Страница:
— Хорошо, — сдалась Мередит. — Но учти: в первый и в последний раз. Не вздумай привыкать. Ты пес Хита, а не наш. И ему не понравится, если мы тебя украдем.
Хит по-прежнему не чувствовал сна ни в одном глазу и лежал, уставившись в потолок спальни. И когда зазвонил телефон, поднял трубку на втором сигнале. На светящемся циферблате будильника было без двадцати двенадцать. Видимо, что-то очень важное.
— Мастерс слушает. — Он постарался подпустить в голос как можно больше суровости. — В чем дело?
— Хит? Это я, Мередит. Надеюсь, не разбудила вас?
— Нет. Я еще не спал. — Приятно удивленный, он чуть не улыбнулся, но, вспомнив, который час, нахмурился. — Что-нибудь случилось, дорогая?
— Нет, я хочу сказать, что Голиаф у нас.
Хит бросил взгляд на распахнутое окно спальни. Вот хитрая бестия! Улыбка, которую он сдержал секундой раньше, все же растянула его губы. Может быть, не стоит ругаться на пса? Ведь благодаря ему раздаются полуночные звонки от обожаемой соседки.
— Правда? Ах да, окна открыты. Дом за день прожарился. Я и не заметил, как Голиаф выскочил. — Хит приподнялся на локте и взъерошил волосы. — Будет продолжать подобным образом — и окажется запертым в новой псарне.
— Я не это хотела сказать…
— Сейчас приду заберу его. Только дайте пару минут одеться.
— В этом нет необходимости.
— Нет необходимости?..
— Голиаф устроился в постели у Сэмми и вряд ли захочет, чтобы его беспокоили. Я просто хотела, чтобы вы знали, где он, и не тревожились.
Тревожиться? Хиту казалось, что он начал привыкать к тому, как она говорила, но вот снова ошарашила: давно не слышал, чтобы кто-нибудь говорил «тревожиться». Или ему так почудилось из-за ее милого выговора?
Хит откинулся на подушки — хотелось лежать так часами и просто слушать ее голос. Конечно, было бы еще лучше, если бы Мередит оказалась рядом в постели — голова покоилась бы у него на плече и теплое дыхание касалось его кожи.
— Вам даже не придется завозить Голиафа утром, — продолжала Мередит, — потому что он уже здесь.
Хит радовался, когда встречался с этой женщиной, ссаживая собаку по дороге на работу. Обидно, что завтра не будет предлога.
— Вы уверены, что не против его присутствия?
— Да. Сэмми очень любит вашего пса.
— Но ее постель будет вся в шерсти.
Хит почти увидел, как она улыбнулась.
— Немного больше — немного меньше. Я уже привыкла.
— Простите. Но вы не можете отрицать, что я вас предупреждал.
— Дело того стоит. Сэмми стала совсем другой. Жаль, что вы не видите их вместе. Свернулись рядом, как два довольных песика.
Хит намотал провод на указательный палец и пожалел, что не видит не только «песиков», но и Мередит. Он постарался ее представить. Наверное, в розовом банном халате, волосы волнистыми локонами спускаются на плечи.
— Наверное, между ними настоящая любовь. — Его голос сделался до странности хриплым. — Никогда не слышал, чтобы пес и ребенок так дружили.
Мередит помедлила с ответом.
— Эту пару явно составили на небесах.
— Да, похоже. — А как насчет нас? чуть не спросил шериф. Чувствуешь ты так же, как и я? Или я один потерял голову? — Спасибо, что позвонили, Мерри. Если бы я проснулся и заметил, что Голиафа нет, то, конечно бы, забеспокоился.
Короткое молчание.
— Хит?
— Да?
Снова тишина. Потом она как, будто бы решившись, выдохнула:
— Я хотела вас поблагодарить.
— За что?
На этот раз молчание было дольше.
— Вы с Голиафом так добры к Сэмми. Сто лет не видела, как она смеется. Не представляете, как я вам благодарна.
Почему же она не смеялась? Хиту очень хотелось задать этот вопрос. Но возник и другой. А как насчет самой Мередит? Когда в последний раз смеялась она сама? Хит был уверен, что женщину давным-давно не посещали минуты беззаботного веселья. Ей нужен новый муж. Человек, который бы ее любил, разделял тяжести жизни, защищал и старался, чтобы на ее лице хотя бы раз в день сияла радостная улыбка.
— Что вам сказать? Если девочка смеется больше, чем раньше, значит, мы забавные ребята.
Снова долгое молчание.
— Скоро полночь. Девятнадцатое мая почти закончилось.
— Не напоминайте. Мне до сих пор неудобно за сегодняшнее утро; должно быть, выплыла наружу моя женская сторона.
— Женская сторона? — Мередит озадаченно рассмеялась. — В вас нет ничего женского.
— Ничего? — Хит провел рукой по груди. — Значит, эдакий бравый служака-молодец? А я слышал, женщины не любят откровенных самцов.
— Сочувствую, — рассмеялась Мередит. — Вероятно, я несовременна.
— Можно вас понимать так, что я вам нравлюсь? — усмехнулся шериф.
— Нравились бы, будь я на выданье.
— Иногда не надо искать женихов. Все случается само собой.
— Хотите сказать, что вы и есть мой случай?
— Да. — Хит крепче сжал телефонную трубку и постарался как можно легкомысленнее продолжить: — Что-то вроде того, будто вы переходили через улицу и вас сбил грузовик.
— Не слишком приятное сравнение. Кроме того, я очень внимательный пешеход — все время смотрю налево и направо.
— Значит, я наехал на вас сзади.
Мередит хмыкнула.
— Если бы кто-нибудь и смог, то только вы, — и тихо добавила: — Спокойной ночи, Хит, Раздался щелчок и сигнал отбоя. Испытывая ощущение, будто его ударили в солнечное сплетение, Хит повесил трубку. Если бы кто-нибудь и смог, то только вы. Что, черт возьми, она имела в виду? И что ему теперь делать? Забыть? Скорее всего. Эта леди сводит его с ума.
Я очень внимательный пешеход — все время смотрю налево и направо.
Между ними установилось необычное взаимопонимание. Хит чувствовал это каждый раз, когда встречался с Мередит взглядом. Но она всегда куда-то ускользала. Почему? Все еще замужем? Но если дело в этом, существует развод. Он согласен подождать.
Как бы хорошо сесть и все спокойно обсудить. Но до сих пор Мередит не хотела делиться ничем личным. Арканзас. Мередит словно натянула между ними невидимый шнур. И когда Хит пытался перепрыгнуть его, впадала в панику.
Какая-то часть его существа склонялась к тому, чтобы послать все к черту. Но Мередит была необычной женщиной. Если ей требовалось время, чтобы получше узнать шерифа, — что ж, можно и подождать. Он извернется и что-нибудь еще придумает, чтобы встречаться с соседкой и когда закончит ремонт.
Хит задумчиво посмотрел в окно. Голиаф. Шутки в сторону, но привязанность пса к девочке вскоре может остаться единственной ниточкой, связывающей Хита Мастерса и Мередит Кэньон.
Глава 13
Глава 14
Хит по-прежнему не чувствовал сна ни в одном глазу и лежал, уставившись в потолок спальни. И когда зазвонил телефон, поднял трубку на втором сигнале. На светящемся циферблате будильника было без двадцати двенадцать. Видимо, что-то очень важное.
— Мастерс слушает. — Он постарался подпустить в голос как можно больше суровости. — В чем дело?
— Хит? Это я, Мередит. Надеюсь, не разбудила вас?
— Нет. Я еще не спал. — Приятно удивленный, он чуть не улыбнулся, но, вспомнив, который час, нахмурился. — Что-нибудь случилось, дорогая?
— Нет, я хочу сказать, что Голиаф у нас.
Хит бросил взгляд на распахнутое окно спальни. Вот хитрая бестия! Улыбка, которую он сдержал секундой раньше, все же растянула его губы. Может быть, не стоит ругаться на пса? Ведь благодаря ему раздаются полуночные звонки от обожаемой соседки.
— Правда? Ах да, окна открыты. Дом за день прожарился. Я и не заметил, как Голиаф выскочил. — Хит приподнялся на локте и взъерошил волосы. — Будет продолжать подобным образом — и окажется запертым в новой псарне.
— Я не это хотела сказать…
— Сейчас приду заберу его. Только дайте пару минут одеться.
— В этом нет необходимости.
— Нет необходимости?..
— Голиаф устроился в постели у Сэмми и вряд ли захочет, чтобы его беспокоили. Я просто хотела, чтобы вы знали, где он, и не тревожились.
Тревожиться? Хиту казалось, что он начал привыкать к тому, как она говорила, но вот снова ошарашила: давно не слышал, чтобы кто-нибудь говорил «тревожиться». Или ему так почудилось из-за ее милого выговора?
Хит откинулся на подушки — хотелось лежать так часами и просто слушать ее голос. Конечно, было бы еще лучше, если бы Мередит оказалась рядом в постели — голова покоилась бы у него на плече и теплое дыхание касалось его кожи.
— Вам даже не придется завозить Голиафа утром, — продолжала Мередит, — потому что он уже здесь.
Хит радовался, когда встречался с этой женщиной, ссаживая собаку по дороге на работу. Обидно, что завтра не будет предлога.
— Вы уверены, что не против его присутствия?
— Да. Сэмми очень любит вашего пса.
— Но ее постель будет вся в шерсти.
Хит почти увидел, как она улыбнулась.
— Немного больше — немного меньше. Я уже привыкла.
— Простите. Но вы не можете отрицать, что я вас предупреждал.
— Дело того стоит. Сэмми стала совсем другой. Жаль, что вы не видите их вместе. Свернулись рядом, как два довольных песика.
Хит намотал провод на указательный палец и пожалел, что не видит не только «песиков», но и Мередит. Он постарался ее представить. Наверное, в розовом банном халате, волосы волнистыми локонами спускаются на плечи.
— Наверное, между ними настоящая любовь. — Его голос сделался до странности хриплым. — Никогда не слышал, чтобы пес и ребенок так дружили.
Мередит помедлила с ответом.
— Эту пару явно составили на небесах.
— Да, похоже. — А как насчет нас? чуть не спросил шериф. Чувствуешь ты так же, как и я? Или я один потерял голову? — Спасибо, что позвонили, Мерри. Если бы я проснулся и заметил, что Голиафа нет, то, конечно бы, забеспокоился.
Короткое молчание.
— Хит?
— Да?
Снова тишина. Потом она как, будто бы решившись, выдохнула:
— Я хотела вас поблагодарить.
— За что?
На этот раз молчание было дольше.
— Вы с Голиафом так добры к Сэмми. Сто лет не видела, как она смеется. Не представляете, как я вам благодарна.
Почему же она не смеялась? Хиту очень хотелось задать этот вопрос. Но возник и другой. А как насчет самой Мередит? Когда в последний раз смеялась она сама? Хит был уверен, что женщину давным-давно не посещали минуты беззаботного веселья. Ей нужен новый муж. Человек, который бы ее любил, разделял тяжести жизни, защищал и старался, чтобы на ее лице хотя бы раз в день сияла радостная улыбка.
— Что вам сказать? Если девочка смеется больше, чем раньше, значит, мы забавные ребята.
Снова долгое молчание.
— Скоро полночь. Девятнадцатое мая почти закончилось.
— Не напоминайте. Мне до сих пор неудобно за сегодняшнее утро; должно быть, выплыла наружу моя женская сторона.
— Женская сторона? — Мередит озадаченно рассмеялась. — В вас нет ничего женского.
— Ничего? — Хит провел рукой по груди. — Значит, эдакий бравый служака-молодец? А я слышал, женщины не любят откровенных самцов.
— Сочувствую, — рассмеялась Мередит. — Вероятно, я несовременна.
— Можно вас понимать так, что я вам нравлюсь? — усмехнулся шериф.
— Нравились бы, будь я на выданье.
— Иногда не надо искать женихов. Все случается само собой.
— Хотите сказать, что вы и есть мой случай?
— Да. — Хит крепче сжал телефонную трубку и постарался как можно легкомысленнее продолжить: — Что-то вроде того, будто вы переходили через улицу и вас сбил грузовик.
— Не слишком приятное сравнение. Кроме того, я очень внимательный пешеход — все время смотрю налево и направо.
— Значит, я наехал на вас сзади.
Мередит хмыкнула.
— Если бы кто-нибудь и смог, то только вы, — и тихо добавила: — Спокойной ночи, Хит, Раздался щелчок и сигнал отбоя. Испытывая ощущение, будто его ударили в солнечное сплетение, Хит повесил трубку. Если бы кто-нибудь и смог, то только вы. Что, черт возьми, она имела в виду? И что ему теперь делать? Забыть? Скорее всего. Эта леди сводит его с ума.
Я очень внимательный пешеход — все время смотрю налево и направо.
Между ними установилось необычное взаимопонимание. Хит чувствовал это каждый раз, когда встречался с Мередит взглядом. Но она всегда куда-то ускользала. Почему? Все еще замужем? Но если дело в этом, существует развод. Он согласен подождать.
Как бы хорошо сесть и все спокойно обсудить. Но до сих пор Мередит не хотела делиться ничем личным. Арканзас. Мередит словно натянула между ними невидимый шнур. И когда Хит пытался перепрыгнуть его, впадала в панику.
Какая-то часть его существа склонялась к тому, чтобы послать все к черту. Но Мередит была необычной женщиной. Если ей требовалось время, чтобы получше узнать шерифа, — что ж, можно и подождать. Он извернется и что-нибудь еще придумает, чтобы встречаться с соседкой и когда закончит ремонт.
Хит задумчиво посмотрел в окно. Голиаф. Шутки в сторону, но привязанность пса к девочке вскоре может остаться единственной ниточкой, связывающей Хита Мастерса и Мередит Кэньон.
Глава 13
Ветер гулял по расположенной рядом с супермаркетом автостоянке и разметал ее волосы, когда Мередит наклонилась над багажником, чтобы поставить несколько пакетов с продуктами так, чтобы ни один не перевернулся. Как всегда опасаясь, что парик упадет, она схватилась за макушку, а другой рукой пристроила галлон молока и бутыль отбеливателя рядом с запасным колесом.
— Кошмар, — бросила она мужчине, который запихивал покупки в заднюю дверь пикапа. — Ветер такой пронизывающий.
Тот захлопнул дверцу и улыбнулся ей.
— Привыкайте, это Уайнема-Фоллз — то жарко, то пробирает до самых костей.
Сэмми уже открыла дверцу, готовая забраться на заднее сиденье.
— Поживее, — крикнула ей мать, — не то замерзнешь!
Но прежде чем девочка успела сесть в машину, оттуда выскочил Голиаф и подбежал к стоящей у заднего бампера Мередит. Не обращая внимания на мужчину, он встал на задние лапы и обнюхал содержимое багажника.
— Мамочка, — крикнула Сэмми, — он хочет собачье печенье! Пусть немного съест.
Мередит рассмеялась и пошарила по пакетам, пока не нащупала «собачье» печенье.
— Симпатичная собака, — заметил мужчина, садясь в пикап.
— Спасибо, — отозвалась Мередит, а сама посмотрела на Голиафа и подумала, что слово «симпатичная» ничего не говорит: ротвейлер был по-настоящему красив. — Мы тоже так думаем.
Она открыла упаковку, вынула печенье и подала его Сэмми.
— Корми только в машине. Для такой погоды ты слишком легко одета. Я не хочу, чтобы ты простудилась.
Сэмми взяла печенье и прыгнула в седан.
— Голиаф, ко мне! У меня для тебя есть кое-что вкусненькое.
Пес смотрел на что-то позади Мередит и никак не реагировал.
— Извините, мэм.
Она обернулась: к их машине шел высокий худощавый блондин в темно-сером деловом костюме. Все еще с коробкой печенья в руке, Мередит вглядывалась в него, а пряди разметавшихся по лицу волос ей мешали.
— Слушаю вас.
Голиаф зарычал. Незнакомец остановился в нескольких футах и перевел взгляд на ротвейлера.
— Вы не подскажете, где находится Мейпл-стрит?
По спине Мередит пробежал холодок. Голиаф не обратил внимания на водителя пикапа, но к этому человеку отнесся с явной враждебностью. Почему? Мужчина выглядел вполне безобидно — лет тридцати пяти, хорошо одет. Что же в нем насторожило собаку?
Мередит ничего не понимала, но помнила, какой интуицией обладал Голиаф. И если пес чуял, что что-то не так, глупо было это игнорировать. И, снова взглянув на незнакомца, почувствовала, что теперь он ей не нравится. Хотя бы из-за того, как исподтишка пытался заглянуть в машину.
— Боюсь, я плохо знаю боковые улицы. Вам лучше спросить кого-нибудь еще. — И отвернулась. Но мужчина поднес к глазам листок с записями.
— Мне сказали, что Мейпл-стрит пересекает… — В это время ротвейлер снова зарычал, и незнакомец осекся. — Он у вас не кусается?
Непослушными пальцами Мередит схватила пса за ошейник.
— Просто не любит чужих. Извините, что не могу вам помочь. Я редко сворачиваю с главных улиц и никогда не слышала о Мейпл-стрит. Может быть, в магазине кто-нибудь знает.
Она захлопнула багажник и, волоча за собой пса, поспешила сесть за руль, а Голиаф по-прежнему рычал. Мередит скинула ремень сумки с плеча только тогда, когда все дверцы оказались закрытыми. Незнакомец стоял на прежнем месте и пристально смотрел на окна машины.
Мередит лихорадочно рылась в сумке в поисках ключей от зажигания. О Боже! О Боже! Не многие служащие ее бывшего свекра выглядели как головорезы — со здоровым торсом и боксерскими чертами лица. Больше были с самой заурядной внешностью, но все в дорогих, хорошо сшитых темно-серых костюмах — вот как у этого мужчины. Ребята неопределенного вида, ничем не выделявшиеся из толпы. Это позволяло им делать для Глена любую черную работу и оставаться незамеченными.
Ее руки тряслись. Мередит даже не удосужилась пристегнуть дочь и резко дала задний ход со стоянки. Уже удаляясь, посмотрела в зеркальце: незнакомец как будто не спешил — повернулся и возвратился в неприметный серый седан.
Даже автомобиль подходил под знакомый стереотип. Эти «ребята» использовали неброские машины, чтобы легче было раствориться в потоке транспорта.
Первым желанием Мередит было рвануть как черт от ладана. Но вдруг ею овладело спокойствие фаталиста. Да, после «Новостей» за ней вполне мог уцепиться хвост. Ради дочери это надо было выяснить наверняка.
У первого светофора она перегнулась на заднее сиденье, чтобы пристегнуть Сэмми. И, защелкивая пряжку ремня, оглядела ряды машин — ни одного серого седана.
Зажегся зеленый, Мередит включила левый указатель поворота и осторожно выехала на перекресток, стараясь смотреть в зеркальце так, чтобы это было незаметно сзади. Она нарочно оставляла за собой след: если незнакомец следит за ней, если серый седан мелькнет сзади, значит, ей и Сэмми грозит беда.
Мередит медленно обогнула тумбу, глядя больше в зеркало, чем на дорогу впереди. Прошло несколько минут — напряжение схлынуло, как вода из сточного желоба. Она не засекла ни одной серой машины.
Часа через три Хит оторвался от работы и посмотрел на Мередит, которая из окна кухни провожала глазами очередную проходящую по дороге машину. Ей было явно не по себе. Хит решил, что, если сейчас крикнуть «Эй!», она выскочит из собственной кожи.
— Кого-нибудь ждете? — осторожно спросил он.
С виноватым выражением лица и округлившимися глазами Мередит отвернулась от окна.
— Нет. С чего вы взяли?
— Просто все время смотрите на улицу. Вот я и решил, что ждете гостей.
— Гостей? — Мередит нервно рассмеялась и подошла к плите проверить, как жарится мясо. — Я здесь недавно и не обзавелась друзьями. Откуда у меня гости?
Поэтому Хит и счел ее поведение странным. Он вернулся к работе и со злостью рванул с пола старый линолеум в подсобке. Чертов материал так же упорно не хотел отдираться, как Мередит хранила секреты. Ее определенно что-то расстраивало. Но захочет ли она об этом говорить? Явно нет. Такая скрытность начинала бесить Хита.
У него возникло нехорошее предчувствие. Скорее всего Мередит опасалась, что может объявиться ее прежний муж. Такое объяснение нервного поведения было единственно разумным, и это беспокоило шерифа. Неужели она не понимает, что не успеет сообщить по телефону, если возникнет опасность. А шериф, растянувшись в кресле перед телевизором или крепко уснув в кровати, так и не узнает, что соседка попала в беду. Этот субчик ворвется в дом, изобьет жену и дочь до полусмерти или даже убьет, и никто ему не помешает.
Через тридцать минут, когда Хит закончил работу, Мередит по-прежнему выглядывала в окно, как только на дороге раздавался шум мотора. Сытый по горло этой чепухой, шериф с силой встряхнул ее за плечи и повернул к себе лицом. А когда встретился с ней взглядом, внезапно понял, что не так часто касался этой женщины, а значит, их отношения не слишком здорово развивались. Сжав пальцы, он не мог не заметить, какая Мередит хрупкая: ключицы выпирали, руки были тонкие, почти худые. Она мало ела. И еще — эта синева под глазами.
— Мерри, если вам когда-нибудь потребуется помощь, знайте, что вы можете на меня рассчитывать. Хорошо? — мягко спросил он.
Она положила ему на грудь свою маленькую ладонь; Хит так и не понял — то ли для того, чтобы поблагодарить, то ли чтобы оттолкнуть. Скорее, последнее. Мередит вздернула подбородок и от этого проявления гордости показалась еще уязвимее.
— Спасибо, Хит, я ценю ваше предложение.
Даже почувствовав сопротивление маленькой руки, он был полон решимости ее удержать.
— Не отмахивайтесь от меня. Я имел в виду только то, что сказал. — Его голос стал хриплым. — Если вам потребуется друг, что бы ни случилось, я буду рядом.
Мередит перестала давить ему на грудь и отвела взгляд.
— Я это запомню.
Долю секунды Хит испытывал непреодолимое желание снова ее встряхнуть. Но это ничего бы не решило. У него сложилось впечатление, что Мередит не раз приходилось испытывать грубую мужскую силу. Наконец Хит разжал объятия. А что еще оставалось делать? Не мог же он силой заставить женщину принять его помощь.
Хит пришел домой и занялся тем же самым, что соседка, то есть бегал к окну на шум каждой проезжавшей машины. Но ни одна не только не остановилась — даже не затормозила у дома Мередит. Однако от этого легче не стало.
Примерно через час терпение стало улетучиваться. Не мог же шериф вечно караулить ее дом. Что верно, то верно. Но разве ему кто-то мешал послать туда собаку? Если все правильно и Мередит нынешним вечером ждет своего благоверного, тот будет несказанно удивлен, как только вломится в дверь.
У задней двери Хит опустился на колени и почесал ротвейлера за ухом. В карих глазах собаки светилось понимание, и это заставило шерифа улыбнуться.
— Охраняй их за меня. Хорошо, напарник? А если сукин сын все-таки объявится, оторви ему яйца.
В четырех тысячах миль от Уайнема-Фоллз Глен Календри нажал на кнопку пульта и снова вперил ледяной взгляд в застывшее на телеэкране изображение брюнетки и светловолосой девочки. Смотреть на них стало его излюбленным развлечением. На щеке задергался мускул. Он подался вперед и, чтобы лучше разглядеть записанную им размытую картинку, прищурился. Ребенок определенно напоминал его внучку Тамару.
Неожиданно зазвонил телефон. Глен вздрогнул, выругался и потянулся к мобильнику.
— Да? — Он выплюнул слово с каким-то змеиным свистом.
— Привет, босс, это я, Дельгадо.
Почувствовав, как в нем растет раздражение, Глен откинулся в кресле.
— Мог бы и не сообщать. У кого еще хватит ума звонить мне по ночам?
— Еще только половина девятого, босс.
— У вас половина девятого, а здесь половина двенадцатого. О разнице во времени когда-нибудь слышал?
— Ох, босс, извините, совсем забыл. Сукин сын… полным идиотом стал.
— Ну что ты нарыл?
— Все непросто, босс. Никак не удается подобраться достаточно близко, чтобы разглядеть девчонку.
— Если хочешь, чтобы было просто, иди работать в детский сад. Я тебе плачу за то, чтобы ты крутился. Что ты подразумеваешь под «достаточно близко»?
— Вот как нынешним утром. Нельсон подошел к сучке вплотную на автомобильной стоянке у супермаркета. Но проклятущий ветер дул как из преисподней, и он не может сказать наверняка.
— А почему вы не вошли за ней в магазин?
— Мы бы так и поступили, босс, но на дороге шел ремонт. Ее пропустили, а нас задержали. Естественно, мы потеряли «форд» из виду, а когда добрались до города, пришлось метаться по улицам искать ее машину. В конце концов нашли, но сучка уже вышла из магазина и укладывала покупки в багажник.
— Надо найти способ приблизиться, понял? Если это моя внучка, я хочу ее вернуть. И не на следующей неделе, а сейчас же!
— Ясно, босс. Не сомневайтесь, все ясно. Справимся! Вот только небольшая закавыка: ее дом огорожен забором и обнесен кустарником, поэтому издали, как мы надеялись, в бинокль ничего не рассмотришь. А вокруг пастбища и никакого укрытия. Мы было подобрались ползком взглянуть на девчонку, когда она играла на улице, но нас отпугнул проклятый ротвейлер.
— Кто? — Глен не поверил своим ушам, его глаза сузились — он вглядывался в размытое изображение черной собаки на телеэкране.
— Ротвейлер. Адская псина. Сукин сын вырвал клок из моих новых брюк. И теперь стоит нам приблизиться, как . чертова тварь нас тут же засекает. Будто нарочно следит.
Глен выпрямился в кресле.
— Значит, говоришь, что вы не можете подобраться поближе и установить личность этой женщины только потому, что вас не пускает собака. Так застрелите ее.
— Не можем, босс. Вы приказали установить личность, но не вызывать подозрений. Мы застрелим собаку, а вдруг кто-нибудь увидит?
Глен вздохнул. Ну и тупицы!
— Хорошо, хорошо. Есть простое решение. Отравите се.
— Уже пробовали. Заручились поддержкой одного фермера и достали какой-то гадости, которой здесь травят то, что называют землеройками.
— Что еще за землеройки?
— Вроде белок. Коричневые зверушки, перепахивают целые поля. Нельсон положил в фунтовый гамбургер столько отравы, что лошадь бы сдохла. Перекинул через забор. Но проклятущая собака только поворошила лапой, а есть не стала. Мы подумали — может, это полицейский пес. Он принадлежит шерифу — настоящий дьявол.
Глен снова выругался про себя. Никаких сомнений, интеллект у собаки гораздо выше, чем у Дельгадо.
— Тогда пойдите и постучите в дверь.
— Просто подойти и постучать?
— Самый простой способ. Не такой уж злобный этот пес, чтобы нападать на каждого, кто приближается к дому. Иначе бы его держали на цепи. Есть вероятность, что если вы будете вести себя как нормальные люди, а не поползете на брюхе, собака не обратит на вас внимания.
— А если обратит?
Глен стиснул зубы.
— О твоей семье позаботятся.
— Что?
Нет, этот парень — настоящий идиот.
— Попробуй, как я сказал, Дельгадо. Когда сучка откроет дверь, вы сможете рассмотреть и ее, а может быть, и ребенка.
Дельгадо с минуту молчал.
— А что мы ей скажем?
— О чем?
— Надо же назвать какую-то причину, почему мы стучали.
— Боже! За что я вам плачу? За то, что вы играетесь друг с другом? Скажи, что проводишь перепись.
— Что?
Глен закатил глаза.
— Ладно, проехали. Объясни, что продаешь энциклопедии. Ты хоть знаешь, что такое энциклопедия?
— Конечно, знаю. Вы что, считаете меня глупым или как?
Повесив трубку, Глен набрал номер Сандерса.
— Аллен, я хочу, чтобы ты направил еще двух человек в Орегон. Нельсон и Дельгадо не справляются.
— Имеете в виду кого-нибудь конкретно?
— Да, Паркера и Мэтлока. Пусть к утру будут там. Ребята сообразительные, эти должны справиться.
— Не знаю, смогу ли я так быстро заказать для них билеты.
— Подключите Лиера. Так даже лучше. Не будет волокиты, когда повезут ребенка обратно.
— Если повезут. Мы до сих пор не знаем наверняка, Тамара это или нет.
— Да, «если», — вздохнул Глен и снова посмотрел на экран телевизора. — Но шестое чувство мне подсказывает, что это она. А чутье меня редко обманывает.
— Послушайте, босс, может, мне самому поехать с Паркером и Мэтлоком?
— Тебе нельзя. Если это Мэри, она тебя узнает.
— Стану держаться в тени. Все-таки будет лучше мне поехать. Если дело застопорится, я смогу подтолкнуть операцию. Что скажете?
— Хорошо. — Глен потер лоб. — Идея неплохая. Если девчушка окажется моей Тамарой, надо сначала разобраться с ее матерью. Не хочу, чтобы эта сучонка снова потянула меня в суд, пытаясь вернуть себе права на дочь. Лучше совершенно вывести ее из игры.
— Представим все несчастным случаем.
— Я думаю, это по твоей специальности, Сандерс, — улыбнулся Глен.
— Кошмар, — бросила она мужчине, который запихивал покупки в заднюю дверь пикапа. — Ветер такой пронизывающий.
Тот захлопнул дверцу и улыбнулся ей.
— Привыкайте, это Уайнема-Фоллз — то жарко, то пробирает до самых костей.
Сэмми уже открыла дверцу, готовая забраться на заднее сиденье.
— Поживее, — крикнула ей мать, — не то замерзнешь!
Но прежде чем девочка успела сесть в машину, оттуда выскочил Голиаф и подбежал к стоящей у заднего бампера Мередит. Не обращая внимания на мужчину, он встал на задние лапы и обнюхал содержимое багажника.
— Мамочка, — крикнула Сэмми, — он хочет собачье печенье! Пусть немного съест.
Мередит рассмеялась и пошарила по пакетам, пока не нащупала «собачье» печенье.
— Симпатичная собака, — заметил мужчина, садясь в пикап.
— Спасибо, — отозвалась Мередит, а сама посмотрела на Голиафа и подумала, что слово «симпатичная» ничего не говорит: ротвейлер был по-настоящему красив. — Мы тоже так думаем.
Она открыла упаковку, вынула печенье и подала его Сэмми.
— Корми только в машине. Для такой погоды ты слишком легко одета. Я не хочу, чтобы ты простудилась.
Сэмми взяла печенье и прыгнула в седан.
— Голиаф, ко мне! У меня для тебя есть кое-что вкусненькое.
Пес смотрел на что-то позади Мередит и никак не реагировал.
— Извините, мэм.
Она обернулась: к их машине шел высокий худощавый блондин в темно-сером деловом костюме. Все еще с коробкой печенья в руке, Мередит вглядывалась в него, а пряди разметавшихся по лицу волос ей мешали.
— Слушаю вас.
Голиаф зарычал. Незнакомец остановился в нескольких футах и перевел взгляд на ротвейлера.
— Вы не подскажете, где находится Мейпл-стрит?
По спине Мередит пробежал холодок. Голиаф не обратил внимания на водителя пикапа, но к этому человеку отнесся с явной враждебностью. Почему? Мужчина выглядел вполне безобидно — лет тридцати пяти, хорошо одет. Что же в нем насторожило собаку?
Мередит ничего не понимала, но помнила, какой интуицией обладал Голиаф. И если пес чуял, что что-то не так, глупо было это игнорировать. И, снова взглянув на незнакомца, почувствовала, что теперь он ей не нравится. Хотя бы из-за того, как исподтишка пытался заглянуть в машину.
— Боюсь, я плохо знаю боковые улицы. Вам лучше спросить кого-нибудь еще. — И отвернулась. Но мужчина поднес к глазам листок с записями.
— Мне сказали, что Мейпл-стрит пересекает… — В это время ротвейлер снова зарычал, и незнакомец осекся. — Он у вас не кусается?
Непослушными пальцами Мередит схватила пса за ошейник.
— Просто не любит чужих. Извините, что не могу вам помочь. Я редко сворачиваю с главных улиц и никогда не слышала о Мейпл-стрит. Может быть, в магазине кто-нибудь знает.
Она захлопнула багажник и, волоча за собой пса, поспешила сесть за руль, а Голиаф по-прежнему рычал. Мередит скинула ремень сумки с плеча только тогда, когда все дверцы оказались закрытыми. Незнакомец стоял на прежнем месте и пристально смотрел на окна машины.
Мередит лихорадочно рылась в сумке в поисках ключей от зажигания. О Боже! О Боже! Не многие служащие ее бывшего свекра выглядели как головорезы — со здоровым торсом и боксерскими чертами лица. Больше были с самой заурядной внешностью, но все в дорогих, хорошо сшитых темно-серых костюмах — вот как у этого мужчины. Ребята неопределенного вида, ничем не выделявшиеся из толпы. Это позволяло им делать для Глена любую черную работу и оставаться незамеченными.
Ее руки тряслись. Мередит даже не удосужилась пристегнуть дочь и резко дала задний ход со стоянки. Уже удаляясь, посмотрела в зеркальце: незнакомец как будто не спешил — повернулся и возвратился в неприметный серый седан.
Даже автомобиль подходил под знакомый стереотип. Эти «ребята» использовали неброские машины, чтобы легче было раствориться в потоке транспорта.
Первым желанием Мередит было рвануть как черт от ладана. Но вдруг ею овладело спокойствие фаталиста. Да, после «Новостей» за ней вполне мог уцепиться хвост. Ради дочери это надо было выяснить наверняка.
У первого светофора она перегнулась на заднее сиденье, чтобы пристегнуть Сэмми. И, защелкивая пряжку ремня, оглядела ряды машин — ни одного серого седана.
Зажегся зеленый, Мередит включила левый указатель поворота и осторожно выехала на перекресток, стараясь смотреть в зеркальце так, чтобы это было незаметно сзади. Она нарочно оставляла за собой след: если незнакомец следит за ней, если серый седан мелькнет сзади, значит, ей и Сэмми грозит беда.
Мередит медленно обогнула тумбу, глядя больше в зеркало, чем на дорогу впереди. Прошло несколько минут — напряжение схлынуло, как вода из сточного желоба. Она не засекла ни одной серой машины.
Часа через три Хит оторвался от работы и посмотрел на Мередит, которая из окна кухни провожала глазами очередную проходящую по дороге машину. Ей было явно не по себе. Хит решил, что, если сейчас крикнуть «Эй!», она выскочит из собственной кожи.
— Кого-нибудь ждете? — осторожно спросил он.
С виноватым выражением лица и округлившимися глазами Мередит отвернулась от окна.
— Нет. С чего вы взяли?
— Просто все время смотрите на улицу. Вот я и решил, что ждете гостей.
— Гостей? — Мередит нервно рассмеялась и подошла к плите проверить, как жарится мясо. — Я здесь недавно и не обзавелась друзьями. Откуда у меня гости?
Поэтому Хит и счел ее поведение странным. Он вернулся к работе и со злостью рванул с пола старый линолеум в подсобке. Чертов материал так же упорно не хотел отдираться, как Мередит хранила секреты. Ее определенно что-то расстраивало. Но захочет ли она об этом говорить? Явно нет. Такая скрытность начинала бесить Хита.
У него возникло нехорошее предчувствие. Скорее всего Мередит опасалась, что может объявиться ее прежний муж. Такое объяснение нервного поведения было единственно разумным, и это беспокоило шерифа. Неужели она не понимает, что не успеет сообщить по телефону, если возникнет опасность. А шериф, растянувшись в кресле перед телевизором или крепко уснув в кровати, так и не узнает, что соседка попала в беду. Этот субчик ворвется в дом, изобьет жену и дочь до полусмерти или даже убьет, и никто ему не помешает.
Через тридцать минут, когда Хит закончил работу, Мередит по-прежнему выглядывала в окно, как только на дороге раздавался шум мотора. Сытый по горло этой чепухой, шериф с силой встряхнул ее за плечи и повернул к себе лицом. А когда встретился с ней взглядом, внезапно понял, что не так часто касался этой женщины, а значит, их отношения не слишком здорово развивались. Сжав пальцы, он не мог не заметить, какая Мередит хрупкая: ключицы выпирали, руки были тонкие, почти худые. Она мало ела. И еще — эта синева под глазами.
— Мерри, если вам когда-нибудь потребуется помощь, знайте, что вы можете на меня рассчитывать. Хорошо? — мягко спросил он.
Она положила ему на грудь свою маленькую ладонь; Хит так и не понял — то ли для того, чтобы поблагодарить, то ли чтобы оттолкнуть. Скорее, последнее. Мередит вздернула подбородок и от этого проявления гордости показалась еще уязвимее.
— Спасибо, Хит, я ценю ваше предложение.
Даже почувствовав сопротивление маленькой руки, он был полон решимости ее удержать.
— Не отмахивайтесь от меня. Я имел в виду только то, что сказал. — Его голос стал хриплым. — Если вам потребуется друг, что бы ни случилось, я буду рядом.
Мередит перестала давить ему на грудь и отвела взгляд.
— Я это запомню.
Долю секунды Хит испытывал непреодолимое желание снова ее встряхнуть. Но это ничего бы не решило. У него сложилось впечатление, что Мередит не раз приходилось испытывать грубую мужскую силу. Наконец Хит разжал объятия. А что еще оставалось делать? Не мог же он силой заставить женщину принять его помощь.
Хит пришел домой и занялся тем же самым, что соседка, то есть бегал к окну на шум каждой проезжавшей машины. Но ни одна не только не остановилась — даже не затормозила у дома Мередит. Однако от этого легче не стало.
Примерно через час терпение стало улетучиваться. Не мог же шериф вечно караулить ее дом. Что верно, то верно. Но разве ему кто-то мешал послать туда собаку? Если все правильно и Мередит нынешним вечером ждет своего благоверного, тот будет несказанно удивлен, как только вломится в дверь.
У задней двери Хит опустился на колени и почесал ротвейлера за ухом. В карих глазах собаки светилось понимание, и это заставило шерифа улыбнуться.
— Охраняй их за меня. Хорошо, напарник? А если сукин сын все-таки объявится, оторви ему яйца.
В четырех тысячах миль от Уайнема-Фоллз Глен Календри нажал на кнопку пульта и снова вперил ледяной взгляд в застывшее на телеэкране изображение брюнетки и светловолосой девочки. Смотреть на них стало его излюбленным развлечением. На щеке задергался мускул. Он подался вперед и, чтобы лучше разглядеть записанную им размытую картинку, прищурился. Ребенок определенно напоминал его внучку Тамару.
Неожиданно зазвонил телефон. Глен вздрогнул, выругался и потянулся к мобильнику.
— Да? — Он выплюнул слово с каким-то змеиным свистом.
— Привет, босс, это я, Дельгадо.
Почувствовав, как в нем растет раздражение, Глен откинулся в кресле.
— Мог бы и не сообщать. У кого еще хватит ума звонить мне по ночам?
— Еще только половина девятого, босс.
— У вас половина девятого, а здесь половина двенадцатого. О разнице во времени когда-нибудь слышал?
— Ох, босс, извините, совсем забыл. Сукин сын… полным идиотом стал.
— Ну что ты нарыл?
— Все непросто, босс. Никак не удается подобраться достаточно близко, чтобы разглядеть девчонку.
— Если хочешь, чтобы было просто, иди работать в детский сад. Я тебе плачу за то, чтобы ты крутился. Что ты подразумеваешь под «достаточно близко»?
— Вот как нынешним утром. Нельсон подошел к сучке вплотную на автомобильной стоянке у супермаркета. Но проклятущий ветер дул как из преисподней, и он не может сказать наверняка.
— А почему вы не вошли за ней в магазин?
— Мы бы так и поступили, босс, но на дороге шел ремонт. Ее пропустили, а нас задержали. Естественно, мы потеряли «форд» из виду, а когда добрались до города, пришлось метаться по улицам искать ее машину. В конце концов нашли, но сучка уже вышла из магазина и укладывала покупки в багажник.
— Надо найти способ приблизиться, понял? Если это моя внучка, я хочу ее вернуть. И не на следующей неделе, а сейчас же!
— Ясно, босс. Не сомневайтесь, все ясно. Справимся! Вот только небольшая закавыка: ее дом огорожен забором и обнесен кустарником, поэтому издали, как мы надеялись, в бинокль ничего не рассмотришь. А вокруг пастбища и никакого укрытия. Мы было подобрались ползком взглянуть на девчонку, когда она играла на улице, но нас отпугнул проклятый ротвейлер.
— Кто? — Глен не поверил своим ушам, его глаза сузились — он вглядывался в размытое изображение черной собаки на телеэкране.
— Ротвейлер. Адская псина. Сукин сын вырвал клок из моих новых брюк. И теперь стоит нам приблизиться, как . чертова тварь нас тут же засекает. Будто нарочно следит.
Глен выпрямился в кресле.
— Значит, говоришь, что вы не можете подобраться поближе и установить личность этой женщины только потому, что вас не пускает собака. Так застрелите ее.
— Не можем, босс. Вы приказали установить личность, но не вызывать подозрений. Мы застрелим собаку, а вдруг кто-нибудь увидит?
Глен вздохнул. Ну и тупицы!
— Хорошо, хорошо. Есть простое решение. Отравите се.
— Уже пробовали. Заручились поддержкой одного фермера и достали какой-то гадости, которой здесь травят то, что называют землеройками.
— Что еще за землеройки?
— Вроде белок. Коричневые зверушки, перепахивают целые поля. Нельсон положил в фунтовый гамбургер столько отравы, что лошадь бы сдохла. Перекинул через забор. Но проклятущая собака только поворошила лапой, а есть не стала. Мы подумали — может, это полицейский пес. Он принадлежит шерифу — настоящий дьявол.
Глен снова выругался про себя. Никаких сомнений, интеллект у собаки гораздо выше, чем у Дельгадо.
— Тогда пойдите и постучите в дверь.
— Просто подойти и постучать?
— Самый простой способ. Не такой уж злобный этот пес, чтобы нападать на каждого, кто приближается к дому. Иначе бы его держали на цепи. Есть вероятность, что если вы будете вести себя как нормальные люди, а не поползете на брюхе, собака не обратит на вас внимания.
— А если обратит?
Глен стиснул зубы.
— О твоей семье позаботятся.
— Что?
Нет, этот парень — настоящий идиот.
— Попробуй, как я сказал, Дельгадо. Когда сучка откроет дверь, вы сможете рассмотреть и ее, а может быть, и ребенка.
Дельгадо с минуту молчал.
— А что мы ей скажем?
— О чем?
— Надо же назвать какую-то причину, почему мы стучали.
— Боже! За что я вам плачу? За то, что вы играетесь друг с другом? Скажи, что проводишь перепись.
— Что?
Глен закатил глаза.
— Ладно, проехали. Объясни, что продаешь энциклопедии. Ты хоть знаешь, что такое энциклопедия?
— Конечно, знаю. Вы что, считаете меня глупым или как?
Повесив трубку, Глен набрал номер Сандерса.
— Аллен, я хочу, чтобы ты направил еще двух человек в Орегон. Нельсон и Дельгадо не справляются.
— Имеете в виду кого-нибудь конкретно?
— Да, Паркера и Мэтлока. Пусть к утру будут там. Ребята сообразительные, эти должны справиться.
— Не знаю, смогу ли я так быстро заказать для них билеты.
— Подключите Лиера. Так даже лучше. Не будет волокиты, когда повезут ребенка обратно.
— Если повезут. Мы до сих пор не знаем наверняка, Тамара это или нет.
— Да, «если», — вздохнул Глен и снова посмотрел на экран телевизора. — Но шестое чувство мне подсказывает, что это она. А чутье меня редко обманывает.
— Послушайте, босс, может, мне самому поехать с Паркером и Мэтлоком?
— Тебе нельзя. Если это Мэри, она тебя узнает.
— Стану держаться в тени. Все-таки будет лучше мне поехать. Если дело застопорится, я смогу подтолкнуть операцию. Что скажете?
— Хорошо. — Глен потер лоб. — Идея неплохая. Если девчушка окажется моей Тамарой, надо сначала разобраться с ее матерью. Не хочу, чтобы эта сучонка снова потянула меня в суд, пытаясь вернуть себе права на дочь. Лучше совершенно вывести ее из игры.
— Представим все несчастным случаем.
— Я думаю, это по твоей специальности, Сандерс, — улыбнулся Глен.
Глава 14
«Выходные на День поминовения, — мрачно думал Хит, — наихудший трехдневный кошмар в году». И вот вам, пожалуйста, — еще среда, а веселье уже началось. Зоны отдыха выглядели как настоящие города: пивные холодильники и лагерное снаряжение красовались до самого Рождества — все пыльное от хранения целую зиму в гаражах и на полках. У причалов спущены лодки всевозможных размеров и видов, а «безлошадники» караванами устремились на холмы. Короче, головная боль продлится до следующего вторника. А где головная боль, там без шерифа не обойтись.
Обычно в такое измотанное состояние Хит приходил к вечеру воскресенья перед Днем поминовения, когда два дня безумия уже прошли и оставался последний. Но в этом году праздники еще не начались, а он дошел до точки — отчасти потому, что предыдущую неделю работал от зари до зари и так же предстояло и на следующей, а значит, оставалось очень мало времени, чтобы видеться с Мередит.
Хит продолжил скучное оформление вызова в суд двух мужчин. Вот идиоты! Что надо иметь в голове, чтобы взрослые люди соревновались на скорость, выхватывая оружие? Да еще никак не меньше, чем с боевыми патронами! Такие выпьют несколько бутылок пива — им и море по колено.
— Третий вызывает шерифа Мастерса, — забухал из рации голос Дженни Роуз. — Вы меня слышите? Прием.
Хит очень не хотел отвечать. Пять минут покоя — это все, что ему нужно: как раз успел бы выпить чашку обжигающего кофе из термоса и дать на секунду покой глазам. Но если Дженни Роуз пытается с ним связаться, значит, новости плохие: стрельба, поножовщина или драка в баре.
Он вздохнул, сгреб рукой микрофон и нажал клавишу передачи.
— Вас слышу. Это Мастерс. Прием.
— Перехожу на низкую частоту, — предложила диспетчер. — Прием.
— Подтверждаю. Прием. — Хит переключился на частоту 7, на которой они с Дженни говорили, когда хотели избавиться от посторонних ушей. — Продолжай, Дженни. Прием.
— Для вас личный звонок. Я хотела связать даму с вами, но она повесила трубку.
Хит нахмурился: личные звонки редко поступали к нему в управление, и еще реже Дженни подключала звонившего к рации.
— Что случилось? Прием.
— Она утверждает, что Голиаф кого-то искусал.
У Хита екнуло сердце.
— Повтори.
— Она утверждает, что Голиаф кого-то искусал. Никаких деталей. Дама очень расстроена. Послать туда помощника? Прием.
Хит посмотрел на часы. До дома тридцать минут на машине. Если Голиаф кого-то искусал, последствия травмы могут быть устрашающими. Ротвейлеры способны сомкнуть челюсти так, что плечевая кость взрослого мужчины превратится в зубочистку.
— Согласен. Направляюсь туда. Прием.
— Единственный сотрудник, которого я могу послать, — это Мур. Прием.
Замечательно!
— Что, никого больше нет? Патрульной машины в том районе или еще кого-нибудь? Прием.
— Извините, шериф, не день, а сплошная кутерьма. У всех дел по горло. Прием.
Хит вздохнул.
— Хорошо, посылай Мура. Лучше уж он, чем удар под зад.
Никогда дорога домой не казалась Хиту такой мучительно долгой. Голиаф кого-то искусал? Воображение рисовало страшные картины: Сэмми с оторванной половиной лица или с искромсанной тоненькой ручонкой. Пот заливал лоб, руки мертвой хваткой вцепились в руль. Сразу же вспомнились все отчеты о нападении ротвейлеров на детей.
Несколько раз он пытался связаться по радио с Муром. Никакого ответа. Трижды разговаривал с Дженни Роуз, надеясь, что та сообщит ему какие-то подробности. Ничего. Мур не вызывал управление и не сообщал ситуацию.
— Я уверена, что ничего серьезного нет, — успокаивала его Дженни Роуз. — Голиаф — великолепная собака. Чего это ему ни с того ни с сего озлобляться? Конец связи.
Справедливый вопрос, размышлял про себя Хит. Но Голиаф — всего лишь собака. А кто решится объяснить, почему какая-то псина вдруг начинает кусаться? Может быть, Сзмми заехала ему в глаз или сильно потянула за ухо… И никакой информации о том, что случилось на самом деле. Воображение не давало Хиту покоя. Раз Сэмми и пес стали такими неразлучными, не надо быть семи пядей во лбу, чтобы предположить: именно она и есть жертва ротвейлера.
Обычно в такое измотанное состояние Хит приходил к вечеру воскресенья перед Днем поминовения, когда два дня безумия уже прошли и оставался последний. Но в этом году праздники еще не начались, а он дошел до точки — отчасти потому, что предыдущую неделю работал от зари до зари и так же предстояло и на следующей, а значит, оставалось очень мало времени, чтобы видеться с Мередит.
Хит продолжил скучное оформление вызова в суд двух мужчин. Вот идиоты! Что надо иметь в голове, чтобы взрослые люди соревновались на скорость, выхватывая оружие? Да еще никак не меньше, чем с боевыми патронами! Такие выпьют несколько бутылок пива — им и море по колено.
— Третий вызывает шерифа Мастерса, — забухал из рации голос Дженни Роуз. — Вы меня слышите? Прием.
Хит очень не хотел отвечать. Пять минут покоя — это все, что ему нужно: как раз успел бы выпить чашку обжигающего кофе из термоса и дать на секунду покой глазам. Но если Дженни Роуз пытается с ним связаться, значит, новости плохие: стрельба, поножовщина или драка в баре.
Он вздохнул, сгреб рукой микрофон и нажал клавишу передачи.
— Вас слышу. Это Мастерс. Прием.
— Перехожу на низкую частоту, — предложила диспетчер. — Прием.
— Подтверждаю. Прием. — Хит переключился на частоту 7, на которой они с Дженни говорили, когда хотели избавиться от посторонних ушей. — Продолжай, Дженни. Прием.
— Для вас личный звонок. Я хотела связать даму с вами, но она повесила трубку.
Хит нахмурился: личные звонки редко поступали к нему в управление, и еще реже Дженни подключала звонившего к рации.
— Что случилось? Прием.
— Она утверждает, что Голиаф кого-то искусал.
У Хита екнуло сердце.
— Повтори.
— Она утверждает, что Голиаф кого-то искусал. Никаких деталей. Дама очень расстроена. Послать туда помощника? Прием.
Хит посмотрел на часы. До дома тридцать минут на машине. Если Голиаф кого-то искусал, последствия травмы могут быть устрашающими. Ротвейлеры способны сомкнуть челюсти так, что плечевая кость взрослого мужчины превратится в зубочистку.
— Согласен. Направляюсь туда. Прием.
— Единственный сотрудник, которого я могу послать, — это Мур. Прием.
Замечательно!
— Что, никого больше нет? Патрульной машины в том районе или еще кого-нибудь? Прием.
— Извините, шериф, не день, а сплошная кутерьма. У всех дел по горло. Прием.
Хит вздохнул.
— Хорошо, посылай Мура. Лучше уж он, чем удар под зад.
Никогда дорога домой не казалась Хиту такой мучительно долгой. Голиаф кого-то искусал? Воображение рисовало страшные картины: Сэмми с оторванной половиной лица или с искромсанной тоненькой ручонкой. Пот заливал лоб, руки мертвой хваткой вцепились в руль. Сразу же вспомнились все отчеты о нападении ротвейлеров на детей.
Несколько раз он пытался связаться по радио с Муром. Никакого ответа. Трижды разговаривал с Дженни Роуз, надеясь, что та сообщит ему какие-то подробности. Ничего. Мур не вызывал управление и не сообщал ситуацию.
— Я уверена, что ничего серьезного нет, — успокаивала его Дженни Роуз. — Голиаф — великолепная собака. Чего это ему ни с того ни с сего озлобляться? Конец связи.
Справедливый вопрос, размышлял про себя Хит. Но Голиаф — всего лишь собака. А кто решится объяснить, почему какая-то псина вдруг начинает кусаться? Может быть, Сзмми заехала ему в глаз или сильно потянула за ухо… И никакой информации о том, что случилось на самом деле. Воображение не давало Хиту покоя. Раз Сэмми и пес стали такими неразлучными, не надо быть семи пядей во лбу, чтобы предположить: именно она и есть жертва ротвейлера.