Страница:
В связи с этим важной детерминантой распространения экстремистских акций в деятельности данных группировок является рост числа организованных преступных групп (ОПГ). Он повсеместно сопровождается обострением конкурентной борьбы между «новыми» (включая этнические) и «традиционными» преступными кланами за передел сфер влияния, а также заявлением (и реализацией) политических притязаний лидеров данных кланов.
Процессы самоорганизации и организации в деятельности делинквентных сообществ протекают параллельно, однако по мере роста числа членов объединения возрастает значение организующей деятельности лидеров, организационных ресурсов, среди которых важное значение имеет убеждение, а значит, идеологические факторы. По признакам идейных основ и уровня образуемых неформальных структур данные сообщества можно классифицировать следующим образом.
1. Поклонение обожествляемым предметам и существам (фетишизм, дворовая тусовка). Таких объединений большинство: от поклонников тяжелого рока до потребителей тайских таблеток, факт обладания которыми способствует повышению самооценки. Доминирующими проявлениями экстремальности являются избирательный фанатизм и нигилизм по отношению ко всему, прямо не относящемуся к предмету поклонения.
Не случайно поклонники специфических музыкальных стилей носят одежду, однотипную с вещами любимых исполнителей, а распространители «чудо-таблеток» надевают специальные значки с символикой «чуда». Дворовые тусовки «метят свою территорию», нанося на видные места граффити. Так, по данным И.П. Башкатова, 83% подростков, совершивших правонарушения, в ходе интервью используют местоимение «мы». В составе группы проще нарушать закон, «…мотивом вандального граффити в группе чаще всего выступает стремление “быть как все”. Установлено, что 32% выборки составляют граффити молодежных субкультур (из них музыкальные надписи и рисунки – 50%, граффити футбольных фанатов – 32% и контркультурные граффити – 18%)»[52]. Цели и мотивы протеста против чего-либо установлены в 5–7% случаев.
Так, мониторинговая служба Московского государственного лингвистического университета (МГЛУ) провела социологический опрос на тему «Причины и следствия подросткового и молодежного экстремизма». Анонимный опрос проводился среди учащихся 11-х классов 20 московских школ. В опросе приняли участие 157 человек. На вопрос «Участвовали ли вы в каких-либо антиобщественных действиях?» почти половина молодых людей (45%) дали положительный ответ, 35% – отрицательный, 20% опрошенных затруднились с ответом. Ответы респондентов в зависимости от пола распределились следующим образом: в антиобщественных действиях, в той или иной степени, принимали участие 55% юношей и 35% девушек. Особое внимание стоит обратить на то, что опрошенные затруднились дать правовую оценку тем или иным своим деяниям. Не исключено, что массу акций, в которых они участвовали, молодые люди вообще не считают антиобщественными противоправными деяниями, принимая их за шалость, баловство, шутку, проявление своеобразного куража и бравады.
О какой-либо идеологии как системе взглядов, принципов и определенных целей здесь говорить не приходится. Формальное лидерство также отсутствует, оно заменено функциональным: один громче кричит, другой лучше убеждает. Но, при некоторой организационной работе, группы могут объединяться в структуры второго уровня. Основой организации в данном случае выступает потребность участия в коллективных практиках – от поездок в другие места на массовые развлекательные мероприятия до приобретения предметов поклонения. Такие объединения составляют до 70% от общего числа делинквентских образований. Ввиду небольшой интенсивности и общественной опасности действий этих групп правоохранительные органы, общественность и СМИ не уделяют внимания их деятельности, кроме случаев расследования отдельных преступлений, получивших большой общественный резонанс.
2. Поклонение обожествляемым харизматическим лицам (матрица: вождизм, бандитизм). Объединение происходит вокруг личности лидера, имеют место формальное лидерство, сегрегация участников группы – «приближенные», «рядовые», «отвергаемые» и т. д. – и распределение между ними обязанностей в совместных практиках. Интенсивность и продуктивность последних резко возрастают в результате эффекта разделения труда. Соответственно, растет и общественная опасность совершаемых действий, особенно, когда под них подводится идейное обоснование.
Так, в середине 90-х годов в Санкт-Петербурге возникла неонацистская группировка «Шульц-88». На ее счету было десять доказанных в суде эпизодов с избиениями иностранцев. От «Шульц-88» отпочковалась более радикальная группа, которая назвала себя «Mad Growd» («Бешеная толпа»). На счету этой группировки было уже более 20 нападений на выходцев с Кавказа и китайцев, в ходе одного из них члены группировки пытались сбросить потерпевшего с платформы под приближавшийся электропоезд.
После процесса над членами этой группировки… возникла новая структура – «Банда без названия». Входившие в нее люди (в разное время их было от семи до десяти) находились на нелегальном положении, не пользовались мобильными телефонами, связывались друг с другом при помощи условных сигналов. «Постоянно пичкая самих себя идеологией, они дошли до некоего психического состояния… самоотрешенности… Были как сжатые пружины… Все это похоже на постнаркотическую ремиссию…»[53]
По сообщениям ГУВД Санкт-Петербурга, члены этой банды помимо многочисленных избиений граждан иных национальностей сознались в совершении ранее нераскрытого убийства гражданина КНДР К. Хеника (июль 2003 г.), убийстве цыганки Н. Явоновой, за совершение которого уже осуждены семь человек (сентябрь 2003 г.), ранее нераскрытом убийстве ученого-этнографа Н. Гиренко (январь 2004 г.), в убийстве вьетнамского студента В.А. Туана, за совершение которого привлечены к уголовной ответственности 14 человек из числа местных «трудных» подростков (октябрь 2004 г.), убийстве антифашиста С. Бельды, за совершение которого также были привлечены к уголовной ответственности и арестованы восемь человек (октябрь 2004 г.), убийстве сенегальца Л. Самбы (за это преступление задерживался и был освобожден один человек) (апрель 2006 г.).
«Удельный вес» банд в делинквентных группировках определить сложно, так как законодатель традиционно связывает признаки таких объединений с вооруженностью и целевой направленностью формирования (нападения на граждан и организации). Психологические и субкультурные признаки таких объединений приходилось встречать в 10—15% случаев и не менее чем у 30% групп, совершавших тяжкие насильственные преступления, в том числе на почве вражды и ненависти.
3. Поклонение личному и коллективному духовному опыту (матрица: сектантство, преступное сообщество, политический клуб). На данном уровне осуществляются институализация межгруппового взаимодействия, его идеологическое оформление, разделение функций идейного обоснования, организации и планирования, осуществления коллективных практик, а также саморекламы.
Если участники названных выше объединений являются, так сказать, потребителями образцов ранее возникших контркультур, то на данном уровне можно говорить о формировании контркультуры, ее основных элементов. Развитие большинства субкультурных объединений при этом прекращается, поскольку численный рост начинает препятствовать сохранению консолидации. Преодолеть это противоречие удается только некоторым контркультурным объединениям.
В современных условиях классические структуры традиционной преступной организации все чаще уступают объединениям, создаваемым «на случай» (adhoc) для проведения каких-либо коллективных акций, флешмоба[54]. Так, 4 июня 2003 г. в Москве толпа подростков праворадикального крыла фанатов команды «Спартак» «Уайт пауэр» («Белая сила») устроила погром в подошедшем к станции «Фили» поезде, избивая приехавших пассажиров и сотрудников милиции (один в результате причиненных травм скончался), пытавшихся остановить драку. Как выяснилось, руководитель этого объединения по кличке Чечен организовал массовую драку, чтобы приобрести авторитет и привлечь в свою группировку больше хулиганов.
Внутригрупповая агрессия, как и межгрупповая, выступает в качестве механизма для обеспечения контроля группы над ограниченными ресурсами (территория, источники благ, власть и т. п.) и консолидации членов данной группы, активизации внутригрупповой мобильности. Рост числа субкультурных групп в условиях массового общества – качественный, выражающий рост субкультурной плюрализации в результате накопления информации и интенсификации обмена, и количественный, вызываемый большой концентрацией населения всех возрастных групп в городах – оборачивается ростом проявлений групповой агрессии.
Преступные сообщества составляют от 5 до 10% субкультурных групп, но их деятельность из-за несовершенства законодательной конструкции и правоприменительной практики почти не получает отражения в судебной статистике. В самом деле, доходит до абсурда: в подразделениях МВД РФ ежегодно регистрируется 40—60 так называемых воровских сходок, которые фактически представляют собой преступные сообщества, созданные для координации групповой преступной деятельности в составе банд, ОПГ и т. д., но лиц, привлекаемых к уголовной ответственности по ст. 210 УК РФ, можно пересчитать по пальцам на одной руке.
4. Поклонение квазинаучной доктрине, традиционному знанию или божествам (добрым либо злым) пантеистских и ведических культов (матрица: экология духа, оккультизм и язычество, оппозиционное движение недовольных чем-либо, «система», воровское подполье). Возникают многоуровневые иерархические структуры организации идеологического и информационного обеспечения. Роль формального лидера на высших уровнях иерархии фактически снижается, он становится первым среди равных, но это не мешает заявлению объединением политических притязаний. Политический лидер – не всегда идейный руководитель или верховный координатор.
Центральные органы выполняют координационные функции универсально для всех группировок, объединяющихся вокруг некой идейной доктрины по горизонтали. Последние при осуществлении коллективных практик действуют достаточно автономно от «штабов» и «идеологов», способны сохранять и воспроизводить на своем уровне отношения, характерные для всей структуры в целом.
Так, 2 августа 2004 г. группа членов так называемой Национал-большевистской партии (НБП) осуществила хулиганские действия в здании Министерства здравоохранения Российской Федерации, а также повредила имущество, принадлежавшее данному ведомству. По этому факту Тверская межрайонная прокуратура г. Москвы возбудила уголовное дело по признакам состава преступления, предусмотренного ч. 2 ст. 213, ч. 2 ст. 167 УК РФ. Семь членов НБП привлечены к уголовной ответственности.
В общей численности субкультурных объединений доля названных структур невелика (2–3%). Их можно рассматривать как стагнирующие, остановившиеся в своем развитии сообщества. Отдельные их участники или малочисленные группы могут совершать преступления по мотивам вражды и ненависти, но большинство ограничивается внешним эпатажем, проведением показательных акций и распространением своей идеологии среди случайных последователей – подростков, лиц, находящихся в сложной жизненной ситуации, и т. п. или через Интернет.
5. Решение вопросов распределения и перераспределения властных ресурсов (матрица: сатанизм, параллельные властные структуры, мафия). На данном уровне между ними воспроизводятся структуры и отношения, характерные для публичной власти (на государственном и международном уровне), «идеологическое обеспечение» совместной деятельности теряет актуальность. В частности, своей активностью выделяются входящие в международную ассоциацию сайентологов «Сайентологическая церковь Москвы», общественные организации «Гуманитарный центр Хаббарда», «Московский центр дианетики», «Центр прикладной философии», «Свидетели Иеговы» и ряд других международных объединений. Во второй половине 90-х годов и в начале нового века наибольшую известность получили последователи «модернизированного» исламского течения – ваххабизма, одобряющего ведение религиозной войны в террористических формах.
Интересные наблюдения о приемах вовлечения в совершение преступлений террористического характера под видом религиозных объединений приводит Р.Х. Дашаев. Данный процесс разделяется на 3–4 этапа. На первом этапе будущего адепта (потерпевшего или боевика, в зависимости от «профиля» преступного объединения), испытывающего личностные проблемы, вовлекают в деятельность некоторого объединения, практикующего строгую конспирацию, ограничение контактов с миром. Человеку предлагают простые и действенные приемы решения всех проблем, как личных, так и общечеловеческих, на основе специальных коллективных практик. Параллельно ведется изучение личности новообращенного.
На следующем этапе потерпевшему внушается идея личной исключительности и особого предназначения. Для реализации миссии применяются индивидуальные духовные практики, индивидуальная идеологическая обработка, развивающая фанатизм, некритическое отношение к своему ближайшему окружению, прежде всего к наставникам и учителям. С этого момента начинается собственно использование вовлеченного лица в интересах организаторов объединения.
Отметим, что большинство квазирелигиозных объединений этим и ограничивается, программируя потерпевшего на совершение определенных действий в собственных интересах, от разового пожертвования всем, что есть, до удовлетворения сексуальных фантазий духовных отцов и матерей.
На заключительном этапе, в зависимости от целей организаторов, подготовка потерпевшего может включать в себя обучение как методам вербовки новых членов, так и приемам и способам совершения разных преступлений. В частности, речь идет о боевой подготовке в специальных центрах и т. п., в составе малочисленных групп, фактически боевых единиц.[55]
С учетом особенностей данного процесса и личностных особенностей его участников Р.Х. Дашаев предложил интересную классификацию участников террористических формирований, которая, в принципе может быть использована и для участников экстремистских организаций. Безусловно, сильной стороной данной классификации является то, что автор не проводит деление между участниками организованной преступной деятельности и сочувствующими лицами, демонстрирующими конформное поведение в условиях нарастания межобщинной вражды и ненависти.[56]
Сочувствующие находятся в основе пирамиды, следующий этаж которой составляют всевозможные агитаторы. Еще сочувствующие исправно поставляют на следующие ярусы террористических сообществ как фанатиков, так и боевиков более высокого уровня, то есть наемников, у которых одна религия – автомат Калашникова. От фанатика, заложника своей умственной недостаточности, до боевика – наемника надо дорасти. Дорасти проще в компании единомышленников, при целенаправленном ограничении внешних, неконтролируемых наставниками, источников информации. Таким образом, например, из фанатиков вербуются наименее уважаемые в среде боевиков смертники, «говорящее оружие», не представляющее никакой ценности. Они составляют нижний этаж четырехуровневой системы членов вооруженных формирований, возглавляемых боевыми лидерами.
В структуре организованной преступности террористического и экстремистского характера боевые лидеры – руководители отдельных боевых групп составляют наряду с инструкторами средний ярус. Их положение выше, чем у вербовщиков, но ниже, чем у идеологов. Идеологи и заказчики составляют высший уровень организованной преступности террористического и экстремистского характера. К этой же подгруппе следует отнести духовных лидеров, без которых международным террористам было бы значительно сложнее придавать подобие легитимности своим кровавым вылазкам в народе и заявлять о собственных политических притязаниях перед международным сообществом.
Представленная классификация была бы более полной, если бы включала в себя спонсоров и представителей политической элиты, организующих идеологов и направляющих заказчиков для упрочения своего собственного положения в обществе.
А. Сысоев предлагает классифицировать участников экстремистских организаций по личностным качествам и занимаемому положению в преступной иерархии на пять типов.
1. Идейный тип, представленный лицами мужского пола в возрасте 35—40 лет, имеющими высшее или незаконченное высшее образование, как правило не судимыми, не работающими, женатыми или разведенными, обладающими высоким уровнем интеллекта, самоконтроля и волевой активности.
Эти люди активно пропагандируют радикальную идеологию и преступные (экстремистские) методы претворения в жизнь соответствующих идей, они хорошие организаторы и обладают навыками внушения. Составляют около 8% осужденных. Позиционируют себя как мучеников за идею, стараются привлечь на свою сторону других осужденных и представителей администрации. По нашему мнению, было бы корректнее говорить о типе организатора, поскольку идейных преступников на самом деле очень мало: агитатор и организатор, не реализовавшись в легитимных формах деятельности, повышает свой статус в деятельности противозаконной.
2. Истинный (активный, активист, локальный лидер. – Прим. авт.) тип, представленный лицами мужского пола в возрасте 24—32 года (образование среднее, реже – среднее специальное), не работающими постоянно, не женатыми или разведенными, нередко ранее судимыми за насильственные и корыстно-насильственные преступления. Представители этого типа неуравновешенны, эмоционально возбудимы, уровень волевого самоконтроля у них средний. Направленность личности деформирована, преобладает негативное отношение к сложившимся общественным ценностям, правовой системе и государственным институтам. Для данного типа характерна потребность к совершению антисоциальных поступков как в быту, так и в общественной жизни, для чего его представители активно формируют ситуации совершения преступления. Тем самым они повышают свой социальный статус участников борьбы как в микрогруппе, как и в составе преступного сообщества. Могут демонстрировать неплохие организаторские способности, но подчиняют себе, как правило, более слабых и примитивных. В местах лишения свободы режимные требования нарушают редко, стремятся держаться особняком. Среди осужденных экстремистов (и террористов) лица такого типа составляют примерно 27%. В рамках классификации типов личности преступников (А.И. Алексеев) два первых типа являются подвидами последовательно (глобально) криминального типа личности.
3. Играющий тип представлен лицами, как правило, мужского пола, несовершеннолетними или молодыми людьми в возрасте 16—25 лет, образование среднее, постоянного источника дохода не имеют, холосты, ранее не судимы либо судимы за хулиганство, часто (до 2/3 случаев) совершают преступление в состоянии опьянения. Отличаются невысоким уровнем интеллекта, отсутствием правосознания, неустойчивостью мотивов и нестабильностью эмоциональных состояний. Совершение преступления обычно объясняется не борьбой за идею, а ответными действиями на неправомерное поведение потерпевших. К самоорганизации для осуществления длительной целенаправленной подготовительной и организованной деятельности не способны. Осужденные такого типа по выборке составляют до 35%.
4. Зависимый тип – лица мужского пола, преимущественно молодежного возраста (от 16 до 25 лет), образование среднее, холостые, ранее не судимые. Характеризуется низкими волевыми качествами, совершает преступление, находясь под влиянием или непосредственным контролем кого-либо из своего ближайшего окружения. Действует обычно в составе группы, подчиняясь основному закону толпы: «я как все». Отмечается действие механизмов психического заражения, к самоорганизации не способен. Данные лица признают свою вину частично или полностью. Представители зависимого типа составляют 18% осужденных экстремистов.
5. Случайный (или ситуационный) тип личности действует под влиянием сложившейся конкретной ситуации перед совершением преступления и во время него и субъективных антиобщественных психологических стереотипов. Представлен лицами мужского и женского пола, как правило молодого возраста, но встречаются и люди старше 40 лет, женатыми (замужними), проживающими с семьями, работающими, имеющими среднее, среднее специальное или незаконченное высшее образование. Преступление совершает в одиночку или в составе случайной группы под влиянием ситуации, в известной мере необычной для представителя указанного типа. Вину свою признают полностью, сотрудничают со следствием. К этому типу относится около 12% исследованных осужденных.[57]
Представителей двух последних типов – подвиды преступника с ситуационным типом личности, случайных людей в экстремистских, как и в любых других организованных группах, встречать доводится редко. Криминологическое значение данных наблюдений состоит в том, что выявлены общие закономерности организованного подчинения воли одного лица воле других лиц, представляющих объединение. В то же время именно в составе макрообъединения, экстремистского сообщества, определенные категории преступников могут существенно повысить свой групповой статус, получить признание как профессионалы и авторитеты, «идейные» и т. п., аккумулировать и распространять собственный преступный опыт. Фактически речь идет о более высоком уровне профессионализации.
По данным МВД Российской Федерации, на территории нашей страны действует до 80 международных экстремистских организаций, получающих «финансовую и идеологическую подпитку из-за рубежа»[58]. Фактически их численность в несколько раз больше, так как международные связи имеют различные объединения, от антиглобалистов до «зеленых» и от фанатских клубов до поклонников экстремальных видов спорта. В данном случае отмечается сочетание процессов организации (региональный уровень) и самоорганизации (межрегиональный и международный уровень) разных, прежде всего радикальных, объединений.
Так, в Москве существует несколько политизированных, с жесткой иерархией скинхедских организаций: «Скинлегион», «Blood & Honnor – Русский филиал» и «Объединенные бригады 88». Наши ультрас активно взаимодействуют со своими западными единомышленниками – в столицу не раз приезжали западные скинхедские группы, а также делегации скинхедов из США, ФРГ, Австрии и Чехии.[59]
Отечественные и зарубежные объединения лидеров и ветеранов субкультурных объединений ультрарадикального толка постепенно эволюционируют в политические клубы, приобретают организационные структуры, необходимые для идентификации и дееспособности. Сходные процессы протекают и в среде футбольных фанатов.
Обращает на себя внимание факт, что у скинхедов существует своя так называемая скин-пресса: журналы «Под ноль», «Белое сопротивление», «Отвертка», «Стоп», «Я – белый», «Streetfighter». Наполовину скинхедским является ультраправый контркультурный журнал «Сполохи». Существуют также рассчитанные на скинов ультраправые сайты в Интернете, включая «Русское зеркало» американского скин-сайта «Stormfront». Все это пресса экстремистского и профашистского толка. Очевидно, что без серьезных финансовых затрат осуществлять связь между отдельными бригадами и сообществами, организовывать межгородские и международные вояжи, содержать СМИ, включая электронные, и т. п. невозможно.
Процессы самоорганизации и организации в деятельности делинквентных сообществ протекают параллельно, однако по мере роста числа членов объединения возрастает значение организующей деятельности лидеров, организационных ресурсов, среди которых важное значение имеет убеждение, а значит, идеологические факторы. По признакам идейных основ и уровня образуемых неформальных структур данные сообщества можно классифицировать следующим образом.
1. Поклонение обожествляемым предметам и существам (фетишизм, дворовая тусовка). Таких объединений большинство: от поклонников тяжелого рока до потребителей тайских таблеток, факт обладания которыми способствует повышению самооценки. Доминирующими проявлениями экстремальности являются избирательный фанатизм и нигилизм по отношению ко всему, прямо не относящемуся к предмету поклонения.
Не случайно поклонники специфических музыкальных стилей носят одежду, однотипную с вещами любимых исполнителей, а распространители «чудо-таблеток» надевают специальные значки с символикой «чуда». Дворовые тусовки «метят свою территорию», нанося на видные места граффити. Так, по данным И.П. Башкатова, 83% подростков, совершивших правонарушения, в ходе интервью используют местоимение «мы». В составе группы проще нарушать закон, «…мотивом вандального граффити в группе чаще всего выступает стремление “быть как все”. Установлено, что 32% выборки составляют граффити молодежных субкультур (из них музыкальные надписи и рисунки – 50%, граффити футбольных фанатов – 32% и контркультурные граффити – 18%)»[52]. Цели и мотивы протеста против чего-либо установлены в 5–7% случаев.
Так, мониторинговая служба Московского государственного лингвистического университета (МГЛУ) провела социологический опрос на тему «Причины и следствия подросткового и молодежного экстремизма». Анонимный опрос проводился среди учащихся 11-х классов 20 московских школ. В опросе приняли участие 157 человек. На вопрос «Участвовали ли вы в каких-либо антиобщественных действиях?» почти половина молодых людей (45%) дали положительный ответ, 35% – отрицательный, 20% опрошенных затруднились с ответом. Ответы респондентов в зависимости от пола распределились следующим образом: в антиобщественных действиях, в той или иной степени, принимали участие 55% юношей и 35% девушек. Особое внимание стоит обратить на то, что опрошенные затруднились дать правовую оценку тем или иным своим деяниям. Не исключено, что массу акций, в которых они участвовали, молодые люди вообще не считают антиобщественными противоправными деяниями, принимая их за шалость, баловство, шутку, проявление своеобразного куража и бравады.
О какой-либо идеологии как системе взглядов, принципов и определенных целей здесь говорить не приходится. Формальное лидерство также отсутствует, оно заменено функциональным: один громче кричит, другой лучше убеждает. Но, при некоторой организационной работе, группы могут объединяться в структуры второго уровня. Основой организации в данном случае выступает потребность участия в коллективных практиках – от поездок в другие места на массовые развлекательные мероприятия до приобретения предметов поклонения. Такие объединения составляют до 70% от общего числа делинквентских образований. Ввиду небольшой интенсивности и общественной опасности действий этих групп правоохранительные органы, общественность и СМИ не уделяют внимания их деятельности, кроме случаев расследования отдельных преступлений, получивших большой общественный резонанс.
2. Поклонение обожествляемым харизматическим лицам (матрица: вождизм, бандитизм). Объединение происходит вокруг личности лидера, имеют место формальное лидерство, сегрегация участников группы – «приближенные», «рядовые», «отвергаемые» и т. д. – и распределение между ними обязанностей в совместных практиках. Интенсивность и продуктивность последних резко возрастают в результате эффекта разделения труда. Соответственно, растет и общественная опасность совершаемых действий, особенно, когда под них подводится идейное обоснование.
Так, в середине 90-х годов в Санкт-Петербурге возникла неонацистская группировка «Шульц-88». На ее счету было десять доказанных в суде эпизодов с избиениями иностранцев. От «Шульц-88» отпочковалась более радикальная группа, которая назвала себя «Mad Growd» («Бешеная толпа»). На счету этой группировки было уже более 20 нападений на выходцев с Кавказа и китайцев, в ходе одного из них члены группировки пытались сбросить потерпевшего с платформы под приближавшийся электропоезд.
После процесса над членами этой группировки… возникла новая структура – «Банда без названия». Входившие в нее люди (в разное время их было от семи до десяти) находились на нелегальном положении, не пользовались мобильными телефонами, связывались друг с другом при помощи условных сигналов. «Постоянно пичкая самих себя идеологией, они дошли до некоего психического состояния… самоотрешенности… Были как сжатые пружины… Все это похоже на постнаркотическую ремиссию…»[53]
По сообщениям ГУВД Санкт-Петербурга, члены этой банды помимо многочисленных избиений граждан иных национальностей сознались в совершении ранее нераскрытого убийства гражданина КНДР К. Хеника (июль 2003 г.), убийстве цыганки Н. Явоновой, за совершение которого уже осуждены семь человек (сентябрь 2003 г.), ранее нераскрытом убийстве ученого-этнографа Н. Гиренко (январь 2004 г.), в убийстве вьетнамского студента В.А. Туана, за совершение которого привлечены к уголовной ответственности 14 человек из числа местных «трудных» подростков (октябрь 2004 г.), убийстве антифашиста С. Бельды, за совершение которого также были привлечены к уголовной ответственности и арестованы восемь человек (октябрь 2004 г.), убийстве сенегальца Л. Самбы (за это преступление задерживался и был освобожден один человек) (апрель 2006 г.).
«Удельный вес» банд в делинквентных группировках определить сложно, так как законодатель традиционно связывает признаки таких объединений с вооруженностью и целевой направленностью формирования (нападения на граждан и организации). Психологические и субкультурные признаки таких объединений приходилось встречать в 10—15% случаев и не менее чем у 30% групп, совершавших тяжкие насильственные преступления, в том числе на почве вражды и ненависти.
3. Поклонение личному и коллективному духовному опыту (матрица: сектантство, преступное сообщество, политический клуб). На данном уровне осуществляются институализация межгруппового взаимодействия, его идеологическое оформление, разделение функций идейного обоснования, организации и планирования, осуществления коллективных практик, а также саморекламы.
Если участники названных выше объединений являются, так сказать, потребителями образцов ранее возникших контркультур, то на данном уровне можно говорить о формировании контркультуры, ее основных элементов. Развитие большинства субкультурных объединений при этом прекращается, поскольку численный рост начинает препятствовать сохранению консолидации. Преодолеть это противоречие удается только некоторым контркультурным объединениям.
В современных условиях классические структуры традиционной преступной организации все чаще уступают объединениям, создаваемым «на случай» (adhoc) для проведения каких-либо коллективных акций, флешмоба[54]. Так, 4 июня 2003 г. в Москве толпа подростков праворадикального крыла фанатов команды «Спартак» «Уайт пауэр» («Белая сила») устроила погром в подошедшем к станции «Фили» поезде, избивая приехавших пассажиров и сотрудников милиции (один в результате причиненных травм скончался), пытавшихся остановить драку. Как выяснилось, руководитель этого объединения по кличке Чечен организовал массовую драку, чтобы приобрести авторитет и привлечь в свою группировку больше хулиганов.
Внутригрупповая агрессия, как и межгрупповая, выступает в качестве механизма для обеспечения контроля группы над ограниченными ресурсами (территория, источники благ, власть и т. п.) и консолидации членов данной группы, активизации внутригрупповой мобильности. Рост числа субкультурных групп в условиях массового общества – качественный, выражающий рост субкультурной плюрализации в результате накопления информации и интенсификации обмена, и количественный, вызываемый большой концентрацией населения всех возрастных групп в городах – оборачивается ростом проявлений групповой агрессии.
Преступные сообщества составляют от 5 до 10% субкультурных групп, но их деятельность из-за несовершенства законодательной конструкции и правоприменительной практики почти не получает отражения в судебной статистике. В самом деле, доходит до абсурда: в подразделениях МВД РФ ежегодно регистрируется 40—60 так называемых воровских сходок, которые фактически представляют собой преступные сообщества, созданные для координации групповой преступной деятельности в составе банд, ОПГ и т. д., но лиц, привлекаемых к уголовной ответственности по ст. 210 УК РФ, можно пересчитать по пальцам на одной руке.
4. Поклонение квазинаучной доктрине, традиционному знанию или божествам (добрым либо злым) пантеистских и ведических культов (матрица: экология духа, оккультизм и язычество, оппозиционное движение недовольных чем-либо, «система», воровское подполье). Возникают многоуровневые иерархические структуры организации идеологического и информационного обеспечения. Роль формального лидера на высших уровнях иерархии фактически снижается, он становится первым среди равных, но это не мешает заявлению объединением политических притязаний. Политический лидер – не всегда идейный руководитель или верховный координатор.
Центральные органы выполняют координационные функции универсально для всех группировок, объединяющихся вокруг некой идейной доктрины по горизонтали. Последние при осуществлении коллективных практик действуют достаточно автономно от «штабов» и «идеологов», способны сохранять и воспроизводить на своем уровне отношения, характерные для всей структуры в целом.
Так, 2 августа 2004 г. группа членов так называемой Национал-большевистской партии (НБП) осуществила хулиганские действия в здании Министерства здравоохранения Российской Федерации, а также повредила имущество, принадлежавшее данному ведомству. По этому факту Тверская межрайонная прокуратура г. Москвы возбудила уголовное дело по признакам состава преступления, предусмотренного ч. 2 ст. 213, ч. 2 ст. 167 УК РФ. Семь членов НБП привлечены к уголовной ответственности.
В общей численности субкультурных объединений доля названных структур невелика (2–3%). Их можно рассматривать как стагнирующие, остановившиеся в своем развитии сообщества. Отдельные их участники или малочисленные группы могут совершать преступления по мотивам вражды и ненависти, но большинство ограничивается внешним эпатажем, проведением показательных акций и распространением своей идеологии среди случайных последователей – подростков, лиц, находящихся в сложной жизненной ситуации, и т. п. или через Интернет.
5. Решение вопросов распределения и перераспределения властных ресурсов (матрица: сатанизм, параллельные властные структуры, мафия). На данном уровне между ними воспроизводятся структуры и отношения, характерные для публичной власти (на государственном и международном уровне), «идеологическое обеспечение» совместной деятельности теряет актуальность. В частности, своей активностью выделяются входящие в международную ассоциацию сайентологов «Сайентологическая церковь Москвы», общественные организации «Гуманитарный центр Хаббарда», «Московский центр дианетики», «Центр прикладной философии», «Свидетели Иеговы» и ряд других международных объединений. Во второй половине 90-х годов и в начале нового века наибольшую известность получили последователи «модернизированного» исламского течения – ваххабизма, одобряющего ведение религиозной войны в террористических формах.
Интересные наблюдения о приемах вовлечения в совершение преступлений террористического характера под видом религиозных объединений приводит Р.Х. Дашаев. Данный процесс разделяется на 3–4 этапа. На первом этапе будущего адепта (потерпевшего или боевика, в зависимости от «профиля» преступного объединения), испытывающего личностные проблемы, вовлекают в деятельность некоторого объединения, практикующего строгую конспирацию, ограничение контактов с миром. Человеку предлагают простые и действенные приемы решения всех проблем, как личных, так и общечеловеческих, на основе специальных коллективных практик. Параллельно ведется изучение личности новообращенного.
На следующем этапе потерпевшему внушается идея личной исключительности и особого предназначения. Для реализации миссии применяются индивидуальные духовные практики, индивидуальная идеологическая обработка, развивающая фанатизм, некритическое отношение к своему ближайшему окружению, прежде всего к наставникам и учителям. С этого момента начинается собственно использование вовлеченного лица в интересах организаторов объединения.
Отметим, что большинство квазирелигиозных объединений этим и ограничивается, программируя потерпевшего на совершение определенных действий в собственных интересах, от разового пожертвования всем, что есть, до удовлетворения сексуальных фантазий духовных отцов и матерей.
На заключительном этапе, в зависимости от целей организаторов, подготовка потерпевшего может включать в себя обучение как методам вербовки новых членов, так и приемам и способам совершения разных преступлений. В частности, речь идет о боевой подготовке в специальных центрах и т. п., в составе малочисленных групп, фактически боевых единиц.[55]
С учетом особенностей данного процесса и личностных особенностей его участников Р.Х. Дашаев предложил интересную классификацию участников террористических формирований, которая, в принципе может быть использована и для участников экстремистских организаций. Безусловно, сильной стороной данной классификации является то, что автор не проводит деление между участниками организованной преступной деятельности и сочувствующими лицами, демонстрирующими конформное поведение в условиях нарастания межобщинной вражды и ненависти.[56]
Сочувствующие находятся в основе пирамиды, следующий этаж которой составляют всевозможные агитаторы. Еще сочувствующие исправно поставляют на следующие ярусы террористических сообществ как фанатиков, так и боевиков более высокого уровня, то есть наемников, у которых одна религия – автомат Калашникова. От фанатика, заложника своей умственной недостаточности, до боевика – наемника надо дорасти. Дорасти проще в компании единомышленников, при целенаправленном ограничении внешних, неконтролируемых наставниками, источников информации. Таким образом, например, из фанатиков вербуются наименее уважаемые в среде боевиков смертники, «говорящее оружие», не представляющее никакой ценности. Они составляют нижний этаж четырехуровневой системы членов вооруженных формирований, возглавляемых боевыми лидерами.
В структуре организованной преступности террористического и экстремистского характера боевые лидеры – руководители отдельных боевых групп составляют наряду с инструкторами средний ярус. Их положение выше, чем у вербовщиков, но ниже, чем у идеологов. Идеологи и заказчики составляют высший уровень организованной преступности террористического и экстремистского характера. К этой же подгруппе следует отнести духовных лидеров, без которых международным террористам было бы значительно сложнее придавать подобие легитимности своим кровавым вылазкам в народе и заявлять о собственных политических притязаниях перед международным сообществом.
Представленная классификация была бы более полной, если бы включала в себя спонсоров и представителей политической элиты, организующих идеологов и направляющих заказчиков для упрочения своего собственного положения в обществе.
А. Сысоев предлагает классифицировать участников экстремистских организаций по личностным качествам и занимаемому положению в преступной иерархии на пять типов.
1. Идейный тип, представленный лицами мужского пола в возрасте 35—40 лет, имеющими высшее или незаконченное высшее образование, как правило не судимыми, не работающими, женатыми или разведенными, обладающими высоким уровнем интеллекта, самоконтроля и волевой активности.
Эти люди активно пропагандируют радикальную идеологию и преступные (экстремистские) методы претворения в жизнь соответствующих идей, они хорошие организаторы и обладают навыками внушения. Составляют около 8% осужденных. Позиционируют себя как мучеников за идею, стараются привлечь на свою сторону других осужденных и представителей администрации. По нашему мнению, было бы корректнее говорить о типе организатора, поскольку идейных преступников на самом деле очень мало: агитатор и организатор, не реализовавшись в легитимных формах деятельности, повышает свой статус в деятельности противозаконной.
2. Истинный (активный, активист, локальный лидер. – Прим. авт.) тип, представленный лицами мужского пола в возрасте 24—32 года (образование среднее, реже – среднее специальное), не работающими постоянно, не женатыми или разведенными, нередко ранее судимыми за насильственные и корыстно-насильственные преступления. Представители этого типа неуравновешенны, эмоционально возбудимы, уровень волевого самоконтроля у них средний. Направленность личности деформирована, преобладает негативное отношение к сложившимся общественным ценностям, правовой системе и государственным институтам. Для данного типа характерна потребность к совершению антисоциальных поступков как в быту, так и в общественной жизни, для чего его представители активно формируют ситуации совершения преступления. Тем самым они повышают свой социальный статус участников борьбы как в микрогруппе, как и в составе преступного сообщества. Могут демонстрировать неплохие организаторские способности, но подчиняют себе, как правило, более слабых и примитивных. В местах лишения свободы режимные требования нарушают редко, стремятся держаться особняком. Среди осужденных экстремистов (и террористов) лица такого типа составляют примерно 27%. В рамках классификации типов личности преступников (А.И. Алексеев) два первых типа являются подвидами последовательно (глобально) криминального типа личности.
3. Играющий тип представлен лицами, как правило, мужского пола, несовершеннолетними или молодыми людьми в возрасте 16—25 лет, образование среднее, постоянного источника дохода не имеют, холосты, ранее не судимы либо судимы за хулиганство, часто (до 2/3 случаев) совершают преступление в состоянии опьянения. Отличаются невысоким уровнем интеллекта, отсутствием правосознания, неустойчивостью мотивов и нестабильностью эмоциональных состояний. Совершение преступления обычно объясняется не борьбой за идею, а ответными действиями на неправомерное поведение потерпевших. К самоорганизации для осуществления длительной целенаправленной подготовительной и организованной деятельности не способны. Осужденные такого типа по выборке составляют до 35%.
4. Зависимый тип – лица мужского пола, преимущественно молодежного возраста (от 16 до 25 лет), образование среднее, холостые, ранее не судимые. Характеризуется низкими волевыми качествами, совершает преступление, находясь под влиянием или непосредственным контролем кого-либо из своего ближайшего окружения. Действует обычно в составе группы, подчиняясь основному закону толпы: «я как все». Отмечается действие механизмов психического заражения, к самоорганизации не способен. Данные лица признают свою вину частично или полностью. Представители зависимого типа составляют 18% осужденных экстремистов.
5. Случайный (или ситуационный) тип личности действует под влиянием сложившейся конкретной ситуации перед совершением преступления и во время него и субъективных антиобщественных психологических стереотипов. Представлен лицами мужского и женского пола, как правило молодого возраста, но встречаются и люди старше 40 лет, женатыми (замужними), проживающими с семьями, работающими, имеющими среднее, среднее специальное или незаконченное высшее образование. Преступление совершает в одиночку или в составе случайной группы под влиянием ситуации, в известной мере необычной для представителя указанного типа. Вину свою признают полностью, сотрудничают со следствием. К этому типу относится около 12% исследованных осужденных.[57]
Представителей двух последних типов – подвиды преступника с ситуационным типом личности, случайных людей в экстремистских, как и в любых других организованных группах, встречать доводится редко. Криминологическое значение данных наблюдений состоит в том, что выявлены общие закономерности организованного подчинения воли одного лица воле других лиц, представляющих объединение. В то же время именно в составе макрообъединения, экстремистского сообщества, определенные категории преступников могут существенно повысить свой групповой статус, получить признание как профессионалы и авторитеты, «идейные» и т. п., аккумулировать и распространять собственный преступный опыт. Фактически речь идет о более высоком уровне профессионализации.
По данным МВД Российской Федерации, на территории нашей страны действует до 80 международных экстремистских организаций, получающих «финансовую и идеологическую подпитку из-за рубежа»[58]. Фактически их численность в несколько раз больше, так как международные связи имеют различные объединения, от антиглобалистов до «зеленых» и от фанатских клубов до поклонников экстремальных видов спорта. В данном случае отмечается сочетание процессов организации (региональный уровень) и самоорганизации (межрегиональный и международный уровень) разных, прежде всего радикальных, объединений.
Так, в Москве существует несколько политизированных, с жесткой иерархией скинхедских организаций: «Скинлегион», «Blood & Honnor – Русский филиал» и «Объединенные бригады 88». Наши ультрас активно взаимодействуют со своими западными единомышленниками – в столицу не раз приезжали западные скинхедские группы, а также делегации скинхедов из США, ФРГ, Австрии и Чехии.[59]
Отечественные и зарубежные объединения лидеров и ветеранов субкультурных объединений ультрарадикального толка постепенно эволюционируют в политические клубы, приобретают организационные структуры, необходимые для идентификации и дееспособности. Сходные процессы протекают и в среде футбольных фанатов.
Обращает на себя внимание факт, что у скинхедов существует своя так называемая скин-пресса: журналы «Под ноль», «Белое сопротивление», «Отвертка», «Стоп», «Я – белый», «Streetfighter». Наполовину скинхедским является ультраправый контркультурный журнал «Сполохи». Существуют также рассчитанные на скинов ультраправые сайты в Интернете, включая «Русское зеркало» американского скин-сайта «Stormfront». Все это пресса экстремистского и профашистского толка. Очевидно, что без серьезных финансовых затрат осуществлять связь между отдельными бригадами и сообществами, организовывать межгородские и международные вояжи, содержать СМИ, включая электронные, и т. п. невозможно.