Страница:
Эти люди, совершившие антикоммунистический переворот, не были коммунистами в том смысле, что не верили в коммунистические идеалы, не были убеждёнными коммунистами по идеологии. Они были коммуняками в самой развитой степени. Они имитировали коммунистов, поскольку это позволяло им добиваться жизненного успеха, делать карьеру, иметь жизненные блага в изобилии сравнительно с прочей частью населения страны. Многие авторы уже в довоенные годы и особенно сильно в послевоенные годы писали о перерождении коммунистов. На самом деле никакого перерождения не было. Произошло нечто другое, что на поверхности процесса эволюции советского коммунизма выглядело как перерождение, а по существу было закономерной эволюцией советского общества как коммунистического, а именно размножение коммуняк как типа людей, адекватных состоянию зрелого коммунизма, и захват ими всех мало-мальски значительных социальных позиций в стране. При этом произошло сокращение числа коммунистов и утрата ими решающей роли в управлении массами населения, все более становящихся массами коммуняков.
Такие изменения в социальной структуре советского населения сами по себе не вели к краху коммунизма. Но в сочетании с другими факторами, среди которых следует упомянуть назревание кризиса и холодную войну Запада против Советского Союза, они стали основой для массового (почти тотального) предательства правящей и идеологической элитой идеалов и дел советского коммунизма, что сыграло роль решающего фактора его гибели.
Антикоммунистический переворот в Советском Союзе и России произошёл как диверсионная операция Запада в холодной войне, но осуществлён он руками советских (российских) коммуняков, охотно сыгравших роль «пятой колонны» Запада. Коммунисты по убеждениям почти полностью исчезли. Исчезла КПСС. Её руководители быстро приспособились к новым условиям и начисто отреклись от идей коммунизма, сбросив маскировку под коммунистов. Приспособились к новым условиям наиболее активные коммуняки.
Почти все ячейки новой социальной организации заняли коммуняки и их отпрыски. К ним даже не применяют словечко «коммуняки». Последнее закрепилось за теми уцелевшими представителями довоенных поколений, в основном за ветеранами войны с Германией, которые более или менее явно выражают неприятие постсоветской социальной организации и сохраняют приверженность советской. Существуют партии, называющие себя коммунистическими. Из них лишь КПРФ играет заметную роль. Но и она фактически является хотя и оппозиционной, но парламентской партией, мало что сохранившей для себя из идеологии коммунизма. Так что слово «коммунистическая» тут употребляется неадекватно его историческому смыслу. Все то, что делало россиян коммуняками как особым социальным типом человека, стремительно испаряется будучи неподкрепляемым образом жизни и официально порицаемым. Старые коммуняки вымирают. Подрастают новые поколения, приспосабливающиеся к условиям постсоветской России. Они, надо полагать, породят западняков более низкого качества, чем западные западняки, но всё-таки имитирующих их. А скорее всего это будет гибрид коммуняк и западняков.
Надо только помнить, что характеристика социального типа людей не есть характеристика каждого представителя этого типа. Это характеристика множеств людей. Различные признаки (качества) типа распределяются между членами множеств в различных комбинациях и пропорциях, как бы растворяются в этой массе. Если для коммуняк, например, характерна высокая степень коллективизма, из этого не следует, что каждый коммуняка отъявленный коллективист. Индивидуалисты встречаются и среди коммуняк. А если, например, для западняк характерна высокая степень деловой предприимчивости и стремления к материальной наживе, из этого не следует, что среди западняков нет индивидов, лишённых такого стремления и не обладающих деловыми качествами. Из этого также не следует, что среди коммуняк нет таких индивидов, которые не уступают с рассматриваемой точки зрения западнякам.
Виртуальность
Юбилей распада СССР
Интеллект власти
Пигмеизация исторических личностей
Культ безличности
Такие изменения в социальной структуре советского населения сами по себе не вели к краху коммунизма. Но в сочетании с другими факторами, среди которых следует упомянуть назревание кризиса и холодную войну Запада против Советского Союза, они стали основой для массового (почти тотального) предательства правящей и идеологической элитой идеалов и дел советского коммунизма, что сыграло роль решающего фактора его гибели.
Антикоммунистический переворот в Советском Союзе и России произошёл как диверсионная операция Запада в холодной войне, но осуществлён он руками советских (российских) коммуняков, охотно сыгравших роль «пятой колонны» Запада. Коммунисты по убеждениям почти полностью исчезли. Исчезла КПСС. Её руководители быстро приспособились к новым условиям и начисто отреклись от идей коммунизма, сбросив маскировку под коммунистов. Приспособились к новым условиям наиболее активные коммуняки.
Почти все ячейки новой социальной организации заняли коммуняки и их отпрыски. К ним даже не применяют словечко «коммуняки». Последнее закрепилось за теми уцелевшими представителями довоенных поколений, в основном за ветеранами войны с Германией, которые более или менее явно выражают неприятие постсоветской социальной организации и сохраняют приверженность советской. Существуют партии, называющие себя коммунистическими. Из них лишь КПРФ играет заметную роль. Но и она фактически является хотя и оппозиционной, но парламентской партией, мало что сохранившей для себя из идеологии коммунизма. Так что слово «коммунистическая» тут употребляется неадекватно его историческому смыслу. Все то, что делало россиян коммуняками как особым социальным типом человека, стремительно испаряется будучи неподкрепляемым образом жизни и официально порицаемым. Старые коммуняки вымирают. Подрастают новые поколения, приспосабливающиеся к условиям постсоветской России. Они, надо полагать, породят западняков более низкого качества, чем западные западняки, но всё-таки имитирующих их. А скорее всего это будет гибрид коммуняк и западняков.
Надо только помнить, что характеристика социального типа людей не есть характеристика каждого представителя этого типа. Это характеристика множеств людей. Различные признаки (качества) типа распределяются между членами множеств в различных комбинациях и пропорциях, как бы растворяются в этой массе. Если для коммуняк, например, характерна высокая степень коллективизма, из этого не следует, что каждый коммуняка отъявленный коллективист. Индивидуалисты встречаются и среди коммуняк. А если, например, для западняк характерна высокая степень деловой предприимчивости и стремления к материальной наживе, из этого не следует, что среди западняков нет индивидов, лишённых такого стремления и не обладающих деловыми качествами. Из этого также не следует, что среди коммуняк нет таких индивидов, которые не уступают с рассматриваемой точки зрения западнякам.
Виртуальность
— Среди главных тенденций современности вы назвали виртуальность, — говорю я. — Как вы её понимаете?
— Единого и ясного понимания нет, — сказал Критик. — Слова «виртуальность», «виртуальные явления», «виртуальный мир» и т.п. вошли в словесный обиход недавно. При этом то, что называют такими словами, обычно противопоставляют явлениям реальности как нечто воображаемое, символическое, иллюзорное. Предполагается, что это есть нечто новое, связанное с колоссальным прогрессом информационной, интеллектуальной, коммуникационной технологии и средств массовой информации. Например, папа римский не мог лично появиться в католическом соборе в Москве. В СМИ сообщили, что он появится тут виртуально — по видео, т.е. в телевизоре. К виртуальному миру относят Интернет. В первом случае в соборе присутствует не реальный папа, а лишь его «заместитель» — его телеобраз. Во втором случае реальные люди как бы живут и действуют не в реальном мире, а в мире образов, создаваемых техническими сооружениями, — в мире символическом.
— Вы такое понимание не принимаете?
— Это просто словоблудие. Эти слова употребляются также в другом смысле. Его можно уточнить. Я называю виртуальными действия одних людей, совершаемые с целью произвести желаемое (и планируемое заранее) воздействие на сознание и чувства других людей. Именно этой целевой установкой они отличаются от прочих действий, которые я называю сущностными. Например, государственная власть некоторой страны может разрушать экономику, одновременно сознательно осуществляя действия, создающие у граждан страны впечатление, будто она заботится о подъёме экономики. В частности, она может принимать законы, якобы призванные развивать экономику, устраивать собрания предпринимателей, кого-то поощряя и награждая и т.п. Все эти действия совершаются именно по законам создания видимости заботы об экономике и её подъёма, по законам «пускания пыли в глаза», оболванивания людей, а не по законам самой экономики. Аналогично в отношении вооружённых сил власть может сознательно принимать меры, создающие видимость, будто происходит улучшение армии, в то время как происходит её разрушение.
Понятие виртуальности распространяется на людей, совершающих виртуальные действия, на вовлекаемые в эти действия материальные предметы, на результаты действий. Но в основе лежит то, о чём сказано выше.
Виртуальные действия, будучи действиями в самых различных сферах человеческого объединения, выполняют идеологическую функцию. В человеческой истории этот изначальный аспект социального бытия развивался, обогащался, разрастался, вырабатывал свои средства и профессионалов, приобретал все более важное значение. Он включает в себя игры, театральность, имитацию, обман, ритуалы, церемонии, обряды, этикет, символические события, юбилеи, конференции. Речи, приёмы, показуху, массовые мероприятия и т.п. Сейчас аспект виртуальности достиг таких масштабов и приобрёл такое значение, что провести чёткую грань между ним и другими аспектами (сущностными) невозможно. Например, глава одной страны с десятками людей в свите летит на встречу с главой другой страны. Огромные траты. Помпезные ритуалы встреч. Средства массовой информации неделю или больше заняты этим визитом. Визит называют историческим и т.п. А зачем все это? Подписать несколько бумажек, которые могли подписать чиновники без этого дорогостоящего спектакля. Но спектакль тут важнее бумажек. Бумажки лишь повод для спектакля. Такого рода виртуальные явления становятся важнее сущностных — происходит вообще виртуализация всей общественной жизни.
Проблема «быть или слыть?» все более решается в пользу «слыть», причём в форме «быть — значит слыть».
— Единого и ясного понимания нет, — сказал Критик. — Слова «виртуальность», «виртуальные явления», «виртуальный мир» и т.п. вошли в словесный обиход недавно. При этом то, что называют такими словами, обычно противопоставляют явлениям реальности как нечто воображаемое, символическое, иллюзорное. Предполагается, что это есть нечто новое, связанное с колоссальным прогрессом информационной, интеллектуальной, коммуникационной технологии и средств массовой информации. Например, папа римский не мог лично появиться в католическом соборе в Москве. В СМИ сообщили, что он появится тут виртуально — по видео, т.е. в телевизоре. К виртуальному миру относят Интернет. В первом случае в соборе присутствует не реальный папа, а лишь его «заместитель» — его телеобраз. Во втором случае реальные люди как бы живут и действуют не в реальном мире, а в мире образов, создаваемых техническими сооружениями, — в мире символическом.
— Вы такое понимание не принимаете?
— Это просто словоблудие. Эти слова употребляются также в другом смысле. Его можно уточнить. Я называю виртуальными действия одних людей, совершаемые с целью произвести желаемое (и планируемое заранее) воздействие на сознание и чувства других людей. Именно этой целевой установкой они отличаются от прочих действий, которые я называю сущностными. Например, государственная власть некоторой страны может разрушать экономику, одновременно сознательно осуществляя действия, создающие у граждан страны впечатление, будто она заботится о подъёме экономики. В частности, она может принимать законы, якобы призванные развивать экономику, устраивать собрания предпринимателей, кого-то поощряя и награждая и т.п. Все эти действия совершаются именно по законам создания видимости заботы об экономике и её подъёма, по законам «пускания пыли в глаза», оболванивания людей, а не по законам самой экономики. Аналогично в отношении вооружённых сил власть может сознательно принимать меры, создающие видимость, будто происходит улучшение армии, в то время как происходит её разрушение.
Понятие виртуальности распространяется на людей, совершающих виртуальные действия, на вовлекаемые в эти действия материальные предметы, на результаты действий. Но в основе лежит то, о чём сказано выше.
Виртуальные действия, будучи действиями в самых различных сферах человеческого объединения, выполняют идеологическую функцию. В человеческой истории этот изначальный аспект социального бытия развивался, обогащался, разрастался, вырабатывал свои средства и профессионалов, приобретал все более важное значение. Он включает в себя игры, театральность, имитацию, обман, ритуалы, церемонии, обряды, этикет, символические события, юбилеи, конференции. Речи, приёмы, показуху, массовые мероприятия и т.п. Сейчас аспект виртуальности достиг таких масштабов и приобрёл такое значение, что провести чёткую грань между ним и другими аспектами (сущностными) невозможно. Например, глава одной страны с десятками людей в свите летит на встречу с главой другой страны. Огромные траты. Помпезные ритуалы встреч. Средства массовой информации неделю или больше заняты этим визитом. Визит называют историческим и т.п. А зачем все это? Подписать несколько бумажек, которые могли подписать чиновники без этого дорогостоящего спектакля. Но спектакль тут важнее бумажек. Бумажки лишь повод для спектакля. Такого рода виртуальные явления становятся важнее сущностных — происходит вообще виртуализация всей общественной жизни.
Проблема «быть или слыть?» все более решается в пользу «слыть», причём в форме «быть — значит слыть».
Юбилей распада СССР
Теперь мы отмечаем юбилеи поражений, потерь, несчастий. Представляю такую сюрреалистическую картину. Заросшее лопухами, крапивой, репейниками и прочими сорняками кладбище истории. Заброшенная могила с гнилой доской, на которой еле видны знаки: «Империя зла… 30.12.1922—25.12.1991». И никому невдомёк, что в этой могиле покоится один из величайших феноменов истории человечества — первое в истории коммунистическое сверхобщество, одерживавшее блистательные эпохальные победы, бывшее образцом и эволюционным лидером для многих сотен миллионов людей на планете, в течение ряда десятилетий претендовавшее на роль мирового гегемона на пути к коммунизму, реально угрожавшему стать «светлым будущим для всего человечества». Интеллектуально неполноценный посредственный голливудский актёр, ставший президентом США, словами «империя зла» назвал Союз Советских Социалистических Республик, сокращённо СССР, который был разрушен руками самих граждан СССР по просьбе и по совету правителей США и стран НАТО.
Почему распался СССР? Возможно ли создать нечто подобие ему теперь? Вопросы разные, а ответ на них один и тот же. Распался, так как было разрушено все то, что объединяло в единое целое множество разнородных этнических образований. Создать теперь нечто подобное невозможно, так как отсутствует все то, что необходимо для объединения в единое целое множества разнородных этнических образований, и появились мощные силы, незаинтересованные в таком объединении и активно препятствующие ему. Назову для примера некоторые из них.
Образование устойчивого объединения большого числа разнородных людей невозможно без образования органа власти и управления, подчиняющего себе органы власти и управления объединяющихся стран и народов. Российская власть, естественно, будет претендовать на эту роль. Никакую другую власть над собой она не потерпит (не считая, конечно, власти США).Власти других стран бывшего СССР в свою очередь не захотят быть в подчинении у российской власти — не для этого они отделялись от России, разрушая СССР. Остаётся весьма слабое объединение вроде СНГ или в лучшем случае конфедерация, лишь формально превосходящая СНГ. Единое экономическое, идеологическое, культурное и военное пространство разрушено настолько основательно с распадом СССР и разрушением коммунистической социальной организации, что рассчитывать на нечто подобное без реставрации коммунизма просто бессмысленно. Националистические и сепаратистские тенденции не ослабляются, а, наоборот, усиливаются. Россия слишком бедна и немощна, чтобы взвалить на себя основное бремя по объединению. С существующей социальной организацией нельзя рассчитывать на её скорый подъем.
Объединение стран бывшего СССР зависит главным образом от состояния и судьбы русского народа. А он деградирует во всех основных сферах бытия. Ищут некую национальную идею, призванную сплотить русский народ в единое целое, способное возродить величие России. Но кроме выражения «национальная идея» ничего вразумительного сказать не могут. Думают, будто стоит найти некую идею, и она сплотит народ в единство. Но идеи сами по себе никого не сплачивают. Они могут сыграть такую роль лишь тогда, когда выражают реальные жизненные обстоятельства, сплачивающие людей. В нынешней России таких обстоятельств нет. Наоборот, доминируют обстоятельства, разъединяющие людей. О каком единстве искусственно созданных классов частников и богачей, с одной стороны, и миллионов обездоленных, нищих, брошенных на произвол судьбы людей — с другой, может идти речь?!
И ко всему прочему Запад достаточно силён, чтобы не допустить образование гиганта, несущего с собой угрозу монополии Запада на мировую гегемонию и подающего пример сопротивления глобализации (американизации). Возможны, конечно, мероприятия, создающие видимость объединения бывших стран и народов СССР. Но это будет лишь имитация единства, скрывающая процессы глубинной дезинтеграции и атомизации бывшего советского социального пространства. Неутешительный опыт объединения России и Белоруссии красноречиво говорит об этом. Позиция России скорее напоминает саботаж стремления Белоруссии к единству, чем искреннее стремление к единству. Похоже на то, что интересы «дружбы» с США важнее для российских властей, чем хлопоты, связанные с Белоруссией. Боюсь, что последней уже уготована участь, подобная участи Сербии.
Почему распался СССР? Возможно ли создать нечто подобие ему теперь? Вопросы разные, а ответ на них один и тот же. Распался, так как было разрушено все то, что объединяло в единое целое множество разнородных этнических образований. Создать теперь нечто подобное невозможно, так как отсутствует все то, что необходимо для объединения в единое целое множества разнородных этнических образований, и появились мощные силы, незаинтересованные в таком объединении и активно препятствующие ему. Назову для примера некоторые из них.
Образование устойчивого объединения большого числа разнородных людей невозможно без образования органа власти и управления, подчиняющего себе органы власти и управления объединяющихся стран и народов. Российская власть, естественно, будет претендовать на эту роль. Никакую другую власть над собой она не потерпит (не считая, конечно, власти США).Власти других стран бывшего СССР в свою очередь не захотят быть в подчинении у российской власти — не для этого они отделялись от России, разрушая СССР. Остаётся весьма слабое объединение вроде СНГ или в лучшем случае конфедерация, лишь формально превосходящая СНГ. Единое экономическое, идеологическое, культурное и военное пространство разрушено настолько основательно с распадом СССР и разрушением коммунистической социальной организации, что рассчитывать на нечто подобное без реставрации коммунизма просто бессмысленно. Националистические и сепаратистские тенденции не ослабляются, а, наоборот, усиливаются. Россия слишком бедна и немощна, чтобы взвалить на себя основное бремя по объединению. С существующей социальной организацией нельзя рассчитывать на её скорый подъем.
Объединение стран бывшего СССР зависит главным образом от состояния и судьбы русского народа. А он деградирует во всех основных сферах бытия. Ищут некую национальную идею, призванную сплотить русский народ в единое целое, способное возродить величие России. Но кроме выражения «национальная идея» ничего вразумительного сказать не могут. Думают, будто стоит найти некую идею, и она сплотит народ в единство. Но идеи сами по себе никого не сплачивают. Они могут сыграть такую роль лишь тогда, когда выражают реальные жизненные обстоятельства, сплачивающие людей. В нынешней России таких обстоятельств нет. Наоборот, доминируют обстоятельства, разъединяющие людей. О каком единстве искусственно созданных классов частников и богачей, с одной стороны, и миллионов обездоленных, нищих, брошенных на произвол судьбы людей — с другой, может идти речь?!
И ко всему прочему Запад достаточно силён, чтобы не допустить образование гиганта, несущего с собой угрозу монополии Запада на мировую гегемонию и подающего пример сопротивления глобализации (американизации). Возможны, конечно, мероприятия, создающие видимость объединения бывших стран и народов СССР. Но это будет лишь имитация единства, скрывающая процессы глубинной дезинтеграции и атомизации бывшего советского социального пространства. Неутешительный опыт объединения России и Белоруссии красноречиво говорит об этом. Позиция России скорее напоминает саботаж стремления Белоруссии к единству, чем искреннее стремление к единству. Похоже на то, что интересы «дружбы» с США важнее для российских властей, чем хлопоты, связанные с Белоруссией. Боюсь, что последней уже уготована участь, подобная участи Сербии.
Интеллект власти
Надо различать состояние общества с точки зрения интеллекта (образование, наука, культура) и состояние его власти с точки зрения интеллекта — интеллект власти. Поскольку власть есть управляющий орган общества, интеллект последнего определяется интеллектом первой. А не наоборот.
Человек как социальный атом обладает телом и управляющим органом. Последний обладает способностью познавать явления реальности (скажем — интеллектом, умом) и способностью принимать решения с учётом результатов познания и заставлять своё тело выполнять их (скажем — решимостью, волей).
Разделение на управляющий орган и управляемое тело имеет силу и в отношении объединений множеств людей в единое целое. При этом часть членов объединения становится воплощением функций управляющего органа, а остальные — управляемого тела. Это разделение является обязательным (закономерным) для всякого жизнеспособного объединения от двух человек до многих миллионов.
С усложнением человеческих объединений происходит разделение интеллекта и воли так, что один становится особой функцией одних членов управляющего органа, другая — других. Они совместно выполняют функции управляющего органа, но внутри него различаются. При этом доминирует функция воли (включая выработку и принятие решения — решающе волевая функция). Она становится функцией власти объединения.
Волю (власть) и ум олицетворяют различные люди. Вторые подчиняются первым. В силу законов подчинения, подчинённые не могут быть умнее тех, кому они подчиняются. Вместе с тем, власть не может быть умнее своей собственной функции ума, воплощённой в других людях. Тут — изначальное противоречие, достигающее большой силы в современных человеческих объединениях.
В современных объединениях дифференциация власти и интеллекта идёт далее. За властью как таковой (как за особой сферой социальной организации) остаётся выработка и принятие решений, принуждение людей к исполнению решений, контроля за исполнением, управление процессом исполнения и т.д. Интеллектуальный аспект превращается в совокупность людей, учреждений, организаций и т.п., которые органы власти используют при обдумывании каких-то профессиональных проблем и решений. В современных больших и сложных обществах, к числу которых относится и Россия, эти явления стали значительными по размерам и важными по роли компонентами социальной организации общества. Частично они узаконены в качестве подразделений самой системы власти. Это — всякого рода советники, помощники, референты, консультанты и т.п. представителей власти. К их числу относятся также всякие комитеты, комиссии, группы, центры и т.п. при парламентах. Общее число людей, занятых в этом деле, огромно. Помимо этого аспекта самой системы власти, последняя использует огромное число людей и учреждений из различных сфер общества вне власти, — из науки, культуры, образования и т.д. Многие из них специально ориентированы на обслуживание власти. Все это в совокупности образует интеллектуальный потенциал власти.
Имеют место следующие тенденции во взаимоотношениях власти и её интеллектуального потенциала. Во-первых, второй все более приспосабливается к требованиям власти. Во-вторых, степень его участия в выработке решений власти относительно сокращается. Так что нет ничего удивительного в том, что большинство решений власти принимается при отсутствии научного понимания, управляемого ею объединения. Как верно заметил Ю. В. Андропов, мы «десятки лет жили в обществе, которое не понимали». А учёных было, как говорится, пруд пруди. И сейчас учёных, обслуживающих власть, не счесть. А понимания социальных явлений, удовлетворяющего критериям научного подхода, нет и не предвидится. Ни властители, ни их интеллектуальная прислуга не заинтересованы в повышении уровня понимания социальных явлений.
Отношение уровня интеллектуального потенциала власти к её решениям есть интеллектуальная эффективность власти. Точных признанных методов измерения уровня и эффективности интеллекта власти пока нет. Оценку дают приблизительную. Причём, оценивают то, что реализуется в деятельности власти в целом, т.е. оценивают власть с точки зрения разумности её поведения. Но степень разумности власти зависит не только от интеллектуального потенциала. Последний может иметь высокий уровень, но власть с ним может не считаться в каких-то важных случаях. На проведение власти влияют и другие факторы. Так что ставя вопрос об интеллектуальной эффективности власти, надо измерить то, как и в какой мере потенции его отражаются в действиях власти.
Интеллектуальная эффективность власти может иметь высокий уровень при малых размерах интеллектуального потенциала (как в сталинские годы) и низкий при его огромных размерах (как в постсоветские годы). Интеллектуальный потенциал может иметь сильное влияние на власть при низком уровне и слабое — при высоком. Существенное влияние на интеллектуальную эффективность власти имеет его организация. Интеллектуальный потенциал может быть огромным по размерам, но рассеянным, не организованным в единое целое (как, например, в постсоветские годы) и сравнительно небольшим, но централизованным и целенаправленным (как в сталинские годы). Большую роль в нём играет идеология как организующая сила. Все эти явления плохо изучены на научном уровне.
Во второй половине двадцатого века произошёл эволюционный перелом в истории человечества. Одним из его проявлений стало то, что эволюционный процесс превратился в проектируемый и управляемый. В результате качественно изменилась роль интеллекта власти. Он стал стремительно разрастаться и приобретать все большее значение в деятельности западных властей. К концу холодной войны он заметным образом пересилил интеллект советской власти по размерам, уровню и влиянию на действия властей. Это стало одним из факторов победы Запада в холодной войне. Сейчас интегрирующийся Запад имеет мощнейший по масштабам и очень влиятельный интеллект власти. Но я бы не сказал, что он имеет высокий уровень с точки зрения понимания социальных явлений современности. Как говорится, сила есть — ума не надо. Интеллект как механизм во власти и для власти выработал определённые интеллектуально примитивные штампы, которые приносят успех лишь благодаря военной, политической, экономической и пропагандистской мощи стран западного мира, а также благодаря колоссальному прогрессу информационной технологии и сферы общества.
Информационное и интеллектуальное обеспечение власти — не одно и то же. Первое поставляет сведения о конкретных явлениях, о фактах. Второе должно снабжать власть пониманием социальных явлений, причём — таким пониманием, благодаря которому можно принимать разумные решения, предвидеть их последствия и предвидеть ход событий на обозримое будущее, строить долговременные планы. Разумеется, для этого нужна информация, но информация, отличная от информации о текущих событиях и о частностях. Такое понимание необходимо для выработки концепции власти, её идеологии и стратегии. Оно разумеется, но далеко не всегда достигается и ещё реже становится достоянием власти. И не является абсолютным. Например, концепция (идеология) сталинской власти была довольно близка к такому пониманию. В послесталинские годы уровень понимания новой реальности стал снижаться, — идеология власти становилась все более неадекватной меняющейся реальности. В горбачевские годы этот уровень упал до нуля, что стало одной из причин краха Советского Союза и советской социальной организации. В ельцинские годы этот уровень мог быть охарактеризован даже не нулём, а лишь величиной отрицательной (и такое возможно). Сейчас он стал несколько подниматься — приближаться к нулю.
В России сейчас всякого рода институтов, центров, комитетов и даже академий, обслуживающих власть или стремящихся быть полезными для неё, более чем достаточно. Как они используются высшей властью? Думаю, что в ничтожной мере. И к тому же лишь как средства руководящей рутины, а не в интересах понимания, о котором я говорил ранее. По моим сведениям, все упомянутые учреждения и организации такое понимание вообще дать не могут, а высшая власть не только к нему не стремится, но даже активно противится. Так что тут имеет место почти полное соответствие.
Понимать социальные явления — одно, а править — другое. Российские правители воображают, будто они все понимают лучше управляемых, ибо они правят и функционируют в политической сфере. На самом же деле они мыслят на уровне обывательского мышления и идеологических учений. Научно социальные явления они не понимают, ибо научного понимания даже в профессиональной науке не сыщешь. Науку правители принимают лишь постольку, поскольку она им служит, причём в идеологически препарированном виде. Давать правителям научно обоснованные советы бессмысленно, — не поймут, отвергнут, исказят, присвоят в искажённом виде. Официальные советники сами из той же породы. Они служат правителям, а не истине. К тому же они попадают в советники, пройдя путь, исключающий научный подход к социальным явлениям. Научное понимание социальных явлений имеет практическое значение очень редко (переломные эпохи, стратегия), да и то не прямо, а через идеологию и обывательское (практическое) понимание.
Учёные как правители — идея вздорная. Кем бы ни был человек, но если он — работник в системе власти, он действует по законам власти, а не науки.
Власть может использовать науку в той мере, в какой это ей полезно и выгодно. Но она не может поступать по законам, которые открывает наука, — тут разные измерения бытия. Задача науки — делать открытия и изобретения. Задача правителей — управлять людьми. Например, открытия в физике делали учёные. А делать или не делать атомную бомбу и бросать её или нет — дело политиков и военных. А российские правители волею исторических обстоятельств поставлены в такие условия, что они вынуждены все более погружаться в идеологическую фальсификацию реальности, одновременно имитируя её научное понимание. Впрочем, не они первые и не они последние.
Человек как социальный атом обладает телом и управляющим органом. Последний обладает способностью познавать явления реальности (скажем — интеллектом, умом) и способностью принимать решения с учётом результатов познания и заставлять своё тело выполнять их (скажем — решимостью, волей).
Разделение на управляющий орган и управляемое тело имеет силу и в отношении объединений множеств людей в единое целое. При этом часть членов объединения становится воплощением функций управляющего органа, а остальные — управляемого тела. Это разделение является обязательным (закономерным) для всякого жизнеспособного объединения от двух человек до многих миллионов.
С усложнением человеческих объединений происходит разделение интеллекта и воли так, что один становится особой функцией одних членов управляющего органа, другая — других. Они совместно выполняют функции управляющего органа, но внутри него различаются. При этом доминирует функция воли (включая выработку и принятие решения — решающе волевая функция). Она становится функцией власти объединения.
Волю (власть) и ум олицетворяют различные люди. Вторые подчиняются первым. В силу законов подчинения, подчинённые не могут быть умнее тех, кому они подчиняются. Вместе с тем, власть не может быть умнее своей собственной функции ума, воплощённой в других людях. Тут — изначальное противоречие, достигающее большой силы в современных человеческих объединениях.
В современных объединениях дифференциация власти и интеллекта идёт далее. За властью как таковой (как за особой сферой социальной организации) остаётся выработка и принятие решений, принуждение людей к исполнению решений, контроля за исполнением, управление процессом исполнения и т.д. Интеллектуальный аспект превращается в совокупность людей, учреждений, организаций и т.п., которые органы власти используют при обдумывании каких-то профессиональных проблем и решений. В современных больших и сложных обществах, к числу которых относится и Россия, эти явления стали значительными по размерам и важными по роли компонентами социальной организации общества. Частично они узаконены в качестве подразделений самой системы власти. Это — всякого рода советники, помощники, референты, консультанты и т.п. представителей власти. К их числу относятся также всякие комитеты, комиссии, группы, центры и т.п. при парламентах. Общее число людей, занятых в этом деле, огромно. Помимо этого аспекта самой системы власти, последняя использует огромное число людей и учреждений из различных сфер общества вне власти, — из науки, культуры, образования и т.д. Многие из них специально ориентированы на обслуживание власти. Все это в совокупности образует интеллектуальный потенциал власти.
Имеют место следующие тенденции во взаимоотношениях власти и её интеллектуального потенциала. Во-первых, второй все более приспосабливается к требованиям власти. Во-вторых, степень его участия в выработке решений власти относительно сокращается. Так что нет ничего удивительного в том, что большинство решений власти принимается при отсутствии научного понимания, управляемого ею объединения. Как верно заметил Ю. В. Андропов, мы «десятки лет жили в обществе, которое не понимали». А учёных было, как говорится, пруд пруди. И сейчас учёных, обслуживающих власть, не счесть. А понимания социальных явлений, удовлетворяющего критериям научного подхода, нет и не предвидится. Ни властители, ни их интеллектуальная прислуга не заинтересованы в повышении уровня понимания социальных явлений.
Отношение уровня интеллектуального потенциала власти к её решениям есть интеллектуальная эффективность власти. Точных признанных методов измерения уровня и эффективности интеллекта власти пока нет. Оценку дают приблизительную. Причём, оценивают то, что реализуется в деятельности власти в целом, т.е. оценивают власть с точки зрения разумности её поведения. Но степень разумности власти зависит не только от интеллектуального потенциала. Последний может иметь высокий уровень, но власть с ним может не считаться в каких-то важных случаях. На проведение власти влияют и другие факторы. Так что ставя вопрос об интеллектуальной эффективности власти, надо измерить то, как и в какой мере потенции его отражаются в действиях власти.
Интеллектуальная эффективность власти может иметь высокий уровень при малых размерах интеллектуального потенциала (как в сталинские годы) и низкий при его огромных размерах (как в постсоветские годы). Интеллектуальный потенциал может иметь сильное влияние на власть при низком уровне и слабое — при высоком. Существенное влияние на интеллектуальную эффективность власти имеет его организация. Интеллектуальный потенциал может быть огромным по размерам, но рассеянным, не организованным в единое целое (как, например, в постсоветские годы) и сравнительно небольшим, но централизованным и целенаправленным (как в сталинские годы). Большую роль в нём играет идеология как организующая сила. Все эти явления плохо изучены на научном уровне.
Во второй половине двадцатого века произошёл эволюционный перелом в истории человечества. Одним из его проявлений стало то, что эволюционный процесс превратился в проектируемый и управляемый. В результате качественно изменилась роль интеллекта власти. Он стал стремительно разрастаться и приобретать все большее значение в деятельности западных властей. К концу холодной войны он заметным образом пересилил интеллект советской власти по размерам, уровню и влиянию на действия властей. Это стало одним из факторов победы Запада в холодной войне. Сейчас интегрирующийся Запад имеет мощнейший по масштабам и очень влиятельный интеллект власти. Но я бы не сказал, что он имеет высокий уровень с точки зрения понимания социальных явлений современности. Как говорится, сила есть — ума не надо. Интеллект как механизм во власти и для власти выработал определённые интеллектуально примитивные штампы, которые приносят успех лишь благодаря военной, политической, экономической и пропагандистской мощи стран западного мира, а также благодаря колоссальному прогрессу информационной технологии и сферы общества.
Информационное и интеллектуальное обеспечение власти — не одно и то же. Первое поставляет сведения о конкретных явлениях, о фактах. Второе должно снабжать власть пониманием социальных явлений, причём — таким пониманием, благодаря которому можно принимать разумные решения, предвидеть их последствия и предвидеть ход событий на обозримое будущее, строить долговременные планы. Разумеется, для этого нужна информация, но информация, отличная от информации о текущих событиях и о частностях. Такое понимание необходимо для выработки концепции власти, её идеологии и стратегии. Оно разумеется, но далеко не всегда достигается и ещё реже становится достоянием власти. И не является абсолютным. Например, концепция (идеология) сталинской власти была довольно близка к такому пониманию. В послесталинские годы уровень понимания новой реальности стал снижаться, — идеология власти становилась все более неадекватной меняющейся реальности. В горбачевские годы этот уровень упал до нуля, что стало одной из причин краха Советского Союза и советской социальной организации. В ельцинские годы этот уровень мог быть охарактеризован даже не нулём, а лишь величиной отрицательной (и такое возможно). Сейчас он стал несколько подниматься — приближаться к нулю.
В России сейчас всякого рода институтов, центров, комитетов и даже академий, обслуживающих власть или стремящихся быть полезными для неё, более чем достаточно. Как они используются высшей властью? Думаю, что в ничтожной мере. И к тому же лишь как средства руководящей рутины, а не в интересах понимания, о котором я говорил ранее. По моим сведениям, все упомянутые учреждения и организации такое понимание вообще дать не могут, а высшая власть не только к нему не стремится, но даже активно противится. Так что тут имеет место почти полное соответствие.
Понимать социальные явления — одно, а править — другое. Российские правители воображают, будто они все понимают лучше управляемых, ибо они правят и функционируют в политической сфере. На самом же деле они мыслят на уровне обывательского мышления и идеологических учений. Научно социальные явления они не понимают, ибо научного понимания даже в профессиональной науке не сыщешь. Науку правители принимают лишь постольку, поскольку она им служит, причём в идеологически препарированном виде. Давать правителям научно обоснованные советы бессмысленно, — не поймут, отвергнут, исказят, присвоят в искажённом виде. Официальные советники сами из той же породы. Они служат правителям, а не истине. К тому же они попадают в советники, пройдя путь, исключающий научный подход к социальным явлениям. Научное понимание социальных явлений имеет практическое значение очень редко (переломные эпохи, стратегия), да и то не прямо, а через идеологию и обывательское (практическое) понимание.
Учёные как правители — идея вздорная. Кем бы ни был человек, но если он — работник в системе власти, он действует по законам власти, а не науки.
Власть может использовать науку в той мере, в какой это ей полезно и выгодно. Но она не может поступать по законам, которые открывает наука, — тут разные измерения бытия. Задача науки — делать открытия и изобретения. Задача правителей — управлять людьми. Например, открытия в физике делали учёные. А делать или не делать атомную бомбу и бросать её или нет — дело политиков и военных. А российские правители волею исторических обстоятельств поставлены в такие условия, что они вынуждены все более погружаться в идеологическую фальсификацию реальности, одновременно имитируя её научное понимание. Впрочем, не они первые и не они последние.
Пигмеизация исторических личностей
К началу двадцать первого века в основных чертах завершился великий эволюционный перелом в истории человечества. Одним из следствий его явилось возникновение вопиющего несоответствия между масштабами социальных событий и масштабами олицетворяющих их личностей. Если первые колоссально увеличились, то вторые, наоборот, сократились. Произошло измельчение исторических личностей, можно сказать — пигмеизация. На смену историческим гигантам вроде Наполеона, Ленина, Сталина, Гитлера, Мао и др. пришли исторические пигмеи вроде Рейгана, Горбачёва, Ельцина, Клинтона, Буша и др. Наполеон потерпел поражение, но всё равно останется гигантом, США могут покорить весь мир, а Буш всё равно останется пигмеем.
Почему это произошло? Социальные события приобрели такие масштабы, что субъектами их становятся большие объединения незначительных по отдельности людей. Эти объединения имеют свои социальные законы, в том числе — законы возвышения личностей и распределения ролей. Преимущества при этом получают люди посредственные, тогда как на долю мало-мальски значительных людей выпадают невыгодные с точки зрения исторической репрезентативности роли. Например, Горбачёв, будучи ничтожеством в плане понимания реальности и управления страной, сделал блистательную карьеру как способный карьерист, владевший техникой карьеризма.
Другим следствием упомянутого эволюционного перелома явилось разрастание виртуального аспекта общества. Последний стал доминировать над сущностным аспектом. Виртуально значительные личности (т.е. кажущиеся значительными) получили преимущества перед сущностными. Виртуальные критерии оценки их масштабов вытеснили критерии сущностные. Более значительными стали выглядеть не сущностные наполеоны, а социальные актёры, играющие в наполеонов.
В России к сказанному присоединяется ещё одно обстоятельство. В результате антикоммунистического переворота начался процесс социальной деградации. А в этих условиях появление выдающихся личностей на арене российской истории настолько же вероятно, насколько вероятно появление великих полководцев в капитулировавшей армии.
Почему это произошло? Социальные события приобрели такие масштабы, что субъектами их становятся большие объединения незначительных по отдельности людей. Эти объединения имеют свои социальные законы, в том числе — законы возвышения личностей и распределения ролей. Преимущества при этом получают люди посредственные, тогда как на долю мало-мальски значительных людей выпадают невыгодные с точки зрения исторической репрезентативности роли. Например, Горбачёв, будучи ничтожеством в плане понимания реальности и управления страной, сделал блистательную карьеру как способный карьерист, владевший техникой карьеризма.
Другим следствием упомянутого эволюционного перелома явилось разрастание виртуального аспекта общества. Последний стал доминировать над сущностным аспектом. Виртуально значительные личности (т.е. кажущиеся значительными) получили преимущества перед сущностными. Виртуальные критерии оценки их масштабов вытеснили критерии сущностные. Более значительными стали выглядеть не сущностные наполеоны, а социальные актёры, играющие в наполеонов.
В России к сказанному присоединяется ещё одно обстоятельство. В результате антикоммунистического переворота начался процесс социальной деградации. А в этих условиях появление выдающихся личностей на арене российской истории настолько же вероятно, насколько вероятно появление великих полководцев в капитулировавшей армии.