Пришлось силой уводить Пирата от холмика, он сдался не сразу. Снова под колеса летела дорога, а мне казалось, что машина стоит на месте, как это было возле Холмов, до которых еще предстояло добраться, чтобы заставить их поверить в то, чего они не заметили, не увидели.
   Мефистофель возник на опустевшем месте Кати внезапно, как и полагается сказочному черту.
   – Вы понимаете, на что замахиваетесь? – говорил он. – Вы понимаете, как мало значите для хозяев эксперимента? Они вас не заметят, для них вы – ноль, пустяк, странная точечка в окуляре микроскопа, соринка, ползущая не в ту сторону, и только. Остановитесь, пока не поздно!
   – Идите вы к черту, – сказал я. – Поймите и вы, что вас – нет. Вы могущественнее всех здешних людей, но они – люди, а вы – материализовавшийся скепсис, воссозданный с дурацким усердием. Я в вас не верю, вас нет...
   Он стал таять, но его порицающий голос еще долго преследовал меня, обволакивал логической паутиной отточенных до затертости угроз, предостережений и призывов к торжеству «здравого смысла»...
   Я остановил машину и поднял к глазам бинокль. Фиолетовые линзы уничтожили расстояние, сжали линию в точку, я увидел возле решетчатой вышки, возле машины худую высокую фигуру в длиннополой шинели – наверное, он и не покидал форпоста.
   Я отпустил тормоза и помчался вниз, борясь со смертной тоской, прижимая ладонью кнопку сигнала – мне хотелось, чтобы он увидел меня издали.
   Он вышел к обочине, всматриваясь из-под руки – автоматический жест, нелепый в мире без солнца. Я остановил машину рядом с ним, вылез и сел в траву, прижавшись затылком к нагревшемуся борту вездехода. Смотрел на зеленую равнину, едва заметно выгибавшуюся у горизонта цепочкой холмов, в голове кружились обрывки самых разных разговоров, всплывали в памяти лица живых и мертвых, и только сейчас я ощутил, как страшно устал за эти четверо суток – считанные минуты по часам «Протея». Что ж, теперь можно ни о чем не думать, кроме того, о чем думать необходимо, – о том, что наконец-то удалось найти себя настоящего, о том, что по собственной глупости прошел мимо своей любви, а когда спохватился, было уже поздно. И о том, сколько еще предстоит сделать.
   – Как же вы так... – сказал Ламст, глядя на пустую мою машину.
   – Так тоже бывает, ~ сказал я. – Мертвые приказывают нам долго жить, Ламст, а что такое приказ в нашем деле, вы хорошо знаете. Если приказы нарушают, то только для того, чтобы лучше выполнить...
   Небо над нами было голубым, несмотря ни на что.
   Нам с ним было не так уж много лет, и мы знали друг о друге, что можем работать, как черти.
   Что-то коснулось моего плеча, и я медленно поднял голову.
 
    Абакан, 1979

Дождь над океаном

    3 вандемьера 2026 года.
    Время – среднеевропейское. Вторая половина дня.
 
   И была Европа, и была золотая осень, именуемая по ту сторону океана индейским летом, и был солнечный день: день первый.
   Фотограф тщательно готовил аппарат. Камера была старинного образца, из тех, что не начинены до предела автоматикой и электроникой, – ее хозяин по праву считался незаурядным мастером и в работе полагался лишь на объектив да на то неопределимое словами, что несколько расплывчато именуется мастерством. Или талантом. Те двое за столиком летнего кафе его и не заметили, не знали, что сразу привлекли внимание. Молодые, красивые, загорелые, в белых брюках и белых рубашках, бог весть из какого уголка планеты залетевшая пара, беззаботные влюбленные из не обремененного особыми сложностями столетия.
   Он выжидал самый подходящий момент и наконец дождался. Пушистые и невесомые волосы девушки красиво просвечивали на солнце, четко обрисовывался мужественный профиль ее спутника, и этот их наклон друг к другу, отрешенная нежность во взглядах и позах, широкая и сильная ладонь мужчины в тонких пальцах девушки, крохотная радуга, родившаяся в узких бокалах, – все и было тем мгновением, которое следовало остановить. Подавив всплывшее на миг пронзительное сожаление о собственной давно растаявшей молодости, фотограф нажал кнопку. Едва слышно щелкнул затвор.
   – Нас фотографируют, – сказала девушка.
   – Это не то, – сказал ее спутник. – Это нимайер, тот самый. Будет что-нибудь вроде «Этюда с солнцем». Итак?
   Играя его пальцами, девушка с беззаботной улыбкой продолжала:
   – Когда он впервые изменил траекторию, в Центре поняли, что это искусственный объект. Внеземной искусственный объект. К нему приблизился «Кондор». Через две минуты связь с «Кондором» прервалась. Космолет дрейфует, такое впечатление, будто он абсолютно неуправляем. К нему вышли спасатели. Вскоре объект лег на геоцентрическую орбиту и постепенно снижается. Прошел в полукилометре от станции «Дельта-5», после чего связь со станцией прервалась. Датчики системы жизнеобеспечения сигнализируют, что экипаж мертв. Что экипаж сам разгерметизировал станцию...
   – Его держат радарами?
   – Да, лучи он отражает. Размеры – десять-двенадцать метров, правильных очертаний.
   – Маловато для космического корабля, – сказал мужчина. – Автоматический зонд?
   – Зонд-убийца... – сказала девушка. – Совет Безопасности заседает непрерывно. Сначала хотели просто сбить его, но потом все же рассудили, что открытой агрессивности он не проявляет – пострадали только те, кто оказался близко от него. Так что решено наблюдать.
   – И при чем тут я? Неужели...
   – Да, – сказала девушка. – Он начал торможение, если не последует новых маневров, через девять часов с минутами приземлится на территории этой страны. Поскольку резидентом здесь ты...
   – То мне предстоит заниматься еще и инопланетянами. Прелестно, никогда и подумать не мог.
   – Но ты же понимаешь, Ланселот...
   – Понимаю, – сказал он. – Все прекрасно понимаю и помню, в какой стране нахожусь. Нейтралы с тысячелетним стажем, единственное на планете государство, сохраняющее национальную армию и разведку, одержимое прямо-таки манией независимости, которую они сплошь и рядом толкуют просто-напросто как противодействие любым начинаниям Содружества. И в ООН они соизволили вступить лишь пятнадцать лет назад.
   – Тем более нельзя угадать, как они поведут себя сейчас, – сказала девушка.
   – Ну конечно. Впервые в истории приземляется искусственный объект инопланетного происхождения, причем на их территории. Наверняка они не допустят к себе ни комиссию, ни тем более войска ООН.
   – Но ведь на сей раз обстоятельства...
   – Именно потому, – сказал мужчина. – Анна, я здесь сижу пять лет, я их знаю. Конечно, вопрос чрезвычайно серьезен, дипломаты заработают, как проклятые, но когда-то их еще уломают? И уломают ли? Не драться же частям ООН с их армией, не оккупировать же страну... И они это очень быстро поймут и будут держаться до последнего... Пошли.
   Он бросил на столик банкнот, и они медленно пошли по набережной, держась за руки. По голубой воде плавно скользили яркие треугольники парусов, отовсюду неслась веселая музыка, воскресный день перевалил за полдень.
   – Иногда я прямо-таки ненавижу свою работу, Анна, – сказал Ланселот. – Из-за того, что эти динозавры цепляются за идиотские традиции, мы вынуждены держать здесь наблюдателей, терять время и силы, чтобы ненароком не просмотреть какого-нибудь вовсе уж неприемлемого выверта...
   – Советник сказал, что у тебя есть человек в их разведке. Он имел в виду Дервиша?
   – Да, – сказал Ланселот. – И не только в разведке. Умные люди, которые понимают всю нелепость ситуации и, разумеется, не получают от ООН ни гроша. И тем не менее по здешним законам любой из них может угодить в тюрьму за шпионаж в пользу «неустановленного внешнего врага». И мы ничего не сможем сделать.
   – Я, признаться, до сих пор не могу понять...
   – Ну да, – сказал Ланселот. – Я через это да-авно прошел. Конечно, это саднит как заноза, это трудно принять и понять – на разоружившейся и уничтожившей границы Земле существует такое вот государство-реликт. Ну а что же делать, Анна? Принудить их никто не может. Прав человека они не нарушают. Завоевательных планов не лелеют, глупо думать, что их армия способна противостоять всей остальной планете. Остается наблюдать и надеяться, что им надоест, что найдутся политики-реалисты и сделают последний шаг. Что, наконец, случится нечто, способное встряхнуть как следует замшелые каноны. Этот случай, например.
   – Ты так спокоен?
   – Конечно нет, – сказал Ланселот. – Я понимаю, что такое случается впервые. Но я просто не могу представить, что за штука вот-вот приземлится и почему гибнут имевшие неосторожность оказаться на ее пути. Да и некогда мне гадать. Если он приземлится здесь, работа предстоит не из легких, нужно подготовиться...
   Она посмотрела с тревогой, и это не была игра на посторонних:
   – Я боюсь за тебя...
   – Не надо, ладно? – сказал он. – Очень трудно работать, когда за тебя боятся. Да, если разобраться, какая работа? Мы всего лишь будем следить за всем, что они предпримут, подслушивать и подсматривать с Земли и со спутников. Рутина.
   Она молчала, и Ланселот, резидент Совета Безопасности, знал, что она вспоминает о тех троих, все же погибших здесь, несмотря на специфику работы и столетия. Она перехватила его взгляд и отвернулась, и он понял, что лучше промолчать и не упоминать о банановой корке, на которой можно поскользнуться через два шага, и о прочих верных слугах ее величества теории вероятностей. Он только чуточку сильнее сжал ее теплую ладонь.
   – Когда-нибудь все кончится, – сказал он. – А что до... Анна, милая, я как-то привык не погибать и добиваться успеха, само собой получается...
   – Я знаю, – сказала она.
   Прохожих почти не было. Ланселот остановился, повернул ее к себе и поцеловал. Она тихонько отстранилась и пошла вдоль парапета, ведя ладошкой по нагретому солнцем граниту. Ланселот неслышно шел рядом. Интересно, думал он, почему Себастьян стал так часто ее присылать – считает, что я чуточку захандрил? Многие ведь хандрят. Трудно быть чем-то вроде персонажа старинного фильма, пусть ты и прекрасно понимаешь, насколько это важно и необходимо. Какие там, к черту, супермены...
   – Я не верю в инопланетную агрессию, – сказала Анна, не оборачиваясь.
   – Я тоже, – сказал он. – Хотя бы потому, что приличная агрессия наверняка обставлялась бы не так... Что ж, нужно трубить сбор. В первую очередь разыщу Дервиша. Вот если бы еще и полковник был из наших... Есть тут один полковник, чертовски любопытный экземпляр. Стоп! – Он приостановился. – Вот с этого и нужно было начинать. Если эта штука все же плюхнется сюда, наверняка ею займутся именно этот генерал и именно этот полковник. Девять часов, океан времени. Пошли.
   Они спустились по широкой гранитной лестнице, пересекли площадь, традиционно украшенную статуей какой-то знаменитости времен средневековья, завернули за угол и сели без приглашения на заднее сиденье белой «альфа-кометы». Человек за рулем повернулся к ним:
   – Заседание только что закончилось. Решение прежнее – наблюдать. Спасатели догнали «Кондора». Экипаж мертв. Они сами отключили подачу кислорода, немотивированное самоубийство, как и на «Дельте».
   – Объект?
   – Нужно торопиться, Ланселот, – сказал человек за рулем. Лицо у него застыло. – Нет у нас девяти часов. Он увеличил скорость, идет по той же траектории. Теперь никаких сомнений – это не люди. Люди таких перегрузок не выдержали бы.
   – Может быть, они нейтрализуют перегрузки, – сказал Ланселот. – Антигравитация, что там еще...
   – Черт их знает. У нас – не больше часа.
 
    3 вандемьера 2026. Часом позднее.
    Радиопереговоры наземных служб фиксируются орбитальной станцией «Фата-моргана»
 
   – Я – Ожерелье-3. Объект миновал стратосферу.
   – Я – Ожерелье-4. Объект миновал тропосферу.
   – Я – Ожерелье-5. Объект совершил посадку. Ни с одним из известных типов космических аппаратов не ассоциируется. Место приземления в дальнейшем будет именоваться точкой «Зет».
   – Я – Центр. В точку «Зет» мною выслан вертолет с оперативной группой. Арапахо – поддерживать непрерывную связь.
   – Я – Арапахо. Объект имеет вид конуса высотой около пяти метров, диаметр основания около двух метров. Цвет – черный. Радиоактивного излучения, радиоволн не зафиксировано. Температура не отличается от температуры окружающей среды.
   – Я – Ронсеваль. Бронедесантные поздравления завершили блокирование района.
   – Я – Арлекин. Опергруппы вышли на исходные позиции.
   – Я – Магистр. Со стороны ООН никаких демаршей не последовало. Прослушивание телефонов представительства ООН и его радиосвязи со штаб-квартирой проводится в соответствии с имеющимися планами. Дополнительные дешифровщики подключены.
   – Я – Арапахо. Новых данных нет.
   – Я – Икар. Три эскадрильи подняты в воздух и направляются в указанные квадраты.
   – Я – Арапахо. Вертолет, производя беспорядочные маневры, удаляется от точки «Зет», резко меняя направление. Связи с экипажем нет.
   – Я – Центр. Обеспечить наблюдение.
   – Я – Арапахо. Только что вертолет разбился в восьми километрах юго-западнее точки «Зет».
   – Я – Арлекин. Объект превратился в четыре автомобиля современных марок. Три проследить не удалось – затерялись в потоке автотранспорта. Четвертый движется на запад в квадрате три-шестнадцать.
   – Я – Центр. Всем наземным опергруппам в квадратах три-четырнадцать и три-пятнадцать – немедленно на перехват. Разрешаю применять оружие.
   – Я – Кадоген. Иду в три-шестнадцать.
   – Я – Гамма. Иду в три-шестнадцать.
   – Я – Дервиш. Иду в три-шестнадцать.
   – Я – Икар. Ввиду наличия на шоссе большого количества машин боевой заход произвести невозможно. Звено барражирует в квадрате три-шестнадцать.
   – Я – Арапахо. Даю ориентировку. Четвертый автомобиль – жемчужно-серый «грайне», модели «спорт».
   – Я – Арлекин. Дополняю по данным полицейских постов. Номерной знак НВ-405-К-6. Приказу остановиться не подчинился. Движется на юг, по дороге 2-141.
   – Я – Арапахо. Полицейский пост в квадрате три-шестнадцать на вызовы не отвечает. Вертолеты высланы.
   – Я – Центр. Подключить посты квадратов два-десять, два-одиннадцать, два-двенадцать.
   – Я – Дервиш. Нахожусь в квадрате три-шестнадцать. Блокирую дорогу 2-141.
   – Я – Арлекин. Дервиш, он идет на вас, будьте готовы. Огонь без предупреждения.
   – Понял, – сказал он.
   Он вел машину уверенно, с небрежной лихостью знающего свое ремесло профессионала, и давно выработанный автоматизм позволял высвободить часть сознания, чтобы перелистать существующие только в памяти страницы ненаписанных писем. И слушать музыку.
   Рядом с ним на сиденье поблескивал короткий черный автомат.
   Бешеная гонка навстречу ветру или вдогонку за ветром так давно стала неотъемлемой частью его существа, что он задыхался, если приходилось пройти с черепашьей скоростью пусть даже короткий отрезок пути. И он просто боялся признаться себе, что гоняется за призраками, за пустотой. Хорошо еще, что на свете существует Ланселот и весь остальной мир. Может быть, наконец, и пришло настоящее?
   Он протянул руку и тронул клавишу магнитофона. Звенели гитары, сухо прищелкивали кастаньеты, и на пределе печали звенел голос Рамона Ромеро:
 
И сломать – нелегок труд,
и подстроить.
Не для каждой и сожгут
город Трою.
Пьем невкусное вино,
судим-рядим.
Слишком много сожжено
шутки ради...
 
   – «Поэма рассудка», – вспомнил он название. Иногда ему хотелось ненавидеть само это слово – рассудочность, рассудок. Рассудочно прикинули, слушали – постановили, погасили живое и нежное и назвали это приемлемым выходом. А на деле – всего лишь загнали глубоко на дно то, что всплывет погодя в другом облике.
   – Я – Арлекин. Он приближается. Будьте осторожны.
   – Я – Дервиш. Вышел на дистанцию огневого контакта.
   Машина летела по черной автостраде сквозь солнечный день, навстречу жемчужно-серому спортивному автомобилю, и он приготовил автомат, но показалось, что женское лицо, мелькнувшее за стеклом, – то самое, нежность и беда, ненависть и любовь, жалость и злоба. Рассудок не преминул бы заявить, что он ошибается, но рассудок молчал, и он рванул руль, как узду, как рычаг стоп-крана, и машина дернулась, как-то нереально закружилась на асфальте, словно на скользком льду, словно конь, дробящий копытами распластанного вражеского воина, а через несколько то ли секунд, то ли веков время лопнуло, и машина провалилась в треск рвущегося металла, в ночь, в ночь...
   – Я – Арапахо. Только что внутрь охраняемого периметра вошел, теряя высоту, легкомоторный самолет «Махаон-16». Наблюдали дым, выходящий из кожуха мотора. Перехвачена передача с борта, летчик сообщает, что по неизвестной причине потерпел аварию и идет на вынужденную посадку.
   – Я – Магистр. Не исключено, что мы имеем дело с попыткой агентов ООН прорваться в запретный район.
   – Я – Центр. Ваши соображения учел. Опергруппа послана. Одновременно ставлю вам на вид неправильное употребление терминов. Предлагаю пользоваться общепринятым определением «неустановленный внешний враг».
   – Я – Ориноко. Психозондирование продолжаю. Даю развертку помех.
   – Отсечь помехи.
   – Есть. Выведено за пределы, но спонтанные прорывы не исключены.
   – Я – Рейн. Пошел второй слой помех, более мощный.
   – Я – Ориноко. Отсечка не дала результатов.
   – Вы понимаете, что говорите?
   – Увы, но это так. Может быть, Рейн?
   – Я – Рейн. Даю развертку. Лицо. Женское лицо. Глушение результатов не дало. Кажется, я узнал ее, Доктор...
   – Я – Юкон. Вношу предложение, Доктор: помехи не глушить, а, наоборот, выпустить на поверхность. Не исключено, что это и является искомым.
   – Хорошо. Ориноко, Рейн, Юкон – каскадное усиление помех второго слоя. Онтарио – в резерве. Начали!
   – Я – Рейн. Воспоминания личного характера, связанные...
   – Достаточно. Первым трем мониторам глушить помехи. Ищите следы свежего психического удара, вы слышите? Что его заставило так поступить?
   – Результатов нет.
   – Усилители на пределе, отключаю вторую группу.
   – Черт бы вас побрал!
   – У меня шальная мысль, Доктор. Что если именно это послужило причиной...
   – Глупости.
   – Почему бы и нет? Направленное воздействие на определенные группы нейронов, своего рода детонатор, вызвавший шок и неконтролируемые действия, повлекшие...
   – Оставьте это для своей диссертации. Дервиш – из суперменов.
   – Иногда ломаются и супермены. Супермену как раз тяжелее осознавать то, что он оказался суперменом не во всем.
   – Глупости, Рейн. Генераторы на максимум. Всем мониторам, вы поняли?
   ...Доктор сидел за пультом в, почти темной комнате, его лицо дико и причудливо освещала россыпь разноцветных лампочек. Врачей было много, а Доктор – один. Правда, сейчас от этого не стало легче, он ничего не понимал, собственное бессилие перед этой инопланетной тварью сводило с ума...
   – Стрелки до красной черты, – сказал он. – Ремонтникам быть наготове.
   – Я – Юкон. Оторвите мне голову. Доктор, но я ничего больше не могу. Я – инженер-медик, я не бог...
   – Я – Арапахо. «Махаон-16» упал и взорвался в квадрате четыре-девятнадцать. Опергруппа вскоре прибудет на место.
 
    4 вандемьера 2026. Утро
 
   Он долго шел по коридорам, спускался и поднимался по лестницам, кивал знакомым, а многие незнакомые почтительно здоровались, и тогда он отвечал и им. Он шел мимо щелкавших каблуками охранников, мимо длинной стены – за ней тихо журчали компьютеры и девочки в белых халатах с ловкостью, на которую было приятно смотреть, нажимали клавиши. Он шагал – грузный, широколицый, редкие светлые волосы, прямая спина кадрового военного (никогда тем не менее не воевавшего). Просто генералов хватало, а Генерал был один. Еще его звали Король Марк, чего он терпеть не мог – не находил в себе ничего общего с преследователем Тристана и Изольды. А его все равно так звали, бог знает почему, пути прозвищ неисповедимы, и тот, кто первым пустил прозвище в обиход, затерялся в безвестности надежно, как изобретатель колеса.
   Он распахнул белую дверь с изображенным на табличке кентавром – так здесь кодировали опергруппы и операции. Круглый зал, четверть которого занимает выходящее во двор окно. Толстые кожаные кресла. Восемь человек встали и через положенные несколько секунд сели вновь. Генерал заложил руки за спину, остановился перед первым рядом кресел и какое-то время смотрел поверх голов, а сидящие смотрели на него.
   – Два часа назад некий объект внеземного происхождения совершил посадку в точке, отмеченной на выданных вам картах как точка «Зет», – сказал Генерал. – Высланная на вертолете группа наших сотрудников погибла – вертолет стал удаляться, маневрируя так, словно им управлял пьяный или сумасшедший, после чего разбился. Вскоре было обнаружено, что объект, конусообразный предмет, превратился в четыре автомобиля современных марок. Три мы упустили. Наш сотрудник Дервиш, выехавший наперерез четвертому, по неизвестной причине направил машину на обочину и потерпел аварию. В настоящее время – в бессознательном состоянии. Четвертый «автомобиль» обстрелян с воздуха истребителями и уничтожен. Перед этим он пытался превратиться в какое-то крупное животное, но был уничтожен, прежде чем метаморфоза совершилась. Остальные пока не обнаружены. Не исключено, что и они превратились в... нечто совершенно иное. Предварительные меры приняты. Район наглухо блокирован войсками, из него не выскользнет и мышь. Распоряжением премьер-министра я назначен руководителем особой группы по ликвидации опасности. Перед вами стоит задача – в двадцать четыре часа покончить с тремя объектами, условно обозначенными как «мобили». Далее. Уже после блокирования района внутри него произошел ряд непонятных автокатастроф и ряд случаев, которые можно охарактеризовать как молниеносное помешательство, после которого люди совершали самоубийства, немотивированные убийства, поджоги и прочие эксцессы. Из этого был сделан вывод, что «мобили» каким-то загадочным образом воздействуют на человеческий мозг. – Генерал сделал гримасу, которая могла сойти и за улыбку. – Чтобы вы не чувствовали себя воробьями, которым предстоит стесать гору клювом, поясняю: «мобилям» присуще тэта-излучение, не свойственное ни одному живому существу Земли. То, о котором до сих пор мы знали лишь теоретически. Ваши машины будут оснащены тэта-радарами. Инструктаж по обращению с ними много времени не займет, это ничуть не сложнее, чем наша обычная аппаратура. Найти, в общем, нетрудно. Опознать и уничтожить – это серьезнее... Прошу на инструктаж.
   Он дождался, когда за последним захлопнется белая дверь, сел в первое подвернувшееся кресло и устало сдавил ладонями виски. Услышав шаги, торопливо отнял ладони и поднял массивную голову. Вошли Доктор и Полковник – седой растрепанный старичок в голубом халате и мужчина лет тридцати пяти, которого с первого взгляда почему-то хотелось назвать учителем физики.
   – Итак? – глухо сказал Генерал.
   – Мы не гении, но в этой голове кое-что есть. – Доктор похлопал себя по лбу и улыбнулся. – Впрочем, и техника у нас не самая худшая... Хотите разгадку. Король Марк?
   Он был единственным, кто осмеливался так называть Генерала в глаза.
   – Валяйте.
   – Касательно Дервиша. «Мобиль» номер четыре сделал что-то, отчего воспоминания личного характера вспыхнули с такой силой, что подавили все остальное и привели к неконтролируемой вспышке эмоций. Второй случай, на шоссе номер пять...
   – ...Там ему попался математик, озабоченный сложными перипетиями научного спора в своем институте, – скучным голосом продолжил Генерал. – И третий – с художником. И четвертый, и пятый... Простите, старина, но мои люди пришли к тем же выводам на полчаса раньше ваших. Один из них хорошо знал жизнь Дервиша, а там и потянулась ниточка... Я все могу сказать за вас – «мобили» поражают людей с высоким уровнем мозговой активности, яркие индивидуальности. Творческие личности. Влюбленных. Обладающих повышенной чувствительностью, тонкой нервной организацией, склонных к углубленной работе мысли. «Мобиль» пропустит лишь человека равнодушного, не склонного размышлять, страдать, любить, ненавидеть, творить, сопереживать. Их ведь не так уж мало, таких людей, старина... Я все правильно сказал за вас?
   – Правильно, – сказал Доктор.
   – Но они же все такие! – вдруг воскликнул Полковник. – Они же все такие, все восемь – повышенная эмоциональность, тонкая нервная организация, склонность к творчеству, почему же вы...
   – Именно поэтому, – сказал Генерал, глядя в пол. – Да, это живцы. Их автомобили напичканы аппаратурой. Можно с уверенностью сказать, что мы будем знать, как «мобиль» наносит удар, механизм этого удара – словом, почти все. И не нужно смотреть на меня такими глазами. Восемь человек – и человечество. Случилось так, что именно нам предстоит защищать планету. Мы можем гарантировать, что этот конус – единственный во Вселенной? Что никогда не будет других? Мы все должны знать о нем. И потом, они не принесены в жертву, не такие уж они подсадные утки. Они предупреждены и вооружены. Так что правила игры остаются прежними – выигрывает тот, кто успеет первым...