Страница:
Приехала Мерцалова, потужила, поутешала; сели пить чай, - обедать так и не обедала Вера Павловна, - к чаю позвали Рахметова, он с четверть часа посидел {Далее начато: покуда пили} с ними, покуда пили чай, послушал, как они убиваются, {Далее было: и сам пожалел действительно, сказав что это} высказал два раза мнение, что это безумие, то есть не то, что они убиваются, а застрелиться {Вместо: то есть ~ застрелиться - было: то есть не убиванье о Лопухове, и то что они убиваются, - а стреляться было уж конечно безумие} от чего бы то ни было, кроме слишком мучительной физической болезни или для предупреждения {избежания} какой-нибудь мучительной неизбежной смерти, высказал это мнение раза три-четыре в немногих, но сильных словах, по своему обыкновению, потом поклонился и ушел опять в кабинет дочитывать свою занимательную книгу. {Далее начато: Приехала Маша и Рахель}
Через несколько времени после чаю приехал полицейский чиновник сообщить жене застрелившегося дело, которое теперь уж было совершенно разъяснено, Рахметов {Рахметов встретил} сказал, что жена уж знает и толковать с нею нечего; чиновник был очень рад, что избавился от раздирательной сцены, и уехал. Потом явились Маша и Рахель, началась разборка и оценка платья и вещей - Рахель нашла, что за все, кроме хорошей зимней шубы, которую не советовала ей продавать - ведь понадобится, может быть, через три месяца делать новую, {Текст: хорошей ~ новую - вписан.} - можно дать 450 руб., действительно, больше не стоило и по внутреннему убеждению Мерцаловой, таким образом, часам к десяти торг был кончен, Рахель заплатила 200 рублей больше у нее не было, остальные пришлет через три дня через Мерцалову, забрала вещи и уехала. Мерцалова посидела еще с час, - но пора домой, кормить грудью ребенка, - и уехала, пожалевши, что не может оставаться дольше, и сказавши, что приедет завтра проводить на железную дорогу.
Когда Мерцалова уехала, Рахметов сложил Толкование на Апокалипсис, поставил на место и послал Машу спросить Веру Павловну, может ли он войти к ней. - Может. - Он вошел.
- Вера Павловна, {Далее было: прошу вас [верить, что меня можно слушать] слушать меня хладнокровно, потому что результат моего р} я могу теперь в значительной степени утешить вас, - теперь это уже можно. Таков этот общий результат моего посещения, смею вас уверить; вы знаете, я не говорю напрасных слов. Да, я могу в очень значительной степени утешить вас. Предупредив вас об этом, начинаю излагать дело в порядке. {Текст: я могу ~ в порядке - вписан.} Я вам сказал, что встретился с Александром Матвеевичем {Далее было: а. что от него б. и что он не} и что знаю все. Это действительно правда. С Александром Матвеевичем я, точно, встретился; {Далее начато: а. но он б. но все} и, точно, я знаю все, - но я не говорил, что знаю все от Александра Матвеевича, - и действительно я знаю все не от него. Дмитрий Сергеевич, который просидел у меня часа два после того, как написал записку, столь огорчившую вас, - он-то и просил меня посидеть у вас этот вечер, зная, что вы будете очень огорчены, и {Далее было: и предвидя, что вам понадобится чья-нибудь помощь} дал мне к вам поручение. {Далее было: сказать вам о последнем при} Меня он выбрал посредником потому, что знает меня как человека, который с безусловной буквальностью исполняет поручение, за которое возьмется, и не может быть отклонен от исполнения {от буквального исполнения} обязанности никаким чувством, никакими просьбами. Он предвидел, что вы будете умолять о нарушении его воли, и надеялся, что я, не тронувшись вашими мольбами, исполню его поручение. Оно состоит в следующем: он, уходя для того, чтоб "сойти {"исчезнуть} со сцены", - ведь он так выражается в записке, полученной вами? - будем употреблять это выражение, потому что оно совершенно верно и очень счастливо выбрано, - уходя от меня, чтобы сойти со сцены, он оставил мне другую записку к вам.
Вера Павловна вскочила:
- Давайте, где она?
- Ее содержание успокоительно. Но - вот в этом и заключается мое поручение - я должен только показать вам ее, чтобы вы прочли, но в ваши руки я ее не отдам, потому что она не должна остаться в ваших руках, - и, чтоб не иметь надобности отнимать ее у вас силою, я покажу вам ее только тогда, когда вы сядете, сложите руки на коленях и дадите мне слово не поднимать их, - тогда я положу записку на стол перед вашими глазами.
Если б тут был кто-нибудь посторонний, он, каким бы чувствительным сердцем ни был одарен, не мог бы не засмеяться {не улыбнуться} над этою торжественною обрядностью. Но Вере Павловне, конечно, не до того было, чтобы забавляться забавною стороною приготовлений Рахметова, - она терпеливо села, сложила руки и сама не менее забавным, {торжественным,} то есть раздирающим душу, безумным голосом вскрикнула: "клянусь!"
Рахметов положил на стол лист {пол-листа} почтовой бумаги, на котором было только десять-двенадцать {пять-шесть} строк.
Вера Павловна, едва бросив на них взгляд, - вспыхнула, вскочила и, совершенно забывая о всяких клятвах, бросилась рукою схватить записку - но записка была уж далеко, в поднятой руке Рахметова.
- Я предвидел это - и потому, как вы могли заметить, не отпускал своей руки от записки, - точно так же я буду продолжать держать этот лист за угол все время, пока он будет лежать на столе. Потому все ваши попытки схватить его будут напрасны.
Вера Павловна опять села и сложила руки. Рахметов опять положил {разложил} перед ее глазами записку. Она двадцать раз перечитывала, вся дрожа от волнения. Рахметов стоял очень терпеливо, так прошло с четверть часа. Наконец, Вера Павловна подняла {спокойно подняла} руки: {руки и глаза:}
- Как он добр, как он добр!
- Я не вполне разделяю ваше мнение и почему, мы объяснимся. Это уж не будет исполнением его поручения, {Далее было: а. но, сколько я могу судить б. но он только поручил} но выражением моего собственного мнения, которое я выразил и ему в это последнее наше свидание. Его поручение состояло в том, чтобы я показал вам эту записку и потом сжег ее. - Вы довольно видели ее?
- Еще, еще.
Она опять уселась, сложа руки, он опять положил записку и стоял с прежним терпением, может быть, целые полчаса; она {Далее было: старалась запомнить форму} впивалась глазами в записку, {Далее было: будто для того, чтоб врезалась в память форма каждой буквы} потом опять закрыла лицо руками: "как он добр, как он добр!"
- Насколько могли вы изучить его записку, вы изучили ее. Если б вы были в спокойном состоянии духа, то не только вы знали бы ее наизусть, - форма каждой буквы навеки врезалась бы в вашей памяти, так долго и внимательно смотрели вы на нее. Но в таком волнении, в каком вы были, законы запоминания {памяти} нарушаются, и память скоро может изменить вам. {Далее было: А записка должна быть уничтожена.} Предусматривая этот шанс, я списал копию с записки, и вы всегда можете видеть у меня эту копию, когда вам будет угодно. Со временем я, вероятно, даже найду возможным отдать вам ее. А теперь, я полагаю, уж можно сжечь записку, и тогда мое поручение будет совершенно кончено.
- Покажите еще.
Он опять разложил записку. Вера Павловна на этот раз беспрестанно поднимала глаза от записки - видно было, что она заучивает ее наизусть и поверяет, твердо ли выучила. Через несколько минут она вздохнула и перестала поднимать глаза от записки.
- Теперь, как я уж вижу, достаточно. Пора. Уж поздно - около 12 часов, а я еще хотел изложить вам свой взгляд на это дело, {Вместо: взгляд ~ дело было: мнение об этом деле} потому что считаю полезным для вас выслушать мое мнение. {Вместо: выслушать мое мнение. - было: а. услышать б. узнать мой взгляд Далее было: Позвольте сжечь} Вы согласны?
- Да. {Рахметов, вы добрый ангел}
Записка в ту же секунду запылала в огне свечи.
- Ах! - вскрикнула Вера Павловна, - я не то сказала, зачем? {Против фразы: Ах ~ зачем - дата: 10 ф}
- Да, вы сказали, что согласны слушать меня. Но уж все равно. Надобно же было когда-нибудь сжечь. И притом осталась копия. Теперь. Вера Павловна, я выражу вам свое мнение о деле. Я начну с вас. Вы уезжаете. Почему?
- Мне будет тяжело оставаться здесь, вид мест, которые напоминали бы прошлое, расстроивал бы меня.
- Да, это чувство неприятно. Но неужели так много легче было бы вам в другом месте? Ведь очень немногим легче. Что же сделали? Для получения ничтожного облегчения себе вы бросили {пожертвовали} на произвол случая {судьбы} 50 человек, судьба которых от вас зависела. Хорошо ли это?
Куда девалась скучная торжественность тона Рахметова! Он говорил легко, просто и свободно.
- Да, но ведь я хотела просить Мерцалову.
- Это не так. Вы не знаете, в состоянии ли Мерцалова заменить вас в мастерской. Ведь ее способность к этому еще не испытана. А ведь тут требуется способность довольно редкая. Десять шансов против одного, что вас некому заменить и что ваш отъезд губит мастерскую. Хорошо ли это? Какая нежная заботливость о маленьком облегчении для себя и какое бесчувствие к судьбе других! Вы лишили благосостояния 50 человек. Из-за чего? Из-за маленького удобства для себя. Как вам это нравится?
- Почему же вы не остановили меня?
- Ведь вы бы не послушались, и потом я знал, что вы скоро возвратитесь, {Далее было: в таком случае перемена этого города} стало быть дело не будет иметь ничего важного, и его ведь вы уже решили, еще даже не зная, согласится ли Мерцалова. Она, вероятно, согласилась?
- Да, с удовольствием, - сказала Вера Павловна, думая, что это служит некоторым извинением ей перед обличителем. {суровым обличителем.}
- Значит, дело решено - она заменяет вас?
- Решено.
- Без всякой справки о том, согласны ли {Далее было: на то} те 50 человек на такую перемену - не хотят ли они чего-нибудь другого, не хотят ли они чего-нибудь лучшего? Какой деспотизм! Вы кругом виноваты. Эта история еще не кончена. Но, мимоходом, еще одна ваша вина по другому случаю. Вы теперь спокойны?
- Почти.
- Как вы думаете, спит Маша? Нужна она вам теперь?
- Нет.
- Не надобно ли вспомнить, что, может, ей хочется спать? Ведь уж первый час, а ей вставать рано. Кто должен был вспомнить об этом: вы или я? Я пойду скажу ей, что вы сказали, что она может ложиться. Кстати, соберу что там есть вам поужинать, - ведь вы ныне не обедали? А теперь, я думаю, аппетит уже есть?
- Да, - сказала Вера Павловна, уж улыбнувшись.
- С моей стороны это не подвиг, что я вспомнил о вашем аппетите - мне самому хочется есть, я сам тоже плохо пообедал.
Рахметов принес холодное кушанье, оставшееся от обеда, приборы, все. Сели ужинать.
- Ах, Рахметов, каким добрым ангелом вы для меня стали с этою запискою, - но зачем же вы так долго мучили меня?
- Надобно было, чтоб видели, в каком вы расстройстве, и чтоб известие разнеслось для достоверности события, вас расстроившего. Теперь Мерцалова, Рахель, Маша - три источника достоверности события. Из-за этого можно потерпеть несколько часов - не правда ли? Ведь вы захотели бы притворяться, да и невозможно подделаться под натуру. Натура всегда действует вернее. Так казалось Дмитрию Сергеевичу.
- Это он придумал? Ах, как добр и умен!
- Да, это дело он обдумал хорошо. Но о нем мы после, надобно ли его хвалить вообще. Теперь пока еще о вас. А, кстати, о вас: ведь у вас, вероятно, найдется бутылка вина? Где она? Вам не мешает выпить.
- В той комнате, в буфете.
Рахметов стал угощать Веру Павловну хересом - заставил ее выпить две рюмки.
- Рахметов, да ведь вы совсем не такой, как я думала, - отчего вы всегда такое мрачное чудовище, а теперь вы очень милый, веселый человек?
- Вера Павловна, ведь теперь я исполняю веселую обязанность - отчего же мне не быть веселым? Но ведь этот случай большая редкость. Вообще видишь невеселые вещи - вот и бываешь мрачным чудовищем. Только, Вера Павловна, уж если у нас дошло до таких откровенностей обо мне, - пожалуйста, пусть будет секрет, что я не мрачное чудовище. Мне легче исполнять мои обязанности, когда вообще не замечают этой стороны моего характера. {Далее начато: А видели вы меня} Да, Вера Павловна, хотелось бы быть веселым. А, однако, это пустяки - ведь следствие о ваших преступлениях еще не кончено.
- Докончите, их уж три - невнимательность к Маше...
- Это не преступление: Маша не погибала оттого, что потирала бы сонные {сонные вписано.} глаза лишний час, и она, бедняжка, делала это с приятным чувством, что исполняет свой долг, - это не преступление, а проступок, - но два великих преступления в деле: безжалостность и деспотизм. - Да? - Да, Вера Павловна, и в том же деле с мастерской еще третье преступление, самое тяжелое. Учреждение, которое более или менее хорошо соответствует здравым идеям об устройстве быта, которое служит {Далее было: подтверждением} более или менее важным подтверждением совершенной практичности их, - а ведь этих доказательств еще так мало, они так драгоценны, - это учреждение вы подвергали риску погибнуть - обратиться из доказательства практичности в доказательство непрактичности ваших убеждений, - убеждений, благотворных для человечества; вы подавали аргумент против святых {святых вписано.} ваших убеждений защитникам мрака и зла. Это, Вера Павловна, {Далее было: измена, ренегатство - сдел} то, что на церковном языке называется грехом {преступлением} против Духа святого, о котором говорится, что все другие грехи могут быть отпущены человеку, но этот - никак, никогда. Так ли, преступница? Но хорошо, что это все так кончилось и что ваши грехи {Далее начато: еще только в} совершены только вашим воображением. {Далее было: Но послушайте, Рахметов, от преступницы перейдемте к преступлению. Вы [сказали] восклицаете, Вера Павловна: какой добрый, какой добрый - [а] да, когда уж нельзя было отвертеться Против этой фразы дата: 11 ф} А ведь вы покраснели, Вера Павловна? {Далее было: а. В самом деле б. Разумеется} хорошо, я вам доставлю утешение: {Далее было: ваши грехи совершены только в вашем воображении, - я вам покажу человека, который сделал дурное не в воображении, -} если б вы не страдали тогда очень сильно, вы не совершили бы их и в воображении, - значит, настоящий преступник и по этому делу тот, кто так сильно расстроил вас. Кто эта такой, как вы думаете? вы все твердите: "как он добр, как он добр!"
- Как, по-вашему, он виноват {тут виноват} в том, что я страдала?
- А кто же? и все это дело {и это дело} - он вел его очень хорошо, но как оно могло возникнуть, зачем оно возникло? Зачем весь этот шум? Этому ничему вовсе не следовало быть. {Далее было: если бы он умел [держаться] поступать как должно}
- Да, я не должна иметь этого чувства, но ведь я не звала, я старалась подавить его.
- Я вовсе не о том говорю; {Далее было: что за важность в вашем чувстве, - вот о чем я говорю - то, что одно важно, а я} ему необходимо надобно было возникнуть, как скоро даны характеры ваш и Дмитрия Сергеевича, - не в той, так в другой форме оно все равно развилось бы, - видите, ведь любовь к другому здесь уж только последствие, причина в несходстве характеров - ведь он сам теперь говорит это; вы не могли надолго остаться довольны вашими отношениями - он старше вас, он опытнее вас, он должен был это предвидеть {Далее было: он его увидел только тогда, когда} и заранее приготовить вас к этому, чтоб вы не пугались и не убивались, а он понял {увидел} это лишь тогда, когда последствие {когда все дело} уж явилось. {Далее было: что это за человек}
- Рахметов, я не должна слышать вас, - вы осыпаете предо мною упреками человека, которому я бесконечно обязана.
- Нет, Вера Павловна, не прежде, {Далее было: вам должно слушать} не было должно {не было нужно [пока не было решено], пока он не принял этого решения} слушать: теперь это полезно для вас, - почему, вы сами увидите через несколько времени, - ведь {я ведь} до сих пор молчал же - ведь вы знаете, что нельзя было бы избежать, чтоб я не сказал и раньше, если б считал нужным, - но я молчал, хотя сильно досадовал, - я говорю не потому, что мне хочется, я говорю только то, что нужно, и не раньше того, чем нужно. Верьте этому. Вы видите, как я выдержал записку целых девять часов в кармане, хотя мне и жалко было смотреть на вас. {Далее начато: Поверьте же, что я не} Было нужно молчать о ней - я и молчал. Значит, если я теперь не молчу об этом, то нужно говорить.
- Почему ж нужно? Если вы теперь скажете, я не буду слушать вас.
- Решительно?
- Решительно. {Далее было: Очень жаль, что вы заставляете меня прибегать}
- Хорошо. Я предвидел и этот шанс {Далее было: а. Вот вам б. Ну} и принял свои меры. Ну, записку, которая сожжена, написал он сам, - а вот эту он написал по моему совету. Эту я могу оставить вам, потому что она не документ. Извольте. - Рахметов передал Вере Павловне записку:
"Милый друг, Верочка, выслушай все, что тебе будет говорить Рахметов. Я не знаю, что такое будет он говорить, но я знаю, не будет говорить ничего, кроме того, что нужно будет тебе выслушать. Твой Д. Л."
Вера Павловна бог знает сколько раз цаловала эту записку. {Далее было: Говорите, я обязана слушать. Но}
- Зачем же вы не отдавали мне ее? У вас, может быть, есть еще что-нибудь от него?
- Нет, больше ничего нет, потому что больше ничего не было нужно. Почему не отдавал? Пока не было надобности в ней, зачем же было отдавать ее?
- Боже мой, да для доставленья мне удовольствия иметь несколько строк от него после нашей разлуки.
- Через несколько времени вы увидите причину. {Далее было начато: а. конечно, что б. в отношении этой записки в. не так драгоценна в том отношении, чтоб стоила хлопот} Так я могу теперь говорить?
- Да, я обязана слушать. {Далее было: а. Пожалуйста, б. Но положим}
- Он не замечал того, что должен был заметить; это произвело {принесло} дурные последствия, но он не виноват, что не замечал, - что ж делать? - я хочу сказать: пусть он не замечал, - это все равно, он все-таки должен был на всякий случай приготовить вас к чему-нибудь подобному - просто как делу случайности, которой нельзя желать, которой незачем ждать, но которая может случиться, - ведь за будущее никак нельзя ручаться, какие случаи могут в нем представиться; как мог он оставлять вас в таком состоянии мыслей, что, когда произошло это, вы не были приготовлены? {Далее было: Знаете, отчего это было? От эгоизма - он мог бы не отдавать себе отчета, как не отдавал себе отчета в этом; он не удовлетворялся чем-нибудь} это уж прямо дурная вещь, положим, он делал бессознательно, не по расчету, - но ведь натура и сказывается в том, что делается бессознательно, {Далее было: не по расчету, без} само собою, приготовить вас к этому не соответствовало его выгодам, он этим ослаблял ваше сопротивление {вашу борьбу} чувству, которое было бы не согласно с его интересами, - в вас возникло такое сильное чувство, что сильнейшее ваше сопротивление осталось напрасно, - но ведь это опять случайность, что представилось с первого же раза именно такое сильное чувство, - именно такого сильного чувства могло вовсе не представиться никогда; {Далее было; повстречайся вам} будь чувство внушено вам человеком, менее заслуживающим его, хотя все-таки достойным, чувство было бы слабее, и вы тогда при сохранении полной силы к сопротивлению могли бы одолеть это чувство. {Далее было: Но [такое] подобное чувство, которое может} Но {Далее было: конечно более чем редки случаи такого сильного} такое сильное чувство, против которого всякое сопротивление бесполезно, - редкое исключение, гораздо больше шансы такого чувства, которое можно одолеть, если сила сопротивления совершенно не ослаблена. Вот он для этих-то вероятных шансов и не хотел ослаблять его. Как вам это нравится? {Далее было: пусть ты бы страдал}
- Это неправда, Рахметов, он не скрывал от меня своего образа мыслей. Его убеждения так же хорошо известны мне, как вам.
- Конечно, Вера Павловна. {Далее было начато: Но значит это не то, когда вы все так} Скрывать - это было бы уж слишком. Мешать развитию в вас убеждений, которые соответствуют его собственным убеждениям, для этого притворяться думающим не то, что думаешь, - это было бы уж прямо бесчестным делом. Я вовсе не хотел этого сказать. Он человек очень хороший, - как же не хороший? {Далее было начато: Если бонне был человеком очень хорошим, тогда} Я сколько вам угодно буду хвалить его. Он очень благородный человек. Я только говорю, что он кое-что просмотрел и что это кое-что было очень важно. Из-за чего вы мучились? Он говорил мне - да тут нечего и говорить, это было ясно само по себе - из-за того, чтоб не огорчать его. Как же могла оставаться в вас эта мысль, что это огорчит его? Ей не следовало оставаться. Какое тут огорчение? Это глупо. Что за ревности такие?
- Вы не признаете ревности, Рахметов?
- В развитом {порядочном} человеке ей не следует быть. Это искаженное чувство, это фальшивое чувство.
- Но, Рахметов, если не признавать ревности, из этого выходят страшные последствия.
- Для того, кто имеет ее, они страшны, - для того, кто не имеет ее, в них нет ничего не только страшного, даже важного.
- Но вы проповедуете безнравственность, Рахметов.
- Вам так кажется, после четырех лет жизни с ним? Вот в этом-то он и виноват. {Далее было: Разве безнравственность то, что мы понимаем вещи в их естественном виде? Скажите, был ли кто-нибудь в претензии на то, если б мы подружились с вами, - если б, например, я стал довольно часто ездить с вами в оперу?} Скажите, сколько раз в день вы обедаете?
- Один.
- Был бы кто-нибудь в претензии на то, что вы стали бы обедать два раза? Вероятно, нет. Отчего же вы этого не делаете? Вы боитесь огорчить кого-нибудь? Вероятно, просто потому, что это вам не нужно, что этого вам не хочется. А ведь обед - ведь это приятно. {Далее начато: Только} Но вам довольно одного. А если б вам пришла фантазия или болезненная охота обедать по два раза - удержало бы вас от этого опасение огорчить кого-нибудь? Нет, если б кто-нибудь огорчался этим или запрещал бы вам это, вы стали бы только скрываться - стали бы только кушать блюда {дурные блюда} в плохом виде, {Далее начато: [и без удобства, извиняясь за] без салфеток, у плиты } кушать кое-как, пачкали б руки от торопливого хватания кушанья, пачкали б ваше платье оттого, что прятали бы его в карманы, - только. Вопрос тут вовсе не о нравственности или безнравственности, а просто о {Далее было: контрабанде и} только, {Так в рукописи.} хорошая ли вещь контрабанда. Что мне не нужно, того я не стану делать, хотя бы это никого не огорчало; что мне нужно, я сделаю, {Вместо: нужно, я сделаю - было: хочется, то я сделаю, хотя бы} не останавливаясь тем, что это кому {Так в рукописи.} неприятно. Вот вам и все. Конечно, бывают исключения, - но ведь вы знаете жизнь, знаете, что этих исключений очень мало и что те люди, которые удерживаются чувством долга, - только люди {люди только} благородные, для которых всего менее нужно беречь фальшь из опасения, {Вместо: для которых ~ опасения, было: а. которые не стали бы дурно б. которые всего нуждаются в фальши в. для которых всего менее нужна фальшь, чтоб} чтоб они не стали безнравственны. Фальшь никого не удерживает от поступка, она только ведет к тому, что и поступки становятся фальшивы. Разве вам не известно это?
- Конечно, известно. {Далее начато: а. О чем мы б. О какой же безнравственности}
- Где ж вы после этого отыщете нравственную пользу в поддержке понятия о ревности? {Далее было: - Но, Рахметов, назовите это не ревностью - все равно, ведь, наконец, больно ж, если вы любите кого-нибудь, а он не [любит вас] отвечает вам любовью.
- Это другое дело. Может быть, я хотел бы теперь играть в [преферанс] пикет, а вы не хотите, мне очень огорчительно это. Что ж это, ревность во мне? И почему вы не хотите? Просто потому, что не хотите, а не потому, чтоб кто-нибудь стал ревновать? Нет, или потому, что вы вообще не хотите играть в преферанс, или потому, что не хотите играть со мною.
- Но я могу не хотеть играть с вами потому, что играю в пикет с другим.
- Тогда ваше чувство и будет ревность.
- Что ж, вы}
- Боже мой, да ведь это я все знаю.
- И все-таки мучились бог знает сколько месяцев? И из-за чего? Из-за каких пустяков какие тяжелые {тяжелые вписано.} мученья, сколько расстройства для всех, - очень спокойно могли бы вы все трое {вы все трое вписано.} жить по-прежнему, как жили за год, - или как-нибудь переместиться на одну квартиру, или разъехаться на три квартиры - или как там вам вздумалось, - и по-прежнему пить чай втроем, и ездить в оперу втроем, - к чему этот шум? К чему эти катастрофы? И все оттого, что у вас оставалось понятие: "я убиваю его", чего вовсе не было бы тогда; и теперь, действительно, всем троим было много приятней.
- Нет, Рахметов, вы говорите ужасные вещи.
- Опять ужасные вещи? {Далее было: Да ведь это делается на каждом шагу - посмотрите} Для меня ужасны - шум из-за пустяков и неприятности из-за вздора. Вот что ужасно, и во всем этом он виноват.
- Но вы говорите то, что говорят проповедники безнравственности. Вы проповедуете то, что было во времена Регентства.
- Вера Павловна, времена Регентства вовсе не были безнравственнее других. Раньше было гораздо больше безнравственности, чем при регенте: при Людовике XIV - больше, при Людовике XIII - еще больше, и чем дальше назад, тем все больше и больше, - а ближе к нашему времени, тем все меньше, а чем дальше будет идти время, тем все меньше будет ее оставаться, и отчего? оттого, что положение женщины улучшается, она больше сознает свое достоинство и лучше сохраняет его. Дело в том, чтоб развивать в людях чувство человеческого достоинства, а не в том, чтобы поддерживать предрассудки. Разве вы этого не знаете? Дело в том, чтобы не было обмана; дело в том, чтоб не было вертопрашества, - то и другое зависит от того, чтоб человек был развит, - развивайте человека, не забивайте ему голову вздором, вздор ничему не помогает.
Через несколько времени после чаю приехал полицейский чиновник сообщить жене застрелившегося дело, которое теперь уж было совершенно разъяснено, Рахметов {Рахметов встретил} сказал, что жена уж знает и толковать с нею нечего; чиновник был очень рад, что избавился от раздирательной сцены, и уехал. Потом явились Маша и Рахель, началась разборка и оценка платья и вещей - Рахель нашла, что за все, кроме хорошей зимней шубы, которую не советовала ей продавать - ведь понадобится, может быть, через три месяца делать новую, {Текст: хорошей ~ новую - вписан.} - можно дать 450 руб., действительно, больше не стоило и по внутреннему убеждению Мерцаловой, таким образом, часам к десяти торг был кончен, Рахель заплатила 200 рублей больше у нее не было, остальные пришлет через три дня через Мерцалову, забрала вещи и уехала. Мерцалова посидела еще с час, - но пора домой, кормить грудью ребенка, - и уехала, пожалевши, что не может оставаться дольше, и сказавши, что приедет завтра проводить на железную дорогу.
Когда Мерцалова уехала, Рахметов сложил Толкование на Апокалипсис, поставил на место и послал Машу спросить Веру Павловну, может ли он войти к ней. - Может. - Он вошел.
- Вера Павловна, {Далее было: прошу вас [верить, что меня можно слушать] слушать меня хладнокровно, потому что результат моего р} я могу теперь в значительной степени утешить вас, - теперь это уже можно. Таков этот общий результат моего посещения, смею вас уверить; вы знаете, я не говорю напрасных слов. Да, я могу в очень значительной степени утешить вас. Предупредив вас об этом, начинаю излагать дело в порядке. {Текст: я могу ~ в порядке - вписан.} Я вам сказал, что встретился с Александром Матвеевичем {Далее было: а. что от него б. и что он не} и что знаю все. Это действительно правда. С Александром Матвеевичем я, точно, встретился; {Далее начато: а. но он б. но все} и, точно, я знаю все, - но я не говорил, что знаю все от Александра Матвеевича, - и действительно я знаю все не от него. Дмитрий Сергеевич, который просидел у меня часа два после того, как написал записку, столь огорчившую вас, - он-то и просил меня посидеть у вас этот вечер, зная, что вы будете очень огорчены, и {Далее было: и предвидя, что вам понадобится чья-нибудь помощь} дал мне к вам поручение. {Далее было: сказать вам о последнем при} Меня он выбрал посредником потому, что знает меня как человека, который с безусловной буквальностью исполняет поручение, за которое возьмется, и не может быть отклонен от исполнения {от буквального исполнения} обязанности никаким чувством, никакими просьбами. Он предвидел, что вы будете умолять о нарушении его воли, и надеялся, что я, не тронувшись вашими мольбами, исполню его поручение. Оно состоит в следующем: он, уходя для того, чтоб "сойти {"исчезнуть} со сцены", - ведь он так выражается в записке, полученной вами? - будем употреблять это выражение, потому что оно совершенно верно и очень счастливо выбрано, - уходя от меня, чтобы сойти со сцены, он оставил мне другую записку к вам.
Вера Павловна вскочила:
- Давайте, где она?
- Ее содержание успокоительно. Но - вот в этом и заключается мое поручение - я должен только показать вам ее, чтобы вы прочли, но в ваши руки я ее не отдам, потому что она не должна остаться в ваших руках, - и, чтоб не иметь надобности отнимать ее у вас силою, я покажу вам ее только тогда, когда вы сядете, сложите руки на коленях и дадите мне слово не поднимать их, - тогда я положу записку на стол перед вашими глазами.
Если б тут был кто-нибудь посторонний, он, каким бы чувствительным сердцем ни был одарен, не мог бы не засмеяться {не улыбнуться} над этою торжественною обрядностью. Но Вере Павловне, конечно, не до того было, чтобы забавляться забавною стороною приготовлений Рахметова, - она терпеливо села, сложила руки и сама не менее забавным, {торжественным,} то есть раздирающим душу, безумным голосом вскрикнула: "клянусь!"
Рахметов положил на стол лист {пол-листа} почтовой бумаги, на котором было только десять-двенадцать {пять-шесть} строк.
Вера Павловна, едва бросив на них взгляд, - вспыхнула, вскочила и, совершенно забывая о всяких клятвах, бросилась рукою схватить записку - но записка была уж далеко, в поднятой руке Рахметова.
- Я предвидел это - и потому, как вы могли заметить, не отпускал своей руки от записки, - точно так же я буду продолжать держать этот лист за угол все время, пока он будет лежать на столе. Потому все ваши попытки схватить его будут напрасны.
Вера Павловна опять села и сложила руки. Рахметов опять положил {разложил} перед ее глазами записку. Она двадцать раз перечитывала, вся дрожа от волнения. Рахметов стоял очень терпеливо, так прошло с четверть часа. Наконец, Вера Павловна подняла {спокойно подняла} руки: {руки и глаза:}
- Как он добр, как он добр!
- Я не вполне разделяю ваше мнение и почему, мы объяснимся. Это уж не будет исполнением его поручения, {Далее было: а. но, сколько я могу судить б. но он только поручил} но выражением моего собственного мнения, которое я выразил и ему в это последнее наше свидание. Его поручение состояло в том, чтобы я показал вам эту записку и потом сжег ее. - Вы довольно видели ее?
- Еще, еще.
Она опять уселась, сложа руки, он опять положил записку и стоял с прежним терпением, может быть, целые полчаса; она {Далее было: старалась запомнить форму} впивалась глазами в записку, {Далее было: будто для того, чтоб врезалась в память форма каждой буквы} потом опять закрыла лицо руками: "как он добр, как он добр!"
- Насколько могли вы изучить его записку, вы изучили ее. Если б вы были в спокойном состоянии духа, то не только вы знали бы ее наизусть, - форма каждой буквы навеки врезалась бы в вашей памяти, так долго и внимательно смотрели вы на нее. Но в таком волнении, в каком вы были, законы запоминания {памяти} нарушаются, и память скоро может изменить вам. {Далее было: А записка должна быть уничтожена.} Предусматривая этот шанс, я списал копию с записки, и вы всегда можете видеть у меня эту копию, когда вам будет угодно. Со временем я, вероятно, даже найду возможным отдать вам ее. А теперь, я полагаю, уж можно сжечь записку, и тогда мое поручение будет совершенно кончено.
- Покажите еще.
Он опять разложил записку. Вера Павловна на этот раз беспрестанно поднимала глаза от записки - видно было, что она заучивает ее наизусть и поверяет, твердо ли выучила. Через несколько минут она вздохнула и перестала поднимать глаза от записки.
- Теперь, как я уж вижу, достаточно. Пора. Уж поздно - около 12 часов, а я еще хотел изложить вам свой взгляд на это дело, {Вместо: взгляд ~ дело было: мнение об этом деле} потому что считаю полезным для вас выслушать мое мнение. {Вместо: выслушать мое мнение. - было: а. услышать б. узнать мой взгляд Далее было: Позвольте сжечь} Вы согласны?
- Да. {Рахметов, вы добрый ангел}
Записка в ту же секунду запылала в огне свечи.
- Ах! - вскрикнула Вера Павловна, - я не то сказала, зачем? {Против фразы: Ах ~ зачем - дата: 10 ф}
- Да, вы сказали, что согласны слушать меня. Но уж все равно. Надобно же было когда-нибудь сжечь. И притом осталась копия. Теперь. Вера Павловна, я выражу вам свое мнение о деле. Я начну с вас. Вы уезжаете. Почему?
- Мне будет тяжело оставаться здесь, вид мест, которые напоминали бы прошлое, расстроивал бы меня.
- Да, это чувство неприятно. Но неужели так много легче было бы вам в другом месте? Ведь очень немногим легче. Что же сделали? Для получения ничтожного облегчения себе вы бросили {пожертвовали} на произвол случая {судьбы} 50 человек, судьба которых от вас зависела. Хорошо ли это?
Куда девалась скучная торжественность тона Рахметова! Он говорил легко, просто и свободно.
- Да, но ведь я хотела просить Мерцалову.
- Это не так. Вы не знаете, в состоянии ли Мерцалова заменить вас в мастерской. Ведь ее способность к этому еще не испытана. А ведь тут требуется способность довольно редкая. Десять шансов против одного, что вас некому заменить и что ваш отъезд губит мастерскую. Хорошо ли это? Какая нежная заботливость о маленьком облегчении для себя и какое бесчувствие к судьбе других! Вы лишили благосостояния 50 человек. Из-за чего? Из-за маленького удобства для себя. Как вам это нравится?
- Почему же вы не остановили меня?
- Ведь вы бы не послушались, и потом я знал, что вы скоро возвратитесь, {Далее было: в таком случае перемена этого города} стало быть дело не будет иметь ничего важного, и его ведь вы уже решили, еще даже не зная, согласится ли Мерцалова. Она, вероятно, согласилась?
- Да, с удовольствием, - сказала Вера Павловна, думая, что это служит некоторым извинением ей перед обличителем. {суровым обличителем.}
- Значит, дело решено - она заменяет вас?
- Решено.
- Без всякой справки о том, согласны ли {Далее было: на то} те 50 человек на такую перемену - не хотят ли они чего-нибудь другого, не хотят ли они чего-нибудь лучшего? Какой деспотизм! Вы кругом виноваты. Эта история еще не кончена. Но, мимоходом, еще одна ваша вина по другому случаю. Вы теперь спокойны?
- Почти.
- Как вы думаете, спит Маша? Нужна она вам теперь?
- Нет.
- Не надобно ли вспомнить, что, может, ей хочется спать? Ведь уж первый час, а ей вставать рано. Кто должен был вспомнить об этом: вы или я? Я пойду скажу ей, что вы сказали, что она может ложиться. Кстати, соберу что там есть вам поужинать, - ведь вы ныне не обедали? А теперь, я думаю, аппетит уже есть?
- Да, - сказала Вера Павловна, уж улыбнувшись.
- С моей стороны это не подвиг, что я вспомнил о вашем аппетите - мне самому хочется есть, я сам тоже плохо пообедал.
Рахметов принес холодное кушанье, оставшееся от обеда, приборы, все. Сели ужинать.
- Ах, Рахметов, каким добрым ангелом вы для меня стали с этою запискою, - но зачем же вы так долго мучили меня?
- Надобно было, чтоб видели, в каком вы расстройстве, и чтоб известие разнеслось для достоверности события, вас расстроившего. Теперь Мерцалова, Рахель, Маша - три источника достоверности события. Из-за этого можно потерпеть несколько часов - не правда ли? Ведь вы захотели бы притворяться, да и невозможно подделаться под натуру. Натура всегда действует вернее. Так казалось Дмитрию Сергеевичу.
- Это он придумал? Ах, как добр и умен!
- Да, это дело он обдумал хорошо. Но о нем мы после, надобно ли его хвалить вообще. Теперь пока еще о вас. А, кстати, о вас: ведь у вас, вероятно, найдется бутылка вина? Где она? Вам не мешает выпить.
- В той комнате, в буфете.
Рахметов стал угощать Веру Павловну хересом - заставил ее выпить две рюмки.
- Рахметов, да ведь вы совсем не такой, как я думала, - отчего вы всегда такое мрачное чудовище, а теперь вы очень милый, веселый человек?
- Вера Павловна, ведь теперь я исполняю веселую обязанность - отчего же мне не быть веселым? Но ведь этот случай большая редкость. Вообще видишь невеселые вещи - вот и бываешь мрачным чудовищем. Только, Вера Павловна, уж если у нас дошло до таких откровенностей обо мне, - пожалуйста, пусть будет секрет, что я не мрачное чудовище. Мне легче исполнять мои обязанности, когда вообще не замечают этой стороны моего характера. {Далее начато: А видели вы меня} Да, Вера Павловна, хотелось бы быть веселым. А, однако, это пустяки - ведь следствие о ваших преступлениях еще не кончено.
- Докончите, их уж три - невнимательность к Маше...
- Это не преступление: Маша не погибала оттого, что потирала бы сонные {сонные вписано.} глаза лишний час, и она, бедняжка, делала это с приятным чувством, что исполняет свой долг, - это не преступление, а проступок, - но два великих преступления в деле: безжалостность и деспотизм. - Да? - Да, Вера Павловна, и в том же деле с мастерской еще третье преступление, самое тяжелое. Учреждение, которое более или менее хорошо соответствует здравым идеям об устройстве быта, которое служит {Далее было: подтверждением} более или менее важным подтверждением совершенной практичности их, - а ведь этих доказательств еще так мало, они так драгоценны, - это учреждение вы подвергали риску погибнуть - обратиться из доказательства практичности в доказательство непрактичности ваших убеждений, - убеждений, благотворных для человечества; вы подавали аргумент против святых {святых вписано.} ваших убеждений защитникам мрака и зла. Это, Вера Павловна, {Далее было: измена, ренегатство - сдел} то, что на церковном языке называется грехом {преступлением} против Духа святого, о котором говорится, что все другие грехи могут быть отпущены человеку, но этот - никак, никогда. Так ли, преступница? Но хорошо, что это все так кончилось и что ваши грехи {Далее начато: еще только в} совершены только вашим воображением. {Далее было: Но послушайте, Рахметов, от преступницы перейдемте к преступлению. Вы [сказали] восклицаете, Вера Павловна: какой добрый, какой добрый - [а] да, когда уж нельзя было отвертеться Против этой фразы дата: 11 ф} А ведь вы покраснели, Вера Павловна? {Далее было: а. В самом деле б. Разумеется} хорошо, я вам доставлю утешение: {Далее было: ваши грехи совершены только в вашем воображении, - я вам покажу человека, который сделал дурное не в воображении, -} если б вы не страдали тогда очень сильно, вы не совершили бы их и в воображении, - значит, настоящий преступник и по этому делу тот, кто так сильно расстроил вас. Кто эта такой, как вы думаете? вы все твердите: "как он добр, как он добр!"
- Как, по-вашему, он виноват {тут виноват} в том, что я страдала?
- А кто же? и все это дело {и это дело} - он вел его очень хорошо, но как оно могло возникнуть, зачем оно возникло? Зачем весь этот шум? Этому ничему вовсе не следовало быть. {Далее было: если бы он умел [держаться] поступать как должно}
- Да, я не должна иметь этого чувства, но ведь я не звала, я старалась подавить его.
- Я вовсе не о том говорю; {Далее было: что за важность в вашем чувстве, - вот о чем я говорю - то, что одно важно, а я} ему необходимо надобно было возникнуть, как скоро даны характеры ваш и Дмитрия Сергеевича, - не в той, так в другой форме оно все равно развилось бы, - видите, ведь любовь к другому здесь уж только последствие, причина в несходстве характеров - ведь он сам теперь говорит это; вы не могли надолго остаться довольны вашими отношениями - он старше вас, он опытнее вас, он должен был это предвидеть {Далее было: он его увидел только тогда, когда} и заранее приготовить вас к этому, чтоб вы не пугались и не убивались, а он понял {увидел} это лишь тогда, когда последствие {когда все дело} уж явилось. {Далее было: что это за человек}
- Рахметов, я не должна слышать вас, - вы осыпаете предо мною упреками человека, которому я бесконечно обязана.
- Нет, Вера Павловна, не прежде, {Далее было: вам должно слушать} не было должно {не было нужно [пока не было решено], пока он не принял этого решения} слушать: теперь это полезно для вас, - почему, вы сами увидите через несколько времени, - ведь {я ведь} до сих пор молчал же - ведь вы знаете, что нельзя было бы избежать, чтоб я не сказал и раньше, если б считал нужным, - но я молчал, хотя сильно досадовал, - я говорю не потому, что мне хочется, я говорю только то, что нужно, и не раньше того, чем нужно. Верьте этому. Вы видите, как я выдержал записку целых девять часов в кармане, хотя мне и жалко было смотреть на вас. {Далее начато: Поверьте же, что я не} Было нужно молчать о ней - я и молчал. Значит, если я теперь не молчу об этом, то нужно говорить.
- Почему ж нужно? Если вы теперь скажете, я не буду слушать вас.
- Решительно?
- Решительно. {Далее было: Очень жаль, что вы заставляете меня прибегать}
- Хорошо. Я предвидел и этот шанс {Далее было: а. Вот вам б. Ну} и принял свои меры. Ну, записку, которая сожжена, написал он сам, - а вот эту он написал по моему совету. Эту я могу оставить вам, потому что она не документ. Извольте. - Рахметов передал Вере Павловне записку:
"Милый друг, Верочка, выслушай все, что тебе будет говорить Рахметов. Я не знаю, что такое будет он говорить, но я знаю, не будет говорить ничего, кроме того, что нужно будет тебе выслушать. Твой Д. Л."
Вера Павловна бог знает сколько раз цаловала эту записку. {Далее было: Говорите, я обязана слушать. Но}
- Зачем же вы не отдавали мне ее? У вас, может быть, есть еще что-нибудь от него?
- Нет, больше ничего нет, потому что больше ничего не было нужно. Почему не отдавал? Пока не было надобности в ней, зачем же было отдавать ее?
- Боже мой, да для доставленья мне удовольствия иметь несколько строк от него после нашей разлуки.
- Через несколько времени вы увидите причину. {Далее было начато: а. конечно, что б. в отношении этой записки в. не так драгоценна в том отношении, чтоб стоила хлопот} Так я могу теперь говорить?
- Да, я обязана слушать. {Далее было: а. Пожалуйста, б. Но положим}
- Он не замечал того, что должен был заметить; это произвело {принесло} дурные последствия, но он не виноват, что не замечал, - что ж делать? - я хочу сказать: пусть он не замечал, - это все равно, он все-таки должен был на всякий случай приготовить вас к чему-нибудь подобному - просто как делу случайности, которой нельзя желать, которой незачем ждать, но которая может случиться, - ведь за будущее никак нельзя ручаться, какие случаи могут в нем представиться; как мог он оставлять вас в таком состоянии мыслей, что, когда произошло это, вы не были приготовлены? {Далее было: Знаете, отчего это было? От эгоизма - он мог бы не отдавать себе отчета, как не отдавал себе отчета в этом; он не удовлетворялся чем-нибудь} это уж прямо дурная вещь, положим, он делал бессознательно, не по расчету, - но ведь натура и сказывается в том, что делается бессознательно, {Далее было: не по расчету, без} само собою, приготовить вас к этому не соответствовало его выгодам, он этим ослаблял ваше сопротивление {вашу борьбу} чувству, которое было бы не согласно с его интересами, - в вас возникло такое сильное чувство, что сильнейшее ваше сопротивление осталось напрасно, - но ведь это опять случайность, что представилось с первого же раза именно такое сильное чувство, - именно такого сильного чувства могло вовсе не представиться никогда; {Далее было; повстречайся вам} будь чувство внушено вам человеком, менее заслуживающим его, хотя все-таки достойным, чувство было бы слабее, и вы тогда при сохранении полной силы к сопротивлению могли бы одолеть это чувство. {Далее было: Но [такое] подобное чувство, которое может} Но {Далее было: конечно более чем редки случаи такого сильного} такое сильное чувство, против которого всякое сопротивление бесполезно, - редкое исключение, гораздо больше шансы такого чувства, которое можно одолеть, если сила сопротивления совершенно не ослаблена. Вот он для этих-то вероятных шансов и не хотел ослаблять его. Как вам это нравится? {Далее было: пусть ты бы страдал}
- Это неправда, Рахметов, он не скрывал от меня своего образа мыслей. Его убеждения так же хорошо известны мне, как вам.
- Конечно, Вера Павловна. {Далее было начато: Но значит это не то, когда вы все так} Скрывать - это было бы уж слишком. Мешать развитию в вас убеждений, которые соответствуют его собственным убеждениям, для этого притворяться думающим не то, что думаешь, - это было бы уж прямо бесчестным делом. Я вовсе не хотел этого сказать. Он человек очень хороший, - как же не хороший? {Далее было начато: Если бонне был человеком очень хорошим, тогда} Я сколько вам угодно буду хвалить его. Он очень благородный человек. Я только говорю, что он кое-что просмотрел и что это кое-что было очень важно. Из-за чего вы мучились? Он говорил мне - да тут нечего и говорить, это было ясно само по себе - из-за того, чтоб не огорчать его. Как же могла оставаться в вас эта мысль, что это огорчит его? Ей не следовало оставаться. Какое тут огорчение? Это глупо. Что за ревности такие?
- Вы не признаете ревности, Рахметов?
- В развитом {порядочном} человеке ей не следует быть. Это искаженное чувство, это фальшивое чувство.
- Но, Рахметов, если не признавать ревности, из этого выходят страшные последствия.
- Для того, кто имеет ее, они страшны, - для того, кто не имеет ее, в них нет ничего не только страшного, даже важного.
- Но вы проповедуете безнравственность, Рахметов.
- Вам так кажется, после четырех лет жизни с ним? Вот в этом-то он и виноват. {Далее было: Разве безнравственность то, что мы понимаем вещи в их естественном виде? Скажите, был ли кто-нибудь в претензии на то, если б мы подружились с вами, - если б, например, я стал довольно часто ездить с вами в оперу?} Скажите, сколько раз в день вы обедаете?
- Один.
- Был бы кто-нибудь в претензии на то, что вы стали бы обедать два раза? Вероятно, нет. Отчего же вы этого не делаете? Вы боитесь огорчить кого-нибудь? Вероятно, просто потому, что это вам не нужно, что этого вам не хочется. А ведь обед - ведь это приятно. {Далее начато: Только} Но вам довольно одного. А если б вам пришла фантазия или болезненная охота обедать по два раза - удержало бы вас от этого опасение огорчить кого-нибудь? Нет, если б кто-нибудь огорчался этим или запрещал бы вам это, вы стали бы только скрываться - стали бы только кушать блюда {дурные блюда} в плохом виде, {Далее начато: [и без удобства, извиняясь за] без салфеток, у плиты } кушать кое-как, пачкали б руки от торопливого хватания кушанья, пачкали б ваше платье оттого, что прятали бы его в карманы, - только. Вопрос тут вовсе не о нравственности или безнравственности, а просто о {Далее было: контрабанде и} только, {Так в рукописи.} хорошая ли вещь контрабанда. Что мне не нужно, того я не стану делать, хотя бы это никого не огорчало; что мне нужно, я сделаю, {Вместо: нужно, я сделаю - было: хочется, то я сделаю, хотя бы} не останавливаясь тем, что это кому {Так в рукописи.} неприятно. Вот вам и все. Конечно, бывают исключения, - но ведь вы знаете жизнь, знаете, что этих исключений очень мало и что те люди, которые удерживаются чувством долга, - только люди {люди только} благородные, для которых всего менее нужно беречь фальшь из опасения, {Вместо: для которых ~ опасения, было: а. которые не стали бы дурно б. которые всего нуждаются в фальши в. для которых всего менее нужна фальшь, чтоб} чтоб они не стали безнравственны. Фальшь никого не удерживает от поступка, она только ведет к тому, что и поступки становятся фальшивы. Разве вам не известно это?
- Конечно, известно. {Далее начато: а. О чем мы б. О какой же безнравственности}
- Где ж вы после этого отыщете нравственную пользу в поддержке понятия о ревности? {Далее было: - Но, Рахметов, назовите это не ревностью - все равно, ведь, наконец, больно ж, если вы любите кого-нибудь, а он не [любит вас] отвечает вам любовью.
- Это другое дело. Может быть, я хотел бы теперь играть в [преферанс] пикет, а вы не хотите, мне очень огорчительно это. Что ж это, ревность во мне? И почему вы не хотите? Просто потому, что не хотите, а не потому, чтоб кто-нибудь стал ревновать? Нет, или потому, что вы вообще не хотите играть в преферанс, или потому, что не хотите играть со мною.
- Но я могу не хотеть играть с вами потому, что играю в пикет с другим.
- Тогда ваше чувство и будет ревность.
- Что ж, вы}
- Боже мой, да ведь это я все знаю.
- И все-таки мучились бог знает сколько месяцев? И из-за чего? Из-за каких пустяков какие тяжелые {тяжелые вписано.} мученья, сколько расстройства для всех, - очень спокойно могли бы вы все трое {вы все трое вписано.} жить по-прежнему, как жили за год, - или как-нибудь переместиться на одну квартиру, или разъехаться на три квартиры - или как там вам вздумалось, - и по-прежнему пить чай втроем, и ездить в оперу втроем, - к чему этот шум? К чему эти катастрофы? И все оттого, что у вас оставалось понятие: "я убиваю его", чего вовсе не было бы тогда; и теперь, действительно, всем троим было много приятней.
- Нет, Рахметов, вы говорите ужасные вещи.
- Опять ужасные вещи? {Далее было: Да ведь это делается на каждом шагу - посмотрите} Для меня ужасны - шум из-за пустяков и неприятности из-за вздора. Вот что ужасно, и во всем этом он виноват.
- Но вы говорите то, что говорят проповедники безнравственности. Вы проповедуете то, что было во времена Регентства.
- Вера Павловна, времена Регентства вовсе не были безнравственнее других. Раньше было гораздо больше безнравственности, чем при регенте: при Людовике XIV - больше, при Людовике XIII - еще больше, и чем дальше назад, тем все больше и больше, - а ближе к нашему времени, тем все меньше, а чем дальше будет идти время, тем все меньше будет ее оставаться, и отчего? оттого, что положение женщины улучшается, она больше сознает свое достоинство и лучше сохраняет его. Дело в том, чтоб развивать в людях чувство человеческого достоинства, а не в том, чтобы поддерживать предрассудки. Разве вы этого не знаете? Дело в том, чтобы не было обмана; дело в том, чтоб не было вертопрашества, - то и другое зависит от того, чтоб человек был развит, - развивайте человека, не забивайте ему голову вздором, вздор ничему не помогает.