Браун Сандра. Шарада

   – Вовсе нет.
   – В таком случае, что вас беспокоит?
   – Я подожду до понедельника.
   – Извините, Кэт, но в понедельник я должен присутствовать на встрече руководителей телекомпаний в Сент-Луисе. Я вылетаю туда завтра ночью и не вернусь до четверга.
   – О, в таком случае, думаю, мне придется подождать до четверга.
   – Излишняя щепетильность. Если это настолько серьезно…
   – В том-то и дело, что я не знаю. Я как раз хотела узнать ваше мнение, серьезно это или нет.
   – У меня найдется пять минут прямо сейчас, – предложил Билл. – Давайте пройдем в мой кабинет, где мы сможем поговорить без свидетелей.
   – Мне бы ужасно не хотелось, чтобы Майкл пропустил что-нибудь интересное.
   – Он мог бы пока поиграть с моими манками для уток.
   – Ну хорошо. По правде говоря, то, что я хочу сообщить, достаточно срочно.
   Алекс услышал, как закрылась дверь, ведущая в кабинет. Он прошел дальше в просторный холл и быстро огляделся. Никого не было видно, поэтому он на цыпочках пересек коридор и остановился у закрытой двери. Внимательно прислушиваясь, он едва смог разобрать, о чем они говорили.
   – Оригиналы находятся у меня дома, заперты в ящике стола, – услышал он голос Кэт. – А эти копии я ношу с собой. Прочтите их, а потом скажите, что вы об этом думаете.
   Уэбстер долго молчал. Алекс слышал, как Кэт тихо что-то говорила Майклу, видимо, пытаясь заинтересовать его коллекцией манков.
   – Господи Иисусе! – воскликнул наконец Уэбстер. – Сколько времени вы это храните у себя?
   – Несколько недель. Что вы о них скажете?
   – Мое первое впечатление – кто бы их ни прислал, он явно ненормальный.
   Алекс нахмурился, стоя за дверью.
   – Джефф провел по моей просьбе небольшое расследование, – сказала Кэт. – Была еще одна короткая заметка о несчастном случае во Флориде. Также не связанном с другими. Каждый раз смерть считали происшедшей от несчастного случая, что заставляет меня думать, что я делаю из мухи слона. Если полиция не считает эти случаи убийствами, с какой стати должна подозревать я? И все же все это меня очень беспокоит. Я подумала, что вас следует поставить в известность, поскольку, если что-нибудь случится, пострадает вся телекомпания и под ударом окажется безопасность каждого из сотрудников.
   – Вы предполагаете, что тот – кто бы он ни был, – кто прислал вам эти вырезки, действительно намерен на вас напасть?
   Алекс так и не расслышал, что она ответила. Вместо этого он услышал собственное имя, произнесенное вопросительным тоном. Он обернулся. Ненси Уэбстер как раз входила в дом.
   Он улыбнулся широко и беззаботно, чтобы его не заподозрили в подслушивании.
   – Привет, Ненси.
   – Вы видели Кэт?
   – Я видел, как она вошла в дом, и пошел за ней до этой комнаты. Думаю, она привела сюда мальчика, чтобы он сходил в туалет. Видимо, он уже там побывал, потому что мне кажется, я слышал ее голос за этой дверью. Я как раз собирался постучать.
   Ненси прошла мимо него и, не постучавшись, открыла дверь в кабинет мужа.
   – Билл? Кэт? Что здесь происходит? Дверь открылась достаточно широко, чтобы Алекс увидел Билла, сидящего в темно-бордовом кожаном кресле. Перед ним на оттоманке были расставлены манки для уток. Майкл играл с ними, передвигая по гладкой кожаной поверхности. Кэт расположилась на ковре у ног Билла.
   Уэбстер спешно рассовывал какие-то бумаги по карманам пиджака. У него был встревоженный и расстроенный вид.
   – Что случилось, дорогая?
   У Ненси было такое выражение лица, как будто ее внезапно огрели по голове мешком мокрого цемента. Сцена в кабинете была воплощением семейного счастья и уюта. Алекс знал, что ничего предосудительного здесь не произошло, но вынужден был молчать.
   – Сейчас начнется фейерверк, – с натянутой улыбкой сообщила Ненси. – Я не хочу, чтобы вы его пропустили.
   – Спасибо, что позвала нас. – Уэбстер встал с кресла и протянул руку Кэт. Однако она сама поднялась на ноги и взяла на руки мальчика.
   – Пойдем, Майкл. Мы не можем пропустить фейерверк.
   Когда она увидела за спиной Ненси Алекса и поняла, что он слышал ее разговор с Уэбстером, ее вымученная улыбка пропала.
   Кэт вынесла Майкла на улицу. Ради мальчика она охала и ахала над пиротехническими эффектами, но ее восторг был напускным. Ненси с видом собственницы продела руку под локоть мужа. В ее полных энтузиазма возгласах по поводу фейерверка также звучала фальшь.
   Уэбстер был так поглощен своими мыслями, что, казалось, ничего не слышал.
   Алекс не смотрел на небо. В то время, как там вспыхивали разноцветные огни фейерверка, он не отрывал глаз от Кэт Дэлани.
 
   Уже во второй раз за вечер Ненси нашла Билла в его кабинете. Было уже поздно. Все давно разъехались. Бригада уборщиков должна была прибыть утром, чтобы привести в порядок участок.
   Когда она вошла, Билл поднял в ее честь свой наполненный виски бокал.
   – Ты, как всегда, провела это празднество на высшем уровне. Хочешь присоединиться ко мне, чтобы это отметить?
   – Нет, спасибо.
   Он уже выпил не один бокал, и ему не следовало больше пить. Его лицо раскраснелось, белки глаз понемногу розовели. Он редко бывал пьян, и, когда напивался, это было сразу заметно.
   – Я страшно устала, – объявила Ненси, протягивая к нему руку. – Пошли спать.
   Он сделал вид, что не видит ее руки.
   – Ты иди. Я скоро тоже поднимусь. Еще выпью стаканчик. – Билл налил себе еще виски. Когда он отхлебнул глоток, на его лице появилась гримаса отвращения. Он явно пил не ради удовольствия.
   Ненси присела на оттоманку перед его креслом.
   – Билл, что-нибудь случилось?
   – У меня жажда.
   – Перестань! – резко крикнула она. – Не оскорбляй меня!
   Казалось, Билл собирался начать спорить, но затем передумал. Закрыв глаза, он поднял свой стакан до уровня лба и покатал его из стороны в сторону, как будто хотел разгладить морщины.
   – Я видел выражение твоего лица, когда ты обнаружила меня и Кэт в этом кабинете, – сказал он. – Мне незачем оправдываться, но я объясню. Мы обсуждали личный вопрос.
   – Именно этого я и боюсь.
   – Все совсем не так, Ненси. О Господи, да верь же ты мне хоть немного. Она слишком похожа на Карлу, чтобы когда-нибудь стать моей любовницей.
   – Так ты что, решил, что она заменит тебе Карлу? Билл сурово взглянул на нее, алкогольная дымка в глазах внезапно исчезла.
   – Ты и вправду так думаешь? Она нагнула голову и уставилась на свое обручальное кольцо, поворачивая его на пальце.
   – Я уже больше не знаю, что думать. С того времени, как мы потеряли Карлу, между нами что-то произошло, что изменило наши отношения. Вместо того чтобы постепенно выкарабкиваться из горя, мы как бы скользим вниз по наклонной плоскости. Что бы я ни делала, мне не удается остановить это сползание. Я ужасно боюсь достичь дна, потому что не знаю, что нас там ожидает.
   Ненси подняла голову и посмотрела на него взглядом, полным страдания и тоски.
   – Почему ты стал так холоден со мной, Билл?
   – Но я же сплю с тобой.
   – Не так часто, как раньше. А когда спишь, это все равно мало похоже на то, что было прежде. Я чувствую разницу. И хочу знать, что мешает нашей семейной жизни. Если Кэт не твоя любовница, в чем тогда дело?
   – Ну сколько же раз тебе повторять! Ни в чем. У меня множество обязанностей. Я прихожу домой уставший и не могу заставить свой член подниматься по команде. Извини.
   Его сарказм рассердил ее. Она встала и направилась к двери, но, прежде чем выйти из комнаты, обернулась.
   – Разговаривать с тобой сегодня бесполезно, потому что ты пьян. Что еще раз доказывает, что между нами что-то не гак, и что серьезно. Я не знаю, в чем дело, но не пытайся меня убедить, что это всего лишь мои выдумки. Карла была восхитительной девочкой. Мы будем всегда любить ее. Ты близок со всеми детьми, но с ней у тебя были особые отношения. Я знаю, что, когда она умерла, ты почувствовал, что вместе с ней умерла и часть твоей души. Если бы я могла, я вернула бы ее тебе, Билл, поверь мне. – Ненси беспомощно развела руками. – Но я не могу. И в то же время я отказываюсь терять больше того, что уже потеряла. Вся моя жизнь вращается вокруг любви к тебе. Я намерена сохранить наш брак и снова сделать нашу семейную жизнь такой, какой она когда-то была. Чего бы мне это ни стоило.
 
   В эту ночь Кэт спала очень плохо.
   Майкл не выходил у нее из головы. Он так отставал от сверстников в эмоциональном и социальном отношении, что вытащить его из его скорлупы потребует колоссальных усилий, подлинного подвижничества. Но по-настоящему преданные родители могли бы достичь этого огромной любовью и огромным терпением, и тогда результат с лихвой оправдал бы все затраченные усилия. Внутри Майкла сидел живой и любознательный мальчуган, отчаянно нуждавшийся в том, чтобы его выпустили наружу.
   Однако не только Майкл был у нее на уме. Встреча с Алексом заставила ее усомниться в осуществимости всех тех раз и навсегда принятых решений, к которым она пришла в Калифорнии. Просто унизительно сознавать, как остро ей все еще не хватает его.
   Его друзья Айрин и Чарли Уолтерсы оказались именно такими, какими он ей их описал. Она не сомневалась, что как только они закончат специальные подготовительные курсы для усыновителей, станут отличными родителями.
   В любое другое время она получила бы удовольствие от знакомства с ними и стремилась бы подольше побыть в их обществе. Но их знакомство состоялось почти сразу после фейерверка. У нее было еще свежо в памяти выражение лица Ненси Уэбстер, когда она открыла дверь в кабинет и увидела их вместе с Биллом. Было ясно, что Ненси по-своему интерпретировала их уединение.
   Эти тревоги, не говоря уже о ее преследователе – она называла его так, не придумав ничего лучшего, – тяжким грузом лежали у нее на душе. Чувствуя, что ей нужно развеяться, она все воскресенье ходила по магазинам, затем пошла в кино.
   В понедельник они с Джеффом писали благодарственные письма тем, кто во время пикника пожертвовал деньги для «Детей Кэт».
   Во вторник они снимали на видеопленку сюжет о слабослышащей пятилетней девочке, в результате несчастного случая недавно лишившейся обоих родителей.
   Вернувшись в тот вечер домой, Кэт нашла в своей почте уже хорошо знакомый ей конверт. Он был точной копией тех трех, что она уже получила. Однако его содержание было иным.
   Внутри находился один-единственный листок белой бумаги. На нем в стиле, имитирующем газетную заметку, излагалась история бывшей звезды «мыльных опер» Кэт Дэлани, перенесшей пересадку сердца. В нескольких а6зацах детально перечислялись все ее заслуги и достижения, включая и программу «Дети Кэт».
   Это был ее некролог.

ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ТРЕТЬЯ

   – Это действительно очень странно, но здесь нет состава преступления, вы понимаете, о чем я говорю?
   Лейтенант Бад Хансейкер из полицейского управления Сан-Антонно был одет в клетчатые брюки из искусственного волокна и черные ковбойские сапоги, отделанные белой строчкой. Его белая рубашка с короткими рукавами едва сходилась на толстом животе, свидетельствовавшем о том, что его обладатель является большим любителем пива. Эта махина с трудом сдерживалась тисненым кожаным поясом. Узкий пристегивающийся галстук диагонально пересекал необъятную грудь. Судя по телосложению, цвету лица и одышке, у Хансейкера были все шансы в недалеком будущем заработать инфаркт.
   С того момента, как Кэт вошла в его офис, он не переставал жевать незажженную размякшую сигару и – если исходить из направления его взгляда – вести диалог с ее коленями.
   Затем лейтенант положил на стол огромные ручищи и наклонился вперед.
   – Послушайте, а Дуг Спир, он какой? Я имею в виду как человек? Я просто ухохатываюсь, как он вечно перевирает прогноз погоды, а потом сам надо всем этим смеется.
   – Дуг Спир работает в другой телекомпании, – ответила Кэт с нервной улыбкой. – Я с ним не знакома.
   – Ах да, верно. Всю дорогу путаю этих, которые предсказывают погоду.
   – Мы не могли бы вернуться к этим бумагам, лейтенант? – Она властно ткнула пальцем в принесенную ею стопку, лежавшую перед ним на столе.
   Хансейкер перекатил сигару из одного угла толстых мясистых губ в другой.
   – Мисс Дэлани, такой женщине, как вы, знаменитости и все такое, известной широкой публике, не приходится удивляться несколько повышенному вниманию к своей персоне.
   – Я не удивляюсь, лейтенант Хансейкер. Когда я стала сниматься в «Переходах», мне приходило огромное количество писем, включая многочисленные предложения руки и сердца. Один мужчина прислал их сто штук.
   – Вот видите… – Усмехнувшись, он с довольным видом откинулся назад на своем скрипучем стуле, как будто ее слова доказывали его правоту.
   – Но предложение руки и сердца само по себе не представляет угрозы для жизни. То же самое относится и к письмам, которые до небес превозносят или отчаянно ругают мою игру. В то время как то, что я вам принесла, является замаскированной угрозой. В особенности последнее послание. – Кэт отделила поддельный некролог от остальных бумаг. – Какие шаги вы собираетесь предпринять по этому поводу?
   Полицейский беспокойно заерзал, как будто ему внезапно стало неудобно сидеть, и стул протестующе застонал. Затем Хансейкер взял в руки напечатанный через один интервал листок и перечитал сфабрикованный кем-то некролог. Кэт нисколько не убедил его поддельный интерес – он всего лишь делал ей одолжение. У него наверняка сложилось определенное мнение, и ничто, кроме самой смерти, не могло уже его переубедить.
   Лейтенант издал громкий звук, похожий на храп, и проглотил скопившуюся во рту слюну.
   – Насколько я понимаю, мисс Дэлани, какой-то психопат пытается довести вас до ручки.
   – Да, и при этом очень удачно, поскольку моя жизнь уже превратилась в кошмар. Я и сама пришла к такому выводу. Я обратилась к вам, чтобы вы нашли этого психопата и пресекли его деятельность по доведению меня до ручки.
   – Это легче сказать, чем сделать.
   – Прекрасно понимаю, что все не так просто. Если бы это было легко, я бы сделала все сама. Но у полиции есть специальное оборудование для разрешения подобных ситуаций. У частных лиц его нет.
   – И как же, вы полагаете, нам следует действовать?
   – Не знаю! – в отчаянии закричала она. – Неужели вы не можете проследить, где куплена марка? Или найти машинку, на которой все это напечатано? Или определить сорт бумаги? Наконец, снять с этой бумаги отпечатки пальцев?
   Хансейкер грубо захохотал и подмигнул ей.
   – Вы насмотрелись детективов по телевизору. Кэт хотелось сказать ему все, что она о нем думает, кричать и ругаться до тех пор, пока он не поднимет свою жирную задницу и не пойдет искать ее преследователя хотя бы в ближайших кустах. Но, если она сейчас закатит истерику, это только подтвердит его мнение, что она делает из мухи слона.
   Не желая давать волю чувствам, Кэт с холодным спокойствием предостерегла:
   – Попрошу не разговаривать со мной свысока, лейтенант Хансейкер.
   Его снисходительная улыбка несколько поблекла.
   – Да что вы, я не…
   – Единственное, что вы еще не сделали, это не погладили меня по головке. – Она встала и наклонилась к нему над столом. – Я взрослый рациональный человек, способный дедуктивно мыслить, поскольку у меня есть не только женские органы, но и мозги. Я не страдаю ни манией преследования, ни галлюцинациями. Между мной и вами мириады различий, ими можно было бы заполнить целую энциклопедию, и наименьшее из этих различий состоит в том, что на мне надета юбка, а вы ходите в брюках. Так вот, либо вы выбросите эту противную сигару и всерьез займетесь моим делом, либо я начну жаловаться на вас вашему начальству. – Кэт стукнула костяшками пальцев по столу. – Должен же существовать метод раскрытия преступлений, с помощью которого вы могли бы найти того, кто все это затеял.
   Его лицо приобрело багровый оттенок: она явно задела его за живое. Хансейкер вытянул вперед шею, поправил галстук и, вынув изо рта сигару, бросил ее в ящик стола. Затем, попытавшись улыбнуться, вежливо попросил ее присесть в кресло для посетителей.
   – Вы знаете кого-нибудь, кто имеет на вас зуб?
   – Нет. Хотя… – Кэт не решилась высказать свои подозрения, поскольку у нее не было фактов.
   – Хотя что?
   – В WWSA есть сотрудница, молодая женщина. Она невзлюбила меня с той самой поры, как я начала здесь работать. – Кэт рассказала ему о своих бурных взаимоотношениях с Мелией Кинг. – Ей пришлось признаться в том, что она выбросила мои лекарства, но я не верю, что мисс Кинг могла открутить болт у студийного светильника, чтобы он упал мне на голову. Ее снова взяли на работу вскоре после того, как я ее уволила, и мне кажется, ей нравится ее новая должность. Мы видимся с ней ежедневно, но нам почти нечего сказать друг другу. Наши взаимоотношения нельзя назвать сердечными, но я почти уверена, что ее враждебное отношение никак не связано с моим пересаженным сердцем.
   – Что, уродливая баба?
   – Простите?
   – Как она выглядит? Может быть, она вам просто завидует.
   Кэт покачала головой.
   – Она настоящая красотка и может сама выбирать себе кавалеров.
   – Возможно, ей не нравилось, что вы составляете ей конкуренцию?
   На его лице появилось нечто вроде плотоядной улыбки. Кэт пресекла ее в корне, обдав его холодным взглядом голубых глаз. Хансейкер сделал вид, что закашлялся, и снова заерзал жирным задом по сиденью стула. Затем поднял со стола некролог.
   – Стиль… не очень-то благородный.
   – Я тоже это заметила. Не похож на настоящий газетный стиль.
   – И здесь не указывается причина смерти.
   – Потому что в таком случае я буду настороже. Я буду знать, чего опасаться.
   – Никто ни разу не приходил к вам, не угрожал, не шатался возле дома?
   – Пока нет.
   Лейтенант проворчал что-то невразумительное и, ухватившись пальцами за нижнюю губу, с шумом выдохнул воздух. Чтобы еще больше потянуть время, он заново прочел все газетные вырезки. Наконец, предварительно откашлявшись для пущей важности, Хансейкер заговорил:
   – Они все из разных концов страны. Этот сукин сын не сидит на месте.
   – Что, как мне кажется, делает его еще более опасным, – заметила Кэт. – Судьба тех, кому была сделана пересадка сердца, явно не дает ему покоя. Виновен он в их смерти или нет, но ему пришлось приложить немало усилий, чтобы выследить каждого из них.
   – Так вы считаете, что именно он устроил все эти несчастные случаи? – спросил Хансейкер, – по его тону было ясно, что, сам он не разделяет подобной теории.
   Кэт также не была в этом уверена, поэтому решила уклониться от прямого ответа.
   – Я думаю, важно то, что даты их смертей каждый раз совпадают с годовщиной трансплантации, которую и им и мне сделали в один и тот же день. Это слишком странное совпадение, чтобы быть всего лишь совпадением.
   Лейтенант Хансейкер вновь в задумчивости потянул себя за нижнюю губу.
   – Вы когда-нибудь встречались с семьей вашего донора?
   – А вы думаете, здесь есть какая-то связь?
   – Всего лишь догадки, не более. Так что вы знаете о своем доноре?
   – Ничего. До недавнего времени я и не хотела ничего знать. Но вчера я связалась с банком органов, который заготовил для меня это сердце, и поинтересовалась, не было ли обо мне запроса со стороны семьи донора. В настоящее время они проверяют отчеты агентства, которое это сердце доставило, поэтому, возможно, пройдет еще несколько дней, прежде чем я получу ответ. Если никакого запроса обо мне не было, мы будем наверняка знать, что этот след никуда не ведет.
   – Почему же?
   – Политика. Имена доноров и реципиентов держатся в строжайшем секрете, пока обе стороны не сделают запрос относительно друг друга. Только тогда агентства выдадут им эту информацию. И люди уже сами решат, устанавливать ли им взаимные контакты.
   – Это единственный способ? Может быть, можно как-то иначе выяснить, у кого находится данное конкретное сердце?
   – Единственный, если, конечно, кто-то не подключится к центральному компьютеру в Виргинии и не узнает номер донорского сердца по картотеке ОСДО.
   – Еще раз?
   Она рассказала ему то, что недавно объяснил ей Дин.
   – ОСДО, Объединенная Сеть Донорских Органов. Каждому органу или ткани тела присваивается определенный номер. В нем закодированы год, день, месяц и другие сведения относительно этого органа, откуда он поступил и когда был принят в банк органов. Такая процедура кодирования помогает бороться с «черным рынком» донорских органов.
   Хансейкер провел рукой по лицу.
   – Господи. Этот ваш малый, оказывается, далеко не дурак. – Именно это я уже давно пытаюсь вам объяснить.
   Чем больше они выдвигали гипотез, тем ей становилось страшнее.
   – Итак, лейтенант, мы вернулись к тому, с чего начали. Что вы намерены предпринять, чтобы найти его раньше, чем он разыщет меня?
   – По правде говоря, мисс Дэлани, мы мало что можем предпринять.
   – До тех пор, пока я не погибну в результате какого-нибудь странного несчастного случая, да?
   – Успокойтесь, пожалуйста.
   – Я совершенно спокойна. – Кэт встала, намереваясь уходить. – К сожалению, вы тоже.
   Она не предполагала, что Хансейкер способен двигаться с такой скоростью. Он чуть ли не выбежал из-за стола и заступил ей дорогу.
   – Признаюсь, ваше дело меня порядком озадачило. Но на данном этапе вашей жизни еще ничто не угрожает. Никакого преступления не совершено. И мы даже не знаем, имело ли оно место в каком-нибудь из тех трех несчастных случаев, ведь так?
   – Не знаем, – нехотя согласилась Кэт.
   – И все же я не хотел бы, чтобы вы ушли, думая, что я не принимаю вас всерьез. А если мы сделаем так: патрульная машина будет курсировать по вашей улице в течение ближайших недель и вести наблюдение за вашим домом?
   Беззвучно рассмеявшись, она наклонила голову и помассировала себе пальцами виски. Нет, этот полицейский положительно не был способен ничего понять. Ее преследователь слишком умен, чтобы его можно было поймать с помощью курсирующей патрульной машины.
   – Большое спасибо, лейтенант. Я буду признательна вам за любую помощь, которую вы мне окажете.
   – Я здесь именно для того и сижу. – Его улыбка стала еще шире, грудь тоже. – Да что там, так оно и есть, может, кто-то просто пытается вас напугать. Действует вам на нервы, понимаете?
   Кэт уже ничего не ждала от него, ей хотелось только как можно скорее уйти отсюда, поэтому она кивнула в знак согласия.
   Уверенный, что решил ее проблему, лейтенант Хансейкер сделал галантный жест, открыв перед ней дверь.
   – Позвоните мне, как только я вам понадоблюсь, слышите?
   «Конечно, позвоню. И чем ты мне поможешь?» – цинично подумала Кэт.
   – Спасибо, что приняли меня так быстро, лейтенант Хансейкер.
   – Знаете, в жизни вы еще более хорошенькая, чем на экране телевизора.
   – Спасибо.
   – Э… прежде чем уйдете, я хотел узнать… Не каждый день у меня в офисе бывает знаменитость. Вы не могли бы оставить автограф для моей жены? Она будет просто в восторге. Напишите «для Дорис», ладно? И мое имя напишите, пожалуйста. Если, конечно, вам не трудно.

ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ЧЕТВЕРТАЯ

   – Какого черта ты здесь делаешь?
   – Жарю ветчину.
   – Кажется, она уже подгорела. – Кэт, не найдя на его кухне специальных щипцов, вилкой поддела ломтик с раскаленной сковородки.
   После приведшего ее в ярость посещения полицейского участка Кэт вернулась домой и переоделась. Она была слишком огорчена, чтобы думать о работе, поэтому позвонила Джеффу и предупредила его, что сегодня не придет. Ей нужен был выходной день, чтобы хорошенько все обдумать.
   Примерно час или около того она размышляла о том, каким должен стать ее следующий шаг. Прежде чем план окончательно созрел в ее голове, она уже шла по супермаркету, толкая впереди себя тележку с продуктами. Кэт купила еду, чтобы приготовить завтрак человеку, которого якобы презирала.
   – Надеюсь, тебе нравятся поджаристые. – Она выложила длинный ломтик ветчины на бумажное полотенце, где уже истекали жиром его собратья. – А как ты хочешь, чтобы я приготовила яйца?
   – Как ты сюда попала?
   – Через парадную дверь. Она была незаперта.
   – О Боже… – Он поскреб затылок. – Видимо, я забыл проверить ее перед тем, как лечь спать.
   – Видимо. Глазунью или омлет?
   Не дождавшись ответа, Кэт бросила на него взгляд через плечо. У него был точно такой же вид, как и в то утро, когда она впервые его увидела, но сегодня на нем были надеты не джинсы, а короткие трусы. Кэт старалась не думать о том, как привлекательно он выглядит, как хорошо смотрится в проеме двери со всеми своими шестью с лишним футами поджарого мужского тела, еще не совсем пробудившегося от ночного сна.
   – Глазунью иди омлет? – повторила Кэт. – У меня лучше получается омлет.
   Он положил руки себе на бедра, туда, где заканчивались трусы.
   – И по какой же такой причине ты явилась сюда ни свет ни заря, чтобы приготовить мне завтрак?
   – Как только ты наденешь брюки и сядешь за стол, я все тебе расскажу.
   Качая от изумления головой, он повернулся и вышел из кухни. К тому времени, как он вернулся снова, уже одетый в старенькие потертые джинсы и простую белую футболку, омлет был готов. Кэт налила им обоим по чашке кофе, поставила тарелки с едой на стол и примостилась на стуле, давая понять, что ему следует занять место напротив, на противоположном конце стола.