Черных Иван. Шквальный ветер

   Он хотел было спуститься за ним в салон, но Балакшин сам появился на палубе.
   - Может, на ходу попробуем порыбалить? - спросил с улыбкой, услужливо.
   - Успеем еще, - не согласился губернатор. - Ты лучше доложи, как в вашем царстве-хозяйстве дела обстоят, какие сюрпризы мне готовите?
   - Сюрпризов пока никаких не готовим, - посерьезнел Балакшин. - Все идет по-старому, если не считать мелких накладок: новые опекуны у некоторых коммерческих предприятий появились. Но с ними мы разберемся сами. А вот с братьями Фонариными придется вам заняться. Вроде бы согласились вступить в "ПАКТ", а потом обратный ход дали.
   - И правильно сделали, - категорично заявил Валунский. - Какую выгоду они от вас имели бы? Только убыток. Зажрались вы там. Когда налоги платить думаете?
   - Да разве от меня зависит? - виновато опустил голову Балакшин. Сколько раз я им говорил. Но всеми правит Тучинин. И если откровенно, не очень-то он вас боится, по-моему, с Пшонкиным они вась-вась...
   - Если с Пшонкиным вась-вась, зачем же ему свои органы безопасности создавать? - не поверил Валунский.
   - Ну, ныне органы безопасности только бомжам не нужны, - не согласился Балакшин. - А такой концерн как "ПАКТ" обойтись без охранных структур не сможет - у Пшонкина своих забот полон рот. Да и людишки ныне всякие пошли, каждого надо проверить, испытать. А для этого контрразведка понадобилась.
   - И кто же ею заправляет?
   - Бывший полковник КГБ Чертовских. Из Москвы привез. Зверь, а не мужик. Человек десять уже выгнал, без роду, без племени. Даже двух зеков выявил.
   - До тебя ещё не добрался? - полушутя, полусерьезно спросил Валунский. - Если узнает об этой прогулке, поймет, откуда идет информация губернатору.
   - Да уж, - глубоко вздохнул Балакшин. - По лезвию бритвы хожу.
   - А хочешь стать мэром Приморска? - внезапно спросил Валунский.
   - Да кто ж меня назначит?
   - Не назначат, а выберут. Ты что, не слышал о выборах?
   - Слышал. Гусаров уже такую команду глашатаев собрал, на каждом углу за него агитируют.
   - Ныне народ словами и обещанками не купишь, - усмехнулся губернатор, - ему натуру подавай, а он не каждый месяц зарплату платит. Кто ж за него голосовать будет? А тебе мы поможем. Правда, и сам должен подсуетиться. Началась подготовка к отопительному сезону. Гусаров ищет хорошего специалиста по ремонту теплотрасс. Вот и помоги ему, у тебя же всюду свои люди.
   - Эт поможем, - веселые лукавинки заиграли в глазах Балакшина. Людей, правда, жалковато, да и мы с вами в Приморске живем.
   - А ты делай с умом. В конце концов и мы потерпим. Большие цели требуют больших жертв... А с Чертом, или как там его, Чертовских держи ушки на макушке, о наших шашнях знать ему ни к чему.
   Катер сбавил ход и остановился. Загремел якорь. На палубу высыпало все мужское присутствие и только одна женщина, высокая, крашеная блондинка с красивым именем Алла, которую Валунский где-то уже видел, но где, никак вспомнить не мог.
   - Прелесть-то какая! - воскликнула Алла. - Ну, мужички, кто из вас самый смелый, нырнет в этакую святую купель?
   - Ты не за тех нас приняла, - засмеялся Пшонкин, - мы по другой части.
   - А я то думала, - разочарованно сморщила крашенные губки Алла. - Не те мужики ныне пошли, не могут одного удовольствия доставить красивой женщине.
   - Мы тебе три доставим, - пришел на помощь Пшонкину Тюренков. Потерпи немного.
   Алла окинула его насмешливым взглядом с ног до головы.
   - Не хвались, дядя, на три у тебя силенок не хватит.
   Палуба задрожала от хохота.
   - Уела, - с улыбкой согласился Тюренков. - В таком случае я - пас. - И взяв удочку, пошел к другому борту.
   Мужчины, не желая больше попадать на острый язычок Алле, предпочли последовать примеру начальнику ВД края. Алла тоже взяла удочку, прошлась по палубе и остановилась около Белецкого Сергея Сергеевича - выбрала самого красивого, бравого и стройного.
   А Пшонкин уже крутил катушку и приговаривал:
   - Вот она, вот она на уду намотана.
   На палубу плюхнулись сразу три рыбины, извиваясь на леске, разбрызгивая мелкие капли воды. Пшонкин отцепил их и бросил в стоявшее рядом ведерко. Валунский, воспользовавшись, тем что около начальника службы безопасности никого нет, подошел к нему и забросил удочку.
   - Как ты, Олег Эдуардович, относишься к братьям Фонариным? - напрямую спросил Валунский.
   - Я ко всем отношусь хорошо, кто не представляет ни нам, ни государству угрозу, - шутя ответил Пшонкин.
   - Значит, считаешь, что Фонарины не представляют нам угрозу. А знаешь, сколько морепродуктов они вывозят за границу и какой ущерб наносят государству и нашему населению?
   - Знаю. Знаю и то, что делают они все на законных основаниях. Не мы с тобой давали им разрешение торговать на льготных условиях с заграницей. И тут ничего не поделаешь. Как в той басне: око видит, а зуб неймет.
   - Но это же открытый бандитизм! - воскликнул Валунский. - Они ни с кем не считаются, создали свои органы правопорядка, не платят налоги. Так скоро и всю власть захватят. Надо что-то предпринимать. Нельзя больше терпеть.
   - Посоветуй что делать? Конкретно.
   Валунский задумался.
   - Не знаю, - сказал после небольшой паузы. - Но скоро и вам нечем будет зарплату платить... А "ПАКТ", прибравший к рукам все коммерческие структуры, жирует, миллиарды в заморские банки на свой счет кладет, братья Фонарины тоже концерн создали, никому не подотчетны. А кто мы с вами, любезный Олег Эдуардович, власть или не власть? Они смеются над нами, глумятся над нашей беспомощностью.
   - Если б только они, - вздохнул Пшонкин. - Ты думаешь, у меня не болит от этого голова? Пухнет от дум и от беспомощности. Ведь что получается? Чем больше народ нищает, тем больше появляется преступников. А чтобы бороться с ними, надо увеличивать органы правопорядка. А из чьего кармана платить им? Из кармана рабочих. Значит, снова обирать их, двигать за грань нищеты. Замкнутый круг... Но кое что, разумеется, делаем. Кое-где по закону, а кое-где и в обход, как и ты, - с веселинкой глянул в глаза губернатору начальник службы безопасности. - Прижму я твоего заклятого "друга" Тучинина, раскошелится он перед выборами: не резон ему менять губернатора новая метла может и его вымести. - Пшонкин выкрутил спиннинг с очередным уловом, отцепил с крючков навагу и, не глядя на губернатора, спросил приглушенно: - Слышал, команду в Японию собираешься отправить?
   Валунский чуть не свалился за борт от услышанного: неужели Пшонкин и на катере всюду установил подслушивающее устройство? Не успел поговорить с капитаном - уже известно начальнику службы безопасности... Хотя о продаже оружия ему могло быть известно ранее.
   - Собираюсь, - признался он.
   - Верный ход, - одобрил Пшонкин. - Подбрось мне оттуда "Тойоту", знакомый генерал из Москвы просил. Как откажешь?.. Все мы друг от друга зависим. А не будем держаться вместе - вшивые демократы вмиг нас раздавят...
   Их беседу прервала появившаяся на палубе Виктория.
   - Аркадий Борисович, все готово, можете спускаться в салон.
   Голос её, как и прежде, был грустным. Но Валунскому сейчас было не до нее.
   - Сделаем, Олег Эруардович, - сказал он Пшонкину и пошел приглашать всех за стол.
   10
   Длинный почти во весь салон стол был накрыт как в лучших ресторанах высшего класса: застлан белоснежной скатертью, сервирован дорогой посудой по две тарелки на каждого для рыбных и мясных блюд, ножи и вилки с мельхиоровыми ручками, хрустальные рюмки и фужеры. И закуска была поистине царская: севрюга и калуга горячего и холодного копчения, сервелаты и беконы, салаты из свежих овощей, красные, будто только с грядки, помидоры, яблоки и виноград. А посередине стола выстроились как солдаты на строевом смотре бутылки с коньячными, водочными и винными напитками. Балакшин постарался на славу. Где только он все это добывал.
   Валунский глянул на его сияющее от довольства личико и кивнул в знак благодарности - не подкачал.
   - Ну, Аркадий Борисович, быть тебе губернатором ещё два срока! восторженно воскликнул Тюренков, остановившись у стола и зачарованно окидывая взглядом выпивку и закуску. Потер в предвкушении предстоящего руки. - Люблю повеселиться, как говорил Остап Бендер, особенно пожрать. - И стал разворачивать кресло, чтобы сесть, не обращая внимания на появившуюся позади девицу.
   - Разрешите рядом с вами, Петр Викторович? - не стала ждать приглашения девица, мило улыбаясь начальнику управления ВД.
   Он удивленно вскинул на неё взгляд, оглядел с ног до головы.
   - Садись, красавица, - начальственно разрешил он, даже не сделав попытку помочь развернуть ей кресло. И когда она села, спросил: - Как зовут тебя?
   - Люся, - ответила девица и пожурила: - Мы же с вами знакомились.
   - Разве вас запомнишь? Все беленькие, как из одного инкубатора, сострил генерал и громко рассмеялся.
   "Да, культуры у наших генералов, как у бравого солдата Швейки, подумал с сожалением Валунский. - Не зря столько анекдотов про поручика Ржевского ходит. Хоть и официантка она, проститутка, тем более нам достоинство надо держать."
   Ему, как хозяину катера и губернатору, предстояло возглавить застолье и сесть во главе стола, но то ли Виктория своей надутостью испортила ему настроение, то ли разговор с Пшонкиным и Балакшиным о Приморской акционерной компании товаропроизводителей и объединении "Дальморепродукт", вышедших у него из-под контроля и не ставящих губернатора ни в грош, то ли другие причины, но ему хотелось побыстрее закончить этот уик-энд, уединиться и, ни о чем не думая, поваляться на диване, забыть обо всех делах и тревогах.
   Он подошел к своему креслу и произнес без всякого пафоса:
   - Господа, у нас, как и всюду на флоте, запросто, без церемоний и громких тостов. Наливайте, кто что желает, пейте и ешьте, кому что нравится. Мужчины ухаживают за дамами, дамы - за мужчинами. У кого какие будут претензии, предложения, прошу в письменном виде после обеда. Бумагу и ручки каждый найдет в каютах, куда можете отправиться на отдых, когда все выпьете и съедите. Не забудьте оставьте местечко для ухи - нашего коронного блюда, которого, уверен, никто ещё из вас не едал.
   Он сел рядом с Пшонкиным, который уже обхаживал Регину, официантку из ресторана "Приморье", наливая ей коньяк. По другую сторону посадил Викторию. Спросил как можно мягче и ласковее, желая поднять у неё настроение:
   - Что будем пить, милая?
   Виктория кивнула на пузатую бутылку с французским коньяком.
   Валунский налили ей и себе по полрюмки - пить ему сегодня не хотелось. Не успел он пригубить, как Виктория осушила рюмку. Закусила маслинами и сама наполнила себе вторую.
   - У тебя неприятности? - попытался вызвать её на откровенность губернатор.
   - Ты что, пригласил меня сюда на душеспасительную беседу? огрызнулась Виктория, чего с ней раньше никогда не бывало.
   "Птичка выпускает коготки, - ещё более раздражаясь, подумал Валунский. - Пора их подрезать."
   - Какая тебя муха укусила? - Спросил сердито.
   - Никакая не муха, - сбавила тон Виктория, уловив в голосе Хозяина грозные нотки. - Просто плохо себя чувствую.
   - Сказала бы раньше, я не стал бы тебя беспокоить.
   - Ничего, "Наполеон" вылечит, - она выпила до дна и эту рюмку. - А ты почему не пьешь? Генералов боишься?
   - Что ты мелешь? Почему я должен их бояться?
   Она пожала плечами.
   - Ты тоже не в своей тарелке, я же вижу.
   - Ерунду несешь. - Он налил коньяку и выпил. - Здесь мои друзья, ты это прекрасно знаешь.
   Она ехидно усмехнулась.
   - А правда, что два тигра в одном лесу не уживаются?
   - Правда, - зло подтвердил Валунский. - Как и то, что болтливой сороке люди не позволяют строить гнездо у своего дома.
   "Завтра же выгоню её, - решил он. - Слишком много позволять себе стала." Настроение окончательно испортилось, и он стал пить коньяк, демонстративно не обращая больше внимания на свою секретаршу-любовницу.
   А за столом шел пир горой. Мужчины и девицы пили и ели, будто проголодавшиеся бомжи, и были уже в такой степени опьянения, что не стеснялись соседей. Тюренков гладил своей пассии колено, Белецкий обнимал девицу, а Регина, хохоча и дурачась, намеревалась забраться в ширинку к начальнику службы безопасности. Пшонкин не выдержал и первый поднялся из-за стола, махнув рукой на матроса, принесшего уху, потащил Регину в каюту.
   Валунский с тоской в сердце наблюдал за происходящим, невольно вспоминая кадры снятого фильма скрытой камерой, запечатлевшей во всей красе прелюбодеяние начальника муниципальной милиции Потехина. "А чем мы лучше? спрашивал он себя. - Не берем со своих любовниц взяток? А пьем и едим за чей счет? Трудягам зарплату не каждый месяц платим, а сами жируем, как таймени вокруг кеты, когда она икру мечет... Разве о такой перспективе мечтал ты, господин Валунский, когда тебя назначили губернатором, разве такие давал обещания? Хотел весь мир перевернуть, сделать край показательно-процветающим, людей - богатыми и счастливыми, показать как надо руководить и работать. А что из этого вышло? И только ли по твоей вине?.. Никто никого не хочет признавать, никто никому не хочет подчиняться, будто нет законов, нет власти. И он, губернатор, чтобы выбить деньги, должен идти на нарушение правил, своих обязанностей, своих обещаний. Разве думал он когда-нибудь, что позволит себе такое. В юношеские годы он презирал тех, кто искал себе друзей, чтобы извлечь какую-нибудь пользу. А теперь сам дружит не с теми, кто близок по душе, по характеру, а по выгоде. И никуда от этого не уйдешь, ничего не поделаешь...
   Виктория подала ему тарелку с ухой, сказала ласково:
   - Поешь, Аркадий Борисович, ты совсем ни к чему не прикасался. Тебя, видно, тоже какая-то муха укусила?
   Он хлебнул уху. Вкус её действительно был необыкновенный - ароматная, сладковато-острая она живительным бальзамом разлилась во рту и покатилась внутрь, возбуждая аппетит. Он с жадностью стал есть. Когда закончил и поднял от тарелки голову, в салоне, кроме него и Виктории, никого не было. Виктория держала в руке рюмку с коньяком и громко икала. Он встал, взял её под руку и повел в свою каюту.
   Виктория плюхнулась на мягкий диван, спросила заплетающимся языком:
   - Раздеваться?
   - Может, ещё выпьешь? - пошутил он, кивнув на сервант, за стеклом которого виднелись пузатые бутылки с красивыми этикетками.
   - Давай, - кивнула она.
   - А плохо не будет?
   - Хуже не бывает.
   - Ты чем-то недовольна? - насторожился Валунский.
   - Довольна. Только меня скоро посадят, - ляпнула она.
   - Посадят? За что? - Валунский видел, что Виктория не шутит.
   - За то, что убила бывшего своего хозяина Бориса Ивановича. Ты слыхал об этом?
   - Слыхал, - опешил Валунский. - Ты его убила?
   - Нет, не я, но обвиняют меня. В ту ночь я была у него.
   - Ты трахаться к нему ездила?
   - Дурак. Если б я хотела с ним трахаться, я б не уезжала от него.
   - Зачем же ты ездила?
   - За книгой, она из университетской библиотеки, и за конспектами, которые забыла в тумбочке.
   - Тебя вызывали к следователю?
   - Нет... Собственно, да.
   - Когда?
   - Вчера.
   - Из-за этого ты и напилась?
   Она кивнула.
   - И что он тебе сказал?
   - Что на фужерах, из которых мы пили шампанское, только его и мои отпечатки пальцев.
   - Так ты все-таки пила с ним? - не сдержал Валунский ревности.
   - Пила, но не трахалась. И не убивала его - на хрен он нужен мне старый пень.
   Валунский ей поверил.
   - И что дальше?
   - Все. Дальше меня посадят, - сказала Виктория и уронила на грудь голову. Она уснула, что-то не договорив.
   11
   Утром в понедельник следователь уголовного розыска капитан Семенов докладывал подполковнику Севостьяну:
   - ... Секретарша губернатора Виктория Голенчик конечно же не убивала своего бывшего хозяина отставного полковника Рыбочкина - и повода у неё не было, и улик против неё нет. Но вот что нам удалось выяснить. Голенчик за наем комнаты у Рыбочкина расплачивалась с ним натурой, она призналась в этом. Но в ночь убийства он даже не склонял свою бывшую квартирантку лечь в постель, кого-то поджидал. Хотя угостил Викторию шампанским, пожалел, что она покинула его. Поджидал он, судя по его объявлениям, развешанным около университета, новую квартирантку. Ему снова хотелось молодую девицу, надо понимать, образованную и не строптивую. Вот одно из объявлений. - Капитан положил перед подполковником узкую полоску бумаги, на которой было напечатано: "Cдаю комнату студентке за недорогую плату. Телефон 32-25-37, звонить с 20 до 23."
   - Силен отставной полковник, - усмехнулся Севостьян. - А как же с отпечатками пальцев?
   - Отпечатки пальцев Виктории Голенчик, как выяснилось, Евгений Павлович, остались на старой бутылке. А на новой, из которой пил Рыбочкин с другой посетительницей, или посетителем, отпечатки стерты - ныне каждый школьник знает, как избавиться от подобных улик. Судя по следам на постели, можно предположить, что Рыбочкин напоил будущую квартирантку и изнасиловал. А когда та очухалась, в порыве гнева перехватила ножом хозяину горло. Версия эта исходит вот из чего. Мы переговорили с десятью студентками университета, нуждавшимися в жилье, и двое из них признались, что были в квартире у полковника. Но когда поняли, что Рыбочкин вместо платы за комнату предпочитал бы сожительствовать с ними, плюс ко всему хотел, чтобы и уборка квартиры входила в обязанность квартиросъемщицы, не согласились.
   - Но могла прийти к нему и не студентка, - высказал предположение Севостьян.
   - Могла, - кивнул Семенов. - Поэтому мы расширили круг поисков. Опрашиваем и тех, кто жил у полковника до Виктории Голенчик. Могла и прежняя наложница приложить к нему руку - отомстить за надругательство. Этот вариант мы тоже не исключаем. Думаю, найдем. А вот с Бабинской дела обстоят похуже. Патрульные, которые опекали её и в ту ночь подвозили домой, - лейтенант Александров и сержант Симонян, - признались, что Бабинская была их постоянной клиенткой, она, де, сама обратилась к ним за помощью рэкетиры житья ей не давали. Вот они и опекали за половину её заработка. Клиентами Бабинской чаще были иностранцы, реже командированные, и любовью они занимались либо в гостинице, либо в машине, и тогда патрульные предоставляли им салон. В ту ночь Бабинская вышла из гостиницы в третьем часу. Патрульные отвезли её домой, получили сто долларов и поехали обратно. Кто поджидал её на лестничной площадке, не видели и не предполагают кто бы это мог быть. Скорее всего кто-то из бывших сутенеров, хотя подружки никого назвать не могут - Бабинская второй год работала под прикрытием муниципалов.
   - Как Потехин отнесся к своим подчиненным, когда узнал, что ими заинтересовался уголовный розыск?
   - Очень даже сурово и принципиально, - усмехнулся Семенов. - Доложил мэру и тот издал приказ более ранним числом об увольнении Александрова и Симоняна из милиции. Так что действовали они, выходит, уже не как муниципалы, а как личные охранники.
   - Мудрецы, - улыбнулся и Севостьян. - Но как говорят, на всякого мудреца довольно простоты... - Уволили только Александрова и Симоняна?
   - Пока только их. Но говорят, готовится более грозный приказ, ещё двое муниципалов подзалетели на промысле с проститутками, напали на таких любителей ночных бабочек, которые обезоружили их.
   - И кто же эти смельчаки?
   Семенов пожал плечами.
   Севостьян грустно вздохнул - новость не из приятных, если Потехину стали известны фамилии Русанова и Власова.
   - Насколько мне известно, патрульным вернули оружие. Кто же их, в таком случае, заложил?
   - Несомненно, одна из проституток. Скорее всего, длинная Алла. Помните, проходила у нас по делу ограбления Кутаямы? После этого она стала работать и на Потехина.
   - Понятно. О случае увольнения Александрова и Симоняна из милиции ранним числом подбрось информацию Русанову, он как раз заказал знакомому журналисту статью о мэре города.
   - Сделаю, - кивнул Семенов и поднялся. - Я пойду?
   - Ступай.
   12
   А в это время Русанов входил в приемную губернатора уже с готовой статьей, точнее с фельетоном о трогательной заботе мэра города Гусарова об образовательных учреждениях и их обитателях под названием "С фасада и с зада". Название, как считал Анатолий, грубоватое, но точно отражающее суть губернаторской заботы - втереть жителям Приморска очки перед выборами.
   Фельетон писался почти под его диктовку, - не хотелось, чтобы неблаговидные деяния мэра бросили тень на дочь Гусарова Светлану Валерьевну, симпатичную, милую девушку. А без упоминания о ней образ "заботливого" мэра выглядел бы недостаточно ярко и полнокровно. Следовало бы в том случае сделать упор на его похотливость и опять-таки не миновать намека на красивую учительницу, выбранную себе в помощницы - накануне Тамара сообщила Анатолию, что мэр предложил ей должность инспектора по культуре и спрашивала его совета, он сразу догадался о причине визита Гусарова в школу и его внимании к офицерской жене.
   В общем, фельетон получился злым и едким, и вряд ли после его публикации Светлана Валерьевна и Тамара Михайловна, считая автором Анатолия, пожелают продолжить с ним знакомство. А ему этого очень не хотелось. Но и Валунский каждый день интересовался как идут дела. Расписаться в своей беспомощности Анатолий тоже не желал. А главное, чем он успокаивал свою совесть, так это недопустимостью переизбрания Гусарова в мэры на второй срок.
   В приемной, кроме секретарши Виктории Голенчик, печатавшей что-то на компьютере, никого не было. Она оторвала взгляд от клавишей и, приветливо улыбнувшись Анатолию, попросила подождать.
   - Аркадий Борисович занят, - подчеркнуто-важно пояснила она. - А вам, кстати, вчера звонила женщина с приятным голоском. Оставила номер телефона и просила непременно позвонить, - Виктория многозначительно улыбалась, не спуская с него взгляда. - Некая Светлана Валерьевна. - И протянула ему бумажку с крупно написанными цифрами. - И ещё какой-то мужчина. Но Аркадий Борисович предупредил меня, чтобы я никому о вас никаких справок не давала, что вы у нас якобы не работаете. Вы и в самом деле никакого отношения к нам не имеете?
   Cообщение поставило Анатолия в тупик: может, и в самом деле губернатор рассчитал его с непонятной нигде не числящейся должности? Почему же он тогда ему ничего не сказал? Только вчера звонил, торопил со статьей... И почему этот вопрос так интересует секретаршу? Только ли потому, что она всякий раз заглядывается на него и не скрывает своей симпатии?
   - А вы не верите своему начальству? - ответил он на вопрос вопросом.
   - Ну, почему же, - смутилась Виктория. - Просто я считала, что вы наш...
   - Я ничейный, - перевел Анатолий серьезный разговор в шутку. - Даже ни одной женщине не принадлежу - не встретил такую, как вы.
   Cекретарша от удовольствия расплылась в улыбке.
   - Так и поверила я вам. Вы все тут в приемной холостые, а дома жена-ведьма и куча детей.
   - А почему же ведьма? - рассмеялся Анатолий.
   - От добра добра не ищут.
   - Верная логика. Может, и мне ведьма звонила? Разрешите воспользоваться вашим телефоном?
   - Пожалуйста.
   Анатолий набрал записанный номер на бумажке. Ответила директриса - он узнал по голосу.
   - Будьте любезны Светлану Валерьевну, - попросил Анатолий, не назвав своего имени - незачем директрисе знать о их связи.
   - Она ещё на уроке, - холодно ответила Галина Гавриловна. - Хотя минутку, вот она подошла.
   - Здравствуйте, очень рад, что вы нашли меня, - сказал Анатолий, снова не назвавшись. - Слушаю вас внимательно.
   - Мне очень нужно вас увидеть, - взволнованно и без предисловий заговорила дочка мэра. - Срочно. Это очень важно, - снова повторила она.
   - Хорошо, давайте встретимся часа через два. Вы сможете?
   - Разумеется. Где и когда?
   - Я заеду к вам в школу. Согласны?
   - Конечно. Жду.
   Он был рад этому звонку и предстоящей встрече и озабочен: дочка мэра чем-то взволнована. Узнала о фельетоне? Не могла, журналист не из болтливых.
   Из кабинета вышел генерал Белецкий. Мило кивнул секретарше и проследовал к выходу, не обратив внимание на Русанова, словно его не было в приемной.
   - Сейчас я доложу, - подхватилась Виктория и скрылась в апартаментах губернатора. Вернулась быстро, неся в обоих руках блюдца с чашками из под кофе - Аркадий Борисович непременно угощал посетителей. - Заходите, кивнула Анатолию.
   Валунский поднялся навстречу, протянул руку. Указал на кресло рядом.
   - Садись, показывай, что вы там сочинили.
   Анатолий достал из дипломата отпечатанный на машинке фельетон, протянул шефу. Тот читал внимательно и нельзя было не заметить, как довольная улыбка то вспыхивала, то гасла на его губах. Дочитал, с силой хлопнул кулаком по столу.
   - Молодцы. Врезал наотмашь. Болтунов - это псевдоним журналиста?
   - Да.
   - Вот и тебе временно придется временно походить под псевдонимом. Под какой фамилией ты познакомился с ночными бабочками и их покровителями?
   - Назвался первым пришедшим на ум именем, Валентином Иванкиным, приятель у меня такой был. Погиб в Чечне.
   - Хорошая фамилия, не редкая. Дело в том, что ты чем-то заинтересовал муниципалов. Может, ловкостью, которую проявил с рэкетирами, может, чем-то другим. Во всяком случае они тебя уже ищут.
   - А если они разгадали нашу игру?