Зорич Анастасия. Боевая машина любви (фрагменты романа, главы 1-11)

Он был уверен, что привратник его слышит. - Я прибыл сюда из Нового Ордоса
с поручением к господину Альсиму. Я - аррум Свода Равновесия. Открывайте
дверь.
- Покажите Внешнюю Секиру, - пробурчал из-за двери привратник.
- Увольте. Это вы покажите мне вашу. Бьюсь об заклад, я старше вас по
званию по меньшей мере на ступень. Думаю, Йор, пар-арценц вашей родной
Опоры Единства, не придет в восторг от вашей непочтительности, когда я
расскажу ему, как вы со мной разговаривали.
Сказано это было с унылой ленцой бывалого служаки. То есть именно так,
как разговаривают старшие офицеры Свода.
О том, что все его вранье пойдет коту под хвост в случае, если
достопочтенный кровопийца Йор уже не пар-арценц Опоры Единства, Эгин
старался не думать.
Спустя два коротких колокола привратник снова открыл окошко и смерил
Эгина взыскующим взглядом служивого.
"Э-э, да я, кажется, попал в яблочко! Долгие лета господину Йору,
который не по зубам даже саблезубым коллегам-паукам из Опоры Единства!" - с
облегчением подумал Эгин.
Поколебавшись с минуту, привратник открыл дверь. Все-таки, никто кроме
старших офицеров Свода не знал истинных имен пар-арценцев. Точно так же,
как Альсима все, включая членов Совета Шестидесяти, знали под именем Ера
окс Ланай, Йор был известен при дворе, во флоте и в армии как Вурм окс
Шаатта.
Эгин вошел.
Лязгнули дверные засовы за его спиной.
- Ну, моя вот, - сказал привратник и сунул под нос Эгину жетон
эрм-саванна.
Как и положено, Сорок Отметин Огня отозвались своему владельцу резвыми
искорками.
- А моя - вот, - спокойно сказал Эгин. В переносицу эрм-саванна
врезался его тяжелый кулак.
В ту же секунду другой кулак Эгина повстречался с солнечным сплетением
привратника.
Вот уже два года, как у Эгина не было Внешней Секиры, как не было и
Внутренней. Ему нечего было показывать.
Привратник, кряхтя и плюясь кровью, скорчился у дверей. А Эгин, сдернув
с карниза портьеру из тяжелого кружева, уже вязал его по рукам и ногам.
Он был совершенно уверен в том, что эрм-саванн вообще не понял, что
происходит.
Обычные человеческие существа не мыслят в таких промежутках времени, в
каких научил мыслить Эгина последний маг народа эверонотов господин Авелир.
Потому что слова "Раздавленное Время" почти ничего ни для кого не
значат.
Эгин не стал рукоприкладствовать дальше. Он был уверен - привратник
запомнил мощь его ударов и не станет подставляться под них снова.
Все внутренности привратника жгло, как огнем. Сотня раскаленных игл
медленно входила в его мозг. Плавая на волнах боли, привратник пытался
сообразить, где ставят такие удары. Но ничего путного не шло ему в голову.
Тем временем, Эгин умудрился полностью спеленать свою жертву. Потрепав
эрм-саванна по щекам, он заставил его открыть глаза.
- Слушай меня, эрм-саванн, внимательно. Ты слышишь?
Привратник судорожно кивнул.
- Я знаю, как убрать боль, которая сейчас подтачивает твой мозг. И я
уберу ее, если ты скажешь мне правду. Советую тебе не торговаться со мной.
Ты понимаешь меня, эрм-саванн?
- Да, - прошептал привратник.
- Спрашиваю тебя еще раз. Где Альсим?
- Я не знаю. Не знаю! Меня приставили сюда вчера... Говорили, что по
указанию самого гнорра... Здесь уже никого не было.
- Кто еще есть сейчас в этом доме?
- Мой напарник... Он сейчас спит...
- Какое поручение дали вам в Своде?
- Просмотреть все вещи... Прочитать все письма... Сообщать обо всем
подозрительном... Обо всех, кто приходил...
- Где слуги Альсима?
- Когда мы сюда пришли, в доме никого не было.
- Сколько дней ты здесь?
- Один день! Ровно один! - прохрипел привратник.
- Как ты думаешь, что случилось с Альсимом?
- Я ничего не думаю... Меня не учили думать! Меня учили выполнять
приказы...
- Альсим жив? - Эгин приблизился к лицу лежащего на полу привратника
почти вплотную. Его колено давило в живот несчастному, причиняя ему
невероятную боль.
Эгину очень не нравилось то, что он делал с привратником. Но других
вариантов быстро узнать правду у него не было. Ничем иным, кроме
иссушивающей мозг боли, заставить офицера Свода переступить через так
называемый "порог правды" было невозможно.
Судя по выражению лица эрм-саванна, но, главное, по беззащитным
мыслям-рыбкам, сновавшим у самого дна его глаз, он действительно не лгал
Эгину.
- Не знаю... я не знаю! Я не знаю-ю-ю! Мне никто ничего не объяснял,
мне никто ничего не докла...
Но Эгин не дослушал. На лестнице, ведущей в покои второго этажа,
скрипнула половица. Эгин почувствовал присутствие другого человека.
Возможно, напарника эрм-саванна.
Спустя секунду воздух рассекла сталь метательного кинжала.
Эгин бросился на пол и, перекатившись, оказался в самом темном углу
прихожей.
С характерным струнным звуком метательный кинжал встрял в деревянный
пол на расстоянии в ширину ладони от головы привратника.
Эгин мгновенно пришел к выводу, что хоть рукопашной офицеры Опоры
Единства толком и не обучены, зато кинжалы метать у них получается вполне
профессионально.
Если бы он не выполнил опережающего уклонения, между его шейными
позвонками сейчас звенела бы сталь из кузниц Свода.
Противник затаился. Эгин тоже не спешил обнаруживать себя.
Привратник начал возиться в своих путах, стремясь высвободиться из них
и, возможно, прийти на помощь товарищу.
"Мы еще повоюем!" - так следовало понимать его упрямство. Однако, боль
и слабость делали его попытки тщетными.
Шло время. Эгин привстал на одном колене.
Лестница на второй этаж была укрыта роскошной ковровой дорожкой. Такие
изготовлялись только по особому заказу из бобровых шкурок, нашитых на
сукно.
Насчет этой самой дорожки из бобровых шкурок Эгин некогда слышал на
дружеской пирушке следующую инсинуацию: дескать, ночами пар-арценц Альсим
любит прогуливаться по дому голым и босым. Вот потому-то, чтобы ноги не
мерзли, он и измыслил себе такие ковры.
Мастер кинжала из Опоры Единства начал тихо, словно ласка, спускаться
по лестнице.
Вот сломалась под стопой офицера сосновая иголка, лежащая на ковровой
дорожке, вот дерево еле слышно отозвалось опустившейся на него пятке...
Эгин не был уверен, что два года назад, став аррумом, то есть пройдя
через Второе Посвящение, он мог бы слышать то, что он слышал теперь. Но на
Медовом Берегу его человеческий слух явно улучшился и стал более чем
человеческим.
"Жаль только, что применять его приходится в точности так же, как два,
три или пять лет назад."
Судя по звукам, противник Эгина преодолел уже четыре ступеньки.
Это значило, что еще два шага - и он окажется на финишной прямой,
отделяющей его от ступенчатого спуска в прихожую, а значит он снова станет
садить в Эгина кинжалами. В темноту или в Эгина - в данном случае не столь
важно.
Как вдруг в этот момент вся разыгрывающаяся сцена показалась Эгину до
крайности неуместной.
Более того - виденной им в тех или иных вариациях великое множество
раз.
Ему надоело таиться.
Надоело противостоять.
Возможно, потому, что он знал - ни спеленутый эрм-саванн, ни его
напарник, недурно управляющийся с кинжалами, не являются для него равными
противниками. Вопрос, являются ли они вообще противниками. Так почему же
он, Эгин, тратит на весь этот фарс драгоценные мгновения собственной, не
такой уж длинной жизни?
С такими мыслями Эгин выскочил из своего укрытия, подбежал к краю
лестницы, крепко-накрепко схватил руками край ковровой дорожки и что было
сил дернул ее на себя.
Эгину повезло. Его визави успел ступить на край дорожки, но когда
дорожка вдруг резко поехала вниз, он не успел сделать ровным счетом ничего.
Эгин стремительно тащил дорожку на себя, а вместе с ней по крутой
лестнице Дома Герольдмейстеров кубарем катился второй офицер, приставленный
гнорром Свода Равновесия для наблюдения за домом Альсима.
Связку метательных кинжалов, с которыми он вступил на тропу войны,
офицер выронил сразу же. Эгин слышал, как рукояти кинжалов звякнули,
ударившись о лестничные перила.
Спустя минуту грохот утих. Кинжал, предусмотрительно выдернутый Эгином
из досок пола, уже приблизился к горлу молодого офицера.
На офицере были только светло-серые рейтузы и несвежая рубаха, которую
тот даже не успел перехватить поясом. Похоже, привратник не соврал: его
напарник еще совсем недавно мирно посапывал в покоях Альсима.
- Офицер, поверьте, вам нет никакого смысла снова ввязываться со мной в
драку. Ничего хорошего из этого не получится. Разве что я могу случайно вас
убить, а мне бы этого не хотелось. Поэтому извольте проследовать сюда.
Осторожно, но крепко взяв парня за волосы сзади, Эгин, не опуская
кинжала, повел его туда, где, как он знал, расположен нужник.
После этого Эгин, наподдав для острастки по почкам, запер Мату,
рах-саванна Опоры Единства, в мраморном нужнике дома чиновника Иноземного
Дома Еры окс Ламая. Затем он еще туже затянул узлы на изрыгающем проклятия
привратнике и поспешил наверх, в комнату Альсима.
Эгин все еще не терял надежды прояснить для себя, что же здесь, Шилол
всех разнеси, происходит. Или, в крайнем случае, раздобыть в доме Альсима
немного денег.

4

Кабинет Альсима выглядел так, будто его только что покинул хозяин.
Спираль с излюбленным Альсимовым благовонием "лесная птица",
составленным из восемнадцати ароматов, среди которых преобладали чабрец,
жимолость и багульник, стояла на подставке для благовоний незажженной. В
комнате витал легкий болотный аромат.
"Сюда не так уж часто заходили, - определил Эгин, - иначе тонкий запах
лесов Северной Лезы выветрился бы от постоянных сквозняков за день. Да и
без сквозняков он не продержался бы больше двух дней. Из этого следует, что
по крайней мере позавчера Альсим еще жег свою любимую пакость. Значит,
офицеры все-таки сказали правду."
На спинке рабочего кресла висел расшитый жемчугом чиновничий камзол со
знаками отличия чиновника Дома Недр и Угодий.
На столе стоял стакан с жидкостью для полоскания рта.
У Альсима, и Эгин это помнил, частенько болели зубы. А походы к Знахарю
Свода пар-арценц любил той же трепетной любовью, какой маленькие девочки
любят пауков и мокриц. Эгин осторожно взял в руки стакан и посмотрел его на
свет.
Оставленная некоторое время назад без движения жидкость начала
отстаиваться. Осадок стал понемногу собираться внизу - там цвет раствора
был интенсивнее, чем сверху. "По крайней мере три дня назад Альсим был еще
здесь..."
Если бы Альсим не прикасался к стакану неделю, следы разложения
раствора были бы более явными. Если бы он брал стакан в руки вчера -
жидкость тоже выглядела бы не так.
"Значит, буквально до последних дней у Альсима все было в относительном
порядке, иначе едва ли у него нашлось бы время печься о своих зубах. А
потом? Потом начались неожиданные неприятности. Если после землетрясения,
когда люди Свода нужны буквально всюду, в доме у Альсима находят возможным
оставить двух дуроломов, значит эти неприятности очень серьезны. Неужто
Альсим впал в немилость у Лагхи?"
Эгин бросил беглый взгляд на бумаги, которые лежали на столе. На
чернильницу, под хрустальной крышкой которой плескались свежие
темно-малиновые чернила.
"Считаю правильным направить двух рудознатцев в район Нашлаимского
хребта." И подпись: Ера окс Ланай.
"Это Альсим тренировался исполнять перед иностранными лопухами роль
чиновника Дома Недр и Угодий", - сразу понял Эгин.
"Драгоценный Ваин, жду тебя сегодня вечером. Прихвати доску. Свою я
залил компотом". "А это Альсим зазывал кого-то на партию в Хаместир, да
письмо не отправил".
А это?
Перед Эгином лежал белый лист бумаги, на котором было изображено нечто,
отдаленно похожее на большого медведя. Или медведицу.
Страшные, глубоко посаженные и по-человечески выразительные глаза были
проработаны Альсимом с особым тщанием. Могильным холодом веяло от фигуры
животного и от странной фарфоровой чашки для крюшона, которая стояла у его
передних лап.
Убедившись в том, что с обратной стороны не написано ничего важного и
что бумага не содержит следов тайнописи, Эгин вернул лист с медведицей на
стол.
Да, так он и думал. Офицеры Свода не оставляют на своих столах важных
бумаг.
"Значит, придется искать деньги", - вздохнул Эгин.
Ему ничего не оставалось, как споро выворотить на пол содержимое
верхних ящиков стола, опустошить шкатулку с ерундовыми драгоценностями и
прихватить кошелек с семьюдесятью золотыми аврами, который спокойно лежал
нетронутым на тумбочке возле кадки с засыхающим миртовым деревцем.
"Будто меня дожидался!" - подумал Эгин и спрятал кошелек за пазуху.
- У тебя твердая рука. Неплохо управляешься с кинжалом, - сказал Эгин
рах-саванну, которому посчастливилось пересчитать ступени лестницы при
помощи своих ребер.
- Благодарствую, - буркнул тот, с опаской поглядывая на Эгина.
- Развяжи своего друга, - бросил Эгин, указывая ему в сторону
скорчившегося в муках привратника. - И скажи ему, что через час боль уйдет.
Офицер бросился выполнять указания Эгина.
- Между прочим, в ваших интересах ничего никому не рассказывать. Вам
ведь не поверят, если вы скажете, что двух офицеров Свода одолел какой-то
штатский грабитель, - Эгин выразительно потряс кошельком.
Бесшумно закрыв за собой дверь Дома Герольдмейстеров, он вышел на улицу
и почти сразу исчез в ранних зимних сумерках.

5

По поводу текущего местоположения Альсима у Эгина оставалась
одна-единственная версия.
"После неких недавних событий, о которых мне знать пока не дано, он
просто перебрался жить в Свод", - решил Эгин.
Ноги сами несли его в нужном направлении. На площадь Двух Лагинов, под
сень пирамидальной громады Свода Равновесия.
Если у Пиннарина и было нечто, что можно было бы приравнять к Золотому
Цветку, или, если угодно - центру средоточия силы, то находился этот центр
не в княжеском дворце, как полагали некоторые подхалимы, и не в военной
части морского порта, как полагали некоторые патриоты (то есть подхалимы
другого рода), а в здании Свода Равновесия.
Когда Эгин вышел на площадь Двух Лагинов, на краю которой красовалась
серая громада Свода, он обнаружил, что ноги "сами принесли" на эту площадь
не только его, но еще и тысчонку-другую жителей столицы.
Походило это все на несанкционированное народное гулянье во время
холеры. Прямо на греовердовых плитах, на некотором отдалении от парадного
входа в Свод, жгли костры, на которых грелась в огромных котлах
благотворительная похлебка.
Эту похлебку жаловала своим подданным Княгиня.
По площади, словно Измененные лучи розы ветров, змеились многоголовые
очереди за дармовщиной. Рядом расхаживали солдаты, присматривающие за
порядком. Мимо страждущих похлебки сновали сноровистые коммерсанты. Они
предлагали пирожки с крысятиной, хлеб с отрубями и воду.
Пресная вода в Пиннарине стала ценой с молодое вино. Два акведука,
снабжавших водой большую часть столицы, были разрушены на протяжении многих
лиг. Третий обещали починить к послезавтрему.
А из многих колодцев вода ушла в один день, не считая тех, что
оказались погребенными под развалинами. А было их и так не больно много.
"Налетай, лучшая вода в столице! Кишки так и продирает!" - орал мальчик
с бурдюком.
Но Эгину не нужно было продирать кишки.
Ему нужны были холодные мраморные ступени, приводящие к центральному
входу в Свод.
Как известно, этим входом не пользовался никто, кроме впервые доносящих
в Опору Благонравия, страдавших размягчением мозгов и тех, кто решил
попробовать свои силы в Комнате Шепотов и Дуновений, или, иными словами, в
борьбе за должность гнорра.
И те, и другие, и третьи были по-своему сумасшедшими.
Сумасшедших в Варане не любили и боялись.
Поэтому, когда стало понятно, куда именно направляется неплохо одетый
молодой гиазир с коротко остриженными волосами цвета спелой ржи, люди, что
стояли поближе ко входу, стали расступаться, перешептываться и указывать на
Эгина пальцами.
- Милок, не ходил бы ты туда. Молод еще, не воротишься, - схватила
Эгина за рукав сердобольная бабка, стоявшая в очереди к котлу со своей
деревянной кружкой. Во рту у нее не сочлось бы и четырех зубов.
- Значит, не судьба мне будет воротиться, бабушка, - усмехнулся Эгин.

6

Перед огромной высоты дверями Эгин остановился и закрыл глаза.
"Что ты делаешь, безумец?" - спрашивал Эгина собственный рассудок
голосом наставника из Четверного Поместья. "Ты поступаешь правильно.
Главное - не бойся", - успокаивала Эгина его собственная душа голосом
Авелира.
"Не лучшее место для дебатов", - закрыл дискуссию Эгин и его пальцы
сжали ледяную ручку из черненого серебра.
Он никогда не заходил в Свод через парадный вход. В бытность свою
офицером он всегда пользовался тоннелями, которые, подобно кротовьим лазам,
пронизывали всю подземную часть варанской столицы.
Но воспользоваться тоннелем сейчас Эгин не имел никакой возможности.
Во-первых, шансы Эгина пройти через тоннель были еще ниже, чем здесь.
Впрочем, и здесь они равнялись почти что нулю. Только в тоннеле его
попросту зарубили бы на входе при попытке объясниться - стражи тоннеля
куртуазными манерами, как и разговорчивостью, не отличались.
Да и вопрос еще, какие из тоннелей уцелели после землетрясения и какие
сейчас работают. Эгин знал, даже и без всяких землетрясений: проходы, что
были рабочими еще неделю назад, сегодня запросто могут оказаться закрытыми
на неопределенный срок.
Роль стража в обширном холле Свода Равновесия выполнял
один-единственный офицер с дивными, до плеч, рыжими волосами и высокомерной
улыбкой человека, многого добившегося в этой жизни своими собственными
усилиями.
Точнее, можно было видеть только одного офицера.
Эгин знал, что сейчас за ним наблюдают по меньшей мере четыре пары
глаз.
Двое - из-за зеркала, украшающего стену по правую руку от него.
Двое - из-за зеркала слева. И Шилол знает, сколько еще.
- Вы в Комнату Шепота и Дуновений? - поинтересовался рыжеволосый
офицер, вальяжной походкой приближаясь к Эгину.
- Нет.
- В таком случае, вам, должно быть, есть, что рассказать служителям
Князя и Истины?
Эгин невольно усмехнулся. Его опрашивали по стандартной схеме. Неужели
он похож на доносчика?
Все доносчики, которых доводилось ему видеть в кабинетах Свода, были
малого роста, плюгавы, сероглазы и, обычно, уже в летах. Те, что были
помоложе и выглядели попрезентабельней, кажется, предпочитали доносить
письменно.
- Нет, мне нечего донести. Но мне есть что рассказать служителям Князя
и Истины.
- Что именно вы хотите рассказать?
- Меня зовут Эгин. Еще два года назад я был аррумом Опоры Вещей. Но по
личному распоряжению гнорра Лагхи Коалары я был почетно уволен из рядов
Свода по состоянию здоровья.
Молодой офицер внимательно оглядел Эгина с ног до головы. Разумеется,
ему совсем не верилось, что у Эгина плохо со здоровьем.
Прекрасно сложенное, мускулистое тело Эгина, его глаза, манера
двигаться и говорить - все это источало жизненную силу в количестве,
несовместимом со словом "болезнь".
Еще меньше рыжеволосому офицеру верилось в то, что надменный гнорр
Лагха Коалара станет принимать участие в почетном увольнении каких-то там
аррумов, которых в Своде как собак нерезаных.
Но самое главное, офицеру совершенно не верилось в то, что человек в
расцвете сил и карьеры может "уволиться" из Свода. Ведь с младых ногтей его
учили - из Свода можно уйти либо вперед ногами, либо на пенсию, по выслуге
лет.
Да и сама "пенсия" будет скорее всего протекать в одном из Поместий,
где учат молодежь Свода. А вовсе не на курорте с целебными грязями, как
представляется некоторым дуракам.
На каких же жерновах Хуммера смолота та пудра, которой обильно посыпает
его мозги этот безумец, говорящий с легким аютским акцентом?
- Офицер, этот шрам - след от Внутренней Секиры, которую извлекли из
моего тела два года назад, - продолжал говорить Эгин, до самого плеча
задирая рукава рубахи и камзола. - Вы видите?
- Я вижу. Но если вы и впрямь были офицером Свода, то должны понимать,
что такой шрам легко подделать, - с подозрительным прищуром сказал
рыжеволосый.
- Легко. Но зачем? Скажите, зачем его подделывать? - спросил Эгин с
убийственной интонацией. - Неужели вы думаете, что харренский сотинальм
станет подсылать своих шпионов к центральному входу в Свод?
Подозрительность его бывших коллег начинала изрядно действовать ему на
нервы. Как всегда, проверяют все что угодно по триста раз, пока под носом у
всех проверяющих, в самых верхах, не созревает опаснейший заговор,
наподобие заговора Норо окс Шина. Да и вообще - Пиннарин в руинах, а эти
здесь, как обычно, сама бдительность! Сама сдержанность!
- Или, может, Гиэннера повредилась в уме и решила заняться такими
трюками? - нажимал Эгин.
- Это не входит в сферу моей компетенции, - холодно сказал офицер.
- Послушайте, я не настаиваю на том, чтобы меня непременно пустили...
- Об этом не может быть и речи, - вставил офицер.
Он знал, что за ходом их разговора внимательно следят офицеры,
расположившиеся за зеркалами. Он очень не хотел, чтобы кто-то из них
составил рапорт, в котором отмечалось бы неполное служебное соответствие
офицера такого-то, выразившееся в неподобающей манере вести беседу.
Он знал: стоит ему подать людям за зеркалами знак - и Эгина уведут
туда, откуда нет возврата. Туда, где существуют только "расследования",
"доверительные расспросы", "довыяснение подробностей". Но рыжеволосый
офицер не торопился подавать этот знак. Возможно, из-за того, что стоять в
вестибюле Свода, ожидая таких вот, как Эгин, тронутых, было очень и очень
скучно.
- ...Мне всего лишь нужно поговорить с Альсимом, пар-арценцем Опоры
Вещей. Или с гнорром. Мне нужно, чтобы вы передали Альсиму или Лагхе
Коаларе сообщение из двух слов. "Эгин в столице". Я могу рассчитывать на
это? - продолжал Эгин, прилагая огромные старания к тому, чтобы не потерять
самообладание.
- Нет. Вы не можете на это рассчитывать. Офицеры Свода не подрабатывают
почтовыми голубями. Если вы и впрямь знакомы накоротке с теми людьми, имена
которых вы здесь упомянули, значит у вас должны быть особые каналы для
связи с ними. Разве вам, бывшему офицеру Свода, если принять за правду то,
что вы мне тут понарассказывали, это внове? - с издевкой поинтересовался
офицер.
- Разумеется, нет. Но сегодня, когда я пришел к особняку чиновника Дома
Недр и Угодий Еры окс Ламая, под личиной которого долгое время в столице
проживал гиазир Альсим, я обнаружил там засаду из людей Свода. Вследствие
этой причины связаться с гиазиром Альсимом по каналу, который был мне ранее
указан, я не мог.
Эгин заметил, что при упоминании о Ере окс Ламае глаза молодого офицера
блеснули тусклым огнем любопытства, хотя это было всего лишь конспиративное
имя, известное, по идее, очень и очень немногим.
Видимо, офицер решил, что на этом странном человеке, выдающем себя за
его бывшего коллегу, можно наиграть лишнюю ступень своей карьеры.
Секунду спустя Эгин заметил, что офицер пытается подать знак людям в
левом зеркале - это означало, что начинается второй тур переговоров.
Эгин очень надеялся, что этого второго тура не последует вовсе.
Что ж, значит надеялся он напрасно.
Как ни в чем ни бывало, офицер заткнул большой палец левой руки за
кожаный поясной ремень. Это означало, что он просит подмоги у левого
зеркала.
Но знак рыжеволосого был принят совсем с другой стороны.
Правое, а не левое зеркало повернулось вокруг своей оси и в ярко
освещенный вестибюль вышел человек, чье лицо показалось Эгину смутно
знакомым.
Быстрыми шагами человек подошел к Эгину и рыжеволосому, показал левому
зеркалу знак "отбой".
- Меня зовут Тэн, я - рах-саванн Опоры Единства. Вы, наверное, меня не
помните, но я, Эгин, вас помню отлично.
Эгин всматривался в костистое лицо рах-саванна, терзая свою память. Но
она отказывалась выдавать соответствующие этому Тэну время, место и
обстоятельства.
- Мы встречались на мятежном "Венце Небес". Мы встречались и во время
штурма Хоц-Дзанга. Я помню, как вас, раненного в спину, принесли на "Венец"
и как гнорр, можно сказать, сдувал с вас пылинки.
Эгин дружелюбно улыбнулся. "Сдувал пылинки" - это, конечно же, слишком
крепко сказано. По-настоящему гнорр сдувал с Эгина пылинки на Медовом
Берегу, после того, как он убил потворного девкатра.
- Я знаю, что вы говорите правду. И я очень хочу вам помочь.
Эрм-саванн, оставьте нас на минуту, - бросил он начальственным тоном в
сторону рыжеволосого офицера.
Нехотя повинуясь, тот пошел прогуляться по холлу, с нарочитой
беспечностью разглядывая лепные гербы на потолке.
- С вашей стороны было чудовищной глупостью являться сюда. Но если
выдастся возможность, я передам гнорру то, о чем вы просили. Гнорр не дает
увольнений кому попало - думаю, он вас помнит. А теперь - немедленно
уходите. И не оборачивайтесь.
Эгин понял, что спорить с этим рах-саванном бессмысленно.
И что если бы не Тэн, скромный служака с "Венца Небес", сейчас он вел
бы нудные беседы со своими, не столь благожелательно настроенными к нему,
бывшими коллегами.
- Спасибо, Тэн, - бросил Эгин и поспешил к стеклянным дверям,