Страница:
Другие наиболее замечательные монастыри и подвижники.
С половины XIV века, после прославления Сергиевой пустыни, число новых монастырей быстро стало возрастать по всем краям Великороссии. Москва была опоясана целой линией их, как духовной оградой. Усердными строителями их был митрополит Алексий, великий князь Василий Дмитриевич и другие лица. Супруга Донского Евфросиния (вмиру Евдокия) по смерти своего мужа (около 1387 года) основала в Москве монастырь Вознесенский, в котором сама постриглась и была погребена и который с тех пор сделался постоянною усыпальницею московских великих княгинь и цариц. В Твери было основано 11 монастырей, в Нижнем — 4. Из Нижнего воссиял святостию известный ДионисийСуздальский. Он подвизался здесь сначала в пещере на берегу Волги, потом (около 1330 года) устроил тут Печерский монастырь. Учениками его были преподобный ЕвфимийСуздальский, основатель Спасо-Евфимиева монастыря, и преподобный МакарийУнженский, с 12 лет подвизавшийся в монастыре святого Дионисия, основатель трех монастырей в костромских пределах — на реке Лухе, на Желтых водах и на реке Унже. Другой костромской подвижник, ученик преподобного Сергия, АврамийГаличский († 1375) основал таким же образом, переходя с места на место, 4 монастыря. В Боровском княжестве прославился преподобный ПафнутийБоровский, подвизавшийся сначала в Высоцком монастыре ученика Сергия Никиты, потом основавший (в 1444 году) свой монастырь. Под его руководством начал свои подвиги знаменитый после преподобный ИосифВолоцкий.
В Новгороде по-прежнему появлялось более монастырей, чем где-нибудь; их строили владыки (например, Моисей основал 5 монастырей), иноки и простые люди. Особенно были известны по святости подвижников монастыри: Вишерский, основанный (1418 г), преподобным СаввоюВишерским, великим подвижником и столпником, и Клопский, прославленный подвигами юродивого МихаилаКлопского из рода князей московских († 1452). Около Пскова возникло до 12 новых обителей. Из них замечателен монастырь преподобного ЕвфросинаПсковского. Жизнь этого монастыря отличалась такою строгостью, трудами и длинными бдениями, что один новгородский священник, приходивший в обитель для проверки слухов об ее святости, после отзывался об игумене с братнею: «Это железный с железными». Кончина святого относится к 1481 году. Святые отшельники особенно любили подвизаться в пустынях севера, где было основано ими множество монастырей, каковы упомянутые прежде монастыри — Челмогорский, Валаамский, Коневский, Мурманский, Спасокаменный и другие. Много отшельников даже из московских пределов привлекали к себе дикие вологодские леса. Так, на реке Глушице преподобный ДионисийГлушицкий в начале XV века основал один три монастыря. Во конце XIV века на реке Нурме основал монастырь ученик преподобного Сергия — СергийНуромский. Другой ученик Сергия, ПавелОбнорский поселился в дупле старого дерева в Комельском лесу, прожил там 3 года один, потом привлек к себе учеников и основал другой монастырь на Нурме († 1429). В конце XIV века в вологодских лесах жил еще друг преподобного Сергия ДимитрийПрилуцкий († 1392), монастырь которого в окрестностях Вологды был известен своею благотворительностью. В белозерской пустыне поселился симоновский постриженик и (после преподобного Феодора) архимандрит преподобный Кирилл(род. 1337 — † 1427) и сделался основателем Кирилло-Белозерского монастыря, одного из знаменитейших монастырей древней Руси. Недалеко от него и в одно время преподобный Ферапонт, тоже симоновский инок, основал Ферапонтов монастырь. Так развивалось в северных пустынях влияния Сергиевой лавры. Пустыннолюбивые иноки достигали даже до Белого моря. В конце описываемого времени (в 1430х годах) преподобный Савватий(† 1435), Германи Зосима, спасавшиеся на Соловецком острове, положили основание знаменитой Соловецкой обители, имевшей огромное влияние на христианское просвещение и гражданственность всего северного края.
Устройство монастырей. Общежитие и отшельничество.
Число братии в монастырях было различно, в одних было 100-300 братии, в других 2-6. Различны были и права их; тогда как большая часть малых монастырей были даже не самостоятельны, управлялись настоятелями больших, некоторые большие монастыри были, напротив, независимы даже от епархиальной власти: монастырь Симонов, считавшийся ставропигией патриарха, монастыри, находившиеся под покровительством князей, и монастыри митрополичьи по епархиям, бывшие чем-то вроде ставропигий митрополита. Во всех таких монастырях экономия, перемена властей, суд над игуменом, иногда и над братией подлежали ведению покровителей их. Лучшие монастыри держались общежительного устройства. Но едва ли не более было обителей необщежительных, в которых монахи имели каждый свое особое хозяйство, особо держали келейное правило и сходились вместе только для богослужения. Таковы большею частию были небольшие северные монастыри. При устройстве общежития монастыри руководствовались правилами соборов, Василия Великого, Ефрема Сирина, Иоанна Лествичника, Феодора Студита и других. Сведения о монастырских правилах описываемого времени можно получать из уставной грамоты святого Дионисия Суздальского Снетогорскому (псковскому) монастырю, из жития Кирилла Белозерского, где излагается содержание устава, введенного в его монастыре, из устава Евфросина Псковского, из поучений и посланий об иноческой жизни, между которыми замечательны послания митрополита Фотия.
Монастырские вотчины.
Средствами для содержания монастырей были разные пожертвования богомольцев, вклады на помин душ и монастырские вотчины. Вотчин монастырских было уже так много, что они составляли главный источник содержания монастырей и успели повлиять на самую жизнь монастырей, втягивая их более надлежащего в мирские попечения о хозяйстве, суде и управе над крестьянами, в тяжбы с соседями и прочее. В описываемое время возникал уже серьезный вопрос о том, прилично ли монастырям владеть селами. В послании к игумену высоцкому Афанасиюмитрополит Киприан писал, что отцами не предано владеть инокам селами и через то связывать себя мирскими делами, и советовал, если кто пожертвует в монастырь село, брать это село, но самим монахам им не управлять, а отдавать его в управление какому-нибудь богобоязненному мирянину, который бы доставлял инокам уже все готовое припасами. Но подобные мнения мало имели силы на практике. Вотчины быстро увеличивались за монастырями то через покупку, пожертвования, вклады, то главным образом через заселение монастырями пустых мест. Жалованные грамоты снабжали их разными льготами. Крестьяне их освобождались от княжеской дани, яма (почтовая повинность — прим. ред.), мыта (пошлины за проезд через заставу, мост; за провоз товара, припасов; иногда — просто за товар — прим. ред.), тамги, городового дела, строения княжьего двора, кормления княжьих коней, княжьего сенокоса и других пошлин, — всех или некоторых, и притом бессрочно или на известный срок, от 2 до 10 лет. При продаже своих произведений и покупке припасов на свой обиход монастыри освобождались от торговых пошлин и сборов. В их пользу князья уступали также сборы с торжков, заводившихся около обителей и в монастырских селах. Служилые люди князя к монастырским крестьянам не въезжали, сборов с них не брали и не судили их; судили их игумен с братией, и притом во всех делах, кроме душегубства, разбоя и татьбы, а по некоторым грамотам даже и без такого исключения. В случае совместного суда игумен судил с княжьим судьей вместе. Богатство монастырских вотчин, меньшее тягло, льготы и покровительство сильных монастырских властей привлекали на монастырские земли густое население. Это стремление к поселению на них тяглого люда скоро начало задевать даже интересы княжеской казны. Поэтому в жалованных грамотах монастырям им дозволялось перезывать крестьян только из чужих княжеств, а не с тяглых земель князя, давшего грамоту.
Общественное значение монастырей.
Расширение монастырских вотчин поощрялось особенно в тех случаях, когда оно происходило через заселение пустых земель, которое было очень важным интересом того времени. Придет инок в дикую пустыню, где в непроходимых лесных чащах никто еще не смел до того селиться, выкопает землянку или поселится в дупле старого дерева, и мало-помалу его жилище сделается почином для большой монастырской колонии. Он первый победит девственную природу своим трудом, а пустынные страхи своею святою молитвою, и пустыня после этого привлечет к себе густое народонаселение, станет градом обительным. Около монастырей колонизовались таким образом целые волости и города, например Устюг возник около Гледенского монастыря, Варнавин — около Варнавинского, Калязин — около Калязинского, Кириллов около монастыря Кирилла Белозерского. Весьма много населения привлекала на монастырские земли благотворительная деятельность монастырей, которая снабжала монастырского крестьянина всем нужным и во всем ему помогала. В голодные годы монастыри кормили из своих житниц целые сотни обнищавшего люда. В один голодный год Кириллов монастырь кормил ежедневно 600 нищих, а Пафнутиев монастырь — до 1000. Около обителей были устроены богадельни, больницы и гостиницы. Просветительная деятельность монастырей давала им еще более важное общественное значение. Вступая в монастырь, человек чувствовал себя в особом мире, мире книжном, где почитание книжное было специальностью и вместе подвигом, где все говорили от Писания, и на трапезе, и в церкви, и в кельях предлагались благочестивые чтения, где, наконец, в обширных размерах производилась переписка всякого рода книг. Кто хотел учиться, мог найти в монастыре и лучших учителей, и богатую библиотеку. В монастыри шли и князья и простые люди для духовной беседы, для утверждения в благочестии. Кроме устных наставлений, оттуда выходили учительные послания к разным лицам, которые передавались из рук в руки и распространялись во множестве списков. Влияние монастырей на народную нравственность всего яснее видно из того аскетического оттенка, который замечается во всех проявлениях нашего древнего благочестия. Наконец, монастыри распространяли, как мы видели, свет истинной веры среди инородцев севера.
Особый род подвижничества — юродство во Христе.
Особенного рода подвигом является подвиг юродства, которому предавались некоторые подвижники в самих монастырях, например Михаил Клопский. Но преимущественно юродивые любили жить в миру, в больших городах, где им чаще приходилось терпеть поругания. В конце XIII века и начале XIV в. в Устюге подвизался в юродстве святой Прокопий, купец-латинянин, в Новгороде обратившийся к православию. Из чудес, прославивших его еще при жизни, известно, как он однажды спас Устюг молитвою от страшной каменной тучи. В XV веке в Ростове жил юродивый Исидор Твердислов, тоже латинский купец с запада. В Новгороде в XIV в жили юродивые Николайи Феодор. Один жил на софийской стороне, другой на торговой; представляясь непримиримыми врагами, они постоянно стерегли друг друга на Волховском мосту, не пуская друг друга на свою сторону. Этим они обличали новгородские усобицы, делая на них пародию. Люди видели, как Николай бросал в своего противника кочанами капусты, стоя на Волхове, как на суше, и прозвали его Никола Кочанов.
5. Состояние просвещения.
С половины XIV века, после прославления Сергиевой пустыни, число новых монастырей быстро стало возрастать по всем краям Великороссии. Москва была опоясана целой линией их, как духовной оградой. Усердными строителями их был митрополит Алексий, великий князь Василий Дмитриевич и другие лица. Супруга Донского Евфросиния (вмиру Евдокия) по смерти своего мужа (около 1387 года) основала в Москве монастырь Вознесенский, в котором сама постриглась и была погребена и который с тех пор сделался постоянною усыпальницею московских великих княгинь и цариц. В Твери было основано 11 монастырей, в Нижнем — 4. Из Нижнего воссиял святостию известный ДионисийСуздальский. Он подвизался здесь сначала в пещере на берегу Волги, потом (около 1330 года) устроил тут Печерский монастырь. Учениками его были преподобный ЕвфимийСуздальский, основатель Спасо-Евфимиева монастыря, и преподобный МакарийУнженский, с 12 лет подвизавшийся в монастыре святого Дионисия, основатель трех монастырей в костромских пределах — на реке Лухе, на Желтых водах и на реке Унже. Другой костромской подвижник, ученик преподобного Сергия, АврамийГаличский († 1375) основал таким же образом, переходя с места на место, 4 монастыря. В Боровском княжестве прославился преподобный ПафнутийБоровский, подвизавшийся сначала в Высоцком монастыре ученика Сергия Никиты, потом основавший (в 1444 году) свой монастырь. Под его руководством начал свои подвиги знаменитый после преподобный ИосифВолоцкий.
В Новгороде по-прежнему появлялось более монастырей, чем где-нибудь; их строили владыки (например, Моисей основал 5 монастырей), иноки и простые люди. Особенно были известны по святости подвижников монастыри: Вишерский, основанный (1418 г), преподобным СаввоюВишерским, великим подвижником и столпником, и Клопский, прославленный подвигами юродивого МихаилаКлопского из рода князей московских († 1452). Около Пскова возникло до 12 новых обителей. Из них замечателен монастырь преподобного ЕвфросинаПсковского. Жизнь этого монастыря отличалась такою строгостью, трудами и длинными бдениями, что один новгородский священник, приходивший в обитель для проверки слухов об ее святости, после отзывался об игумене с братнею: «Это железный с железными». Кончина святого относится к 1481 году. Святые отшельники особенно любили подвизаться в пустынях севера, где было основано ими множество монастырей, каковы упомянутые прежде монастыри — Челмогорский, Валаамский, Коневский, Мурманский, Спасокаменный и другие. Много отшельников даже из московских пределов привлекали к себе дикие вологодские леса. Так, на реке Глушице преподобный ДионисийГлушицкий в начале XV века основал один три монастыря. Во конце XIV века на реке Нурме основал монастырь ученик преподобного Сергия — СергийНуромский. Другой ученик Сергия, ПавелОбнорский поселился в дупле старого дерева в Комельском лесу, прожил там 3 года один, потом привлек к себе учеников и основал другой монастырь на Нурме († 1429). В конце XIV века в вологодских лесах жил еще друг преподобного Сергия ДимитрийПрилуцкий († 1392), монастырь которого в окрестностях Вологды был известен своею благотворительностью. В белозерской пустыне поселился симоновский постриженик и (после преподобного Феодора) архимандрит преподобный Кирилл(род. 1337 — † 1427) и сделался основателем Кирилло-Белозерского монастыря, одного из знаменитейших монастырей древней Руси. Недалеко от него и в одно время преподобный Ферапонт, тоже симоновский инок, основал Ферапонтов монастырь. Так развивалось в северных пустынях влияния Сергиевой лавры. Пустыннолюбивые иноки достигали даже до Белого моря. В конце описываемого времени (в 1430х годах) преподобный Савватий(† 1435), Германи Зосима, спасавшиеся на Соловецком острове, положили основание знаменитой Соловецкой обители, имевшей огромное влияние на христианское просвещение и гражданственность всего северного края.
Устройство монастырей. Общежитие и отшельничество.
Число братии в монастырях было различно, в одних было 100-300 братии, в других 2-6. Различны были и права их; тогда как большая часть малых монастырей были даже не самостоятельны, управлялись настоятелями больших, некоторые большие монастыри были, напротив, независимы даже от епархиальной власти: монастырь Симонов, считавшийся ставропигией патриарха, монастыри, находившиеся под покровительством князей, и монастыри митрополичьи по епархиям, бывшие чем-то вроде ставропигий митрополита. Во всех таких монастырях экономия, перемена властей, суд над игуменом, иногда и над братией подлежали ведению покровителей их. Лучшие монастыри держались общежительного устройства. Но едва ли не более было обителей необщежительных, в которых монахи имели каждый свое особое хозяйство, особо держали келейное правило и сходились вместе только для богослужения. Таковы большею частию были небольшие северные монастыри. При устройстве общежития монастыри руководствовались правилами соборов, Василия Великого, Ефрема Сирина, Иоанна Лествичника, Феодора Студита и других. Сведения о монастырских правилах описываемого времени можно получать из уставной грамоты святого Дионисия Суздальского Снетогорскому (псковскому) монастырю, из жития Кирилла Белозерского, где излагается содержание устава, введенного в его монастыре, из устава Евфросина Псковского, из поучений и посланий об иноческой жизни, между которыми замечательны послания митрополита Фотия.
Монастырские вотчины.
Средствами для содержания монастырей были разные пожертвования богомольцев, вклады на помин душ и монастырские вотчины. Вотчин монастырских было уже так много, что они составляли главный источник содержания монастырей и успели повлиять на самую жизнь монастырей, втягивая их более надлежащего в мирские попечения о хозяйстве, суде и управе над крестьянами, в тяжбы с соседями и прочее. В описываемое время возникал уже серьезный вопрос о том, прилично ли монастырям владеть селами. В послании к игумену высоцкому Афанасиюмитрополит Киприан писал, что отцами не предано владеть инокам селами и через то связывать себя мирскими делами, и советовал, если кто пожертвует в монастырь село, брать это село, но самим монахам им не управлять, а отдавать его в управление какому-нибудь богобоязненному мирянину, который бы доставлял инокам уже все готовое припасами. Но подобные мнения мало имели силы на практике. Вотчины быстро увеличивались за монастырями то через покупку, пожертвования, вклады, то главным образом через заселение монастырями пустых мест. Жалованные грамоты снабжали их разными льготами. Крестьяне их освобождались от княжеской дани, яма (почтовая повинность — прим. ред.), мыта (пошлины за проезд через заставу, мост; за провоз товара, припасов; иногда — просто за товар — прим. ред.), тамги, городового дела, строения княжьего двора, кормления княжьих коней, княжьего сенокоса и других пошлин, — всех или некоторых, и притом бессрочно или на известный срок, от 2 до 10 лет. При продаже своих произведений и покупке припасов на свой обиход монастыри освобождались от торговых пошлин и сборов. В их пользу князья уступали также сборы с торжков, заводившихся около обителей и в монастырских селах. Служилые люди князя к монастырским крестьянам не въезжали, сборов с них не брали и не судили их; судили их игумен с братией, и притом во всех делах, кроме душегубства, разбоя и татьбы, а по некоторым грамотам даже и без такого исключения. В случае совместного суда игумен судил с княжьим судьей вместе. Богатство монастырских вотчин, меньшее тягло, льготы и покровительство сильных монастырских властей привлекали на монастырские земли густое население. Это стремление к поселению на них тяглого люда скоро начало задевать даже интересы княжеской казны. Поэтому в жалованных грамотах монастырям им дозволялось перезывать крестьян только из чужих княжеств, а не с тяглых земель князя, давшего грамоту.
Общественное значение монастырей.
Расширение монастырских вотчин поощрялось особенно в тех случаях, когда оно происходило через заселение пустых земель, которое было очень важным интересом того времени. Придет инок в дикую пустыню, где в непроходимых лесных чащах никто еще не смел до того селиться, выкопает землянку или поселится в дупле старого дерева, и мало-помалу его жилище сделается почином для большой монастырской колонии. Он первый победит девственную природу своим трудом, а пустынные страхи своею святою молитвою, и пустыня после этого привлечет к себе густое народонаселение, станет градом обительным. Около монастырей колонизовались таким образом целые волости и города, например Устюг возник около Гледенского монастыря, Варнавин — около Варнавинского, Калязин — около Калязинского, Кириллов около монастыря Кирилла Белозерского. Весьма много населения привлекала на монастырские земли благотворительная деятельность монастырей, которая снабжала монастырского крестьянина всем нужным и во всем ему помогала. В голодные годы монастыри кормили из своих житниц целые сотни обнищавшего люда. В один голодный год Кириллов монастырь кормил ежедневно 600 нищих, а Пафнутиев монастырь — до 1000. Около обителей были устроены богадельни, больницы и гостиницы. Просветительная деятельность монастырей давала им еще более важное общественное значение. Вступая в монастырь, человек чувствовал себя в особом мире, мире книжном, где почитание книжное было специальностью и вместе подвигом, где все говорили от Писания, и на трапезе, и в церкви, и в кельях предлагались благочестивые чтения, где, наконец, в обширных размерах производилась переписка всякого рода книг. Кто хотел учиться, мог найти в монастыре и лучших учителей, и богатую библиотеку. В монастыри шли и князья и простые люди для духовной беседы, для утверждения в благочестии. Кроме устных наставлений, оттуда выходили учительные послания к разным лицам, которые передавались из рук в руки и распространялись во множестве списков. Влияние монастырей на народную нравственность всего яснее видно из того аскетического оттенка, который замечается во всех проявлениях нашего древнего благочестия. Наконец, монастыри распространяли, как мы видели, свет истинной веры среди инородцев севера.
Особый род подвижничества — юродство во Христе.
Особенного рода подвигом является подвиг юродства, которому предавались некоторые подвижники в самих монастырях, например Михаил Клопский. Но преимущественно юродивые любили жить в миру, в больших городах, где им чаще приходилось терпеть поругания. В конце XIII века и начале XIV в. в Устюге подвизался в юродстве святой Прокопий, купец-латинянин, в Новгороде обратившийся к православию. Из чудес, прославивших его еще при жизни, известно, как он однажды спас Устюг молитвою от страшной каменной тучи. В XV веке в Ростове жил юродивый Исидор Твердислов, тоже латинский купец с запада. В Новгороде в XIV в жили юродивые Николайи Феодор. Один жил на софийской стороне, другой на торговой; представляясь непримиримыми врагами, они постоянно стерегли друг друга на Волховском мосту, не пуская друг друга на свою сторону. Этим они обличали новгородские усобицы, делая на них пародию. Люди видели, как Николай бросал в своего противника кочанами капусты, стоя на Волхове, как на суше, и прозвали его Никола Кочанов.
5. Состояние просвещения.
Неблагоприятные условия для развития образования.
Религиозное образование описываемого времени развивалось под самыми неблагоприятными условиями. Татарские нашествия разрушали и школы, и монастыри с их библиотеками. С другой стороны, среди постоянных удельных драк все внимание лучших людей было отвлечено от книги к мечу. Один Новгород проявлял некоторую образованность вследствие своего большего спокойствия от татар и своих сношений с Западом. Школы, заведение которых прежде так поощрялось князьями, закрывались. Само духовенство плохо удовлетворяло своему просветительному призванию. Митрополит Исидор на Флорентийском соборе говорил, что на Руси сами епископы люди некнижные. Низшее духовенство митрополит Киприан прямо обвинял в невежестве и указывал при этом на толстые сельские сборники, которые попы наполняли молитвами о трясавицах и нежитях и разными суеверными сказаниями. Среди этой скудости образования в церковной письменности находим очень мало оригинальных произведений; главным источником образования были переводы с греческого.
Переводная письменностьв этот период видимо усилилась. Русские нарочно ездили на восток за книгами. Из путешествия Стефана Новгородца узнаем, что в Студийском монастыре при нем жили новгородцы Иванда Добрилодля списывания книг. С тою же целью игумен Высоцкий Афанасий, современник митрополита Киприана, прожил в Царьграде целых 20 лет. О митрополите Кирилле II известно, что он выписал из Болгарии перевод Номоканона в полном виде. Для религиозного просвещения древней Руси особенно важное значение имели переводные сборники, каковы, например, сборники писателя XI века Никона Черногорца из статей догматического, нравственного, литургического и канонического содержания; книга Пчела, в которой помещались изречения Священного Писания, отцов церкви, древних философов, поэтов и историков о разных предметах; Златая Цепь — русский сборник из поучений святых отцов и русских статей; Паисиевский сборник с многими русскими статьями и переделками греческих переводов на русские нравы, Маргарит, Измарагд, Торжественники и другие.
Размножение апокрифов.
Но с умножением переводов, наряду с истинными книгами, из Греции, Болгарии и Сербии к нам перешло в это время особенно много апокрифов. У нас давно уже известно было определение об истинных и ложных книгах, в краткой редакции занесенное еще из Греции (помещенное в сборнике Святослава); теперь оно все более и более разрасталось по объему; в более полном виде помещено в Паисиевском сборнике и молитвеннике митрополита Киприана; потом распространялось во множестве списков с разными вариантами и дополнениями. Из апокрифов, которые в нем запрещаются, одни относились к библейской истории, например Адамов завет, Сифова молитва, Енох, Заветы 12 патриархов, О древе крестном, Хождение Богородицы по мукам, Деяние Павла, Первоевангелие Иакова, Евангелие от Фомы и другое от Варнавы и т. п.; другие содержали разные народные понятия о явлениях природы и суеверия, например: Остронумия, Чаровник, Громник, Сносудец, Волховник с приметами: храм трещит, ухозвон, воронограй, куроклик, пес воет, сон страшен, кошка мяукает и проч., Путник (о встречах) и т. д. Апокрифы эти быстро распространялись в читающей публике, потому что она находила в них вполне сродные себе понятия, более для нее ясные, чем чистое христианское учение, и обильную пищу для своей наивной пытливости. Православие в них было понижено до степени народного миросозерцания, искажено примесью легенд и суеверий, но зато в таком виде легче делалось достоянием народного сознания. Даже лучшие церковные писатели пользовались апокрифами с полным доверием; сами составители руководительного списка истинных и ложных книг в числе истинных нередко помещали и ложные.
Оригинальная письменность.
Любимым родом оригинальной письменности были поучения и послания. Характер их преимущественно обличительный. С умножением религиозных и практических вопросов у писателей начинает уже пропадать прежняя простота и непосредственность, появляются, особенно с XV века, многоглаголивость, риторские замашки, хитросплетения речи, бывшие следствием не одного только подражания византийскому риторству, но вместе с тем и усилившейся умственной работы, прилива мыслей и вопросов, в которых ум тогдашних начетчиков писаний еще не умел разобраться и в которых их неопытное перо еще путалось.
Поучения XIII века.
С самого начала монгольского времени на поприще церковной проповеди являются знаменитые в свое время деятели, митрополит Кирилли СерапионВладимирский. Правило митрополита Кирилла (на соборе 1274 года), обличающее современные ему нестроения, указывающее на современные бедствия, как наказание Божие за грехи, начинает собой целый ряд последовавших за ними обличительных поучений. «Поучение к попам», которым оно оканчивается, было долгое время любимою статьею русских сборников. Поучения Серапиона ярко характеризуют темные стороны удельного времени: междоусобия, насилия, разбои, порабощение слабых сильными, мздоимство, немилосердие к бедным и сирым, слабость семейных уз, пьянство. Особенно замечательны обличения против остатков язычества, веры в волшебство, обычая во время народных бедствий жечь колдунов, для отвращения голода или засухи выкапывать из земли утопленников и удавленников.
Поучения XIV века.
От XIV века дошли до нас: Поучение игуменом, попом и дьяконом митрополита Петра, сходное с поучением митрополита Кирилла, Поучение митрополита Алексияко всей пастве, Послание владыки новгородского Василияк тверскому епископу Феодоруо рае, замечательное по влиянию на него апокрифов. Василий доказывает, что земной рай доселе существует на земле, что до него доходил Макарий Египетский, что в нем доселе живут Енох и Илия; к этому прибавляет и русский рассказ, как до рая доходил на судне новгородец Моислав с товарищами — видели гору, облитую светом, а за ней слышали ликования; один новгородец побежал посмотреть и не вернулся, другой тоже, третьего привязали веревкой за ногу и насильно стащили с горы, но уже мертвого. Характером положительного нравоучения, без обличений, замечательно поучение Матфея, епископа Сарайского; оно излагает ряд кратких и простых наставлений о вере, любви, посте, почитании духовенства, о князе, о челяди и проч.
Поучения XV века.
Особенной простотой и жизненностию отличается еще поучение владыки Новгородского Симеонак псковичам, похожее на поучение Луки Жидяты, такой же перечень нравственных правил, между которыми замечательны наставления чтить сан духовный и не вступаться в церковные имущества. К этому же разряду поучений положительного характера относятся послания знаменитого игумена белозерского преподобного Кириллак великому князю Василию Дмитриевичу, к князьям Андрею Можайскому и Дмитрию Звенигородскому. Преподобный Кирилл смотрит на князя, как на игумена подвластных, обязанного пещись не только об устроении их гражданского благосостояния, но и о спасении их душ, за которые он даст ответ на страшном суде. В этих же посланиях находим замечательные в историческом отношении увещания о правом суде, непритеснении сирот и рабов, об уничтожении неправедных мытов, перевозов, корчемства, о прекращении усобиц и проч. После преподобного Кирилла остались еще два сборника разнообразного содержания; в одном обличаются суеверные приметы, вера в голоса животных, в полет птиц, в бег зверей и прочее и объясняются явления природы в статьях о строении земли, землетрясении, стихиях, море, облаках, о громе и молнии, о падающих звездах, большей частью из сочинений Галена (греческого врача II века).
Поучения и послания митрополитов XV века.
Затем идут поучения святителей не русского образования: Киприана, Фотия и Григория Цамблака, произведения большей частью отвлеченного, витийственного характера, мало соприкасавшиеся с жизнью народа. Более других имел значение в истории нашего образования святой Киприан. Он привез в Россию много сербских рукописей, исправлял и дополнял переводами с греческого Служебник, Псалтирь, Требник, своей рукой переписывал многие нужные книги из творений святых отцов, составил 9 грамот юридического содержания, несколько посланий и исторических трудов. В четырех посланиях к Сергию Радонежскому и Феодору Симоновскому он рассказывает обстоятельства своей жизни, важные для истории бывшего при нем спора о Русской митрополии. Он известен еще как составитель витийственного жития святого Петра митрополита. Догадываются, что ему же принадлежит первый почин в составлении Степенной книги. От митрополита Фотиясохранилось 8 поучений и 29 грамот и посланий. Поучения его мало имеют жизненного значения. Из посланий некоторые ближе к жизни, например послания к псковичам по поводу уклонения их к латинским обычаям и по поводу ереси стригольников, и в Литву — по поводу разделения церквей. Еще менее значения в церковнопоучительной письменности имеет третий иноземец, Григорий Цамблак. Его 22 слова представляют собою совершенно оторванное от жизни, многоречивое и напыщенное подражание византийским образцам, малопонятное для русского народа. После митрополита Фотия живая церковная проповедь замолкает на Руси и поучительные послания делаются единственным родом поучительной словесности. После митрополита Ионыосталось 35 таких посланий самого разнообразного практического содержания. Таковы: послания к Шемяке, послания к новгородцам и псковичам о прекращении смут и повиновении великому князю, к вятчанам тоже о повиновении великому князю, о прекращении разбоев, против жизни с женами без венчания, незаконных браков и остатков язычества, и послания к частным лицам — учительные, увещательные и утешительные.
Кроме помянутых поучений, в сборниках Паисиевском, Златой Цепи, Маргаритах, Златоструях и др. рассеяно много поучений неизвестных авторов, которые большей частью надписываются именами святых апостолов и святых отцов, но представляют собою или русские произведения, или переделки греческих статей на русские нравы. Некоторые из них любопытны по обличениям современного двоеверия; автор одного слова в Паисиевском сборнике говорит, что еще в его время по окраинам Руси держалась вера в Перуна, Хорса и других богов; в других поучениях осуждаются леность народа к посещению храмов Божиих и более охотное участие в скоморошьих играх и идольских зрелищах, вера в волшебство, сны, встречи, чох, полаз, птичий грай, обличаются глумления, сопели, пляски на пирах, свадьбах и игрищах, басни и песни бесовские. Замечательно одно слово на собор архистратига Михаила, часто встречающееся в сборниках и приписываемого митрополиту Кириллу; после кратких сказаний о сотворении ангелов, падении сатаны и падении человека автор описывает жизнь души за гробом и мытарства, в числе которых помещены между прочим: срамословие, пляски, игры, плескание ручное, скакание, вера в приметы и ворожбу; под конец автор говорит, что по истечении 7000 лет будет кончина.
Жития святых.
Литература назидательных повествований значительно увеличилась по своему объему. В XIII веке написаны жития святых Михаила Черниговского и боярина его Феодора — неким Андреем, по всей вероятности, современником событий, святого Александра Невского и святого Исайи ростовского — неизвестными авторами. В XIV веке явились жития святого Кирилла Туровского и митрополита Петра; последнее написано епископом Ростовским Прохором(† 1327), и своей краткостью и простотою резко отличается от многословного жития того же святителя, написанного митрополитом Киприаном. В летописях находим еще сказания о святом Довмонте, о Михаиле Тверском, о житии и преставлении Дмитрия Донского, о чуде Владимирской Богородицы при нашествии Тамерлана и другие, наконец, житие святителя Алексия, составленное в XV веке Питиримом(пермским). В XV веке прежними жизнеописаниями святых уже не удовлетворялись, как «просторечными», и переделывали их на витийственный лад. Из витийственных писателей их известны: троицкий монах Епифаний Премудрый, от которого остались жития преподобного Сергия и святителя Стефана Пермского, и Пахомий Логофет, родом серб, великий ритор, живший сначала в Москве, потом при новгородских владыках Евфимии и Ионе, наконец, опять переехавший в Москву. Он написал до 16 или 18 служб и канонов русским святым, несколько похвальных слов и жития преподобного Варлаама Хутынского, новгородских владык Иоанна, Евфимия и Моисея, преподобного Кирилла Белозерского, митрополитов Алексия и Ионы, великой княгини Ольги и Саввы Вишерского. Почти все эти жития его отличаются самым многословным красноречием. Он был недоволен даже Епифаниевым житием преподобного Сергия, постарался и его переделать и изукрасить своим витийством, несмотря на то, что оно и без того составляло замечательное явление по своему многоречивому краснословию. Кроме житий, бывших в церковном употреблении, встречаются жития апокрифические, в которых отразились народные понятия и верования. Примером может служить муромское сказание о Петре и Февронии, где, по древним эпическим преданиям, приложенным к святым, Петру приписывается борьба с мифическим змеем, а Феврония представляется вещей девой. Народный элемент в значительной степени отразился также в древних житиях преподобного Аврамия и святого Меркурия Смоленских.
Путешествия к святым местам.
Сохранились благочестивые описания путешествий к святым местам. В половине XIV века путешествовал в Царьград и Иерусалим новгородец Стефан. В записках своих он заметил, как греки были ласковы к русским, как сам патриарх удостоил его разговором, «не наш бо обычай имеет», заметил, что в Студийском монастыре жили русские для перевода и списывания книг; в его рассказе часто попадаются простодушные легенды, которые он доверчиво принимал от своих греческих вожаков. Сохранились описания путешествий смоленского иеродиакона
Религиозное образование описываемого времени развивалось под самыми неблагоприятными условиями. Татарские нашествия разрушали и школы, и монастыри с их библиотеками. С другой стороны, среди постоянных удельных драк все внимание лучших людей было отвлечено от книги к мечу. Один Новгород проявлял некоторую образованность вследствие своего большего спокойствия от татар и своих сношений с Западом. Школы, заведение которых прежде так поощрялось князьями, закрывались. Само духовенство плохо удовлетворяло своему просветительному призванию. Митрополит Исидор на Флорентийском соборе говорил, что на Руси сами епископы люди некнижные. Низшее духовенство митрополит Киприан прямо обвинял в невежестве и указывал при этом на толстые сельские сборники, которые попы наполняли молитвами о трясавицах и нежитях и разными суеверными сказаниями. Среди этой скудости образования в церковной письменности находим очень мало оригинальных произведений; главным источником образования были переводы с греческого.
Переводная письменностьв этот период видимо усилилась. Русские нарочно ездили на восток за книгами. Из путешествия Стефана Новгородца узнаем, что в Студийском монастыре при нем жили новгородцы Иванда Добрилодля списывания книг. С тою же целью игумен Высоцкий Афанасий, современник митрополита Киприана, прожил в Царьграде целых 20 лет. О митрополите Кирилле II известно, что он выписал из Болгарии перевод Номоканона в полном виде. Для религиозного просвещения древней Руси особенно важное значение имели переводные сборники, каковы, например, сборники писателя XI века Никона Черногорца из статей догматического, нравственного, литургического и канонического содержания; книга Пчела, в которой помещались изречения Священного Писания, отцов церкви, древних философов, поэтов и историков о разных предметах; Златая Цепь — русский сборник из поучений святых отцов и русских статей; Паисиевский сборник с многими русскими статьями и переделками греческих переводов на русские нравы, Маргарит, Измарагд, Торжественники и другие.
Размножение апокрифов.
Но с умножением переводов, наряду с истинными книгами, из Греции, Болгарии и Сербии к нам перешло в это время особенно много апокрифов. У нас давно уже известно было определение об истинных и ложных книгах, в краткой редакции занесенное еще из Греции (помещенное в сборнике Святослава); теперь оно все более и более разрасталось по объему; в более полном виде помещено в Паисиевском сборнике и молитвеннике митрополита Киприана; потом распространялось во множестве списков с разными вариантами и дополнениями. Из апокрифов, которые в нем запрещаются, одни относились к библейской истории, например Адамов завет, Сифова молитва, Енох, Заветы 12 патриархов, О древе крестном, Хождение Богородицы по мукам, Деяние Павла, Первоевангелие Иакова, Евангелие от Фомы и другое от Варнавы и т. п.; другие содержали разные народные понятия о явлениях природы и суеверия, например: Остронумия, Чаровник, Громник, Сносудец, Волховник с приметами: храм трещит, ухозвон, воронограй, куроклик, пес воет, сон страшен, кошка мяукает и проч., Путник (о встречах) и т. д. Апокрифы эти быстро распространялись в читающей публике, потому что она находила в них вполне сродные себе понятия, более для нее ясные, чем чистое христианское учение, и обильную пищу для своей наивной пытливости. Православие в них было понижено до степени народного миросозерцания, искажено примесью легенд и суеверий, но зато в таком виде легче делалось достоянием народного сознания. Даже лучшие церковные писатели пользовались апокрифами с полным доверием; сами составители руководительного списка истинных и ложных книг в числе истинных нередко помещали и ложные.
Оригинальная письменность.
Любимым родом оригинальной письменности были поучения и послания. Характер их преимущественно обличительный. С умножением религиозных и практических вопросов у писателей начинает уже пропадать прежняя простота и непосредственность, появляются, особенно с XV века, многоглаголивость, риторские замашки, хитросплетения речи, бывшие следствием не одного только подражания византийскому риторству, но вместе с тем и усилившейся умственной работы, прилива мыслей и вопросов, в которых ум тогдашних начетчиков писаний еще не умел разобраться и в которых их неопытное перо еще путалось.
Поучения XIII века.
С самого начала монгольского времени на поприще церковной проповеди являются знаменитые в свое время деятели, митрополит Кирилли СерапионВладимирский. Правило митрополита Кирилла (на соборе 1274 года), обличающее современные ему нестроения, указывающее на современные бедствия, как наказание Божие за грехи, начинает собой целый ряд последовавших за ними обличительных поучений. «Поучение к попам», которым оно оканчивается, было долгое время любимою статьею русских сборников. Поучения Серапиона ярко характеризуют темные стороны удельного времени: междоусобия, насилия, разбои, порабощение слабых сильными, мздоимство, немилосердие к бедным и сирым, слабость семейных уз, пьянство. Особенно замечательны обличения против остатков язычества, веры в волшебство, обычая во время народных бедствий жечь колдунов, для отвращения голода или засухи выкапывать из земли утопленников и удавленников.
Поучения XIV века.
От XIV века дошли до нас: Поучение игуменом, попом и дьяконом митрополита Петра, сходное с поучением митрополита Кирилла, Поучение митрополита Алексияко всей пастве, Послание владыки новгородского Василияк тверскому епископу Феодоруо рае, замечательное по влиянию на него апокрифов. Василий доказывает, что земной рай доселе существует на земле, что до него доходил Макарий Египетский, что в нем доселе живут Енох и Илия; к этому прибавляет и русский рассказ, как до рая доходил на судне новгородец Моислав с товарищами — видели гору, облитую светом, а за ней слышали ликования; один новгородец побежал посмотреть и не вернулся, другой тоже, третьего привязали веревкой за ногу и насильно стащили с горы, но уже мертвого. Характером положительного нравоучения, без обличений, замечательно поучение Матфея, епископа Сарайского; оно излагает ряд кратких и простых наставлений о вере, любви, посте, почитании духовенства, о князе, о челяди и проч.
Поучения XV века.
Особенной простотой и жизненностию отличается еще поучение владыки Новгородского Симеонак псковичам, похожее на поучение Луки Жидяты, такой же перечень нравственных правил, между которыми замечательны наставления чтить сан духовный и не вступаться в церковные имущества. К этому же разряду поучений положительного характера относятся послания знаменитого игумена белозерского преподобного Кириллак великому князю Василию Дмитриевичу, к князьям Андрею Можайскому и Дмитрию Звенигородскому. Преподобный Кирилл смотрит на князя, как на игумена подвластных, обязанного пещись не только об устроении их гражданского благосостояния, но и о спасении их душ, за которые он даст ответ на страшном суде. В этих же посланиях находим замечательные в историческом отношении увещания о правом суде, непритеснении сирот и рабов, об уничтожении неправедных мытов, перевозов, корчемства, о прекращении усобиц и проч. После преподобного Кирилла остались еще два сборника разнообразного содержания; в одном обличаются суеверные приметы, вера в голоса животных, в полет птиц, в бег зверей и прочее и объясняются явления природы в статьях о строении земли, землетрясении, стихиях, море, облаках, о громе и молнии, о падающих звездах, большей частью из сочинений Галена (греческого врача II века).
Поучения и послания митрополитов XV века.
Затем идут поучения святителей не русского образования: Киприана, Фотия и Григория Цамблака, произведения большей частью отвлеченного, витийственного характера, мало соприкасавшиеся с жизнью народа. Более других имел значение в истории нашего образования святой Киприан. Он привез в Россию много сербских рукописей, исправлял и дополнял переводами с греческого Служебник, Псалтирь, Требник, своей рукой переписывал многие нужные книги из творений святых отцов, составил 9 грамот юридического содержания, несколько посланий и исторических трудов. В четырех посланиях к Сергию Радонежскому и Феодору Симоновскому он рассказывает обстоятельства своей жизни, важные для истории бывшего при нем спора о Русской митрополии. Он известен еще как составитель витийственного жития святого Петра митрополита. Догадываются, что ему же принадлежит первый почин в составлении Степенной книги. От митрополита Фотиясохранилось 8 поучений и 29 грамот и посланий. Поучения его мало имеют жизненного значения. Из посланий некоторые ближе к жизни, например послания к псковичам по поводу уклонения их к латинским обычаям и по поводу ереси стригольников, и в Литву — по поводу разделения церквей. Еще менее значения в церковнопоучительной письменности имеет третий иноземец, Григорий Цамблак. Его 22 слова представляют собою совершенно оторванное от жизни, многоречивое и напыщенное подражание византийским образцам, малопонятное для русского народа. После митрополита Фотия живая церковная проповедь замолкает на Руси и поучительные послания делаются единственным родом поучительной словесности. После митрополита Ионыосталось 35 таких посланий самого разнообразного практического содержания. Таковы: послания к Шемяке, послания к новгородцам и псковичам о прекращении смут и повиновении великому князю, к вятчанам тоже о повиновении великому князю, о прекращении разбоев, против жизни с женами без венчания, незаконных браков и остатков язычества, и послания к частным лицам — учительные, увещательные и утешительные.
Кроме помянутых поучений, в сборниках Паисиевском, Златой Цепи, Маргаритах, Златоструях и др. рассеяно много поучений неизвестных авторов, которые большей частью надписываются именами святых апостолов и святых отцов, но представляют собою или русские произведения, или переделки греческих статей на русские нравы. Некоторые из них любопытны по обличениям современного двоеверия; автор одного слова в Паисиевском сборнике говорит, что еще в его время по окраинам Руси держалась вера в Перуна, Хорса и других богов; в других поучениях осуждаются леность народа к посещению храмов Божиих и более охотное участие в скоморошьих играх и идольских зрелищах, вера в волшебство, сны, встречи, чох, полаз, птичий грай, обличаются глумления, сопели, пляски на пирах, свадьбах и игрищах, басни и песни бесовские. Замечательно одно слово на собор архистратига Михаила, часто встречающееся в сборниках и приписываемого митрополиту Кириллу; после кратких сказаний о сотворении ангелов, падении сатаны и падении человека автор описывает жизнь души за гробом и мытарства, в числе которых помещены между прочим: срамословие, пляски, игры, плескание ручное, скакание, вера в приметы и ворожбу; под конец автор говорит, что по истечении 7000 лет будет кончина.
Жития святых.
Литература назидательных повествований значительно увеличилась по своему объему. В XIII веке написаны жития святых Михаила Черниговского и боярина его Феодора — неким Андреем, по всей вероятности, современником событий, святого Александра Невского и святого Исайи ростовского — неизвестными авторами. В XIV веке явились жития святого Кирилла Туровского и митрополита Петра; последнее написано епископом Ростовским Прохором(† 1327), и своей краткостью и простотою резко отличается от многословного жития того же святителя, написанного митрополитом Киприаном. В летописях находим еще сказания о святом Довмонте, о Михаиле Тверском, о житии и преставлении Дмитрия Донского, о чуде Владимирской Богородицы при нашествии Тамерлана и другие, наконец, житие святителя Алексия, составленное в XV веке Питиримом(пермским). В XV веке прежними жизнеописаниями святых уже не удовлетворялись, как «просторечными», и переделывали их на витийственный лад. Из витийственных писателей их известны: троицкий монах Епифаний Премудрый, от которого остались жития преподобного Сергия и святителя Стефана Пермского, и Пахомий Логофет, родом серб, великий ритор, живший сначала в Москве, потом при новгородских владыках Евфимии и Ионе, наконец, опять переехавший в Москву. Он написал до 16 или 18 служб и канонов русским святым, несколько похвальных слов и жития преподобного Варлаама Хутынского, новгородских владык Иоанна, Евфимия и Моисея, преподобного Кирилла Белозерского, митрополитов Алексия и Ионы, великой княгини Ольги и Саввы Вишерского. Почти все эти жития его отличаются самым многословным красноречием. Он был недоволен даже Епифаниевым житием преподобного Сергия, постарался и его переделать и изукрасить своим витийством, несмотря на то, что оно и без того составляло замечательное явление по своему многоречивому краснословию. Кроме житий, бывших в церковном употреблении, встречаются жития апокрифические, в которых отразились народные понятия и верования. Примером может служить муромское сказание о Петре и Февронии, где, по древним эпическим преданиям, приложенным к святым, Петру приписывается борьба с мифическим змеем, а Феврония представляется вещей девой. Народный элемент в значительной степени отразился также в древних житиях преподобного Аврамия и святого Меркурия Смоленских.
Путешествия к святым местам.
Сохранились благочестивые описания путешествий к святым местам. В половине XIV века путешествовал в Царьград и Иерусалим новгородец Стефан. В записках своих он заметил, как греки были ласковы к русским, как сам патриарх удостоил его разговором, «не наш бо обычай имеет», заметил, что в Студийском монастыре жили русские для перевода и списывания книг; в его рассказе часто попадаются простодушные легенды, которые он доверчиво принимал от своих греческих вожаков. Сохранились описания путешествий смоленского иеродиакона