Бейкер Мэдлин. Запретное пламя

   Рэйф отпрянул от ненависти, пылавшей в ее глазах.
   – Индеец! – выплюнула она. – Твой народ убил моих братьев, а теперь и моего отца! Я ненавижу тебя! – Она тряхнула головой, глаза ее были полны ненависти. А потом, не выти­рая струившихся по лицу слез, она опустилась на колени рядом с отцом и положила его голо­ву к себе на колени.
   – О, папа, – всхлипывала она, – папа… Рэйф смотрел на нее, крепко сжав кулаки.
   Ее плечи сотрясались от рыданий, каждое из которых разрывало его сердце. Повернувшись на каблуках, он пошел к сараю, где Поли и Скотт тщетно пытались затушить огонь.
   – Уже можно не тушить, – сказал Рэйф. – Бесполезно.
   Он указал большим пальцем в направлении Кэтлин.
   – Ты нужен ей, Поли. Я займусь тут.
   – Он мертв?
   – Да.
   – И Лютер тоже, – пробормотал Поли. Горе исказило его черты. Лютер был ему как отец, единственный отец, которого он знал. Тяжело вздохнув, Поли пошел утешать дочь Брендена Кармайкла.
 
   Кэтлин сидела одна в большой комнате, гля­дя из окна в темноту. Ночь была темной и хо­лодной, как и комната, где она сидела, как и боль в ее сердце. Умер ее отец. Умер Лютер. Все, кого она любила, умерли, и она осталась одна, совсем одна…
   Снова потекли слезы, она не в силах была остановить их. Она часами сидела в комнате, просто глядя в окно. Сарай сгорел вместе с молочной коровой и упряжными лошадьми. Украли всех мустангов, в том числе и серую кобылу Рэйфа. К счастью, Рэда, пару ездовых коней и черную кобылу Рэйфа удалось спасти.
   Кэтлин глухо рассмеялась. Что же это за счастье, если спасают лошадей, а люди гибнут? Она была готова убить всех оставшихся лоша­дей, чтобы вернуть отца и Лютера.
   Скотт, Поли и Расти уже завернули их тела в одеяла и увезли. Завтра нужно съездить в город и договориться о похоронах.
   Слезы жгли ее глаза, и она прижалась лбом к холодному оконному стеклу.
   – О, папа, – вздохнула она.
   Вернувшись вечером на ранчо, ковбои были потрясены этим несчастьем. Они выражали соболезнования, но слова застревали у них в горле. Каждый думал, что Хикс и Кармайкл могли остаться живы, если б поблизости ока­залось больше ковбоев.
   Чувствуя ответственность на своих плечах, Кэтлин убедила их, что никто не виноват. Они были далеко и делали свою работу. Вина лежа­ла на дикарях-язычниках, которые убили отца и Лютера, убили зверски и хладнокровно. Ин­дейцы! Она ненавидела их всех. Она отослала Рэйфа Галлахера, но сейчас уже не была уверена, что поступила правильно. Он оказался полезен для ранчо, нравился отцу и пользовал­ся его доверием. Но она не могла спокойно смотреть на него. Он все-таки – индеец, и пос­тоянно напоминал ей о смерти отца и братьев.
   Кэтлин закрыла глаза, и воспоминания о том, как убили братьев, нахлынули с новой силой. Она хорошо помнила тот день! Индейцы появи­лись на рассвете. Они прискакали с востока с ярко-красным солнцем за спинами и пронзи­тельными воплями в глотках. Они напали быст­ро и хищно, угнали лошадей, скот и шестерых убили. Арло был первым, а Морган защищался ненамного дольше. Она вспомнила, какое горе нависло над караваном, когда вырыли шесть могил и шесть завернутых в одеяла тел опусти­ли в землю… Прочитав короткую молитву, от­ряд двинулся дальше, боясь, что индейцы мо­гут вернуться, но оставшаяся часть путешествия прошла спокойно. Вообще, караван направлял­ся в Орегон, но отцу пришлась по душе эта до­лина, и они поселились здесь. Некоторое время все шло хорошо, индейцы больше не появля­лись. А сейчас ее отец мертв…
   Чувствуя страшную усталость, Кэтлин на­бросила на плечи одеяло и отправилась в пос­тель. Долгие часы лежала она без сна, думая о том, как жить дальше. Она не может управ­лять ранчо сама. Она не может продать его. Отец любил это место, и она обязана справить­ся. Отец никогда не отступал перед трудностя­ми, не отступит и она.
   Завтра она назначит Поли старшим ковбоем и прикажет заново отстроить сарай. Скотту нужно взять помощников и перегнать скот бли­же к дому. И необходимо найти способ вер­нуть ссуду банку…
   И еще: завтра она поедет в город и догово­рится о похоронах.
 
   Погребальная контора Рэйтмана оказалась небольшим зданием на окраине города.
   Кэтлин теребила складки своего черного платья и старалась не думать о том, что лежит за выцветшей голубой занавеской. Гомер Рэйтман, высокий, угрюмый человек с пепельны­ми волосами и водянистыми голубыми глаза­ми, вошел несколько минут спустя. Когда он предложил присесть, Кэтлин вздрогнула. Все кругом казалось нереальным, но она сумела выбрать гробы для отца и Лютера. Все проис­ходило, словно во сне.
   Из конторы она направилась к преподобно­му Тобиасу Уилсону, чтобы договориться о по­хоронных службах. Священник оказался добрым, сочувствующим человеком, но она ис­пытала облегчение, когда все было, наконец, оговорено и ей можно было выйти на воздух из маленькой белой церкви. Кэтлин понимала, что и мистер Рэйтман, и отец Уилсон искренне со­чувствовали ей, но ласковые слова и успокаи­вающие пожатия рук почти невыносимы, и она постоянно боролась с желанием расплакаться, проклясть судьбу. Казалось, что все это лишь дурной сон, кошмар, который кончится, как только она проснется.
   Она опустила голову, чтобы скрыть высту­пившие слезы, и пошла вниз по дощатому тро­туару. Не успев сделать нескольких шагов, Кэтлин с кем-то столкнулась и стала извинять­ся, но услышала вдруг знакомый голос:
   – Ба, кого я вижу! Уж не мисс Кармайкл ли это? – с подчеркнутой медлительностью про­изнес Абнер Уайли, не дав ей договорить. – Что привело вас в город в этот прекрасный день?
   У Кэтлин не было ни малейшего желания обмениваться с ним шутками.
   – Дела, – отрезала она. – Рада была вас ви­деть.
   – Постойте-ка, – Абнер взял ее за руку. – Я слышал о вашем старике. Мне очень жаль.
   – Спасибо, – она выразительно посмотрела на его руку, но он не отпустил ее.
   – Что ты теперь думаешь делать? – настой­чиво спросил Уайли.
   – Насчет чего?
   – Насчет ранчо. Старика и Лютера нет. Кто будет управлять им?
   – Поли.
   – Поли? – он рассмеялся. – Поли хорош для животных, но люди – не стадо. Они же ему на голову сядут.
   – Я думаю, у него получится. И я буду ему помогать.
   – Ты? Ни один уважающий себя ковбой не станет работать на женщину.
   – В Западном Техасе есть несколько ранчо, которыми управляют женщины, и неплохо управляют.
   – Это верно, но эти женщины не молоды и не красивы. Они выросли на ранчо, вышли замуж за ковбоев и продолжили дело мужей, которые умерли. Это не городские девушки, которые приехали на запад оттого, что у их отцов зачесались пятки.
   Кэтлин выдернула руку.
   – До свидания, мистер Уайли.
   – Черт возьми, девочка, послушай меня.
   Кэтлин остановилась. Ей не хотелось слу­шать Абнера, но, похоже, придется, ведь все, что он пока говорил, было чистой правдой.
   Абнер снял шляпу и провел рукой по воло­сам.
   – Тебе понадобится мужчина, чтобы управ­лять ранчо, и я предлагаю себя.
   – У меня есть старший, – напомнила Кэт­лин.
   – Я не говорю, что хочу быть старшим, – сказал он. – Я говорю о том, что хочу стать твоим мужем.
   – Мужем?! – воскликнула Кэтлин.
   – Да, мэм. Я буду тебе хорошим мужем, Кэтлин, – пообещал он. – И я буду следить за тем, чтобы ранчо процветало.
   Кэтлин пристально смотрела на него, пора­женная этим предложением. Сначала ей хоте­лось рассмеяться, а после – расплакаться. Но она не сделала ни того, ни другого.
   – Спасибо, Абнер, я не знаю, что и сказать.
   – Просто скажи «да». Ты знаешь, что я всег­да был неравнодушен к тебе.
   Кэтлин кивнула. Неожиданный блеск же­лания в бледно-голубых глазах Уайли внушил ей отвращение.
   – Это все так неожиданно, – проговорила она с трудом. – Я и вправду не могу пока ду­мать об этом. Похороны назначены на завтра. А мне нужно еще многое сделать…
   Абнер кивнул, уверенный в том, что она примет его предложение, обдумав все хоро­шенько. Черт возьми, разве у нее есть выбор?
   Кэтлин протянула руку.
   – До свидания, Абнер.
   – Подумай о том, что я сказал. Это един­ственный выход.
   Кэтлин кивнула и зашагала прочь. Он прав, мрачно думала она. Ей придется выйти замуж, и поскорее. Но не за Абнера. Только не за Абнера!
 
   На похороны Брендена пришло много лю­дей: соседи любили его. Он был щедр с друзья­ми, всегда готов был поделиться с ними всем необходимым, будь то деньги, совет или корм для скота, чтобы пережить суровую зиму. Он хорошо относился к наемным рабочим, но сей­час, глядя на ковбоев «Сэкл Си», Кэтлин гада­ла, надолго ли они останутся. Она была увере­на в Скотте, Нейте и Расти, которые работали на ранчо с самого начала. Она знала, что останутся Поли и Уэб. А остальные? Хэл Таил ер, Уишфул Поттер, Джонс Тернер… Риата Джонс и Марти Дэвис устроились на работу только в начале этого года. Будут они чувствовать себя обязанными ранчо, или Абнер окажется прав? Неужели они предпочтут уйти, чем работать на женщину?
   Кэтлин отогнала от себя эти мысли, когда начал говорить священник. Он рассказал о доб­родетелях Брендена Кармайкла, обходя вни­манием недостатки, и суля его душе вечное блаженство.
   Когда служба кончилась, Кэтлин пришлось принимать соболезнования. Она еле сдержала слезы при виде Белинды Крокер.
   – Нам будет не хватать его, – прошептала Белинда, обнимая Кэтлин.
   Кэтлин кивнула, не в силах поблагодарить Белинду из-за комка, стоявшего в горле, когда та ласково погладила ее по спине и сказала:
   – Знаю, что сейчас в это трудно поверить, но впереди всех нас ждут лучшие времена.
   Кэтлин опять кивнула, Белинда пошла даль­ше. Знакомые и незнакомые люди подходили к ней, пожимали ей руку, говорили сочувствен­ные слова…
   Абнер подошел самым последним. Он был одет в темно-коричневый костюм и галстук в полоску. Его гладко зачесанные волосы и на­чищенные туфли навели Кэтлин на мысль, что он специально отстал от других, чтобы остать­ся с ней наедине.
   – Мне жаль, что так получилось, Кэтлин, – искренне сказал он. – Твой отец был хорошим человеком. Я знаю, что тебе будет не хватать его.
   – Да, спасибо, Абнер.
   – Я понимаю, что сейчас не время говорить об этом, но все-таки мне интересно, обдумала ли ты мое предложение?
   – Абнер, пожалуйста, поговорим об этом позже.
   – Конечно, конечно, я понимаю, – он взял ее руку в свою и сжал. – Если тебе что-нибудь по­надобится, я живу в гостинице Мэйбела.
   – Спасибо, Абнер, – ответила она, думая о том, чтобы он скорее ушел.
   – Ну, счастливо, – сказал он и, надев шля­пу, пошел вниз по холму, оставив ее, наконец, одну.
   Кэтлин еще долго оставалась у могилы, про­щаясь с отцом. Она мысленно простилась и с Лютером. На его похоронах не было службы. В его вещах нашли пожелание насчет этого. Он хотел быть похороненным тихо, чтобы во­круг не было никого, кроме священника, кото­рый благословит могилу и помолится за упо­кой его души.
   Кэтлин смахнула слезу со щеки и положи­ла на отцовскую могилу примулу.
   – Спи с миром, папа, – прошептала она. – Наверное, ты теперь с мамой. И с Морганом и Арло. Я никогда не забуду тебя.
   Ничего не видя из-за слез, она отвернулась от могилы и вдруг резко остановилась. К ней направлялся Рэйф.
   Она узнала его походку и фигуру, еще не видя лица. Несмотря на то, что она поклялась ненавидеть его всю жизнь, впервые за эти три дня на сердце у нее чуть полегчало. Рэйф по­дошел и кивнул.
   – Мне очень жаль, Кэтлин, – тихо сказал он. – Я могу как-то помочь?
   Она прогнала его тогда с жестокими гнев­ными словами и клятвой ненавидеть всю жизнь, и вот он стоит перед ней, сняв шляпу, и предлагает свою помощь. Она подняла взгляд, увидела его бронзовую кожу, широкие плечи, сильные руки, и вдруг ей захотелось положить голову ему на грудь и выплакать все свои го­рести и страхи. Она чувствовала, что он пой­мет, что он сможет все исправить, но не могла сдвинуться с места. Слово «индеец» глухо сту­чало в ее висках.
   Кэтлин медленно покачала головой.
   – Я справлюсь сама, спасибо.
   Его челюсти сжались, и она пожалела, что ответила так резко. Он был добр к ней, а она отблагодарила его грубостью.
   – Ну, тогда я пошел, – внешне безразлично произнес Рэйф. – Просто я хотел удостоверить­ся, что у тебя все в порядке.
   – У меня все хорошо, – заверила его Кэт­лин.
   Но это было не так. Она чувствовала себя растерянной и одинокой.
   Рэйф кивнул. Она стояла перед ним такая маленькая, такая беззащитная… Черное платье подчеркивало тонкую талию, высокую грудь, бледное милое лицо и тени под глазами. Когда-то он поклялся не связываться больше с женщинами, но теперь ему хотелось обнять Кэтлин, утешить ее, прикрыть собою от всего мира, чтобы никто не мог больше обидеть ее.
   Но он предложил свою руку, а она отвергла его. Он не мог винить ее: старая ненависть и старые обиды залечиваются с трудом. Она ви­дела в нем только индейца, и он знал, что она никогда не забудет, как погибли ее отец и братья. Я не могу винить ее, подумал он, но от этого не становилось легче.
   Он кивнул на прощание и пошел в сторону города.
   Она отказала ему, вот и все. Сейчас он добе­рется до конюшни, оседлает вороную кобылу и уедет отсюда прочь.
   И, вполне возможно, отправится в Калифор­нию…

ГЛАВА 9

   Кэтлин сидела на кухне и угрюмо смотрела в пустую кофейную чашку. Последние две не­дели были худшими в ее жизни. Она и не пред­ставляла, сколько труда требовалось, чтобы управлять ранчо. Отец и Лютер делали все так быстро и умело, что она не замечала тяжелого труда, стоящего за кажущейся легкостью их решений. Поли старался изо всех сил, но уже через несколько дней стало ясно, что он не подходит для роли управляющего ранчо. Ему не хватало напористости и авторитета Лютера. Ковбои стали выполнять свои обязанности с меньшим рвением, начали пренебрегать мело­чами: начинали работу позже, прекращали раньше, всегда недоделывая что-то до конца. Она обсудила создавшееся положение с Поли, тот поговорил с ковбоями, но ничего не изме­нилось. Поли не подходил для этого дела, да и она сама тоже. Она знала, что можно перепо­ручить работу Нейту Джексону, но у нее не хватало смелости сказать об этом Поли.
   Прошлым вечером она пришла во флигель работников и отчитала их, упрекая за халат­ность, требуя лучшей исполнительности. Нужно научиться гордиться ранчо и своей работой, говорила Кэтлин.
   Ковбои молча смотрели на нее, неприятно удивленные не только ее присутствием во фли­геле, что ни под каким предлогом не позволя­лось женщинам, но и ее словами. Марти Дэвис и Риата Джонс отказались работать сразу же, заявив, что не собираются выслушивать при­казания и оскорбления от женщины. Хэл Тайлер и Уишфул Поттер тоже засобирались с ними, но все-таки передумали, явно желая дать ей еще один шанс.
   Две большие слезы скатились по щекам Кэтлин. Что же ей делать? Еще вчера на ранчо работали десять человек. Теперь двое ушли. Если Хэл и Уишфул тоже уйдут, останется только шестеро, а с шестью ковбоями на ранчо нечего делать. Сотни голов скота разбросаны на многие мили, а их нужно будет согнать по­ближе до наступления зимы. Сарай просто не­обходимо отстроить заново. А заготовка сена на зиму! И крыша на кухне сильно протекла, ее нужно срочно чинить, пока не начались дож­ди. Нужно починить изгородь и собрать уро­жай. А весной появятся телята. Кто будет их клеймить и кастрировать? И опять же ей са­мой придется искать покупателя для стада, чтобы вернуть банку ссуду.
   Ее грустные мысли прервал стук в дверь. Она ожидала, что Консуэло откроет, но потом вспомнила, что та уже пошла спать. Переси­лив усталость, Кэтлин выбралась из-за стола и отворила дверь.
   – Рэйф! – вырвалось у нее.
   – Добрый вечер, Кэтлин. Можно войти?
   Ей не следовало впускать его, это шло враз­рез со всеми правилами. Но она была слишком рада видеть его, ей слишком нужно было чье-то общество, чтобы отказать ему.
   – Пожалуйста, – Кэтлин прошла с ним в общую комнату. – Не присядешь ли?
   – Спасибо.
   Он бросил шляпу на вешалку и сел на стул, на котором раньше сидел отец. Его присутст­вие тотчас заполнило всю комнату. Кэтлин села на диван, сложив руки на коленях.
   – Как поживаешь, Кэтлин?
   – Хорошо.
   Она опустила глаза на цветной тряпичный коврик у ног, но образ Рэйфа по-прежнему стоял у нее перед глазами. На Рэйфе были темно-ко­ричневая рубашка и черные джинсы, подчерки­вавшие его красивое мужское тело. В последнее время она часто думала о нем. Когда прошло первое потрясение от смерти отца, ее ненависть и гнев на Рэйфа Галлахера улеглись тоже.
   И сейчас он здесь. Она нервно и глубоко вздохнула, и ноздри ее наполнились слабым запахом бренди и табака. Она почувствовала, что он смотрит на нее, и, подняв голову, уже не могла оторваться от взгляда его темных глаз.
   – Я слышал, двое из ваших людей уволи­лись вчера вечером, – заметил он. – Что ты собираешься делать?
   – Не знаю, – она подняла подбородок и рас­правила плечи. – Не беспокойся. Я справлюсь.
   – Да? – скептически произнес Рэйф. – Ка­ким же образом?
   Она встала, расстроенная его прямыми во­просами и своими неубедительными ответами.
   – Сегодня я видел в городе Уайли, – заме­тил Рэйф как бы между прочим. В действи­тельности именно встреча с Уайли заставила его скакать что есть мочи на ранчо. – Он тре­пался в салуне, что к концу этого года собира­ется жениться на тебе и взять на себя управле­ние ранчо.
   Зеленые глаза Кэтлин гневно сверкали.
   – Ах, он несчастная свинья! Да я ни разу не сказала и не сделала ничего, что дало бы ему повод так думать. Как он осмелился говорить такое? Да я скорее выйду замуж за дикаря-язычника, чем за Уайли!
   – Неужели?
   Слова Рэйфа были мягкими, как пух оду­ванчика, и пронизывающими, как холодный ветер, что дует с гор темной зимней ночью.
   Кэтлин покраснела с ног до головы, осознав, что она только что сказала.
   Ее пылающие щеки и растерянный взгляд рассмешили Рэйфа. Он почувствовал облегче­ние: значит, Кэтлин не собирается выходить за Уайли. Он засунул руки в карманы брюк, что­бы Кэтлин не заметила напряжения, возрастав­шего в нем. Он твердо решил уехать из города на следующий день после похорон Кармайкла, но каждый раз у него находился какой-то но­вый повод, чтоб отложить отъезд. И теперь он вынужден признать, что именно Кэтлин Кармайкл держит его здесь. Они мало времени про­вели вместе, и он знал о ней совсем немного, но хотел знать больше. Гораздо больше.
   Он окинул ее взглядом, и волна тепла мед­ленно прошла по его бедрам. Как она краси­ва. Ее волосы стянуты в тугой узел на затыл­ке, под глазами тени, щеки бледны, но, несмотря на все это, она прекрасна. Даже чер­ное траурное платье не умаляло ее красоты, а, напротив, подчеркивало тонкую талию и дела­ло ее глаза еще темнее: они – словно глубокие изумрудные озера.
   Он желал ее. Он желал ее с того самого мо­мента, когда впервые увидел. Он желал ее тог­да, и он желает теперь. Этого достаточно, что­бы сделать ей предложение, от которого она наверняка откажется, о котором он обязатель­но пожалеет потом, но которое он, тем не ме­нее, чувствовал себя обязанным сделать.
   – Может, тебе все-таки лучше принять пред­ложение Уайли, – спросил он, зная, что убьет Уайли голыми руками, прежде чем позволит Кэтлин выйти за него.
   – Никогда!
   – Тебе нужен муж, Кэтлин, нравится тебе эта идея или нет. И тебе лучше найти его по­скорее. Как насчет Скотта?
   – Он обручен с Наоми Уэллс.
   – Расти?
   – Он слишком стар.
   Рэйф пожал плечами.
   – А как насчет Поли? Или Джона? Или Нейта?
   – Они все слишком молоды.
   – Уишфул?
   – Он уже женился три раза, – огрызнулась Кэтлин, уставшая от его кажущегося нетерпе­ния увидеть ее замужем за кем-то другим.
   – А с кем-нибудь из города ты раньше встре­чалась?
   – Нет.
   Рэйф задумчиво кивнул, не сводя с нее глаз. Она опустила взгляд, чувствуя его близость и то притяжение, что всегда существовало меж­ду ними. Он молчал, казалось, целую вечность, но когда заговорил, слова застали ее врасплох:
   – А как насчет меня? В качестве мужа, я имею в виду.
   Кэтлин взглянула на Рэйфа, уверенная, что слух обманул ее.
   – Ты? Ты не можешь говорить это серьезно!
   – Почему бы и нет? Я как раз подходящего возраста. Я здоров. И я совсем не против.
   – Не будь смешным.
   – Ты сказала, что скорее выйдешь замуж за дикаря, чем за Абнера Уайли, – нарочито мед­ленно произнес он. – Вот тебе и представляет­ся такая возможность.
   – Нет, – сказала Кэтлин, но сердце ее сту­чало, словно колеса стремительно несущегося поезда, стучало так сильно, что она испугалась, что потеряет сознание. Выйти замуж за Рэйфа Галлахера! От одной мысли об этом у нее за­кружилась голова. В округе было очень мало одиноких мужчин. Большинство их были же­наты, а остальные не подходили совершенно.
   Те, кому не было двадцати, еще слишком мо­лоды и слишком неопытны. Но Рэйф… Она вспомнила, как прижимались его губы к ее губам, как он спас ее от мустангов, как он вы­ходил из озера в тот день, когда умер отец… Выйти за Рэйфа…
   Стук в парадную дверь прервал ее, но об­легчение было недолгим: за дверью она увиде­ла Абнера, стоящего на веранде со шляпой в руке.
   – Добрый вечер, мисс Кэтлин, – проговорил он, улыбаясь до ушей. – Можно войти?
   Кэтлин смотрела на Абнера в растеряннос­ти: что он делает здесь так поздно? И что она будет делать, если у мужчин снова дойдет до драки прямо здесь, в доме?
   Абнер расценил молчание хозяйки как при­глашение и вошел в общую комнату, но, уви­дев в большом кресле у очага Галлахера, за­стыл на месте.
   Абнер вопросительно взглянул на Кэтлин.
   – А что он тут делает, черт возьми?
   – Он?.. Он пришел узнать, как мои дела, – ответила Кэтлин. – Не присядешь ли, Абнер?
   Тот покачал головой.
   Кэтлин глубоко вдохнула и тихо выдохнула.
   – Я бы хотел поговорить с тобой о том, что мы обсуждали в городе после похорон твоего отца, – напомнил ей Абнер.
   – Говорят, ты уже обсуждал это в салуне, – заметила Кэтлин, устремив на него пронзитель­ный взгляд своих ярко-зеленых глаз.
   Абнер злобно посмотрел на Рэйфа.
   – По-моему, я знаю, кто это сказал, – про­бормотал он.
   – Верно ли то, что рассказал мне мистер Галлахер? Говорил ли ты всем, что мы собира­емся пожениться?
   – Не всем, – уклонился от ответа Уайли. Кэтлин продолжала смотреть на него, и он нервно поежился. Его внешность была доволь­но приятной – среднего роста, с каштановыми волосами и бледно-голубыми глазами, – дума­ла Кэтлин, хотя манеры грубоваты. Она ни­когда точно не знала, что именно отталкивает ее в нем, тем не менее, Уайли был ей непри­ятен.
   Она перевела взгляд на Рэйфа, все еще си­девшего в кресле отца, скрестив длинные ноги и сложив руки на груди. При нем она тоже чувствовала неловкость, но совершенно друго­го рода. В свете лампы его волосы казались особенно черными, кожа – еще более темной, а глаза – словно бездонные черные зеркала, хра­нящие тайны, которые она страстно желала разгадать.
   Во рту у нее пересохло, ладони вспотели. Она приняла решение и повернулась к Абнеру:
   – Хорошо, что ты не сказал слишком мно­гим людям, что мы поженимся, Абнер, – еле слышно произнесла она и сжала руки, пыта­ясь унять дрожь. – Потому что, видишь ли, я решила выйти замуж за мистера Галлахера.
   Трудно было сказать, кого из двоих больше поразили ее слова. Рэйфу удалось сохранить лицо бесстрастным, но Абнер уставился на Кэтлин так, словно у нее вдруг выросли рога и хвост, а потом начал смеяться.
   – Как смешно, – проговорил он, немного успокоившись. – До чего же смешно… Ты – и выходишь за полукровку! Раньше я и не знал, что у тебя есть чувство юмора. А теперь вижу: уж этого у тебя – хоть отбавляй!
   – Я совершенно серьезно, – сказала Кэт­лин. – Ты первым узнал об этом.
   Абнер побледнел, а потом его щеки и шею залила краска гнева.
   – Ты не можешь говорить это серьезно, – вскричал он. – Черт возьми, я…
   Рэйф плавно и легко поднялся и встал ря­дом с Кэтлин. Его рука обняла ее за плечи так естественно, будто иначе и быть не могло.
   – Жаль, что ты уходишь так скоро, Уай­ли, – произнес Рэйф голосом, не допускав­шим возражений. – Мы сообщим тебе о дне свадьбы дополнительно.
   Абнер смотрел на Кэтлин, не веря своим глазам и ушам. Она действительно собралась выйти за Галлахера! Это просто непостижимо! Он хотел возразить, но взгляд этого метиса свя­зал ему язык.
   Нахлобучив шляпу на голову, Абнер по­спешно попрощался и пулей выскочил из дома, громко хлопнув дверью.
   Кэтлин стояла не шевелясь, чувствуя руку Рэйфа на своем плече, а его самого рядом. Она ни разу не взглянула на него с того момента, как согласилась стать его женой. Теперь она неохотно подняла на него глаза: как же она решилась на это? Она ожидала, что почувству­ет сожаление, разочарование или раскаяние, но пришло только облегчение. Рэйф найдет возможность исправить все, починить, отдать ссуду банку… Теперь она может переложить все эти проблемы на его сильные плечи.
   Рэйф ухмыльнулся.
   – Что ж, мэм, вам осталось только назвать день. Уверен, что новость о нашем обручении станет известна всему городу еще до завтраш­него вечера.
   Кэтлин кивнула. Она согласилась выйти за человека, о котором не знала почти ничего и который был ей совершенно чужд. Именно он будет теперь принимать все решения относи­тельно ранчо. Его слово будет законом, ранчо станет его собственностью. Она тоже станет его собственностью, и он сможет обращаться с ней так, как заблагорассудится.