Спич секретаря[88] был знаменателен.
– Мы ищем пока, – говорил он,[89] – первопричинность таких явлений не в трансцендентальной физике, а в области физической психологии… Все наше внимание и исследования обращены в настоящую минуту на феномен явлений призраков живых людей, то есть на то, что мы все давно знаем под именем «двойников» (Döppelganger). Мы оставляем на время случаи (они в меньшинстве) явления умерших людей… Мы должны выбирать между теориями спиритов и теософов. Одни видят в них духов умерших, другие – двойников живых, или же только что умерших людей. До сих пор результаты наших исследований склоняются скорее к теориям и учению теософов, нежели к объяснениям спиритов.[90]
Этого нам только и надо. Научное доказательство существования двойников у живых людей должно установить и возможность показанных нами фактов о посещении курумбами в «астральном» теле своих жертв, а затем установить и реальность самого колдовства. Только тогда может оно, не теряя ни своего условного, ни своего фактического значения, перейти в сферу доказанных наукой психических фактов, быть вполне разоблаченным и понятным. То было бы огромным важным шагом вперед в истории всего человечества. Свет истины озарит тогда все темные углы векового суеверия. Много загадочных, необъяснимых и поэтому отвергаемых фактов из области так называемых «спиритических» явлений примут тогда более правдоподобный и естественный колорит. Колдовство с его темными чарами и ведьмами на первом плане явится тем, что есть: то есть психофизиологическим явлением, которое должно было бы давно уже, со времени первых стуков в столах и мебели, занять главное место в исследованиях биологов.
Допустим на одну минуту, ради сравнения, что такой полуматериальный двойник существует в человеке.[91] Затем вспомним реальность и силу виденных многими гипнотических или месмерических явлений. Эта тоже, и почти во всей их полноте, доказаны научными наблюдениями. Теперь посмотрим, где, в чем существует логическая невозможность «колдовства» и его явлений.
Что такое в самом деле «колдовство»? Начнем с так называемого «глаза» или «порчи». Это просто передача невидимым и неуловимым способом болезней, несчастий, смерти людям и даже животным. Биологи и физиологи, отрицая такую возможность, имеют столько же права отвергать ее, как и другой, параллельный ему факт, в который они, однако же, верят; а именно: в передачу столь же неуловимым и доселе весьма мало объяснимым ими процессом прилипчивых болезней. Допуская гипотезу невидимых зародышей в воздухе, бактерий и тому подобных предположений, почему им не допустить того же в области духовной или, как это называют, «психизма»? Если они допускают существование какой-то психической силы, исходящей из глаз и оконечностей одного человека, которая, будучи им направлена на другого человека, силой ли одной воли или при помощи металлов, завладевает его помышлениями и органами – то есть гипнотизм, – то какое же они имеют право, не рассмотрев и никогда не изучав приемы колдовства, отрицать возможность действия в нем той же силы?
Мы говорим прямо: зло, причиняемое так называемым колдовством (грубым материализмом или, по его настоящей кличке, гипнотизмом), не есть пустая басня. Оно существует и скоро будет доказано, как был доказан месмеризм, так долго отрицаемый и наконец принятый с переменой названия. А когда это свойство в человеке будет признано наукой, то и закон сумеет положить конец его злоупотреблениям. Есть сознательное, как и бессознательное колдовство. Сомнамбул действует двояким образом:[92] под влиянием собственного и под давлением постороннего импульса, то есть магнетизера. Этот последний, если он злой, мстительный, порочный человек, может причинить своим субъектам совершенно безнаказанно и верно громадный вред. Направив зараженную пороками мысль и силу воли на выбранную им жертву, особенно, если она гораздо слабее его, магнетизер может возбуждать в ней какие угодно страсти, привить зародыш любой болезни, наконец, даже умертвить ее со временем. Если доказано, что гипнотизеры овладевают совершенно мышлением субъектов, заставляя их видеть несуществующее, слышать воображаемое и т. д., что они могут заставить человека умственно и физически здорового вообразить, что стул есть лошадь, что он садится на нее, скачет, затем, что она понесла его и он падает с нее, ломая руки и ноги. Если все это может сделать простой гипнотизер, то почему же не сделать этого колдуну? Как мы не раз показывали во время нашего рассказа, разница между гипнотизером и магнетизером, с одной стороны, и колдуном или природным гипнотизером, с другой, только в количестве и качестве, высылаемой ими силы или тока. Если один может действовать так сильно на органы мышления, что способен произвести временное умопомешательство, а другой, направив ток на зараженный орган, вылечить его, произведя благодетельную в нем реакцию, то почему же, спрашивается, так немыслимо верить, что колдун также способен, направив «змеиный взгляд» (тот же магнетический ток) на какой-нибудь из жизненных органов выбранной им заранее жертвы и, безостановочно портя его, убить человека так же, как и зверя?
Затем, вот новое доказательство, что разница между злым, порочным, мстительным магнетизером и колдуном только в имени.
Почему, спрашивается у доктора Шарко и других ученых, которые убедились в действительности «животного магнетизма», как только переменили его название на «гипнотизм», если здоровый магнетизер может уделить часть своей жизненной силы, vitalité (излишек того, о чем медики ничего не знают), своему пациенту, то почему бы ему, наподобие вампира, также и не вытянуть из своей жертвы ее последние силы? Если верить в одно, то нельзя не верить в другое. А раз поверив, или скорее убедившись в обеих возможностях, невозможно не признать в колдовстве и действии гипнотизма одной и той же врожденной в человеке присущей ему силы.
Есть много таких легально доказанных случаев, когда магнетизер учинял преступления и долгое время безнаказанно совершал такие отвратительные поступки, перед которыми муллу-курумб, «испортивший» маленького Симпсона, простой шалун, школьник.[93] Сила воли такого негодяя – то же колдовство, порча, а порочное воображение – те же чары: а если вдобавок одаренный такою силой человек власть имеет направлять на темные дела двойника либо собственного, либо своей жертвы, то чем же он отличается от муллу-курумба? Зло, на которое он способен, может в таком случае принять положительно грандиозные размеры явлений средних веков: «Луденских бесноватых» или «Салемских ведьм» пуританской памяти в летописях Новой Англии.[94]
Вследствие полного неведения науки о том, что такое «жизненная сила», что возбуждает ее проявление и что заставляет ее бесследно исчезать, а поэтому и токов или силы животного магнетизма, мы протестуем против решений науки в таких вопросах. Не изучив силы по причине ее неуловимости и незнания самой ее сути, никто не может судить о ее свойствах, функциях, степени, менее же всего – о ее размерах и могуществе. Мы настаиваем на том, что современные ученые, физики, химики и биологи не имеют права называть невеждами и суеверными глупцами верующих во многое такое, чего помянутые ученые еще сами не знают, а главное, положительно отказываются узнать, то есть заняться такими вопросами. Будучи решительно не в состоянии объяснить нам, что такое «жизненная сила» даже в ее принципе и не имея понятия о ее Протеевских способностях, как могут они требовать от нас повиновения их авторитету или уважения к их решениям в таких случаях? Мы знаем одно: эта сила грозит не только развенчать их материю, но и залить весь земной шар волной суеверного безумия, если наука не построит вовремя крепких плотин; а пока ученые этого не сделают, мы отрицаем требуемое ими право сидеть над нами ареопагом.
Все затруднения господ, стоящих во главе науки, заключаются в опасении, как бы новые учения так или иначе не опрокинули их излюбленной теории материального начала вселенной. Не позволять ни врагу, ни другу, ни своему, ни чужому искать ключ к явлениям жизни и мышления вне тесных рамок физиологических и физических законов, – вот главная задача и вся причина упорства против серьезного исследования феноменов спиритизма и прочих суеверий. Суеверия, положим, в отношении ко всем таким таинственным явлениям есть достаточный процент; но кто же в этом виноват? Все те же ученые. Видя, что их излюбленный метод никогда не может привести к полному решению проблем, как внутренней, так и внешней жизни, общество, получая постоянно отпор и одни отрицания фактов, которые для него сделались давно неоспоримою действительностью, наконец, весьма естественно взбунтовалось. Оно само стало искать решения задач, и, судя поверхностно, как то делают массы вообще, оно, конечно, искало вкривь и вкось, пока не доискалось и не вышло из этого умопомрачения и сумбура.
Нам передавали лица из Петербурга, что еще недавно на сеансах спиритического кружка в Царском Селе являлся материализованный дух пьяницы, который начинал с того, что требовал водки и пил ее. Затем обычною посетительницею этих сеансов было жившее несколько лет тому назад «погибшее, но милое созданье», какая-то не оставившая и по сие время своих вкусов и привычек куртизанка. Наконец, дело дошло до того, что в кружке появилась материализация того самого осла, на котором Иисус Христос въезжал в Иерусалим! Если это было так, то по нашим теориям, последнее явление было эмблематическим отражением, an figure, присутствующих.
То же происходит и во Франции, и в Англии. Покаявшийся, умерший на кресте разбойник, воплотившись в сапожника-спирита, узнает своего товарища «непокаявшегося» в маркизе Сен-Жерменского предместья, тоже спирите. Маркизу такое публичное признание не понравилось, и он дает «первому разбойнику» затрещину. Tableau: обоих отправили в полицию.
В Европе и в Америке более двадцати миллионов спиритов и спиритуалистов, людей более или менее образованных. Первые верят, что Людовик XV воплощен ныне в madame Babelin, их парижском медиуме, а покойный Allan Kardec собственноручно ведет счетные книги «Спиритического Общества»; что бабушка г. А. сделалась его меньшим сыном, а сам г. А. может воплотиться в короля на Юпитере. Спиритуалисты же, отвергая доктрину реинкарнации, верят в умерших, не разнящихся ничем от живых; в загробную жизнь духа нетленного, на лад жизни земной; что духи умерших отправляются жить в страну где-то среди Млечного пути, где они едят, спят и женятся и чуть ли не играют в винт (см. сочинение Andrew Jackson Davis «Stellar Key»).
Всеми такими бреднями, именуемыми у спиритов «философией», человечество обязано ученым. Настаивая на том, что все факты медиумизма и феномены спиритизма – один обман или галлюцинация, они заставили образованные массы следовать влечению ума и сердца, неудовлетворенных все разбивающею наукой, и удовольствоваться одною обманчивою наружною стороной явлений. Вытесняя систематически из среды человечества мысль даже об отвлеченном божестве и убивая в нем всякую веру в бессмертный дух человека, современная наука собственноручно толкнула алчущих и жаждущих веры в жизнь загробную, прямо в идолопоклонство. Теперь поправлять зло уже поздно. Вера в богов, теней человечества в larvae древних римлян, часто в собственный двойник, отражающий образы, созданные если не памятью, то воображением в полумраке спиритических сеансов, сделалась теперь религией. Только теософы смело разоблачают «духов», срывая с них иногда сознательные, чаще бессознательные маски. Несмотря на эту прямую помощь науке, теософы получают такой же отпор от ее жрецов, как и спириты. Большинство ученых все еще отворачивается от нежелательных фактов: только меньшинство спохватилось, основав «Психическое Общество» ученых исследователей.
Эти допускают идею, что в человеческой машине есть, быть может, две лицевые стороны: телесная и духовная. Их ересь против положительной науки дошла до того, что они даже соглашаются с педантами, что тело – не более как подкладка души, ее «ножны», нечто вроде земного мундира, который, как забрало, кольчуга и латы средневековых рыцарей, скрывает настоящего человека с головы до ног. Многие из них вполне убедились, что при особенных психо-физиологических условиях, этот человек, то есть оригинал, тело которого – одна грубая копия с него, или двойник, может отделаться от своей телесной скорлупы и явиться воочию объективно на несколько минут людям до и после смерти.
Воистину, знамение времени! Шарко с его сотнями последователей в Париже! Психическое Общество – с его тысячами в Лондоне!
Эти ученые, из коих некоторые верят еще пока в «привидения», держат себя, однако, в отношении к спиритам хотя и ласково, но на расстоянии, желая внушить им, как и нам, чувство своего превосходства. Разница между нами действительно огромная. То, что мы по простоте душевной зовем «колдовством» и «глазом», они именуют «зловредным психическим влиянием», evil psychic influence. Оно, положим, и звучит как-то нежнее (хотя и непонятнее), кажется и ученее и внушительнее. Но ведь, право, называя дворняжку львом, мы ее этим не превратим в царя пустыни, а останется она для всех зрячих тою же шавкой. Вся разница между нами только в терминах: наши названия, хотя народные, зато понятные; а их-то, что русские барышни в губерниях зовут экивоком да «жалкими словами». Как уже заявлено, многие психисты принадлежат и к нашему обществу. Но, сознаваясь в этом открыто, как частные лица, часто пользуясь нашей помощью и объяснениями, как «члены ученого Общества» психические исследователи вряд ли сознаются в этом, предпочитая надевать на наши вульгарные, но зато всем понятные названия «фальшивые носы» из греческого и латинского лексиконов.
Вот наглядный пример.
Недавно, а именно в конце июля, в гостиной мистрис Т. приятельницы «О.К.» (О. А. Новиковой) собралось человек тридцать ученых и аристократов. Сэр А.Ф. рассказывал мне во всеуслышанье и даже похвалялся о своем фатальном даре убивать людей на расстоянии и одною недоброю мыслью. Он назвал в присутствии ученых профессоров-психистов несколько хорошо известных в лондонском обществе лиц, которых он, к своему сожалению, умертвил нечаянно только потому, что, рассердясь, пожелал им «нехорошего». В трех различных случаях приятели-скептики делали с ним опыты и убедились в его силе. Одна молодая, здоровая и очень красивая дама лучшего общества, которую он тут же и назвал, желая ему помешать быть выбранным в парламент, стала клеветать на него. Узнав об этом, он воскликнул в ярости: «женщина, обладающая таким ядовитым языком, достойна смерти!» По собранным справкам она в тот же день заболела, а через месяц умерла.
– Да это чистое колдовство, черная магия по-нашему! – воскликнула я в негодовании. – Это ужасно!..
– Извините, – учтиво перебил меня сидевший возле меня кембриджский профессор-«психист», – мы не верим в Европе в колдовство, тем менее – в магию… Если это было так, как сэр А. рассказывает, а у нас записано много таких случаев, то мы называем такое действие на расстоянии зловредным психическим током, действующим наподобие месмерических токов.
Разлучившись в Индии великосветским манерам, я чуть было не расхохоталась почтенному профессору в лицо.
Английский ученый, верящий в возможности действия nefarious psichical current на расстоянии, не имеет права критиковать веру в колдовство.
Но дело не в названии, а в неоспоримой тождественности изучаемых нами явлений.
Ученые, дующиеся на Психическое Общество, но не смеющие идти открыто против стольких собратий, явно презирающих спиритуализм и зовущие теософов «неолунатиками» (попросту сумасшедшими), объясняют свои враждебные чувства ко всему отвлеченному тем, что точные математические науки не принимают ничего на веру, отвергая существование всего, что не может быть проверено при помощи научных аппаратов, одним из наших пяти чувств и пр. и пр.
На это мы могли бы ответить многое. Мы могли бы, например, заметить им, что ведь принимают же они на веру эфир пространства, вещество, ускользающее от наблюдения нашими чувствами, гораздо более любого на сеансе духа. Но они положили верить в светоносный эфир, потому что никакие усилия их воображения не могли выработать ничего лучшего этой гипотезы, объясняющей явление света, а их научные заключения касательно этого самого «света» на основании физики? Давно ли они пришли к ним? Еле прошло несколько лет с того времени, как счастливая мысль, что свет и есть качество этого самого гипотетического эфира и зависит от его вибраций, озарила, их головы, но зато и перевернула вверх дном все их прежние атомистические теории о свете…
Мир состоит не из одних атомов, и сами ученые, как это всем известно, должны были определить материи второстепенное место, а силе, о которой они тоже ничего не знают – первое. Если ученые находят логичным и в гармонии с духом индуктивных наук верить в эфир пространства и в закон тяготения, зачисляя эти невидимые, неосязаемые вещества и силу в каталог естествознания, то почему же им этого не сделать и в отношении к душе человека? Но они отказываются допустить такую ересь, как душа, и отвертываются даже от полуматериального призрака, который мы называем «двойником». Если обе вышеупомянутые гипотезы возникли вследствие длинного ряда вполне доказанных своим и неопровержимых научных фактов, обязанных открытием индуктивному способу, то ведь все-таки сами они, невзирая на все заключения, не более как гипотезы. Правильность заключения в силлогизме отнюдь не доказывает правильности первой посылки. Душа заявляла не менее эфира и тяготения свое присутствие и существование со времен первого человека; а двойник, как это доказывают 3000 констатированных Психическим Обществом явлений, заявляет себя не менее объективно, чем «лучистая материя», четвертое состояние материи, так недавно еще осмеянное господами учеными. Как эта материя может быть сделана видимою для всех лишь вследствие известных комбинаций газов и электричества, так и «двойник» может быть усматриваем только при известных психофизиологических условиях. Как бы там ни было, а если не удается доказать, что, как все 3000 упомянутых случаев, так и показания спиритов, а вместе с ними и ученые наблюдения химика Крукса над двойником «Katie King» – один обман и галлюцинация, то ведь придется же volens nolens ученым призаняться и «привидениями».
Вследствие всего этого мы и говорим: если суровый закон индукции дозволяет последователям точных наук, вследствие вибраций света до упавшего яблока, предполагать, а теперь и возводить на высоту непреложной истины существование, как эфира, так и закона тяготения, то почему бы им и не допустить, хотя бы тоже пока под видом гипотезы, не только «двойника», но и самую душу человека? Неужели проявления души менее очевидны, нежели эфир пространства и тяготение, а сама душа еще осязаемее или гипотетичнее последних? Если ученые имеют основание назначать светоносному, и для них все еще гипотетическому эфиру роль физической души макрокосма (нашей солнечной системы, или их мира), существование которой заявляется ее явлениями света, тепла и пр., то и мы имеем такое же, если не гораздо большее основание относить к существованию души, которая есть светоносный эфир микрокосма, или человека все наши так правильно названные «душевные» проявления…
Если нам на это возразят, что одно принадлежит физическому миру, а стало быть и подлежит точным наукам, а другое – к миру отвлеченностей и есть прямое достояние метафизики, не допускаемой материалистами в разряд их наук, то мы напомним ученым, что такое разделение есть дело их же умов. Но не природа, а они сами начертили такую разделяющую линию; да и начертили-то они ее, не имея на это ни основания, ни права. Разве они знают, что такое материя, что не – материя, позволяя себе так своевольно распоряжаться в области природы? Готовы ли они сказать нам, где кончается вещество и где начинается чисто духовная область, или даже то, что они теперь величают «силой», произнося это слово, как попугай, не понимая сами значения придуманного ими термина? Впрочем, пусть они называют вещи какими им угодно именами, но пусть только перестанут уверять публику, что их световой эфир, например, менее гипотетичен, нежели отвергаемая ими душа в человеке. Этим они только морочат добрых людей, подают им камень вместо хлеба и бросают их прямо в объятия грубого суеверия.
Когда благодаря усилиям более благоразумных и честных их собратьев реальность «двойника», или той внутренней и во всех нормальных проявлениях нашего повседневного существования невидимой оболочки души, в которую мы верим, станет доказанным в науке физиологии явлением, тогда все мы, вероятно, узнаем что-нибудь более о веществе этого призрака. Но до тех пор нам остается довольствоваться тем, что мы знаем (или думаем, что знаем, что опять-таки равняется положению ученых) об этом полуматериальном существе. Пока мы полагаем, что «двойник» есть внутренняя тень человека, отражающая его в свете души, как тень земная отражает его фигуру в свете солнечном наружно, что эта тень остается обыкновенно невидимою и неосязательною; но что вследствие душевного сотрясения или желания, полного разгара страстей, большой опасности – эта тень может отделяться от физического тела и проявлять себя независимо от физических органов…
Вот что мы думаем теперь, нисколько, впрочем, не называя, как это делают наши ученые, своих предположений и умозаключений последним словом нашей науки, как и не выставляя их непогрешимыми. Только следя за наукой и часто весьма изумительными парадоксами ее избранных жрецов, мы чувствуем за собой такое же право, как и она, довольствоваться собственными выводами и утверждать, что наша гипотеза ничуть не слабее их собственных. Доказательством этому служит то, что они мечутся, как угорелые, между рогами созданных ими самими, и как мы это тотчас докажем, совершенно безвыходных дилемм.
Через несколько лет, когда такие случаи двойников и привидений станут доказанными в физиологии фактами, благодаря одному лагерю ученых, что тогда скажет другой лагерь, ярые материалисты? Какой отпор они придумают фактам? Как ответят они или объяснят то, что при их настоящем взгляде и успехах в биологии, откуда они изгоняют все, кроме протоплазмы, останется совершенно необъяснимым?
Заставить их включить душу человека в каталог ученых терминов, конечно, трудно. А вот «двойника» – так им наверно придется еще анализировать. Само собою разумеется, что они выйдут из затруднения, объявив, что «двойник» вовсе еще не доказывает бессмертия души, что если он и есть, то это лишь показывает, что на этой земле все-таки умирает только физическое тело человека, которое, быть может, и существует еще несколько времени в своем астральном или эфирном виде. Это, например, всякий биолог готов будет сделать, даже не отбрасывая своего чисто материалистического воззрения на человека, когда неведомое ему теперь (и поэтому считаемое им несуществующим, невозможным) станет ему известным, он признает его вполне возможным, даже совершенно естественным. Ввиду именно такой возможности мы и советуем ученым биологам приготовиться. Сделать это не трудно. Биологу только стоит сбросить с себя мантию непогрешимости, отрешиться от своего заносчивого non mussumus, покаяться перед фактами и смириться перед неизбежным. Если ему так приятна мысль считать себя после смерти на одном уровне с дохлою крысой или замученною им на вивисекции собакой, то он может смириться и подчиниться, нисколько не веруя для этого в бессмертный дух человека, а просто допуская, как сказано, продолжение его сознательной (или иначе) посмертной жизни в полуматериальной оболочке. Пусть биолог только покается, сознавшись, что он ровно ничего не знает о тайнах жизни и смерти, и что он доселе отвергал то, о чем он положительно находился в таком же неведении, в каком находится всякий папуас касательно протоплазмы!..
Готов ли материалист на такое покаяние? Есть, впрочем, великие ученые, которые неоднократно заявляли всенародно свое невежество касательно первопричинности атома и даже самого его существования, например, Тиндаль, Конт, Бальфур Стюарт и даже сам великий Гексли. Но такие минуты героической честности не мешают остальным ученым и даже самому Гексли спекулировать на счет «жизненного принципа» и, зная еще так мало о физической машине человека, делать выводы и заключения о начале человека, о первобытном атоме, о жизненном принципе и тому подобных безделицах.
– Мы ищем пока, – говорил он,[89] – первопричинность таких явлений не в трансцендентальной физике, а в области физической психологии… Все наше внимание и исследования обращены в настоящую минуту на феномен явлений призраков живых людей, то есть на то, что мы все давно знаем под именем «двойников» (Döppelganger). Мы оставляем на время случаи (они в меньшинстве) явления умерших людей… Мы должны выбирать между теориями спиритов и теософов. Одни видят в них духов умерших, другие – двойников живых, или же только что умерших людей. До сих пор результаты наших исследований склоняются скорее к теориям и учению теософов, нежели к объяснениям спиритов.[90]
Этого нам только и надо. Научное доказательство существования двойников у живых людей должно установить и возможность показанных нами фактов о посещении курумбами в «астральном» теле своих жертв, а затем установить и реальность самого колдовства. Только тогда может оно, не теряя ни своего условного, ни своего фактического значения, перейти в сферу доказанных наукой психических фактов, быть вполне разоблаченным и понятным. То было бы огромным важным шагом вперед в истории всего человечества. Свет истины озарит тогда все темные углы векового суеверия. Много загадочных, необъяснимых и поэтому отвергаемых фактов из области так называемых «спиритических» явлений примут тогда более правдоподобный и естественный колорит. Колдовство с его темными чарами и ведьмами на первом плане явится тем, что есть: то есть психофизиологическим явлением, которое должно было бы давно уже, со времени первых стуков в столах и мебели, занять главное место в исследованиях биологов.
Допустим на одну минуту, ради сравнения, что такой полуматериальный двойник существует в человеке.[91] Затем вспомним реальность и силу виденных многими гипнотических или месмерических явлений. Эта тоже, и почти во всей их полноте, доказаны научными наблюдениями. Теперь посмотрим, где, в чем существует логическая невозможность «колдовства» и его явлений.
Что такое в самом деле «колдовство»? Начнем с так называемого «глаза» или «порчи». Это просто передача невидимым и неуловимым способом болезней, несчастий, смерти людям и даже животным. Биологи и физиологи, отрицая такую возможность, имеют столько же права отвергать ее, как и другой, параллельный ему факт, в который они, однако же, верят; а именно: в передачу столь же неуловимым и доселе весьма мало объяснимым ими процессом прилипчивых болезней. Допуская гипотезу невидимых зародышей в воздухе, бактерий и тому подобных предположений, почему им не допустить того же в области духовной или, как это называют, «психизма»? Если они допускают существование какой-то психической силы, исходящей из глаз и оконечностей одного человека, которая, будучи им направлена на другого человека, силой ли одной воли или при помощи металлов, завладевает его помышлениями и органами – то есть гипнотизм, – то какое же они имеют право, не рассмотрев и никогда не изучав приемы колдовства, отрицать возможность действия в нем той же силы?
Мы говорим прямо: зло, причиняемое так называемым колдовством (грубым материализмом или, по его настоящей кличке, гипнотизмом), не есть пустая басня. Оно существует и скоро будет доказано, как был доказан месмеризм, так долго отрицаемый и наконец принятый с переменой названия. А когда это свойство в человеке будет признано наукой, то и закон сумеет положить конец его злоупотреблениям. Есть сознательное, как и бессознательное колдовство. Сомнамбул действует двояким образом:[92] под влиянием собственного и под давлением постороннего импульса, то есть магнетизера. Этот последний, если он злой, мстительный, порочный человек, может причинить своим субъектам совершенно безнаказанно и верно громадный вред. Направив зараженную пороками мысль и силу воли на выбранную им жертву, особенно, если она гораздо слабее его, магнетизер может возбуждать в ней какие угодно страсти, привить зародыш любой болезни, наконец, даже умертвить ее со временем. Если доказано, что гипнотизеры овладевают совершенно мышлением субъектов, заставляя их видеть несуществующее, слышать воображаемое и т. д., что они могут заставить человека умственно и физически здорового вообразить, что стул есть лошадь, что он садится на нее, скачет, затем, что она понесла его и он падает с нее, ломая руки и ноги. Если все это может сделать простой гипнотизер, то почему же не сделать этого колдуну? Как мы не раз показывали во время нашего рассказа, разница между гипнотизером и магнетизером, с одной стороны, и колдуном или природным гипнотизером, с другой, только в количестве и качестве, высылаемой ими силы или тока. Если один может действовать так сильно на органы мышления, что способен произвести временное умопомешательство, а другой, направив ток на зараженный орган, вылечить его, произведя благодетельную в нем реакцию, то почему же, спрашивается, так немыслимо верить, что колдун также способен, направив «змеиный взгляд» (тот же магнетический ток) на какой-нибудь из жизненных органов выбранной им заранее жертвы и, безостановочно портя его, убить человека так же, как и зверя?
Затем, вот новое доказательство, что разница между злым, порочным, мстительным магнетизером и колдуном только в имени.
Почему, спрашивается у доктора Шарко и других ученых, которые убедились в действительности «животного магнетизма», как только переменили его название на «гипнотизм», если здоровый магнетизер может уделить часть своей жизненной силы, vitalité (излишек того, о чем медики ничего не знают), своему пациенту, то почему бы ему, наподобие вампира, также и не вытянуть из своей жертвы ее последние силы? Если верить в одно, то нельзя не верить в другое. А раз поверив, или скорее убедившись в обеих возможностях, невозможно не признать в колдовстве и действии гипнотизма одной и той же врожденной в человеке присущей ему силы.
Есть много таких легально доказанных случаев, когда магнетизер учинял преступления и долгое время безнаказанно совершал такие отвратительные поступки, перед которыми муллу-курумб, «испортивший» маленького Симпсона, простой шалун, школьник.[93] Сила воли такого негодяя – то же колдовство, порча, а порочное воображение – те же чары: а если вдобавок одаренный такою силой человек власть имеет направлять на темные дела двойника либо собственного, либо своей жертвы, то чем же он отличается от муллу-курумба? Зло, на которое он способен, может в таком случае принять положительно грандиозные размеры явлений средних веков: «Луденских бесноватых» или «Салемских ведьм» пуританской памяти в летописях Новой Англии.[94]
Вследствие полного неведения науки о том, что такое «жизненная сила», что возбуждает ее проявление и что заставляет ее бесследно исчезать, а поэтому и токов или силы животного магнетизма, мы протестуем против решений науки в таких вопросах. Не изучив силы по причине ее неуловимости и незнания самой ее сути, никто не может судить о ее свойствах, функциях, степени, менее же всего – о ее размерах и могуществе. Мы настаиваем на том, что современные ученые, физики, химики и биологи не имеют права называть невеждами и суеверными глупцами верующих во многое такое, чего помянутые ученые еще сами не знают, а главное, положительно отказываются узнать, то есть заняться такими вопросами. Будучи решительно не в состоянии объяснить нам, что такое «жизненная сила» даже в ее принципе и не имея понятия о ее Протеевских способностях, как могут они требовать от нас повиновения их авторитету или уважения к их решениям в таких случаях? Мы знаем одно: эта сила грозит не только развенчать их материю, но и залить весь земной шар волной суеверного безумия, если наука не построит вовремя крепких плотин; а пока ученые этого не сделают, мы отрицаем требуемое ими право сидеть над нами ареопагом.
Все затруднения господ, стоящих во главе науки, заключаются в опасении, как бы новые учения так или иначе не опрокинули их излюбленной теории материального начала вселенной. Не позволять ни врагу, ни другу, ни своему, ни чужому искать ключ к явлениям жизни и мышления вне тесных рамок физиологических и физических законов, – вот главная задача и вся причина упорства против серьезного исследования феноменов спиритизма и прочих суеверий. Суеверия, положим, в отношении ко всем таким таинственным явлениям есть достаточный процент; но кто же в этом виноват? Все те же ученые. Видя, что их излюбленный метод никогда не может привести к полному решению проблем, как внутренней, так и внешней жизни, общество, получая постоянно отпор и одни отрицания фактов, которые для него сделались давно неоспоримою действительностью, наконец, весьма естественно взбунтовалось. Оно само стало искать решения задач, и, судя поверхностно, как то делают массы вообще, оно, конечно, искало вкривь и вкось, пока не доискалось и не вышло из этого умопомрачения и сумбура.
Нам передавали лица из Петербурга, что еще недавно на сеансах спиритического кружка в Царском Селе являлся материализованный дух пьяницы, который начинал с того, что требовал водки и пил ее. Затем обычною посетительницею этих сеансов было жившее несколько лет тому назад «погибшее, но милое созданье», какая-то не оставившая и по сие время своих вкусов и привычек куртизанка. Наконец, дело дошло до того, что в кружке появилась материализация того самого осла, на котором Иисус Христос въезжал в Иерусалим! Если это было так, то по нашим теориям, последнее явление было эмблематическим отражением, an figure, присутствующих.
То же происходит и во Франции, и в Англии. Покаявшийся, умерший на кресте разбойник, воплотившись в сапожника-спирита, узнает своего товарища «непокаявшегося» в маркизе Сен-Жерменского предместья, тоже спирите. Маркизу такое публичное признание не понравилось, и он дает «первому разбойнику» затрещину. Tableau: обоих отправили в полицию.
В Европе и в Америке более двадцати миллионов спиритов и спиритуалистов, людей более или менее образованных. Первые верят, что Людовик XV воплощен ныне в madame Babelin, их парижском медиуме, а покойный Allan Kardec собственноручно ведет счетные книги «Спиритического Общества»; что бабушка г. А. сделалась его меньшим сыном, а сам г. А. может воплотиться в короля на Юпитере. Спиритуалисты же, отвергая доктрину реинкарнации, верят в умерших, не разнящихся ничем от живых; в загробную жизнь духа нетленного, на лад жизни земной; что духи умерших отправляются жить в страну где-то среди Млечного пути, где они едят, спят и женятся и чуть ли не играют в винт (см. сочинение Andrew Jackson Davis «Stellar Key»).
Всеми такими бреднями, именуемыми у спиритов «философией», человечество обязано ученым. Настаивая на том, что все факты медиумизма и феномены спиритизма – один обман или галлюцинация, они заставили образованные массы следовать влечению ума и сердца, неудовлетворенных все разбивающею наукой, и удовольствоваться одною обманчивою наружною стороной явлений. Вытесняя систематически из среды человечества мысль даже об отвлеченном божестве и убивая в нем всякую веру в бессмертный дух человека, современная наука собственноручно толкнула алчущих и жаждущих веры в жизнь загробную, прямо в идолопоклонство. Теперь поправлять зло уже поздно. Вера в богов, теней человечества в larvae древних римлян, часто в собственный двойник, отражающий образы, созданные если не памятью, то воображением в полумраке спиритических сеансов, сделалась теперь религией. Только теософы смело разоблачают «духов», срывая с них иногда сознательные, чаще бессознательные маски. Несмотря на эту прямую помощь науке, теософы получают такой же отпор от ее жрецов, как и спириты. Большинство ученых все еще отворачивается от нежелательных фактов: только меньшинство спохватилось, основав «Психическое Общество» ученых исследователей.
Эти допускают идею, что в человеческой машине есть, быть может, две лицевые стороны: телесная и духовная. Их ересь против положительной науки дошла до того, что они даже соглашаются с педантами, что тело – не более как подкладка души, ее «ножны», нечто вроде земного мундира, который, как забрало, кольчуга и латы средневековых рыцарей, скрывает настоящего человека с головы до ног. Многие из них вполне убедились, что при особенных психо-физиологических условиях, этот человек, то есть оригинал, тело которого – одна грубая копия с него, или двойник, может отделаться от своей телесной скорлупы и явиться воочию объективно на несколько минут людям до и после смерти.
Воистину, знамение времени! Шарко с его сотнями последователей в Париже! Психическое Общество – с его тысячами в Лондоне!
Эти ученые, из коих некоторые верят еще пока в «привидения», держат себя, однако, в отношении к спиритам хотя и ласково, но на расстоянии, желая внушить им, как и нам, чувство своего превосходства. Разница между нами действительно огромная. То, что мы по простоте душевной зовем «колдовством» и «глазом», они именуют «зловредным психическим влиянием», evil psychic influence. Оно, положим, и звучит как-то нежнее (хотя и непонятнее), кажется и ученее и внушительнее. Но ведь, право, называя дворняжку львом, мы ее этим не превратим в царя пустыни, а останется она для всех зрячих тою же шавкой. Вся разница между нами только в терминах: наши названия, хотя народные, зато понятные; а их-то, что русские барышни в губерниях зовут экивоком да «жалкими словами». Как уже заявлено, многие психисты принадлежат и к нашему обществу. Но, сознаваясь в этом открыто, как частные лица, часто пользуясь нашей помощью и объяснениями, как «члены ученого Общества» психические исследователи вряд ли сознаются в этом, предпочитая надевать на наши вульгарные, но зато всем понятные названия «фальшивые носы» из греческого и латинского лексиконов.
Вот наглядный пример.
Недавно, а именно в конце июля, в гостиной мистрис Т. приятельницы «О.К.» (О. А. Новиковой) собралось человек тридцать ученых и аристократов. Сэр А.Ф. рассказывал мне во всеуслышанье и даже похвалялся о своем фатальном даре убивать людей на расстоянии и одною недоброю мыслью. Он назвал в присутствии ученых профессоров-психистов несколько хорошо известных в лондонском обществе лиц, которых он, к своему сожалению, умертвил нечаянно только потому, что, рассердясь, пожелал им «нехорошего». В трех различных случаях приятели-скептики делали с ним опыты и убедились в его силе. Одна молодая, здоровая и очень красивая дама лучшего общества, которую он тут же и назвал, желая ему помешать быть выбранным в парламент, стала клеветать на него. Узнав об этом, он воскликнул в ярости: «женщина, обладающая таким ядовитым языком, достойна смерти!» По собранным справкам она в тот же день заболела, а через месяц умерла.
– Да это чистое колдовство, черная магия по-нашему! – воскликнула я в негодовании. – Это ужасно!..
– Извините, – учтиво перебил меня сидевший возле меня кембриджский профессор-«психист», – мы не верим в Европе в колдовство, тем менее – в магию… Если это было так, как сэр А. рассказывает, а у нас записано много таких случаев, то мы называем такое действие на расстоянии зловредным психическим током, действующим наподобие месмерических токов.
Разлучившись в Индии великосветским манерам, я чуть было не расхохоталась почтенному профессору в лицо.
Английский ученый, верящий в возможности действия nefarious psichical current на расстоянии, не имеет права критиковать веру в колдовство.
Но дело не в названии, а в неоспоримой тождественности изучаемых нами явлений.
Ученые, дующиеся на Психическое Общество, но не смеющие идти открыто против стольких собратий, явно презирающих спиритуализм и зовущие теософов «неолунатиками» (попросту сумасшедшими), объясняют свои враждебные чувства ко всему отвлеченному тем, что точные математические науки не принимают ничего на веру, отвергая существование всего, что не может быть проверено при помощи научных аппаратов, одним из наших пяти чувств и пр. и пр.
На это мы могли бы ответить многое. Мы могли бы, например, заметить им, что ведь принимают же они на веру эфир пространства, вещество, ускользающее от наблюдения нашими чувствами, гораздо более любого на сеансе духа. Но они положили верить в светоносный эфир, потому что никакие усилия их воображения не могли выработать ничего лучшего этой гипотезы, объясняющей явление света, а их научные заключения касательно этого самого «света» на основании физики? Давно ли они пришли к ним? Еле прошло несколько лет с того времени, как счастливая мысль, что свет и есть качество этого самого гипотетического эфира и зависит от его вибраций, озарила, их головы, но зато и перевернула вверх дном все их прежние атомистические теории о свете…
Мир состоит не из одних атомов, и сами ученые, как это всем известно, должны были определить материи второстепенное место, а силе, о которой они тоже ничего не знают – первое. Если ученые находят логичным и в гармонии с духом индуктивных наук верить в эфир пространства и в закон тяготения, зачисляя эти невидимые, неосязаемые вещества и силу в каталог естествознания, то почему же им этого не сделать и в отношении к душе человека? Но они отказываются допустить такую ересь, как душа, и отвертываются даже от полуматериального призрака, который мы называем «двойником». Если обе вышеупомянутые гипотезы возникли вследствие длинного ряда вполне доказанных своим и неопровержимых научных фактов, обязанных открытием индуктивному способу, то ведь все-таки сами они, невзирая на все заключения, не более как гипотезы. Правильность заключения в силлогизме отнюдь не доказывает правильности первой посылки. Душа заявляла не менее эфира и тяготения свое присутствие и существование со времен первого человека; а двойник, как это доказывают 3000 констатированных Психическим Обществом явлений, заявляет себя не менее объективно, чем «лучистая материя», четвертое состояние материи, так недавно еще осмеянное господами учеными. Как эта материя может быть сделана видимою для всех лишь вследствие известных комбинаций газов и электричества, так и «двойник» может быть усматриваем только при известных психофизиологических условиях. Как бы там ни было, а если не удается доказать, что, как все 3000 упомянутых случаев, так и показания спиритов, а вместе с ними и ученые наблюдения химика Крукса над двойником «Katie King» – один обман и галлюцинация, то ведь придется же volens nolens ученым призаняться и «привидениями».
Вследствие всего этого мы и говорим: если суровый закон индукции дозволяет последователям точных наук, вследствие вибраций света до упавшего яблока, предполагать, а теперь и возводить на высоту непреложной истины существование, как эфира, так и закона тяготения, то почему бы им и не допустить, хотя бы тоже пока под видом гипотезы, не только «двойника», но и самую душу человека? Неужели проявления души менее очевидны, нежели эфир пространства и тяготение, а сама душа еще осязаемее или гипотетичнее последних? Если ученые имеют основание назначать светоносному, и для них все еще гипотетическому эфиру роль физической души макрокосма (нашей солнечной системы, или их мира), существование которой заявляется ее явлениями света, тепла и пр., то и мы имеем такое же, если не гораздо большее основание относить к существованию души, которая есть светоносный эфир микрокосма, или человека все наши так правильно названные «душевные» проявления…
Если нам на это возразят, что одно принадлежит физическому миру, а стало быть и подлежит точным наукам, а другое – к миру отвлеченностей и есть прямое достояние метафизики, не допускаемой материалистами в разряд их наук, то мы напомним ученым, что такое разделение есть дело их же умов. Но не природа, а они сами начертили такую разделяющую линию; да и начертили-то они ее, не имея на это ни основания, ни права. Разве они знают, что такое материя, что не – материя, позволяя себе так своевольно распоряжаться в области природы? Готовы ли они сказать нам, где кончается вещество и где начинается чисто духовная область, или даже то, что они теперь величают «силой», произнося это слово, как попугай, не понимая сами значения придуманного ими термина? Впрочем, пусть они называют вещи какими им угодно именами, но пусть только перестанут уверять публику, что их световой эфир, например, менее гипотетичен, нежели отвергаемая ими душа в человеке. Этим они только морочат добрых людей, подают им камень вместо хлеба и бросают их прямо в объятия грубого суеверия.
Когда благодаря усилиям более благоразумных и честных их собратьев реальность «двойника», или той внутренней и во всех нормальных проявлениях нашего повседневного существования невидимой оболочки души, в которую мы верим, станет доказанным в науке физиологии явлением, тогда все мы, вероятно, узнаем что-нибудь более о веществе этого призрака. Но до тех пор нам остается довольствоваться тем, что мы знаем (или думаем, что знаем, что опять-таки равняется положению ученых) об этом полуматериальном существе. Пока мы полагаем, что «двойник» есть внутренняя тень человека, отражающая его в свете души, как тень земная отражает его фигуру в свете солнечном наружно, что эта тень остается обыкновенно невидимою и неосязательною; но что вследствие душевного сотрясения или желания, полного разгара страстей, большой опасности – эта тень может отделяться от физического тела и проявлять себя независимо от физических органов…
Вот что мы думаем теперь, нисколько, впрочем, не называя, как это делают наши ученые, своих предположений и умозаключений последним словом нашей науки, как и не выставляя их непогрешимыми. Только следя за наукой и часто весьма изумительными парадоксами ее избранных жрецов, мы чувствуем за собой такое же право, как и она, довольствоваться собственными выводами и утверждать, что наша гипотеза ничуть не слабее их собственных. Доказательством этому служит то, что они мечутся, как угорелые, между рогами созданных ими самими, и как мы это тотчас докажем, совершенно безвыходных дилемм.
Через несколько лет, когда такие случаи двойников и привидений станут доказанными в физиологии фактами, благодаря одному лагерю ученых, что тогда скажет другой лагерь, ярые материалисты? Какой отпор они придумают фактам? Как ответят они или объяснят то, что при их настоящем взгляде и успехах в биологии, откуда они изгоняют все, кроме протоплазмы, останется совершенно необъяснимым?
Заставить их включить душу человека в каталог ученых терминов, конечно, трудно. А вот «двойника» – так им наверно придется еще анализировать. Само собою разумеется, что они выйдут из затруднения, объявив, что «двойник» вовсе еще не доказывает бессмертия души, что если он и есть, то это лишь показывает, что на этой земле все-таки умирает только физическое тело человека, которое, быть может, и существует еще несколько времени в своем астральном или эфирном виде. Это, например, всякий биолог готов будет сделать, даже не отбрасывая своего чисто материалистического воззрения на человека, когда неведомое ему теперь (и поэтому считаемое им несуществующим, невозможным) станет ему известным, он признает его вполне возможным, даже совершенно естественным. Ввиду именно такой возможности мы и советуем ученым биологам приготовиться. Сделать это не трудно. Биологу только стоит сбросить с себя мантию непогрешимости, отрешиться от своего заносчивого non mussumus, покаяться перед фактами и смириться перед неизбежным. Если ему так приятна мысль считать себя после смерти на одном уровне с дохлою крысой или замученною им на вивисекции собакой, то он может смириться и подчиниться, нисколько не веруя для этого в бессмертный дух человека, а просто допуская, как сказано, продолжение его сознательной (или иначе) посмертной жизни в полуматериальной оболочке. Пусть биолог только покается, сознавшись, что он ровно ничего не знает о тайнах жизни и смерти, и что он доселе отвергал то, о чем он положительно находился в таком же неведении, в каком находится всякий папуас касательно протоплазмы!..
Готов ли материалист на такое покаяние? Есть, впрочем, великие ученые, которые неоднократно заявляли всенародно свое невежество касательно первопричинности атома и даже самого его существования, например, Тиндаль, Конт, Бальфур Стюарт и даже сам великий Гексли. Но такие минуты героической честности не мешают остальным ученым и даже самому Гексли спекулировать на счет «жизненного принципа» и, зная еще так мало о физической машине человека, делать выводы и заключения о начале человека, о первобытном атоме, о жизненном принципе и тому подобных безделицах.