Берг Кэрол. Сын Авонара

   — Они поехали в разные стороны, расспросив меня, — капитан и жрецы. Но я снова видел их вместе в Гренатте. И теперь жрецы гонятся за тобой и твоими друзьями… и я видел, как Якопо помогал им, сначала они побывали у тебя, потом в Валлеоре. Благословенный Аннадис, ты хоть знаешь, что они сделали со слугами твоего друга?
   — Яко помогает этим дьяволам? Ты спятил! — Зачем я позволяю Роуэну завлечь меня в западню? Боги, он же шериф! Мы пропали, если он узнает правду о Д'Нателе, а я едва не пустилась в объяснения. Яко, милейший, лучший человек на проклятой земле… Обвинение Роуэна лишило правдивости все остальные его слова, напомнив, как он скрывался и лгал.
   — Как я могу верить тебе, шериф? Возможно, твоя история имела бы больше веса, если бы ты позволил мне увидеть доказательства своими глазами. Ты же старался выставить меня из Гренатты. Можно подумать, ты не хотел, чтобы я видела произошедшую там встречу.
   Движение за спиной у шерифа привлекло мое внимание, но я быстро опустила глаза. Роуэн не почувствовал, как высокий человек беззвучно вошел в темный переулок.
   — Я слишком хорошо понимал, что твое появление в Гренатте означает нарушение данной тобою клятвы, — ответил он. — Тебе нельзя было находиться рядом с такими людьми.
   — И ты успешно защитил от меня закон, позволив Жиано ехать своей дорогой, да, я слышала, что они сделали с профессором и его слугами.
   — Жиано не совершил преступления. Тогда еще не совершил. Ты совершила. Или была готова к этому.
   Гнев прогнал сомнения, заставив дрожать колени и голос, гнев на убийцу, который едва не убедил меня в своей невиновности, и на себя, за то что слушала его.
   — Значит, я должна признаться во всех преступлениях своему великодушному спасителю, праведному хранителю закона, защищающему нас, уничтожая детей и ученых. Кого еще ты убил, шериф? Назови имена всех своих жертв.
   Грэми Роуэн залился румянцем такого же цвета, что и пламенеющая нашивка на его мундире, но прежде чем он успел сказать что-нибудь еще, какой-то большой и тяжелый предмет опустился на его голову. Я вжалась в угол, когда он осел в грязь. Но даже во внезапно наступившей тишине шум улицы казался таким же далеким, как мой дом, — его заглушали звучащие во мне голоса сомнения и обвинения.
   Д'Натель бесстрастно взирал на упавшего шерифа. Медленно приставил острие меча к шее Роуэна, сначала без нажима, потом уколол загорелую кожу, кровь тут же испачкала металл. Я вспомнила, как он всадил кинжал в человека в лавке Келли, легко, неумолимо. Я схватила его за руку. Вздрогнув, принц обернулся. После долгого вызывающего взгляда он убрал меч и сунул его в ножны.
   Я упала на колени и перекатила бесчувственного Роуэна на спину. Левый висок в грязи и крови. Доказательство, которое я надеялась найти, глядело на меня с синего мундира. Расстояние между двумя медными пуговицами внизу было больше, чем между другими, а посередине торчал обрывок темной нитки. Остальные пуговицы были точно такими же, как и та, которая лежала в моем кармане.
   — Кто-то идет. — Принц помог мне встать и жестом поманил дальше в переулок, оглядывая улицу через плечо. «Друг» Роуэна явно рядом.
   Мурашки бегали по спине, когда мы спешили через сумрачный лабиринт переулков, мимо тошнотворных куч отбросов, минуя беззубых женщин в лохмотьях, следящих за чадящими кострами и распугивающих куриц и шелудивых псов. Д'Натель резко затормозил там, где переулок упирался в небольшой, заросший сорняками двор, со всех сторон зажатый сараями. За нагромождением пятнистых красильных чанов, ящиков с пустыми катушками и за остовом какого-то механизма, в котором я узнала сломанный ткацкий станок, поставленный на попа, виднелась деревянная лестница, ненадежно притулившаяся к одной из построек. Оглядевшись, принц провел меня через двор и вверх по лестнице. Он трижды стукнул в покрашенную темной краской дверь. Засов отодвинулся, и дульсе впустил нас внутрь.
   Просторный темный чердак был завален горами изгрызенных мышами обрывков тряпок и шерсти, на них лежал толстый слой пыли и вековой покров из дохлых мух, бабочек и жуков. Многие поколения пауков затянули своими сетями пространство под стропилами и особенно в тех местах, где остроугольная крыша соединялась со стенами. Это была не та комната, в которой я оставила своих друзей утром.
   Д'Натель, согнувшись, чтобы не удариться головой о низкую крышу, остановился у окна со сломанными ставнями, выходившего на улицу. Не успела я раскрыть рот, как он взорвался:
   — Ты очень долго отсутствовала. Чрезвычайно долго.
   — Да, денек выдался тот еще, — огрызнулась я. — Я не стала бы нарываться на неприятности, если бы знала, что это вас так беспокоит. — Я слишком устала, слишком переволновалась, чтобы терпеть грубости принца, каким бы чудесным ни было его появление.
   Он бросил на меня взгляд, лицо его было холодно, и снова отвернулся к окну.
   — Но с тобой все в порядке. — Он не спрашивал. Он сообщал мне.
   — Ты очень вовремя пришел. Как получилось, что ты оказался там?
   — Тебе требовалась помощь. — Больше он ничего не объяснил, и я взглянула на Баглоса.
   Дульсе задвинул засов и привалил к двери несколько сломанных ящиков.
   — Чуть раньше, когда мы возвращались с рынка, мы услышали, что какие-то люди рыщут по улицам в поисках женщины с двумя спутниками, один из которых низкий и смуглый, а второй — высокий и крепко сложенный. Мы не стали возвращаться в нашу комнату и нашли это место. Я все утро прождал тебя у дворцовых ворот, но ты не появилась, и мы встретились здесь, размышляя, как тебя найти. Через некоторое время Д'Натель выскочил за дверь, крикнув: «Она зовет. Ее схватили!»
   — Я потеряла бдительность. Якопо приехал в город по делам. Он хочет нам помочь, и я, как последняя идиотка, остановилась посреди улицы поговорить с ним. Шериф следил. А когда увидел меня с Яко, набросился. — Что за игру затеял Роуэн? Почему хотел посеять недоверие к Якопо? Они же друзья. Я перекатывала в руке медную пуговицу, гнев и потрясение уступили место волнению. — Роуэн не умер? — Я даже не посмотрела.
   — Нет. — Из угла, где, вглядываясь в улицу, сидел принц, веяло холодом. Он злится, потому что я не позволила ему убить шерифа?
   Я корила себя за недостаток решимости. Роуэн был причастен к тому кошмару, который разыгрался в поместье Ферранта. Слепо следуя букве закона, он позволил увлечь себя и осквернить, делая то, что ненавидел. Он наш враг и заслуживает смерти. Но в какой-то миг он был очень убедителен.
   — Теперь, когда ты снова с нами и в безопасности, скажи, была ли милостива к нам судьба? — произнес Баглос. — Обрела ли ты то, что искала?
   Я почти забыла про дневник.
   — Да, я нашла. — Я вытащила кипу листов из кармана и сняла потертую обложку. Даже принц подошел посмотреть. Мы все склонились над старым ящиком, единственной вещью в комнате, способной служить столом. Все мое раздражение, все страхи, все вопросы исчезли в предвкушении близкой разгадки.
   — Мой муж больше года трудился над переводом. Он сумел прочесть почти все, но сомневался в некоторых местах, где значение отдельных слов могло полностью изменить смысл. Нам пришлось уничтожить перевод, но, думаю, вы двое легко прочтете дневник.
   Д'Натель пробежал пальцами по странице и отдернул руку, словно обжегся.
   — Я не читаю на древнем языке, — заявил он обиженно и снова поднялся.
   Баглос внимательно вглядывался в страницу.
   — Если вы прикажете мне, господин, я смогу прочесть весь текст.
   Д'Натель посмотрел на меня.
   — Тебе это нужно?
   — Главное — карта.
   Борясь с волнением, от которого немели руки, я осторожно листала хрупкие страницы, пока не нашла ту, на которой Автор нацарапал свой ребус. Д'Натель вернулся за наш стол и опустился на корточки рядом с Баглосом. Пока они оба изучали страницу, я вглядывалась в их лица, надеясь заметить первые признаки узнавания. Их не было. Сначала один, затем другой отрицательно замотали головами.
   — Эти знаки не имеют для меня никакого смысла, — заявил принц.
   — И для меня, — подтвердил Баглос, скребя бороду. Д'Натель опять отошел к окну.
   — Детан дету дульсе, — произнес он. — Объясни знаки на схеме.
   — Детан ето, Гире Д'Арнат. — Баглос слегка поклонился и погрузился в дальнейшее изучение карты.
   Небо над Монтевиалем стало оранжевым, затем по-вечернему синим, шум улицы стих, запахи готовящегося ужина — жареной рыбы, капусты, свежевыпеченного хлеба — поплыли в воздухе. Д'Натель сидел, привалясь спиной к стене и обхватив руками колени, и вглядывался в дыру в разбитых ставнях. Я взволнованно ждала. Дульсе вертел страницу и так и эдак, закрывал части изображения ладонью, царапал значки и линии на досках ящика ржавым гвоздем. Единственное, что ему еще оставалось, — встать на голову. Затем он начал листать дневник, вроде бы читая, но раз в десять быстрее, чем при чтении. Наконец он осторожно закрыл дневник, вложил его мне в руки и поклонился принцу.
   — Во мне этого нет, мой господин.
   — К какому выводу ты пришел? — спросил его принц из угла.
   — Только к этому. Это не карта. Точнее, это не карта в том смысле, к которому мы привыкли. Значки не соответствуют ни одному ландшафту, ни одной дороге рядом со Стеной Дориана. Здесь заложен какой-то смысл, но у меня нет ключа.
   — Ты отлично поработал, дульсе.
   Баглос снова поклонился.
   — Что ты имеешь в виду, говоря, будто это не карта? — возмутилась я, глядя на растрепанную кипу листов. — Автор говорит о карте на предыдущей странице. Он был возмущен тем, что местный дж'эттаннский правитель напал на своих подданных в Ав'Кенат, поэтому и узнал путь в крепость. Но он не доверял своей памяти и оставил запись. Он все записал.
   — Не могу сказать, что он сделал с тем, о чем узнал, — возразил Баглос — Но карты он не составлял.
   — Откуда ты знаешь? Я по-прежнему не понимаю, почему, когда Д'Натель приказывает тебе читать на древнем языке, ты можешь, но когда он приказывает тебе расшифровать эту… схему… ты не можешь. — Эти двое с их магией, их настроениями, невнятными объяснениями раздражали меня, как дятел на заре.
   Д'Натель вытянул ноги и удостоил меня взглядом.
   — Мастер Дассин вернул мне понимание. Дульсе хранит знание, которое приобретено из личного опыта или в процессе обучения, и то, что передается от других людей. Мой приказ позволяет ему найти внутри себя все, что связано с моими потребностями. Если он обнаруживает необходимое, то отвечает на мой вопрос или же использует сокрытые в нем знания для дальнейшего поиска. Он знает достаточно, чтобы утверждать, что это не карта, но у него не хватает знаний сообщить, что же это такое. И это не его вина.
   — Он с тем же успехом мог бы сообщить нам об этом час назад.
   — В этом состоит дар дульсе… и их бремя. Получать знание и сообщать о нем, повиноваться приказам своего мадриссона всю свою жизнь — в этом обязанность дульсе, принявшего мадрисс. — Принц перевел синие глаза на Баглоса, глядя очень серьезно. — Получить дульсе в Проводники — редкая честь.
   Баглос залился краской и кивнул.
   Я вспомнила бесконечные расспросы дульсе во время нашего путешествия и то, как он самозабвенно исследовал библиотеку Ферранта.
   — Значит, Баглос не смог найти ничего в вашем мире и в нашем, что подсказало бы ему, где искать Ворота и что могут означать символы в дневнике Автора.
   — Насколько я понимаю, все именно так.
   — Итак, мы дошли до конца еще одной дороги. — Разочарование придавило меня, словно тяжелая плита, сказались постоянное волнение этих дней, долгое путешествие, недосып и сегодняшние переживания. Что же, ради всего святого, делать теперь? Я была не в силах даже думать об этом.
   Д'Натель разлегся на грязном полу, зевнул и подсунул под голову свернутый плащ.
   — Ты что-нибудь придумаешь.
   Не успела я найти достойный ответ, как он уже засопел.
   Баглос поделился со мной сыром и малиной, купленными в это утро, и, прежде чем окончательно стемнело, свернулся клубочком у двери и заснул так же быстро, как и его господин. Я, все еще обеспокоенная и смущенная снами Томаса и намеками Роуэна, лишь на мгновение отстала от него.
 
   Крики, вой и грохот разбитого стекла вырвали меня из глубин сна. Д'Натель скорчился у окна, прижавшись спиной к стене. Я рванулась туда же, пригнулась, пробираясь под скатом крыши, и опустилась на колени рядом с ним. Баглос замер у запертой двери с мечом наготове.
   Я вглядывалась в суматоху внизу. Яркие цветные навесы были сорваны, тряпки, шерсть, катушки разбросаны по грязной улице. По крайней мере три человека лежали без движения в пыли, а солдаты опускали кнуты на наседающую орущую толпу. Два солдата тащили молодого человека из красильни на противоположной стороне улицы к тяжело вооруженным всадникам, охранявшим кучку связанных людей. За ними бежала молодая женщина с ребенком на руках. Кнут безжалостно хлестнул ее по лицу, она с криком упала. К ней подбежали другие женщины, захлопотали вокруг нее и ребенка, а тем временем солдаты пинками втолкнули сопротивлявшегося человека в группу уже захваченных и привязали его к остальным.
   — Набор рекрутов, — пояснила я. Я всю свою жизнь знала об этих принудительных наборах, считая их печально необходимыми для процветания Лейрана. Кейрон первый объяснил мне всю их жестокость. Сама я никогда не видела набора. Солдаты не приходили за обитателями тех улиц, где когда-то жила я.
   — Они кормятся. — Д'Натель был бледен. Взбудоражен. — Тем, что мы видим. Они кормятся этим, страхом и несправедливостью.
   Я не сразу поняла, о чем он.
   — Этим кормятся зиды? Ты это хочешь сказать?
   — Не зиды. Их хозяева. Я ощущал голод их хозяев все наше путешествие, в доме профессора, в ночь пожара. Я просто не понимал, что это. Но видя это, слыша это, ощущая, теперь я знаю. Хозяева пожирают плач и злость, страх и боль и становятся сильнее. Их сила растет и кормит зидов. — В его голосе звенела ненависть.
   Хозяева… Лорды Зев'На, так называл их Баглос. Казалось, от одной мысли о них может почернеть день.
   Под хлопанье кнутов, крики и проклятия «рекрутов» увели. Вой обездоленных женщин, скорбящих и по мертвым и по живым, разносился по почти пустой улице. Разница между ними небольшая, между мертвыми и живыми, подумала я: рекруты едва ли вернутся домой. Даже если несчастные сумеют отбыть пять лет службы, они окажутся в сотнях лиг от тех улиц, где прошла вся их жизнь. Они могут потратить остаток своих дней на поиски дороги домой.
   Никогда еще я не ощущала себя такой маленькой в этом огромном мире, такой одинокой. Дом. Почему-то в этот миг меня охватило желание идти домой. Оно захлестнуло такой могучей волной, настолько физически ощутимой, что мне пришлось зажать себе рот руками, чтобы не закричать вслух. Несмотря на всю любовь и доброту, подаренную мне, домик Ионы все-таки не был моим домом. Я никогда не принадлежала ни долине, ни Данфарри. Не было домом и поместье, где прошло детство, древний замок, в который, как верил Томас, я вернусь оберегать его сына от кошмаров. Мой дом был сожжен, я была одна, еще более одинокая, чем Автор, странствующий Целитель, который всегда находил дорогу домой…
   — Дом… — Мысль, словно пушинку одуванчика, принесло порывом бессмысленного сожаления. — Он всегда возвращался домой… — Я резко развернулась. — Скажи мне, Баглос, где находился Автор, когда чертил свою схему?
   Баглос опустил короткий меч, озадаченный вопросом.
   — У меня сложилось впечатление, что он был у себя дома. В деревне под названием…
   — …Триглеви, — завершила я.
   — Да. В очень маленьком домике, с женой и шестью детьми, очень шумными и несдержанными, со свиньей, козой, шестнадцатью курами и кошкой, которая время от времени приходила и снова уходила.
   — Мы с Кейроном просмотрели множество карт Лейрана и Валлеора и не нашли упоминаний Триглеви. Но разве не логично, что путь в крепость должен начинаться у его дома? Баглос, можешь ли ты что-нибудь знать о Триглеви?
   Баглос посмотрел на Д'Нателя, и принц отдал ему нужный приказ. После минуты размышлений дульсе изумленно поднял на нас глаза.
   — В самом деле, женщина, я могу показать дорогу туда!

27

   — Мы должны ехать на юг от этого города и далеко на северо-запад от твоего дома, в местность, где много холмов, гор и полей. Никаких лесов, никаких деревьев. — Так Баглос описывал путь до Триглеви. — За эти годы название деревушки изменилось, теперь это Йеннета. Она очень маленькая, ее нет на картах, но рядом имеются развалины; по описанию этих развалин, найденному в библиотеке профессора, я и узнал деревню. В данный момент я не могу сказать больше.
   Мы пустились в путь меньше чем через час. В пивной у западных ворот я оставила записку, где сообщала Якопо, что мы нашли зацепку и отправились по следу. Я так же советовала ему держаться подальше от Грэми Роуэна, который обвинил его в предательстве. Он был мой друг. Я не могла бросить Яко на произвол судьбы.
   Около полудня я отправилась в деревню прикупить еды и наполнить водой фляги, Баглос с Д'Нателем остались ждать под деревом. Когда я вернулась, дорога была пуста, но из зарослей ежевики послышалось сливающееся со стрекотом кузнечиков шипение, в кустах сидел Баглос.
   — За нами гнались, — зашептал бестолковый дульсе, словно тот, кто захотел бы, не увидел, как я отвожу в сторону колючие ветки, чтобы поговорить с ним. — Д'Натель ощутил заклятие. Он повел их на юг, в противоположную сторону, к твоей деревне. Мы поедем дальше и встретимся с ним ночью на западном берегу реки в Фенсбридже.
   Мы с Баглосом пустили коней в галоп, направляясь по пыльной дороге на запад, и ближе к вечеру проехали под узкой аркой ворот Фенсбриджа. Закатное солнце превратило грязную, заросшую водорослями речушку Дан в поток расплавленного золота. Вверх по реке мы нашли полянку, с которой открывался вид на мост и западную дорогу и на лесную дорожку, идущую вдоль западного берега, — путь, по которому мы сами приехали из Данфарри месяц назад. Ожидая Д'Нателя, мы развели небольшой костер.
   Я сидела, опустив подбородок на руки, наблюдая за последними путниками, в поисках ночлега сворачивающими с западной дороги на ведущий в город мост. Без меня и дульсе, замедляющих его продвижение, принц мог оторваться от любой обычной погони. От необычной, как мне казалось, тоже.
   Баглос вынул из сумки дневник Автора и уселся рядом со мной. Он сказал, что хочет изучить записи внимательнее, надеясь найти что-нибудь, упущенное раньше. Он несколько раз пролистал книгу своими маленькими ручками.
   — Скажи мне, женщина, что случилось с Изгнанниками? Ты так мало рассказала о них. Только то, что их преследовали и уничтожали. Может быть, если бы я знал больше, я смог бы лучше понять эти записи. Не расскажешь ли мне о своем муже? — Его миндалевидные глаза блестели в догорающем свете. Он был готов изучать жизнь Кейрона, как изучал карты в кабинете Ферранта.
   Нет причин отказывать дульсе в просьбе рассказать историю Кейрона, поделиться воспоминаниями о прошлом, которое ожило перед моим внутренним взором с тех пор, как Д'Натель вторгся в мою жизнь. Я подняла длинную палку и помешала угли в костре, с трудом открывая скрипучую дверь воспоминаний и оглядываясь назад. Но в животе поселилась тупая боль, быстро поднявшаяся к сердцу. Даже мое недавно обретенное понимание-допущение, что можно пожертвовать личным во имя высокой цели, не могло облегчить ее. Костер взметнулся, выплюнув искры в ночной воздух. Ощутив приступ дурноты, я отбросила палку и повернулась спиной к огню.
   — Нет, Баглос. Не сегодня. — Никогда. Некоторые вещи слишком трудны. Я снова захлопнула дверь.
   Уже смеркалось, когда трое молодых охотников в бархатных камзолах с широкими рукавами, отделанными шелковыми лентами, промчались по дороге к мосту. С громкими понуканиями и криками они затормозили на нашей полянке, кружа на своих горячих конях.
   — Эй, женщина, — прокричал один молодой человек в берете с орлиным пером. — Скажи нам, где тут ближайшая таверна. Мы жаждем, как пустыня.
   — Как пустыня летом, — подхватил второй.
   — Как пустыня в летний полдень, — завершил третий, отчего первые двое разразились хохотом, явно довольные проявленным остроумием.
   — Итак, женщина, говори, — приказал человек с пером, его гарцующая лошадь наступала на нас с Баглосом.
   — Сразу за мостом есть подходящая таверна, — ответила я. — И еще четыре находятся между рекой и дорогой на Монтевиаль, вам не придется ехать дальше, изнемогая от жажды.
   Двое молодых дворян рванулись вперед, хрипло улюлюкая, а человек с пером задержался.
   — Кажется, ты не выказываешь нам должного уважения, женщина. Я не слышу нужных слов, не вижу смирения перед вышестоящими.
   Быстро и неловко я преклонила колени и опустила глаза на измятую траву.
   — Прошу прощения, ваша честь. Я не очень хорошо вижу в темноте.
   Всадник надвинулся на меня вместе с конем, я ощутила горячее дыхание животного, а человек поднял мой подбородок рукоятью хлыста. Длинный прямой нос, полные губы, скошенный подбородок, я помнила этот тип молодых аристократов, с такими людьми следует проявлять осторожность.
   — Откуда мне знать, может быть, твои мысли не более почтительны, чем твои речи? Ты заслуживаешь хороших колотушек. Это твой муж так трусливо жмется к костру? — Он подъехал к Баглосу, на нас полетела пыль и зола из-под копыт. — А это что такое? Книга? Неужели наши крестьяне так образованны? Дай сюда. Хочу посмотреть, чем вы развлекаетесь. — Его бледные пальцы были усыпаны камнями.
   — Это вовсе не мой муж, господин, — произнесла я, вклиниваясь между Баглосом и лошадью. Как я могла так легкомысленно подставить нас под удар! — Мы служим вместе. Нашего хозяина свалила чума, его жена уже умерла, и ей больше не нужны слуги, поэтому он отправил нас в Монтевиаль поработать в доме его брата. Мы выехали из города как раз перед тем, как закрыли ворота. И ужасно боимся разбойников, сударь. Может быть, нам можно поехать с вами и служить вам в обмен на защиту от грабителей?
   При упоминании чумы всадник поспешно отшатнулся назад, в его голосе звучало лишь слабое эхо прежних презрительных приказаний.
   — Нам не нужны ни спутники, ни слуги. Наши собственные слуги едут следом. А ты передай новому хозяину, что эту женщину следует колотить по два раза в день, пока она не научится как следует разговаривать.
   — Да, ваша честь, — отозвался Баглос, кланяясь и касаясь лба. Я говорила ему, что именно так требуется поступать, обращаясь к «вышестоящим».
   Всадник яростно хлестнул коня и умчался вслед за товарищами.
   — Он мне не понравился, — угрюмо заметил Баглос, глядя ему вслед.
   — Мне тоже, — ответила я с нервным смешком, обещая впредь следить за своим языком.
   Прошло немного времени, и появились трое тяжело нагруженных слуг. Они искали трех охотников. Я указала им через мост. Вслед за слугами показался одинокий всадник, он ехал, свесив голову на грудь, а его лошадь шла так медленно, словно в его распоряжении было все время на свете. Казалось, он растворяется в серых сумерках. Требовалось взглянуть еще раз, чтобы убедиться, что он не наваждение и не игра света. Лишь когда он въехал на нашу полянку, я поняла, что это Д'Натель. Принц выпал из седла.
   — Уезжаем немедленно, — произнес он, осушая флягу, которую наполнил для него Баглос.
   — За нами по-прежнему гонятся?
   Д'Натель нахмурился, глядя через плечо на пересечение дороги и темной лесной тропы.
   — Я оторвался от тех двоих, что ехали за нами от города.
   — Это зиды?
   Он пожал плечами.
   — Они были прилипчивы, словно гончие, но держались слишком далеко, чтобы я мог определить. Мне удалось избавиться от их заклятия недалеко от вашей деревни.
   — Но что-то по-прежнему беспокоит тебя.
   — Я проехал от деревни до твоего дома, чтобы найти эту дорогу. С тех пор я ощущаю еще чье-то присутствие. Но я не уверен. Оно не так тяжеловесно, как присутствие тех двоих, — вроде блохи на гончей. И никакой магии. Нам нужно ехать. Я разберусь с ним.
   Без сомнения, проклятый шериф. Нужно было позволить Д'Нателю убить его.
   Мы ехали на запад по лесной дороге. Полная луна светила сквозь нависающие ветви, превращая тропу в сплошные полосы света и тени. Мы ехали быстро и молча, словно теперь, когда все второстепенные вопросы были разрешены, на передний план вышла срочность нашего дела.
   Около полуночи Д'Натель отстал, приглашая нас с Баглосом ехать вперед.
   — Блоха, — произнес он тихо и растворился среди теней у обочины дороги. Мы с дульсе продолжали путь, не меняя шага. Прошла четверть часа, по дороге позади нас торопливо застучали копыта. Две лошади. Подобрав поводья, мы прижались к деревьям.
   Показался Д'Натель, на поводу он вел лошадь без всадника. Принц остановился рядом с нами, из странного вытянутого свертка, перекинутого через его седло, понеслись приглушенные проклятия, от которых покраснели бы даже товарищи Якопо.
   — Блоха, — пояснил принц, спешиваясь. Он стащил сверток с гнедого и поставил на пару босых ног, торчащих с одной стороны. Взлохмаченная голова высунулась с другого конца.
   — Паоло!
   Тело мальчишки терялось в огромном плаще. Д'Натель крепко ухватил Паоло за ухо, и грязные ругательства сменило жалобное хныканье.
   — Аи!
   Глядя на оцепеневшую жертву и захватчика, я начала хохотать так, как смеются только люди, не один день балансирующие на краю гибели.
   — Какой бойкий парнишка! — Баглос бросил на угрюмого принца единственный извиняющийся взгляд и разразился радостным смехом, который разнесся по всему залитому луной лесу.