Страница:
— И что же он узнал обо мне? — с напряжением в голосе спросил Лайнд.
Фрэнсис обхватила его лицо ладонями и мягко произнесла:
— Пожалуйста, не сердитесь, Джим. Мой отец был очень доволен тем, что ему удалось разведать. Он сказал, что вы настоящий мужчина. — Она поцеловала Лайнда и добавила:
— И я, разумеется, согласна с ним на все сто процентов.
— Я совсем не сержусь, — ответил Лайнд, понимая, что должен держать себя в руках и не позволить сенатору в чем-либо себя заподозрить. В конце концов, Колби вряд ли мог узнать что-нибудь по-настоящему важное. — Я прекрасно понимаю чувства вашего отца.
— Спасибо вам за это, — чуть слышно сказала Фрэн. — Я так хочу, чтобы вы с папой понравились друг другу.
— Когда я пришел к вам впервые, — заговорил Лайнд, — ваш отец выразил беспокойство, что я разобью ваше сердце или сделаю что-нибудь в этом роде. Мне кажется, нам нужно раз и навсегда избавиться от этого опасения.
Фрэнсис рассмеялась.
— Но как это сделать? — спросила она. — Папа не успокоится до тех пор, пока мы с Кейт не выйдем замуж, не заведем семью и… — Она запнулась и посмотрела на Лайнда:
— А вы, Джим…
Лайнд кивнул.
— Да, Фрэн. Я хочу жениться на вас, — сказал он.
Фрэнсис обвила руками его шею и крепко прижалась к нему.
— Господи, Джим, как я счастлива! — воскликнула она.
Лайнд еще ближе привлек девушку к себе и провел рукой по ее волосам. «Колби будет доволен», — подумал он.
— Ты сделал предложение? — спросил Гарри Уорнер, улыбаясь от уха до уха. — Отлично! Ты не терял времени даром, Джим!
— Мне это не нравится, Гарри, — признался Лайнд. — Я совсем не хочу портить ей жизнь. Она по-настоящему любит меня, черт возьми. Мне и в голову не приходило, что такое может случиться…
— Зато теперь нам будет очень просто заставить сенатора предоставить тебе высокий пост в его семейном предприятии, — жестким тоном заявил Уорнер. — Сколько раз я должен напоминать тебе, как это важно?
— Ничего вы не должны! — взорвался Лайнд. — Я пошел на это дело, отлично зная, что меня ожидает.
— Время от времени нам всем приходится совершать поступки, которые не приносят радости, — заметил Уорнер. — Я не понимаю, с чего ты взял, будто причиняешь страдания Фрэнсис Колби. Она любит тебя, хочет выйти за тебя замуж. Женившись на ней, ты сделаешь ее по-настоящему счастливой.
— Хотелось бы. Но я сомневаюсь, что смогу стать хорошим мужем. Вы же знаете, как мне трудно быть…
— Я верю в тебя, — твердо произнес Уорнер.
Лайнд смотрел на Уорнера, искренне завидуя его уверенности.
— Ты уверена, что хочешь именно этого? — спросил сенатор Колби, беседуя с дочерью.
Фрэнсис улыбнулась отцу, и ее лицо просияло.
— Папочка, я еще никогда не была так уверена в чем-либо, — отозвалась она. — Я люблю его и знаю, что он любит меня. Никто не сможет сделать меня такой счастливой, как он.
— Ты хорошо его знаешь? — продолжал расспрашивать сенатор. — Ведь вы встречались от силы полгода…
— Да, он не слишком охотно рассказывает о себе, — ответила Фрэнсис, — но это ничего не значит. Ты ведь сам сказал, что во время войны он был настоящим героем.
— Быть храбрецом еще не значит быть хорошим мужем, — заметил Колби.
Фрэнсис рассмеялась.
— По-моему, ты напрасно так беспокоишься, папа, — сказала она. — Мы с Джимом станем прекрасной парой.
Вот увидишь.
— Надеюсь, — отозвался сенатор, вынужденный признать, хотя и втайне от дочери, что он впервые видит ее такой счастливой. — Что он собирается делать — оставаться на государственной службе? Или у него есть другие планы на будущее?
Фрэнсис на мгновение задумалась.
— Признаться, не знаю. Мы об этом не говорили, — ответила она. — А почему ты спрашиваешь?
— Я подумываю предложить ему работу.
— Где? В Нью-Йорке? — спросила Фрэнсис, бросив взгляд на отца.
— У него степень магистра-управленца, не так ли?
— Папа, это же здорово! — воскликнула девушка. — Ведь тогда мы сможем быть все вместе, и… но кажется, я забегаю вперед. А вдруг Джим не захочет?
— Почему бы тебе не спросить его? — предложил сенатор. — Впрочем, лучше я сам спрошу.
— Ты сделаешь это, папочка?
— С превеликим удовольствием, — ответил Колби. — Пожалуй, я позвоню ему и приглашу пообедать в клубе…
— Клуб «Джефферсон»? — переспросил Лайнд. — Да, я знаю, где это. В котором часу? В час дня? Отлично. Да, очень удобно… Значит, увидимся в клубе… — Он медленно опустил трубку на аппарат и поднял глаза на Гарри Уорнера, который стоял в дверях кабинета.
— Сенатор Колби? — осведомился Уорнер.
Лайнд кивнул:
— Он хочет встретиться со мной за обедом. Собирается сделать мне деловое предложение.
Клуб «Джефферсон» был самым фешенебельным заведением города, который никогда не испытывал недостатка в привилегированных клубах. Вступить в клуб проще всего было, родившись в семье его члена, а для тех, кому не выпало чести быть принятым по праву родства, оставался другой путь — заручиться рекомендациями трех уважаемых членов, хотя здесь присутствовал элемент риска, поскольку получить хотя бы один «черный шар» означало навсегда потерять право войти в избранное общество. Будучи раз отвергнут, кандидат уже не мог баллотироваться вторично.
Интерьер клуба был способен поразить самое прихотливое воображение. Ведущие художники-декораторы мира отделали его с большим тщанием, добиваясь полной гармонии красок и освещения. Особой популярностью клуб пользовался у женщин, очарование которых удачно оттеняло приглушенное мерцание свеч.
Здешняя кухня отличалась утонченной изысканностью, а богатства винного погребка, по мнению знатоков, занимали третье место во всех Соединенных Штатах.
Шагая к столику Колби, Лайнд внимательно приглядывался к обстановке. Ему на глаза попались несколько сенаторов, два члена Верховного суда, группа министров и множество влиятельных промышленников, повелевавших самыми могущественными индустриальными империями мира. В одном из кабинетов он заметил двух помощников президента Трумэна в компании знаменитого вашингтонского журналиста. Если бы русским потребовалось уничтожить верхушку американской власти, им было бы достаточно взорвать это заведение, с легким изумлением подумал Лайнд.
Завидя Колби, он растянул губы в улыбке. При его появлении сенатор встал из-за стола.
— Я рад, что вы смогли приехать по первому моему зову, Джим, — сказал он, как только они заняли свои места. — Я опасался, что у вас могли быть другие планы.
— Как правило, я провожу обеденное время у себя в конторе, — уклончиво ответил Лайнд. — Дел по горло, а рабочий день такой короткий…
— Вам нравится государственная служба? — перебил Колби. — Вы готовы заниматься ею до конца жизни?
— Вы предлагаете мне работу? — спросил Лайнд.
— Может быть.
Лайнд улыбнулся.
— Похоже, Фрэн посвятила вас в наши планы, — медленно произнес он.
— Да, она все мне рассказала, — ответил Колби. — Ее детство прошло в Нью-Йорке. Фрэн обожает этот город.
Лайнд кивнул:
— Она не раз об этом говорила.
— Как вы, вероятно, знаете, по окончании нынешнего срока в сенате я собираюсь принять отставку и возглавить компанию отца Колин. Это международная банковская фирма. Старик основал ее много лет назад, еще до Великой депрессии.
— И она по-прежнему процветает? :. — К счастью, да. — Колби окинул Лайнда внимательным взглядом. — Пожалуй, мне пригодился бы сообразительный молодой человек вроде вас, к тому же Фрэн была бы счастлива жить в Нью-Йорке, рядом со своей семьей.
Лайнд улыбнулся:
— Мы с Фрэн будем счастливы где угодно, лишь бы быть вместе.
— Я не сомневаюсь в этом, — согласился Колби, — и все же очень советую хорошенько обдумать мои слова. У вас появляется прекрасная возможность сделать карьеру в самой перспективной области.
— Быть может, вы прямо скажете, в чем состоит ваше предложение? — спросил Лайнд улыбаясь. — Каковы будут мои обязанности, сколько я буду получать и так далее. Мы с Фрэн все обсудим и дадим ответ в течение недели.
— Что ж, звучит разумно. — Колби пустился в объяснения, а Лайнд заинтересованно слушал, впрочем, стараясь не переигрывать.
Ему не хотелось давать Колби повод подумать, что он давно принял решение.
Глава 4
Фрэнсис обхватила его лицо ладонями и мягко произнесла:
— Пожалуйста, не сердитесь, Джим. Мой отец был очень доволен тем, что ему удалось разведать. Он сказал, что вы настоящий мужчина. — Она поцеловала Лайнда и добавила:
— И я, разумеется, согласна с ним на все сто процентов.
— Я совсем не сержусь, — ответил Лайнд, понимая, что должен держать себя в руках и не позволить сенатору в чем-либо себя заподозрить. В конце концов, Колби вряд ли мог узнать что-нибудь по-настоящему важное. — Я прекрасно понимаю чувства вашего отца.
— Спасибо вам за это, — чуть слышно сказала Фрэн. — Я так хочу, чтобы вы с папой понравились друг другу.
— Когда я пришел к вам впервые, — заговорил Лайнд, — ваш отец выразил беспокойство, что я разобью ваше сердце или сделаю что-нибудь в этом роде. Мне кажется, нам нужно раз и навсегда избавиться от этого опасения.
Фрэнсис рассмеялась.
— Но как это сделать? — спросила она. — Папа не успокоится до тех пор, пока мы с Кейт не выйдем замуж, не заведем семью и… — Она запнулась и посмотрела на Лайнда:
— А вы, Джим…
Лайнд кивнул.
— Да, Фрэн. Я хочу жениться на вас, — сказал он.
Фрэнсис обвила руками его шею и крепко прижалась к нему.
— Господи, Джим, как я счастлива! — воскликнула она.
Лайнд еще ближе привлек девушку к себе и провел рукой по ее волосам. «Колби будет доволен», — подумал он.
— Ты сделал предложение? — спросил Гарри Уорнер, улыбаясь от уха до уха. — Отлично! Ты не терял времени даром, Джим!
— Мне это не нравится, Гарри, — признался Лайнд. — Я совсем не хочу портить ей жизнь. Она по-настоящему любит меня, черт возьми. Мне и в голову не приходило, что такое может случиться…
— Зато теперь нам будет очень просто заставить сенатора предоставить тебе высокий пост в его семейном предприятии, — жестким тоном заявил Уорнер. — Сколько раз я должен напоминать тебе, как это важно?
— Ничего вы не должны! — взорвался Лайнд. — Я пошел на это дело, отлично зная, что меня ожидает.
— Время от времени нам всем приходится совершать поступки, которые не приносят радости, — заметил Уорнер. — Я не понимаю, с чего ты взял, будто причиняешь страдания Фрэнсис Колби. Она любит тебя, хочет выйти за тебя замуж. Женившись на ней, ты сделаешь ее по-настоящему счастливой.
— Хотелось бы. Но я сомневаюсь, что смогу стать хорошим мужем. Вы же знаете, как мне трудно быть…
— Я верю в тебя, — твердо произнес Уорнер.
Лайнд смотрел на Уорнера, искренне завидуя его уверенности.
— Ты уверена, что хочешь именно этого? — спросил сенатор Колби, беседуя с дочерью.
Фрэнсис улыбнулась отцу, и ее лицо просияло.
— Папочка, я еще никогда не была так уверена в чем-либо, — отозвалась она. — Я люблю его и знаю, что он любит меня. Никто не сможет сделать меня такой счастливой, как он.
— Ты хорошо его знаешь? — продолжал расспрашивать сенатор. — Ведь вы встречались от силы полгода…
— Да, он не слишком охотно рассказывает о себе, — ответила Фрэнсис, — но это ничего не значит. Ты ведь сам сказал, что во время войны он был настоящим героем.
— Быть храбрецом еще не значит быть хорошим мужем, — заметил Колби.
Фрэнсис рассмеялась.
— По-моему, ты напрасно так беспокоишься, папа, — сказала она. — Мы с Джимом станем прекрасной парой.
Вот увидишь.
— Надеюсь, — отозвался сенатор, вынужденный признать, хотя и втайне от дочери, что он впервые видит ее такой счастливой. — Что он собирается делать — оставаться на государственной службе? Или у него есть другие планы на будущее?
Фрэнсис на мгновение задумалась.
— Признаться, не знаю. Мы об этом не говорили, — ответила она. — А почему ты спрашиваешь?
— Я подумываю предложить ему работу.
— Где? В Нью-Йорке? — спросила Фрэнсис, бросив взгляд на отца.
— У него степень магистра-управленца, не так ли?
— Папа, это же здорово! — воскликнула девушка. — Ведь тогда мы сможем быть все вместе, и… но кажется, я забегаю вперед. А вдруг Джим не захочет?
— Почему бы тебе не спросить его? — предложил сенатор. — Впрочем, лучше я сам спрошу.
— Ты сделаешь это, папочка?
— С превеликим удовольствием, — ответил Колби. — Пожалуй, я позвоню ему и приглашу пообедать в клубе…
— Клуб «Джефферсон»? — переспросил Лайнд. — Да, я знаю, где это. В котором часу? В час дня? Отлично. Да, очень удобно… Значит, увидимся в клубе… — Он медленно опустил трубку на аппарат и поднял глаза на Гарри Уорнера, который стоял в дверях кабинета.
— Сенатор Колби? — осведомился Уорнер.
Лайнд кивнул:
— Он хочет встретиться со мной за обедом. Собирается сделать мне деловое предложение.
Клуб «Джефферсон» был самым фешенебельным заведением города, который никогда не испытывал недостатка в привилегированных клубах. Вступить в клуб проще всего было, родившись в семье его члена, а для тех, кому не выпало чести быть принятым по праву родства, оставался другой путь — заручиться рекомендациями трех уважаемых членов, хотя здесь присутствовал элемент риска, поскольку получить хотя бы один «черный шар» означало навсегда потерять право войти в избранное общество. Будучи раз отвергнут, кандидат уже не мог баллотироваться вторично.
Интерьер клуба был способен поразить самое прихотливое воображение. Ведущие художники-декораторы мира отделали его с большим тщанием, добиваясь полной гармонии красок и освещения. Особой популярностью клуб пользовался у женщин, очарование которых удачно оттеняло приглушенное мерцание свеч.
Здешняя кухня отличалась утонченной изысканностью, а богатства винного погребка, по мнению знатоков, занимали третье место во всех Соединенных Штатах.
Шагая к столику Колби, Лайнд внимательно приглядывался к обстановке. Ему на глаза попались несколько сенаторов, два члена Верховного суда, группа министров и множество влиятельных промышленников, повелевавших самыми могущественными индустриальными империями мира. В одном из кабинетов он заметил двух помощников президента Трумэна в компании знаменитого вашингтонского журналиста. Если бы русским потребовалось уничтожить верхушку американской власти, им было бы достаточно взорвать это заведение, с легким изумлением подумал Лайнд.
Завидя Колби, он растянул губы в улыбке. При его появлении сенатор встал из-за стола.
— Я рад, что вы смогли приехать по первому моему зову, Джим, — сказал он, как только они заняли свои места. — Я опасался, что у вас могли быть другие планы.
— Как правило, я провожу обеденное время у себя в конторе, — уклончиво ответил Лайнд. — Дел по горло, а рабочий день такой короткий…
— Вам нравится государственная служба? — перебил Колби. — Вы готовы заниматься ею до конца жизни?
— Вы предлагаете мне работу? — спросил Лайнд.
— Может быть.
Лайнд улыбнулся.
— Похоже, Фрэн посвятила вас в наши планы, — медленно произнес он.
— Да, она все мне рассказала, — ответил Колби. — Ее детство прошло в Нью-Йорке. Фрэн обожает этот город.
Лайнд кивнул:
— Она не раз об этом говорила.
— Как вы, вероятно, знаете, по окончании нынешнего срока в сенате я собираюсь принять отставку и возглавить компанию отца Колин. Это международная банковская фирма. Старик основал ее много лет назад, еще до Великой депрессии.
— И она по-прежнему процветает? :. — К счастью, да. — Колби окинул Лайнда внимательным взглядом. — Пожалуй, мне пригодился бы сообразительный молодой человек вроде вас, к тому же Фрэн была бы счастлива жить в Нью-Йорке, рядом со своей семьей.
Лайнд улыбнулся:
— Мы с Фрэн будем счастливы где угодно, лишь бы быть вместе.
— Я не сомневаюсь в этом, — согласился Колби, — и все же очень советую хорошенько обдумать мои слова. У вас появляется прекрасная возможность сделать карьеру в самой перспективной области.
— Быть может, вы прямо скажете, в чем состоит ваше предложение? — спросил Лайнд улыбаясь. — Каковы будут мои обязанности, сколько я буду получать и так далее. Мы с Фрэн все обсудим и дадим ответ в течение недели.
— Что ж, звучит разумно. — Колби пустился в объяснения, а Лайнд заинтересованно слушал, впрочем, стараясь не переигрывать.
Ему не хотелось давать Колби повод подумать, что он давно принял решение.
Глава 4
О помолвке Фрэнсис Колби и Джеймса Виктора Лайнда было официально объявлено в декабре незадолго до Рождества. Как и ожидалось, нью-йоркские и вашингтонские газеты поместили фотографию девушки с извещением, что свадьба состоится в апреле в доме Колби на Лонг-Айленде.
И хотя Лайнд предпочел бы скромную тихую свадьбу, он понимал, что об этом не может быть и речи. Колби были не из тех людей, которые устраивают скромные свадьбы. Они устроили роскошное представление. Они не поскупились на оркестрантов и самые престижные ресторанные фирмы города, обслуживающие на дому, и обрядили целую толпу подружек невесты в изящные платья и шляпки последних моделей. У них было все самое лучшее, и они пригласили добрую половину штата полюбоваться этим великолепием. Разумеется, на свадьбу съехались «лучшие» люди и самые известные журналисты, ибо пышное торжество оказалось бы пустой тратой денег, не попади оно на страницы всех газет. «Такое ощущение, будто тебя выставили в витрине», — с раздражением думал Лайнд.
В качестве свадебного подарка Колби преподнесли им дом — великолепный старинный особняк в колониальном стиле с видом на Лонг-Айленд неподалеку от Саунд-Бич. Лайнд и Фрэн провели целый день на Манхэттене, выбирая обручальные кольца в магазине Картье и составляя планы своего медового месяца в Париже.
По возвращении в Вашингтон Лайнд поехал с Фрэн в салон Себастьяна и с показной увлеченностью помог ей отобрать туалеты для приданого. Он знакомился с подругами Фрэн и их мужьями или ухажерами, которые устраивали вечеринки в честь помолвленной пары. Все женщины до единой были молоды, миловидны, элегантно-сдержанны и в достаточной мере консервативны.
Мужчины выглядели так, будто были скроены по одному шаблону — привлекательные стопроцентные американцы, выпускники лучших университетов. «Похоже, у многих из них еще молоко на губах не обсохло», — с досадой думал Лайнд, вспоминая, как некогда сам был таким же и как в конце концов взбунтовался. Какая ирония судьбы — он женится, чтобы вернуться к прежней жизни!
А ведь ему стоило немалых трудов порвать с этим миром.
Когда начали прибывать первые гости, Лайнд стоял у окна, наблюдая за официантами и музыкантами, бродившими вокруг, стараясь не попадаться на глаза. Из спальни дома Колби, отведенной Лайнду, он прекрасно видел площадку, на которой должны были состояться церемония венчания и прием. Отодвинувшись от окна, Лайнд вынул из кармана тонкое золотое колечко и долго смотрел на него. Обручальное кольцо Фрэн. Лайнду пришлось напомнить себе, что он не первый и не последний мужчина, вступающий в брак по расчету. «Я лишь делаю то, что велит мне долг», — подумал он, возвращая колечко в карман.
Остановившись у зеркала, Лайнд нервно провел ладонью по своим густым рыжим волосам. «Что ж, — сказал он себе, рассматривая собственное отражение, — ты сам выбрал эту роль и до сих пор отлично с ней справлялся. А теперь отправляйся на сцену и устрой лучшее представление в своей жизни».
Открыв дверь и выйдя в прихожую, он увидел на верхней лестничной площадке Колин Колби. На ней было бледно-желтое платье на несколько тонов светлее одеяний подружек невесты. Ничего удивительного, ведь Фрэн выбрала для свадьбы белый и желтый цвета. Лайнд усмехнулся. На бракосочетаниях, в высшем обществе огромное значение придавалось правильному сочетанию тонов. Господь не потерпит ни малейшей дисгармонии.
Спустившись по лестнице, он увидел своего лучшего друга Льюиса Болдуина, который поджидал его внизу. Лайнд отдал Болдуину кольцо.
— Гарри здесь? — спросил он.
— Зачем тебе потребовалось выдавать Гарри за своего дядю? — негромко поинтересовался Болдуин кивнув.
Лайнд ухмыльнулся.
— Я подумал, что родителям невесты покажется странным, если я не притащу на свою свадьбу хотя бы одного родственника.
— У тебя нет родственников? — удивился Болдуин.
— Ни одного, о котором стоило бы вспоминать, — холодно отозвался Лайнд. Он круто повернулся и зашагал прочь. Болдуин двинулся следом.
Пройдя сквозь стеклянные двери, они оказались на заднем крыльце дома и направились по лужайке к тому месту, где Лайнду и Фрэн предстояло обменяться клятвами в верности друг другу. Гости уже расселись, и оркестр начал играть. Лайнд улыбнулся Колин, которая сидела в первом ряду бок о бок с бабушкой Фрэн, восьмидесятилетней женщиной, которая до сих пор выглядела на удивление моложавой.
На лужайке появились шесть подружек невесты, одетые в одинаковые яично-желтые длинные платья. Они направились к проходу, застланному белоснежным ковром. Лайнд обернулся и бросил взгляд в сторону дома.
Из стеклянных дверей вышла Кейт в желтом платье более темного, чем у остальных, оттенка. Рукава с буфами едва прикрывали ее плечи. Платье было сшито из шелка, а по длинной юбке были разбросаны крошечные белые цветочки. Кейт зачесала волосы наверх и вплела сзади в прическу пучок желтых цветов. Как только она ступила на дорожку, оркестр заиграл марш невесты и в дверях показалась Фрэн рука об руку с отцом. Глядя, как она приближается, Лайнд думал, что еще ни разу не видел ее такой красивой. Из-за прозрачной вуали виднелось лицо девушки, лучащееся любовью. На ней было платье, как у принцессы из старинной сказки, — с высоким воротником в викторианском стиле, из лучшего шелка, отделанное тончайшими кружевами и маленькими жемчужинами. На широкой ленте из белого бархата, прикрывавшей ее шею, поблескивала роскошная французская брошь, которой, как говорила Фрэн Лайнду, было более сотни лет. Светлые волосы девушки были собраны на затылке в свободный узел и украшены цветами померанца. Как только Фрэн остановилась подле Лайнда, он улыбнулся и спросил таким тихим голосом, чтобы только она могла слышать:
— Волнуешься?
Девушка покачала головой.
— Я люблю тебя, Джим, — шепнула она.
— Я тоже тебя люблю.
Священник приступил к обряду венчания, но мысли Лайнда были далеко. Он думал о своей первой поездке в Советский Союз в качестве сотрудника манхэттенской фирмы Колби — в новой роли, которую он написал для себя сам. Он машинально повторил за священником слова клятвы и надел на палец Фрэн кольцо, когда ему велели это сделать, и едва не прослушал, как их объявили мужем и женой.
— Вы можете поцеловать невесту, — сказал священник, просияв.
Лайнд повернулся к Фрэн, медленно приподнял вуаль, закрывавшую ее лицо, взял ее за руки и ласково поцеловал в губы.
Первый этап его миссии был успешно завершен.
— Как правило, на пути от Нью-Йорка до Саутгемптона этот корабль не делает остановок, — сказал Лайнд супруге, когда они поднимались на борт «Куин Мэри», — и все же мы сойдем в Шербуре. Я уже распорядился арендовать там автомобиль — разумеется, с шофером, который говорит по-английски. Полагаю, поездка в Париж доставит тебе истинное удовольствие. Дорога из Шербура в Париж очень живописна. Дорога почти на всем протяжении обсажена тополями.
Фрэн подняла на него сияющие глаза.
— Да, мне обязательно понравится, — ответила она. — С тобой я буду счастлива где угодно.
В сопровождении старшего стюарда они вошли в свою каюту, и первое, что бросилось им в глаза, были цветы, белые и желтые, — каюта буквально утопала в цветах. На комоде с зеркалом стояли огромная корзина с экзотическими фруктами, блюдо с икрой и тонкими хрустящими хлебцами. В ведерке со льдом охлаждалась бутылка «Дом Периньон». Лайнд терялся в догадках, кто все это прислал, однако у Фрэн не было сомнений.
— Папа никогда ничего не забывает, — сказала она.
— Да, конечно, — ответил Лайнд, согласно кивая. — Должно быть, это подарок твоих родителей.
Но он отнюдь не был уверен в этом. Цветы и вино вполне могли быть от Гарри Уорнера.
В тот вечер они обедали в кают-компании, удостоившись чести сидеть за капитанским столиком. Восхищенная Фрэн сказала Лайнду, что у нее есть особое платье, как нельзя лучше подходящее для такого случая.
Пока она одевалась, Лайнд ждал, ломая голову над тем, что это за «особое» платье. Ему казалось, он видел все, что приобрела Фрэн, но она уверяла его, что этот наряд он увидит впервые. Отношение женщин к одежде забавляло Лайнда.
Фрэн с сияющим лицом выпорхнула из ванной.
— Ну, что скажешь? — спросила она. — Надеюсь, тебе не будет стыдно представить публике свою жену?
На ней было вечернее шифоновое платье до пола с открытыми плечами и корсажем из узких пластин. Тонкая материя свободно облегала грудь. Нижний слой шифона был небесно-голубой, а каждый последующий — чуть светлее предыдущего, так что сверху оказалась белоснежная материя. На плечи Фрэн накинула шарфик из того же многослойного шифона, с вышитыми бледно-голубыми цветами. Она зачесала волосы наверх, точь-в-точь как на свадьбе, и приколола на затылок синие цветы, а на шею надела нитку бирманского жемчуга, подаренного ей отцом на восемнадцатилетие.
— Стыдно? — Лайнд рассмеялся. — Фрэнни, мне никогда и нигде не будет стыдно показаться с такой женой, как ты.
После ужина они вернулись в каюту, и Лайнд тут же почувствовал, что Фрэн нервничает. Подобно большинству молодых женщин из высшего света, она до сих пор не была близка с мужчиной. Лайнд ничуть не удивился, что его невеста оказалась девственницей, ведь он и сам вырос в те времена, когда женихи ожидали от своих избранниц непорочности.
— Быть может, откроем «Дом Периньон»? — предложил Лайнд, когда они остались вдвоем. — Вечер еще не кончился, а тебе не помешает побороть скованность.
Фрэн подняла на него взгляд.
— А что, заметно? — спросила она.
Лайнд улыбнулся:
— Да, заметно. Но тут нет ничего особенного. В первый раз все нервничают.
Фрэн открыла рот, чтобы что-то сказать, но передумала.
— Ты пока наливай, а я тем временем надену что-нибудь поудобнее. — Она умолкла, потом улыбнулась. — Я сейчас вернусь.
Как только она ушла в ванную, Лайнд вынул бутылку из ведерка и откупорил ее. Он наполнил два бокала и поставил их на столик у кровати, разобрал постель и разделся. Потом он натянул синюю шелковую пижаму, которую купил специально для этого случая, хотя привык спать обнаженным. Покончив с этим, Лайнд растянулся на кровати, ожидая свою нареченную.
Дверь ванной распахнулась, и на мгновение каюту затопил льющийся оттуда яркий свет. Фрэн стояла на пороге в голубом полупрозрачном пеньюаре. Проникая сквозь тонкую материю, слепящий свет явственно очерчивал контуры ее тела. Лайнд и не догадывался, что у нее такая восхитительная фигура, но потом вспомнил, что Фрэн предпочитала проводить время на свежем воздухе, любила ходить на яхте, занималась плаванием и другими упражнениями, помогавшими ей сохранять цветущий вид. Не говоря ни слова, Лайнд протянул ей руки.
Она шагнула вперед и улеглась в кровать рядом с ним;
Ее губы слегка подрагивали.
— Из меня никудышная соблазнительница, — произнесла Фрэн, стараясь говорить беззаботным голосом.
Лайнд вручил ей бокал.
— Ты прекрасна, Фрэн, — негромко обронил он. — Ты еще прекраснее, чем я думал.
— Ты действительно так считаешь? — недоверчиво Спросила она.
— Я бы не сказал этого, если бы думал по-другому, — ответил Лайнд, пристально глядя на нее.
Фрэн проглотила шампанское — пожалуй, чересчур быстро — и подала ему опустевший бокал, попросив налить еще. В этот миг она напоминала испуганного маленького зверька. Лайнд выполнил просьбу и выпил свою порцию. Когда Фрэн во второй раз протянула бокал, он поставил его на столик.
— Этого вполне достаточно, — сказал он. — Я совсем не хочу, чтобы сегодня ты опьянела. — Его губы нежно, но настойчиво прижались к ее рту. — Я так долго ждал твоей любви, — прошептал он, проводя рукой по телу Фрэн и прикасаясь к нему сквозь тонкий пеньюар. Невесомый шелк соскользнул с плеча Фрэн, и Лайнд, взяв большим и указательным пальцами сосок ее груди, ласково стиснул его. Губы Лайнда опустились к обнаженной груди девушки, она вздрогнула и погладила его по волосам, не зная толком, что полагается делать в таких случаях. Лайнд резко отпрянул от нее, уселся, приподнял Фрэн за руки, раздел и поцеловал.
— О, Фрэн! — прошептал он, освободившись от собственной рубашки.
Фрэн посмотрела на обнаженного Лайнда и перевела взгляд на его восставшее естество, которое прижималось к ее животу. Лайнд вновь привлек Фрэн к себе, нежно шепча слова любви и воспламеняя ее своими прикосновениями.
— Возьми меня, Джим, — сказала она, едва Лайнд накрыл ее собой.
— Ты такая красивая, — промолвил он, изучая ее тело руками, губами, языком. — Моя милая Фрэнни…
— Я люблю тебя, Джим… Я хочу, чтобы ты был счастлив, — простонала Фрэнсис, чувствуя, как его руки прикасаются к ее увлажнившейся от желания плоти.
— Ты уже сделала меня счастливым… самым счастливым на свете… — Как только Лайнд почувствовал, что Фрэн готова, он осторожно втиснулся между ее ног, едва ощущая ее трепетное тепло. — Постарайся расслабиться, милая… не напрягайся.
Фрэн смотрела в темноту и, прикусив нижнюю губу, чувствовала, как он входит в нее. Ей казалось, что в ее тело вторгается что-то огромное, его рывки причиняли ей боль, но Фрэнсис была преисполнена решимости не показывать этого. Она прижалась к Лайнду, вонзив ногти ему в кожу, а он все глубже и быстрее входил в нее, страстно и торопливо овладевая ею. Вдруг он весь напрягся и прерывисто вздохнул.
— Джим! — крикнула Фрэн, испуганная странным, головокружительным ощущением, пронзившим ее тело.
Лайнд безвольно распластался на ней сверху, зарывшись лицом в ложбинку ее груди.
Они долго лежали молча, не шевелясь, не произнося ни звука. Наконец Лайнд приподнялся на локтях и посмотрел на Фрэн со странным блеском в глазах. Потом он склонил голову и нежно поцеловал ее.
— Как ты, в порядке? — тихо спросил он.
Фрэн кивнула.
— Такое странное ощущение, — медленно заговорила она. — Мне казалось, что все мое тело сотрясается, а каюта словно ходит ходуном…
Лайнд улыбнулся.
— Это был оргазм, милая, — произнес он и еще раз поцеловал ее. — Что поистине удивительно, если учесть, как ты волновалась, и вообще…
— Я люблю тебя, — просто сказала она. — Уже оттого, что ты рядом, у меня кружится голова. — Фрэнсис прикоснулась к его щеке. — Надеюсь, я тебя не разочаровала.
Лайнд чмокнул ее в кончик носа.
— Ни за что и никогда, — ответил он.
«Разве я могу быть разочарован? — подумал он. — Ведь наш брак замышлялся как идеальный союз».
Когда в мае они вернулись из свадебного путешествия, Фрэн продолжала лучиться радостью, словно невеста в день венчания. Париж — это прелесть, сказала она родителям, а ее муж и того лучше. Пока они ехали к своему дому на Лонг-Айленде, Фрэнсис не уставала повторять, что она никогда в жизни не была такой счастливой, как теперь.
Пока Фрэн с блаженством осваивалась с новой семейной жизнью на Саунд-Бич, Лайнд приступил к знакомству со своими обязанностями администратора манхэттенской фирмы тестя. Ему пришлось привыкнуть к долгим «деловым» обедам с другими работниками банка, к коктейлям, которыми завершались эти мероприятия, пришлось научиться выслушивать излияния собеседников о своих закладных, о счетах от зубных врачей, о подружках, которых они предусмотрительно держали на Манхэттене, пока их супруги безвыездно пребывали в Коннектикуте или на Лонг-Айленде. Лайнд и сам был не прочь завести любовницу, поскольку он предпочитал разнообразие в плотских увлечениях, но он понимал, что это будет равносильно самоубийству. Колби непременно разнюхает, и тогда ему конец. Гаррисон Колби был прожженным и властолюбивым дельцом, и если бы того требовали интересы дела, он с пониманием отнесся бы к частым отлучкам зятя, но ни в коем случае не позволил бы ему содержать любовницу. Лайнд с самого начала знал, что должен хранить верность жене, но теперь вдруг обнаружил, что это не так трудно, как он ожидал. Фрэн горячо любила, буквально боготворила его.
Лайнд блестяще справлялся с обязанностями, и Колби был щедр на похвалы.
— Ты замечательный работник, Джим, — не раз говорил он. — Продолжай в том же духе, и очень скоро ты станешь полноправным партнером.
Лайнд прекрасно понимал, чего от него ждет Колби.
Отец Колин много лет назад назначил Гаррисона своим преемником, потому что у него не было сыновей, которым можно было передать дело. А теперь и сам Колби попал в то же положение — у него не оказалось других наследников, кроме двух дочерей. Чрезмерные похвалы бывшего сенатора ни на минуту не ввели Лайнда в заблуждение. Полноправное партнерство? Ну разумеется, Лайнду просто некуда деваться. Колби хочет, чтобы он сменил его на посту главы фирмы. «Отлично, — думал Лайнд. — Значит, он доверяет мне».
На работе Лайнду приходилось выслушивать Колби, который разглагольствовал о своих будущих внуках, словно не сомневаясь в том, что Лайнд и Фрэнсис произведут на свет по меньшей мере двух мальчишек — чем больше, тем лучше. Дома его донимала Фрэн, которая с мечтательным блеском в глазах рассказывала ему о детях своих подруг, охваченная страстным желанием завести собственного ребенка. Лайнду не хотелось иметь детей. Ему хватало и того, что он ради интересов дела связал себя с нелюбимой женщиной. Он полагал, что дети вряд ли окажутся полезным добавлением к его легенде прикрытия. К тому же с его стороны было бы подло и низко оставлять ребенка дома, проводя большую часть времени за рубежом, ежедневно рискуя жизнью по прихоти правительства. Лайнд, как никто другой, знал, сколь тяжело детям жить в одном доме с отцом, который их не любит. Быть может, если бы его собственное детство прошло иначе, он сейчас мыслил бы по-иному. Лайнд лишь надеялся, что его частые поездки не дадут Фрэнсис возможности быстро забеременеть. Не мог же он попросту признаться ей, что не хочет детей. Он должен был вести себя так, будто мечтает о потомстве. Ничего другого от него и не ожидали.
И хотя Лайнд предпочел бы скромную тихую свадьбу, он понимал, что об этом не может быть и речи. Колби были не из тех людей, которые устраивают скромные свадьбы. Они устроили роскошное представление. Они не поскупились на оркестрантов и самые престижные ресторанные фирмы города, обслуживающие на дому, и обрядили целую толпу подружек невесты в изящные платья и шляпки последних моделей. У них было все самое лучшее, и они пригласили добрую половину штата полюбоваться этим великолепием. Разумеется, на свадьбу съехались «лучшие» люди и самые известные журналисты, ибо пышное торжество оказалось бы пустой тратой денег, не попади оно на страницы всех газет. «Такое ощущение, будто тебя выставили в витрине», — с раздражением думал Лайнд.
В качестве свадебного подарка Колби преподнесли им дом — великолепный старинный особняк в колониальном стиле с видом на Лонг-Айленд неподалеку от Саунд-Бич. Лайнд и Фрэн провели целый день на Манхэттене, выбирая обручальные кольца в магазине Картье и составляя планы своего медового месяца в Париже.
По возвращении в Вашингтон Лайнд поехал с Фрэн в салон Себастьяна и с показной увлеченностью помог ей отобрать туалеты для приданого. Он знакомился с подругами Фрэн и их мужьями или ухажерами, которые устраивали вечеринки в честь помолвленной пары. Все женщины до единой были молоды, миловидны, элегантно-сдержанны и в достаточной мере консервативны.
Мужчины выглядели так, будто были скроены по одному шаблону — привлекательные стопроцентные американцы, выпускники лучших университетов. «Похоже, у многих из них еще молоко на губах не обсохло», — с досадой думал Лайнд, вспоминая, как некогда сам был таким же и как в конце концов взбунтовался. Какая ирония судьбы — он женится, чтобы вернуться к прежней жизни!
А ведь ему стоило немалых трудов порвать с этим миром.
Когда начали прибывать первые гости, Лайнд стоял у окна, наблюдая за официантами и музыкантами, бродившими вокруг, стараясь не попадаться на глаза. Из спальни дома Колби, отведенной Лайнду, он прекрасно видел площадку, на которой должны были состояться церемония венчания и прием. Отодвинувшись от окна, Лайнд вынул из кармана тонкое золотое колечко и долго смотрел на него. Обручальное кольцо Фрэн. Лайнду пришлось напомнить себе, что он не первый и не последний мужчина, вступающий в брак по расчету. «Я лишь делаю то, что велит мне долг», — подумал он, возвращая колечко в карман.
Остановившись у зеркала, Лайнд нервно провел ладонью по своим густым рыжим волосам. «Что ж, — сказал он себе, рассматривая собственное отражение, — ты сам выбрал эту роль и до сих пор отлично с ней справлялся. А теперь отправляйся на сцену и устрой лучшее представление в своей жизни».
Открыв дверь и выйдя в прихожую, он увидел на верхней лестничной площадке Колин Колби. На ней было бледно-желтое платье на несколько тонов светлее одеяний подружек невесты. Ничего удивительного, ведь Фрэн выбрала для свадьбы белый и желтый цвета. Лайнд усмехнулся. На бракосочетаниях, в высшем обществе огромное значение придавалось правильному сочетанию тонов. Господь не потерпит ни малейшей дисгармонии.
Спустившись по лестнице, он увидел своего лучшего друга Льюиса Болдуина, который поджидал его внизу. Лайнд отдал Болдуину кольцо.
— Гарри здесь? — спросил он.
— Зачем тебе потребовалось выдавать Гарри за своего дядю? — негромко поинтересовался Болдуин кивнув.
Лайнд ухмыльнулся.
— Я подумал, что родителям невесты покажется странным, если я не притащу на свою свадьбу хотя бы одного родственника.
— У тебя нет родственников? — удивился Болдуин.
— Ни одного, о котором стоило бы вспоминать, — холодно отозвался Лайнд. Он круто повернулся и зашагал прочь. Болдуин двинулся следом.
Пройдя сквозь стеклянные двери, они оказались на заднем крыльце дома и направились по лужайке к тому месту, где Лайнду и Фрэн предстояло обменяться клятвами в верности друг другу. Гости уже расселись, и оркестр начал играть. Лайнд улыбнулся Колин, которая сидела в первом ряду бок о бок с бабушкой Фрэн, восьмидесятилетней женщиной, которая до сих пор выглядела на удивление моложавой.
На лужайке появились шесть подружек невесты, одетые в одинаковые яично-желтые длинные платья. Они направились к проходу, застланному белоснежным ковром. Лайнд обернулся и бросил взгляд в сторону дома.
Из стеклянных дверей вышла Кейт в желтом платье более темного, чем у остальных, оттенка. Рукава с буфами едва прикрывали ее плечи. Платье было сшито из шелка, а по длинной юбке были разбросаны крошечные белые цветочки. Кейт зачесала волосы наверх и вплела сзади в прическу пучок желтых цветов. Как только она ступила на дорожку, оркестр заиграл марш невесты и в дверях показалась Фрэн рука об руку с отцом. Глядя, как она приближается, Лайнд думал, что еще ни разу не видел ее такой красивой. Из-за прозрачной вуали виднелось лицо девушки, лучащееся любовью. На ней было платье, как у принцессы из старинной сказки, — с высоким воротником в викторианском стиле, из лучшего шелка, отделанное тончайшими кружевами и маленькими жемчужинами. На широкой ленте из белого бархата, прикрывавшей ее шею, поблескивала роскошная французская брошь, которой, как говорила Фрэн Лайнду, было более сотни лет. Светлые волосы девушки были собраны на затылке в свободный узел и украшены цветами померанца. Как только Фрэн остановилась подле Лайнда, он улыбнулся и спросил таким тихим голосом, чтобы только она могла слышать:
— Волнуешься?
Девушка покачала головой.
— Я люблю тебя, Джим, — шепнула она.
— Я тоже тебя люблю.
Священник приступил к обряду венчания, но мысли Лайнда были далеко. Он думал о своей первой поездке в Советский Союз в качестве сотрудника манхэттенской фирмы Колби — в новой роли, которую он написал для себя сам. Он машинально повторил за священником слова клятвы и надел на палец Фрэн кольцо, когда ему велели это сделать, и едва не прослушал, как их объявили мужем и женой.
— Вы можете поцеловать невесту, — сказал священник, просияв.
Лайнд повернулся к Фрэн, медленно приподнял вуаль, закрывавшую ее лицо, взял ее за руки и ласково поцеловал в губы.
Первый этап его миссии был успешно завершен.
— Как правило, на пути от Нью-Йорка до Саутгемптона этот корабль не делает остановок, — сказал Лайнд супруге, когда они поднимались на борт «Куин Мэри», — и все же мы сойдем в Шербуре. Я уже распорядился арендовать там автомобиль — разумеется, с шофером, который говорит по-английски. Полагаю, поездка в Париж доставит тебе истинное удовольствие. Дорога из Шербура в Париж очень живописна. Дорога почти на всем протяжении обсажена тополями.
Фрэн подняла на него сияющие глаза.
— Да, мне обязательно понравится, — ответила она. — С тобой я буду счастлива где угодно.
В сопровождении старшего стюарда они вошли в свою каюту, и первое, что бросилось им в глаза, были цветы, белые и желтые, — каюта буквально утопала в цветах. На комоде с зеркалом стояли огромная корзина с экзотическими фруктами, блюдо с икрой и тонкими хрустящими хлебцами. В ведерке со льдом охлаждалась бутылка «Дом Периньон». Лайнд терялся в догадках, кто все это прислал, однако у Фрэн не было сомнений.
— Папа никогда ничего не забывает, — сказала она.
— Да, конечно, — ответил Лайнд, согласно кивая. — Должно быть, это подарок твоих родителей.
Но он отнюдь не был уверен в этом. Цветы и вино вполне могли быть от Гарри Уорнера.
В тот вечер они обедали в кают-компании, удостоившись чести сидеть за капитанским столиком. Восхищенная Фрэн сказала Лайнду, что у нее есть особое платье, как нельзя лучше подходящее для такого случая.
Пока она одевалась, Лайнд ждал, ломая голову над тем, что это за «особое» платье. Ему казалось, он видел все, что приобрела Фрэн, но она уверяла его, что этот наряд он увидит впервые. Отношение женщин к одежде забавляло Лайнда.
Фрэн с сияющим лицом выпорхнула из ванной.
— Ну, что скажешь? — спросила она. — Надеюсь, тебе не будет стыдно представить публике свою жену?
На ней было вечернее шифоновое платье до пола с открытыми плечами и корсажем из узких пластин. Тонкая материя свободно облегала грудь. Нижний слой шифона был небесно-голубой, а каждый последующий — чуть светлее предыдущего, так что сверху оказалась белоснежная материя. На плечи Фрэн накинула шарфик из того же многослойного шифона, с вышитыми бледно-голубыми цветами. Она зачесала волосы наверх, точь-в-точь как на свадьбе, и приколола на затылок синие цветы, а на шею надела нитку бирманского жемчуга, подаренного ей отцом на восемнадцатилетие.
— Стыдно? — Лайнд рассмеялся. — Фрэнни, мне никогда и нигде не будет стыдно показаться с такой женой, как ты.
После ужина они вернулись в каюту, и Лайнд тут же почувствовал, что Фрэн нервничает. Подобно большинству молодых женщин из высшего света, она до сих пор не была близка с мужчиной. Лайнд ничуть не удивился, что его невеста оказалась девственницей, ведь он и сам вырос в те времена, когда женихи ожидали от своих избранниц непорочности.
— Быть может, откроем «Дом Периньон»? — предложил Лайнд, когда они остались вдвоем. — Вечер еще не кончился, а тебе не помешает побороть скованность.
Фрэн подняла на него взгляд.
— А что, заметно? — спросила она.
Лайнд улыбнулся:
— Да, заметно. Но тут нет ничего особенного. В первый раз все нервничают.
Фрэн открыла рот, чтобы что-то сказать, но передумала.
— Ты пока наливай, а я тем временем надену что-нибудь поудобнее. — Она умолкла, потом улыбнулась. — Я сейчас вернусь.
Как только она ушла в ванную, Лайнд вынул бутылку из ведерка и откупорил ее. Он наполнил два бокала и поставил их на столик у кровати, разобрал постель и разделся. Потом он натянул синюю шелковую пижаму, которую купил специально для этого случая, хотя привык спать обнаженным. Покончив с этим, Лайнд растянулся на кровати, ожидая свою нареченную.
Дверь ванной распахнулась, и на мгновение каюту затопил льющийся оттуда яркий свет. Фрэн стояла на пороге в голубом полупрозрачном пеньюаре. Проникая сквозь тонкую материю, слепящий свет явственно очерчивал контуры ее тела. Лайнд и не догадывался, что у нее такая восхитительная фигура, но потом вспомнил, что Фрэн предпочитала проводить время на свежем воздухе, любила ходить на яхте, занималась плаванием и другими упражнениями, помогавшими ей сохранять цветущий вид. Не говоря ни слова, Лайнд протянул ей руки.
Она шагнула вперед и улеглась в кровать рядом с ним;
Ее губы слегка подрагивали.
— Из меня никудышная соблазнительница, — произнесла Фрэн, стараясь говорить беззаботным голосом.
Лайнд вручил ей бокал.
— Ты прекрасна, Фрэн, — негромко обронил он. — Ты еще прекраснее, чем я думал.
— Ты действительно так считаешь? — недоверчиво Спросила она.
— Я бы не сказал этого, если бы думал по-другому, — ответил Лайнд, пристально глядя на нее.
Фрэн проглотила шампанское — пожалуй, чересчур быстро — и подала ему опустевший бокал, попросив налить еще. В этот миг она напоминала испуганного маленького зверька. Лайнд выполнил просьбу и выпил свою порцию. Когда Фрэн во второй раз протянула бокал, он поставил его на столик.
— Этого вполне достаточно, — сказал он. — Я совсем не хочу, чтобы сегодня ты опьянела. — Его губы нежно, но настойчиво прижались к ее рту. — Я так долго ждал твоей любви, — прошептал он, проводя рукой по телу Фрэн и прикасаясь к нему сквозь тонкий пеньюар. Невесомый шелк соскользнул с плеча Фрэн, и Лайнд, взяв большим и указательным пальцами сосок ее груди, ласково стиснул его. Губы Лайнда опустились к обнаженной груди девушки, она вздрогнула и погладила его по волосам, не зная толком, что полагается делать в таких случаях. Лайнд резко отпрянул от нее, уселся, приподнял Фрэн за руки, раздел и поцеловал.
— О, Фрэн! — прошептал он, освободившись от собственной рубашки.
Фрэн посмотрела на обнаженного Лайнда и перевела взгляд на его восставшее естество, которое прижималось к ее животу. Лайнд вновь привлек Фрэн к себе, нежно шепча слова любви и воспламеняя ее своими прикосновениями.
— Возьми меня, Джим, — сказала она, едва Лайнд накрыл ее собой.
— Ты такая красивая, — промолвил он, изучая ее тело руками, губами, языком. — Моя милая Фрэнни…
— Я люблю тебя, Джим… Я хочу, чтобы ты был счастлив, — простонала Фрэнсис, чувствуя, как его руки прикасаются к ее увлажнившейся от желания плоти.
— Ты уже сделала меня счастливым… самым счастливым на свете… — Как только Лайнд почувствовал, что Фрэн готова, он осторожно втиснулся между ее ног, едва ощущая ее трепетное тепло. — Постарайся расслабиться, милая… не напрягайся.
Фрэн смотрела в темноту и, прикусив нижнюю губу, чувствовала, как он входит в нее. Ей казалось, что в ее тело вторгается что-то огромное, его рывки причиняли ей боль, но Фрэнсис была преисполнена решимости не показывать этого. Она прижалась к Лайнду, вонзив ногти ему в кожу, а он все глубже и быстрее входил в нее, страстно и торопливо овладевая ею. Вдруг он весь напрягся и прерывисто вздохнул.
— Джим! — крикнула Фрэн, испуганная странным, головокружительным ощущением, пронзившим ее тело.
Лайнд безвольно распластался на ней сверху, зарывшись лицом в ложбинку ее груди.
Они долго лежали молча, не шевелясь, не произнося ни звука. Наконец Лайнд приподнялся на локтях и посмотрел на Фрэн со странным блеском в глазах. Потом он склонил голову и нежно поцеловал ее.
— Как ты, в порядке? — тихо спросил он.
Фрэн кивнула.
— Такое странное ощущение, — медленно заговорила она. — Мне казалось, что все мое тело сотрясается, а каюта словно ходит ходуном…
Лайнд улыбнулся.
— Это был оргазм, милая, — произнес он и еще раз поцеловал ее. — Что поистине удивительно, если учесть, как ты волновалась, и вообще…
— Я люблю тебя, — просто сказала она. — Уже оттого, что ты рядом, у меня кружится голова. — Фрэнсис прикоснулась к его щеке. — Надеюсь, я тебя не разочаровала.
Лайнд чмокнул ее в кончик носа.
— Ни за что и никогда, — ответил он.
«Разве я могу быть разочарован? — подумал он. — Ведь наш брак замышлялся как идеальный союз».
Когда в мае они вернулись из свадебного путешествия, Фрэн продолжала лучиться радостью, словно невеста в день венчания. Париж — это прелесть, сказала она родителям, а ее муж и того лучше. Пока они ехали к своему дому на Лонг-Айленде, Фрэнсис не уставала повторять, что она никогда в жизни не была такой счастливой, как теперь.
Пока Фрэн с блаженством осваивалась с новой семейной жизнью на Саунд-Бич, Лайнд приступил к знакомству со своими обязанностями администратора манхэттенской фирмы тестя. Ему пришлось привыкнуть к долгим «деловым» обедам с другими работниками банка, к коктейлям, которыми завершались эти мероприятия, пришлось научиться выслушивать излияния собеседников о своих закладных, о счетах от зубных врачей, о подружках, которых они предусмотрительно держали на Манхэттене, пока их супруги безвыездно пребывали в Коннектикуте или на Лонг-Айленде. Лайнд и сам был не прочь завести любовницу, поскольку он предпочитал разнообразие в плотских увлечениях, но он понимал, что это будет равносильно самоубийству. Колби непременно разнюхает, и тогда ему конец. Гаррисон Колби был прожженным и властолюбивым дельцом, и если бы того требовали интересы дела, он с пониманием отнесся бы к частым отлучкам зятя, но ни в коем случае не позволил бы ему содержать любовницу. Лайнд с самого начала знал, что должен хранить верность жене, но теперь вдруг обнаружил, что это не так трудно, как он ожидал. Фрэн горячо любила, буквально боготворила его.
Лайнд блестяще справлялся с обязанностями, и Колби был щедр на похвалы.
— Ты замечательный работник, Джим, — не раз говорил он. — Продолжай в том же духе, и очень скоро ты станешь полноправным партнером.
Лайнд прекрасно понимал, чего от него ждет Колби.
Отец Колин много лет назад назначил Гаррисона своим преемником, потому что у него не было сыновей, которым можно было передать дело. А теперь и сам Колби попал в то же положение — у него не оказалось других наследников, кроме двух дочерей. Чрезмерные похвалы бывшего сенатора ни на минуту не ввели Лайнда в заблуждение. Полноправное партнерство? Ну разумеется, Лайнду просто некуда деваться. Колби хочет, чтобы он сменил его на посту главы фирмы. «Отлично, — думал Лайнд. — Значит, он доверяет мне».
На работе Лайнду приходилось выслушивать Колби, который разглагольствовал о своих будущих внуках, словно не сомневаясь в том, что Лайнд и Фрэнсис произведут на свет по меньшей мере двух мальчишек — чем больше, тем лучше. Дома его донимала Фрэн, которая с мечтательным блеском в глазах рассказывала ему о детях своих подруг, охваченная страстным желанием завести собственного ребенка. Лайнду не хотелось иметь детей. Ему хватало и того, что он ради интересов дела связал себя с нелюбимой женщиной. Он полагал, что дети вряд ли окажутся полезным добавлением к его легенде прикрытия. К тому же с его стороны было бы подло и низко оставлять ребенка дома, проводя большую часть времени за рубежом, ежедневно рискуя жизнью по прихоти правительства. Лайнд, как никто другой, знал, сколь тяжело детям жить в одном доме с отцом, который их не любит. Быть может, если бы его собственное детство прошло иначе, он сейчас мыслил бы по-иному. Лайнд лишь надеялся, что его частые поездки не дадут Фрэнсис возможности быстро забеременеть. Не мог же он попросту признаться ей, что не хочет детей. Он должен был вести себя так, будто мечтает о потомстве. Ничего другого от него и не ожидали.