Страница:
Ефим захохотал, увидев эту картинку!
– Привет, комбикосовые!
«Комбикосовые» молчали. (А чего им сказать?)
– Привет, говорю! – Ефим покачивал головой. – Чего насупились, орлы?
Ефим перегнулся через стол, за которым стояла пирамида с холодным оружием всяческих образцов, дотянулся и достал короткий «римский» меч.
– Ну, чё?! Кто из вас тут самый здоровый?! А?! Выходи фихтоваться!
Тишина.
– Однако сейчас развлечёмся! – развеселился Ефим. – Ловите!
И он швырнул короткий меч в «толпу».
Меч довольно удачно вошел по самую рукоятку в чернокожего малого с дротиком в правой руке. Эффект звуковой был таким, будто меч проникает в живую плоть. Ефим на секунду осекся – а не замочил ли он и впрямь какого-нибудь живого придурка, который здесь из себя манекена изображал?! Но «придурок» молчал, не стонал, не извивался от боли, и кровь не текла, и вообще, не рухнул на пол придурок – следовательно, он действительно комбикосовый!
«Фу!» – отлегло у Ефима.
Он достал железяку помощнее – хороший «булатный» меч, килограммов в пять-шесть весом.
«И как они этим махались?» – подумал Ефим.
– Сейчас узнаем! – пообещал он войску. – Сейчас узнаем!
Рубилово было не долгим – рука у Ефима через минуту устала, и уже толком ни рубила, ни колола, поэтому, он молотил их на второй минуте с двух рук!
Прилично «обработав» пяток «противников», Ефим задохнулся, опустил меч, сказал остальным: «Живите!» и побрел к стойке.
Но, повернувшись к ним спиной, он почувствовал неприятный холодок – вдруг нападут со спины. Тогда он «незаметно» выдернул из пирамиды секиру... и швырнул её в «толпу» с криком: «Не шалить!»! Звякнул о доспехи, она упала на пол.
– Ну вот – другое дело! – заключил Ефим. – Перекурите. Пойду, пивка принесу.... А потом продолжим!
Ефим вернулся в тир, взял своё пиво, прихватил лук и несколько стрел, вернулся, пиво и еду поставил на стол и... обстрелял войско. Стрелы практически не пробивали доспехи.
– Ну, ладно, – сказал Ефим, открывая баночку пива. – Хорошие у вас доспехи... Но обед – есть обед!
Удобно расположившись в полулежачем состоянии на постаменте в подземном зале «комбикосавых» воинов, Ефим попивал пиво, кушунькал камбалу и хлеб и разговаривал со «своим» обреченным на порубание войском, пьянея всё больше и больше.
– Никогда в жизни я не видел настоящего самурайского меча, а тут у меня в руках настоящий меч самурая. Как он называется? Катана, кажется? Хорошая штука – приятно держать в руках! Так и хочется рубануть кого-нибудь по башке! Ну, кто хочет?! Понимаю, что настоящий самурай, чтобы победить избегает боя. Но я-то, судя по всему, избегнуть боя не смогу – посмотрите, вас сколько!.. Хороша штука – этот самурайский меч! Ой, хорошая! Ну, что молчите, иракёзики? Повоюем? Вы, надо полагать, за свою «жизнь» много горя хапнули! Сколько раз вас напополам перерубали? А? Вот ты, Митсубиси, – обращался он к ближайшему «самураю», в полной амуниции и со зверским лицом. – Сколько раз тебе приходилось обратно «чиниться»? Молчишь? Правильно – настоящий самурай лишний раз рта не раскрывает. Давай, посмотрим, на что ты способен!
Ефим поднялся, затушил окурок в пустой алюминиевой банке и с зачехленным в ножны самурайским мечём направился с «Митсубиси».
Металлических деталей, защищающих «тело» самурая, оказалось совсем немного. Преобладали доспехи, сплетенные из конского волоса, кожи и ещё чего-то, чего Ефим не мог понять. Металлические вставки тоже были. Но их было так мало, по сравнению вон с тем типом, закованным в латы, что казалось, что самурай, в общем-то, и не защищен. Но это была обманчивая видимость. Подробно осмотрев доспехи «Митсубиси», Ефим понял, что оптимально классно этот «парень» упакован. И подвижность не нарушается, и попробуй, проруби. И Ефим попробовал! Не тут-то было – выдержал волос и кожа, и этот неизвестный мягкий материал.... Разукрашенное лицо самурая показалось ещё страшнее.
– Да, брат! С тобой встретиться на поле боя один на один – на хер надо! Машина для убийства! И, судя по всему, – тебе по барабану кого рубить. Просить: «Дяденка, не надо!» – здесь не прокатит. А ну-ка получи ещё!
И снова не прорубил!
– Так что же с тобой делать?! – и Ефим стал внимательно рассматривать возможные места, где можно прорубить.
«Скажите, меч хреновый! Нет, меч – что надо! И доспехи – что надо! Смотреть нужно внимательно, чтобы такого парня завалить. Не ожидал, честно сказать! Даже интересно!» – бурчал Ефим.
Внимательно осматривая костюм самурая, он стал анализировать и прикидывать, как можно нанести (и, главное, куда?) удар такому запыжованому парню, чтобы проколоть его или прорубить.
Он рубанул по руке. Кисть отвалилась.
– Нормально! Сразу бы так! Но как в бою я в руку попаду? Ты же верткий, гад! – и Ефим с силой рубанул «самурая» по плечу!
Вновь доспехи выдержали удар, защитив «хозяина»!
– Хорошие у тебя доспехи, братец. За ручку – извини, погорячился!
Ефим ввел клинок в ножны и пошел на свой постамент-лежанку отдыхать – надоело мучить «Митсубиси».
Меч он аккуратно поставил на специальную подставку над пирамидой: «Хорошая игрушка! Не устану это повторять!»
Покурил, поел немного, выпил ещё пивка, повалялся, глядя в потолок, потом присел и стал прикидывать, чем бы ещё «развлечься»? Решил, всё-таки, нашим, отечественным оружием побаловаться. «Возьму-ка я палицу, – определился Ефим. – Сколько раз на картинке видел эту штуку с шипами, а вот как она „работает“ – ни разу не довелось! Думаю, этот „шутильник“ я освою быстро!» Он улыбнулся, помотав из стороны в сторону этим серьезным оружием «против медлительных людей», как он сам для себя определил его статус, полагая, что резко такой игрушкой не махнешь – обязательно нужен размах, а это – время. «Я его освою – это точно! А чего там осваивать? Есть какая-то техника что ли? – и, завалив на плечо палицу, он почесал затылок, как на картине Васнецова, и, пожевывая жареную рыбку, крикнул куда-то поверх голов: – Эй, Люша Муромец, ты где? Спишь? Ну, спи-спи! А я пойду и мушкетеров отхуярю!
(Причем, в фамилии «Муромец» он ударение сделал на «Е»!)
Весело напевая, Ефим начал спускаться с постамента:
– Кроовоопроолииииить-я, кровопроли-тья!Ну, кто тут, жабы, на Землю Русскую?!!!
Мушкетеры насторожились.
Глава четвертая
– Привет, комбикосовые!
«Комбикосовые» молчали. (А чего им сказать?)
– Привет, говорю! – Ефим покачивал головой. – Чего насупились, орлы?
Ефим перегнулся через стол, за которым стояла пирамида с холодным оружием всяческих образцов, дотянулся и достал короткий «римский» меч.
– Ну, чё?! Кто из вас тут самый здоровый?! А?! Выходи фихтоваться!
Тишина.
– Однако сейчас развлечёмся! – развеселился Ефим. – Ловите!
И он швырнул короткий меч в «толпу».
Меч довольно удачно вошел по самую рукоятку в чернокожего малого с дротиком в правой руке. Эффект звуковой был таким, будто меч проникает в живую плоть. Ефим на секунду осекся – а не замочил ли он и впрямь какого-нибудь живого придурка, который здесь из себя манекена изображал?! Но «придурок» молчал, не стонал, не извивался от боли, и кровь не текла, и вообще, не рухнул на пол придурок – следовательно, он действительно комбикосовый!
«Фу!» – отлегло у Ефима.
Он достал железяку помощнее – хороший «булатный» меч, килограммов в пять-шесть весом.
«И как они этим махались?» – подумал Ефим.
– Сейчас узнаем! – пообещал он войску. – Сейчас узнаем!
Рубилово было не долгим – рука у Ефима через минуту устала, и уже толком ни рубила, ни колола, поэтому, он молотил их на второй минуте с двух рук!
Прилично «обработав» пяток «противников», Ефим задохнулся, опустил меч, сказал остальным: «Живите!» и побрел к стойке.
Но, повернувшись к ним спиной, он почувствовал неприятный холодок – вдруг нападут со спины. Тогда он «незаметно» выдернул из пирамиды секиру... и швырнул её в «толпу» с криком: «Не шалить!»! Звякнул о доспехи, она упала на пол.
– Ну вот – другое дело! – заключил Ефим. – Перекурите. Пойду, пивка принесу.... А потом продолжим!
Ефим вернулся в тир, взял своё пиво, прихватил лук и несколько стрел, вернулся, пиво и еду поставил на стол и... обстрелял войско. Стрелы практически не пробивали доспехи.
– Ну, ладно, – сказал Ефим, открывая баночку пива. – Хорошие у вас доспехи... Но обед – есть обед!
Удобно расположившись в полулежачем состоянии на постаменте в подземном зале «комбикосавых» воинов, Ефим попивал пиво, кушунькал камбалу и хлеб и разговаривал со «своим» обреченным на порубание войском, пьянея всё больше и больше.
– Никогда в жизни я не видел настоящего самурайского меча, а тут у меня в руках настоящий меч самурая. Как он называется? Катана, кажется? Хорошая штука – приятно держать в руках! Так и хочется рубануть кого-нибудь по башке! Ну, кто хочет?! Понимаю, что настоящий самурай, чтобы победить избегает боя. Но я-то, судя по всему, избегнуть боя не смогу – посмотрите, вас сколько!.. Хороша штука – этот самурайский меч! Ой, хорошая! Ну, что молчите, иракёзики? Повоюем? Вы, надо полагать, за свою «жизнь» много горя хапнули! Сколько раз вас напополам перерубали? А? Вот ты, Митсубиси, – обращался он к ближайшему «самураю», в полной амуниции и со зверским лицом. – Сколько раз тебе приходилось обратно «чиниться»? Молчишь? Правильно – настоящий самурай лишний раз рта не раскрывает. Давай, посмотрим, на что ты способен!
Ефим поднялся, затушил окурок в пустой алюминиевой банке и с зачехленным в ножны самурайским мечём направился с «Митсубиси».
Металлических деталей, защищающих «тело» самурая, оказалось совсем немного. Преобладали доспехи, сплетенные из конского волоса, кожи и ещё чего-то, чего Ефим не мог понять. Металлические вставки тоже были. Но их было так мало, по сравнению вон с тем типом, закованным в латы, что казалось, что самурай, в общем-то, и не защищен. Но это была обманчивая видимость. Подробно осмотрев доспехи «Митсубиси», Ефим понял, что оптимально классно этот «парень» упакован. И подвижность не нарушается, и попробуй, проруби. И Ефим попробовал! Не тут-то было – выдержал волос и кожа, и этот неизвестный мягкий материал.... Разукрашенное лицо самурая показалось ещё страшнее.
– Да, брат! С тобой встретиться на поле боя один на один – на хер надо! Машина для убийства! И, судя по всему, – тебе по барабану кого рубить. Просить: «Дяденка, не надо!» – здесь не прокатит. А ну-ка получи ещё!
И снова не прорубил!
– Так что же с тобой делать?! – и Ефим стал внимательно рассматривать возможные места, где можно прорубить.
«Скажите, меч хреновый! Нет, меч – что надо! И доспехи – что надо! Смотреть нужно внимательно, чтобы такого парня завалить. Не ожидал, честно сказать! Даже интересно!» – бурчал Ефим.
Внимательно осматривая костюм самурая, он стал анализировать и прикидывать, как можно нанести (и, главное, куда?) удар такому запыжованому парню, чтобы проколоть его или прорубить.
Он рубанул по руке. Кисть отвалилась.
– Нормально! Сразу бы так! Но как в бою я в руку попаду? Ты же верткий, гад! – и Ефим с силой рубанул «самурая» по плечу!
Вновь доспехи выдержали удар, защитив «хозяина»!
– Хорошие у тебя доспехи, братец. За ручку – извини, погорячился!
Ефим ввел клинок в ножны и пошел на свой постамент-лежанку отдыхать – надоело мучить «Митсубиси».
Меч он аккуратно поставил на специальную подставку над пирамидой: «Хорошая игрушка! Не устану это повторять!»
Покурил, поел немного, выпил ещё пивка, повалялся, глядя в потолок, потом присел и стал прикидывать, чем бы ещё «развлечься»? Решил, всё-таки, нашим, отечественным оружием побаловаться. «Возьму-ка я палицу, – определился Ефим. – Сколько раз на картинке видел эту штуку с шипами, а вот как она „работает“ – ни разу не довелось! Думаю, этот „шутильник“ я освою быстро!» Он улыбнулся, помотав из стороны в сторону этим серьезным оружием «против медлительных людей», как он сам для себя определил его статус, полагая, что резко такой игрушкой не махнешь – обязательно нужен размах, а это – время. «Я его освою – это точно! А чего там осваивать? Есть какая-то техника что ли? – и, завалив на плечо палицу, он почесал затылок, как на картине Васнецова, и, пожевывая жареную рыбку, крикнул куда-то поверх голов: – Эй, Люша Муромец, ты где? Спишь? Ну, спи-спи! А я пойду и мушкетеров отхуярю!
(Причем, в фамилии «Муромец» он ударение сделал на «Е»!)
Весело напевая, Ефим начал спускаться с постамента:
Размахнувшись неожиданно, он палицей влепил со всей силы, оказавшемуся под рукой, «тевтонскому рыцарю» по шлему-ведру. Шлем тут же погнулся. Спросив: «Ну, как ощущение? Ошеломляет?», он продолжил, вытягивая гласные:
– Если сам вам шпаги дал,
Как могу остановить я
Грудь пронзающий метал,
Кровопролитья, кровопролитья?
– Кроовоопроолииииить-я, кровопроли-тья!Ну, кто тут, жабы, на Землю Русскую?!!!
Мушкетеры насторожились.
Глава четвертая
Александра
Ефим проснулся в темноте. Сколько было времени – не известно. Но глаза быстро привыкли, так как, дверь в соседнее помещении – тир – была открыта. Нащупав баночку пива рядом с собой, Ефим ополоснул пивом рот, выплюнув всё обратно в банку, и приподнялся. Оказывается, он уснул прямо здесь, на постаменте, среди пустых банок, рыбьих костей, в компании «избитых» рыцарей. «А кто погасил свет?» Ефим встал, разминая шею.
«ЗззззззззззДюк!» – в тире кто-то стрелял из лука.
Ефим неслышно подошел к двери и заглянул во внутрь помещения.
«Его знакомая из столовой» стреляла из спортивного лука по войлочной мишени. Со стороны она красиво смотрелась в легком спортивном костюме, надетом на голое тело, особенно, когда тетива натянутого лука на мгновение перед выстрелом останавливалась посреди белой футболки, разделяя её выше пояса ровно посередине, между грудей. «Тюуууууу!..» – и стрела улетала. И футболка вновь прятала то, что только что так явно выделялось.
Не высокая и не низкая, а само то, сильные, отнюдь не короткие ноги, задница круглая, как надо, спина, голова-грудь, руки, мордаха и в профиль и в анфас – всё в пропорциях, всё здорово и смотрится очень привлекательно! Две тугие косички, как у скандинавских девочек. «Тохтэр дэр Дакота! – глядя на косички, решил Ефим. – Сильная, как молодая кобылица. Вот умеют же люди, вот такой маленькой деталькой, как две косички, привлечь к себе внимание. Вроде, мелочь, а уже антенка запиликала! Классно движется. Классно натягивает лук. Но лучше всего – наклоняется за стрелами. Что-то в ней такое есть, от чего невозможно устоять – хорошая девочка! Сколько ей? Лет двадцать пять, не больше! Так и манит ущипнуть её за задницу, как маленького ребенка. Ну что ж, пойду, познакомлюсь!»
– Привет, – сказал Ефим, прикрывая за собою дверь.
– Здорово, – не поворачиваясь, ответила она, выпустила стрелу, посмотрела, куда стрела попала, потом повернулась к Ефиму и спросила: – Всю меня «облапал»?
– В смысле? – не понял Ефим.
– Я думала ты кончишь – так долго пялился на меня.
– А я и кончил, не видно разве?! – ответил Ефим. – Ты у меня свет погасила?
– Я.
– Зачем?
– Ты храпел, как слон.
– А причем тут свет? Дверь бы прикрыла.
Не обращая внимания на его слова, она спросила:
– Умеешь из лука стрелять?
– Умею, конечно. Показать?
– Покажи.
– Смотри.
Ефим взял со стойки лук, взял стрелу, поднял лук вверх, опуская его, выпрямил руку, которая держала лук, чем натянул тетиву и, замерев на мгновение, выпустил стрелу. Стрела попала в желтый круг войлочной мишени.
– Девятка! – оценила она первый выстрел из незнакомого оружия.
– Ну, тоже неплохо для первого выстрела.
– Нормально.
– А ты здесь работаешь? – Ефим достал ещё одну стрелу.
– Типа того, – она выпустила свою стрелу по мишени.
– У тебя тоже девятка, – Ефим кивнул на её мишень.
– Вижу.
– А кем?
– Что, «а кем»?
– Работаешь, – Ефим попал в «яблочко». – Как?
– Бывает. Инструктором.
– Кого инструктируешь?
– Да, всяких алкоголиков, которые почем зря ломают тренировочные снаряды.
Ефим улыбнулся.
– Это ты про меня и комбикосовых.
– Про кого? – не поняла она.
– Про комбикосавых... я так тех воинов называю, которые в соседней комнате стоят.
– Почему, «комбикосовые»?
– Так мне больше нравиться! Так – смешней. Так Аркадий Северный когда-то пел: «В комбикосовых чулочках...» то есть, в капроновых, наверное, или в искусственных, видимо. Понимаешь? Но могу называть их и терракотовыми, если тебе так больше нравится.
– Мне всё равно.
Ефиму попалась тупая стрела с набалдашником для грызунов. Он перестал стрелять, вертя её между пальцев, как делают ударники вокальных инструментальных ансамблей.
– А ты инструктор чего?
Она тоже прекратила стрельбу и повернулась к нему.
– Всех видов рукопашного боя.
– У-тю-тю-тю, – засмеялся Ефим. – Всех-всех?
– Чего смешного?
– Да так! Не похожа ты на инструктора.
– Ты зря смеёшься. Сегодня – твой день.
– В каком смысле?
– Сегодня у тебя по плану полный контакт со мной.
– Да ты что? И кто эти планы составлял?
– Мне плевать, кто составлял – моё дело отработать, а там – сам разбирайся.
– Полный контакт, говоришь? А что это значит?
– Это значит, что тебе придется подраться со мной в полную силу.
Ефим засмеялся.
– Не смеши! Драться с красивой, маленькой девочкой... Не смеши! С таким же успехом я могу и в детский сад сходить – подраться. Или вон, комбикосовых я только что избил. Причем, неимоверное количество. Хватит с меня на сегодня полных контактов.
– Я, что могу поделать? – пожала она плечами. – Такая установка.
– Ты серьезно?
– Да.
– Ну, как знаешь.
Ефим мгновенно натянул лук, направил тупую стрелу в голову инструкторши и посоветовал:
– Лови!
И отпустил тетиву.
Стрела гулким ударом, почти в упор, ударила девочку в лоб, чуть выше правой брови, и отскочила от головы, как от мяча, куда-то в бок.
Девочка схватилась за глаз и согнулась моментально.
– Полный контакт – это мы любим! – отбросив лук, Ефим заломил руку девочки за спиной в болевом удержании, а на другую руку он намотал её косички. – Пошли!
И поволок её в зал для рукопашного боя, прихватив по пути моток альпинистского шнура.
Найдя подходящий станок, которым качают грудные мышцы, на перекладинах которого, на нужной высоте весела штанга с неимоверным количеством блинов («Это кто здесь такой сильный?» – мелькнула мысль у Ефима), он прижал шею девочки к грифу и быстро умудрился примотать её к штанге. Он так скоро это сделал, будто всю жизнь тренировался. Потом, так же ловко, он привинтил к грифу её руки...
Девочка нанесла короткий, но сильный удар ногой по голени Ефима, пока он возился с веревкой. Стерпев удар (отодвинувшись и встав так, чтобы она уже не могла «безобразничать»), он довершил начатое дело тем, что привязал к каждой её ноге по тридцатидвухкилограммовой гире. Девочке было и трудно, и больно поднимать свои красивые ножки – шнур больно врезался при каждом её неловком движении.
– Так-то лучше! – оценил Ефим.
Потом он нашел в аптечке, висевшей в углу над столом тренера, пластырь, и заклеил ей рану на лбу, предварительно обтерев ваткой кровь с лица и обработав рану йодом.
У девочки был беспомощный вид – прикрученные голова и руки к стальной перекладине, и ноги, отягощенные и обездвиженные гирями! Она была, практически, распята!
– Итак, полный контакт, – Ефим присел на стул напротив инструкторши. – Что получает победитель?
Он зло смотрела на него.
– Да-да, понял – побудь здесь!
Ефим сходил за пивом, прихватил сигареты, вернулся, завалился на стул, залпом выпил банку и закурил.
– Не жмет?
Она опять ничего не ответила.
– Ну, как знаешь.
Ефим встал, обошел вокруг своей жертвы, потрогал, надежно ли она привязана и... разорвал её майку. Две полные, довольно большенькие и упругие груди красиво повисли перед ним.
– Отлично, – сказал он сам себе, – но это ещё не всё!
Смачно затянувшись, он зашел к ней с тыла и сдернул с неё спортивные штанишки вместе с трусиками.
Она осталась стоять в столь неловком положении, полностью перед ним раскрытая и бессильная. (Но красивая от этого ещё больше!)
– Отлично! – ещё раз оценил Ефим и шлепнул её по заднице. – Как я этого хотел!
Потом он вернулся на место, сел напротив и, глядя ей прямо в глаза, спросил:
– Так что ты там говорила, для чего мы здесь?
Она молчала.
– Ты можешь говорить? – он потрогал её опухшую рану на лбу.
– Могу, – вдруг ответила она.
– Так, для чего мы здесь? Какие такие планы? Кто тут и что планирует за меня?
– Развяжи меня и надень мне штаны – я как дура себя чувствую!
– Ты хотела полный контакт со мной – получи! Правда, он ещё не полный, но все же... Давай, сначала поговорим.
Она молчала.
Он пил и курил.
– Честно говоря, наше знакомство я представлял совершенно по-иному. Извини, что пришлось сделать тебе больно, но ты так меня напугала предстоящей дракой, что у меня из рук выскользнула стрела. Если ты будешь хорошей девочкой – я тебя откручу. Сама оденешься. Понимаешь, скоро у тебя начнет все затекать, и ты взвоешь. А пока ты не взвыла, расскажи, зачем я здесь и что ты такое, раз у нас всё так «романтично» сложилось.
– Развяжи меня, пожалуйста – я всё расскажу. Рассказывать-то особо и нечего... Мне так стоять неудобно... и больно... развяжи, пожалуйста.
Ему вдруг действительно стало её жалко, когда она заговорила. И, даже, стыдно стало за себя – скрутил девчушку, здоровый конь!
Ефим вздохнул, поднялся, натянул ей штанишки и отмотал руки и голову.
Она, потирая руки и шею, сказала «спасибо». Повернувшись к нему спиной, прикрывая одной рукой и разорванной майкой свои красивые груди, она потихоньку принялась отвязывать с ног гири.
– А вот гирьки пока оставь! – сказал Ефим.
– Почему? – не поняла она, продолжая возиться с веревкой.
– Оставь-оставь! Так поговорим. Или я тебя обратно к штанге прикручу! – Ефим приподнялся.
– Хорошо, – она остановилась и присела на пол, прикрываясь. – Не буду, как скажешь, чего ты хотел узнать?
– Кто ты, что ты здесь делаешь, и что здесь за спарринг должен был быть? О чем ты говорила?
– Меня зовут Александра...
– Ну, наконец-то я узнал твоё имя, Сашенька! – Ефим улыбнулся и шлепнул рукой по своему колену. – Извини, что перебил – продолжай.
– Я действительно инструктор по самообороне и, если надо, то и нападению. Я хороший инструктор! Но ты оказался совсем не простой – я не ожидала... Урок мне будет...
– Спасибо! – Ефим наклонил голову.
Она ждала довольной улыбки, но не дождалась.
– Развяжи мне ноги.
– Посиди так.
– Ну, ладно, – согласилась она. – Мне сказали, что необходимо проверить твою общефизическую подготовку...
– Кто сказал?
– Не важно.
– Хорошо. Дальше?
– Я должна была провести с тобой спарринг в полном контакте.
– А почему – ты?
Она пожала плечами:
– Я лучшая.
Ефим хмыкнул.
– А здоровее тебя никого не нашлось?
– Любой, кто выглядит здоровее, дает повод сопернику приготовиться и оценить свои силы, рассчитать слабые стороны свои и его. Маленькая, как ты говоришь, девочка не вызывает подозрений... и противник проигрывает за минуту.
– Логично, – согласился Ефим. – Ну, и?...
– Я должна была оценить, на что ты способен.
– Оценила?
– Нет ещё.
– То есть? – удивился Ефим. – Ещё – нет?!
– Спарринг должен состояться – хочешь ты этого или нет. Сегодня, завтра, но он будет – это часть твоей подготовки.
– К чему?
– Откуда я знаю. Я должна дать свою оценку твоим способностям, когда спросят. А для чего всё это – не моё дело.
– А кто спросит?
– Да никто, скорее всего – тут везде камеры и всё пишется. Они сами увидят, и всё поймут.... Но моё мнение, тем не менее, тоже учитывается.
– Опа! – Ефим завертел головой, пытаясь обнаружить камеру. – Значит, все видели, как ты тут в полусогнутом состоянии без штанов стояла?
– Да.
– А если б я тебя изнасиловать решил?
– Изнасиловал бы – никто не помешал бы – это моя проблема.
– Тебе бы не помогли?
– Никогда не помогали.
– А что – было такое?
– Было.
– Вот как?...
– Там парень был зверски натренирован,... и злой, как черт. И дебил... Насиловал меня всю ночь. И никто не помог – мои проблемы. Но я выпуталась... Правда. мне потом это снилось часто... А теперь я часто это вспоминаю...
– С удовольствием? – Ефим прищурил глаза.
А она опустила глаза и ответила:
– Да.
Ефим допил банку.
– А запись взяла?
– Взяла. Смотрела на свои ошибки...
– И как он тебя ...?
– Да, – она опять потупила взгляд.
– Ну что ж, понятно – развязывай ноги, раз ты такая честная. Если тебе так надо – пошли побоксуемся. Самому интересно посмотреть, что ты такое....
– Интересного будет мало! – она потирала затекшие ноги. – Сейчас, я тебя насиловать буду, урод вонючий!
В её глазах горел огонь! Злой огонь! Страшный огонь!
«От, сука!!!» У Ефима похолодела спина!
Она это почувствовала!
Он крепко взялся за стул!
Она покачала головой, забыв про рваную майку, и достала из-за спины, неизвестно откуда взявшуюся трехкилограммовую гантель.
Ефим соскочил со стула... Гантель ударило его в грудину. Дыхание перехватило! Но было поздно... жалеть, что он развязал эту тварь!
Удары сыпались со всех сторон – эта девочка была блестяще натренирована, к тому же – сильная, юркая, скользкая и безжалостная. Она всё делала быстрее него и успевала нанести удар, отскочить, и вновь нанести удар. А Ефим ещё и первый-то почувствовать не успевал. Лицо его уже через минуту было разбито, сильно разбито, очень сильно. В голове только слышался звон от летящих ударов, и по телу – шлепки, как будто по нему били лопатой. Ефим пытался уклоняться, защищаться и даже сам пробовал бить – да всё без толку, всё мимо, неказисто и коряво. Тогда оставалось одно спасение – бежать! Последний прием самбо – так это называлось в детстве.
Он оттолкнул её и побежал. Куда? «В бассейн!» – мелькнула мысль.
Сначала он проскочил «альпинистский» зал, спасаясь за батутом. Потом оказался в тире, но схватить ничего не успел – она его «оттеснила» к двери бассейна... «Только б сама копье не взяла!» – промелькнуло у него в голове...
– Не бойся! Я – ни ты! – как будто читая его мысли, неожиданно, крикнула она. – Я тебя голыми руками урою!
– Спасибо, Шура! – съязвил он и вылетел на кафельный пол бассейна.
Она за ним. Поскользнулась – упала, но тут же поднялась.
Он прыгнул в воду.
Она за ним...
Но она не успела долететь до воды, как он ей с силой вмазал по морде, потом ещё и ещё.... Ефим был килограммов на двадцать тяжелее – этим он и воспользовался. Он обхватил её ногами, а руками схватил её косы. Да так схватил и согнул, что пенопластовый канат оказался под её шеей. Вдвоем они весили прилично, и канат провис и затонул. Его-то голова осталась выше уровня воды, а её ноздри стали наполняться водой – он так удачно загнул ей голову. Наматывая на руки её тугие косы и сжимая её ногами, он не давал ей вырваться и держал её под водой. Она стала царапаться и воду хлебать. Но поняла, что тонет...
– Пей, сука! Сейчас отрусалю по полной программе!.. – зло орал он ей в лицо и плевал, кстати, тоже.
Но вода не пропускала слюну к её лицу. Плевки красной пеной расплывались по воде. Она видела их снизу, из-под воды – это жуткое зрелище она не забудет до смерти! (Так ей казалось.)
А он продолжал её топить.
Очнулась она примотанной к штанге. Ещё крепче, чем прежде. И полностью голая.
– С добрым утром! – поздоровался опухший, окровавленный и мокрый Ефим, сидящий на стуле напротив.
– Здорово, – прошептала она.
– Как водичка?
– Нормально.
И подумав о чем-то, она вдруг добавила:
– Тебе опять повезло.
– Да ты что?! – рассердился Ефим. – Опять?! Повезло?! Просто повезло?! Дура ты, детка! Твоя техника без головы – просто кусок юркого говна... А мне повезло! И всегда против тебя везти будет! Понятно?!
Он встал, взял её подбородок в пальцы и посмотрел ей в глаза.
Она смотрела, не боясь. И сказала спокойно:
– Сильно же я тебя!
– Это точно... Сильно... Но привязана ты! Ты заметила, кстати, что теперь полностью голая?
– Да плевать!
– Ха, – усмехнулся он, – вот как? Ну, что же... наверное...
И он обратно уселся на стул.
– Да, привязана я, – согласилась она. – А скажи, почему так?
– Серьезно?
– Конечно.
– А может тебя развязать?
– Тогда я тебя убью!
– А сможешь?
Она сдвинула брови... и честно сказала через пару секунд:
– Не знаю.
– Вот именно, дочка! Вот именно!..
– Но почему так?! – не выдержала она. – Почему?! Я же явно сильнее! Я ж таких, как ты... Да и тебя...
– Остынь, – перебил её Ефим. – Успокойся. Хочешь закурить? Нет? А я закурю.
Он закурил.
Она плакала. (От боли, от бессилия, распятая, мокрая, побитая и голая.)
– Тебя теперь, наверное, уволят, – Ефим растянулся напротив неё на стуле и смачно выпустил дым в потолок. – Как думаешь?
– Надеюсь, что нет. Честно сказать, ты первый, кто вообще, а ты дважды за вечер, победил меня... и ещё (стыдоба-то какая!) привязал меня! Голой! Насиловать будешь?
– А этот, который тебя всю ночь жарил? А все наблюдали...
– Я выдумала, чтобы ты развязал. Никто меня не жарил! Я наврала!
– Ну-у-у! Так может, покажем им настоящее кино? Как ты?
– Делай, что хочешь – ты победил!
– Естественно, я! Кто ж ещё-то?
– Но как? В чем причина?!
Вот теперь Ефим был воистину доволен и курил с наслаждением и рассматривал девочку не таясь... и морда и мышцы болели за это... Он оплатил за это мордой и мышцами... поэтому смотрел, наслаждался и был доволен!
– Знаешь, Саша, там, где я живу, есть река, а на реке есть коса, – начал он. – Серьезно, я сейчас говорю. Такая узкая, гравийная коса. Там, на краю косы, в тумане по утрам часто собираются утки и чайки... И я туда люблю по утрам бегать, вспугивать уток и чаек и дышать свежим и чистым воздухом реки! Но коса узкая – метра три, а на краю – и того меньше. И голая – ни дерева, ни кусточка – только гравий. И вот однажды, я на краю в тумане, а по косе прогуливается с овчаркой какой-то урод... И отпускает овчарку с поводка – меня не видит в тумане. А овчарка, вдруг, ни с того ни с сего, помчись на меня с диким хрипом – наверное, тоже не ожидала меня в тумане увидать! А мне куда – ни дерева, ни кусточка, ни палки – ничего, только гравий. Иногда бывает, наклонишься якобы за камнем, и собака останавливается, боясь. А эта, стоило мне наклониться, поскакала на меня с ещё большей злостью – видимо дрессированная была. Что мне оставалось? Я прыгнул в воду. Течение, к счастью, меня не снесло – с той стоны, куда я прыгнул, его почти не было. Стою по пояс в ледяной воде. И она автоматически за мной... Но я-то стою, а она-то плывет. Я её за холку, за ошейник на вытянутых руках и топить. Она сильная, брыкается, царапает меня и пытается цапнуть. Повозился я с ней прилично, крутился, как юла... Она жить хотела, сожрать меня хотела, хозяина, наверное, защитить пыталась (или выполнить его учения)... Но не смогла. Я её утопил... Потом руки разжал, и она уплыла по течению... А хозяин это всё видел... И ей не рискнул помогать, почему-то... Наверное, был педерастом... Потом я и его в воду загнал... Понятно?
– Понятно, – прошептала она.
– ...... – он хотел было ещё что-то сказать, но...
«ЗззззззззззДюк!» – в тире кто-то стрелял из лука.
Ефим неслышно подошел к двери и заглянул во внутрь помещения.
«Его знакомая из столовой» стреляла из спортивного лука по войлочной мишени. Со стороны она красиво смотрелась в легком спортивном костюме, надетом на голое тело, особенно, когда тетива натянутого лука на мгновение перед выстрелом останавливалась посреди белой футболки, разделяя её выше пояса ровно посередине, между грудей. «Тюуууууу!..» – и стрела улетала. И футболка вновь прятала то, что только что так явно выделялось.
Не высокая и не низкая, а само то, сильные, отнюдь не короткие ноги, задница круглая, как надо, спина, голова-грудь, руки, мордаха и в профиль и в анфас – всё в пропорциях, всё здорово и смотрится очень привлекательно! Две тугие косички, как у скандинавских девочек. «Тохтэр дэр Дакота! – глядя на косички, решил Ефим. – Сильная, как молодая кобылица. Вот умеют же люди, вот такой маленькой деталькой, как две косички, привлечь к себе внимание. Вроде, мелочь, а уже антенка запиликала! Классно движется. Классно натягивает лук. Но лучше всего – наклоняется за стрелами. Что-то в ней такое есть, от чего невозможно устоять – хорошая девочка! Сколько ей? Лет двадцать пять, не больше! Так и манит ущипнуть её за задницу, как маленького ребенка. Ну что ж, пойду, познакомлюсь!»
– Привет, – сказал Ефим, прикрывая за собою дверь.
– Здорово, – не поворачиваясь, ответила она, выпустила стрелу, посмотрела, куда стрела попала, потом повернулась к Ефиму и спросила: – Всю меня «облапал»?
– В смысле? – не понял Ефим.
– Я думала ты кончишь – так долго пялился на меня.
– А я и кончил, не видно разве?! – ответил Ефим. – Ты у меня свет погасила?
– Я.
– Зачем?
– Ты храпел, как слон.
– А причем тут свет? Дверь бы прикрыла.
Не обращая внимания на его слова, она спросила:
– Умеешь из лука стрелять?
– Умею, конечно. Показать?
– Покажи.
– Смотри.
Ефим взял со стойки лук, взял стрелу, поднял лук вверх, опуская его, выпрямил руку, которая держала лук, чем натянул тетиву и, замерев на мгновение, выпустил стрелу. Стрела попала в желтый круг войлочной мишени.
– Девятка! – оценила она первый выстрел из незнакомого оружия.
– Ну, тоже неплохо для первого выстрела.
– Нормально.
– А ты здесь работаешь? – Ефим достал ещё одну стрелу.
– Типа того, – она выпустила свою стрелу по мишени.
– У тебя тоже девятка, – Ефим кивнул на её мишень.
– Вижу.
– А кем?
– Что, «а кем»?
– Работаешь, – Ефим попал в «яблочко». – Как?
– Бывает. Инструктором.
– Кого инструктируешь?
– Да, всяких алкоголиков, которые почем зря ломают тренировочные снаряды.
Ефим улыбнулся.
– Это ты про меня и комбикосовых.
– Про кого? – не поняла она.
– Про комбикосавых... я так тех воинов называю, которые в соседней комнате стоят.
– Почему, «комбикосовые»?
– Так мне больше нравиться! Так – смешней. Так Аркадий Северный когда-то пел: «В комбикосовых чулочках...» то есть, в капроновых, наверное, или в искусственных, видимо. Понимаешь? Но могу называть их и терракотовыми, если тебе так больше нравится.
– Мне всё равно.
Ефиму попалась тупая стрела с набалдашником для грызунов. Он перестал стрелять, вертя её между пальцев, как делают ударники вокальных инструментальных ансамблей.
– А ты инструктор чего?
Она тоже прекратила стрельбу и повернулась к нему.
– Всех видов рукопашного боя.
– У-тю-тю-тю, – засмеялся Ефим. – Всех-всех?
– Чего смешного?
– Да так! Не похожа ты на инструктора.
– Ты зря смеёшься. Сегодня – твой день.
– В каком смысле?
– Сегодня у тебя по плану полный контакт со мной.
– Да ты что? И кто эти планы составлял?
– Мне плевать, кто составлял – моё дело отработать, а там – сам разбирайся.
– Полный контакт, говоришь? А что это значит?
– Это значит, что тебе придется подраться со мной в полную силу.
Ефим засмеялся.
– Не смеши! Драться с красивой, маленькой девочкой... Не смеши! С таким же успехом я могу и в детский сад сходить – подраться. Или вон, комбикосовых я только что избил. Причем, неимоверное количество. Хватит с меня на сегодня полных контактов.
– Я, что могу поделать? – пожала она плечами. – Такая установка.
– Ты серьезно?
– Да.
– Ну, как знаешь.
Ефим мгновенно натянул лук, направил тупую стрелу в голову инструкторши и посоветовал:
– Лови!
И отпустил тетиву.
Стрела гулким ударом, почти в упор, ударила девочку в лоб, чуть выше правой брови, и отскочила от головы, как от мяча, куда-то в бок.
Девочка схватилась за глаз и согнулась моментально.
– Полный контакт – это мы любим! – отбросив лук, Ефим заломил руку девочки за спиной в болевом удержании, а на другую руку он намотал её косички. – Пошли!
И поволок её в зал для рукопашного боя, прихватив по пути моток альпинистского шнура.
Найдя подходящий станок, которым качают грудные мышцы, на перекладинах которого, на нужной высоте весела штанга с неимоверным количеством блинов («Это кто здесь такой сильный?» – мелькнула мысль у Ефима), он прижал шею девочки к грифу и быстро умудрился примотать её к штанге. Он так скоро это сделал, будто всю жизнь тренировался. Потом, так же ловко, он привинтил к грифу её руки...
Девочка нанесла короткий, но сильный удар ногой по голени Ефима, пока он возился с веревкой. Стерпев удар (отодвинувшись и встав так, чтобы она уже не могла «безобразничать»), он довершил начатое дело тем, что привязал к каждой её ноге по тридцатидвухкилограммовой гире. Девочке было и трудно, и больно поднимать свои красивые ножки – шнур больно врезался при каждом её неловком движении.
– Так-то лучше! – оценил Ефим.
Потом он нашел в аптечке, висевшей в углу над столом тренера, пластырь, и заклеил ей рану на лбу, предварительно обтерев ваткой кровь с лица и обработав рану йодом.
У девочки был беспомощный вид – прикрученные голова и руки к стальной перекладине, и ноги, отягощенные и обездвиженные гирями! Она была, практически, распята!
– Итак, полный контакт, – Ефим присел на стул напротив инструкторши. – Что получает победитель?
Он зло смотрела на него.
– Да-да, понял – побудь здесь!
Ефим сходил за пивом, прихватил сигареты, вернулся, завалился на стул, залпом выпил банку и закурил.
– Не жмет?
Она опять ничего не ответила.
– Ну, как знаешь.
Ефим встал, обошел вокруг своей жертвы, потрогал, надежно ли она привязана и... разорвал её майку. Две полные, довольно большенькие и упругие груди красиво повисли перед ним.
– Отлично, – сказал он сам себе, – но это ещё не всё!
Смачно затянувшись, он зашел к ней с тыла и сдернул с неё спортивные штанишки вместе с трусиками.
Она осталась стоять в столь неловком положении, полностью перед ним раскрытая и бессильная. (Но красивая от этого ещё больше!)
– Отлично! – ещё раз оценил Ефим и шлепнул её по заднице. – Как я этого хотел!
Потом он вернулся на место, сел напротив и, глядя ей прямо в глаза, спросил:
– Так что ты там говорила, для чего мы здесь?
Она молчала.
– Ты можешь говорить? – он потрогал её опухшую рану на лбу.
– Могу, – вдруг ответила она.
– Так, для чего мы здесь? Какие такие планы? Кто тут и что планирует за меня?
– Развяжи меня и надень мне штаны – я как дура себя чувствую!
– Ты хотела полный контакт со мной – получи! Правда, он ещё не полный, но все же... Давай, сначала поговорим.
Она молчала.
Он пил и курил.
– Честно говоря, наше знакомство я представлял совершенно по-иному. Извини, что пришлось сделать тебе больно, но ты так меня напугала предстоящей дракой, что у меня из рук выскользнула стрела. Если ты будешь хорошей девочкой – я тебя откручу. Сама оденешься. Понимаешь, скоро у тебя начнет все затекать, и ты взвоешь. А пока ты не взвыла, расскажи, зачем я здесь и что ты такое, раз у нас всё так «романтично» сложилось.
– Развяжи меня, пожалуйста – я всё расскажу. Рассказывать-то особо и нечего... Мне так стоять неудобно... и больно... развяжи, пожалуйста.
Ему вдруг действительно стало её жалко, когда она заговорила. И, даже, стыдно стало за себя – скрутил девчушку, здоровый конь!
Ефим вздохнул, поднялся, натянул ей штанишки и отмотал руки и голову.
Она, потирая руки и шею, сказала «спасибо». Повернувшись к нему спиной, прикрывая одной рукой и разорванной майкой свои красивые груди, она потихоньку принялась отвязывать с ног гири.
– А вот гирьки пока оставь! – сказал Ефим.
– Почему? – не поняла она, продолжая возиться с веревкой.
– Оставь-оставь! Так поговорим. Или я тебя обратно к штанге прикручу! – Ефим приподнялся.
– Хорошо, – она остановилась и присела на пол, прикрываясь. – Не буду, как скажешь, чего ты хотел узнать?
– Кто ты, что ты здесь делаешь, и что здесь за спарринг должен был быть? О чем ты говорила?
– Меня зовут Александра...
– Ну, наконец-то я узнал твоё имя, Сашенька! – Ефим улыбнулся и шлепнул рукой по своему колену. – Извини, что перебил – продолжай.
– Я действительно инструктор по самообороне и, если надо, то и нападению. Я хороший инструктор! Но ты оказался совсем не простой – я не ожидала... Урок мне будет...
– Спасибо! – Ефим наклонил голову.
Она ждала довольной улыбки, но не дождалась.
– Развяжи мне ноги.
– Посиди так.
– Ну, ладно, – согласилась она. – Мне сказали, что необходимо проверить твою общефизическую подготовку...
– Кто сказал?
– Не важно.
– Хорошо. Дальше?
– Я должна была провести с тобой спарринг в полном контакте.
– А почему – ты?
Она пожала плечами:
– Я лучшая.
Ефим хмыкнул.
– А здоровее тебя никого не нашлось?
– Любой, кто выглядит здоровее, дает повод сопернику приготовиться и оценить свои силы, рассчитать слабые стороны свои и его. Маленькая, как ты говоришь, девочка не вызывает подозрений... и противник проигрывает за минуту.
– Логично, – согласился Ефим. – Ну, и?...
– Я должна была оценить, на что ты способен.
– Оценила?
– Нет ещё.
– То есть? – удивился Ефим. – Ещё – нет?!
– Спарринг должен состояться – хочешь ты этого или нет. Сегодня, завтра, но он будет – это часть твоей подготовки.
– К чему?
– Откуда я знаю. Я должна дать свою оценку твоим способностям, когда спросят. А для чего всё это – не моё дело.
– А кто спросит?
– Да никто, скорее всего – тут везде камеры и всё пишется. Они сами увидят, и всё поймут.... Но моё мнение, тем не менее, тоже учитывается.
– Опа! – Ефим завертел головой, пытаясь обнаружить камеру. – Значит, все видели, как ты тут в полусогнутом состоянии без штанов стояла?
– Да.
– А если б я тебя изнасиловать решил?
– Изнасиловал бы – никто не помешал бы – это моя проблема.
– Тебе бы не помогли?
– Никогда не помогали.
– А что – было такое?
– Было.
– Вот как?...
– Там парень был зверски натренирован,... и злой, как черт. И дебил... Насиловал меня всю ночь. И никто не помог – мои проблемы. Но я выпуталась... Правда. мне потом это снилось часто... А теперь я часто это вспоминаю...
– С удовольствием? – Ефим прищурил глаза.
А она опустила глаза и ответила:
– Да.
Ефим допил банку.
– А запись взяла?
– Взяла. Смотрела на свои ошибки...
– И как он тебя ...?
– Да, – она опять потупила взгляд.
– Ну что ж, понятно – развязывай ноги, раз ты такая честная. Если тебе так надо – пошли побоксуемся. Самому интересно посмотреть, что ты такое....
– Интересного будет мало! – она потирала затекшие ноги. – Сейчас, я тебя насиловать буду, урод вонючий!
В её глазах горел огонь! Злой огонь! Страшный огонь!
«От, сука!!!» У Ефима похолодела спина!
Она это почувствовала!
Он крепко взялся за стул!
Она покачала головой, забыв про рваную майку, и достала из-за спины, неизвестно откуда взявшуюся трехкилограммовую гантель.
Ефим соскочил со стула... Гантель ударило его в грудину. Дыхание перехватило! Но было поздно... жалеть, что он развязал эту тварь!
Удары сыпались со всех сторон – эта девочка была блестяще натренирована, к тому же – сильная, юркая, скользкая и безжалостная. Она всё делала быстрее него и успевала нанести удар, отскочить, и вновь нанести удар. А Ефим ещё и первый-то почувствовать не успевал. Лицо его уже через минуту было разбито, сильно разбито, очень сильно. В голове только слышался звон от летящих ударов, и по телу – шлепки, как будто по нему били лопатой. Ефим пытался уклоняться, защищаться и даже сам пробовал бить – да всё без толку, всё мимо, неказисто и коряво. Тогда оставалось одно спасение – бежать! Последний прием самбо – так это называлось в детстве.
Он оттолкнул её и побежал. Куда? «В бассейн!» – мелькнула мысль.
Сначала он проскочил «альпинистский» зал, спасаясь за батутом. Потом оказался в тире, но схватить ничего не успел – она его «оттеснила» к двери бассейна... «Только б сама копье не взяла!» – промелькнуло у него в голове...
– Не бойся! Я – ни ты! – как будто читая его мысли, неожиданно, крикнула она. – Я тебя голыми руками урою!
– Спасибо, Шура! – съязвил он и вылетел на кафельный пол бассейна.
Она за ним. Поскользнулась – упала, но тут же поднялась.
Он прыгнул в воду.
Она за ним...
Но она не успела долететь до воды, как он ей с силой вмазал по морде, потом ещё и ещё.... Ефим был килограммов на двадцать тяжелее – этим он и воспользовался. Он обхватил её ногами, а руками схватил её косы. Да так схватил и согнул, что пенопластовый канат оказался под её шеей. Вдвоем они весили прилично, и канат провис и затонул. Его-то голова осталась выше уровня воды, а её ноздри стали наполняться водой – он так удачно загнул ей голову. Наматывая на руки её тугие косы и сжимая её ногами, он не давал ей вырваться и держал её под водой. Она стала царапаться и воду хлебать. Но поняла, что тонет...
– Пей, сука! Сейчас отрусалю по полной программе!.. – зло орал он ей в лицо и плевал, кстати, тоже.
Но вода не пропускала слюну к её лицу. Плевки красной пеной расплывались по воде. Она видела их снизу, из-под воды – это жуткое зрелище она не забудет до смерти! (Так ей казалось.)
А он продолжал её топить.
Очнулась она примотанной к штанге. Ещё крепче, чем прежде. И полностью голая.
– С добрым утром! – поздоровался опухший, окровавленный и мокрый Ефим, сидящий на стуле напротив.
– Здорово, – прошептала она.
– Как водичка?
– Нормально.
И подумав о чем-то, она вдруг добавила:
– Тебе опять повезло.
– Да ты что?! – рассердился Ефим. – Опять?! Повезло?! Просто повезло?! Дура ты, детка! Твоя техника без головы – просто кусок юркого говна... А мне повезло! И всегда против тебя везти будет! Понятно?!
Он встал, взял её подбородок в пальцы и посмотрел ей в глаза.
Она смотрела, не боясь. И сказала спокойно:
– Сильно же я тебя!
– Это точно... Сильно... Но привязана ты! Ты заметила, кстати, что теперь полностью голая?
– Да плевать!
– Ха, – усмехнулся он, – вот как? Ну, что же... наверное...
И он обратно уселся на стул.
– Да, привязана я, – согласилась она. – А скажи, почему так?
– Серьезно?
– Конечно.
– А может тебя развязать?
– Тогда я тебя убью!
– А сможешь?
Она сдвинула брови... и честно сказала через пару секунд:
– Не знаю.
– Вот именно, дочка! Вот именно!..
– Но почему так?! – не выдержала она. – Почему?! Я же явно сильнее! Я ж таких, как ты... Да и тебя...
– Остынь, – перебил её Ефим. – Успокойся. Хочешь закурить? Нет? А я закурю.
Он закурил.
Она плакала. (От боли, от бессилия, распятая, мокрая, побитая и голая.)
– Тебя теперь, наверное, уволят, – Ефим растянулся напротив неё на стуле и смачно выпустил дым в потолок. – Как думаешь?
– Надеюсь, что нет. Честно сказать, ты первый, кто вообще, а ты дважды за вечер, победил меня... и ещё (стыдоба-то какая!) привязал меня! Голой! Насиловать будешь?
– А этот, который тебя всю ночь жарил? А все наблюдали...
– Я выдумала, чтобы ты развязал. Никто меня не жарил! Я наврала!
– Ну-у-у! Так может, покажем им настоящее кино? Как ты?
– Делай, что хочешь – ты победил!
– Естественно, я! Кто ж ещё-то?
– Но как? В чем причина?!
Вот теперь Ефим был воистину доволен и курил с наслаждением и рассматривал девочку не таясь... и морда и мышцы болели за это... Он оплатил за это мордой и мышцами... поэтому смотрел, наслаждался и был доволен!
– Знаешь, Саша, там, где я живу, есть река, а на реке есть коса, – начал он. – Серьезно, я сейчас говорю. Такая узкая, гравийная коса. Там, на краю косы, в тумане по утрам часто собираются утки и чайки... И я туда люблю по утрам бегать, вспугивать уток и чаек и дышать свежим и чистым воздухом реки! Но коса узкая – метра три, а на краю – и того меньше. И голая – ни дерева, ни кусточка – только гравий. И вот однажды, я на краю в тумане, а по косе прогуливается с овчаркой какой-то урод... И отпускает овчарку с поводка – меня не видит в тумане. А овчарка, вдруг, ни с того ни с сего, помчись на меня с диким хрипом – наверное, тоже не ожидала меня в тумане увидать! А мне куда – ни дерева, ни кусточка, ни палки – ничего, только гравий. Иногда бывает, наклонишься якобы за камнем, и собака останавливается, боясь. А эта, стоило мне наклониться, поскакала на меня с ещё большей злостью – видимо дрессированная была. Что мне оставалось? Я прыгнул в воду. Течение, к счастью, меня не снесло – с той стоны, куда я прыгнул, его почти не было. Стою по пояс в ледяной воде. И она автоматически за мной... Но я-то стою, а она-то плывет. Я её за холку, за ошейник на вытянутых руках и топить. Она сильная, брыкается, царапает меня и пытается цапнуть. Повозился я с ней прилично, крутился, как юла... Она жить хотела, сожрать меня хотела, хозяина, наверное, защитить пыталась (или выполнить его учения)... Но не смогла. Я её утопил... Потом руки разжал, и она уплыла по течению... А хозяин это всё видел... И ей не рискнул помогать, почему-то... Наверное, был педерастом... Потом я и его в воду загнал... Понятно?
– Понятно, – прошептала она.
– ...... – он хотел было ещё что-то сказать, но...