Бейшир Норма. Время легенд

   «Будь ты проклят! — подумала она, кипя от возмущения. — Будьте вы все прокляты!»
 
   Левен
   Джек Форрестер, рослый мужчина лет семидесяти, с выпуклой грудью, резкими чертами лица и жидкими пепельными волосами, медленно опустил трубку.
   — Ну? Она поверила тебе? — спросил человек, стоявший рядом с ним.
   Форрестер нахмурился и покачал головой.
   — Нет, не поверила ни на секунду, — ответил он, поворачиваясь к собеседнику. — Она боготворит своего отца. Ничто не убедит ее в том, что он изменник.
   — Что ж, тем хуже для нее.
   Форрестер кивнул, всем своим видом выражая неодобрение.
   — Она все еще хочет приехать к тебе?
   — Вряд ли, — угрюмо отозвался Форрестер, проходя за спиной второго мужчины к дверям смежной комнаты.
   Тот злобно ухмыльнулся:
   — Вот и славненько.
 
   Брюссель
   Джейм уселась в машину и положила на пассажирское сиденье кейс, в котором хранились письма и фотографии отца, а также документы, удостоверявшие ее личность — свидетельство о рождении и паспорт. Поворачивая ключ в замке зажигания, рассеянно прислушиваясь к рокоту мотора и все еще пылая негодованием, она решила, что Николас был прав. «Мне не следовало сюда приезжать, — думала Джейм. — Я могла бы догадаться, что столкнусь с противодействием, должна была знать, что у меня перед носом захлопнут дверь».
   Она продолжала размышлять над этим, направляясь к аэропорту. С самого начала поисков она встретила яростное сопротивление. На ее пути возникало то одно, то другое препятствие. Лишь немногие искренне стремились помочь ей, остальные лишь делали вид — только для того, чтобы сбить ее со следа. И все они обращались с ней словно с прокаженной. «С чего я взяла, что Форрестер поведет себя по-другому?» — с горечью и разочарованием думала Джейм.
   И все же она решила, что Форрестер — совсем иной человек. Он был партнером ее отца и знал его, вероятно, лучше, чем кто бы то ни было. Форрестер должен был знать, что ее отец не предатель.
   Он многое должен был знать.
   Джейм резко повернула руль и остановила машину у обочины. Ну конечно, Форрестер все знает! Джейм не оставит его в покое, не попытавшись вырвать у него правду.
   Она развернула автомобиль и погнала его к Левену.
 
   Левен
   — Я знаю, это большой риск, — сказала Джейм Николасу, позвонив ему после обеда по телефону. — Но я не могу уехать, не попытавшись вынудить его поговорить со мной.
   — Ты уже попыталась, он тебе отказал, — заметил Николас.
   — Я должна сделать это еще раз, — настаивала она. — Этот Форрестер был напарником моего отца. Жюльен Арман говорил, что они работали вместе много лет.
   — Форрестер утверждает, что твой отец предатель, — напомнил Николас.
   — Он врал, причем не слишком убедительно, — возразила Джейм. — В любом случае я отправляюсь к нему на встречу, выезжаю сразу, как только повешу трубку.
   На линии возникла тишина.
   — Будь осторожна, — попросил Николас, зная, что Джейм пообещает и тут же забудет об этом.
   — Постараюсь, — как и следовало ожидать, ответила она.
   — Подожди! — быстро произнес Николас, когда Джейм уже собиралась дать отбой. — Где ты остановилась?
   — «Ла Ройял», номер 22 — 12 — 52, — сказала она. — Мне пора. Позвоню вечером, хорошо?
   — Хорошо.
   Джейм повесила трубку и тут же покинула отель, спросив у портье дорогу. Дом Джека Форрестера находился в пятнадцати милях к юго-западу от города. Джейм мчалась по шоссе, не замечая живописных бельгийских ландшафтов, преисполненная решимости устроить Форрестеру скандал, заставить его выслушать ее и, как она надеялась, поговорить с ней.
   Загородные дороги были узкие и извилистые, изобиловали резкими опасными поворотами. «Такое чувство, будто дорожный департамент гонялся по холмам за змеями, — думала Джейм. — Наверное, Форрестер специально выбрал такое место, чтобы получше спрятаться».
   Приблизившись к крутому спуску, она нажала на тормоз. Машина продолжала разгоняться как ни в чем не бывало, и Джейм еще раз надавила педаль. Бесполезно.
   Тормоза отказали.
   Джейм не сразу сообразила, что происходит, и несколько раз с силой ударила ногой по педали. Машина ринулась вниз по длинному склону холма, наращивая скорость. Сердце Джейм бешено забилось.
   Она вцепилась в рулевое колесо, пытаясь обуздать кренящийся набок автомобиль. Достигнув подножия холма, машина помчалась по плавной дуге, разгоняясь все сильнее. Джейм еще несколько раз утопила педаль в пол, но ее усилия были напрасны — тормоза не работали.
   Она бросила беглый взгляд на спидометр. Машина двигалась слишком быстро, и стрелка прибора продолжала ползти вправо. Джейм крутила головой, высматривая место, где можно было бы съехать с дороги и остановить машину или хотя бы сбросить скорость. Окружающее виделось словно в тумане, стремительно убегая назад. Внезапно Джейм заметила массивный деревянный забор в нескольких ярдах впереди и справа от нее. Врезаться в него было опасно, но, представив себе, что может произойти, если она не сделает этого, Джейм подумала, что рискнуть стоит. В долю секунды приняв окончательное решение, она навалилась на руль, сворачивая с дороги. Машина затряслась по ухабистой земле, подбрасывая Джейм на сиденье. Она направила автомобиль прямо на забор и закрыла глаза, сжавшись в комок. Внезапно машину потряс сильный толчок, выбросивший Джейм из салона, и вслед за ним раздался оглушительный грохот.
   Потом окружающее погрузилось в темноту.

Глава 23

   Открыв глаза, Джейм не сразу сообразила, куда она попала. Должно быть, в больницу. Перед глазами все расплывалось, но то, что она видела, было белым. И запахи были больничные, если, конечно, у нее не отказало обоняние. Джейм попыталась шевельнуться, но что-то прижимало ее книзу. Левое запястье пронзила острая боль, усиливавшаяся при малейшем движении. Затылок ломило, и Джейм казалось, что ее бьют молотком по голове.
   Она попыталась заговорить, однако губы не слушались.
   Она еще раз попробовала шевельнуть рукой, и ее тут же скрутила невыносимая боль. «Господи, где я? — подумала она, внезапно охваченная беспокойством. — Что случилось?»
   — Джейм?
   Голос показался ей знакомым. Ну да, конечно, Николае! Где же он? Он говорил каким-то странным голосом, словно кричал из дальнего конца длинного туннеля.
   Джейм попыталась ответить, но не смогла.
   — Джейм! Ты меня слышишь?
   Да, Николас. Я тебя слышу. Но почему ты меня не слышишь?
   — Джейм, если ты меня понимаешь, моргни два раза.
   Я моргаю, Николас. По крайней мере мне так кажется.
   — Доктор! Она очнулась! Она слышит и понимает меня!
   Да, Николас, я тебя понимаю. А вот ты почему-то меня не понимаешь.
   Зрение Джейм понемногу обретало четкость. Она уже могла различить склонившееся над ней лицо Николаев.
   Она хотела прикоснуться к нему, но не могла. Николас…
   — Ты можешь говорить, Джейм?
   А что я, по-твоему, делаю ? Почему ее губы отказываются повиноваться? Куда девался ее голос? Джейм еще настойчивее попыталась шевельнуть губами.
   — Где… я?..
   — Доктор! Она пытается говорить!
   — Николас…
   — Это я, Джейм, я с тобой. — Николас стиснул ее руку и наклонился ближе. — Я здесь.
   — Почему… почему я не могу двигаться? — невнятно пробормотала она.
   — Это из-за трубок. Тебя подключили к аппарату, а в запястье воткнули иглу капельницы. — Николас погладил ее по щеке. — Все в порядке. Все будет хорошо.
   У кровати возник еще один мужчина, одетый в белый халат. Все ясно. Это врач. Он наклонился к Джейм, рассматривая ее глаза при помощи круглого зеркальца.
   Потом ее груди коснулся холодный раструб стетоскопа.
   — Вам очень повезло, мадемуазель, — по-французски сказал врач, прослушав ее сердце.
   — Повезло?
   — Повезло, что вы остались живы, — объяснил он. — Это была очень серьезная авария.
   Авария? Внезапно к Джейм вернулась память, она вспомнила все: автомобиль, мчащийся вниз по крутому склону, огромная скорость на виражах… столкновение с высоким забором…
   «Я должна радоваться, что осталась жива», — подумала Джейм.
   — Как долго я здесь нахожусь?
   — Четверо суток. — Врач еще раз проверил ее зрачки. — Почти все это время вы провели в бессознательном состоянии.
   — Что произошло? — осторожно спросила Джейм, не в силах припомнить всего, что с ней приключилось.
   — Вы попали в автокатастрофу, — ответил врач. — Каким-то чудом вас выбросило из машины, прежде чем она взорвалась.
   — Взорвалась?
   — Вас обнаружил автомобилист, проезжавший мимо.
   Он-то и сообщил в полицию, — произнес врач, кивая. — Когда вас сюда привезли, вы были в обмороке, — добавил он, помолчав. — Сотрясение мозга. Поначалу мы опасались, что вдобавок к сотрясению мозга у вас трещина в черепе.
   — Четыре дня… — изумленно протянула Джейм.
   — У вас был отек мозга, — добавил врач.
   Джейм посмотрела на Николаев:
   — И все это время ты был здесь?
   — Почти, — ответил он, кивнув. — Не дождавшись твоего звонка, я начал беспокоиться. Я прилетел сюда и узнал, что в тот день ты не возвращалась в отель. Я позвонил в полицию, и мне помогли тебя отыскать.
   — Тебя уволят с работы, — сказала Джейм.
   Николас покачал головой:
   — Пусть тебя это не беспокоит.
   Джейм вновь повернулась к врачу.
   — Когда я выйду из больницы? — спросила она.
   — Об этом рано говорить, мадемуазель.
 
   Трубки и капельницу убрали на следующее утро. Николае по-прежнему не отходил от Джейм.
   — Ты поспал хоть немного? — спросила она, когда Николас попытался накормить ее какой-то безвкусной бурдой, наваленной кучей на подносе.
   — Да, спал, успокойся, — отозвался он, поднося к ее губам ложку, наполненную непонятной субстанцией. — Ешь. Чем быстрее ты окрепнешь, тем раньше мы вернемся в Париж.
   — Тебя что-то держит там? — скептически осведомилась Джейм, посмотрев на него.
   — Надеюсь, теперь уже нет. — Николас выдержал паузу. — Я подал заявление в Госдепартамент. Я ухожу с дипломатической службы.
   — Неужели ты готов бросить карьеру?
   — Ты оказываешь на меня дурное влияние, — улыбаясь, ответил Николас. — Наблюдая за тем, как ты рыщешь по Европе, рискуя головой ради того, во что веришь, я спрашиваю себя, как это получилось, что до сих пор я довольствовался совсем не тем, чего по-настоящему хочу от жизни.
   — Ну и?..
   — Мне кажется, нам с тобой пришла пора сделать тот шаг, о котором мы уже говорили, — просто сказал он.
   Джейм на мгновение задумалась.
   — Николас, я думала об аварии…
   — Опять ты увиливаешь.
   — ..она произошла не случайно, — решительно заявила Джейм. — У машины отказали тормоза. — Она откинулась на подушку. — Машина была в полном порядке, пока я не добралась до Левена. Когда я выезжала из отеля, тормоза еще работали…
   — Как же они могли испортиться?
   — Наверное, кто-то подрезал шланги. К тому времени когда я оказалась среди холмов, тормозная жидкость вытекла, — объяснила Джейм.
   Николас негромко свистнул.
   — Похоже, твой противник начал играть по-крупному, — мрачным тоном заметил он.
   — Это потому, что возросли ставки.
 
   — Куда ты? — спросила Джейм, глядя, как Николас надевает пальто. Уже смеркалось, и в такой поздний час у него вряд ли нашлось бы какое-то дело.
   — Хочу потолковать с механиком, который осматривал твою машину после аварии.
   — Думаешь, этот разговор что-нибудь даст?
   — Во всяком случае не повредит. — В его голосе зазвучали странные нотки.
   — Я уже начинаю сомневаться.
   — Я скоро вернусь, — пообещал Николас, поворачиваясь к ней и застегивая пуговицы.
   — Николас! — позвала Джейм, когда он шагнул к двери.
   — Что?
   — Спроси про мой кейс.
   — Какой кейс?
   — Тот, в котором лежали письма. Никто вокруг не знает, куда он запропастился.
   Николас нахмурился. Слова Джейм ничуть его не удивили.
 
   — Как вы сами видите, для осмотра осталось не слишком много, — сказал механик Николасу.
   Они стояли в гараже у обгоревших остатков автомобиля, взятого Джейм напрокат.
   — Если бы тормоза действительно были выведены из строя, вы бы сумели обнаружить это, принимая во внимание состояние автомобиля?
   — Да, думаю, сумел бы. — Механик начинал нервничать.
   — Надеюсь, вы не будете возражать, если я приглашу эксперта? — спросил Николас, задумчиво взирая на обломки.
   — Я сам эксперт, месье! — Оскорбленным тоном отозвался механик. — Я внимательно осмотрел остатки автомобиля и могу с уверенностью заявить, что не обнаружил следов порчи ни в тормозной системе, ни в: чем-либо еще.
   Николас медленно кивнул, не отрывая подозрительного взгляда от машины. Потом он еще раз повернулся к механику.
   — Вы выезжали на место происшествия, не так ли? — осторожно поинтересовался он.
   — Да, выезжал.
   — Скажите, не было ли в салоне кейса?
   — Кейса?
   Николас утвердительно кивнул.
   — Я ничего не обнаружил рядом с автомобилем, но вы могли бы спросить у полицейских…
   — Я уже спрашивал. Спасибо вам.
   Выйдя из гаража, Николас глубоко вздохнул. Что он скажет Джейм?
 
   — Его уничтожил взрыв.
   — Неужели совсем ничего не осталось? — Джейм была явно расстроена.
   Николас покачал головой.
   — Увы, совсем ничего, — ответил он. — Мне очень жаль.
   Казалось, Джейм вот-вот заплачет.
   — В этом кейсе была вся моя жизнь, — почти шепотом произнесла она. — Отцовские письма, фотографии, свидетельство о рождении, паспорт…
   — О паспорте я позабочусь, — заверил ее Николае. — Хотелось бы мне, чтобы все остальное было так просто.
   Джейм кивнула, покусывая дрожащую губу.
   — А что с тормозами? — спросила она наконец.
   Николас покачал головой:
   — Механик утверждает, что не обнаружил следов намеренной порчи.
   — Он либо лжет, либо ошибается, — уверенно отозвалась Джейм. — Я вела машину, и у нее не работали тормоза. Они были полностью выведены из строя.
   — Я тебе верю. Откровенно говоря, у меня с самого начала беседы создалось впечатление, будто механик что-то скрывает.
   — Значит, ты не поверил его рассказу?
   Николас посмотрел на нее и ответил:
   — Думаю, кто-то встретился с ним раньше меня.
 
   — Когда мы сможем отправиться домой, доктор? — спросил Николас.
   — Я собирался выписать ее завтра, — ответил врач. — Но она сказала, что живет одна в парижском отеле. Боюсь, ей рано оставаться в одиночестве. Она до сих пор подвержена последствиям травмы, и это будет продолжаться еще некоторое время.
   — Не беспокойтесь, я не брошу ее одну, — сказал Николас. — Она будет жить у меня.
 
   Париж
   — Не спорь со мной, — проворчал Николас, ведя Джейм по своей квартире к спальне. Под ее взглядом, все еще несколько затуманенным, он разобрал постель и похлопал ладонью по простыням, предлагая ей лечь.
   — Мне это не нравится, — сказала Джейм.
   — У тебя нет выбора, — заметил Николас. — Доктор сказал, что тебе еще нельзя оставаться одной. Он согласился выпустить тебя из больницы только при том условии, что я буду за тобой приглядывать.
   — А где ты будешь спать? — спросила она.
   — На кушетке.
   — Нет, я не могу позволить тебе это.
   — Что ж, можно поступить иначе, — сказал Николае, и Джейм подняла руку, чтобы заставить его умолкнуть.
   — Пожалуй, не стоит, — произнесла она.
   — Тогда придется подчиниться. Врач приказал, — напомнил ей Николас.
   — Мне не нужна сиделка, — раздраженно ответила Джейм.
   — А я и не собираюсь быть ею, так что мы квиты, — быстро сказал Николас. — Но я не оставлю тебя одну.
   — Ты не хозяин мне, Кенделл.
   Николас встал с кровати.
   — Знаешь что? Ты намного больше нравилась мне, когда лежала в больнице, — ответил он. — Тогда ты не была такой чертовски упрямой.
   — У меня не было сил отстаивать свои права, — заметила Джейм.
   — И поэтому ты молчала. — Николас улыбнулся и добавил:
   — Ты ляжешь по доброй воле или мне скрутить тебя?
   — Ладно, так и быть, — сдалась Джейм. Она улеглась на кровать в одежде, скрестив ноги и сложив руки на груди. — Я даже не представляла, что ты такой тиран.
   — А ты зануда, каких свет не видывал, но я не оставлю тебя в одиночестве, пока ты не выздоровеешь. — Николас нагнулся и принялся стаскивать с нее башмаки.
   Джейм расхохоталась, впервые за время разговора.
   — Ты опять хочешь меня раздеть, Кенделл?
   Николас рассмеялся в ответ.
   — Для мужчины это естественное желание.
 
   Они устроили праздничный ужин, каким американцы традиционно отмечают День благодарения. Николас сам занялся стряпней, не подпуская Джейм к кухне до тех пор, пока она не настояла на том, чтобы ей позволили вымыть посуду.
   — И как только ты решился укрывать в своем доме политическую преступницу? — спросила она, обдавая тарелки горячей водой.
   Николас вытирал тарелки, складывая их в стопку на краю кухонной стойки.
   — Значит, ты преступница? — произнес он, несколько удивленный тем, как она себя назвала.
   — Я мишень, — ответила Джейм, потянувшись за полотенцем. — А это еще хуже.
   На взгляд Николаев, хуже всего было то, что Джейм была права. Она действительно превратилась в мишень — эта мучительная мысль появилась у Николаев еще в Левене.
 
   — Куда ты так рано? — сонным голосом спросила Джейм, увидев, что Николас выходит из спальни.
   — Я должен заскочить в посольство, — ответил он, подходя к двери. — Похоже, Госдепартамент удовлетворил мое прошение об отставке.
   — Не задавая вопросов?
   — Ни единого.
   — Ты действительно хочешь бросить службу? — с сомнением спросила она.
   — Еще бы, — ответил Николас, подмигивая.
   — Чем ты займешься теперь? — озабоченно допытывалась Джейм, чувствуя угрызения совести за то, что сама подтолкнула его к этому решению.
   — Вернусь в Штаты, когда придет срок.
   — А пока?
   Николас улыбнулся.
   — А пока буду действовать по обстоятельствам.
 
   — Что мы собираемся отмечать, Кенделл? — осведомилась Джейм за ужином в «Серебряной башне», некогда лучшем ресторане Парижа. Со временем он утратил былую славу, но по-прежнему оставался одним из самых изысканных заведений. С их места Джейм видела в окне собор Парижской Богоматери и баржи, проплывавшие внизу по Сене. — По-моему, ни тебе, ни мне сейчас нечего праздновать. Тебя выгнали с работы, а я так и не нашла своего отца.
   — Может, и выгнали, но мне кажется, что я только сейчас обрел свободу, — ответил Николас, пробуя разрезанную на ломтики утиную грудку. — Мне уже давно следовало уйти из посольства.
   — Ни один человек не бывает по-настоящему свободен, — философски произнесла Джейм. — Отныне я знаю, что все мы узники судьбы.
   — Где ты нахваталась таких воззрений? — спросил Николас, встречаясь с ней глазами.
   — Достались в наследство от отца.
 
   Если до сих пор Николас лишь подозревал о том, что влюблен в Джейм, теперь это стало ему яснее ясного. Она уже месяц жила с ним — вернее сказать, делила с ним кров, — и с каждым днем, проведенным вместе, Николас все больше убеждался, что они словно созданы друг для друга.
   Он видел, что Джейм устраивает нынешнее положение дел. Николасу казалось, что она вполне удовлетворена их платоническим сосуществованием. Для него такая жизнь была одновременно раем и адом. Ему было невыносимо находиться рядом с ней, знать, что она спит в его кровати, и не иметь возможности прикоснуться к ней хоть пальцем.
   — Я не знаю, что такое хорошие отношения, — призналась она как-то вечером, когда они вдвоем смотрели телевизор. — Мне не с чем сравнивать. До сих пор все, с кем я встречалась, оказывались не слишком привлекательными людьми.
   — А родители?
   — Особенно родители, — с презрением отозвалась Джейм. — Я бы нипочем не сказала, что они служили хорошим примером своей единственной дочери.
   — Хочешь поговорить об этом? — спросил Николас.
   Джейм покачала головой:
   — Честно говоря, не очень.
   — И все же расскажи, — настаивал Николас, чувствуя, что ей необходимо облегчить душу.
   Джейм секунду поколебалась.
   — Жизнь моих родителей не задалась с самого начала, — заговорила она наконец. — Отец женился на матери лишь потому, что ему требовалось прикрытие. Ему была нужна должность и симпатичная покорная жена, которая не стала бы изводить его упреками за частое отсутствие. Как выяснилось, моя мать полностью соответствовала его запросам. Она не только обладала именно тем характером, который был ему нужен, но вдобавок располагала полезными связями. Ее отец был сенатором, который вскоре должен был уйти в отставку и возглавить семейное предприятие. Оно весьма кстати оказалось крупным инвестиционным банком, фирмой, в которой отец мог легко получить место и под видом бизнесмена разъезжать повсюду. Я готова спорить, что мать была без памяти в него влюблена. — Джейм подтянула колени к груди и крепко обхватила их руками.
   — Но ведь твой отец любил тебя, не так ли? — спросил Николас.
   Джейм устало улыбнулась.
   — Я никогда не сомневалась в этом, — ответила она. — Отец был единственным человеком в мире, который любил меня по-настоящему, но, к несчастью, недостаточно сильно, чтобы отказаться ради меня от частых поездок.
 
   Рождество они отметили на старомодный американский манер.
   Одним холодным декабрьским вечером Николас принес елку, маленькую, но пышную, как выразилась Джейм.
   Они украсили ее игрушками, потом поджарили воздушную кукурузу и, уплетая ее за обе щеки, нанизали на иголки деревца.
   — Не бог весть что, но сойдет, — сказала Джейм, когда они, обнявшись, стояли у елки, любуясь делом своих рук.
   Николас нежно поцеловал ее.
   — Зато теперь мы с тобой не одиноки, милая, — отозвался он.
 
   Той ночью Джейм то и дело просыпалась. Ей снился отец. Они стояли с противоположных концов длинного темного туннеля, и отец звал ее. Джейм мчалась сквозь мрак, пытаясь добраться до него, но чем быстрее она бежала, тем длиннее становился туннель. Она слышала голос отца, но не видела его. Она кричала ему, но в туннеле появились демоны. Они издевались над ней, дразнили, подталкивали вперед. Джейм услышала громкий злобный смех и тут же увидела отца — он болтался в петле. Его казнили! Папа! — крикнула Джейм. — Нет!..
   Она рывком уселась в постели, содрогаясь от крика.
   Папа!
 
   Николас очнулся, вырванный из объятий крепкого сна истошными криками Джейм. Он спрыгнул с кушетки и, забыв о том, что на нем надето только нижнее белье, бросился в спальню и буквально повалился на кровать, обхватив Джейм руками.
   — О Господи! — прошептал он, прижимая ее к себе, Джейм яростно билась в его объятиях. — Что случилось?
   — Какой кошмар! — выдохнула она. — Это было словно наяву.
   — Тебе приснилось, — мягко произнес Николас, гладя ее по голове. — Это был сон, всего лишь сон.
   — Не уходи, — шепнула Джейм, вцепившись в него. — Обними меня, держи крепче…
   Николас почувствовал на своей коже влагу ее слез, ее податливое тело, которое было так близко… теплые полушария ее грудей, которые прижимались к нему через ткань ночной рубашки. Николас вдохнул лесной запах ее духов. Как он ни старался перебороть себя, его охватило возбуждение. «Не сейчас, — думал он. — Только не сейчас…»
   — Останься со мной, — прошептала Джейм, глядя ему в глаза. — Возьми меня.
   — Ш-ш… — произнес Николас, прижимая палец к ее губам. — Ты расстроена и сама не знаешь, что говоришь.
   — Знаю, — настаивала она. — Я хочу, чтобы ты взял меня, чтобы ты любил меня…
   Николас сказал себе, что сейчас неподходящее время, что Джейм попросту испугана и не хочет оставаться одна, что он может спать с ней в постели, не занимаясь любовью, но желание пересилило доводы рассудка. Николае приподнял Джейм и крепко поцеловал ее в губы, забираясь руками под ее рубашку. Накрыв ладонью ее грудь, он гладил большим пальцем сосок, пока тот не набух и не стал твердым. Не в силах больше ждать, Николае одним резким движением стянул с Джейм рубашку и отбросил ее в сторону. У него перехватило дыхание.
   Джейм была прекраснее, чем он мог вообразить. Он вновь опустил ее на кровать, жадно целуя и продолжая ласкать нетерпеливыми пальцами. Она обвила его шею руками, прижимая к себе и отвечая на поцелуи со страстью, не уступавшей его желанию. Потом она опустила руки, помогая Николасу, который стягивал с нее трусики.
   Покончив с ними, он наклонил голову к ее груди и впился губами в сосок, отчего по всему телу Джейм пробежала огненная волна. Она запустила ладонь ему между ног. Николас сорвал с себя белье и вошел в нее с нетерпением, порожденным долгим ожиданием. В эту секунду Николас не мог думать ни о чем, кроме того, как он долго ждал и как он хочет ее. И наконец она принадлежит ему.
   — Я люблю тебя безумно, — хриплым шепотом сказал он, держа ее в объятиях, когда все кончилось.
   — Я тоже тебя люблю, — призналась она ему и себе.
   — Я хочу тебя, — продолжал Николас, — хочу не только сейчас, не только сегодня…
   — Я не могу ничего обещать, — нехотя отозвалась Джейм.
   Во всяком случае, пока.

Глава 24

   Бодро напевая что-то себе под нос, Николас вошел в ванную и открыл краны душа. Ночь любви с Джейм превзошла все его самые необузданные эротические фантазии. Даже испуганная ночным кошмаром, она предавалась любви со страстью и неистовством, которые отмечали любой ее поступок. Именно этого ожидал от нее Николас. Однако не страсть и не энергия их близости придавали минувшей ночи такое очарование, а те чувства, которые каждый из них вызывал в другом. До сих пор Николас не бывал влюблен и даже не мог представить, на что это похоже, не мог представить, что способен на такие бурные эмоции.