Страница:
* * *
2 АВГУСТА, "ЕВРОКОПТЕР", ЗАВОД ПО ПРОИЗВОДСТВУ РОТОРОВ, ПРИГОРОД ШОПРОНАНеяркое солнце освещало сцену, вызывавшую у зрителей мысли о первозданном хаосе. Изуродованный взрывом административный центр окружали пожарные машины и другие аварийные средства, припаркованные на опаленном газоне. Рабочие, выносившие наружу уцелевшую офисную мебель и оборудование, перемешались с усталыми пожарными, инженерами и обеспокоенными служащими компании. Охранники стояли у главных ворот и у места взрыва, причем вооружены они были не пистолетами, как обычно, а автоматами.
В душном неподвижном воздухе ощущался едкий запах дыма и горелой бумаги. Система противопожарной защиты компьютерного зала и стальные двери спасли заводскую базу данных, но они не смогли помешать огню распространиться по всему нижнему этажу.
Метрах в пятидесяти от здания невысокий круглолиций мужчина с трудом сдерживался, чтобы не дать волю чувствам. Даже в лучшие времена полковник Золтан Храдецки никогда особенно не любил Франсуа Гелларда, главного управляющего "Еврокоптера". Геллард всегда держался чересчур высокомерно и официозно, а на всех венгров и на все венгерское смотрел неизменно сверху вниз.
Сейчас же казалось, что все эти качества проявились в обстоятельствах катастрофы в сотни и тысячи раз сильнее.
– В последний раз говорю вам, полковник, что вынужден отклонить вашу просьбу о расследовании этого инцидента. – Управляющий скрестил руки на груди. – Ваше присутствие здесь не нужно... и более того, нежелательно.
– Нежелательно? Да вы... – Храдецки с трудом проглотил поток проклятий, готовый обрушиться на голову француза. – Вы неправильно поняли меня, мистер Геллард.
Он показал пальцем в сторону разрушенного административного центра:
– Это – дело полиции. Так же, как и хладнокровное убийство пяти человек, служивших под моим началом. Как полицейский офицер, отвечающий за этот район, я вовсе не обращаюсь к вам с просьбой. Я приказываю...
– Это невозможно, – ухмыльнулся Франсуа Геллард. – Ваши приказы не имеют абсолютно никакой силы на территории комплекса. Могу только посоветовать вам перечитать условия контракта между вашим правительством и моей компанией. Вы находитесь на территории Франции. И террористический акт был совершен против французской корпорации. И расследование также будет проходить под руководством французских властей.
Чертов контракт! Храдецки оставалось только крепче сжать зубы. Ему вовсе не надо было перечитывать текст, чтобы понять, что Геллард абсолютно прав. Когда в Шопроне начали строить завод, венгерская военная хунта так отчаянно нуждалась в финансовой поддержке Франции и Германии, что генералы из Будапешта предоставили "Еврокоптеру" особый статус, освободив от налогов и предоставив полный контроль над производственными средствами. Это вовсе не казалось чересчур высокой ценой за те тысячи рабочих мест и огромные займы под низкие проценты, которые обещало строительство комплекса.
Полковник покачал головой. Два года назад он поддержал Правительство национального спасения как неприятное, но необходимое средство для наведения порядка. Слабая венгерская посткоммунистическая демократия, делившаяся на огромное количество фракций, явно не могла справиться с экономическим хаосом и падением производства. Тяжелая рука солдата казалась тогда лучше, чем практически полное отсутствие управления под руководством некомпетентных, вечно ссорящихся политиков. Теперь же полковника все чаще посещали сомнения по поводу того, правильное ли решение он принял. Фактически, пришедшие к власти генералы расплатились суверенитетом страны за возможность накормить голодную неуправляемую толпу, приведшую их к власти. После сорока пяти лет военного и политического господства Советов его несчастная страна почувствовала на своем горле мертвую хватку очередных хозяев – Франции и Германии, ставших новыми европейскими экономическими и военными супердержавами.
– То, что вы говорите, возможно, соответствует букве закона, но не думаю, что это очень мудро с вашей стороны. – Полковник старался говорить спокойно. – Если действительно существуют диверсанты, действующие на этой территории, то вы, конечно же, понимаете, что для их поимки потребуются наши совместные усилия.
– То есть как это "если существуют диверсанты"?! – возмутился Геллард. – Какие тут могут быть "если"?! Больше того, все указывает на то, что им помогали предатели, засевшие внутри нашего комплекса. Кто-то из ваших ленивых и недобросовестных охранников. – Управляющий нахмурился. – Учитывая этот факт, полковник, – продолжал он, – даже идиот способен понять, почему моя компания не может доверить это расследование вам и вашим людям. Венгры ловят венгров? Сама идея звучит смешно.
На сей раз раздражение Храдецки переросло в открытый гнев. Полковник мог еще перенести высокомерие, но черт бы его побрал, если он собирается мириться с преднамеренным оскорблением. Храдецки сделал шаг в сторону Гелларда – при виде этого движения вся самоуверенность мгновенно исчезла с холеного аристократического лица француза.
– Думаю, вам стоит выбирать выражения, месье. Иначе кое-кому из моих служащих может показаться, что ваш острый язык пора немного укоротить. Я достаточно ясно выразился?
Управляющий побледнел, явно понимая, что зашел слишком далеко.
– Я не имел в виду... это, то, что я сказал, было...
Низко над их головами послышался гул вертолета, прервав неуклюжие извинения Гелларда. Мужчины обернулись и стали следить, как вертолет сначала стал снижаться кругами, затем дал сигнал, что идет на посадку и стал опускаться на стоянку возле административного центра. Храдецки нахмурился, увидев бело-сине-красный флаг, нарисованный на заднем двигателе вертолета. Определенно, французское правительство не теряет времени даром, когда речь идет о том, чтобы сунуть свой длинный нос не в свои дела.
Из вертолета выпрыгнули три человека, пригнувшись, прошли под замедляющим движение пропеллером. Двое были великанами, состоявшими сплошь из мускулов. Третий, одетый в темно-серый костюм, держал в руках распухший от бумаг "дипломат", и на лице его была самоуверенность человека, привыкшего распоряжаться.
Когда Храдецки вновь обернулся к Гелларду, тот уже принял обычный высокомерный вид.
– Это наверняка сотрудник службы безопасности, присланный посольством, полковник, – сказал он. – Эксперт по терроризму и мерам борьбы с ним. Позже вы сможете поговорить.
Полковник венгерской полиции смотрел на невысокого человека с угрюмым лицом, быстро направлявшегося в их сторону. Что-то подсказывало ему, что встреча не будет ни приятной, ни продуктивной.
– Как его зовут?
Геллард холодно улыбнулся:
– Майор Поль Дюрок.
Глава 2
Менуэт
4 АВГУСТА, ПЛЯС ДЮ ПАЛЕ-РОЙЯЛЬ, ПАРИЖ
Под безоблачным небом Париж выглядел непривычно тихим и спокойным – его широкие бульвары с движением в три полосы и уличные кафе под тенью зонтиков были практически безлюдны. Для большинства парижан август всегда был временем отпусков, а теперь, к тому же, в городе не было туристов, которых отпугивали визовые ограничения, высокие цены и напряженная политическая обстановка, ставшие частью идущей в Европе экономической войны. Так что в столице оставались теперь только бродяги и представители растущей, как снежный ком, армии безработных. А они были слишком заняты поисками работы и пропитания, чтобы слоняться по опустевшим районам столицы.
На Пляс дю Пале-Ройяль были свои собственные признаки запустения. На магазинах и киосках, возле которых обычно толпились иностранцы, сгорая от желания купить сувениры или схему метрополитена, красовались висячие замки. Вместо длинных цепочек любителей видов Парижа и стаек болтающих о чем-то школьников теперь лишь несколько одиноких ценителей искусства время от времени проходили через северные ворота Лувра, над которыми величаво громоздилось огромное здание самого музея. Горстка утомленных жизнью водителей такси толпилась у эскалатора станции метро, обмениваясь сквозь тонкую пелену табачного дыма шутками и последними сплетнями.
Стоящий на другом конце площади дворец Пале-Ройяль тоже как бы окутывала августовская усталая задумчивость. Солдаты в полной форме неподвижно застыли за высокими железными воротами, преграждающими путь во внутренний двор и к главному входу. Другие, одетые в более удобную маскировочную одежду и при полном вооружении, занимали наблюдательные посты на крыше. Пара полицейских с угрюмыми лицами мерно вышагивала по тротуару вдоль забора в надежде встретить какого-нибудь нищего попрошайку или шатающегося по улице араба, к которому можно было бы придраться.
Большинство окон массивного здания были закрыты либо ставнями, либо тяжелыми темными драпировками. Во внутреннем дворике стояли несколько машин, причем большинство их были покрыты чехлами, чтобы уберечь их от городской пыли и копоти, до возвращения из отпуска их хозяев. Если не считать тех, кто призван был обеспечивать безопасность, Пале-Ройяль казался таким же пустынным, как и его окрестности.
Построенный в самом начале семнадцатого века, Пале-Ройяль сначала служил резиденцией Его Высокопреосвященства кардинала Ришелье. Теперь же, когда близилось к концу двадцатое столетие, в здании располагались офисы нескольких высокопоставленных чиновников Франции.
В личном кабинете Никола Десо царила своя особая атмосфера, полностью отражавшая характер хозяина. Во всем чувствовалась сдержанность и одновременно элегантность, на всем лежала печати власти над людьми. Покрывавшему пол ковру, выполненному в густо-синих и пурпурных тонах было по меньшей мере лет сто. Стену над массивным дубовым столом украшал гобелен, заказанный еще самим Ришелье. Остальные стены были увешаны картинами, изображавшими великие победы, которыми изобиловала история Франции. Картины эти были взяты из Лувра "взаймы", но никто и не думал интересоваться, когда они вернутся на свои места. В качестве главы французской разведывательной службы – ГДВБ, Десо имел еще два офиса – один в самом Елисейском Дворце, рядом с кабинетом президента Республики, другой в помещении главного штаба ГДВБ. Но для серьезной работы он предпочитал именно это место, где все было проникнуто величием французской истории.
Сейчас вечернее солнце, проникающее сквозь высокие окна, заливало кабинет, оставляя одну его часть в тени и бросая на вторую половину комнаты золотисто-красные блики.
Александр Маршан остановился у двери, на мгновение ослепленный резким контрастом света и темноты.
– Маршан, дорогой мой! Заходите, заходите! – Десо поднялся из-за стола и двинулся к двери, жестом указывая гостю на два кресла с высокими спинками, стоявшие в стороне. – Хорошо выглядите!
– Так же, как и вы, директор, – Маршан с удовольствием опустился в кресло. Годы приверженности к хорошей пище, хорошему вину и сидячей работе наградили его лишним весом и постоянно увеличивающейся талией. Очень немногие из его прежних однокашников узнали бы в нынешнем Маршане низенького и худенького авиационного инженера, мечтающего только о том, как он сконструирует самый совершенный самолет в мире. Мечты эти давно были похоронены под повседневной рутиной, заставлявшей изо дня в день думать лишь о доходах, себестоимости и людях, управляющих огромным промышленным конгломератом под названием "Еврокоптер".
Трудно было представить себе человека более непохожего на Александра Маршана, чем мужчина, усевшийся в кресло напротив. Никола Десо был высок, строен, и лицо его украшал выдающихся размеров прямой нос, который все еще ассоциировался у соотечественников Десо с великим лидером Франции Шарлем де Голлем. Маршан не сомневался в том, что шеф французской разведки высоко ценит это сходство.
– Вы видели предварительный отчет майора Дюрока?
Маршан кивнул, вспоминая курьера-мотоциклиста с ничего не выражающим лицом, доставившего документы к нему домой, как он стоял рядом, пока Маршан знакомился с отчетом, а затем увез бумаги, которые требовалось немедленно доставить в штаб ГДВБ. И именно этот мотоциклист, а не сухое изложение фактов, содержащееся в отчете, заставило его ощутить всю зловещую серьезность и секретность происходящего. То, что было запланировано как диверсия против самих себя под чужим именем, в результате привело к человеческим жертвам.
Десо, казалось, прочел мысли Александра.
– Я очень сожалею о прискорбных... осложнениях, Александр. Особенно о смерти вашего охранника. – Десо печально покачал головой. – Насколько я понял, он был женат?
– Да.
Десо вздохнул.
– Какое горе! – Он поднял глаза на Маршана. – Ее обеспечат материально?
– Конечно, – Маршан положил руки на колени. – Мы страхуем жизнь всех своих сотрудников, а для этого случая мои сотрудники как раз организуют специальный фонд.
– Хорошо. – Десо одобрительно кивнул. – Франция должна заботиться о своих павших сынах. Неважно, где настигла их смерть.
Генеральный директор "Еврокоптера" был почти потрясен неподдельной искренностью, звучавшей в голосе Десо. Несколько самых простых слов превратили смерть Моне в акт патриотического самопожертвования. Именно это и подействовало на Маршана таким образом. Он вдруг ясно ощутил, что этот человек обладает куда большим обаянием, способностью воздействовать на людей, заставлять себе подчиняться, чем президент вместе со всем своим кабинетом. И лишь небольшая часть талантов этого человека находит себе применение на том посту, который он занимает сейчас.
Десо снова вздохнул, затем пожал плечами.
– Что ж, таких трагедий, видимо, невозможно избежать. Мы живем в несовершенном мире и вынуждены использовать столь же несовершенные средства для достижения своих целей. – Он поднял глаза на собеседника. – А ведь цели были достигнуты, правда?
– Да, – Теперь Маршан был уже на своей территории. – Изменения в оснащении, в планах производства, планируемая прибыль – на все это можно было повлиять, проконтролировать. Но не на переживания безутешных вдов. – Маршан поудобнее устроился в кресле. – Бомба вашего майора принесла лишь незначительные разрушения, как и было обещано. Ничего такого, что действительно могло бы повлиять на процесс производства. И несмотря на это, большинство моих директоров в ужасе от того, как близки были эти "венгерские" террористы к тому, чтобы нарушить жизнедеятельность шопронского завода.
Оба мужчины улыбнулись.
– Итак, вы не ожидаете встретить серьезной оппозиции вашим предложениям на завтрашнем совете? Никто ничего не заподозрил?
Маршан покачал головой.
– Нет. Все необходимые голоса уже практически у меня в кармане.
Десо выглядел довольным. Он одобрил "специальную акцию" майора Дюрока как способ решить сразу две весьма серьезные задачи с помощью одного небольшого взрыва. А Никола Десо был человеком, который, оказавшись прав, в полной мере наслаждался ситуацией.
Несмотря на льготы по налогообложению и ставкам рабочих, предоставленные милитаристским правительством Венгрии, завод "Еврокоптер" в Шопроне по-прежнему приносил Франции одни убытки. Поддержка правительства обеспечивала неизменный спрос на роторы "Еврокоптера" со стороны авиационных предприятий Европы. Совсем по-другому обстояли дела с заокеанскими поставками. Суровая конкуренция с американским "Боингом" и японскими компаниями вела к тому, что заводу требовалось все больше и больше субсидий, распределяемых правительством. Сейчас, когда мир пребывал в непроходимом болоте казавшегося вечным экономического застоя, французские компании вроде "Еврокоптера" были вынуждены искать все новые и новые возможности сокращать свои расходы. И урезать заработную плату своим рабочим в Восточной Европе было в политическом смысле гораздо более приемлемо, чем добиваться субсидии у себя дома.
К сожалению, венгерские рабочие шопронского завода выказывали в последнее время все более активное недовольство французскими способами контроля производства. Напряженность, царившая у линий, на которых собирали роторы, уже несколько раз проявлялась в виде остановки конвейера, массовых прогулов под предлогом болезни, а угрозы забастовок стали чуть ли не постоянными.
Попытки дальнейшего снижения заработной платы наверняка встретили бы активное сопротивление, которое выразилось бы, по меньшей мере, в простоях и неподчинении приказам начальства. Другие компании, разместившие свои производства в Венгрии, Хорватии и Словении, уже столкнулись с подобными проявлениями недовольства рабочих.
Это была первая проблема, которую необходимо было решить с помощью "специальной акции".
Вторая проблема также имела отношение к иностранцам. Точнее говоря, к иностранцам, проживающим во Франции. За последние четыре десятилетия сотни тысяч рабочих и их семьи переселились во Францию из Алжира, Туниса, Турции, Португалии и других нищих государств. Однако теперь, после колоссальных сокращений рабочих мест в пятидесятые и семидесятые годы, в рабочих-иностранцах не было больше необходимости. В то время как по улицам слонялись в поисках работы миллионы французов, "арабы", как собирательно называли всех безработных иностранцев, казались нанимателям грязными, опасными, неуправляемыми. Они были той частью населения, от которой можно было ожидать столкновений на социальной почве, ведущих к политическим конфликтам. Общественное мнение обвиняло их в любом всплеске уровня преступности, а также в распространении таких болезней, как СПИД. Все более частым явлением становились кровавые рейды "бритоголовых" по нищим, обшарпанным кварталам, которые занимали "арабы".
Чтобы утихомирить страсти, кипящие вокруг этого вопроса, Франции больше всего хотелось избавиться от безработных иностранцев.
И вот Никола Десо посетила блестящая идея, как помочь своей нации, облагодетельствовать ее мощные правительственные конгломераты, а также поспособствовать успеху собственной политической карьеры – и все это одним ударом.
Если заменить беспокойных европейских рабочих на низкооплачиваемых "арабов", это поможет "Еврокоптеру" и другим французским компаниям снизить производственные затраты. Это также позволит сократить правительственные субсидии, которые использовались до сих пор, чтобы держать цены на продукцию этих компаний ниже рыночного уровня. И, что еще лучше, поскольку новые фабричные рабочие по документам будут иностранцами с разрешением на работу, выданным Францией, они будут платить налоги напрямую в изрядно оскудевшую без новых вливаний парижскую казну. К тому же, они будут жить далеко от французской земли под жестким контролем в охраняемых, огороженных забором и изолированных поселениях.
На бумаге решение выглядело совершенно безукоризненно и акция в Шопроне была первым шагом к его воплощению.
Другие производители, напуганные явными признаками кампании "терроризма" против предприятий, находящихся в собственности французских компаний, наверняка довольно быстро присоединятся к программе перемещения рабочей силы, предложенной "Еврокоптером". Маршан думал, что и немцы, возможно, тоже последуют их примеру. У бошей были свои проблемы с нежелательными иммигрантами.
Венгерское и другие правительства, разместившие их заводы на своей территории, конечно, будут протестовать против подобных шагов, но их протесты не имеют абсолютно никакого значения. Они нуждаются в долгосрочной финансовой помощи Франции и Германии, их экономической поддержке и стабильности в международных отношениях гораздо больше, чем Франция и Германия нуждались в них. И малейшей угрозы прекращения этой помощи или же закрытия заводов будет достаточно, чтобы мгновенно усмирить их. По крайней мере, Маршан очень на это надеялся.
Он прочистил горло.
– Меня беспокоит одна единственная вещь.
Десо слегка нахмурился.
– И что же это?
– Тот венгерский полицейский, о котором упомянул Дюрок. Храд... – Маршан запнулся, не в силах справиться с труднопроизносимой фамилией полковника.
– Ах, он, – шеф разведки поморщился и помахал рукой, как бы желая прогнать назойливую муху. – Его опасаться не надо. Провинциал без малейшего влияния в Будапеште. Не стоит тратить время на беспокойство по поводу этого парня, Александр. Если он попытается поднять слишком большой шум, придется его укротить.
Маршан понимающе кивнул. Французские службы безопасности вложили огромное количество времени, денег и сил в подготовку своих венгерских коллег. И в результате они как явно, так и косвенно контролировали события, происходящие в Венгрии. Те, кто стоял сейчас у власти в стране, были обязаны этим Франции, а Десо и его коллеги ни на секунду не давали им забыть об этом. И офицер, который попытался обидеть главных спонсоров милитаристского правительства, вряд ли долго продержится на своей работе.
Маршан встал, как всегда удивившись тому, каких усилий стоило ему поднять из кресла собственное тело.
– В таком случае я покидаю вас, директор. Уверен что и без того уже отнял слишком много вашего драгоценного времени.
Десо тоже поднялся с легкой дружеской улыбкой на губах.
– Вовсе нет, Александр. Совсем даже нет. Моя дверь всегда открыта для вас. Помните это.
Генеральный директор "Еврокоптера" поднял глаза на более высокого шефа разведки.
– Большое спасибо, месье. От меня и от всех остальных.
Обоим мужчинам нечего было больше сказать друг другу.
Все знали, что стареющий и теряющий влияние президент Франции как раз стоял на пороге очередного периодически повторяемого перетряхивания своего кабинета. И тот факт, что за его спиной стояли крупнейшие национальные промышленные компании, должен был помочь Никола Десо выиграть в борьбе за любое министерское кресло, которое он только пожелает занять. В обстановке экономического и политического хаоса, царящего в Европе и во всем мире, Франция нуждалась в большем количестве лидеров, достаточно мужественных и хитрых для того, чтобы использовать любую открывающуюся перед ними возможность поправить дела.
Империи завоевываются действием, а не трусливой осторожностью.
Не успели высохнуть чернила на пресс-релизе "Еврокоптера", как более десятка французских компаний заявили, что в их планы также входит замена рабочих на производственных площадях, размещенных в Восточной Европе. То, что так удивило наблюдателей, случившись на одном заводе, очень быстро перерастало в тенденцию.
По последним статистическим данным, эти заявления касаются более пятидесяти тысяч рабочих мест, а по мнению одного из официальных лиц Франции, эти цифры будут быстро расти в ближайшие дни и недели, по мере того, как все новые и новые французские и немецкие фирмы будут включаться в кампанию по сокращению расходов на производство. По оценкам других экспертов, число алжирских, турецких и тунисских рабочих, намеченных к вывозу из Франции, превышает четверть миллиона – включая женщин и детей, которые будут вырваны из привычной жизни в результате современного Исхода.
Планы иностранных компаний вызвали волну горячего протеста в Венгрии, Хорватии и Румынии – странах, которые больше других пострадают в результате этой акции. Во время одного из самых крупных столкновений в Брасове, к северу от Бухареста, местные рабочие ворвались в общежитие для "арабов", убив тринадцать человек и ранив несколько десятков. Были также убиты четверо румын и несколько полицейских.
Однако возгласы протеста раздаются не только со стороны тех, чьи жизненные интересы поставлены под угрозу. Многие акции протеста инспирируются националистами. Так, лидер одного из французских профсоюзов, выступая на митинге, буквально прорычал, задыхаясь от негодования, что "эти рабочие места должны достаться настоящим французам", а не этим подлецам "арабам".
Общественное негодование во Франции достигло критической точки в среду, когда неонацисты, так называемые бритоголовые, а также рабочие – члены профсоюзов левого направления – напали на иммигрантские кварталы Марселя. Несколько часов уличных боев, шесть трупов и десятки раненых. По мнению наблюдателей, полиция не приняла должных мер, чтобы остановить беспорядки, а также арестовать виновных в этой вспышке насилия.
Несмотря на столь тревожные события, французские политические и экономические лидеры не проявляли ни малейших признаков того, что намерены как-то изменить свои планы. Независимо от того, вызвано ли это шовинизмом или экономической необходимостью, насильственные массовые миграции, видимо, будут продолжаться.
Полковник Золтан Храдецки стоял на поросшем травой холме, глядя на шоссе Будапешт – Вена, лежащее под его ногами, выглядевшее так, как будто самый страшный ночной кошмар, какой только мог привидеться полицейскому, стал явью – волнение толпы, собравшейся внизу, вот-вот грозило выйти из-под контроля. Из динамиков, установленных на командном посту, то и дело доносились то спокойные, то взволнованные голоса младших офицеров, пытавшихся найти способ заставить слушать приказы хотя бы своих подчиненных.
Под безоблачным небом Париж выглядел непривычно тихим и спокойным – его широкие бульвары с движением в три полосы и уличные кафе под тенью зонтиков были практически безлюдны. Для большинства парижан август всегда был временем отпусков, а теперь, к тому же, в городе не было туристов, которых отпугивали визовые ограничения, высокие цены и напряженная политическая обстановка, ставшие частью идущей в Европе экономической войны. Так что в столице оставались теперь только бродяги и представители растущей, как снежный ком, армии безработных. А они были слишком заняты поисками работы и пропитания, чтобы слоняться по опустевшим районам столицы.
На Пляс дю Пале-Ройяль были свои собственные признаки запустения. На магазинах и киосках, возле которых обычно толпились иностранцы, сгорая от желания купить сувениры или схему метрополитена, красовались висячие замки. Вместо длинных цепочек любителей видов Парижа и стаек болтающих о чем-то школьников теперь лишь несколько одиноких ценителей искусства время от времени проходили через северные ворота Лувра, над которыми величаво громоздилось огромное здание самого музея. Горстка утомленных жизнью водителей такси толпилась у эскалатора станции метро, обмениваясь сквозь тонкую пелену табачного дыма шутками и последними сплетнями.
Стоящий на другом конце площади дворец Пале-Ройяль тоже как бы окутывала августовская усталая задумчивость. Солдаты в полной форме неподвижно застыли за высокими железными воротами, преграждающими путь во внутренний двор и к главному входу. Другие, одетые в более удобную маскировочную одежду и при полном вооружении, занимали наблюдательные посты на крыше. Пара полицейских с угрюмыми лицами мерно вышагивала по тротуару вдоль забора в надежде встретить какого-нибудь нищего попрошайку или шатающегося по улице араба, к которому можно было бы придраться.
Большинство окон массивного здания были закрыты либо ставнями, либо тяжелыми темными драпировками. Во внутреннем дворике стояли несколько машин, причем большинство их были покрыты чехлами, чтобы уберечь их от городской пыли и копоти, до возвращения из отпуска их хозяев. Если не считать тех, кто призван был обеспечивать безопасность, Пале-Ройяль казался таким же пустынным, как и его окрестности.
Построенный в самом начале семнадцатого века, Пале-Ройяль сначала служил резиденцией Его Высокопреосвященства кардинала Ришелье. Теперь же, когда близилось к концу двадцатое столетие, в здании располагались офисы нескольких высокопоставленных чиновников Франции.
В личном кабинете Никола Десо царила своя особая атмосфера, полностью отражавшая характер хозяина. Во всем чувствовалась сдержанность и одновременно элегантность, на всем лежала печати власти над людьми. Покрывавшему пол ковру, выполненному в густо-синих и пурпурных тонах было по меньшей мере лет сто. Стену над массивным дубовым столом украшал гобелен, заказанный еще самим Ришелье. Остальные стены были увешаны картинами, изображавшими великие победы, которыми изобиловала история Франции. Картины эти были взяты из Лувра "взаймы", но никто и не думал интересоваться, когда они вернутся на свои места. В качестве главы французской разведывательной службы – ГДВБ, Десо имел еще два офиса – один в самом Елисейском Дворце, рядом с кабинетом президента Республики, другой в помещении главного штаба ГДВБ. Но для серьезной работы он предпочитал именно это место, где все было проникнуто величием французской истории.
Сейчас вечернее солнце, проникающее сквозь высокие окна, заливало кабинет, оставляя одну его часть в тени и бросая на вторую половину комнаты золотисто-красные блики.
Александр Маршан остановился у двери, на мгновение ослепленный резким контрастом света и темноты.
– Маршан, дорогой мой! Заходите, заходите! – Десо поднялся из-за стола и двинулся к двери, жестом указывая гостю на два кресла с высокими спинками, стоявшие в стороне. – Хорошо выглядите!
– Так же, как и вы, директор, – Маршан с удовольствием опустился в кресло. Годы приверженности к хорошей пище, хорошему вину и сидячей работе наградили его лишним весом и постоянно увеличивающейся талией. Очень немногие из его прежних однокашников узнали бы в нынешнем Маршане низенького и худенького авиационного инженера, мечтающего только о том, как он сконструирует самый совершенный самолет в мире. Мечты эти давно были похоронены под повседневной рутиной, заставлявшей изо дня в день думать лишь о доходах, себестоимости и людях, управляющих огромным промышленным конгломератом под названием "Еврокоптер".
Трудно было представить себе человека более непохожего на Александра Маршана, чем мужчина, усевшийся в кресло напротив. Никола Десо был высок, строен, и лицо его украшал выдающихся размеров прямой нос, который все еще ассоциировался у соотечественников Десо с великим лидером Франции Шарлем де Голлем. Маршан не сомневался в том, что шеф французской разведки высоко ценит это сходство.
– Вы видели предварительный отчет майора Дюрока?
Маршан кивнул, вспоминая курьера-мотоциклиста с ничего не выражающим лицом, доставившего документы к нему домой, как он стоял рядом, пока Маршан знакомился с отчетом, а затем увез бумаги, которые требовалось немедленно доставить в штаб ГДВБ. И именно этот мотоциклист, а не сухое изложение фактов, содержащееся в отчете, заставило его ощутить всю зловещую серьезность и секретность происходящего. То, что было запланировано как диверсия против самих себя под чужим именем, в результате привело к человеческим жертвам.
Десо, казалось, прочел мысли Александра.
– Я очень сожалею о прискорбных... осложнениях, Александр. Особенно о смерти вашего охранника. – Десо печально покачал головой. – Насколько я понял, он был женат?
– Да.
Десо вздохнул.
– Какое горе! – Он поднял глаза на Маршана. – Ее обеспечат материально?
– Конечно, – Маршан положил руки на колени. – Мы страхуем жизнь всех своих сотрудников, а для этого случая мои сотрудники как раз организуют специальный фонд.
– Хорошо. – Десо одобрительно кивнул. – Франция должна заботиться о своих павших сынах. Неважно, где настигла их смерть.
Генеральный директор "Еврокоптера" был почти потрясен неподдельной искренностью, звучавшей в голосе Десо. Несколько самых простых слов превратили смерть Моне в акт патриотического самопожертвования. Именно это и подействовало на Маршана таким образом. Он вдруг ясно ощутил, что этот человек обладает куда большим обаянием, способностью воздействовать на людей, заставлять себе подчиняться, чем президент вместе со всем своим кабинетом. И лишь небольшая часть талантов этого человека находит себе применение на том посту, который он занимает сейчас.
Десо снова вздохнул, затем пожал плечами.
– Что ж, таких трагедий, видимо, невозможно избежать. Мы живем в несовершенном мире и вынуждены использовать столь же несовершенные средства для достижения своих целей. – Он поднял глаза на собеседника. – А ведь цели были достигнуты, правда?
– Да, – Теперь Маршан был уже на своей территории. – Изменения в оснащении, в планах производства, планируемая прибыль – на все это можно было повлиять, проконтролировать. Но не на переживания безутешных вдов. – Маршан поудобнее устроился в кресле. – Бомба вашего майора принесла лишь незначительные разрушения, как и было обещано. Ничего такого, что действительно могло бы повлиять на процесс производства. И несмотря на это, большинство моих директоров в ужасе от того, как близки были эти "венгерские" террористы к тому, чтобы нарушить жизнедеятельность шопронского завода.
Оба мужчины улыбнулись.
– Итак, вы не ожидаете встретить серьезной оппозиции вашим предложениям на завтрашнем совете? Никто ничего не заподозрил?
Маршан покачал головой.
– Нет. Все необходимые голоса уже практически у меня в кармане.
Десо выглядел довольным. Он одобрил "специальную акцию" майора Дюрока как способ решить сразу две весьма серьезные задачи с помощью одного небольшого взрыва. А Никола Десо был человеком, который, оказавшись прав, в полной мере наслаждался ситуацией.
Несмотря на льготы по налогообложению и ставкам рабочих, предоставленные милитаристским правительством Венгрии, завод "Еврокоптер" в Шопроне по-прежнему приносил Франции одни убытки. Поддержка правительства обеспечивала неизменный спрос на роторы "Еврокоптера" со стороны авиационных предприятий Европы. Совсем по-другому обстояли дела с заокеанскими поставками. Суровая конкуренция с американским "Боингом" и японскими компаниями вела к тому, что заводу требовалось все больше и больше субсидий, распределяемых правительством. Сейчас, когда мир пребывал в непроходимом болоте казавшегося вечным экономического застоя, французские компании вроде "Еврокоптера" были вынуждены искать все новые и новые возможности сокращать свои расходы. И урезать заработную плату своим рабочим в Восточной Европе было в политическом смысле гораздо более приемлемо, чем добиваться субсидии у себя дома.
К сожалению, венгерские рабочие шопронского завода выказывали в последнее время все более активное недовольство французскими способами контроля производства. Напряженность, царившая у линий, на которых собирали роторы, уже несколько раз проявлялась в виде остановки конвейера, массовых прогулов под предлогом болезни, а угрозы забастовок стали чуть ли не постоянными.
Попытки дальнейшего снижения заработной платы наверняка встретили бы активное сопротивление, которое выразилось бы, по меньшей мере, в простоях и неподчинении приказам начальства. Другие компании, разместившие свои производства в Венгрии, Хорватии и Словении, уже столкнулись с подобными проявлениями недовольства рабочих.
Это была первая проблема, которую необходимо было решить с помощью "специальной акции".
Вторая проблема также имела отношение к иностранцам. Точнее говоря, к иностранцам, проживающим во Франции. За последние четыре десятилетия сотни тысяч рабочих и их семьи переселились во Францию из Алжира, Туниса, Турции, Португалии и других нищих государств. Однако теперь, после колоссальных сокращений рабочих мест в пятидесятые и семидесятые годы, в рабочих-иностранцах не было больше необходимости. В то время как по улицам слонялись в поисках работы миллионы французов, "арабы", как собирательно называли всех безработных иностранцев, казались нанимателям грязными, опасными, неуправляемыми. Они были той частью населения, от которой можно было ожидать столкновений на социальной почве, ведущих к политическим конфликтам. Общественное мнение обвиняло их в любом всплеске уровня преступности, а также в распространении таких болезней, как СПИД. Все более частым явлением становились кровавые рейды "бритоголовых" по нищим, обшарпанным кварталам, которые занимали "арабы".
Чтобы утихомирить страсти, кипящие вокруг этого вопроса, Франции больше всего хотелось избавиться от безработных иностранцев.
И вот Никола Десо посетила блестящая идея, как помочь своей нации, облагодетельствовать ее мощные правительственные конгломераты, а также поспособствовать успеху собственной политической карьеры – и все это одним ударом.
Если заменить беспокойных европейских рабочих на низкооплачиваемых "арабов", это поможет "Еврокоптеру" и другим французским компаниям снизить производственные затраты. Это также позволит сократить правительственные субсидии, которые использовались до сих пор, чтобы держать цены на продукцию этих компаний ниже рыночного уровня. И, что еще лучше, поскольку новые фабричные рабочие по документам будут иностранцами с разрешением на работу, выданным Францией, они будут платить налоги напрямую в изрядно оскудевшую без новых вливаний парижскую казну. К тому же, они будут жить далеко от французской земли под жестким контролем в охраняемых, огороженных забором и изолированных поселениях.
На бумаге решение выглядело совершенно безукоризненно и акция в Шопроне была первым шагом к его воплощению.
Другие производители, напуганные явными признаками кампании "терроризма" против предприятий, находящихся в собственности французских компаний, наверняка довольно быстро присоединятся к программе перемещения рабочей силы, предложенной "Еврокоптером". Маршан думал, что и немцы, возможно, тоже последуют их примеру. У бошей были свои проблемы с нежелательными иммигрантами.
Венгерское и другие правительства, разместившие их заводы на своей территории, конечно, будут протестовать против подобных шагов, но их протесты не имеют абсолютно никакого значения. Они нуждаются в долгосрочной финансовой помощи Франции и Германии, их экономической поддержке и стабильности в международных отношениях гораздо больше, чем Франция и Германия нуждались в них. И малейшей угрозы прекращения этой помощи или же закрытия заводов будет достаточно, чтобы мгновенно усмирить их. По крайней мере, Маршан очень на это надеялся.
Он прочистил горло.
– Меня беспокоит одна единственная вещь.
Десо слегка нахмурился.
– И что же это?
– Тот венгерский полицейский, о котором упомянул Дюрок. Храд... – Маршан запнулся, не в силах справиться с труднопроизносимой фамилией полковника.
– Ах, он, – шеф разведки поморщился и помахал рукой, как бы желая прогнать назойливую муху. – Его опасаться не надо. Провинциал без малейшего влияния в Будапеште. Не стоит тратить время на беспокойство по поводу этого парня, Александр. Если он попытается поднять слишком большой шум, придется его укротить.
Маршан понимающе кивнул. Французские службы безопасности вложили огромное количество времени, денег и сил в подготовку своих венгерских коллег. И в результате они как явно, так и косвенно контролировали события, происходящие в Венгрии. Те, кто стоял сейчас у власти в стране, были обязаны этим Франции, а Десо и его коллеги ни на секунду не давали им забыть об этом. И офицер, который попытался обидеть главных спонсоров милитаристского правительства, вряд ли долго продержится на своей работе.
Маршан встал, как всегда удивившись тому, каких усилий стоило ему поднять из кресла собственное тело.
– В таком случае я покидаю вас, директор. Уверен что и без того уже отнял слишком много вашего драгоценного времени.
Десо тоже поднялся с легкой дружеской улыбкой на губах.
– Вовсе нет, Александр. Совсем даже нет. Моя дверь всегда открыта для вас. Помните это.
Генеральный директор "Еврокоптера" поднял глаза на более высокого шефа разведки.
– Большое спасибо, месье. От меня и от всех остальных.
Обоим мужчинам нечего было больше сказать друг другу.
Все знали, что стареющий и теряющий влияние президент Франции как раз стоял на пороге очередного периодически повторяемого перетряхивания своего кабинета. И тот факт, что за его спиной стояли крупнейшие национальные промышленные компании, должен был помочь Никола Десо выиграть в борьбе за любое министерское кресло, которое он только пожелает занять. В обстановке экономического и политического хаоса, царящего в Европе и во всем мире, Франция нуждалась в большем количестве лидеров, достаточно мужественных и хитрых для того, чтобы использовать любую открывающуюся перед ними возможность поправить дела.
Империи завоевываются действием, а не трусливой осторожностью.
* * *
21 АВГУСТА, "ИСХОД ИЗ ЕВРОПЫ", ЭКОНОМИЧЕСКОЕ ОБОЗРЕНИЕНе успели высохнуть чернила на пресс-релизе "Еврокоптера", как более десятка французских компаний заявили, что в их планы также входит замена рабочих на производственных площадях, размещенных в Восточной Европе. То, что так удивило наблюдателей, случившись на одном заводе, очень быстро перерастало в тенденцию.
По последним статистическим данным, эти заявления касаются более пятидесяти тысяч рабочих мест, а по мнению одного из официальных лиц Франции, эти цифры будут быстро расти в ближайшие дни и недели, по мере того, как все новые и новые французские и немецкие фирмы будут включаться в кампанию по сокращению расходов на производство. По оценкам других экспертов, число алжирских, турецких и тунисских рабочих, намеченных к вывозу из Франции, превышает четверть миллиона – включая женщин и детей, которые будут вырваны из привычной жизни в результате современного Исхода.
Планы иностранных компаний вызвали волну горячего протеста в Венгрии, Хорватии и Румынии – странах, которые больше других пострадают в результате этой акции. Во время одного из самых крупных столкновений в Брасове, к северу от Бухареста, местные рабочие ворвались в общежитие для "арабов", убив тринадцать человек и ранив несколько десятков. Были также убиты четверо румын и несколько полицейских.
Однако возгласы протеста раздаются не только со стороны тех, чьи жизненные интересы поставлены под угрозу. Многие акции протеста инспирируются националистами. Так, лидер одного из французских профсоюзов, выступая на митинге, буквально прорычал, задыхаясь от негодования, что "эти рабочие места должны достаться настоящим французам", а не этим подлецам "арабам".
Общественное негодование во Франции достигло критической точки в среду, когда неонацисты, так называемые бритоголовые, а также рабочие – члены профсоюзов левого направления – напали на иммигрантские кварталы Марселя. Несколько часов уличных боев, шесть трупов и десятки раненых. По мнению наблюдателей, полиция не приняла должных мер, чтобы остановить беспорядки, а также арестовать виновных в этой вспышке насилия.
Несмотря на столь тревожные события, французские политические и экономические лидеры не проявляли ни малейших признаков того, что намерены как-то изменить свои планы. Независимо от того, вызвано ли это шовинизмом или экономической необходимостью, насильственные массовые миграции, видимо, будут продолжаться.
* * *
30 АВГУСТА, ПЕРЕДВИЖНОЙ ПОЛИЦЕЙСКИЙ ПОСТ, ШОПРОН, ВЕНГРИЯПолковник Золтан Храдецки стоял на поросшем травой холме, глядя на шоссе Будапешт – Вена, лежащее под его ногами, выглядевшее так, как будто самый страшный ночной кошмар, какой только мог привидеться полицейскому, стал явью – волнение толпы, собравшейся внизу, вот-вот грозило выйти из-под контроля. Из динамиков, установленных на командном посту, то и дело доносились то спокойные, то взволнованные голоса младших офицеров, пытавшихся найти способ заставить слушать приказы хотя бы своих подчиненных.