Страница:
На повороте он сделал вид, что роняет девочку, но подхватил ее у самой земли. И Мередит услышала, как возбужденно залился лаем Голиаф, словно предупреждая хозяина быть осторожнее. Сэмми взвизгнула и обеими ручками обняла Хита за шею, а ее рассыпавшиеся светлые кудряшки перепутались с его темными волосами.
Прохожий бы подумал, что играют дочь и отец, а рядом лает их собака. Какая-то часть Мередит очень этого хотела, чтобы так и было. Именно это требовалось Сэмми. Чтобы ее носил и подкидывал человек, который бы казался ей огромным, как гора. Чтобы обнимал, любил только ее и с которым можно чувствовать себя в безопасности. От внимания Хита ребенок расцвел, как маленький цветочек на солнце.
— Еще! — упрашивала Сэмми. — Ну пожалуйста, еще, дядя шериф!
Хит раскатисто смеялся.
— Совсем старика вымотала! — Его чуть хрипловатый голос напоминал о виски и дыме. — Совсем из сил выбился.
Хит усадил девочку себе на плечо, и Мередит заметила, как он поморщился, когда Сэмми, чтобы удержать равновесие, схватила его за волосы.
— Полегче там. Ты сделаешь меня лысым.
Хит повернул к недостроенному крыльцу, сел и устроил девочку у себя на колене.
Мередит захлестнуло противоречивое чувство. Одна ее часть страстно желала не замечать происходящую во дворе сцену, ослепнуть и не видеть, как радуется новой дружбе ее дочь. Бог свидетель, девочка заслужила счастье. Но другая часть была настороже: нельзя допускать продолжения их отношений.
Хотя бы потому, что Сэмми слишком мала и не может быть постоянно начеку. А значит, когда-нибудь проговорится и выдаст их… Это непременно случится, если надолго оставлять ее без присмотра. И тогда благополучию Мередит и Сэмми будет угрожать реальная опасность. Кроме того, как бы ни был скуден опыт Мередит общения с мужчинами, она прекрасно понимала, что Хит старается не только ради дружбы с четырехлетней малышкой.
Мередит считала себя не слишком привлекательной, но сейчас не оставалось сомнений в том, что ей удалось вызвать симпатию Хита. Все признаки были налицо: вызвался делать ремонт в ее доме; настоял, что будет помогать по хозяйству, пока не заживет ее рука; принес сегодня продукты; прилип к ним, как репей к собачьему хвосту, и делает все, чтобы им понравиться.
Мередит вспомнила интерес в его глазах, когда они познакомились. И сегодня, на кухне, когда распаковывал продукты. Нет сомнений, она Хиту нравилась. А если быть до конца честной, то и Хит понравился ей. Сосед был чертовски привлекателен и ужасно мил — опасное сочетание! И каждый раз, когда Мередит смотрела в его серо-голубые глаза, у нее замирало сердце и пересыхало во рту.
Если бы не знать Дэна и если бы теперешние обстоятельства были другими, она бы по уши влюбилась в Хита Мастерса.
Но к несчастью, она знала Дэна. И ее обстоятельства были именно такими, какими и были.
Глава 8
Глава 9
Прохожий бы подумал, что играют дочь и отец, а рядом лает их собака. Какая-то часть Мередит очень этого хотела, чтобы так и было. Именно это требовалось Сэмми. Чтобы ее носил и подкидывал человек, который бы казался ей огромным, как гора. Чтобы обнимал, любил только ее и с которым можно чувствовать себя в безопасности. От внимания Хита ребенок расцвел, как маленький цветочек на солнце.
— Еще! — упрашивала Сэмми. — Ну пожалуйста, еще, дядя шериф!
Хит раскатисто смеялся.
— Совсем старика вымотала! — Его чуть хрипловатый голос напоминал о виски и дыме. — Совсем из сил выбился.
Хит усадил девочку себе на плечо, и Мередит заметила, как он поморщился, когда Сэмми, чтобы удержать равновесие, схватила его за волосы.
— Полегче там. Ты сделаешь меня лысым.
Хит повернул к недостроенному крыльцу, сел и устроил девочку у себя на колене.
Мередит захлестнуло противоречивое чувство. Одна ее часть страстно желала не замечать происходящую во дворе сцену, ослепнуть и не видеть, как радуется новой дружбе ее дочь. Бог свидетель, девочка заслужила счастье. Но другая часть была настороже: нельзя допускать продолжения их отношений.
Хотя бы потому, что Сэмми слишком мала и не может быть постоянно начеку. А значит, когда-нибудь проговорится и выдаст их… Это непременно случится, если надолго оставлять ее без присмотра. И тогда благополучию Мередит и Сэмми будет угрожать реальная опасность. Кроме того, как бы ни был скуден опыт Мередит общения с мужчинами, она прекрасно понимала, что Хит старается не только ради дружбы с четырехлетней малышкой.
Мередит считала себя не слишком привлекательной, но сейчас не оставалось сомнений в том, что ей удалось вызвать симпатию Хита. Все признаки были налицо: вызвался делать ремонт в ее доме; настоял, что будет помогать по хозяйству, пока не заживет ее рука; принес сегодня продукты; прилип к ним, как репей к собачьему хвосту, и делает все, чтобы им понравиться.
Мередит вспомнила интерес в его глазах, когда они познакомились. И сегодня, на кухне, когда распаковывал продукты. Нет сомнений, она Хиту нравилась. А если быть до конца честной, то и Хит понравился ей. Сосед был чертовски привлекателен и ужасно мил — опасное сочетание! И каждый раз, когда Мередит смотрела в его серо-голубые глаза, у нее замирало сердце и пересыхало во рту.
Если бы не знать Дэна и если бы теперешние обстоятельства были другими, она бы по уши влюбилась в Хита Мастерса.
Но к несчастью, она знала Дэна. И ее обстоятельства были именно такими, какими и были.
Глава 8
-Мерри! Эй, Мерри! — Зычный голос Хита прокатился по всему дому и долетел даже до подсобки. — Мерри, вы где?
Мерри? У нее подкосились ноги. Он знает! Он все каким-то образом выяснил. Но страх тут же отступил и вернулась способность соображать. Мерри, а не Мэри. Он сократил ее имя в ласковое от Мередит, вот и все.
Перед тем как улизнуть из Нью-Йорка, выбирая имя, она пролистала телефонную книгу Манхэттена. Теперь было поздно жалеть, но Мередит поняла, что совершила ошибку. Пытаясь найти имя как можно ближе к настоящему, она перестаралась. Оно оказалось слишком похожим — особенно в сокращенном варианте. Что ж, ее вина, а не его.
— Я… я здесь! — крикнула она в ответ и, оставив груду снятого с веревки после сушки белья, высунулась в дверь. — Сегодня был день стирки. Я складывала чистые вещи.
Хит шел через кухню — крепкие мышцы натягивали джинсовую ткань, пыльные сапоги припечатывали вытертый линолеум. Даже не в форменной, а в рабочей красной рубашке он выглядел очень солидно и своим присутствием подавлял все и вся. Вслед за ним, как обожающий щенок, семенила Сэмми.
— Время! — Шериф посмотрел на часы. — Какой кулинарный шедевр мне надлежит изобразить сегодня?
Мередит вышла из подсобки, но чувствовала, что не в состоянии посмотреть на дочь. Личико девочки морщилось от смеха, в глазах сверкали веселые искорки. Мередит охватила такая тоска, что стало трудно дышать. Шериф не имел права играть на привязанности к нему Сэмми. Девочка и так натерпелась, неужели трудно понять?
— Я планировала на сегодня бефстроганов по-гамбургски, — невозмутимо сказала Мередит, стараясь скрыть свое состояние.
Хит энергично закатал рукава.
— Не возражаете, если будет бифштекс по-гамбургски?
Мередит чуть не рассмеялась. Не возражает ли она? Знал бы этот Хит Мастерс, что она забыла, какова на вкус сочная говядина. И от одного упоминания о бифштексе у нее засосало под ложечкой. В последнее время денег едва хватало на цыплят. А рыба, за исключением дешевого консервированного тунца, стала несбыточным воспоминанием.
Хит подошел к холодильнику и без усилий придержал поломанную дверцу. Когда Мередит доставала продукты, то боролась с ней уйму времени, а потом отдувалась от изнеможения. Из ящичка для мяса он вынул положенную утром вырезку и закрыл холодильник.
— В этом доме явно неладно с петлями. Мне сдается, что половина из них сломана.
— Обращались кое-как. — Мередит ополоснула под краном здоровую руку. — Беда всех сдаваемых домов, а этому не повезло больше других. Одних дыр в стенах пришлось залатать целую прорву. Похоже, кто-то развлекался и бил кулаком в штукатурку.
— Основываетесь на собственном опыте?
Она подняла глаза и встретила его серьезный, вопрошающий взгляд. Сначала Мередит не поняла, что Хит имел в виду. Но в следующую секунду почувствовала, как вспыхнуло ее лицо.
— Никакого опыта. Просто все дыры были расположены на соответствующей высоте. — И забинтованной рукой показала на стену. — Естественно, я предположила, что это следы от кулака. Что еще может оставить отметины в таком месте?
— Масса вещей, — улыбнулся Хит. — Мальчишкой я проделывал дыры в стенах, отрабатывая движения карате. Ужасным был плохишом. — Других примеров он приводить не стал и занялся мясом, а у Мередит осталось ощущение, что шериф опять понял больше, чем она хотела сказать. — У вас не найдется, чем отбить?
Поскольку Мередит не могла позволить себе мяса, то и молоток в хозяйстве был ни к чему.
— Нет… Знаете…
— Не беда. Сойдет нераскрытая банка овощного супа. — Хит достал из буфета консервную банку и позвал девочку: — Эй, Сэмми, эта работа как раз для тебя!
От приглашения участвовать в приготовлении ужина у девочки разгорелись глаза. Хит придвинул стул и поставил ее на сиденье. Потом вымыл банку и терпеливо объяснил, как надо ударять донышком по мясу. А когда она с увлечением принялась за дело, наклонился и достал из-под раковины три большие картофелины.
— Печеная картошка со сметаной и луком. Ну как?
Звучало божественно.
— Чем мне помочь?
Он с упреком посмотрел на Мередит:
— Сидите и распоряжайтесь. Согласны?
Она почувствовала, что готова согласиться, и страшно на себя злилась. Поначалу ей казалось, что вся эта кутерьма будет раздражать. Но на кухне закипела такая работа, что Мередит села и с удовольствием смотрела на шерифа и дочь. Хит включил духовку, вымыл картофелины, наколол их на вилку и обмазал маслом.
А она смотрела, как его большие ладони плавно скользили по шкуре картофелин, и предательски подмечала детали, на которые не обратила бы внимания женщина, которой этот мужчина не нравится: на его ловкость и хватку, силу длинных пальцев, на то, как вздувались мышцы на руках. Мередит поймала себя на том, что представляет, как скользкие от масла, грубоватые ладони гладят ее тело…
С ума можно сойти! Ей никогда не нравилось заниматься любовью. Нет, не нравилось — это очень мягко сказано. Каждое прикосновение Дэна было отвратительным испытанием. И после развода Мередит дала себе слово, что больше ни один мужчина до нее не дотронется. Так все и вышло. Тогда отчего же теперь представляет, как руки этого шерифа гладят не картошку, а ее? Неужели сходит с ума?
Но Хит не дал ей долго размышлять. Следующим пунктом его программы было замесить тесто для печенья. И тут он допустил оплошность, разрешив Сэмми помогать. Через секунду кухня выглядела так, словно ее засыпали тальком. И шериф с Сэмми выглядели не лучше. Вся грудь его красной рубашки побелела от муки. А девочка вымазала лицо и руки по локти.
— Здорово я справляюсь? — Она сжала пригоршню муки в кулачке и выпустила между пальцев белые струйки. — Мама говорит, что лучше меня никто не умеет месить.
— У тебя неплохо получается. — Хит послал Мередит заговорщический взгляд и посыпал мукой пластмассовую разделочную доску. — Теперь пора тесто раскатать и нарезать.
Мередит могла бы предупредить, что поручать Сэмми возиться с мукой — роковая ошибка, но решила позволить шерифу самому разбираться с ребенком, посчитав это перстом судьбы. Если мужчина, чтобы завоевать расположение матери, подлизывается к ее дочери, пусть получает все, что заслуживает.
К удивлению Мередит, данный конкретный мужчина снес это испытание вполне достойно: мука была у него на джинсах, на темных сапогах и, наверное, внутри сапог. Но к его чести, он ни разу не вспылил. Наоборот, быстро вошел во вкус и отплатил Сэмми чем только мог: измазал мукой кончик носа и даже вытер ладонь о ее майку. Это так рассмешило девочку, что она чуть не свалилась со стула. Хит подхватил ее под руки и удержал, но при этом испачкал последнее чистое место на рубашке — подмышки.
— Когда все будет позади, нам с тобой потребуется хорошая мойка, — заметил он.
— Не говоря уже о том, чтобы вымыть кухню, — не удержалась Мередит.
— Вымоемся сами и вымоем кухню, — улыбнулся шериф. — Правда, Сэмми?
— Да! Мама говорит, что я прекрасная посудомойка!
— Жду не дождусь, чтобы в этом убедиться, — серьезно сказал Хит.
Мередит все еще сдерживала улыбку, когда вернулась на кухню после того, как загнала Сэмми на ночь в кровать. Хит вымыл пол и вытирал руки. В воздухе все еще плавал запах жареного мяса и печеной картошки.
Мередит быстро осмотрела кухню и перевела взгляд на Хита, Прежде чем наброситься со шваброй на пол, он стряхнул с себя муку, но белый налет остался на джинсах и в швах его коричневых ковбойских сапог.
— Вижу, вам досталось.
Он опустил глаза, хлопнул ладонью по джинсам и пожал плечами.
— Мне было интересно.
Только и всего? Интересно. Радостный смех Сэмми все еще звучал у Мередит в ушах, и поэтому ей стало грустно от того, что предстояло сделать.
— Для холостяка вы прекрасно управляетесь с детьми. Должно быть, сами из большой семьи. Много братьев и сестер?
— Ничего подобного. — Хит снова пожал плечами. — Ваша дочь — первая малышка, с которой мне приходилось иметь дело. Я больше общаюсь, с подростками.
Мередит прижала забинтованную руку к животу, стараясь унять неприятную нервную дрожь внутри.
— Хит, нам надо поговорить.
— Хит? — Его бровь игриво изогнулась, и в глазах засверкали веселые искорки. — Будь я проклят! Леди снизошла и назвала меня по имени!
Она судорожно втянула в себя воздух и с шумом выдохнула.
— Ничего не выйдет.
— Что не выйдет?
— Не выйдет, заигрывая с Сэмми, завоевать мое расположение.
Мередит нисколько не успокоило, что на лице Хита так и осталось смешливое выражение.
— Думаете, не выйдет? Что ж, поживем — увидим.
Мередит рассчитывала, что мужчина изобразит удивление, а вместо этого он бросил ей вызов. Она, наверное, меньше бы возмутилась, если бы он прошелся по только что вымытому полу.
— Вы, кажется, не поняли, — произнесла Мередит и чуть не ущипнула себя за то, что ее голос дрогнул. — Вы меня не интересуете.
— Понятно. — Хит скривил губы. — Значит, я напрасно теряю время?
— Да.
Он потер переносицу, но Мередит не поняла: оттого, что вправду чесалось, или потому, что хотел скрыть усмешку. Она смотрела на шерифа в растерянности — все шло не так, как ей хотелось.
— В конце концов, это мое время и я трачу его, как хочу.
— Послушайте, Хит, вы хороший человек и привлекательный мужчина.
— И?..
— Но. Я вне игры, — закончила Мередит, надеясь, что он почувствовал в ее голосе категоричность.
— Не страшно. — Подошел к ней и потрогал упавший на плечи локон. — Я все понимаю.
Его пальцы коснулись рубашки, и Мередит даже сквозь ткань ощутила их жар.
— Понимаете?
Хит накрутил локон на палец и, как за веревочку, потянул к себе. Мередит еле удержалась, чтобы не схватиться за макушку, удерживая парик. Теперь она жалела, что не покрасила волосы. Но раньше казалось, что с париком будет проще, ведь не известно, сколько ей и Сэмми можно будет оставаться на одном месте. Да и хлопотно менять цвет волос, особенно если красить их в темно-каштановый — все время надо следить, не пробиваются ли светлые корни.
Когда носки тапочек Мередит коснулись его сапог, Хит костяшкой согнутого пальца поднял за подбородок ее лицо.
— Но если вы вне игры, почему не убегаете?
«Потому что стоит мне трепыхнуться — и парик останется у вас в руке».
— А зачем мне убегать? Мы… мы просто разговариваем… Я намеревалась это сказать и сказала.
— И я тоже.
Мередит с трудом проглотила застрявший в горле ком и выдохнула:
— Я хочу поговорить с вами о Сэмми.
— Говорите, дорогая.
— Девочка очень… — Шериф склонился над ней, и его смуглое лицо, казалось, заполнило все вокруг. — Она очень впечатлительна. И если вы будете настаивать на своем, она вас полюбит слишком…
Его дыхание долетало до щеки Мередит — теплое, с ароматом кофе. Губы касались виска с легкой, мучительной нежностью, как крылышки мотылька.
— На чем настаивать, Мерри?
— Меня зовут Мередит, и я не хочу, чтобы дочь получила душевную травму. — Она уперлась ладонью Хиту в грудь. — Перестаньте! Я не желаю, чтобы меня целовали. Никогда! Я ясно выразилась?
— Тогда отчего же вы не уйдете? Я вас не держу.
О Боже! Мередит закрыла глаза, пытаясь справиться с захлестнувшей волной страха и воспоминаниями о Дэне, которые засасывали ее, как болото. А Хит не спеша скользил губами по щеке ко рту. Пока прядь парика намотана на его палец, нечего и думать об отступлении. А этот чертов сосед считает, что, оставаясь с ним, Мередит его поощряет.
— Вы держите меня за волосы.
— Но тут же отпущу при вашем первом движении.
Пытаясь освободиться, она схватила его за палец. И в этот миг его губы коснулись ее губ. Влажный шелк. Дыхание вырвалось у нее из груди, и Хит вобрал его в себя. Губы крепче прижались к губам, подбородок утонул в руке, запрокинувшей ей голову. Мередит смяла рубашку у него на груди и забыла о парике, о Сэмми, о своем нежелании, чтобы ее целовали.
Огонь и лед. Напористые губы овладели ее ртом, и она почувствовала, что изнывает от легких прикосновений. По коже побежала дрожь и скользнула по позвоночнику вниз. А в животе вспыхнул пожар, и языки пламени обожгли все тело.
Силы небесные! Он явно в этом разбирался.
Вспомнив, как действовали на нее поцелуи Дэна сразу после свадьбы, Мередит удивилась, что этот мужчина целуется по-другому: убеждающе, а не требовательно, опьяняюще, а не тошнотворно. Она не чувствовала под собой ног, колени подгибались, словно были из воска и таяли рядом с огнем.
Наконец Мередит взяла себя в руки, отстранилась и посмотрела на Хита с глубоким изумлением. Размотала волосы с его пальца и отошла в сторону, со страхом и надеждой ожидая, что он ее остановит. Безопасное расстояние. Вот что ей было необходимо. Но вместе с тем и не хотела, чтобы Хит подумал, будто это бегство.
Мередит здоровой рукой стиснула спинку стула до боли в пачьцах, не в силах поверить, что так легко ответила на его поцелуй. Пока ухаживал, Дэн тоже казался обаятельным и милым. Хотя даже тогда не был способен на такое — заставить почувствовать, будто все ее косточки плавились. Тем не менее его поцелуи тоже нравились — до брачной ночи. Неужели тот опыт ее ничему не научил? Видимо, нет, если Хиту потребовалось немного очарования и опыта — и она растаяла.
Мередит посмотрела исподлобья.
— Я не хочу, чтобы страдапа Сэмми. Это ясно? Оставьте ее в покое и не используйте, чтобы подобраться ко мне!
— И в мыслях не было. — Его безмятежная улыбка просто бесила. — Моя дружба с Сэмми никак не связана с моими отношениями с вами, Мерри.
— Мередит! — поправила она резче, чем хотела. — И у вас нет со мной никаких отношений.
Последнее замечание Хит оставил без внимания.
— Не знаю почему, но для меня вы больше Мерри, чем Мередит.
Похоже, этот шериф инстинктивно почувствовал, что так ее называли всю жизнь.
— Я требую, чтобы меня звали Мередит!
— Постараюсь запомнить, — кивнул шериф.
— И я не желаю никаких отношений! Вам это ясно?
— Абсолютно. — Оттого, что его улыбка стала еще шире, на щеках появились ямочки. — Это просто поцелуй, Мередит, — приятное времяпрепровождение нравящихся друг другу взрослых. А не пожизненная клятва. Люди постоянно целуют друг друга, но это ничего не означает.
Нет, его поцелуй означал беспокойство. Хит заставил Мередит испытать такие чувства, на которые она считала себя больше неспособной. Чувства, от которых притупляется бдительность. Появляется соблазн попробовать еще раз то, на что у нее нет никакого права. Потому что в противном случае могут повториться унижение и боль, которые навсегда изменили ее и ее маленькую дочь.
Как кутающаяся от холода в шаль старуха, Мередит вся съежилась и сказала с дрожью в голосе:
— У Сэмми обнаженное сердечко. Одно неуклюжее движение — и его можно разбить. Неужели вы полагаете, что я буду стоять в стороне и наблюдать, как это произойдет?
Хит пристально посмотрел ей в глаза.
— Со мной сердце вашей дочери в безопасности.
— Неужели?
— Да. И ваше тоже.
Мерри? У нее подкосились ноги. Он знает! Он все каким-то образом выяснил. Но страх тут же отступил и вернулась способность соображать. Мерри, а не Мэри. Он сократил ее имя в ласковое от Мередит, вот и все.
Перед тем как улизнуть из Нью-Йорка, выбирая имя, она пролистала телефонную книгу Манхэттена. Теперь было поздно жалеть, но Мередит поняла, что совершила ошибку. Пытаясь найти имя как можно ближе к настоящему, она перестаралась. Оно оказалось слишком похожим — особенно в сокращенном варианте. Что ж, ее вина, а не его.
— Я… я здесь! — крикнула она в ответ и, оставив груду снятого с веревки после сушки белья, высунулась в дверь. — Сегодня был день стирки. Я складывала чистые вещи.
Хит шел через кухню — крепкие мышцы натягивали джинсовую ткань, пыльные сапоги припечатывали вытертый линолеум. Даже не в форменной, а в рабочей красной рубашке он выглядел очень солидно и своим присутствием подавлял все и вся. Вслед за ним, как обожающий щенок, семенила Сэмми.
— Время! — Шериф посмотрел на часы. — Какой кулинарный шедевр мне надлежит изобразить сегодня?
Мередит вышла из подсобки, но чувствовала, что не в состоянии посмотреть на дочь. Личико девочки морщилось от смеха, в глазах сверкали веселые искорки. Мередит охватила такая тоска, что стало трудно дышать. Шериф не имел права играть на привязанности к нему Сэмми. Девочка и так натерпелась, неужели трудно понять?
— Я планировала на сегодня бефстроганов по-гамбургски, — невозмутимо сказала Мередит, стараясь скрыть свое состояние.
Хит энергично закатал рукава.
— Не возражаете, если будет бифштекс по-гамбургски?
Мередит чуть не рассмеялась. Не возражает ли она? Знал бы этот Хит Мастерс, что она забыла, какова на вкус сочная говядина. И от одного упоминания о бифштексе у нее засосало под ложечкой. В последнее время денег едва хватало на цыплят. А рыба, за исключением дешевого консервированного тунца, стала несбыточным воспоминанием.
Хит подошел к холодильнику и без усилий придержал поломанную дверцу. Когда Мередит доставала продукты, то боролась с ней уйму времени, а потом отдувалась от изнеможения. Из ящичка для мяса он вынул положенную утром вырезку и закрыл холодильник.
— В этом доме явно неладно с петлями. Мне сдается, что половина из них сломана.
— Обращались кое-как. — Мередит ополоснула под краном здоровую руку. — Беда всех сдаваемых домов, а этому не повезло больше других. Одних дыр в стенах пришлось залатать целую прорву. Похоже, кто-то развлекался и бил кулаком в штукатурку.
— Основываетесь на собственном опыте?
Она подняла глаза и встретила его серьезный, вопрошающий взгляд. Сначала Мередит не поняла, что Хит имел в виду. Но в следующую секунду почувствовала, как вспыхнуло ее лицо.
— Никакого опыта. Просто все дыры были расположены на соответствующей высоте. — И забинтованной рукой показала на стену. — Естественно, я предположила, что это следы от кулака. Что еще может оставить отметины в таком месте?
— Масса вещей, — улыбнулся Хит. — Мальчишкой я проделывал дыры в стенах, отрабатывая движения карате. Ужасным был плохишом. — Других примеров он приводить не стал и занялся мясом, а у Мередит осталось ощущение, что шериф опять понял больше, чем она хотела сказать. — У вас не найдется, чем отбить?
Поскольку Мередит не могла позволить себе мяса, то и молоток в хозяйстве был ни к чему.
— Нет… Знаете…
— Не беда. Сойдет нераскрытая банка овощного супа. — Хит достал из буфета консервную банку и позвал девочку: — Эй, Сэмми, эта работа как раз для тебя!
От приглашения участвовать в приготовлении ужина у девочки разгорелись глаза. Хит придвинул стул и поставил ее на сиденье. Потом вымыл банку и терпеливо объяснил, как надо ударять донышком по мясу. А когда она с увлечением принялась за дело, наклонился и достал из-под раковины три большие картофелины.
— Печеная картошка со сметаной и луком. Ну как?
Звучало божественно.
— Чем мне помочь?
Он с упреком посмотрел на Мередит:
— Сидите и распоряжайтесь. Согласны?
Она почувствовала, что готова согласиться, и страшно на себя злилась. Поначалу ей казалось, что вся эта кутерьма будет раздражать. Но на кухне закипела такая работа, что Мередит села и с удовольствием смотрела на шерифа и дочь. Хит включил духовку, вымыл картофелины, наколол их на вилку и обмазал маслом.
А она смотрела, как его большие ладони плавно скользили по шкуре картофелин, и предательски подмечала детали, на которые не обратила бы внимания женщина, которой этот мужчина не нравится: на его ловкость и хватку, силу длинных пальцев, на то, как вздувались мышцы на руках. Мередит поймала себя на том, что представляет, как скользкие от масла, грубоватые ладони гладят ее тело…
С ума можно сойти! Ей никогда не нравилось заниматься любовью. Нет, не нравилось — это очень мягко сказано. Каждое прикосновение Дэна было отвратительным испытанием. И после развода Мередит дала себе слово, что больше ни один мужчина до нее не дотронется. Так все и вышло. Тогда отчего же теперь представляет, как руки этого шерифа гладят не картошку, а ее? Неужели сходит с ума?
Но Хит не дал ей долго размышлять. Следующим пунктом его программы было замесить тесто для печенья. И тут он допустил оплошность, разрешив Сэмми помогать. Через секунду кухня выглядела так, словно ее засыпали тальком. И шериф с Сэмми выглядели не лучше. Вся грудь его красной рубашки побелела от муки. А девочка вымазала лицо и руки по локти.
— Здорово я справляюсь? — Она сжала пригоршню муки в кулачке и выпустила между пальцев белые струйки. — Мама говорит, что лучше меня никто не умеет месить.
— У тебя неплохо получается. — Хит послал Мередит заговорщический взгляд и посыпал мукой пластмассовую разделочную доску. — Теперь пора тесто раскатать и нарезать.
Мередит могла бы предупредить, что поручать Сэмми возиться с мукой — роковая ошибка, но решила позволить шерифу самому разбираться с ребенком, посчитав это перстом судьбы. Если мужчина, чтобы завоевать расположение матери, подлизывается к ее дочери, пусть получает все, что заслуживает.
К удивлению Мередит, данный конкретный мужчина снес это испытание вполне достойно: мука была у него на джинсах, на темных сапогах и, наверное, внутри сапог. Но к его чести, он ни разу не вспылил. Наоборот, быстро вошел во вкус и отплатил Сэмми чем только мог: измазал мукой кончик носа и даже вытер ладонь о ее майку. Это так рассмешило девочку, что она чуть не свалилась со стула. Хит подхватил ее под руки и удержал, но при этом испачкал последнее чистое место на рубашке — подмышки.
— Когда все будет позади, нам с тобой потребуется хорошая мойка, — заметил он.
— Не говоря уже о том, чтобы вымыть кухню, — не удержалась Мередит.
— Вымоемся сами и вымоем кухню, — улыбнулся шериф. — Правда, Сэмми?
— Да! Мама говорит, что я прекрасная посудомойка!
— Жду не дождусь, чтобы в этом убедиться, — серьезно сказал Хит.
Мередит все еще сдерживала улыбку, когда вернулась на кухню после того, как загнала Сэмми на ночь в кровать. Хит вымыл пол и вытирал руки. В воздухе все еще плавал запах жареного мяса и печеной картошки.
Мередит быстро осмотрела кухню и перевела взгляд на Хита, Прежде чем наброситься со шваброй на пол, он стряхнул с себя муку, но белый налет остался на джинсах и в швах его коричневых ковбойских сапог.
— Вижу, вам досталось.
Он опустил глаза, хлопнул ладонью по джинсам и пожал плечами.
— Мне было интересно.
Только и всего? Интересно. Радостный смех Сэмми все еще звучал у Мередит в ушах, и поэтому ей стало грустно от того, что предстояло сделать.
— Для холостяка вы прекрасно управляетесь с детьми. Должно быть, сами из большой семьи. Много братьев и сестер?
— Ничего подобного. — Хит снова пожал плечами. — Ваша дочь — первая малышка, с которой мне приходилось иметь дело. Я больше общаюсь, с подростками.
Мередит прижала забинтованную руку к животу, стараясь унять неприятную нервную дрожь внутри.
— Хит, нам надо поговорить.
— Хит? — Его бровь игриво изогнулась, и в глазах засверкали веселые искорки. — Будь я проклят! Леди снизошла и назвала меня по имени!
Она судорожно втянула в себя воздух и с шумом выдохнула.
— Ничего не выйдет.
— Что не выйдет?
— Не выйдет, заигрывая с Сэмми, завоевать мое расположение.
Мередит нисколько не успокоило, что на лице Хита так и осталось смешливое выражение.
— Думаете, не выйдет? Что ж, поживем — увидим.
Мередит рассчитывала, что мужчина изобразит удивление, а вместо этого он бросил ей вызов. Она, наверное, меньше бы возмутилась, если бы он прошелся по только что вымытому полу.
— Вы, кажется, не поняли, — произнесла Мередит и чуть не ущипнула себя за то, что ее голос дрогнул. — Вы меня не интересуете.
— Понятно. — Хит скривил губы. — Значит, я напрасно теряю время?
— Да.
Он потер переносицу, но Мередит не поняла: оттого, что вправду чесалось, или потому, что хотел скрыть усмешку. Она смотрела на шерифа в растерянности — все шло не так, как ей хотелось.
— В конце концов, это мое время и я трачу его, как хочу.
— Послушайте, Хит, вы хороший человек и привлекательный мужчина.
— И?..
— Но. Я вне игры, — закончила Мередит, надеясь, что он почувствовал в ее голосе категоричность.
— Не страшно. — Подошел к ней и потрогал упавший на плечи локон. — Я все понимаю.
Его пальцы коснулись рубашки, и Мередит даже сквозь ткань ощутила их жар.
— Понимаете?
Хит накрутил локон на палец и, как за веревочку, потянул к себе. Мередит еле удержалась, чтобы не схватиться за макушку, удерживая парик. Теперь она жалела, что не покрасила волосы. Но раньше казалось, что с париком будет проще, ведь не известно, сколько ей и Сэмми можно будет оставаться на одном месте. Да и хлопотно менять цвет волос, особенно если красить их в темно-каштановый — все время надо следить, не пробиваются ли светлые корни.
Когда носки тапочек Мередит коснулись его сапог, Хит костяшкой согнутого пальца поднял за подбородок ее лицо.
— Но если вы вне игры, почему не убегаете?
«Потому что стоит мне трепыхнуться — и парик останется у вас в руке».
— А зачем мне убегать? Мы… мы просто разговариваем… Я намеревалась это сказать и сказала.
— И я тоже.
Мередит с трудом проглотила застрявший в горле ком и выдохнула:
— Я хочу поговорить с вами о Сэмми.
— Говорите, дорогая.
— Девочка очень… — Шериф склонился над ней, и его смуглое лицо, казалось, заполнило все вокруг. — Она очень впечатлительна. И если вы будете настаивать на своем, она вас полюбит слишком…
Его дыхание долетало до щеки Мередит — теплое, с ароматом кофе. Губы касались виска с легкой, мучительной нежностью, как крылышки мотылька.
— На чем настаивать, Мерри?
— Меня зовут Мередит, и я не хочу, чтобы дочь получила душевную травму. — Она уперлась ладонью Хиту в грудь. — Перестаньте! Я не желаю, чтобы меня целовали. Никогда! Я ясно выразилась?
— Тогда отчего же вы не уйдете? Я вас не держу.
О Боже! Мередит закрыла глаза, пытаясь справиться с захлестнувшей волной страха и воспоминаниями о Дэне, которые засасывали ее, как болото. А Хит не спеша скользил губами по щеке ко рту. Пока прядь парика намотана на его палец, нечего и думать об отступлении. А этот чертов сосед считает, что, оставаясь с ним, Мередит его поощряет.
— Вы держите меня за волосы.
— Но тут же отпущу при вашем первом движении.
Пытаясь освободиться, она схватила его за палец. И в этот миг его губы коснулись ее губ. Влажный шелк. Дыхание вырвалось у нее из груди, и Хит вобрал его в себя. Губы крепче прижались к губам, подбородок утонул в руке, запрокинувшей ей голову. Мередит смяла рубашку у него на груди и забыла о парике, о Сэмми, о своем нежелании, чтобы ее целовали.
Огонь и лед. Напористые губы овладели ее ртом, и она почувствовала, что изнывает от легких прикосновений. По коже побежала дрожь и скользнула по позвоночнику вниз. А в животе вспыхнул пожар, и языки пламени обожгли все тело.
Силы небесные! Он явно в этом разбирался.
Вспомнив, как действовали на нее поцелуи Дэна сразу после свадьбы, Мередит удивилась, что этот мужчина целуется по-другому: убеждающе, а не требовательно, опьяняюще, а не тошнотворно. Она не чувствовала под собой ног, колени подгибались, словно были из воска и таяли рядом с огнем.
Наконец Мередит взяла себя в руки, отстранилась и посмотрела на Хита с глубоким изумлением. Размотала волосы с его пальца и отошла в сторону, со страхом и надеждой ожидая, что он ее остановит. Безопасное расстояние. Вот что ей было необходимо. Но вместе с тем и не хотела, чтобы Хит подумал, будто это бегство.
Мередит здоровой рукой стиснула спинку стула до боли в пачьцах, не в силах поверить, что так легко ответила на его поцелуй. Пока ухаживал, Дэн тоже казался обаятельным и милым. Хотя даже тогда не был способен на такое — заставить почувствовать, будто все ее косточки плавились. Тем не менее его поцелуи тоже нравились — до брачной ночи. Неужели тот опыт ее ничему не научил? Видимо, нет, если Хиту потребовалось немного очарования и опыта — и она растаяла.
Мередит посмотрела исподлобья.
— Я не хочу, чтобы страдапа Сэмми. Это ясно? Оставьте ее в покое и не используйте, чтобы подобраться ко мне!
— И в мыслях не было. — Его безмятежная улыбка просто бесила. — Моя дружба с Сэмми никак не связана с моими отношениями с вами, Мерри.
— Мередит! — поправила она резче, чем хотела. — И у вас нет со мной никаких отношений.
Последнее замечание Хит оставил без внимания.
— Не знаю почему, но для меня вы больше Мерри, чем Мередит.
Похоже, этот шериф инстинктивно почувствовал, что так ее называли всю жизнь.
— Я требую, чтобы меня звали Мередит!
— Постараюсь запомнить, — кивнул шериф.
— И я не желаю никаких отношений! Вам это ясно?
— Абсолютно. — Оттого, что его улыбка стала еще шире, на щеках появились ямочки. — Это просто поцелуй, Мередит, — приятное времяпрепровождение нравящихся друг другу взрослых. А не пожизненная клятва. Люди постоянно целуют друг друга, но это ничего не означает.
Нет, его поцелуй означал беспокойство. Хит заставил Мередит испытать такие чувства, на которые она считала себя больше неспособной. Чувства, от которых притупляется бдительность. Появляется соблазн попробовать еще раз то, на что у нее нет никакого права. Потому что в противном случае могут повториться унижение и боль, которые навсегда изменили ее и ее маленькую дочь.
Как кутающаяся от холода в шаль старуха, Мередит вся съежилась и сказала с дрожью в голосе:
— У Сэмми обнаженное сердечко. Одно неуклюжее движение — и его можно разбить. Неужели вы полагаете, что я буду стоять в стороне и наблюдать, как это произойдет?
Хит пристально посмотрел ей в глаза.
— Со мной сердце вашей дочери в безопасности.
— Неужели?
— Да. И ваше тоже.
Глава 9
На следующий вечер, когда Хит готовил ужин, Мередит извинилась и вышла в туалет. Но стоило ей расстегнуть джинсы, как все пространство вокруг наполнилось рокочущими звуками, явно исходившими… из ванны. Она дернулась вперед, чтобы отодвинуть полиэтиленовую штору, и увидела над белым краем черную с рыжими подпалинами лапу. Мередит заглянула за штору: Голиаф спал, раскинувшись на спине и подняв вверх все четыре лапы. Отвисшая челюсть дрожала при каждом вдохе. Ненормальная собака! Как, черт возьми, она проникла в дом и что делает в ее ванне?
Мередит хотела незаметно ретироваться, но в это время ротвейлер разлепил один глаз и уставился на нее. С минуту созерцал, потом облизнул нос, тяжело вздохнул и зарычал. Однако уже через секунду язык обмяк, вывалился из пасти, и из ванны снова раздался рокочущий храп.
Еще неделю назад Мередит бы в ужасе убежала. Но рык на этот раз не был угрожающим, и ротвейлер, судя по всему, не собирался нападать. Во всяком случае, до тех пор, пока не выспится всласть. Вспомнив, как пес лапой обнимал ее дочь и как ласково фыркал в ее волосы, Мередит осторожно дотронулась до его живота. Голиаф выгнул спину, засопел и причмокнул губами, видимо, приглашая себя почесать. Она слегка коснулась ногтями блестящей шерсти. Явно довольный вниманием, пес снова заворчал и повернулся. На сей раз Мередит улыбнулась, понимая, что такое ворчание — не угроза, а обыкновенный разговор.
Да, Хит ее обработал. Еще немного — и она оправдает все, что вытворяет собака.
— Ах ты, добрый, большой старикан, — прошептала она. — Хиту следовало назвать тебя Ворчуном.
Собака снова зарокотала, повернула массивную голову и лизнула ее руку, У Мередит опустилось сердце, и, замерев, она не могла отвести взгляд от огромных клыков. Но пес ласковыми собачьими поцелуями продолжал мыть ей ладонь, и Мередит успокоилась. Кончиками пальцев осторожно дотронулась до морды и отвела губу, чтобы посмотреть зубы. Таких длинных клыков ей никогда не приходилось видеть, а задние резцы достигали в ширину дюйма. Но странно, Мередит не испытала страха.
Чувства были другими. Самыми хорошими. Ее глаза застилали слезы. Этому псу каким-то образом удалось победить страх Сэмми. А теперь он помогал Мередит справиться со своим ужасом и закрыть еще одну главу ее жизни с Дэном.
Ротвейлер провел языком по своему носу, вздохнул и снова погрузился в сон, а Мередит сидела рядом и нежно поглаживала его шелковистые уши. Она и не заметила, как в этот прекрасный миг отдала сердце большому старому нескладехе.
Закончив свои дела в ванной — а это оказалось не просто с одной рукой, — Мередит вернулась на кухню и застала Хита у плиты.
— Ваша собака спит в моей ванне.
— Да ну? — Он положил ложку. — Как же ему удалось сорваться? Извините, Мередит. Наверное, выскользнул из ошейника.
Она дотронулась до его рукава.
— Не беспокойте Голиафа. Пусть поспит.
Хит удивленно поднял глаза.
— В вашей ванне? Моя собака-людоед в вашем доме? Вы, часом, не заболели?
Мередит неожиданно рассмеялась и покраснела.
— Я никогда не чувствовала себя так хорошо. Сама не могу объяснить. Наверное, скажу глупость, но он выглядит таким безобидным и добродушным. Я его потрогала. И он не откусил мне руку. Я… мы… кажется, подружились.
Глаза Хита весело заискрились.
— Не надо ничего объяснять. Не забыли, это моя собака? Я же говорил, что вы с ним подружитесь, когда узнаете его поближе.
— Моя ванна стала совершенно иной.
— Открытой всему свету, как считает Голиаф. Он думает, что ванны для этого предназначены. Любит прохладный фаянс и спит в ванне большую часть лета.
Вспомнив, каким смешным ей показался ротвейлер, Мередит улыбнулась:
— На спине?
— У матери кончилось молоко, а округ уже заплатил за щенка. Я взял его, когда он был совсем крошечным, и кормил из соски. Проще всего было держать его на руках, как младенца. Вот он и привык и редко спит не на спине.
Мередит представила себе Хита с соской и крохотным кутенком на руках.
— Вы его, наверное, ужасно любите.
Глаза шерифа потемнели, и он отвел взгляд.
— Скажем так: когда Голиаф со мной, жизнь становится интереснее. Я действительно скучал, когда его отправляли в школу. Не хватало, как ребенка.
— Его надолго увезли?
— Всего на четыре недели. Но он плохо переносил разлуку, и мне позволили завершить обучение дома. Школа присылала инструкции на видеокассетах, и я знал, что делать. Обычно так не поступают, но с Голиафом сошло. Он стал лучшим псом в полиции округа. Обидно, что получил травму.
— Он был ранен?
— Спасал из огня девочку. Это стало концом его карьеры. Хорошо еще, что я его не потерял.
Сэмми прекратила натирать морковь и делать из нее невероятную кашу и удивленно вскинула голову. От любопытства ее огромные глаза сделались бездонными.
— Ты чуть не потерял Голиафа?
Мередит заметила, что Хит колебался с ответом. Но наконец он решился.
— Да, малышка, Голиаф чуть не погиб.
— Как это?
— Помнишь, я рассказывал тебе о пожаре в многоквартирном доме и как Голиаф спас маленькую девочку? Тогда его ранило. А дело было так. Пожарные эвакуировали людей. В то время Голиаф был моим помощником, сидел со мной в «бронко» и всячески пытался мне сказать, что в доме кто-то остался. — Хит лукаво посмотрел на Мередит. — Вы ведь знаете, что он умеет разговаривать. Конечно, по-собачьи. — Шериф убавил огонь под кастрюлей и сел за стол рядом с Сэмми. — Бросался на дверцу. Все время пытался вырваться.
— И что же дальше? — Так Сэмми спрашивала, когда мама прерывала чтение сказки.
— Подъехала дама в битой-перебитой машине, выскочила и стала протискиваться сквозь толпу, крича, что в доме ее ребенок. Попыталась проникнуть в здание. Женщину удерживали двое полицейских и пожарный: — Хит снова посмотрел на Мередит, на этот раз вполне серьезно. — Оказалось, что она ночная официантка, а няня накануне вечером не пришла. Мать просила пожилую соседку приглядеть за девочкой, но когда вспыхнул пожар, старушка так испугалась, что выбежала на улицу, забыв о ребенке.
— Боже! — Мередит схватилась за сердце, представив, что бы почувствовала она, если бы на месте той девочки в пылающем аду оказалась Сэмми. — Несчастная мать!
По лицу Хита пробежала тень.
— К тому времени огонь совершенно вышел из-под контроля, и только самоубийца рискнул бы полезть в разбушевавшееся пламя. Но все же двое пожарных решились на отчаянный шаг. И в этот момент я отстегнул поводок.
По выражению лица Хита было понятно, чего ему стоило пустить Голиафа в огонь. Он посмотрел на Сэмми.
— Когда дело касалось маленьких детей, у Голиафа всегда просыпалось шестое чувство. Словно он мог читать их мысли или что-то в этом роде. Звучит странно, но это правда. Тем вечером он был в хорошей форме. Такое впечатление, что знал точно, где находилась девочка. Вытащил ее из-под кровати на третьем этаже и приволок к окну. Малышка увидела пожарных с сетью, и, слава Богу, У нее хватило здравого смысла прыгнуть.
— И что же дальше?
— Пожарные опустили сеть, чтобы медики приняли потерпевшую. Из-за шума они не слышали, как я крикнул им снова поднять сеть. Голиаф привык работать со мной и другими полицейскими и доверял пожарным — знал, что те его поймают.
Сэмми побелела и посмотрела на Мередит.
— Мамочка, это же так высоко!
Мередит хотела незаметно ретироваться, но в это время ротвейлер разлепил один глаз и уставился на нее. С минуту созерцал, потом облизнул нос, тяжело вздохнул и зарычал. Однако уже через секунду язык обмяк, вывалился из пасти, и из ванны снова раздался рокочущий храп.
Еще неделю назад Мередит бы в ужасе убежала. Но рык на этот раз не был угрожающим, и ротвейлер, судя по всему, не собирался нападать. Во всяком случае, до тех пор, пока не выспится всласть. Вспомнив, как пес лапой обнимал ее дочь и как ласково фыркал в ее волосы, Мередит осторожно дотронулась до его живота. Голиаф выгнул спину, засопел и причмокнул губами, видимо, приглашая себя почесать. Она слегка коснулась ногтями блестящей шерсти. Явно довольный вниманием, пес снова заворчал и повернулся. На сей раз Мередит улыбнулась, понимая, что такое ворчание — не угроза, а обыкновенный разговор.
Да, Хит ее обработал. Еще немного — и она оправдает все, что вытворяет собака.
— Ах ты, добрый, большой старикан, — прошептала она. — Хиту следовало назвать тебя Ворчуном.
Собака снова зарокотала, повернула массивную голову и лизнула ее руку, У Мередит опустилось сердце, и, замерев, она не могла отвести взгляд от огромных клыков. Но пес ласковыми собачьими поцелуями продолжал мыть ей ладонь, и Мередит успокоилась. Кончиками пальцев осторожно дотронулась до морды и отвела губу, чтобы посмотреть зубы. Таких длинных клыков ей никогда не приходилось видеть, а задние резцы достигали в ширину дюйма. Но странно, Мередит не испытала страха.
Чувства были другими. Самыми хорошими. Ее глаза застилали слезы. Этому псу каким-то образом удалось победить страх Сэмми. А теперь он помогал Мередит справиться со своим ужасом и закрыть еще одну главу ее жизни с Дэном.
Ротвейлер провел языком по своему носу, вздохнул и снова погрузился в сон, а Мередит сидела рядом и нежно поглаживала его шелковистые уши. Она и не заметила, как в этот прекрасный миг отдала сердце большому старому нескладехе.
Закончив свои дела в ванной — а это оказалось не просто с одной рукой, — Мередит вернулась на кухню и застала Хита у плиты.
— Ваша собака спит в моей ванне.
— Да ну? — Он положил ложку. — Как же ему удалось сорваться? Извините, Мередит. Наверное, выскользнул из ошейника.
Она дотронулась до его рукава.
— Не беспокойте Голиафа. Пусть поспит.
Хит удивленно поднял глаза.
— В вашей ванне? Моя собака-людоед в вашем доме? Вы, часом, не заболели?
Мередит неожиданно рассмеялась и покраснела.
— Я никогда не чувствовала себя так хорошо. Сама не могу объяснить. Наверное, скажу глупость, но он выглядит таким безобидным и добродушным. Я его потрогала. И он не откусил мне руку. Я… мы… кажется, подружились.
Глаза Хита весело заискрились.
— Не надо ничего объяснять. Не забыли, это моя собака? Я же говорил, что вы с ним подружитесь, когда узнаете его поближе.
— Моя ванна стала совершенно иной.
— Открытой всему свету, как считает Голиаф. Он думает, что ванны для этого предназначены. Любит прохладный фаянс и спит в ванне большую часть лета.
Вспомнив, каким смешным ей показался ротвейлер, Мередит улыбнулась:
— На спине?
— У матери кончилось молоко, а округ уже заплатил за щенка. Я взял его, когда он был совсем крошечным, и кормил из соски. Проще всего было держать его на руках, как младенца. Вот он и привык и редко спит не на спине.
Мередит представила себе Хита с соской и крохотным кутенком на руках.
— Вы его, наверное, ужасно любите.
Глаза шерифа потемнели, и он отвел взгляд.
— Скажем так: когда Голиаф со мной, жизнь становится интереснее. Я действительно скучал, когда его отправляли в школу. Не хватало, как ребенка.
— Его надолго увезли?
— Всего на четыре недели. Но он плохо переносил разлуку, и мне позволили завершить обучение дома. Школа присылала инструкции на видеокассетах, и я знал, что делать. Обычно так не поступают, но с Голиафом сошло. Он стал лучшим псом в полиции округа. Обидно, что получил травму.
— Он был ранен?
— Спасал из огня девочку. Это стало концом его карьеры. Хорошо еще, что я его не потерял.
Сэмми прекратила натирать морковь и делать из нее невероятную кашу и удивленно вскинула голову. От любопытства ее огромные глаза сделались бездонными.
— Ты чуть не потерял Голиафа?
Мередит заметила, что Хит колебался с ответом. Но наконец он решился.
— Да, малышка, Голиаф чуть не погиб.
— Как это?
— Помнишь, я рассказывал тебе о пожаре в многоквартирном доме и как Голиаф спас маленькую девочку? Тогда его ранило. А дело было так. Пожарные эвакуировали людей. В то время Голиаф был моим помощником, сидел со мной в «бронко» и всячески пытался мне сказать, что в доме кто-то остался. — Хит лукаво посмотрел на Мередит. — Вы ведь знаете, что он умеет разговаривать. Конечно, по-собачьи. — Шериф убавил огонь под кастрюлей и сел за стол рядом с Сэмми. — Бросался на дверцу. Все время пытался вырваться.
— И что же дальше? — Так Сэмми спрашивала, когда мама прерывала чтение сказки.
— Подъехала дама в битой-перебитой машине, выскочила и стала протискиваться сквозь толпу, крича, что в доме ее ребенок. Попыталась проникнуть в здание. Женщину удерживали двое полицейских и пожарный: — Хит снова посмотрел на Мередит, на этот раз вполне серьезно. — Оказалось, что она ночная официантка, а няня накануне вечером не пришла. Мать просила пожилую соседку приглядеть за девочкой, но когда вспыхнул пожар, старушка так испугалась, что выбежала на улицу, забыв о ребенке.
— Боже! — Мередит схватилась за сердце, представив, что бы почувствовала она, если бы на месте той девочки в пылающем аду оказалась Сэмми. — Несчастная мать!
По лицу Хита пробежала тень.
— К тому времени огонь совершенно вышел из-под контроля, и только самоубийца рискнул бы полезть в разбушевавшееся пламя. Но все же двое пожарных решились на отчаянный шаг. И в этот момент я отстегнул поводок.
По выражению лица Хита было понятно, чего ему стоило пустить Голиафа в огонь. Он посмотрел на Сэмми.
— Когда дело касалось маленьких детей, у Голиафа всегда просыпалось шестое чувство. Словно он мог читать их мысли или что-то в этом роде. Звучит странно, но это правда. Тем вечером он был в хорошей форме. Такое впечатление, что знал точно, где находилась девочка. Вытащил ее из-под кровати на третьем этаже и приволок к окну. Малышка увидела пожарных с сетью, и, слава Богу, У нее хватило здравого смысла прыгнуть.
— И что же дальше?
— Пожарные опустили сеть, чтобы медики приняли потерпевшую. Из-за шума они не слышали, как я крикнул им снова поднять сеть. Голиаф привык работать со мной и другими полицейскими и доверял пожарным — знал, что те его поймают.
Сэмми побелела и посмотрела на Мередит.
— Мамочка, это же так высоко!