Бутаков Эрик. Одиннадцать

   – Кто?
   – Сам понимаешь.
   Вова почесал затылок:
   – Не знаю таких.
   – Повезло. Значит, ты ещё таких не читал.
   – Наверное, – Вова перестал чесать затылок.
   Ефим продолжал.
   – И у каждого творческого человека (не только писателя, а автора любого произведения, изобретения, открытия или конструктора) есть свой стиль. Откуда он берется? А ни откуда – он есть и всё! Дай нам с тобой нарисовать один и тот же предмет, – Ефим поискал глазами что-либо и наткнулся взглядом на нож, – вот нож, к примеру, так мы его нарисуем совершенно по-разному. У нас разный стиль, разное восприятие жизни и разные углы, точки, так сказать, зрения. Кроме того, я, допустим, начну рисовать нож с рукоятки, потому что по каким-либо причинам, именно она вначале привлекла мое внимание, а ты, возможно, начнешь с лезвия, потому что любишь «остренькое».
   Вова улыбнулся.
   Ефим скорчил гримасу в ответ, показывая нож.
   – Вот, Вова, и в жизни так: один видит тупую рукоять, другой пробует пробежаться по лезвию. Это особенночувствуется в произведениях. Босх. Знаешь такого?
   – Конечно.
   – Конечно. Вот видишь – «конечно!» А прикинь, что он рисовал. Порнуха, истязания, извращения... Парад уродов... И это в те-то годы, когда инквизиция, как нас уверяют, дробила кости киянкой за такие только мысли! А уж за картины... Но у него есть свой стиль! Свой, не смотря ни на что стиль, оставшийся на полотнах, не взирая на возможность расправы над ним! Так вот, этот человек умел картины творить, и болтяру забил на инквизицию – уж так хотелось выплеснуть мысли на холст! Вот это – Автор, вот это – Творец! Понимаешь?
   – Конечно, понимаю.
   – Пойдем?
   – А может быть, на сегодня хватит? Разобьем лагерь, да поговорим. Всё равно идти ещё пару часов – не больше, а тут и место, вроде, подходящее.
   Ефим осмотрелся вокруг.
   Место не совсем, конечно, подходящее... да только идти уже никуда не хотелось.
   – Согласен, – сказал он, и «поглубже» развалился, опираясь на ствол. – Поехали дальше, коллега?
   – Погнали!
   – Так вот, Босх – Личность! Босх – «это Голова!», как говорили мужички в «Золотом теленке»... И Леонардо да Винчи – Голова! Туполев – Голова, ничего не скажешь! Королев! Да и Гагарин – Личность, дай Боже! Тут порой в задрыпанную маршрутку сесть страшно, а он в ящике вокруг планеты!.. Все они – Голова! Кстати, о «Золотом теленке» – Ильф и Петров – две Головы, а их не существующий герой – Голова в двойне. И так бывает!
   Вова улыбался, смотря из-под бровей.
   – Чего смеёшься, – спросил Ефим.
   – Твою голову рассматриваю.
   – И как?
   Вова откровенно засмеялся.
   – Голова-голова!..
   – Да иди ты!.. – Ефим встал. – Давай лагерь мастырить, после переговорим.
   – Давай, – Вова тоже поднялся. – Не грузись, я без умысла.
   – Само собой – я понимаю. Меня бы то же утомили твои рассказы про геморрой.
   – Да нет – меня не утомили... Просто, ты с таким жаром рассказываешь... Театр одного актера, типа.
   – Ладно, – Ефим прогнулся в спине, разминая мышцы. – Давай посмотрим, где шалашик пятикомнатный поставим.
   Вова, опять, растянул в улыбке губы:
   – Давай.
   – Давай-давай, – выдохнул Ефим, выплюнул, попавшую в рот, сволочную мошку, вытер рукавом губы, и улыбнулся в ответ. – Давай!
 
   На поляне, где они остановились на временный привал, который, по всему, перешел в место ночевки, кроме двух сосен, на которые они опирались спинами, и одной огромной ели, которая, бог знает, как тут выросла, не было больше больших деревьев – так, хилые осинки и кусты какие-то. И где же тут было разбивать бивак? Правда, река здесь делала приличный изгиб и была довольно мелкой, и с крупнокаменистыми берегами. Зато было сухо. И с Востока, как любят выражаться американцы в своих фильмах, поляна прикрывалась небольшим холмом. Однако жаркий день к этому времени суток стал превращаться в серую небесную массу, которая, так и гляди, перерастет в дождливый вечер и, не хочется даже говорить, в проливную ночь. Парни это понимали. Поэтому стоило хорошо подумать о надежной крыше над головой и непродуваемыми стенами, если вдруг непогода разыграется. Но идти дальше не хотелось – впереди, насколько было видно с холма, на который легко сгонял Володя, всё одно и тоже. Решили просто:
   – Валим ель? – спросил Вова.
   – Ель? – Переспросил Ефим.
   – Ель! – подтвердил Вова.
   – Валим! – согласился Ефим.
   Свалили ель.
   Её разлапистые ветви, плотные, если смотреть с низу в верх или с верху в низ, были, наверное, почти не проницаемы для дождя, но когда она упала, то от непроницаемости осталась только перспектива. Ель – она же, как зонтик – только в одном положении кажется непромокаемой, а положи её боком – она ещё и в себя дождь напитает. Тем не менее, ствол у неё был довольно широкий, кроме того, он не оторвался от «пня», который парни оставили на высоте около полутора метров, а ветви, как стропы, были длинными и гибкими. Можно было вполне что-нибудь придумать! И они вполне придумали.
   – Елку жалко? – спросил Ефим.
   – Жалко! – ответил Владимир. И добавил: – Надо ещё деревьев нарубить – сверху накроем на всякий случай.
   Ефим кивнул в знак согласия, взял топор и пошел рубить осины.
   Шалаш получился нормальный.
   – Как учили! – Оценил Вова.
   – Ништяк! – согласился Ефим.
   – Разводим костер? – спросил Вова.
   – Разумеется, – подтвердил Ефим.
   И они развели костер.
 
   Плевать на непогоду! Она вот-вот разыграется, а в котле уже закипает вода и набухает коричневыми шатрами над котлом пена, от, заложенного заранее в котел, большого куска мяса. Её – эту пену – приятно снимать деревянной ложкой... И выливать тут же на угли. Это означает, что есть что снимать, точнее, есть, что-то в котле, от чего набухает шатрами пена, которую нужно снимать деревянной ложкой. А запах! Запах! И предвкушение!
   – А? – Вова попробовал бульон. – Ну ни зашибись ли?
   – Зашибато! – Ефим нарезал подсоленных ленков. – Сейчас покушунькаем... а дождь всё равно будет.
   – Да и хер с ним! – Вова чуть-чуть опусти чан пониже, чтобы угли его лизали, и меньше нужно было подбрасывать дров.
   – Это точно! – Ефим втыкал по самую рукоять нож в мягкую землю, чтобы снять с него запах рыбы, потом поднялся и пошел к речке ополоснуть нож.
   – Набери в бурдюк, – попросил Вова.
   – Давай, – Ефим попросил кинуть ему бурдюк.
   – Лови! – Вова кинул кожаное изделие, которое можно было окрестить «Ёмкостью».
   Ефим изделие поймал.
   – Еще что-нибудь у реки надо?
   – Не, – Вова отрицательно покачал головой. – Комарам только скажи, чтобы сдохли!
   Комары, действительно, задолбали!
   Перед грозой (а подразумевалось, что будет гроза) эти кровососы задолбали – их даже дым не пугал. Немудрено, что через полчаса наши герои-пешеходы покрылись красными волдырями на всех, не защищенных местах. А те места, которые были защищены нетолстой тканью их одеяний, просто скрывали такие же волдыри. Однако и те, и другие – жутко чесались. Очень много матерных слов было сказано по этому поводу в адрес кровососов-паразитов, но делать было нечего – оставалось терпеть!
   Вернувшись, Ефим спросил:
   – Вот скажи мне, доктор, если бы это были малярийные комары, мы бы сдохли?
   – Сдохли! – однозначно ответил доктор.
   – Почему же тогда... – Ефим не закончил мысль, задумавшись, посмотрел на небо и продолжил: – А гроза, как пить дать, будет.
   – Будет-будет.
   – Так я вот о чём: скажи мне, доктор, если малярийный комар способен уложить одного человека, стало быть, тысяча комаров могут укатать тысячу людей.
   – Разумеется, – «доктор» произнес это без тени сомнения.
   – Тогда вопрос: Пошел в поход на Индию Александр Македонский. Пошло его многотысячное войско, которое в большинстве своем (не считая местных наемников) к Индийскому климату не приспособлено. Я был в Индии – там три времени года: зима, весна, лето. Зимой дожди месяца три, весной всё цветет, но влажность большая, летом – засуха. Так что, месяцев восемь самое время комарам плодиться и кусаться. Так вот, воины Македонского вступили в эту местность, и на них налетели полчища малярийных комаров. Что они будут делать?
   – Жрать хинин!
   – Хинин! Легко сказать! Где взять-то его на всех? Да и вообще, что такое «хинин»? Ты видел хинин?
   – Видел, конечно.
   – А я – нет! Но ты врач, а я... не врач. Среди легионов македонского, конечно, были врачи, но не думаю, что у них было несколько тонн хинина с собой.
   – Скорее всего.
   – Тогда ещё один вопрос: как они переносили малярию?
   – А хрен его знает! – Вова попробовал варево, скинув в костер пену. – Нормально солёно!
   – Хороший ответ, – Ефим покачал головой. – Как переносили дизентерию, тоже «хрен его знает!» Простуды – мелочь, но тоже – знает хрен! Эпидемия гриппа! Чума, Оспа, Тиф!!! А ведь не мудрено в походе – в дальнем походе – всё это подцепить!
   – Не мудрено! – согласился Володя.
   – Как они выживали?
   – А никак, наверное! Гибли!
   – Тогда, при умном раскладе, враги Македонского могли закинуть им, так сказать, бактериологическое оружие специально, при помощи каких-нибудь подношений или отравления колодцев на пути следования войска.
   – Скорее всего, они так и делали.
   – Скоре всего, скорее всего, – Ефим почесал затылок. – Скорее всего...
   – А что ты по этому поводу грузишься?
   – Да так – рассуждаю. Вот, я знаю, что на каждом пиратском корабле был врач. Этот врач не имел право участвовать в сражениях. Однако, по понятным причинам, добычу с ним делили поровну, если добыча была. Если пираты проигрывали – его вешали, как и всех остальных. Но врач был! Травматолог и хирург одновременно, скорее всего. Может быть, и травки какие знал. Но на корабле – это куда ни шло – сто-двести, пусть, – триста рыл, и – всё! А стотысячное войско с гонореей, как лечить?
   Вова засмеялся.
   – Почему с гонорей?
   – Ну, какая разница с чем? – Ефим махнул рукой. – Понос, лихорадка, чесотка – один хрен поголовно все! Как их лечить?! И где гарантия, что и врач (или врачи) не помрут одними из первых, потому что с самого начала, с первого пациента, начнут принимать участие в их безнадежной судьбе и, наверняка, заразятся в походных-то условиях сами.
   – Я об этом не думал, – Вова пожал плечами.
   – Подумай, брат, подумай! Вдруг, ты станешь лекарем Александра Македонского и попадешь в его когорту! Подумай!
   – Хорошо, подумаю, – пообещал Вова. – Я тут чаги отломил – заварим?
   – Чагу? Как чай, что ли?
   – Да.
   – Ты пробовал чай из чаги?
   – Нет, но много читал разных рецептов «таёжного чая». Когда сам был в тайге, у меня всегда была пачка нормального чая,... а то и две. Так что не довелось.
   – Я тоже не пробовал.
   – Так заварим?
   – Заварим, конечно – интересно, что за муфеля? Жаль, котел один – придется ждать, пока мясо сварится.
   – Подождем – куда спешить? Во, дождик закапал! – Вова протянул руку, ладонью вверх.
   – А ты говоришь «куда спешить?».
   – Дождик – фигня. Пройдет. А...
   – А вкус чаги останется навеки! – перебил его Ефим.
   – Точно! – согласился Володя.
 
   Чай из чаги – лабуда! Слабое подобие дешёвого какого-нибудь зеленого Краснодарского чая, если в Краснодаре вообще зеленый чай есть. Да и налет на нёбе от него, как после.... чего-то вязкого, возможно, коричневого. И сколько не заваривай его – все бледная, прозрачная жижа. Ни чай – одно название.
   – В следующий раз листья бадана заварим – они хоть слаще! – оценил чай Володя. – Фигня, а ни чай!
   – Согласен – фигня! – Ефим сам пил из принципа – заварили же, вот и пей теперь из своего принципа.
   – Сахарку бы ещё! – Вова посмотрел на Ефима.
   – Мёду, скорее всего – откуда сахарок в тайге?
   – Ну, или мёду.
   – Вот не ценим мы прелести современной жизни! Сидели бы дома, попивали бы хороший крепкий чай с пышками, смотрели бы телик – тепло, сухо, вкусно, – Ефим указал пальцем на струю дождя, протекающего сквозь «крышу» их шалаша. – А тут: холодно, сыро, и шалаш получился колхозный – больше не будем елки валить!
   – Да, шалашик – говно! – Согласился Вова, кутаясь в сырое одеяло. – Но ничего, гроза скоро кончится – обсохнем.
   – В этот раз обсохнем, а потом?
   – И потом обсохнем.
   – Так-то оно так, но всё ж таки дома теплее,... – мечтательно произнес Ефим, глотая свою лабуду.
   – Да, не ценим мы родную квартиру.
   – Не ценим. Как дураки, сидя в тепле и уюте, нас тянет в тайгу задницу морозить и под дождем сидеть! Романтика, мать её!
   – А в городе что? Сидишь дома – скучно, на подвиги тянет. Кому в тайгу, кому банки грабить – всё развлекуха. Побочный эффект современной жизни, цивилизации, как говорится – хорошего не ценим. Многие только и думают о деньгах.
   – И о драгоценностях! – добавил Ефим.
   – А на самом деле драгоценности – это то, что у тебя есть в данный момент. Руки, ноги, голова целы – и радуйся. У многих, у многих миллионов людей на земле нет и половины того, что есть в данную минуту у нас. Согласен?
   – Согласен! – Ефим покачал головой в знак согласия (на природе, во время дождя все становятся сентиментальными и правильными, особенно если ещё идти миллион километров). – Квартиры свои тоже не ценим. Города свои не ценим. А ведь города, поэтому и построены, чтобы в них уютно жить и всё под рукой: магазины, кинотеатры, парки, транспорт, связь. А мы – дебилы! Нам всё мало! Сами не ценим и у других норовим драгоценности отнять! Зависть – чтоб её!.. С родителями и родными живем, абы как...
   – Во! Придумал! – выпалил Вова. – Как мы делали: Дра гоценности – Гра доценности! А?
   – Классно! – Ефим улыбнулся. – Классно! Способный мальчик! Градоценности! Да! Мёду бы сейчас!
   – А лучше – медовухи!
   – Лучше – медовухи!
   На том и порешили.
   Через час или полтора (или два – кто знает?) кончилась гроза.
 
   Таёжный костерок – святое дело. Запах еловых веток, треск... Это уже миллион раз описывалось (в любом смысле, естественно опять!), поэтом продолжим сразу.
   В сумерках, высушивая промокшие вещи у костра, наши парни вели непринужденную беседу, как всегда это делается в лесу, у костра, когда ничего не принуждает и делать-то нечего особо – жратвы же море! Вот и здесь, от нечего делать, Вова спросил:
   – Как ты думаешь, что нас ждет в «базовом лагере»?
   Ефим почесал давно небритый подбородок.
   – Баня! И хорошая бритва!
   Володя улыбнулся:
   – Я понял. А всё-таки?
   – Да чёрт его знает, чего они там напридумывали! Может, баня, а может, хрен в кармане... Что тоже неплохо для разнообразия.
   – Н-да! – Вова провел ладонью по коротко остриженной голове. – Всю башку искусали, сволочи! На хрена нам меховые шапки дали? В них жарко, без них – вся голова искусана. Они предполагали, что будет зима?
   – Они предполагали, что наши головы должны быть в тепле.
   – Они.... – Вова смачно сплюнул, – Они ни хера не предполагали!
   – Не знаю – не знаю, – Ефим швыркал «чай». – Как-то уж всё больно гладко получается. Ты прав, в конце пути, бля-буду какая-нибудь поганка нас ожидает... Да чего там, «в конце пути», мы ещё только сутки в пути – поганки скоро посыпятся! Как ты думаешь, мы с этой трухой справимся с медведем? Следов-то вокруг сколько!
   – А чёй-то ты вдруг про медведя вспомнил? – Володя, спокойно развалившись на своем войлочном одеяле у костра, смотрел в темнеющее небо.
   – Да так! Говорю же, что-то всё больно гладко идет. По закону жанра, мы должны нарваться на какого-нибудь людоеда или медведицу с медвежатами. И те нам прохода давать не должны! Вот я интересуюсь у тебя, как у копьеносца – справимся или нет?
   – Справимся, конечно, – Вова потянулся. – И с медведем, и с двумя, и с медведицей... Справимся!
   – Приятно слышать! Ты так спокоен?
   – А чего волноваться – прибегут медведи, начнем волноваться. А пока – кури бамбук и расслабляйся. В крайнем случае – убежим... или на дерево залезем.
   – В крайнем случае – придется принять бой.
   – Да ну его нахер – бой! С Мишей примешь бой – потом долго птички будут его помет обклёвывать, выискивая в нём твои пуговицы. С Мишей лучше не шутить! У него на каждой лапе по пять огромных кинжалов! И силы не меряно – чуть зацепит – и всё, расползёшься по швам, как дешёвое повидло.
   – Как гнилая дыня.
   – Или, как гнилая дыня, – Вова присел. – Ты хочешь приключений?
   – А как ты думаешь, на кой черт они нас послали, если не ожидать, что нас ждут «потрясающие» приключения?
   Вова поморщился, подумал и согласился:
   – Ты прав – иначе смысла нет. Но я думаю, будут болота, завалы, речки какие-нибудь шустрые... А вот о встречах с медведями, я как-то не подумал.... «По закону жанра», говоришь? А что, по «закону жанра» только встреча с медведями в лесу опасна?
   – Нет! – Ефим зачерпнул ещё лабуды. – Ещё есть рысь, росомаха, змея какая-нибудь неожиданная. Но самое главное, должны быть «по закону жанра» беглые каторжники или «дикие» старатели, которым не выгодно, чтобы их видели и о них знали. Которые всех мочат, кого встретят, чтобы их не сдали. Которые человеческую жизнь не ценят, и ещё они сволочи приличные, и с ними не договоришься – только бой.
   – Ну, бой так бой. И этих угомоним.
   Ефим засмеялся.
   – Вова, да я погляжу, ты вообще ничего не боишься!
   – Ефим, старик...
   – Но-но, мамаша! – Ефим поднял палец вверх. – Поосторожней с выражениями!
   – Я, в смысле, «Старина»! Продолжу? Хорошо?
   – Продолжи хорошо!
   – Ефим, старина, вот ты много читаешь, много думаешь и пишешь, а как ты мыслишь, чему обучали молодых солдат в древние времена, года нужно было в поход идти? Того же Македонского?
   – Я-то могу предполагать и много чего нафантазировать, – ответил старина-Ефим, – ты, лучше, поделись, как ты это представляешь?
   Вова, хмыкнул, улыбнулся и ответил:
   – Хорошо, я скажу, как я это представляю...
   – Давай.
   – Ну, во-первых, молодой воин – это пацан лет тринадцати, а то и меньше.
   – Ну, возможно.
   – Во-вторых, ещё силенки мало, опыта нету, кровь, хоть и видел, но только когда домашнюю скотину кололи – бате помогал сызмальства.
   – Согласен.
   – Никого сам не валил, значит – не блювал. Согласен?
   – Согласен. Это всё «Во-вторых»?
   – Да, но ещё не всё. Еще он владеть оружием не умеет, а чем умеет, так то оружие ещё, скажем, детское – легкое то есть. Ну, может быть, только лук настоящий... А меч, копье, щитик – всё подростковое, типа «джуниор».
   – Тааак.
   – В-третьих, пока опыту и мастерства ведения боя набраться было негде, и каждый взрослый, естественно и беспрекословно, считается сильнее. Малыш же не знает «радости победы». Верно?
   – Верно. Дальше.
   – А дальше вопрос: как молодую поросль «из нашей деревни» всему этому научить? Кого валить-то, чтобы запах крови и трупа почувствовал молодой юниорский коллектив?
   – Кого?
   – Некого покуда, как говорят «у нас в деревне». Но нужно обязательно найти! А то время уйдет, а мальчики и юноши останутся «необстрелянными» и в конкретном бою подведут – или в штаны наложат, или не смогут нанести нужный удар, чтобы спасти кого-нибудь из старших, подстраховать, да и самим защититься. Что делать?
   – Логично.
   – Логично, так логично. Ищем врагов! Если война где поблизости идет – ещё ничего – врагов можно целую связку достать. А если войны поблизости нету? Что тогда?
   – Что?
   – Тогда... – Вова хитро улыбнулся, – тогда «туристы».
   – Туристы?
   – Ну, в смысле, чужаки. Не из нашей деревни. Или кто-то по реке мимо проплывает не из нашей окраины, да ещё ни в наших одеждах, или странник одинокий... Но, – Вова подумал и сказал убедительнее, – лучше, если рядом война!
   Ефим ухмыльнулся такому заявлению:
   – Поясни!
   – На войне, как на войне – это само собой, правильно?
   – Конечно.
   – Значит – пощады не жди!
   – Тем более в то время, когда мораль и нравственность ещё не были научно обоснованы!
   – Вот именно! Когда, этот – наш, а этот – ни наш! И ещё, он оккупант или, наоборот, побежденный.
   – И-иииии? – Ефиму уже не терпелось узнать, куда Володя клонит, хотя уже ответ напрашивался сам.
   – И тогда, – Вова встал над костром, огромный как скала, особенно с нижней точки зрения, так как Ефим всё ещё сидел на своем одеяле. – Тогда начинается жуть! В нашу деревню пришел обоз пленных! Баб – на каркалыгу, само собой! Малолетних детей как следует отпиздеть и в рабство, но сначала, скорее всего, тоже на какалыгу! А уж со взрослыми воинами, сам понимаешь – фантазия неиссякаемая. Самых знатных и, некогда, грозных – публично жестоко казнить. Остальных – на растерзание, пардон, для тренировки подрастающему поколению. А уж тут-то лютые малолетки, привыкшие с детства к крови домашних животных,... да ещё, если у кого брат или батя в сражении погиб с этими супостатами!.. Пожалуй, дальше не стоит! Додумай сам.
   Ефим смотрел на возвышающуюся над костром «скалу».
   – Тебя где учили, Вова? – после некоторой паузы спросил он.
   – В медицинском институте.
   – Да нет, брат – похоже, ты прошел курсы повышения квалификации в «Бухенвальде».
   Вова опустился на своё одеяло:
   – Ладно, скажешь тоже! Ты же сам просил тебе обрисовать.
   – Да, согласен. В общем-то, правильная картинка. Даже, слегка галантная. Надо полагать, на медведя с рогатиной ты уже ходил?
   – Ходил.
   – И не раз.
   – И не два.
   – Судя по всему – удачно.
   – Разумеется! Иначе бы...
   – Иначе бы мы не пили чагу?
   – Иначе бы – не пили.
   – То есть, ты знаешь, что делать и как быть в случае шухера?
   – С медведем?
   – Ну, конечно, с медведем. С «дикими» каторжниками, что ли?
   – Знаю. И с каторжниками знаю, что делать.
   – Поделись.
   – Мы идем тихо, почти неслышно, следы читать умеем. Мы понимаем, что если обнаружится хоть какое-то присутствие человека, то мы сами заинтересуемся, что это такое и кто там. Мы же предполагаем, что будем идти все свои сотни километров без какой-либо встречи. Ну, встретили? Ну, и что? Сами возьмем инициативу в свои руки, доверять никому не будем, и испугаются скорее нас – в таком-то одеянии, и с пиками, и с мечами, и с луком. Как из прошлого мы вынырнем! И напугаем сами кого угодно. А там разберемся... А если надо...
   – Тебе уже приходилось убивать человека? – Ефим посмотрел прямо в глаза Володи.
   Тот и не думал их отводить, смотрел спокойно и твердо в ответ, из-подо лба, как он это всегда делал и членораздельно ответил:
   – Убивать – никогда! На операционном столе были летальные исходы. Но это другое – здесь я старался спасти. Но не смог! Это не убийство, как ты понимаешь.... Надеюсь.
   – Разумеется. Понимаю. А откуда такая уверенность?
   – Довелось в горячих точках поработать.
   – Врачом на пиратском корабле? – улыбнулся Ефим.
   – Что-то вроде того.
   – Ну, тогда я спокоен! И медведей разгоним, и старателям неожиданным пизды дадим!
   – Пиздячек, – поправил его Вова.
   – Именно так, доктор! Вам виднее! Всё, теперь спокойно могу спать!

* * *

   –  Гоброе утро! – это теперь уже стало традиционным, видимо, приветствием.
   –  Гоброе, гоброе! Как спалось?
   – Нормально! Замерз немного.
   – Я тоже. Не досушили, видимо.
   – Скорее всего. Ну, а в остальном – все нормально.
   – Это радует. Раздуем костер?
   – Конечно.
 
   Таёжный костерок! Кто не знает из любителей хождения по лесу, что костерок в тайге... Да, что ты прицепилось!
   Костёр трещал!
   Котёл дымился!
   ( Котел парил!)
   Согласен! Котёл парил! Носки дымились! ( Так лучше?)
   ( Да)
   Два! Два человека сидели у костра! Ждали, когда закипит вода, решая: чай или мясо?
   Решили – чай! Мясо ещё вчерашнее осталось – подогреть на углях, а бульон – это в обед можно приготовить. Всё равно варить мясо надо – скоро завоняет!