Страница:
Что до прекрасных дам, то сам я никогда не верил, будто бы силы рыцаря могут пострадать в результате постельных утех, тем не менее обычно я ограничивал себя. Одна, возможно, две девушки перед боем, мне кажется, не должны возбраняться даже самыми строгими судьями чужой нравственности. Но в ту ночь арагонский сеньор, похоже, перебрал и с вином, и с женщинами, так что на утро не мог держаться на ногах во время совершения мессы. О чем свидетельствую я лично.
В тот же день он был убит в бою, сраженный двумя знаменитыми французскими рыцарями-крестоносцами Аленом де Руси и Флораном де Биллем.
Должно быть, в благодарность за спасение верного сына церкви и ее защитника – рыцаря Булдуина и его приближенных, в том же проклятом 1213 году Арнольд из Сито отлучил моего господина в шестой, и, как оказалось впоследствии, в последний раз.
Замок La Rose de gloire
О том, как умер Раймон Шестой, или История только начинается
О том, как тело Раймона Шестого было похищено
Призрачный рыцарь
В тот же день он был убит в бою, сраженный двумя знаменитыми французскими рыцарями-крестоносцами Аленом де Руси и Флораном де Биллем.
Должно быть, в благодарность за спасение верного сына церкви и ее защитника – рыцаря Булдуина и его приближенных, в том же проклятом 1213 году Арнольд из Сито отлучил моего господина в шестой, и, как оказалось впоследствии, в последний раз.
Замок La Rose de gloire
Пятью годами позже Раймон вновь вернулся к планам отыскать заколдованный замок LaRosedegloireи выяснить, что же стало с прекрасной Глорией и их общим ребенком. Мучаясь от одолевающей его подагры и в очередной раз предчувствуя свою смерть, Раймон вручил мне ларец с драгоценностями, которые я должен был передать наследнику или наследнице.
Я хотел собрать отряд, который бы повел молодой и свободный рыцарь, но Раймон настоял на том, чтобы я отправился лично. По хитрому выражению его лица я понял, что он что-то задумал, и не стал спорить.
Этот поход отнял у меня пару месяцев и был менее приятным, нежели тот, в котором мы бросили вызов госпоже черной смерти. Впрочем, тогда я был молод, и хотя бы часть пути мы продвигались по богатому и веселому краю, где на каждом шагу нам встречались кабаки и гостиницы, церкви и приходы, где можно было остановиться в деревне и получить там ужин, достойный самого короля. Теперь же я продирался по истощенной войной земле, то и дело натыкаясь на пепелища деревень и руины крепостей. Что же сделали эти проклятые крестоносцы с моей землей?!
Я вспоминал, картины прошлого вставали передо мной с такой небывалой ясностью, что я словно грезил наяву. А за мною следом шли юноши с гербами своих отцов, которые не знали той Тулузы, которую знал я, – настоящей Тулузы! Хотя не была ли Тулуза, о которой я вспоминал, лишь прекрасным сном, который навестил нас, поманив мечтой о рае, для того чтобы исчезнуть, ввергнув нас, еще живых, в настоящий ад?
Герб Тулузы, который мы носили на своих плащах как знак приверженности Раймону, открывал для нас двери уцелевших домов и крепостей.
Удивительно, но после картины разрушений в тулузских землях неприветливая Наварра не показалась мне такой безобразной, как в прошлый раз. Снова среди гор виднелись башни замков, и снова их пожирал туман, но я знал, что все эти замки живы, в то время как от многих прекраснейших замков моего графства ныне остались одни лишь воспоминания. Давным-давно они превратились в прекрасный сон, продолжая жить в памяти стариков.
Замок LaRosedegloireбыл разрушен, от всего его былого великолепия осталась одна-единственная почерневшая от бушующего здесь сколько-то лет назад пламени стена. В принадлежавшей LaRosedegloireдеревне, расположенной у подножия горы, куда вела разбитая дорога, нам рассказали, что замок был захвачен еще Ричардом Львиное Сердце, считавшим, что в замке прекрасных донн спрятан Священный Грааль, поиску которого, по всей видимости, безземельный король посвятил всю свою жизнь.
По словам крестьянина, в доме которого я и двое моих оруженосцев остались переночевать, Глория и ее сестра Розамунда погибли во время осады. Что же касается ребенка хозяйки замка, то меньше чем через год после посещения замка наследником тулузского престола у хозяйки родилась девочка. Госпожа назвала ее Раймондой, она осталась жива после падения крепости, так как в возрасте четырнадцати лет, то есть за два года до несчастья, была выдана замуж за благородного рыцаря из Каркассона, с которым она и покинула этот горный край.
Я решил передать услышанное Раймону, так как понятия не имел, куда именно увела Аделаида каркассонских катар и где она сама.
Прощаясь с нами, крестьянин добавил, что несколькими годами раньше его уже расспрашивали прибывшие из Тулузы люди. После чего мы двинулись в обратный путь.
Первое, что мы услышали, едва только наши кони вступили на землю Тулузы, была радостная новость о том, что наш злейший враг Симон де Монфор наконец-то отправился ко всем чертям. Должно быть, Господь внял нашим молитвам, избавив своих верных сыновей от этого упыря. Радостный и счастливый, я был готов загнать коней, лишь бы только быстрее предстать перед моим господином.
Раймона я застал в его родовом тулузском замке, в спальне, где граф валялся среди расшитых золотом покрывал и перин. Я подошел ближе и встал на одно колено перед своим сеньором, ругая себя за то, что не справился заранее о его здоровье, а влетел как последний деревенщина. И вот теперь смотрю и ничего не понимаю, то ли у моего графа опять подагра разыгралась, то ли с коня упал, то ли пьян и после вчерашнего еще отойти не может.
– А, это ты, мой милый Анри, – Раймон высунул нос из-под одеяла, слабо улыбаясь и слегка подтягиваясь на локтях, чтобы удобнее было меня видеть.
Я помог ему подпихнуть подушку под спину и сам сел рядом.
– А ты постарел, любезный друг, сила уже не та, да и былой прыти не наблюдается.
– По сравнение с Симоном де Монфором я еще очень даже ничего себя чувствую, – ухмыльнулся я, тщетно пытаясь догадаться, какая такая хворь принудила моего господина лежать, словно бревно, посреди вновь оживающей Тулузы.
– Симон был достойным противником. – Раймон зевнул. – Мне обидно, что он пал не от моего копья. Когда еще представится такой замечательный случай – злой, опасный, упрямый, словно вепрь, враг... Хотя, разве вы поймете... Я тоже сдал, мой милый Анри, должно быть, Господь желает, чтобы я отбыл в иные края, где на райском рыцарском поле меня будет ждать рыцарь Симон или Арнольд из Сито. Надеюсь, что там, на божественном турнирном поле, он будет одет не в рясу, а предстанет передо мной как мужчина, облаченный в латы, выкованные в адской кузне. Потому как нельзя же вечно всех обманывать. Люди – одно дело, люди доверчивы и глупы, людей можно обвести вокруг пальца, но его – нет! Господь все видит. Ты слышал, говорят, что Арнольда из Сито убила женщина? Достойнейшая, по всей видимости, дама. Я желал бы дать ей дворянство и, если она не замужем или вдова, выдать замуж за благородного человека. Что ты об этом думаешь?
Я пожал плечами.
– А я, изволь видеть, совсем сдал. Лежу и помираю. Нет, буквально, – он почесался под одеялом. – Подагра проклятая замучила, лекарь – шарлатан несчастный, повесить мало, – говорит, будто бы не смогу уже меча поднять. Опять же, запрещает мне жареное, словно папский легат в 1211 году, помнишь? С женщинами тоже... того... особенно если как следует выпить... самое время податься к «добрым людям». Что думаешь, старина?
– А что, жить без оружия, без мяса и без женщин – да еще и не стрясти с этого выгоду? На вашем месте я незамедлительно вступил бы в какую-нибудь общину. – Говоря это, я прекрасно понимал, что планы Раймона опять останутся нереализованными.
– Хочешь пойти со мной? – Раймон, казалось, не замечал моего саркастического настроения.
– Не-а... – я покачал головой, – не привыкну. Задание ваше еще не исполнил, да и вообще – не достоин.
Мы переглянулись.
– Что удалось узнать о?.. – Раймон сел в подушках, только теперь я заметил, что его правая рука тщательно перебинтована и завернута, точно грудной младенец, в теплое.
Я пересказал ему все, что узнал от крестьянина, не упустив ни одной детали.
– Рыцарь из Каркассона... – Раймон задумался. – Придется дожидаться Аделаиду. Насколько я помню, она всегда хвасталась книгой, в которую они вписали все дворянские роды, их отпрысков и заключение брачных союзов. Зная имя моей дочери и из какого она замка, мы легко отыщем ее следы. И возможно даже, найдем ее саму. Впрочем, у нас и без этого полно дел. Завещаю тебе найти мою наследницу или ее потомство, если таковое имеется, после моей смерти. А пока у нас есть дела и поважнее.
С этими словами Раймон откинул одеяло и кликнул пажей, которые уже летели откуда-то из ближайших комнат замка одевать своего господина.
Забегая вперед, скажу, что Раймон так и не вступил в общину катар, так как это повлекло бы новую агрессию со стороны Рима.
Поняв, что святые отцы не дадут ему возможность жить праведной жизнью, граф Раймон завел себе сразу двоих любовниц в Тулузе, с которыми теперь и коротал ночи.
Тем не менее после формального возвращения к власти жизнь Раймона изменилась, он все чаще размышлял о смерти, то и дело жалуясь на несправедливость судьбы, духовные раны и телесные страдания, приносимые ему массой болезней.
К концу жизни он выглядел, наверное, так же, как и его любимая Тулуза, – разрушенным и несчастным. Казна опустела, Раймону пришлось поднимать графство практически из руин. Тем не менее каждый год он находил возможность сокращать налоги, уменьшая тем самым бремя, лежащее на плечах населения. В конце концов, он оставил лишь налоги на хлеб, соль и вино – невиданный до этого акт милосердия.
Я хотел собрать отряд, который бы повел молодой и свободный рыцарь, но Раймон настоял на том, чтобы я отправился лично. По хитрому выражению его лица я понял, что он что-то задумал, и не стал спорить.
Этот поход отнял у меня пару месяцев и был менее приятным, нежели тот, в котором мы бросили вызов госпоже черной смерти. Впрочем, тогда я был молод, и хотя бы часть пути мы продвигались по богатому и веселому краю, где на каждом шагу нам встречались кабаки и гостиницы, церкви и приходы, где можно было остановиться в деревне и получить там ужин, достойный самого короля. Теперь же я продирался по истощенной войной земле, то и дело натыкаясь на пепелища деревень и руины крепостей. Что же сделали эти проклятые крестоносцы с моей землей?!
Я вспоминал, картины прошлого вставали передо мной с такой небывалой ясностью, что я словно грезил наяву. А за мною следом шли юноши с гербами своих отцов, которые не знали той Тулузы, которую знал я, – настоящей Тулузы! Хотя не была ли Тулуза, о которой я вспоминал, лишь прекрасным сном, который навестил нас, поманив мечтой о рае, для того чтобы исчезнуть, ввергнув нас, еще живых, в настоящий ад?
Герб Тулузы, который мы носили на своих плащах как знак приверженности Раймону, открывал для нас двери уцелевших домов и крепостей.
Удивительно, но после картины разрушений в тулузских землях неприветливая Наварра не показалась мне такой безобразной, как в прошлый раз. Снова среди гор виднелись башни замков, и снова их пожирал туман, но я знал, что все эти замки живы, в то время как от многих прекраснейших замков моего графства ныне остались одни лишь воспоминания. Давным-давно они превратились в прекрасный сон, продолжая жить в памяти стариков.
Замок LaRosedegloireбыл разрушен, от всего его былого великолепия осталась одна-единственная почерневшая от бушующего здесь сколько-то лет назад пламени стена. В принадлежавшей LaRosedegloireдеревне, расположенной у подножия горы, куда вела разбитая дорога, нам рассказали, что замок был захвачен еще Ричардом Львиное Сердце, считавшим, что в замке прекрасных донн спрятан Священный Грааль, поиску которого, по всей видимости, безземельный король посвятил всю свою жизнь.
По словам крестьянина, в доме которого я и двое моих оруженосцев остались переночевать, Глория и ее сестра Розамунда погибли во время осады. Что же касается ребенка хозяйки замка, то меньше чем через год после посещения замка наследником тулузского престола у хозяйки родилась девочка. Госпожа назвала ее Раймондой, она осталась жива после падения крепости, так как в возрасте четырнадцати лет, то есть за два года до несчастья, была выдана замуж за благородного рыцаря из Каркассона, с которым она и покинула этот горный край.
Я решил передать услышанное Раймону, так как понятия не имел, куда именно увела Аделаида каркассонских катар и где она сама.
Прощаясь с нами, крестьянин добавил, что несколькими годами раньше его уже расспрашивали прибывшие из Тулузы люди. После чего мы двинулись в обратный путь.
Первое, что мы услышали, едва только наши кони вступили на землю Тулузы, была радостная новость о том, что наш злейший враг Симон де Монфор наконец-то отправился ко всем чертям. Должно быть, Господь внял нашим молитвам, избавив своих верных сыновей от этого упыря. Радостный и счастливый, я был готов загнать коней, лишь бы только быстрее предстать перед моим господином.
Раймона я застал в его родовом тулузском замке, в спальне, где граф валялся среди расшитых золотом покрывал и перин. Я подошел ближе и встал на одно колено перед своим сеньором, ругая себя за то, что не справился заранее о его здоровье, а влетел как последний деревенщина. И вот теперь смотрю и ничего не понимаю, то ли у моего графа опять подагра разыгралась, то ли с коня упал, то ли пьян и после вчерашнего еще отойти не может.
– А, это ты, мой милый Анри, – Раймон высунул нос из-под одеяла, слабо улыбаясь и слегка подтягиваясь на локтях, чтобы удобнее было меня видеть.
Я помог ему подпихнуть подушку под спину и сам сел рядом.
– А ты постарел, любезный друг, сила уже не та, да и былой прыти не наблюдается.
– По сравнение с Симоном де Монфором я еще очень даже ничего себя чувствую, – ухмыльнулся я, тщетно пытаясь догадаться, какая такая хворь принудила моего господина лежать, словно бревно, посреди вновь оживающей Тулузы.
– Симон был достойным противником. – Раймон зевнул. – Мне обидно, что он пал не от моего копья. Когда еще представится такой замечательный случай – злой, опасный, упрямый, словно вепрь, враг... Хотя, разве вы поймете... Я тоже сдал, мой милый Анри, должно быть, Господь желает, чтобы я отбыл в иные края, где на райском рыцарском поле меня будет ждать рыцарь Симон или Арнольд из Сито. Надеюсь, что там, на божественном турнирном поле, он будет одет не в рясу, а предстанет передо мной как мужчина, облаченный в латы, выкованные в адской кузне. Потому как нельзя же вечно всех обманывать. Люди – одно дело, люди доверчивы и глупы, людей можно обвести вокруг пальца, но его – нет! Господь все видит. Ты слышал, говорят, что Арнольда из Сито убила женщина? Достойнейшая, по всей видимости, дама. Я желал бы дать ей дворянство и, если она не замужем или вдова, выдать замуж за благородного человека. Что ты об этом думаешь?
Я пожал плечами.
– А я, изволь видеть, совсем сдал. Лежу и помираю. Нет, буквально, – он почесался под одеялом. – Подагра проклятая замучила, лекарь – шарлатан несчастный, повесить мало, – говорит, будто бы не смогу уже меча поднять. Опять же, запрещает мне жареное, словно папский легат в 1211 году, помнишь? С женщинами тоже... того... особенно если как следует выпить... самое время податься к «добрым людям». Что думаешь, старина?
– А что, жить без оружия, без мяса и без женщин – да еще и не стрясти с этого выгоду? На вашем месте я незамедлительно вступил бы в какую-нибудь общину. – Говоря это, я прекрасно понимал, что планы Раймона опять останутся нереализованными.
– Хочешь пойти со мной? – Раймон, казалось, не замечал моего саркастического настроения.
– Не-а... – я покачал головой, – не привыкну. Задание ваше еще не исполнил, да и вообще – не достоин.
Мы переглянулись.
– Что удалось узнать о?.. – Раймон сел в подушках, только теперь я заметил, что его правая рука тщательно перебинтована и завернута, точно грудной младенец, в теплое.
Я пересказал ему все, что узнал от крестьянина, не упустив ни одной детали.
– Рыцарь из Каркассона... – Раймон задумался. – Придется дожидаться Аделаиду. Насколько я помню, она всегда хвасталась книгой, в которую они вписали все дворянские роды, их отпрысков и заключение брачных союзов. Зная имя моей дочери и из какого она замка, мы легко отыщем ее следы. И возможно даже, найдем ее саму. Впрочем, у нас и без этого полно дел. Завещаю тебе найти мою наследницу или ее потомство, если таковое имеется, после моей смерти. А пока у нас есть дела и поважнее.
С этими словами Раймон откинул одеяло и кликнул пажей, которые уже летели откуда-то из ближайших комнат замка одевать своего господина.
Забегая вперед, скажу, что Раймон так и не вступил в общину катар, так как это повлекло бы новую агрессию со стороны Рима.
Поняв, что святые отцы не дадут ему возможность жить праведной жизнью, граф Раймон завел себе сразу двоих любовниц в Тулузе, с которыми теперь и коротал ночи.
Тем не менее после формального возвращения к власти жизнь Раймона изменилась, он все чаще размышлял о смерти, то и дело жалуясь на несправедливость судьбы, духовные раны и телесные страдания, приносимые ему массой болезней.
К концу жизни он выглядел, наверное, так же, как и его любимая Тулуза, – разрушенным и несчастным. Казна опустела, Раймону пришлось поднимать графство практически из руин. Тем не менее каждый год он находил возможность сокращать налоги, уменьшая тем самым бремя, лежащее на плечах населения. В конце концов, он оставил лишь налоги на хлеб, соль и вино – невиданный до этого акт милосердия.
О том, как умер Раймон Шестой, или История только начинается
Граф Раймон Тулузский умер в 1223 году от рождества Христова в возрасте шестидесяти семи лет.
Утром этого памятного дня он ездил помолиться в храм Ля-Дорадо, после чего в компании друзей и знатных горожан отправился к сеньору Жану Хьюго – аббату Сен-Сернена. Небольшой, но изящный дворец его был максимально удобен для пиров такого ранга. Откушав и почти умеренно выпив да послушав пение трубадуров, Раймон изъявил желание прогуляться по саду.
Он угощался фигами, беседуя с одним из гостей. Раймон срывал фиги прямо с веток. В какой-то момент он ощутил сильную боль в сердце, словно его проткнуло тонкое лезвие. Граф охнул, его лицо почернело, а ноги подкосились.
В последний момент я подскочил и поддержал Романе, со всех сторон сада к нам уже бежали его друзья и гости. Все вместе мы отнесли Раймона в дом. Он тяжело дышал, хватая ртом воздух. Кто-то бросился за лекарем.
Раймон лежал без движения, его грудь тяжело вздымалась.
– Ты здесь, Анри?! – выдавил из себя Раймон. – Будешь свидетелем, я завещаю похоронить себя в аббатстве Сен-Сернен, и только там. Все уразумели мою волю?! Надеюсь, тем самым я доставлю удовольствие нашему благородному хозяину и отблагодарю его за доставленную сегодня радость.
– Но, простите, – вперед вышел приор аббатства святого Иоанна. – Благородный сеньор похоже запамятовал, что много раз устно и письменно обещал удостоить этой чести усыпальницу нашего аббатства.
– Черт вам, а не мое тело! – озлился Раймон. – Это мое дело, где бросить свои кости. Никогда никого не спрашивал, и сейчас не буду. Сказано в Сен-Сернене, значит, в Сен-Сернене. Я так решил. Я так хочу!
– Но, смею заметить, что господин граф является рыцарем Иоаннитом, а значит, его тело должно быть похоронено именно на освященной земле, принадлежащей нашему ордену.
– Анри! – перебил Раймон злобно ворчащего приора. – Помнишь, я посылал тебя найти моего наследника или наследницу? Теперь я приказываю тебе: отправляйся в мою опочивальню, возьми большую книгу с именами всех каркассонских рыцарей, которые там когда-либо жили. Найди мое потомство. А дальше распорядись тем, что я оставил тебе на сохранение. Прощай, мой добрый друг. Прощай, Анри Горгулья, Анри Лордат.
После этого Раймон Шестой замолчал. Аббат Сен-Сернена соборовал его. Из последних сил Раймон поцеловал крест, и тут же в воздухе раздался шелест и неизвестно откуда взявшийся порыв ветра. Секунда, и все присутствующие увидели, что находящийся в комнате рыцарь госпитальер покрыл еще живого Раймона своим плащом, который он набросил на него, точно сеть на птицу.
– Право на погребение тулузского сеньора принадлежит нам! – победоносно заключил он, одобрительно взирая на своего аббата. Подобное поведение было настолько странным и вызывающим, что все присутствующие на мгновение застыли, не зная, что предпринять. Первым нашелся приор аббатства святого Иоанна, который сорвал с умирающего госпитальерский плащ и покрыл его своим. С вызовом он уставился в глаза рыцарю госпитальеру. Но внезапное нападение пришло с другой стороны. На иоаннита набросились слуги хозяина дома, которые после непродолжительной потасовки выдворили его на улицу.
Я посмотрел на лицо Раймона: он беззвучно хохотал, прижимая руку к сердцу. Аббат Сен-Сернена, отложив святые дары и сняв с Раймона плащ, бережно накрыл его своим. В этот момент Раймон поперхнулся смехом и застыл.
– Граф умер в моем доме! – Аббат закрыл глаза Раймону. – Он ясно выразил свою волю! Прошу уважать волю покойного. Наш орден не уступит права похоронить его.
Утром этого памятного дня он ездил помолиться в храм Ля-Дорадо, после чего в компании друзей и знатных горожан отправился к сеньору Жану Хьюго – аббату Сен-Сернена. Небольшой, но изящный дворец его был максимально удобен для пиров такого ранга. Откушав и почти умеренно выпив да послушав пение трубадуров, Раймон изъявил желание прогуляться по саду.
Он угощался фигами, беседуя с одним из гостей. Раймон срывал фиги прямо с веток. В какой-то момент он ощутил сильную боль в сердце, словно его проткнуло тонкое лезвие. Граф охнул, его лицо почернело, а ноги подкосились.
В последний момент я подскочил и поддержал Романе, со всех сторон сада к нам уже бежали его друзья и гости. Все вместе мы отнесли Раймона в дом. Он тяжело дышал, хватая ртом воздух. Кто-то бросился за лекарем.
Раймон лежал без движения, его грудь тяжело вздымалась.
– Ты здесь, Анри?! – выдавил из себя Раймон. – Будешь свидетелем, я завещаю похоронить себя в аббатстве Сен-Сернен, и только там. Все уразумели мою волю?! Надеюсь, тем самым я доставлю удовольствие нашему благородному хозяину и отблагодарю его за доставленную сегодня радость.
– Но, простите, – вперед вышел приор аббатства святого Иоанна. – Благородный сеньор похоже запамятовал, что много раз устно и письменно обещал удостоить этой чести усыпальницу нашего аббатства.
– Черт вам, а не мое тело! – озлился Раймон. – Это мое дело, где бросить свои кости. Никогда никого не спрашивал, и сейчас не буду. Сказано в Сен-Сернене, значит, в Сен-Сернене. Я так решил. Я так хочу!
– Но, смею заметить, что господин граф является рыцарем Иоаннитом, а значит, его тело должно быть похоронено именно на освященной земле, принадлежащей нашему ордену.
– Анри! – перебил Раймон злобно ворчащего приора. – Помнишь, я посылал тебя найти моего наследника или наследницу? Теперь я приказываю тебе: отправляйся в мою опочивальню, возьми большую книгу с именами всех каркассонских рыцарей, которые там когда-либо жили. Найди мое потомство. А дальше распорядись тем, что я оставил тебе на сохранение. Прощай, мой добрый друг. Прощай, Анри Горгулья, Анри Лордат.
После этого Раймон Шестой замолчал. Аббат Сен-Сернена соборовал его. Из последних сил Раймон поцеловал крест, и тут же в воздухе раздался шелест и неизвестно откуда взявшийся порыв ветра. Секунда, и все присутствующие увидели, что находящийся в комнате рыцарь госпитальер покрыл еще живого Раймона своим плащом, который он набросил на него, точно сеть на птицу.
– Право на погребение тулузского сеньора принадлежит нам! – победоносно заключил он, одобрительно взирая на своего аббата. Подобное поведение было настолько странным и вызывающим, что все присутствующие на мгновение застыли, не зная, что предпринять. Первым нашелся приор аббатства святого Иоанна, который сорвал с умирающего госпитальерский плащ и покрыл его своим. С вызовом он уставился в глаза рыцарю госпитальеру. Но внезапное нападение пришло с другой стороны. На иоаннита набросились слуги хозяина дома, которые после непродолжительной потасовки выдворили его на улицу.
Я посмотрел на лицо Раймона: он беззвучно хохотал, прижимая руку к сердцу. Аббат Сен-Сернена, отложив святые дары и сняв с Раймона плащ, бережно накрыл его своим. В этот момент Раймон поперхнулся смехом и застыл.
– Граф умер в моем доме! – Аббат закрыл глаза Раймону. – Он ясно выразил свою волю! Прошу уважать волю покойного. Наш орден не уступит права похоронить его.
О том, как тело Раймона Шестого было похищено
Убитый горем, я сидел возле деревянного гроба моего хозяина, оплакивая его участь и вспоминая все то, что мы пережили вместе. Теперь, когда Раймона не стало, я собирался сразу же после похорон исполнить волю покойного и выяснить, наконец, судьбу его потомков. Странно, почему это не сделал он сам, держа книгу в своей опочивальне? С этим была связана какая-то тайна, но какая...
Я вспомнил, как мы отправились в Анжу на встречу с астрологом, вспомнил его странное предсказание, которое теперь почти полностью сбылось. Мой хозяин действительно спас Тулузу, чем больше я думал об этом, тем больше наполнялся уверенностью. Если бы не странная политика Раймона, если бы не его постоянные отречения и затяжные судебные разбирательства, кто знает, может быть, графство Тулузское уже не просто лежало бы в руинах, а было стерто с лица земли...
Я вспомнил маленькую церковь и гроб с телом моего родственника господина Вердюна и старика телохранителя рядом с ним. Теперь я тоже сидел рядом с гробом моего господина и плакал о нем. Не понимая, что я делаю, я подошел к гробу и в горестном порыве обнял покрытое рыцарским плащом дерево, упав на него грудью. При этом легкий гроб сдвинулся с места и поехал на бок, так что я, как ни пытался, не сумел задержать его падение, и он с треском грохнулся на каменный пол. Крышка отлетела в сторону, а содержимое – грязная одежда и несколько подсвечников – попадали к моим ногам.
В священном страхе я глядел какое-то время на пустой гроб, после чего, не веря своим глазам, рухнул на колени и для чего-то ощупал днище. Раймона не было.
Я встал и, велев седлать коней, отправился к приору аббатства святого Иоанна, совесть которого была отягчена кражей трупа. Ворвавшись в церковь, мы обыскали все укромные уголки, не позабыв также о заднем дворе, подвале, и даже забрались на колокольню, куда было довольно трудно поднять тело. Но ни Раймона, ни мессена приора нигде не было.
Подняв на ноги школу де Савера, мы в течение недели обыскивали дороги, церкви и постоялые дворы, где проклятый святоша мог спрятать тело. Наконец Амори де Савер сообщил мне, что означенный вор перевез тело в гостиницу Де Ла Дальбад, где оно и было обнаружено в бедном деревянном гробу.
Добравшись туда и убедившись, что умерший действительно является покойным графом, мы доставили гроб в Сен-Сернен, возмущенные нехристианским поведением бесноватого приора и уверенные, что на том дело и закончилось.
Но на следующий день между двумя рыцарскими орденами началась настоящая война за тело моего господина. Один тянул в одну сторону, другой в другую. Разбирательство длилось несколько недель, в течение которых гроб постоянно окуривался ладаном и другими благовониями, названия которых я не помню.
Впрочем, тело все равно невыносимо воняло.
В конце концов, собранный по поводу возникшего конфликта Собор постановил захоронить тело Раймона Тулузского в церкви госпитальеров на углу улицы Святого Иоанна.
Я пришел попрощаться со своим сеньором. К сожалению, я ничего не мог сообщить ему по поводу его предсмертной просьбы, так как был вынужден сначала искать его похищенное тело, а затем ожидать решения Собора и само захоронение.
Богато украшенный гроб стоял посреди церкви, куда мы вошли вместе с господином Амори, с которым в последнее время мы сдружились.
– Я бы хотел побыть с ним один на один, – не поднимая глаз на де Савера, попросил я. – Вы не против, благородный друг? Впрочем, я не стану возражать, если вы сперва попрощаетесь с графом, а затем оставите нас. В конце концов, он должен быть благодарным вам за ту помощь, которую вы оказали ему... то есть всем нам, тем, что нашли его тело.
– Конечно-конечно. – Взгляд Амори метался от стены к стене подобно солнечным зайчикам от металлических пластин на кожаных латах рыцарей. – Но только я не совсем убежден... – Он повел головой. – Прежде чем оставить вас, я хотел бы быть уверенным в том, что больше не произошло никакого подвоха. – Он вздохнул, собираясь с силами. – Иными словами, мессен Анри, я хотел бы удостовериться, что труп графа находится именно в этом гробу, потому что...
Но я уже опередил его. Одним прыжком оказавшись возле гроба, я сорвал покрывавший его плащ, сбросил на пол цветущую ветвь какого-то дерева, положенную для украшения, и отвернув крючки, открыл крышку.
Запах разложения ударил мне в ноздри, но я не отвернулся, как это и было положено рыцарю. В гробу лежал человек, завернутый в погребальный саван, на голове которого красовался квадратный шлем крестоносцев.
Не до конца осознавая, что делаю, я снял шлем и закричал от ужаса и охватившего меня отчаяния. Раймон был обезглавлен!
Должно быть, бой, который мой сеньор вел на земле, продолжился в преисподней, где ждали его со своими копьями, мечами и стрелами заклятые враги, отразившись на земле в виде всех этих странностей, происходящих с захоронением самого знаменитого рыцаря и правителя нашего времени.
Спустя некоторое время после захоронения обезглавленного тела Раймона в церкви госпитальеров на углу улицы Святого Иоанна его голова отыскалась сама собой. То есть она никуда и не пропадала – магистр ордена госпитальеров приказал сохранить череп Раймона на вечные времена, как память о нем.
Не знаю, имели ли они право на такой шаг – прекрасная Элеонора, требовавшая от рыцарей госпитальеров отдать ей череп мужа, получила вежливый отказ. Не удалось вытребовать его и ордену Иоаннитов, членом которого был Раймон.
Сеньор Амори де Савер, к помощи которого я снова был вынужден прибегнуть, желая выкрасть драгоценный череп, мог только разводить руками. Сей предмет, по словам мессена Амори, содержался в особом тайнике сокровищницы ордена, который магистр показывал словно редкую реликвию своим гостям. Выкрасть голову Раймона не смог даже де Савер, а это наводило на мысли...
Со всеми этими неприятностями и тайнами я чуть было не забыл о последней просьбе Раймона. Слава Богу, означенная книга каркассонского дворянства действительно находилась в его опочивальне, и вдовствующая графиня, которой бесспорно передали последнюю волю покойного, вручила мне ее с нескрываемым благоговением.
С неохотой старая книга открывала свои тайны. Ее пожелтевшие страницы были местами склеены. Рядом со мной в изящном выкрашенном в золотую краску кресле сидела Элеонора. Но я знал, что она не станет вредить мне, захочу ли я вывести на политическую арену нового наследника Раймона, или оставлю все как есть. Ведь у нее самой не было детей, а значит, вдове Раймона Шестого оставалось увядать, подобно цветку на ветке, цветку, не давшему плода.
Много лет эту книгу старательно составляли министры каркассонских сеньоров, вписывая в нее имена наследников местного дворянства и регистрируя браки и новые рождения.
Истратив среднюю мерную свечу, я, наконец, обнаружил имя дочери леди Глории, донны Раймонды, вышедшей замуж за каркассонского дворянина сэра Арно де Пьерфона и о рождении их дочери Эрменгарды.
И тут все наконец-то встало на свои места. Рассказав мне о наследнице Раймона, крестьянин из деревни, принадлежащей замку, сказал, что до меня его уже спрашивали о ней. Но тогда я не предал этому особого значения, радуясь, что смогу выполнить данный мне приказ, и не интересуясь, кто был здесь до меня и получил ту же информацию. А зря, ведь до меня в наваррских землях побывали доверенные люди Раймона, а может, и он сам, которые и узнали, что прекрасная Глория родила наследницу и эта наследница жива и живет в Каркассоне. Далее Раймон отыскал свою дочь и внучку.
Как может сеньор отблагодарить своего верного рыцаря, доказав, что ценит его услуги и считает другом? Конечно, сделать его своим родственником.
Поэтому совершенно не важно, действительно ли Андре спас отца прекрасной Эрменгарды, или Раймон приказал бедному каркассонскому рыцарю признать этот факт и выдать дочь замуж. Главное, что внучка Раймона Шестого, рожденная незаконнорожденной дочерью Раймондой, сделалась женой моего сына, а значит, ветви наших родов переплелись и в жилах моих внуков теперь будет течь не только благородная кровь баронов Лордатов, но и кровь самого прославленного монарха нашего времени, благородного рыцаря и моего единственного господина и друга Раймона Шестого, герцога Нарбонна, маркиза Прованса.
Я вспомнил, как мы отправились в Анжу на встречу с астрологом, вспомнил его странное предсказание, которое теперь почти полностью сбылось. Мой хозяин действительно спас Тулузу, чем больше я думал об этом, тем больше наполнялся уверенностью. Если бы не странная политика Раймона, если бы не его постоянные отречения и затяжные судебные разбирательства, кто знает, может быть, графство Тулузское уже не просто лежало бы в руинах, а было стерто с лица земли...
Я вспомнил маленькую церковь и гроб с телом моего родственника господина Вердюна и старика телохранителя рядом с ним. Теперь я тоже сидел рядом с гробом моего господина и плакал о нем. Не понимая, что я делаю, я подошел к гробу и в горестном порыве обнял покрытое рыцарским плащом дерево, упав на него грудью. При этом легкий гроб сдвинулся с места и поехал на бок, так что я, как ни пытался, не сумел задержать его падение, и он с треском грохнулся на каменный пол. Крышка отлетела в сторону, а содержимое – грязная одежда и несколько подсвечников – попадали к моим ногам.
В священном страхе я глядел какое-то время на пустой гроб, после чего, не веря своим глазам, рухнул на колени и для чего-то ощупал днище. Раймона не было.
Я встал и, велев седлать коней, отправился к приору аббатства святого Иоанна, совесть которого была отягчена кражей трупа. Ворвавшись в церковь, мы обыскали все укромные уголки, не позабыв также о заднем дворе, подвале, и даже забрались на колокольню, куда было довольно трудно поднять тело. Но ни Раймона, ни мессена приора нигде не было.
Подняв на ноги школу де Савера, мы в течение недели обыскивали дороги, церкви и постоялые дворы, где проклятый святоша мог спрятать тело. Наконец Амори де Савер сообщил мне, что означенный вор перевез тело в гостиницу Де Ла Дальбад, где оно и было обнаружено в бедном деревянном гробу.
Добравшись туда и убедившись, что умерший действительно является покойным графом, мы доставили гроб в Сен-Сернен, возмущенные нехристианским поведением бесноватого приора и уверенные, что на том дело и закончилось.
Но на следующий день между двумя рыцарскими орденами началась настоящая война за тело моего господина. Один тянул в одну сторону, другой в другую. Разбирательство длилось несколько недель, в течение которых гроб постоянно окуривался ладаном и другими благовониями, названия которых я не помню.
Впрочем, тело все равно невыносимо воняло.
В конце концов, собранный по поводу возникшего конфликта Собор постановил захоронить тело Раймона Тулузского в церкви госпитальеров на углу улицы Святого Иоанна.
Я пришел попрощаться со своим сеньором. К сожалению, я ничего не мог сообщить ему по поводу его предсмертной просьбы, так как был вынужден сначала искать его похищенное тело, а затем ожидать решения Собора и само захоронение.
Богато украшенный гроб стоял посреди церкви, куда мы вошли вместе с господином Амори, с которым в последнее время мы сдружились.
– Я бы хотел побыть с ним один на один, – не поднимая глаз на де Савера, попросил я. – Вы не против, благородный друг? Впрочем, я не стану возражать, если вы сперва попрощаетесь с графом, а затем оставите нас. В конце концов, он должен быть благодарным вам за ту помощь, которую вы оказали ему... то есть всем нам, тем, что нашли его тело.
– Конечно-конечно. – Взгляд Амори метался от стены к стене подобно солнечным зайчикам от металлических пластин на кожаных латах рыцарей. – Но только я не совсем убежден... – Он повел головой. – Прежде чем оставить вас, я хотел бы быть уверенным в том, что больше не произошло никакого подвоха. – Он вздохнул, собираясь с силами. – Иными словами, мессен Анри, я хотел бы удостовериться, что труп графа находится именно в этом гробу, потому что...
Но я уже опередил его. Одним прыжком оказавшись возле гроба, я сорвал покрывавший его плащ, сбросил на пол цветущую ветвь какого-то дерева, положенную для украшения, и отвернув крючки, открыл крышку.
Запах разложения ударил мне в ноздри, но я не отвернулся, как это и было положено рыцарю. В гробу лежал человек, завернутый в погребальный саван, на голове которого красовался квадратный шлем крестоносцев.
Не до конца осознавая, что делаю, я снял шлем и закричал от ужаса и охватившего меня отчаяния. Раймон был обезглавлен!
Должно быть, бой, который мой сеньор вел на земле, продолжился в преисподней, где ждали его со своими копьями, мечами и стрелами заклятые враги, отразившись на земле в виде всех этих странностей, происходящих с захоронением самого знаменитого рыцаря и правителя нашего времени.
Спустя некоторое время после захоронения обезглавленного тела Раймона в церкви госпитальеров на углу улицы Святого Иоанна его голова отыскалась сама собой. То есть она никуда и не пропадала – магистр ордена госпитальеров приказал сохранить череп Раймона на вечные времена, как память о нем.
Не знаю, имели ли они право на такой шаг – прекрасная Элеонора, требовавшая от рыцарей госпитальеров отдать ей череп мужа, получила вежливый отказ. Не удалось вытребовать его и ордену Иоаннитов, членом которого был Раймон.
Сеньор Амори де Савер, к помощи которого я снова был вынужден прибегнуть, желая выкрасть драгоценный череп, мог только разводить руками. Сей предмет, по словам мессена Амори, содержался в особом тайнике сокровищницы ордена, который магистр показывал словно редкую реликвию своим гостям. Выкрасть голову Раймона не смог даже де Савер, а это наводило на мысли...
Со всеми этими неприятностями и тайнами я чуть было не забыл о последней просьбе Раймона. Слава Богу, означенная книга каркассонского дворянства действительно находилась в его опочивальне, и вдовствующая графиня, которой бесспорно передали последнюю волю покойного, вручила мне ее с нескрываемым благоговением.
С неохотой старая книга открывала свои тайны. Ее пожелтевшие страницы были местами склеены. Рядом со мной в изящном выкрашенном в золотую краску кресле сидела Элеонора. Но я знал, что она не станет вредить мне, захочу ли я вывести на политическую арену нового наследника Раймона, или оставлю все как есть. Ведь у нее самой не было детей, а значит, вдове Раймона Шестого оставалось увядать, подобно цветку на ветке, цветку, не давшему плода.
Много лет эту книгу старательно составляли министры каркассонских сеньоров, вписывая в нее имена наследников местного дворянства и регистрируя браки и новые рождения.
Истратив среднюю мерную свечу, я, наконец, обнаружил имя дочери леди Глории, донны Раймонды, вышедшей замуж за каркассонского дворянина сэра Арно де Пьерфона и о рождении их дочери Эрменгарды.
И тут все наконец-то встало на свои места. Рассказав мне о наследнице Раймона, крестьянин из деревни, принадлежащей замку, сказал, что до меня его уже спрашивали о ней. Но тогда я не предал этому особого значения, радуясь, что смогу выполнить данный мне приказ, и не интересуясь, кто был здесь до меня и получил ту же информацию. А зря, ведь до меня в наваррских землях побывали доверенные люди Раймона, а может, и он сам, которые и узнали, что прекрасная Глория родила наследницу и эта наследница жива и живет в Каркассоне. Далее Раймон отыскал свою дочь и внучку.
Как может сеньор отблагодарить своего верного рыцаря, доказав, что ценит его услуги и считает другом? Конечно, сделать его своим родственником.
Поэтому совершенно не важно, действительно ли Андре спас отца прекрасной Эрменгарды, или Раймон приказал бедному каркассонскому рыцарю признать этот факт и выдать дочь замуж. Главное, что внучка Раймона Шестого, рожденная незаконнорожденной дочерью Раймондой, сделалась женой моего сына, а значит, ветви наших родов переплелись и в жилах моих внуков теперь будет течь не только благородная кровь баронов Лордатов, но и кровь самого прославленного монарха нашего времени, благородного рыцаря и моего единственного господина и друга Раймона Шестого, герцога Нарбонна, маркиза Прованса.
Призрачный рыцарь
Я остался в замке, живя как и жил, в своих покоях, находящихся по соседству от комнат, где больше не было моего сеньора. Старый пес в ожидании своей смерти.
Однажды я проснулся от ощущения, что в комнате опять кто-то есть. Я замер, силясь догадаться, кто мой гость, как вдруг холодный ветерок зашевелил мои волосы, я услышал, как где-то в глубине комнаты скрипнуло кресло и кто-то тихо поставил кубок на стол. В следующее мгновение, ощутив тонкий запах любимого вина моего господина, я был готов поверить, что стоит мне только подняться и передо мной возникнет прозрачный призрак Раймона.
Я лежал еще какое-то время, страшась и желая вновь видеть его. В какой-то момент мое желание сделалось настолько невыносимым и страстным, что я чуть было не назвал его по имени.
Кресло снова скрипнуло, ночной гость заметил мое пробуждение. Скрываться больше не было смысла, и я сел на кровати.
– Доброй ночи, мессен Анри. – Напротив меня с кубком вина в руке сидел Амори де Савер. Впрочем, кто еще из живых мог проникнуть в замок, на самый охраняемый этаж, да еще и забрести к бывшему телохранителю Раймона Шестого, а ныне боевому командиру всех тулузских войск, украв по дороге вино из личных запасов нынешнего графа Раймона Седьмого?
– Доброй ночи, сеньор Амори. Вы, как и ваш покойный папенька, вечно врываетесь ко мне без разрешения; впрочем, я привык.
– С годами вы сделались ворчливы, – де Савер повозился какое-то время с огнивом и наконец зажег свечку.
– Как дела в школе? – Я запахнулся в плащ, по стене с трещиной гуляли причудливые тени, как тогда, когда покойный Мишель де Савер поведал мне о появившихся в Тулузе конкурентах. Давно же это было.
– Неплохо, благодарю вас. Люди никогда не утратят склонность уничтожать друг друга, а значит, мы бессмертны.
– Хотелось бы в это верить. Впрочем, – я кинул взгляд на бочонок с вином, пить почему-то не хотелось. Вместо этого я провел рукой по щели на стене. В ту памятную ночь, когда меня посетил учитель, она походила на раскидистую ветку дерева, теперь ветвь превратилась в красивое дерево. Еще пара лет такой красоты – и стена рухнет, подумал я, в который раз давая себе зарок вызвать каменщика и зная, что не сделаю этого.
– Работы в последнее время достаточно, особенно в Тулузе. Приходится убирать новых господ, получивших земли от Арнольда из Сито или Симона де Монфора. Уйма работы – французы так просто с дареных земель не слазят, приходится пугать, угрожать, в крайнем случае, переодеваться недовольными крестьянами и жечь замки. Без замка – ясное дело, на голой земле жить не будешь...
– В крайнем случае, наверно, отнимаете и жизнь, – уточнил я.
– Не без этого. Но я называю крайним случаем пожар – потому что заказчики не любят строиться заново. Слишком большие вложения, а у кого теперь есть деньги? Впрочем, я не из-за этого, в последнее время наши ребята начали докладывать мне о неких странностях, которые...
– Вам опять нужна помощь? И вы не нашли ничего лучшего, как обратиться к немощному старцу?
– Что касается немощи – то это не про вас, мессен Анри, – тихо рассмеялся де Савер, в эту минуту он сделался еще более похожим на своего отца. – А насчет помощи, то, право, не знаю, кого эти события больше касаются, вас или школы.
– Что еще за события такие? – Плотнее завернувшись в плащ, чтобы не дуло, я подсел к столу, за которым сидел Амори, и, обнаружив там еще один кубок, налил себе.
– После того как мы схоронили Раймона, – мы оба перекрестились, – приблизительно через сорок дней, может быть, чуть меньше, мои ребята, работающие в ночь, стали видеть некий призрак, бродящий вокруг стен Тулузы.
Я затаил дыхание.
– Поначалу я не обращал внимания на поступившие донесения, мало, что ли, призраков блуждает по ночам? И мало ли их еще появилось после нашествия? Сколько рыцарей с гербами и без лежат неотпетыми в неосвященной земле? Но однажды – это было в прошлое полнолуние – я лично отправился выполнять особенно серьезный заказ. Мы должны были аккуратно проникнуть в дом на окраине Тулузы, не буду говорить в какой, и подсыпать яда в вино. Мой помощник открыл дверь в погреб и остался наверху следить, как бы кого не принесли черти, дабы подать мне знак в случае опасности. Я быстро спустился по лестнице, отколупал затычку на бочонке, достал мешочек с зельем и уже хотел всыпать его, как вдруг кто-то дотронулся до моего плеча. Я развернулся, успев выбросить вперед руку с кинжалом, и обомлел.
Однажды я проснулся от ощущения, что в комнате опять кто-то есть. Я замер, силясь догадаться, кто мой гость, как вдруг холодный ветерок зашевелил мои волосы, я услышал, как где-то в глубине комнаты скрипнуло кресло и кто-то тихо поставил кубок на стол. В следующее мгновение, ощутив тонкий запах любимого вина моего господина, я был готов поверить, что стоит мне только подняться и передо мной возникнет прозрачный призрак Раймона.
Я лежал еще какое-то время, страшась и желая вновь видеть его. В какой-то момент мое желание сделалось настолько невыносимым и страстным, что я чуть было не назвал его по имени.
Кресло снова скрипнуло, ночной гость заметил мое пробуждение. Скрываться больше не было смысла, и я сел на кровати.
– Доброй ночи, мессен Анри. – Напротив меня с кубком вина в руке сидел Амори де Савер. Впрочем, кто еще из живых мог проникнуть в замок, на самый охраняемый этаж, да еще и забрести к бывшему телохранителю Раймона Шестого, а ныне боевому командиру всех тулузских войск, украв по дороге вино из личных запасов нынешнего графа Раймона Седьмого?
– Доброй ночи, сеньор Амори. Вы, как и ваш покойный папенька, вечно врываетесь ко мне без разрешения; впрочем, я привык.
– С годами вы сделались ворчливы, – де Савер повозился какое-то время с огнивом и наконец зажег свечку.
– Как дела в школе? – Я запахнулся в плащ, по стене с трещиной гуляли причудливые тени, как тогда, когда покойный Мишель де Савер поведал мне о появившихся в Тулузе конкурентах. Давно же это было.
– Неплохо, благодарю вас. Люди никогда не утратят склонность уничтожать друг друга, а значит, мы бессмертны.
– Хотелось бы в это верить. Впрочем, – я кинул взгляд на бочонок с вином, пить почему-то не хотелось. Вместо этого я провел рукой по щели на стене. В ту памятную ночь, когда меня посетил учитель, она походила на раскидистую ветку дерева, теперь ветвь превратилась в красивое дерево. Еще пара лет такой красоты – и стена рухнет, подумал я, в который раз давая себе зарок вызвать каменщика и зная, что не сделаю этого.
– Работы в последнее время достаточно, особенно в Тулузе. Приходится убирать новых господ, получивших земли от Арнольда из Сито или Симона де Монфора. Уйма работы – французы так просто с дареных земель не слазят, приходится пугать, угрожать, в крайнем случае, переодеваться недовольными крестьянами и жечь замки. Без замка – ясное дело, на голой земле жить не будешь...
– В крайнем случае, наверно, отнимаете и жизнь, – уточнил я.
– Не без этого. Но я называю крайним случаем пожар – потому что заказчики не любят строиться заново. Слишком большие вложения, а у кого теперь есть деньги? Впрочем, я не из-за этого, в последнее время наши ребята начали докладывать мне о неких странностях, которые...
– Вам опять нужна помощь? И вы не нашли ничего лучшего, как обратиться к немощному старцу?
– Что касается немощи – то это не про вас, мессен Анри, – тихо рассмеялся де Савер, в эту минуту он сделался еще более похожим на своего отца. – А насчет помощи, то, право, не знаю, кого эти события больше касаются, вас или школы.
– Что еще за события такие? – Плотнее завернувшись в плащ, чтобы не дуло, я подсел к столу, за которым сидел Амори, и, обнаружив там еще один кубок, налил себе.
– После того как мы схоронили Раймона, – мы оба перекрестились, – приблизительно через сорок дней, может быть, чуть меньше, мои ребята, работающие в ночь, стали видеть некий призрак, бродящий вокруг стен Тулузы.
Я затаил дыхание.
– Поначалу я не обращал внимания на поступившие донесения, мало, что ли, призраков блуждает по ночам? И мало ли их еще появилось после нашествия? Сколько рыцарей с гербами и без лежат неотпетыми в неосвященной земле? Но однажды – это было в прошлое полнолуние – я лично отправился выполнять особенно серьезный заказ. Мы должны были аккуратно проникнуть в дом на окраине Тулузы, не буду говорить в какой, и подсыпать яда в вино. Мой помощник открыл дверь в погреб и остался наверху следить, как бы кого не принесли черти, дабы подать мне знак в случае опасности. Я быстро спустился по лестнице, отколупал затычку на бочонке, достал мешочек с зельем и уже хотел всыпать его, как вдруг кто-то дотронулся до моего плеча. Я развернулся, успев выбросить вперед руку с кинжалом, и обомлел.