Барковский Вячеслав. Русский транзит 2

   Состав, и без того шедший малой скоростью, вдруг начал замедлять ход. Они приближались к какой-то станции, заветвились многочисленные железнодорожные пути, справа и слева от них поплыли грузовые, пассажирские вагоны и грязные цистерны с нефтепродуктами и кислотами; одиночные рабочие в заголенных оранжевых безрукавках копошились возле путей с ключами и кувалдами.
   Вдруг белобрысый бугай, все это время неотрывно смотревший вперед, замахал руками и крикнул, указывая вдаль: "Смотрите!" Их последняя и еще три грузовых платформы постепенно останавливались, а тепловоз с остальной частью состава, не снижая скорости, благополучно убегал вдаль, весело стуча колесами уже где-то в радоне станционных построек.
   - Падле! Я же говорил! - закричал Николай Николаевич, хватаясь за голову.
   Оксана Николаевна летела по проселочной дороге на заднем сидении нещадно подпрыгивающей на ухабах "Волги". Один отчаянный частник - черноусый предприниматель местного масштаба, занимающийся поставками французских коньяков из Азербайджана, за вполне умеренную плату согласился, не жалея машины, отвезти красавицу за тридевять земель - в такую районную дыру, как станция Якник.
   Он не спрашивал Оксану Николаевну, чего это она вздумала ехать в далекий-далекий Ямник вместо того, чтобы пойти вместе с ним пообедать в местный "Белогвардеец". Черноусый тайно надеялся, что и обратно в город повезет ее, когда она управится со своим срочным делом. А уж в дороге он как следует ее обработает своими веселыми анекдотами и пригласит вечером в ресторан.
   - Так я тебя подожду, королева? - весело крикнул он Оксане Николаевне, когда та выпорхнула из автомобиля и побежала к станции.
   - Нет-нет, миленький, можете меня не ждать, у меня тут долгое дело,ответила королева, улыбнувшись через плечо.
   - Я все равно буду ждать!
   "Ишь ты, у нее тут долгое дело. Эх, везет кому-то... Нет, буду ждать. Такая только раз в жизни встречается!" - подумал черноусый и заглушил мотор.
   - На вашем участке железной дороги готовится диверсия! - на пороге диспетчерской стояла молодая взволнованная женщина, которая, однако, совсем не была похожа на сумасшедшую.
   - Что-что готовится? - спросил диспетчер со смехом, ласково посмотрев на Машу - студентку, проходящую практику в диспетчерской службе станции, только что пришедшую попить чайку с карамельками.
   - Крушение московского скорого поезда на вашем участке.
   - Это интересно, девушка. Ну и каким же образом пустят под откос скорый? И кто потом возьмет на себя ответственность за совершение данного теракта? "Красные бригады"? иронически спросил диспетчер, с ног до головы ласково поглаживая Машу своими масляными глазами.
   - Скорый должен врезаться в грузовые платформы с различными опасными отходами, которые везли для захоронения на полигон Платформы застряли у вас на магистрали
   - Ну-ну, тихонечко! Тут вы хватили через край. 132-ой специальный только что благополучно миновал нашу станцию, так что вам, девушка, можно больше не опасаться крушения. Идите, отдыхайте спокойно. Да, не забудь те принять таблетки,- с нескрываемой иронией говорил вальяжный диспетчер, развалясь в кресле, как тюлень на лежбище.
   - Но от 132-го отцепились последние вагоны!
   - Это невозможно, моя милая Вы просто дурного кино насмотрелись
   - Как это невозможно, если это именно так и есть! Там находятся какие-то люди, возможно, злоумышленники, которые готовят крушение. Вызывайте скорее милицию...
   - Какую еще милицию! Я вас саму сдам в милицию! Уходите отсюда и не мешайте работать. А ну сейчас же закрой дверь с той стороны! Чего еще выдумала: крушение, милиция...
   - Но там на пути действительно стоят вагоны с опасными отходами, и скорый из Москвы обязательно врежется в них, если вы их оттуда сейчас же не уберете!
   - Вон отсюда! - заорал диспетчер.- Никаких вагонов там нет и быть не может! А тебе надо лечиться. В психушке! - вопил он, потеряв всякое терпение
   Нет, диспетчеру, таявшему от удовольствия лицезреть соблазнительную Машеньку, решительно не хотелось во все это верить в солнечное тихое утро. Кроме того, редкие минуты общения со студенткой были так дороги диспетчеру и сулили так много захватывающей дух запретной сладости, что он готов был даже забыться часа на полтора в рабочее время.
   Оксана Николаевна выскочила за двери диспетчерской и побежала к маневровому тепловозу, стоявшему метрах в двухстах от станционного здания.
   Она уже не укладывалась в регламент, определенный для нее Счастливчиком. Кроме того, скорый из Москвы, который с минуты на минуту должен был промчаться здесь на курьерской скорости со скучающими в койках безвинными пассажирами, мог действительно врезаться в вагоны и потерпеть крушение. Но еще страшнее было то, что содержимое контейнера могло попасть при этом в землю, а это грозило настоящей катастрофой.
   - Девушка, а вы к кому лезете - ко мне или к нему? Я холостой с отдельной квартирой, а он - с тремя детьми! - кричал молодой шутник прямо в ухо Оксане Николаевне, пока она поднималась в кабину тепловоза.
   - Я к вам обоим!
   - А-а...- уныло сказал чумазый шутник и отошел к приборной панели.
   - Почему вы здесь? - строго спросил Ксюшу пожилой машинист.- Что вам тут надо?
   - Миленькие,- начала Ксюша, просительно сложив на груди руки,- там, на путях, вагоны стоят, что от 132-го отцепились. Может случиться беда.
   - Какая беда, с кем?
   - С московским скорым. Крушение...
   - Ну-ка, сейчас же вылезайте отсюда и не мешайте работать! - еще строже сказал машинист и решительно двинулся на Оксану Николаевну, вытесняя ее на лесенку.
   - Но, миленькие мои, сейчас скорый врежется в вагоны. Сейчас произойдет крушение.
   - А и пусть произойдет! - подал голос молодой парень, вероятно, помощник машиниста.- Нам-то что, это не наша забота, пусть диспетчер думает и командует.
   Оксана Николаевна, растерянно улыбаясь, попятилась к выходу.
   - Ой, подождите секундочку! - сказала она и, перестав улыбаться, вытащила из своей сумочки огромную "пушку".
   - А ну-ка, дай сюда сейчас же! - грозно сказал машинист и потянулся к "пушке" своей черной мозолистой рукой.
   Но Оксана Николаевна отмахнулась от его руки и вдруг, сжав губы, выстрелила, направив пулю в нескольких сантиметрах от уха машиниста. Струёй огня и газов обалдевший машинист был отброшен на пол. Закрывая голову руками, он испуганно смотрел на террористку, ожидая следующего выстрела. Помощник машиниста вытянулся в струнку у пульта, глядя на девушку вытаращенными глазами. Своим выстрелом Ксюша проделала в противоположном окне аккуратную дыру диаметром с рублевую монету.
   - А ну, мальчики, быстро рулите на основной путь! - взволнованно улыбаясь, возбужденно сказала Оксана Николаевна.- Быстренько!
   - Тихо, тихо, милая! Как же мы туда поедем? Мы ведь не на велосипеде и даже не в "жигулях",-осторожно начал молодой, пытаясь, не рассердив эту сумасшедшую, как можно доходчивее донести до нее свою мысль.- Мы ведь без диспетчера никуда поехать не можем. Кто ж нам стрелочку переключит и путь освободит?
   - Ну так живей связывайся с диспетчером, ну!
   Молодой вышел на связь с диспетчерской и начал сбивчиво объяснять ситуацию. Диспетчер обложил его матюгами и приказал сейчас же спустить с лестницы эту сумасшедшую, которая уже задолбала их всех.
   - Но мы не можем,- кричал молодой,- у нее "пушка".
   - Какал еще пушка?
   - Револьвер!
   - Вы что там, пережрались все, что ли? - в голос возмущался диспетчер.
   Оксана Николаевна оттеснив молодого и направив на него оружие (машинист при этом только хлопал глазами, сидя на полу) сама вступила в разговор:
   - Сейчас же открывайте путь тепловозу на магистраль, иначе я их тут прикончу!
   - Прекратите этот бардак! - закричал диспетчер.
   - Бардак? - закричала в свою очередь Ксюша и нажала на курок.
   Вновь грянул выстрел, и она, едва сдерживая волнение, закричала:
   - Я пристрелю обоих, если ты не оторвешь свою задницу и не подсуетишься!
   - Валентин Сергеевич, скорее давайте добро или она убьет нас. Скорее!!! завопил помощник машиниста, прижимаясь к стенке и неотрывно смотря на пылающую гневом террористку.
   - Ладно, даю добро! - после некоторой паузы произнес диспетчер.
   - Пахомыч, трогай, пожалуйста! - сказал помощник машинисту, поднимая его с пола.
   - Давайте, мальчики, жмите на газ, - сказала Оксана Николаевна, пульта и глядя на часы. Тепловоз уже набирал скорость, освобождая место. - Да быстрей же вы!
   Когда Счастливчик наконец разобрался с системой соединения вагонов и, обливаясь потом, со скрипом разъединил пятый и четвертый от хвоста поезда вагоны, он на мгновение задумался, где ему остаться: на убегающем поезде или на останавливающейся платформе?
   Прыгать на полном ходу с поезда было спас но справа и слева от него среди песка, щебенки и крупного гравия струились стальные рельсы соседних железнодорожных путей, на которых стояли какие-то цистерны, полуразвалившиеся пассажирские вагоны и теплушки; где-то на самом дальнем пути стояла дрезина с лебедкой. Хоть Петенька и был ловок, как обезьяна, но при этом он вовсе не был каскадером, могущим с просветленным от удовольствия лицом свалиться с двенадцатого этажа прямо на асфальт и не получить при этом каких-то уж страшных телесных повреждений... Поэтому он осторожно прыгнул на отцепленную платформу и спрятался за огромный ящик, намереваясь, как только станет возможно, покинуть свое временное убежище и затаиться где-нибудь за насыпью или прикинуться скромным станционным смотрителем, благо на нем была спецовка, пахнущая тяжелым физическим трудом.
   Петенька немного отдышался и выглянул из-за ящика. В конце платформы он увидел идущего по направлению к нему здоровенного парня из команды Николая Николаевича. Это был, наверное, самый огромный из охранников. Петеньке вдруг стало очень тоскливо: он пожалел, что помповик зарыт в лесу, а свою "пушку" он еще в лесочке у станции отдал Ксюше... И все же, наивно полагая, что у него есть шанс остаться незамеченным. Счастливчик метнулся к противоположному углу ящика: он надеялся тихонько обойти его с другой стороны и избежать неприятной встречи со здоровяком. Но и по другую сторону платформы к нему приближался охранник, как две капли воды похожий на первого. Таким образом, охранников было двое, и они уже взяли Петеньку с его призрачными мечтами и упованиями в железные клещи реальности.
   "А может, сдаться?"- мелькнула в голове у Счастливчика ядовитая мыслишка, но он тут же отогнал ее, как муху, и твердо решил про себя, что намного достойнее будет оказать сопротивление превосходящим силам противника, чем выбросить белый флаг. И потом, на его стороне были правда и везение. Действительно, а вдруг и на этот раз повезет? По крайней мере одного-то уж он завалит неожиданным ударом в челюсть, а второго, второго... Ну да там видно будет.
   Первым к краю платформы подошел Болек. Внимание "замороженного" было всецело направленно за горизонт, куда стремительно убегал их тепловоз с длинным хвостом цистерн и платформ. Рот счастливого обладателя одежды пятьдесят шестого размера был по-детски приоткрыт. До Болека все никак не могло дойти, каким это образом поезд убежал вперед без них...
   В момент наибольшего мозгового напряжения Болек вдруг ощутил, что в его челюсть врезалось что-то инородное и очень тяжелое. Даже не почувствовав боли, он с треском упал на деревянный борт изрядно изношенной платформы и чуть не проломил его.
   Целясь в челюсть этакому мордовороту, Счастливчик надеялся, что ударом выбросит его за борт или хотя бы на время отключит, но охран ник сознания не потерял и только, нехорошо сощурив свои телячьи глаза, потянулся под мышку за револьвером.
   Сознавая, что с секунды на секунду покажется второй охранник, Петенька бросился на сидящего у его ног мордоворота, но вдруг понял, что опоздал. Кто-то железной рукой крепко схватил его сзади за шиворот и дернул так сильно, что Петенька с ловкостью угря выскочил из своего пропахшего мазутом маскарада и, успев заехать сидячему бандиту ботинком в челюсть, развернулся на сто восемьдесят граду сов, вставая в боксерскую стойку
   Прямо напротив себя Счастливчик увидел второго мордоворота, верхняя часть угрюмого лица которого была патологически собрана в тяжелые складки, говорящие о врожденном столбняке ума. Сбоку в висок Петеньке уже летел его огромный кулак. Счастливчик нырнул под руку мордоворота и пробил своей правой ему в печень, а левой в голову, с пулеметной скоростью повторив свою "двойку". Но Лелик даже для приличия не откачнулся. Как ни в чем не бывало он вернулся в исходное положение, ища глазами своего шустрого противника. "Ну и бык! - подумал Счастливчик И как тебя завалить-то?"
   - Ну теперь я тебя грохну, фантик! - мрачно сказал Лелик,
   Подставляя под следующий удар Счастливчика свой медный лоб, он схватил его левой рукой за грудки и швырнул на ящик.
   Счастливчик ударился головой и плечом о ящик и упал на дощатый настил лицом вниз, инстинктивно закрывая голову руками. Пытаясь сохранить равновесие на все еще едущей платформе, Лелик как-то брезгливо лишь ковырнул противника носком ноги, но тот, подлетев, перевернулся в воздухе, как сноп соломы, и лег на спину.
   Последнее, что помнил Счастливчик бездонная черная пропасть, куда он в полной тем ноте все летел и летел вниз головой, не в силах достичь дна.
   - Но-но, Лолик, полегче, ты ведь так кончишь клиента! остановил разбушевавшегося громилу "близнец", оттолкнув его от бездыханного Счастливчика.Лучше отнесем его старому. Пусть он сам его кончит.
   Лелик тяжело и со свистом дышал, порываясь еще раз засветить носком ноги под ребро лазутчику. Он был недоволен тем, что его оторвали от любимой работы
   - Ладно, неси его. Если козел старый даст добро, я его (Лелик мрачно посмотрел на Счастливчика) сам на рельсы брошу.
   Болек взял не шевелящегося Петеньку за шкирку и, как школьный портфель с "Арифметикой" и "Родной речью", без всяких видимых усилий потащил его к Николаю Николаевичу. Лишь Петенькины ноги безучастно волочились сзади...
   - А-а! Есть! Давай его сюда! - сказал Николай Николаевич, у которого руки дрожали от нетерпения.-Ты что, замочил его? - заорал он на Болека.
   - Я его не трогал, Николаич. Это он (Болек кивнул на Лелика) его пару раз тюкнул. Не бойся, Ииколанч, он дышал вроде.
   Братва склонилась над Счастливчиком, который беззвучно зашевелил губами и стал крутить головой.
   - Во, смотри, лазутчик-то живой! - зло и весело сказал Николай Николаевич.Ну и зря, лучше бы он мертвый был. Для него же лучше! - И он хрипло рассмеялся, посмотрев на братву и задержав взгляд на Паше Колпинс-ком.- Правда, Павлушка?
   Паша заставил себя со спокойной улыбкой смотреть в глаза Николаю Николаевичу. Но в глазах старика сверкнуло что-то зловещее, и тогда, поспешно переведя взгляд на Счастливчика, Паша бодро ответил:
   - А как же!
   - Во, старый, смотри! - белобрысый Витенька протянул Николаю Николаевичу свернутую вчетверо бумагу, которую он извлек из кармана лазутчика.
   - Да это ж наша ксиво, братва! - радостно вскрикнул старый козел.- Ай да браты-акробаты! Какую птичку поймали - с золотым яичком! Ну молодчики!
   - Николаич, а с ним что делать будешь? - спросил Лелик.
   - С ним? Суп варить! Ты потрошить будешь, а я посолю! - ответил старый козел Лелику и весело подмигнул Паше Колпинскому.- А уж хавать-то все будем, по-братски! Так, Колпинский?
   - Тебе виднее, начальник,- не отводя глаз от острого, как заточка, взгляда "батьки", сказал бледный Паша, на широких скулах которого задвигались желваки.
   - Правильно, сынок, мне виднее. Мне все виднее. А ты шустрый паренек... Ну так, братва, приводите его в чувство.
   - Николаич, может, поссать на него? - спросил, глупо улыбаясь, Лелик.
   - Дура, мне с него еще допрос снимать. А вдруг он захлебнется?
   Братва радостно заржала, а Николай Николаевич только хитро улыбнулся, еще раз взглянув на Пашу.
   - Ладно, некогда нам с лазутчиком беседовать. Ксива у нас теперь есть, так что не будем терять времени... Эй, Павлуша, подойди сюда. Я тебе обещал, что сегодня за двоих трудиться будешь, верно? Ну вот, давай, отправляй лазутчика по адресу. И Николай Николаевич с улыбочкой посмотрел на небо, как бы указывая, куда именно Паша должен его отправить.
   Все замолчали, переведя взгляд на Пашу Колпинского, который вдруг ощутил себя овечкой, взятой в кольцо любителями свежатинки.
   - Иди. Если страшно, можешь через платок. Лучше, если за ухо... Ну что ты уставился?
   - Мы так не договаривались, Николай Николаевич. С чего это я должен брать на себя мокруху?
   - Ой ты, миленький! Да какая это мокру-ха?! Мокруха - это ежели удавить человечка его же кишками или, к примеру, распилить его ровненько и отправить домой двумя посылками... А это так, шалость, дырочка одна и все... Но ежели ты брезгливый такой, то сразу заткни дырочку пальцем. Ну давай, давай скорее. А мы
   никому не скажем, что ты человечка этого... Правда, сынки?
   - Не, не скажем. Мы ничего не знаем, Николаич..
   - Во, слыхал, что твои товарищи говорят? Они ничего не знают...
   - Да на что он нам сдался, лазутчик этот? Бумага-то у нас теперь есть. Свяжем покрепче да смайнаем мужика в кусты, и дело с концом...
   - Не-ет, Павлуша, так не годится. Надо человечка-то наказать. А как же? Он ведь на наше святое дело руку поднял: хотел помешать нам вредную химию в землю закопать. А мы его, что же, отпустить должны, так по-твоему?
   - Ну я не знаю! - раздраженно ответил Паша.-А только это на себя не возьму...
   - А я тебя и спрашивать не буду, мил человек. Ну-ка, акробаты, вразумите отказника!
   Болек и Лелик, стоявшие справа и слева от Паши Колпинского, быстро схватили его за плечи своими железными руками. Болек вытащил у него "бульдог" и спрятал к себе в карман. Паша не сопротивлялся. К нему вплотную подошел Николай Николаевич.
   - Давай, делай свою работу, сынок. Отрабатывай свои бабки. Что, не хочешь? А чего это ты не хочешь? Мы ведь труп этого человечка после где-нибудь в лесу в ручей бросим: если и найдут его, то недельки через три. А, может, и вовсе не найдут. Кому он нужен-то? Ведь он не местный, человечек-то этот. Да-да. Знаешь, Павлуша, он ведь за нами от самого Питера шпионит... Нет, такого даже искать здесь не будут. Да и ты через день дома будешь с лялькой своей телевизор смотреть. Какой же мент местный там, в Питере, тебя искать-то будет?.. Слышь, братва, а может, ему жалко шпиона? Тебе его жалко, милый? А может, он дружок твой закадычный, а? Может, ты с ним вчера встречался, а? Ну-ну, что ты дергаешься?
   - Чего ты несешь, старый! - сказал, уже заметно нервничая, Паша Колпинский.
   Где-то впереди надрывался тепловозный гудок, переходящий в душераздирающий свист, сигнализирующий о приближении железнодорожного состава. Кроме того, со стороны запасных путей в их направлении летел тепловоз.
   - Ишь ты, петушок! Как закукарекал-то! Держите его, акробаты! Послушай, сынок, как ты думаешь, что полагается тому, кто продаст .братву, нас то есть? Ну-ну, тихо, тихо, Павлуша! Я еще не все сказал. Так что полагается той сучаре, которая настучит на нас? Не знаешь? Да... А я знаю... Я знаю!!! --"вдруг крикнул Николай Николаевич, заводясь с пол-оборота и пытаясь перекричать тепловозный свист.-Ты продал нас, гнида! Сдал!!!
   Он крикнул еще что-то, что именно Паша не смог расслышать в безумной какофонии приближающегося экспресса... Надсадно орущий старик вдруг неожиданно выбросил кулак своей правой руки тычком в грудь Паше Колпинско-му, распятому между могучими "близнецами". Паша пронзительно крикнул. В кулаке у Николая Николаевича была зажата финка с коротким лезвием.
   - Продал нас, падло! Сдал, сучара! Хавай свое дерьмо теперь тебе не жить! слышал Паша "батькин" визг, опускаясь на колени и пытаясь пересилить боль.
   - Николаич! Прыгай! - неожиданно закричал белобрысый. Сейчас в нас состав врежется! Прыгай!
   - Прихватите лазутчика, сынки, он мне еще нужен! А этого я сейчас кончу! крикнул Николай Николаевич.
   Болек и Лелик, поспешно оставив Пашу у ног "батьки", уже спрыгнули с платформы и стремительно бежали от железнодорожных путей в сторону леса, как мешок, волоча за собой Счастливчика.
   - Николаич, делаем ноги! Сейчас здесь все взлетит на воздух! - еще раз крикнул Витенька.
   - Щас! Я только ему голову отрежу! Николай Николаевич склонился над Пашей Колпинским, который лежал с закрытыми глазами и часто-часто дышал, зажав ладонями рану под левой ключицей. "Батька" хотел перерезать сынку горло, но подбородок Паши по-боксерски лежал на груди, а крепкие плечи были подняты вверх, так что дрожащий от злобного нетерпения старик не мог добраться до его горла. Где-то уже совсем рядом свистел стремительно летящий вперед экспресс...
   Николай Николаевич, стоя у самого борта платформы, нетерпеливо схватил Пашу левой рукой за подбородок и потянул вверх, чтобы уже в следующее мгновение правой полоснуть его по горлу... но в этот момент опора стремительно выскочила из-под его вибрирующих ног, и он, перелетев через свою жертву, врезался непокрытой лысеющей головой в угол контейнера и замер рядом с хрипло дышащим раненым. На глазах у удивленной братвы вагоны вдруг пошли, набирая скорость, в обратном направлении, толкаемые неизвестно откуда вдруг взявшимся на основном пути маневровым тепловозом. Свист приближающегося московского экспресса стал нестерпимым. Он был уже где-то совсем рядом.
   Несмотря на то, что маневровый тепловоз, врезавшись в отцепившиеся вагоны, изо всех сил пытался разогнать их и увезти из-под удара приближающегося экспресса, столкновение было неминуемо.
   Расстояние между убегающим маневровым и московским скорым стремительно таяло. Их разделяли уже какие-то сто метров...
   Неожиданно вагоны с маневровым резко нырнули вправо на запасный путь, и в тот момент, когда маневровый уже покинул магистраль, щелкнула стрелка, и по основному пути, едва не задев маневровый тепловоз, со страшным воем и скрежетом на курьерской скорости промчался московский скорый со скучающими пассажирами в койках и двумя бледными, как полотно, взмокшими машинистами.
   - Пожалуйста, простите меня,- обратилась Ксюша к машинисту и его помощнику, когда смертельная опасность миновала и тепловоз, снизив скорость, загнал вагоны в тупик.-Вы спасли сейчас столько людей. Простите и поймите меня: ведь не вытащи я "пушку", не стрельни-вы бы не поехали, и скорый свалился бы под откос! Диспетчера - за решетку, вас - к следователю... И потом, химия и радиация с этих платформ в воздух и в землю пошла бы. Вот бы у нас всех жизнь настала! Я думаю, вы, молодой человек,- Ксюша обратилась к помощнику машиниста,- тогда быстренько бы сравнялись с вашим старшим товарищем в воззрениях на брак и аптеку.
   - Да-а...-тяжело выдохнул машинист.- Вроде пронесло. Мы-то что, диспетчеру спасибо. Точно сработал. Если бы не он...
   - Да, если бы не он, не его упрямство, вам, думаю, не пришлось бы так париться. Я ведь до того, как вас пугать, к нему в диспетчерскую заходила. Прогнал, не поверил... Скажите, а стекло вам за свой счет вставлять придется? Если надо - я заплачу.
   - Не беспокойтесь за стекло-то... И вообще, что об этом говорить, все ведь обошлось! - сказал немного пришедший в себя помощник.- Конечно, если бы вы нас не пугнули, ни за что бы не поехали. А откуда у вас эта игрушка? - спросил он, указывая на "пушку", которую Ксюша до сих пор еще сжимала в опущенной руке.
   - Эта? Мама в дорожку собрала. Вместе с пирожками, улыбнувшись, сказала Ксюша и спрятала "пушку" в сумочку.- Ну, прощайте, мальчики, обо мне при вручении вам медалей за отвагу можете не вспоминать. Еще раз извините за разбитые стекла.
   Она спустилась по ступенькам на землю, а маневровый, свистнув, задним ходом двинулся к станции.
   Ксюша осторожно и в то же время решительно шла вдоль вагонов к последнему, где, по словам Крестовского, находился тот самый контейнер. Теперь она почему-то совсем не боялась встретиться с охранниками. После того, как ей по-ковбойски лихо (с огромной "пушкой" в недрогнувшей руке!) удалось переломить критическую ситуацию, в голове у нее шумел легко мысленный ветер самоуверенности, на струях которого парила сама Удача. Кроме того, ей хотя бы только одним глазком хотелось взглянуть на контейнер, о содержимом которого так много говорил ей Крестовский. Да-да, взглянуть - и сразу назад. Ведь Ксюше еще надо было спешить на станцию, где ее, вероятно, уже искал Крестовский
   Наконец она, пригнувшись к земле и постоянно заглядывая под вагоны, приблизилась к последнему. Людей нигде не было видно. Стояла странная тишина, если, конечно, считать тишиной жужжание бархатных шмелей, стрекот невидимых кузнечиков и пение птиц.
   Похоже, на последней платформе никого не было. Все охранники, вероятно, разбежались, увидев стремительное приближение московского экспресса.
   Ксюша забралась на платформу и подошла к контейнеру, с интересом рассматривая на нем надписи. Вдруг у самого края платформы рядом с деревянным бортом она увидела беспомощно лежащего человека. Ксюша подошла ближе и узнала в нем Петенькиного приятеля Пашу. Паша лежал на спине в залитой кровью шелковой рубашке и прижимал к груди руки. Он был в сознании, только глаза его были закрыты, он что-то шептал, плотно стиснув зубы, явно превозмогая сильную боль. Внезапно она увидела еще одного человека - старика с разбитой головой, который лежал у самого контейнера в неестественной позе. Из правой ладони его выскользнул небольшой нож. Ксюша невольно соотнесла Пашину кровь и нож рядом с рукой старика.