И время за нос поводи. Меня
Найдешь в гостинице.
Себастиан
Сцена четвертая
Сцена пятая
Действие IV
Сцена первая
Сцена вторая
Найдешь в гостинице.
Себастиан
Антонио
К чему мне кошелек?
Себастиан
На случай, если что-нибудь себе
Купить захочешь, чтобы не нуждался.
Антонио
Итак, твоим я буду казначеем.
Прощай же.
Себастиан
Жду под вывеской «Слона».
Уходят.
Явлюсь – не позабуду.
Сцена четвертая
Сад Оливии.
Входят Оливия и Мария.
Оливия
Оливия. Как поживаешь, Мальволио?
Мальволио (улыбаясь изысканно). Прелестная графиня! Хе-хе!
Оливия. Ты улыбаешься? А я позвала тебя по серьезному делу.
Мальволио. По серьезному, графиня? Конечно, я мог бы быть серьезным, так как эти подвязки накрест останавливают и сгущают кровь. Впрочем, что за дело? Если это приятно взорам одной, то я готов повторить правдивый сонет: «Уж если нравлюсь я одной, то нравлюсь всем, само собой!»
Оливия. Что с тобою, Мальволио? Здоров ли ты?
Мальволио. У меня не черная душа, хотя и желтые чулки. Письмо в моих руках, и повеления должны быть исполнены. Надеюсь, я знаю этот прекрасный латинский почерк.
Оливия. Не лечь ли тебе в постель, Мальволио?
Мальволио. В постель? Да, душа моя, я приду к тебе.
Оливия. Господь с тобой! С какой стати ты улыбаешься и беспрестанно посылаешь воздушные поцелуи?
Мария. Как ваше здоровье, Мальволио?
Мальволио. Вам желательно знать? Но разве соловьи отвечают сорокам?
Мария. Что это значит, что вы являетесь к графине с таким смешным бесстыдством?
Мальволио. «Не бойся величия». Это было прекрасно сказано.
Оливия. Что ты хочешь этим сказать, Мальволио?
Мальволио. «Одни родятся великими…»
Оливия. Ну?
Мальволио. «Другие приобретают величие…»
Оливия. Что ты говоришь?
Мальволио. «А иным его бросают».
Оливия. Да поможет тебе небо!
Мальволио. «Вспомни, кто хвалил твои желтые чулки…»
Оливия. Твои желтые чулки?
Мальволио. «Кто желал тебя видеть с накрест завязанными подвязками…»
Оливия. С подвязками накрест?
Мальволио. «Смелей: счастье к твоим услугам, если ты только хочешь…»
Оливия. К моим услугам?
Мальволио. «Если ж нет, так оставайся навсегда: слугою».
Оливия. Да это совершенное безумие!
Входит слуга.
Слуга. Ваше сиятельство, молодой кавалер от графа Орсино пришел снова, и я едва уговорил его подождать. Он ожидает ваших приказаний.
Оливия. Сейчас приду.
Слуга уходит.
Любезная Мария, пожалуйста, позаботься об этом человеке. Где Тоби? Пусть двое из моих людей хорошенько за ним присматривают. Ни за что в мире не желала бы я чтоб с ним случилось какое-нибудь несчастье.
Оливия и Мария уходят.
Мальволио. Ага, еще яснее! Да-с! Не кто-нибудь, а сам сэр Тоби должен обо мне заботиться, что совершенно согласно с письмом. Она нарочно посылает его ко мне, чтоб я обошелся с ним грубо, о чем сказано и в письме. «Сбрось эту смиренную оболочку, – пишет она, – и будь груб с моим родственником, ворчи на прислугу; из уст твоих да зазвучат речи политические; веди себя странно».
И прибавляет затем, что при этом необходимы «серьезное лицо, важная; поступь, медленная речь, на манер вельмож» и тому подобное. Попалась, голубушка! Конечно, это милость богов! и боги найдут меня благодарным. «А слова при уходе: «Позаботьтесь об этом человеке». Не о Мальволио, не о дворецком, а о человеке! Да, все в наилучшей гармонии: ни скрупула[25], ни грана сомнения, никакого препятствия, никакого невероятного или двусмысленного обстоятельства. Что тут возразить? Ничто не может стать между мною и далекой перспективой моих надежд. Боги, а не я совершили это и им принадлежит благодарение.
Мария возвращается с сэром Тоби и Фабианом.
Сэр Тоби. Где он, во имя всего святого? Я заговорю с ним, хотя бы в него вселились все бесы ада, хотя бы им завладел целый легион их.
Фабиан. Вот он! Вот он! Что с вами, сударь? Что с вами, почтеннейший?
Мальволио. Ступайте, я отпускаю вас. Оставьте меня наслаждаться моим уединением. Ступайте прочь!
Мария. Прислушайтесь, как глухо говорит в нем лукавый! Не говорила ли я вам? Сэр Тоби, графиня просит вас позаботиться о нем.
Мальволио. Эге! В самом деле?
Сэр Тоби. Тише, тише! С ним должно обходиться ласково. Оставьте, уж я знаю как. Что с тобою, Мальволио? Здоров ли ты? Что ж, друг мой, сатане должно противиться; подумай, ведь он враг человека.
Мальволио. Знаете ли вы, что вы говорите?
Мария. Видите, как он принимает к сердцу, когда говорят худо о сатане! Дай Бог, чтоб он не был заколдован!
Фабиан. Показать бы его мочу ворожее.
Мария. Завтра же утром, непременно. Графиня ни за что в мире не хотела бы его лишиться.
Мальволио. Ты думаешь?
Мария. О Господи!
Сэр Тоби. Пожалуйста, замолчи! Это совсем не то, и разве вы не видите, что вы его только раздражаете? Оставьте, уж я один справлюсь.
Фабиан. Не иначе, как ласково: лукавый зол и не терпит возражений.
Сэр Тоби. Ну что ты поделываешь, голубок мой? Как поживаешь, мой цыпленочек?
Мальволио. Милостивый государь!
Сэр Тоби. Поди сюда! Цып, цып! Нет, сударь, важному человеку; не пристало играть с сатаною в бабки. Изыди, окаянный!
Мария. Заставьте его проговорить молитву, добрейший сэр Тоби, заставьте его молиться.
Мальволио. Молиться, выдра?
Мария. Видите, я вам говорила: он и слышать не хочет о страхе Божьем.
Мальволио. Убирайтесь на виселицу! Болваны, ничтожные твари, не к вашей сфере я принадлежу. Вы обо мне еще услышите. (Уходит.)
Сэр Тоби. Возможно ли?
Фабиан. Если представить на сцене, я бы назвал это, может быть, неправдоподобной выдумкой.
Сэр Тоби. Голова его битком набита нашей шуткой.
Мария. Так не отставайте от него, чтоб шутка наша не выдохлась.
Фабиан. Право, мы его сведем с ума.
Мария. Тем спокойнее будет в доме.
Сэр Тоби. Пойдем, свяжем его и засадим в темную комнату. Племянница моя уже уверена, что он сошел с ума, и мы можем продолжать нашу шутку себе на потеху, а ему на покаяние до тех пор, пока нам самим не надоест; а тогда можно и сжалиться. Мы поведем дело судебным порядком, а ты, амазонка, его освидетельствуешь. Смотри!
Входит сэр Эндрю.
Фабиан. Еще потеха!
Сэр Эндрю. Вот вам вызов, читайте! Ручаюсь, что соли и перцу довольно.
Фабиан. Ужели он так дерзко написан?
Сэр Эндрю. Ну да, ручаюсь. Прочтите только.
Сэр Тоби. Подай сюда. (Читает.) «Молодой человек! Кто бы ты ни был, ты все-таки собака».
Фабиан. Изящно и храбро!
Сэр Тоби (читает). «Не удивляйся и не изумляйся в душе своей, почему я тебя так называю, так как не говорю тебе причины».
Фабиан. Славный крючок! На нет и суда нет.
Сэр Тоби (читает). «Ты приходишь к графине Оливии, и она любезничает с тобою на моих глазах. Но ты лжешь – я тебя вовсе не за это вызываю».
Фабиан. Удивительно кратко и удивительно бессмысленно!
Сэр Тоби (читает). «Я подстерегу тебя на обратном пути домой, и если ты будешь столь счастлив, что убьешь меня…»
Фабиан. Славно!
Сэр Тоби (читает). «…то ты убьешь меня, как мерзавец и мошенник».
Фабиан. Ты все от выстрела в сторону.
Сэр Тоби (читает). «Прощай – и Господь да помилует одну из наших душ! Он может помиловать и мою; но я надеюсь на лучшее. Итак – берегись! Твой друг, смотря по тому, как ты меня встретишь, или твой заклятый враг – Эндрю Эгчик». Если это письмо его не взорвет, так его и порохом не сдвинешь с места. Я отдам ему его.
Мария. Вы сейчас можете это сделать, он теперь разговаривает с графиней и скоро уйдет.
Сэр Тоби. Ступай, сэр Эндрю, и подстереги его у садовой решетки, как охотник зайца. Только увидишь его – обнажи шпагу и окати его потоком ужаснейших ругательств. Часто случается, что как проревешь медвежьим басом самую наиужаснейшую ругань, так прослывешь храбрым гораздо больше, чем от настоящего дела. Марш!
Сэр Эндрю. Ну уж ругаться я сумею. (Уходит.)
Сэр Тоби. Письма-то я, конечно, не отдам. Обращение этого молодого человека доказывает, что он умен и хорошо воспитан, да и посредничество его между его господином и моею племянницею подтверждают это. Итак, письмо не испугает его, так как оно глупо как нельзя более, и он тотчас смекнет, что оно написано ослом. Вместо этого я устно передам ему вызов, наговорю с три короба о храбрости Эндрю и поселю в нем высокое мнение о его ярости, ловкости и вспыльчивости. Он так молод, что поверит всему. Это обоих их так перепугает, что они уничтожат друг друга глазами, как василиски[26].
Входят Оливия и Виола.
Фабиан. Вот он с твоей племянницей. Оставим его с ней проститься, а там и на приступ.
Сэр Тоби. А между тем я выдумаю самые страшные выражения для вызова.
Сэр Тоби, Фабиан и Мария уходят.
Оливия
Сэр Тоби и Фабиан возвращаются.
Сэр Тоби. Здравствуй, молодой человек!
Виола. Здравствуйте, сударь.
Сэр Тоби. Какое бы оружие с тобою ни было, изготовь его. Что за обиду ты ему нанес – я не знаю, но твой противник, разъяренный и кровожадный, как охотник, ожидает тебя в конце сада. Шпагу наголо! Не мешкай. Твой неприятель скор, ловок и убийствен.
Виола. Вы ошибаетесь, сударь, я уверен, что у меня ни с кем нет ссоры. Память моя не подсказывает мне никакой нанесенной мною обиды.
Сэр Тоби. Уверяю вас, что дело обстоит как раз наоборот, и, если вы хоть сколько-нибудь дорожите своею жизнью, будьте осторожны: на стороне вашего противника все выгоды, какие только может доставить молодость, сила, ловкость и гнев.
Виола. Скажите же, пожалуйста, кто он?
Сэр Тоби. Он рыцарь, возведенный в это достоинство прикосновением незазубренного меча на шитом ковре, но в поединке он сущий черт он уже трижды отделил душу от тела – и гнев его в эту минуту так непримирим, что нет ему другого удовлетворения, кроме смерти и похорон. Валяй! Девиз его – «все, или ничего»!
Виола. Я возвращусь в дом и выпрошу у графини провожатых. Я не забияка. Слышал, правда, что есть люди, которые нарочно завязывают ссоры с другими в доказательство своей храбрости. Может и он того же десятка.
Сэр Тоби. Нет, сударь, гнев его основан на существенной обиде. Итак, вперед! Вы должны с ним драться. Вы не войдете в дом, не подравшись со мною, а драться вы можете все равно и с ним. Итак, вперед или обнажайте сейчас вашу шпагу. Драться вы должны – это решено, или должны навсегда отказаться от права носить шпагу.
Виола. Это столь же неучтиво, сколь и странно. Сделайте мне одолжение, спросите, чем я его обидел. А если случилось, то, верно, без умысла, по неосторожности.
Сэр Тоби. Извольте! Фабиан, останься с ним, пока я ворочусь. (Уходит.)
Виола. Вы, милостивый государь, знаете что-нибудь об этой ссоре?
Фабиан. Я знаю только, что он очень на вас зол и будет драться не на жизнь, а насмерть. Больше мне ничего неизвестно.
Виола. Скажите, что он за человек?
Фабиан. Наружность его не обещает ничего необыкновенного, но вы на деле узнаете его мужество. Поистине, он самый ловкий, кровожадный и опасный соперник во всей Иллирии. Угодно вам идти ему навстречу – я вас помирю, если возможно.
Виола. Я был бы вам очень благодарен. По мне, лучше иметь дело со священником, чем с рыцарем; я не забочусь о том, считают ли меня храбрым.
Уходят.
Входят Оливия и Мария.
Оливия
Мария
За ним послала я. Когда придет он,
Как угостить его? Чем одарить?
Для молодости золото так мило!
Я говорю так громко! Где Мальволио?
Он вежлив и торжествен. В этом деле
Такой слуга с руки. Мальволио!
Оливия
Он
Идет сюда, графиня; только странен
До крайности. Он, верно, помешался.
Мария
Что сталось с ним? Он бредит?
Оливия
Нет, нисколько,
Он только улыбается. Не худо,
Чтоб кто-нибудь, графиня, был при вас
На всякий случай. Право, он рехнулся.
Мария уходит.
Поди-ка позови его скорей.
Мария возвращается с Мальволио.
И я безумная, как он, когда
Веселое безумство сходно с грустным.
Оливия. Как поживаешь, Мальволио?
Мальволио (улыбаясь изысканно). Прелестная графиня! Хе-хе!
Оливия. Ты улыбаешься? А я позвала тебя по серьезному делу.
Мальволио. По серьезному, графиня? Конечно, я мог бы быть серьезным, так как эти подвязки накрест останавливают и сгущают кровь. Впрочем, что за дело? Если это приятно взорам одной, то я готов повторить правдивый сонет: «Уж если нравлюсь я одной, то нравлюсь всем, само собой!»
Оливия. Что с тобою, Мальволио? Здоров ли ты?
Мальволио. У меня не черная душа, хотя и желтые чулки. Письмо в моих руках, и повеления должны быть исполнены. Надеюсь, я знаю этот прекрасный латинский почерк.
Оливия. Не лечь ли тебе в постель, Мальволио?
Мальволио. В постель? Да, душа моя, я приду к тебе.
Оливия. Господь с тобой! С какой стати ты улыбаешься и беспрестанно посылаешь воздушные поцелуи?
Мария. Как ваше здоровье, Мальволио?
Мальволио. Вам желательно знать? Но разве соловьи отвечают сорокам?
Мария. Что это значит, что вы являетесь к графине с таким смешным бесстыдством?
Мальволио. «Не бойся величия». Это было прекрасно сказано.
Оливия. Что ты хочешь этим сказать, Мальволио?
Мальволио. «Одни родятся великими…»
Оливия. Ну?
Мальволио. «Другие приобретают величие…»
Оливия. Что ты говоришь?
Мальволио. «А иным его бросают».
Оливия. Да поможет тебе небо!
Мальволио. «Вспомни, кто хвалил твои желтые чулки…»
Оливия. Твои желтые чулки?
Мальволио. «Кто желал тебя видеть с накрест завязанными подвязками…»
Оливия. С подвязками накрест?
Мальволио. «Смелей: счастье к твоим услугам, если ты только хочешь…»
Оливия. К моим услугам?
Мальволио. «Если ж нет, так оставайся навсегда: слугою».
Оливия. Да это совершенное безумие!
Входит слуга.
Слуга. Ваше сиятельство, молодой кавалер от графа Орсино пришел снова, и я едва уговорил его подождать. Он ожидает ваших приказаний.
Оливия. Сейчас приду.
Слуга уходит.
Любезная Мария, пожалуйста, позаботься об этом человеке. Где Тоби? Пусть двое из моих людей хорошенько за ним присматривают. Ни за что в мире не желала бы я чтоб с ним случилось какое-нибудь несчастье.
Оливия и Мария уходят.
Мальволио. Ага, еще яснее! Да-с! Не кто-нибудь, а сам сэр Тоби должен обо мне заботиться, что совершенно согласно с письмом. Она нарочно посылает его ко мне, чтоб я обошелся с ним грубо, о чем сказано и в письме. «Сбрось эту смиренную оболочку, – пишет она, – и будь груб с моим родственником, ворчи на прислугу; из уст твоих да зазвучат речи политические; веди себя странно».
И прибавляет затем, что при этом необходимы «серьезное лицо, важная; поступь, медленная речь, на манер вельмож» и тому подобное. Попалась, голубушка! Конечно, это милость богов! и боги найдут меня благодарным. «А слова при уходе: «Позаботьтесь об этом человеке». Не о Мальволио, не о дворецком, а о человеке! Да, все в наилучшей гармонии: ни скрупула[25], ни грана сомнения, никакого препятствия, никакого невероятного или двусмысленного обстоятельства. Что тут возразить? Ничто не может стать между мною и далекой перспективой моих надежд. Боги, а не я совершили это и им принадлежит благодарение.
Мария возвращается с сэром Тоби и Фабианом.
Сэр Тоби. Где он, во имя всего святого? Я заговорю с ним, хотя бы в него вселились все бесы ада, хотя бы им завладел целый легион их.
Фабиан. Вот он! Вот он! Что с вами, сударь? Что с вами, почтеннейший?
Мальволио. Ступайте, я отпускаю вас. Оставьте меня наслаждаться моим уединением. Ступайте прочь!
Мария. Прислушайтесь, как глухо говорит в нем лукавый! Не говорила ли я вам? Сэр Тоби, графиня просит вас позаботиться о нем.
Мальволио. Эге! В самом деле?
Сэр Тоби. Тише, тише! С ним должно обходиться ласково. Оставьте, уж я знаю как. Что с тобою, Мальволио? Здоров ли ты? Что ж, друг мой, сатане должно противиться; подумай, ведь он враг человека.
Мальволио. Знаете ли вы, что вы говорите?
Мария. Видите, как он принимает к сердцу, когда говорят худо о сатане! Дай Бог, чтоб он не был заколдован!
Фабиан. Показать бы его мочу ворожее.
Мария. Завтра же утром, непременно. Графиня ни за что в мире не хотела бы его лишиться.
Мальволио. Ты думаешь?
Мария. О Господи!
Сэр Тоби. Пожалуйста, замолчи! Это совсем не то, и разве вы не видите, что вы его только раздражаете? Оставьте, уж я один справлюсь.
Фабиан. Не иначе, как ласково: лукавый зол и не терпит возражений.
Сэр Тоби. Ну что ты поделываешь, голубок мой? Как поживаешь, мой цыпленочек?
Мальволио. Милостивый государь!
Сэр Тоби. Поди сюда! Цып, цып! Нет, сударь, важному человеку; не пристало играть с сатаною в бабки. Изыди, окаянный!
Мария. Заставьте его проговорить молитву, добрейший сэр Тоби, заставьте его молиться.
Мальволио. Молиться, выдра?
Мария. Видите, я вам говорила: он и слышать не хочет о страхе Божьем.
Мальволио. Убирайтесь на виселицу! Болваны, ничтожные твари, не к вашей сфере я принадлежу. Вы обо мне еще услышите. (Уходит.)
Сэр Тоби. Возможно ли?
Фабиан. Если представить на сцене, я бы назвал это, может быть, неправдоподобной выдумкой.
Сэр Тоби. Голова его битком набита нашей шуткой.
Мария. Так не отставайте от него, чтоб шутка наша не выдохлась.
Фабиан. Право, мы его сведем с ума.
Мария. Тем спокойнее будет в доме.
Сэр Тоби. Пойдем, свяжем его и засадим в темную комнату. Племянница моя уже уверена, что он сошел с ума, и мы можем продолжать нашу шутку себе на потеху, а ему на покаяние до тех пор, пока нам самим не надоест; а тогда можно и сжалиться. Мы поведем дело судебным порядком, а ты, амазонка, его освидетельствуешь. Смотри!
Входит сэр Эндрю.
Фабиан. Еще потеха!
Сэр Эндрю. Вот вам вызов, читайте! Ручаюсь, что соли и перцу довольно.
Фабиан. Ужели он так дерзко написан?
Сэр Эндрю. Ну да, ручаюсь. Прочтите только.
Сэр Тоби. Подай сюда. (Читает.) «Молодой человек! Кто бы ты ни был, ты все-таки собака».
Фабиан. Изящно и храбро!
Сэр Тоби (читает). «Не удивляйся и не изумляйся в душе своей, почему я тебя так называю, так как не говорю тебе причины».
Фабиан. Славный крючок! На нет и суда нет.
Сэр Тоби (читает). «Ты приходишь к графине Оливии, и она любезничает с тобою на моих глазах. Но ты лжешь – я тебя вовсе не за это вызываю».
Фабиан. Удивительно кратко и удивительно бессмысленно!
Сэр Тоби (читает). «Я подстерегу тебя на обратном пути домой, и если ты будешь столь счастлив, что убьешь меня…»
Фабиан. Славно!
Сэр Тоби (читает). «…то ты убьешь меня, как мерзавец и мошенник».
Фабиан. Ты все от выстрела в сторону.
Сэр Тоби (читает). «Прощай – и Господь да помилует одну из наших душ! Он может помиловать и мою; но я надеюсь на лучшее. Итак – берегись! Твой друг, смотря по тому, как ты меня встретишь, или твой заклятый враг – Эндрю Эгчик». Если это письмо его не взорвет, так его и порохом не сдвинешь с места. Я отдам ему его.
Мария. Вы сейчас можете это сделать, он теперь разговаривает с графиней и скоро уйдет.
Сэр Тоби. Ступай, сэр Эндрю, и подстереги его у садовой решетки, как охотник зайца. Только увидишь его – обнажи шпагу и окати его потоком ужаснейших ругательств. Часто случается, что как проревешь медвежьим басом самую наиужаснейшую ругань, так прослывешь храбрым гораздо больше, чем от настоящего дела. Марш!
Сэр Эндрю. Ну уж ругаться я сумею. (Уходит.)
Сэр Тоби. Письма-то я, конечно, не отдам. Обращение этого молодого человека доказывает, что он умен и хорошо воспитан, да и посредничество его между его господином и моею племянницею подтверждают это. Итак, письмо не испугает его, так как оно глупо как нельзя более, и он тотчас смекнет, что оно написано ослом. Вместо этого я устно передам ему вызов, наговорю с три короба о храбрости Эндрю и поселю в нем высокое мнение о его ярости, ловкости и вспыльчивости. Он так молод, что поверит всему. Это обоих их так перепугает, что они уничтожат друг друга глазами, как василиски[26].
Входят Оливия и Виола.
Фабиан. Вот он с твоей племянницей. Оставим его с ней проститься, а там и на приступ.
Сэр Тоби. А между тем я выдумаю самые страшные выражения для вызова.
Сэр Тоби, Фабиан и Мария уходят.
Оливия
Виола
Уж слишком много высказала я
Для сердца каменного. Честь мою
Я необдуманно опасности подвергла;
Меня в проступке что-то укоряет,
Но он так необуздан и силен,
Что насмехается над укоризной.
Оливия
Как душу вам снедает злая страсть,
Так от нее мой господин страдает.
Виола
Прошу, носите из любви ко мне
Вот этот перстень: это мой портрет.
Не откажите – мучить вас не станет
Он болтовней своей – и приходите,
Прошу вас, завтра поутру опять.
В какой из просьб могу я отказать,
Когда она не оскорбляет чести?
Оливия
Прошу любви одной для господина.
Виола
Отдать могу ли без ущерба чести
Я графу то, что вам уж отдала?
Оливия
Я разрешаю.
(Уходит.)
Хорошо, но завтра
Будь здесь. Злой дух такой, как ты, друг мой,
Способен в ад увлечь меня с собой!
Сэр Тоби и Фабиан возвращаются.
Сэр Тоби. Здравствуй, молодой человек!
Виола. Здравствуйте, сударь.
Сэр Тоби. Какое бы оружие с тобою ни было, изготовь его. Что за обиду ты ему нанес – я не знаю, но твой противник, разъяренный и кровожадный, как охотник, ожидает тебя в конце сада. Шпагу наголо! Не мешкай. Твой неприятель скор, ловок и убийствен.
Виола. Вы ошибаетесь, сударь, я уверен, что у меня ни с кем нет ссоры. Память моя не подсказывает мне никакой нанесенной мною обиды.
Сэр Тоби. Уверяю вас, что дело обстоит как раз наоборот, и, если вы хоть сколько-нибудь дорожите своею жизнью, будьте осторожны: на стороне вашего противника все выгоды, какие только может доставить молодость, сила, ловкость и гнев.
Виола. Скажите же, пожалуйста, кто он?
Сэр Тоби. Он рыцарь, возведенный в это достоинство прикосновением незазубренного меча на шитом ковре, но в поединке он сущий черт он уже трижды отделил душу от тела – и гнев его в эту минуту так непримирим, что нет ему другого удовлетворения, кроме смерти и похорон. Валяй! Девиз его – «все, или ничего»!
Виола. Я возвращусь в дом и выпрошу у графини провожатых. Я не забияка. Слышал, правда, что есть люди, которые нарочно завязывают ссоры с другими в доказательство своей храбрости. Может и он того же десятка.
Сэр Тоби. Нет, сударь, гнев его основан на существенной обиде. Итак, вперед! Вы должны с ним драться. Вы не войдете в дом, не подравшись со мною, а драться вы можете все равно и с ним. Итак, вперед или обнажайте сейчас вашу шпагу. Драться вы должны – это решено, или должны навсегда отказаться от права носить шпагу.
Виола. Это столь же неучтиво, сколь и странно. Сделайте мне одолжение, спросите, чем я его обидел. А если случилось, то, верно, без умысла, по неосторожности.
Сэр Тоби. Извольте! Фабиан, останься с ним, пока я ворочусь. (Уходит.)
Виола. Вы, милостивый государь, знаете что-нибудь об этой ссоре?
Фабиан. Я знаю только, что он очень на вас зол и будет драться не на жизнь, а насмерть. Больше мне ничего неизвестно.
Виола. Скажите, что он за человек?
Фабиан. Наружность его не обещает ничего необыкновенного, но вы на деле узнаете его мужество. Поистине, он самый ловкий, кровожадный и опасный соперник во всей Иллирии. Угодно вам идти ему навстречу – я вас помирю, если возможно.
Виола. Я был бы вам очень благодарен. По мне, лучше иметь дело со священником, чем с рыцарем; я не забочусь о том, считают ли меня храбрым.
Уходят.
Сцена пятая
Улица рядом с садом Оливии.
Входят сэр Тоби и сэр Эндрю.
Сэр Тоби. Да, братец, это черт, а не человек! Я еще не видывал такого рубаки. Я пошел было с ним на ножнах – так, для пробы, – но он выпадает с такою дьявольскою быстротою, что хоть брось, и если он отпарировал, то наносит удар так же верно, как нога касается земли, когда сделаешь шаг. Он был, говорят, первым фехтовальщиком у турецкого султана.
Сэр Эндрю. Черт возьми! Я не хочу с ним драться!
Сэр Тоби. Да уж теперь он сам не идет назад. Фабиан едва его там сдерживает.
Сэр Эндрю. Провались он! Если б я знал, что он такой бойкий и мастер драться, так черт бы его взял прежде, чем я его вызвал. Постарайся только, чтоб он бросил это дело, – и я дам ему моего серого жеребца.
Сэр Тоби. Пожалуй, я сделаю ему это предложение. Погоди здесь и держи себя бодрее. (В сторону.) Это кончится без крови и убийства. А на твоей лошадке я поеду так же, как и на тебе, дружок.
Входят Фабиан и Виола.
(Фабиану.) Он дает свою лошадь за мировую. Я уверил его, что этот молокосос чуть не сам дьявол.
Фабиан (сэру Тоби). А тот столь же высокого мнения о нашем рыцаре. Он бледен и дрожит, как будто у него медведь за спиною.
Сэр Тоби (Виоле). Нет спасения, сударь, он непременно хочет с вами драться, потому что поклялся. Что же касается ссоры, так он одумался и видит теперь, что дело не стоит порядочного слова. Итак, обнажите шпагу, чтоб дать ему возможность не нарушить своей клятвы. Он уверяет, что не нанесет вам вреда.
Виола (в сторону). Боже, еще немного – и я признаюсь, какой я мужчина.
Фабиан. Когда заметите, что он разгорячился, то отступайте.
Сэр Тоби. Что, брат Эндрю, нет спасения? Впрочем, он хотел сразиться с тобою только чести ради, так как без этого нельзя обойтись по законам дуэли; но он дал мне свое рыцарское слово, что не причинит тебе вреда. Живей же!
Сэр Эндрю. Дай Бог, чтоб он сдержал свое слово! (Обнажает шпагу.)
Виола (обнажая шпагу). Уверяю вас, что это против моей воли.
Входит Антонио.
Антонио (сэру Эндрю)
Входят двое полицейских.
Фабиан. Остановись, Тоби! Черт полицию принес.
Сэр Тоби (к Антонио). Мы после поговорим.
Виола (сэру Эндрю). Вложите вашу шпагу, если вам угодно.
Сэр Эндрю. Ей-богу, угодно! А что до того, что я вам обещал, так я сдержу мое слово. Он хорошо выезжен и не тугоузд.
1-й полицейский. Вот он – исполняй свой долг.
2-й полицейский
Антонио. Ведите. (Уходит с полицейскими.)
Виола
Уходят.
Сэр Тоби. Самый бесчестный, ничтожный молокосос и более трусливый, чем заяц. Что он бесчестен, это видно из того, что он оставил друга в нужде и отрекся от него. Что же касается его трусости, то спроси о том у Фабиана.
Фабиан. Трус, самый отъявленнейший из всех трусов!
Сэр Эндрю. Черт возьми, догоню и отваляю его!
Сэр Тоби. Дело! Колоти его, только не обнажай шпаги.
Сэр Эндрю. Еще бы не колотить!
Фабиан. Пойдем посмотрим, чем все это кончится.
Сэр Тоби. Держу пари да что угодно – из этого не выйдет ничего.
Уходят.
Входят сэр Тоби и сэр Эндрю.
Сэр Тоби. Да, братец, это черт, а не человек! Я еще не видывал такого рубаки. Я пошел было с ним на ножнах – так, для пробы, – но он выпадает с такою дьявольскою быстротою, что хоть брось, и если он отпарировал, то наносит удар так же верно, как нога касается земли, когда сделаешь шаг. Он был, говорят, первым фехтовальщиком у турецкого султана.
Сэр Эндрю. Черт возьми! Я не хочу с ним драться!
Сэр Тоби. Да уж теперь он сам не идет назад. Фабиан едва его там сдерживает.
Сэр Эндрю. Провались он! Если б я знал, что он такой бойкий и мастер драться, так черт бы его взял прежде, чем я его вызвал. Постарайся только, чтоб он бросил это дело, – и я дам ему моего серого жеребца.
Сэр Тоби. Пожалуй, я сделаю ему это предложение. Погоди здесь и держи себя бодрее. (В сторону.) Это кончится без крови и убийства. А на твоей лошадке я поеду так же, как и на тебе, дружок.
Входят Фабиан и Виола.
(Фабиану.) Он дает свою лошадь за мировую. Я уверил его, что этот молокосос чуть не сам дьявол.
Фабиан (сэру Тоби). А тот столь же высокого мнения о нашем рыцаре. Он бледен и дрожит, как будто у него медведь за спиною.
Сэр Тоби (Виоле). Нет спасения, сударь, он непременно хочет с вами драться, потому что поклялся. Что же касается ссоры, так он одумался и видит теперь, что дело не стоит порядочного слова. Итак, обнажите шпагу, чтоб дать ему возможность не нарушить своей клятвы. Он уверяет, что не нанесет вам вреда.
Виола (в сторону). Боже, еще немного – и я признаюсь, какой я мужчина.
Фабиан. Когда заметите, что он разгорячился, то отступайте.
Сэр Тоби. Что, брат Эндрю, нет спасения? Впрочем, он хотел сразиться с тобою только чести ради, так как без этого нельзя обойтись по законам дуэли; но он дал мне свое рыцарское слово, что не причинит тебе вреда. Живей же!
Сэр Эндрю. Дай Бог, чтоб он сдержал свое слово! (Обнажает шпагу.)
Виола (обнажая шпагу). Уверяю вас, что это против моей воли.
Входит Антонио.
Антонио (сэру Эндрю)
Сэр Тоби
Стой – и в ножны вложите вашу шпагу!
Когда вас этот юноша обидел,
Я за него дерусь; а если вы
Его обидели, так вас зову на бой.
Антонио
Как, сударь, вы? Да вы-то кто такой?
Сэр Тоби (обнажая шпагу). Если вы такой забияка, так я к вашим услугам.
Я тот, кто больше за своих друзей
На деле делает, чем говорит.
Входят двое полицейских.
Фабиан. Остановись, Тоби! Черт полицию принес.
Сэр Тоби (к Антонио). Мы после поговорим.
Виола (сэру Эндрю). Вложите вашу шпагу, если вам угодно.
Сэр Эндрю. Ей-богу, угодно! А что до того, что я вам обещал, так я сдержу мое слово. Он хорошо выезжен и не тугоузд.
1-й полицейский. Вот он – исполняй свой долг.
2-й полицейский
Антонио
По повеленью герцога, под стражу
Я вас беру.
1-й полицейский
Любезный, вы ошиблись!
Антонио (Виоле)
Ничуть, я вас немедленно узнал,
Хоть вы теперь и не в матросской шапке.
Бери его: он знает, что я знаю.
2-й полицейский
Я повинуюсь: это же случилось
Все оттого, что я пошел искать вас
Что ж делать, друг, пришлось мне поплатиться!
Что предпринять намерены вы? Я,
Нуждой гонимый, должен вас просить
Мне кошелек, вам данный, возвратить.
О, мысль, что я помочь уж вам не в силе,
Грызет меня сильнее, чем арест!
Я удивил вас. О, не унывайте!
Антонио
Пожалуйте, сударь.
Виола
Я принужден просить вас возвратить
Хоть часть из вам мной данных денег.
Антонио
Деньги!
За теплое участие ко мне,
Которое вам много повредило
И довело отчасти до тюрьмы,
Я уделить готов вам половину
Из скудных средств моих.
Виола
Ужель отречься
Решились вы? Ужель мои услуги
Я должен вам доказывать словами?
Не искушайте горя моего
И уст моих дойти не заставляйте
До вычисленья их пред вами здесь!
Антонио
Увы, из них не знаю ни одной,
Да и лицо мне ваше незнакомо;
Неблагодарность же мне ненавистней лжи,
И хвастовства, и гордости, и пьянства,
И всех других пороков, что живут
И властвуют в крови, как острый яд.
2-й полицейский
О правосудный Бог!
Антонио
Пойдемте, сударь!
Прошу идти.
1-й полицейский
Постой – два слова только!
Стоящего здесь юношу меж вами
Я выхватил почти из пасти смерти,
Берег его с любовию святой
И пред его наружностью склонялся,
Надеясь дух под ней найти высокий.
Антонио
Что нам до этого за дело? Время
Летит стрелой – и нам пора идти.
1-й полицейский. Он с ума сходит. Ведите его! Пойдем, пойдем!
И истуканом стало божество!
Ты светлый лик навек свой обесчестил,
Себастиан! Природу очернила
Твоя душа – она мне заплатила
Неблагодарностью. Добро – есть красота,
Но зло прекрасное – есть пустота,
Одетая в блестящую одежду.
Антонио. Ведите. (Уходит с полицейскими.)
Виола
Сэр Тоби
Он говорил так бурно. Верит он
Своим словам; но я не верю.
О, если б вы сбылись, мои мечты!
О, если б, брат, из волн спасен был ты!
Виола
Эндрю и Фабиан, в кабак направим путь,
Где, может быть, втроем срифмуем что-нибудь!
(Уходит.)
Он называл меня Себастианом!
Мой брат был схож лицом со мною точно
И, как мое, носил такое ж платье
О, если рок осуществит надежду,
Тогда и смерч, и гибельные волны
В моих глазах любови будут полны!
Уходят.
Сэр Тоби. Самый бесчестный, ничтожный молокосос и более трусливый, чем заяц. Что он бесчестен, это видно из того, что он оставил друга в нужде и отрекся от него. Что же касается его трусости, то спроси о том у Фабиана.
Фабиан. Трус, самый отъявленнейший из всех трусов!
Сэр Эндрю. Черт возьми, догоню и отваляю его!
Сэр Тоби. Дело! Колоти его, только не обнажай шпаги.
Сэр Эндрю. Еще бы не колотить!
Фабиан. Пойдем посмотрим, чем все это кончится.
Сэр Тоби. Держу пари да что угодно – из этого не выйдет ничего.
Уходят.
Действие IV
Сцена первая
Улица перед домом Оливии.
Входят Себастиан и шут.
Шут. Так вы хотите уверить меня, что я не к вам послан?
Себастиан
Себастиан
Себастиан
Входят сэр Тоби, сэр Эндрю и Фабиан.
Сэр Эндрю. А, сударь, попались! Вот вам! (Бьет Себастиана.)
Себастиан (бьет его). А вот тебе и сдача. Да что здесь, все перебесились?
Сэр Тоби. Остановись, или шпага твоя полетит к черту!
Шут. Сейчас все расскажу графине. Ни за какие деньги не хотел бы сидеть в какой-нибудь из ваших шкур. (Уходит.)
Сэр Тоби (хватая Себастиана). Перестаньте, будет!
Сэр Эндрю. Оставь, я иначе с ним расправлюсь. Я подам на него жалобу и, если в Иллирии есть еще законы, обвиню его, хоть я и первый ударил, что, впрочем, вздор.
Себастиан. Прочь руку!
Сэр Тоби. Э, не хочу – и дело с концом. Шпагу в ножны, герой! Хотя ты и храбр, но все-таки довольно.
Себастиан (вырываясь)
Сэр Тоби. Что? Что? Так, стало быть, непременно нужно выпустить унции две твоей дерзкой крови? (Обнажает шпагу.)
Входит Оливия.
Оливия
Входят Себастиан и шут.
Шут. Так вы хотите уверить меня, что я не к вам послан?
Себастиан
Шут. Славно сыграно! Значит, я вас не знаю, и графиня не к вам меня послала, чтоб пригласить к ней на пару слов, и зовут вас не Цезарио, и это не мой нос. Словом – все не так, как оно есть.
Довольно – ты, я вижу, ловкий парень,
И потому оставь меня в покое!
Себастиан
Шут. Расточать свое безумье! Это словечко он подслушал о какой-нибудь знатной особе и применяет его к дураку. Расточать свое безумье! Право, того и смотри, что этот огромный болван, свет, сделается модным франтом. Пожалуйста, брось свои причуды и скажи, чем мне следует расточиться перед графиней? Не вестью ли о том, что ты придешь?
Поди и расточай свое безумье
Перед другими. Ты меня не знаешь.
Себастиан
Шут. Клянусь честью, у тебя щедрая рука. Мудрецы, дающие деньги дуракам, приобретают тем себе добрую славу, если лет с дюжину не перестают набивать их карманы.
Оставь меня в покое, глупый сводник.
Вот деньги – на, а не уйдешь – тебя
Я награжу и худшею монетой.
Входят сэр Тоби, сэр Эндрю и Фабиан.
Сэр Эндрю. А, сударь, попались! Вот вам! (Бьет Себастиана.)
Себастиан (бьет его). А вот тебе и сдача. Да что здесь, все перебесились?
Сэр Тоби. Остановись, или шпага твоя полетит к черту!
Шут. Сейчас все расскажу графине. Ни за какие деньги не хотел бы сидеть в какой-нибудь из ваших шкур. (Уходит.)
Сэр Тоби (хватая Себастиана). Перестаньте, будет!
Сэр Эндрю. Оставь, я иначе с ним расправлюсь. Я подам на него жалобу и, если в Иллирии есть еще законы, обвиню его, хоть я и первый ударил, что, впрочем, вздор.
Себастиан. Прочь руку!
Сэр Тоби. Э, не хочу – и дело с концом. Шпагу в ножны, герой! Хотя ты и храбр, но все-таки довольно.
Себастиан (вырываясь)
(Обнажает шпагу.)
Все ж вырвусь я. Ну что теперь ты скажешь?
Ступай, а нет – так шпагу вынимай.
Сэр Тоби. Что? Что? Так, стало быть, непременно нужно выпустить унции две твоей дерзкой крови? (Обнажает шпагу.)
Входит Оливия.
Оливия
(Сэру Тоби.)
Стой, Тоби, если жизнью дорожишь!
Ужели никогда твои поступки
Не переменятся? Неблагодарный!
Ты сотворен, чтоб жить в глухих степях,
Средь скал, где дикари лишь обитают.
Прочь с глаз моих! А ты не оскорбляйся,
Цезарио мой добрый!
Сэр Тоби, сэр Эндрю и Фабиан уходят.
Дерзкий, прочь!
Себастиан
Мой милый друг, не предавайся гневу
И сохрани владычество ума
Над этим грубым, дерзким нападеньем
На твой покой. Пойдем, я расскажу
Тебе про шутки буйные его —
И сам же ты над ними посмеешься.
Ты должен быть со мной – не откажи.
Будь проклят он! Тебя он оскорбил,
В тебе мое он сердце огорчил.
Оливия
Откуда этот вихрь, видений полный?
В безумстве я или в глубоком сне?
Так усыпите ж чувства, Леты волны!
В таких мечтах не пробудиться мне!
Себастиан
Пойдем, пойдем! Иди за мною смело.
Оливия
Охотно.
Уходят.
Слово будь отныне дело.
Сцена вторая
Комната в доме Оливии.
Входят Мария и шут.
Мария. Пожалуйста, надень вот эту рясу да прицепи бороду и уверь его, что ты отец Топас. Поспеши, а я позову между тем Тоби. (Уходит.)
Шут. Прекрасно, надену рясу и прикинусь святым отцом. Да, впрочем, не первый я притворщик под такой рясой. Я не так важен, чтоб мог сделать честь моему званию, и не так тощ, чтоб прослыть за ученого; однако же быть честным человеком и хорошим хозяином не хуже, чем прослыть великим ученым. Но вот мои товарищи.
Входят сэр Тоби и Мария.
Сэр Тоби. Да благословит вас Иегова, отец Топас!
Шут. Bonos dies[27], сэр Тоби. Как седовласый пражский отшельник, не умевший ни читать, ни писать, очень мудро сказал племяннице царя Горбодука[28]: «То, что есть, – есть» – так и я, поскольку я патер Топас, постольку я патер Топас. Ибо что такое то, если не то, и есть, если не есть?
Сэр Тоби. Поговорите с ним, отец Топас.
Шут. Эй, кто там? Да будет мир в сей темнице!
Сэр Тоби. Каналья хорошо подражает, ловкая каналья!
Мальволио (за сценой). Кто меня зовет?
Шут. Патер Топас, пришедший посетить одержимого бесом Мальволио.
Мальволио. Отец Топас, отец Топас, добрый отец Топас, сходите к миледи!
Входят Мария и шут.
Мария. Пожалуйста, надень вот эту рясу да прицепи бороду и уверь его, что ты отец Топас. Поспеши, а я позову между тем Тоби. (Уходит.)
Шут. Прекрасно, надену рясу и прикинусь святым отцом. Да, впрочем, не первый я притворщик под такой рясой. Я не так важен, чтоб мог сделать честь моему званию, и не так тощ, чтоб прослыть за ученого; однако же быть честным человеком и хорошим хозяином не хуже, чем прослыть великим ученым. Но вот мои товарищи.
Входят сэр Тоби и Мария.
Сэр Тоби. Да благословит вас Иегова, отец Топас!
Шут. Bonos dies[27], сэр Тоби. Как седовласый пражский отшельник, не умевший ни читать, ни писать, очень мудро сказал племяннице царя Горбодука[28]: «То, что есть, – есть» – так и я, поскольку я патер Топас, постольку я патер Топас. Ибо что такое то, если не то, и есть, если не есть?
Сэр Тоби. Поговорите с ним, отец Топас.
Шут. Эй, кто там? Да будет мир в сей темнице!
Сэр Тоби. Каналья хорошо подражает, ловкая каналья!
Мальволио (за сценой). Кто меня зовет?
Шут. Патер Топас, пришедший посетить одержимого бесом Мальволио.
Мальволио. Отец Топас, отец Топас, добрый отец Топас, сходите к миледи!