Черных Иван. Шквальный ветер

   Вечером вернулся отец Ланы. Несмотря на прорезиновый плащ, натянутый поверх фуфайки, на резиновые сапоги, он был промокшим до основания, руки и лицо красные, заскорузлые и потрескавшиеся до крови. Лана помогла ему раздетьcя и разуться, дала сухую одежду. Они поговорили на своем языке, и старик с улыбкой на лице подошел к Анатолию.
   - Совсем карош. Дочка сказал, бегать, однако, надо. - Он говорил с ещё большим акцентом и тоже со словечком "однако". - Огненную воду пить будем, однако, душу греть. - Вышел в другую комнату, принес оттуда бутылку водки. - Лана, готовь уху, строгонину. Лечить будем, кушать будем. Тебя как зовут?
   - Анатолий. А вас?
   - Кешка, однако. Пассар. Так писал русский начальник. Всех писал, Кешка, Андрей, Гришка, Мишка.
   - Русские часто у вас бывают? - спросил Анатолий, прикидывая, как и когда можно выбраться отсюда.
   - Раньше часто. Теперь нет. Рыбы мало, соболь мало, белка тоже. Нет белка, нет меха, нет русски. Раньше плохо - русски рыбу, мех забирал, деньга мало платил. Теперь совсем плохо. Рыба есть мало-мало, соболь есть, шкурка мало-мало. Русски нет, деньга нет. Плохо, однако.
   - Я вам много хлопот доставил, - виновато проговорил Анатолий. Поправлюсь, за все заплачу.
   Кешка с хитроватой усмешкой почесал свою реденькую бородку.
   - Рыбу не поймал, деньга не купил. Один остался, кто утонул?
   - Не знаю, я случайно свалился за борт, - не стал откровенничать Анатолий. - Был шторм, ночью меня не нашли. Спасибо вам.
   - Cильно замерз. Корошо, что грудь не замер, сердце не замерз. Я лечил, Лана лечил. Теперь совсем корошо.
   Пока они говорили, девочка принесла из соседней комнаты небольшой фанерный столик самодельной работы, поставила на нем котелок с дымящейся ухой, вмиг наполнившей пряным ароматом комнату, хлеб, соленые огурцы и помидоры. Нарезала тонкими ломтиками репчатого лука.
   Анатолий почувствовал как засосало внутри, пробуждая зверский аппетит. Значит, и в самом деле он выздоравливает, коль захотел есть. Он приподнялся. Голова закружилась, немного затошнило, но он усидел, и туман в голове рассеялся, тошнота пропала.
   - Совсем хорошо, - одобрительно закивал Кешка и налил полрюмки водки. Другую полную, поставил около себя.
   - Пусть мало-мало ухи покушает, - распорядилась совсем по-взрослому Лана и налила в тарелку ухи. Протянула Анатолию и ломтик хлеба. - Теперь можно и клеб.
   Анатолий с аппетитом стал хлебать наваристую, с блестками жира и кусочками рыбьей мякоти жидкость.
   - Кватит, - остановил его вдруг старик. - Выпить надо, однако. - И протянул Анатолию полрюмки водки. Взял свою и, приподняв торжественно, как при важном ритуале, выпил.
   У Анатолия обожгло все внутри, будто и в самом деле он хлебнул огненной воды. Даже слезы потекли - так отвык он от этого волшебного напитка, снимающего боль, облегчающего душу от переживаний, от всевозможных невеселых мыслей.
   Старик налил себе еще. Глянул на больного своими раскосыми с хитринкой глазами, погрозил пальцем.
   - Твоя, однако, кватит. - Выпил, закусил и пустился в рассуждения: Бензин нет, лодка мало-мало ходить надо, рыба далеко, однако. Находка надо большой корабль плыть, бензин возить. Твоя где живет?
   - В Приморске, - Анатолий обрадовался затронутой теме - есть возможность добраться на том корабле, который пойдет за бензином, до Находки. А там на любой попутке до Приморска доедет. - Когда вы за бензином собираетесь?
   - Корабль большой нет. Находка придет, будем говорить.
   - А когда он должен прийти?
   Старик развел руками... Хотя какой он старик, наверное, и сорока нет. А что лицо изборождено морщинами - все время на ветру, на солнце. Потому и глаза у них узкие - постоянно приходится щуриться.
   Кешка развел руками. Налил и выпил еще.
   - Сапсем плехо большой корабль ходить стал - мал бензина. Русский часто приходил, рыбу забирал, деньги забирал - плехо был. Нет русский тоже плехо.
   - А почему они забирали у вас рыбу, деньги?
   - Они браконьер ловили, - пояснила Лана. - Штафоваль русский начальник.
   - Штрафоваль, штрафоваль, - закивал Кешка. - Теперь сапсем плехо. Хотел налить еще, Лана отобрала бутылку.
   - Хватит. Спать надо. Голова не надо болеть.
   Кешка согласно закивал. Стал прямо из котелка хлебать уху. Достал карася, взял его за голову и засунул в рот. Потянул, придерживая неровными зубами, вытащил обглоданный скелет и выбросил снова в котелок.
   - Зачем, отец! - возмутилась Лана. - Вот же тарелка. Дай ещё налью.
   Кешка сказал что-то по-своему, наверное, выругался, зачерпнул ложки три из тарелки, но потом снова полез в котелок. Достал ещё одну рыбину и так же ловко очистил её своими зубами. Замахнулся было на котелок, но, перехватив сердитый взгляд дочери, бросил кость прямо на пол.
   - Ты совсем пьян. Спать надо. - Лана взяла его под руку. Он, ворча непонятное, повиновался и, нетвердо переплетая ногами, пошел за ней.
   Смешной, добрый старик, думал о нем Анатолий. Тяжело живется, а вот приволок его домой, кормят, ухаживают. И Лана... Чем он может их отблагодарить? В кармане кожанки было около тысячи рублей . Для здешних мест это не деньги, да и они , наверное, пропали в морской воде.
   Думая о деньгах, он вдруг вспомнил о главном, ради чего попал на корабль - о портативном магнитофоне во внутреннем кармане, с помощью которого записывал все разговоры на корабле. Что с ним, и уцелел ли пистолет? Кешка о нем почему-то не упоминал. А должен бы.
   Когда Лана пришла убирать со стола посуду, Анатолий спросил:
   - Как меня нашел отец? В чем я был?
   - Желтый куртка, ещё одна, меховая. Брюки. Все сохло, можно носить.
   - А коробочка, пистолет?
   Лана покивала.
   - Все есть. И деньга есть, я сушила, однако. - Она выпорхнула в другую комнату и принесла оттуда измятые, чуть полинявшие купюры.
   - Возьмите их себе, если они, конечно, пригодны, - со смущением предложил Анатолий.
   Лана помотала головой.
   - Твоя деньга, тебе надо. Нам не надо. Рыба есть, риса есть.
   - Ладно, с отцом договорюсь, - не стал уговаривать Анатолий, кладя деньги на стоявший рядом стул.
   Лана убрала посуду, отнесла стол, подмела пол. Спросила с улыбкой:
   - Лечица будем?
   - Спасибо, - поблагодарил Анатолий. - Я уже почти здоров.
   Он действительно чувствовал себя намного лучше. И голова прояснилась, и тело не болело. Вот только ноги ныли немного. Но завтра он попытается встать.
   Лана закончила с уборкой, вошла к нему с ночным горшком.
   - Надо мало-мало? - спросила с усмешкой, кивая под одеяло, где при одном слове "лечица" сынок его снова взбодрился, приподнял голову.
   - Поставь, я потом сам.
   Лана пожала плечами и ушла. А он стал думать, как ему быть дальше, ждать выздоровления или послать письмо Валунскому. Попадет ли оно ему в руки? Если мэр или его компания узнают, что он жив, до Приморска ему не добраться.
   29
   Валунский валился от усталости и последние дни почти не ночевал у Виктории - мотался по всему Приморью, выступая на предприятиях, на шахтах, в селах, у моряков на кораблях и на траулерах. До выборов оставалось меньше месяца, его соперник Халявин развил такую бурную деятельность, подключил столько сил и в печати и на радио, что приходилось волчком вертеться, чтобы привлечь избирателей на свою сторону. Деньги, полученные с "ПАКТа" за рудник "Касситерит", здорово ему помогли - выплатили задолжность по зарплате, сохранили рабочие места на дышащих на ладан шахтах.
   Сдержал свое слово и Чубарин - выделил губернатору, точнее его пассии, шикарную двухкомнатную квартиру. Виктория носится целыми днями по магазинам, покупая мебель, гардины, тюлевые занавески. Он и не подозревал, что у неё отличный вкус и способности к дизайну - так обустроила квартиру, что любо-мило в ней находиться. Жаль пока времени нет.
   Отношения с женой окончательно испортились, она не верила, что он не ночует дома из-за предвыборной компании, а кутит со своими дружками и подружками - какой-то подонок позвонил ей и намекнул на отношения с секретаршей. Нонна устроила скандал, перестала ему готовить еду и носить белье в стирку, даже запретила пользоваться посудой.
   - Не хочу заразиться от тебя спидом или сифилисом, - заявила категорично. - Купи себе другую посуду и холодильник. А лучше всего убрался бы к своей шлюшке и жил у нее.
   "Подожди, ты ещё пожалеешь о сказанном, - мысленно ответил он ей. Скоро я выполню твою просьбу, посмотрим, как ты без меня будешь жить и на что..."
   Но до выборов он потерпит. Спать в кабинте на диване не так удобно, однако терпимо, и он даже был доволен, что жена запретила ему появляться в спальне: баба с возу - кобыле легче. А Валерия была из тех женщин, которые не оставляют сил для других.
   В этот вечер, как и в другие, он вернулся поздно - не спешил, чтобы не видеться с женой, но она поджидала его. Презрительно и с усмешкой окинула с ног до головы, сказала как постороннему человеку:
   - Эдик письмо прислал, просит денег.
   - Я ежемесячно посылаю ему по пятьсот рублей, разве этого мало?
   - На шлюшек ты больше тратишь. А он молодой парень, хочется и в театр с девушкой сходить, и мороженым её угостить. Пятьсот - только на питание хватит.
   - Он и стипендию получает.
   - Ты на стипендию много чего покупал?
   Спорить с Нонной было бесполезно, она всегда находила контрдоводы и загоняла его в тупик.
   - Хорошо, на днях пошлю. Но и ты напиши ему - у меня печатного станка нет, и каждый рубль зарабатывается потом.
   - То-то ты явился такой вспотевший, - съехидничала Нонна. - Несет как из винной бочки.
   Он сбросил куртку и, не ответив, пошел в свой кабинет, раздумывая врет она или правду говорит о просьбе Эдика. Сына он любил, толковый старательный парень, десятилетку закончил с золотой медалью, поступил в Московский Университет на физико-математический факультет, перешел на второй курс. Внешность, правда, и характер - материны. И это не особенно нравилось Валунскому: Эдик рано усвоил, что красив, что им любуются взрослые и ровесники, а девчонки стали влюбляться в него с пятого класса, хорошая память и смекалка возвышали его над сверстниками, и он считал себя вундеркиндом, которому все нипочем. Мать во многом ему потокала, и он рос капризным и эгоистичным.
   Младший, Вовик, ничем не походил на старшего - ни внешностью, ни характером - был угловат, курнос в отца и с веснушками на щеках. Учился, правда, так же прилежно, хотя бывали и срывы - мог неделями не заглядывать в учебники, потом быстро наверстывал упущенное.
   Отец баловал и его - подбрасывал иногда сотню тысченок на гостинцы, на развлечения. Но и младшего мать, кажется, испортит - об отце говорит всякие гадости, и Вова стал посматривать на него искоса. А когда отец уйдет из дома, он и совсем откачнется от него. Может, когда вырастет, поймет.
   А Эдику надо написать, совсем потерял совесть - пятьсот рублей ему, видите ли, не хватает...
   С этими невеселыми мыслями и заснул крепким сном губернатор.
   Разбудил его настойчивый телефонный звонок. Валунский включил настольную лампу, глянул на часы. Бог ты мой - третий час. Кого это черт поднял в такую рань. Взял трубку.
   - Слушаю.
   - Аркадий Борисович? - спросил чей-то знакомый мужской голос. Но чей, он вспомнить не мог.
   - Да.
   - Это я, Русанов...
   Теперь и он узнал.
   - Анатолий?! - воскликнул радостно. - Ты откуда взялся... звонишь?
   - Я только что прибыл в Приморск. Надо обязательно встретиться. Немедленно.
   - Хорошо, приезжай ко мне домой...
   Если бы он встретил его на улице, не узнал бы - с бородой и усами, исхудавший, постаревший лет на десять. В какой-то моряцкой штормовке, в японских брюках из водонепроницаемой ткани. На голове шапка из соболиного меха. А когда Анатолий снял шапку, Валунский не поверил своим глазам волосы его серебрились сединой.
   - Раздевайся. - Валунский стал было помогать ему, но Анатолий отстранил его.
   - Не считайте меня таким беспомощным. Теперь я почти в прежней силе. Ноги, правда, ещё ноют, но уже носят меня, бегают.
   Он разделся и разулся, прошел за губернатором в его кабинет. Валунский достал из шкафа бутылку коньяка, рюмки. Налил, негромко поздравил:
   - С прибытием.
   Выпили. На закуску губернатор достал из стола плитку шоколада.
   - Ты, наверное, сильно проголодался?
   - Нет, я ужинал. И есть дела более срочные, чем еда. - Анатолий достал из кармана своей кожанки портативный магнитофон. - Здесь записаны разговоры преступников, захвативших ваш катер. Я случайно был разоблачен мэром города Гусаровым и вынужден был в момент нападения на катер выпрыгнуть в море. Дальнейшую судьбу катера и экипажа не знаю.
   - Навроцкого работа?
   - Его. Под руководством мэра.
   - Мы догадывались, но прямых улик пока не было.
   - Теперь есть. Надо арестовать их, пока они не узнали, что я жив и не сбежали.
   - Теперь не сбегут. - Валунский снял трубку телефона и набрал номер начальника управления внутренних дел. Тюренков, как и он, вначале выругался за ночной звонок, потом внимательно выслушал и поблагодарил губернатора за важное сообщение.
   - Спасибо. Подбросил ты мне работенки. Арестовать Навроцкого не проблема, а вот как быть с мэром? Иммунитет неприкосновенности - серьезная, брат, штука. Надо в Москву докладывать... Но ничего, что-нибудь придумаем, - пообещал генерал.
   Досматривать тревожные сны Валунский оставил Анатолия в своем кабинете, постелив ему на диване рядом с собой.
   30
   Расследование убийства Рыбочкина и Галины Бирюковой подходило к концу. Три дня назад наконец-то удалось разыскать бывшего лейтенанта милиции Александрова и сержанта Симоняна. Оба преспокойно отдыхали на Черноморском побережье, в Алуште. Служба безопасности нашла их и доставила к месту жительства и преступления. Как Севостьян и предполагал, убийство Рыбочкина и Бирюковой было делом их рук. После долгих запирательств под неопровержимыми уликами они вынуждены были сознаться в содеянном, хотя причастность к нападению на катер категорично отрицали. Они ещё не знали, что объявился свидетель, советник губернатора Русанов.
   Убийство Рыбочкина произошло при следующих обстоятельствах. Когда Бирюкова вернулась из Японии, решила сообщить о вербовщике в милицию, так отомстить отставному полковнику. Обратилась к знакомому лейтенанту милиции Александрову. Тот, выслушав её, посоветовал содрать с вербовщика миллион рублей, так сказать за моральный и материальный урон. Пообещал помочь ей за небольшую плату - двадцать процентов от полученной суммы. Бирюкова согласилась.
   Рыбочкин пообещал выплатить требуемую сумму, даже предложил Галине жить у него.
   - Если желаешь, могу и прописать в моей квартире как дальнюю родственницу. Но денег у меня сейчас нет, подожди недели две.
   Бирюкова согласилась. И все осталось бы шыто-крыто, если бы после этого Рыбочкин не отказался от поставки "живого товара" в Японию. А среди студентов уже поползли слухи о "бизнесе" мэра. Надо было пока не поздно убрать свидетелей. Это было поручено Александрову и Симоняну.
   Милиционеры решили убрать отставного полковника руками Бирюковой, тем более, что она грозилась отомстить ему. А потом её - запутать следы преступления.
   Пока Бабинская услаждала в гостинице очередного клиента - Александров и Симонов договорились отвезти её домой в два ночи, - патрульные забрали Бирюкову и доставили на квартиру Рыбочкина за причитаемой суммой. Попросили двери на замок на всякий случай не закрывать. Подождали с час и поднялись на третий этаж к квартире Рыбочкина. Открыли бесшумно дверь и увидели изумившую их картину: на столе стояла опустошенная бутылка шампанского, шоколад, фрукты, а в другой комнате в постели занимались любовью Рыбочкин с Бирюковой.
   Деньги Рыбочкин отдал без лишних слов. А пока Александров спускался по лестнице с Бирюковой, Симонян перехватил ножом горло отставному полковнику.
   Бирюкову задушили в машине и, прихватив на свалке кусок железа, привязали к ногам путаны и выбросили её в море...
   Итак, все нити преступлений тянулись в мэрию Гусарова. Наблюдение за ним скрытой камерой с подслушивающим устройством позволило выявить многие его связи, в том числе с братьями Фонариными, создавшими свою агентурную и контрразведывательную сеть. Но одну нить, пожалуй самую важную и запутанную, тянущуюся в столицу, распутать пока не удалось - не хватало и сил, и полномочий местных органов правопорядка...
   Показания Русанова, записанная им магнитофонная пленка во многом облегчала задачу ареста преступного экипажа. Но надо было сделать так, чтобы не спугнуть всю мафию, дождаться снятия иммунитета неприкосновенности с мэра. Это должны были сделать генералы Тюренков и Пшонкин по своим каналам. А Севостьян, побывав в штабе морских пограничников, договорился с ними произвести арест Навроцкого и его команды в море. В отряде же его отсутствие объяснить срочной командировкой в Петропавсовск-Камчатский.
   Из штаба пограничников Севостьян поехал в следственный изолятор, где находились Александров и Симонян. Других участников пиратского нападения на катер из муницмпалов пока найти не удалось, разъехались кто куда.
   Первым на допрос вызвал Александрова. На курортных харчах он разъелся так, что лицо лоснилось от жира, второй подбородок стал расти, а ему не было ещё и тридцати. Серые, водянистые глаза смотрят зло, затравленно - что ещё удалось выяснить этому менту, какие обвинения он может предъявить?
   Севостьян достал "Дело", развернул странички, остановился на последних показаниях. Спросил:
   - Дать бумагу, сразу будешь писать признания или ещё покочевряжишься?
   - Я же вчера все написал, гражданин подполковник.
   - Все да не все. Я думал, за ночь вспомнишь и о том, как на катер нападали, куда груз с него дели.
   - О каком катере разговор, гражданин начальник? Мы с Симняном уехали отдыхать сразу, как нас уволили из муниципальной милиции. Путевки купили на месте, с пятнадцатого ноября. Можете проверить.
   Севостьян не сомневался, что алиби у обоих железное - ныне за деньги все можно купить и продать. Предусмотрительные: нападение на катер было осуществлено восемнадцатого ноября, а у них уже путевка с пятнадцатого. Лихо!
   - А когда прибыли в Алушту?
   - Пятнадцатого.
   - Значит, на пограничном корабле вы не были и в море ни на кого не нападали?
   - Совершенно верно, начальник.
   - И не помните, кто с вами ещё был?
   - Не понимаю, о чем вы. Мы с пятнадцатого ноября находились в Алуште.
   - А какая разница, с какого числа вы находились в Алуште? Я же не говорил, когда совершено нападение на катер, а вы так упорно подчеркиваете свое пребывание в Крыму. Значит, знаете, когда было совершено нападение?
   - Откуда, начальник? Я просто констатирую факт.
   - А такой факт ты упускаешь из вида, что мы нашли ещё кого-то?
   Александров заерзал на стуле, опустил глаза.
   - Я все сказал.
   - Ну что ж, не хочешь откровенным признанием облегчить меру своего наказания, тебе же хуже. - Снял трубку телефона. - Дежурный, Русанов у тебя?.. Пусть зайдет в комнату десять.
   Александров приподнял голову, глаза его напряженно забегали, нервно заблестели. А когда в кабинет зашел тот, с которым он не раз встречался на корабле и считал погибшим, он сжался и сник.
   - Ну что, теперь будем говорить? - спросил Севостьян. - Итак, куда делся экипаж катера и груз?
   - Неужели непонятно, гражданин начальник? - со злостью проговорил Александров. - Экипаж - на дно, видеотехнику сдали представителю фирмы "Ты мне, я тебе", по лимону за штуку. Катер капитан посадил на рифы.
   - Вот теперь почти все. Кто ещё с вами был? И где они теперь?
   - Не знаю, клянусь детьми своими. Как деньги поделили, все разбежались в разные стороны.
   - Фамилии соучастников?
   - Не знаю. Мы только с Симоняном из одного отряда, те из других.
   - Ну что ж, на сегодня и этого хватит. Постарайся все же вспомнить своих сообщников, их внешность, о чем говорили на корабле и в море. Вот тебе бумага, ручка, не скучай в свободное время, - с улыбкой заключил подполковник и приказал увести арестованного. - Видишь, с какими типами приходится иметь дело, - сказал, обращаясь к Анатолию. - Да что я тебе говорю, ты лучше меня знаешь их. - Посмотрел на часы. - Пора обедать. Приглашаю тебя в нашу столовую. Хочу от души поблагодарить тебя и угостить.
   - Что ж, не возражаю, - согласился Анатолий.
   31
   С возвращением Русанова предвыборные дела Валунского заметно пошли в гору: он выступил с большой статьей в "Приморской правде" с обширной программой выхода края из кризиса, по радио и на телевидении. Успокоились энергетики и шахтеры, получив трехмесячную заработную плату. Виктория завершала интерьер квартиры. До выборов оставалось ровно десять дней. Через десять дней он начнет новую жизнь. То, что его переизберут на второй срок, он почти не сомневался - статьи убеждали избирателей "не менять коней на переправе", показывали губернатора знающим дело человеком, заботящимся о трудовом народе.
   Он с таким нетерпением ждал дня выборов! И больше не потому, что его волновал губернаторский портфель, ему быстрее хотелось уйти из своей квартиры, чтобы не видеть больше опостылевшую жену, устраивающую всякий раз при встрече скандалы; пожить тихо и спокойно в новом гнездышке с милой и нежной Викой, волнующей и возбуждающей его как в молодые годы. Cтарший лейтенант после последнего разговора о нем с Викой перестал появляться в офисе и, похоже, они не встречаются.
   В этот вечер губернатор решил пораньше закончить служебные дела и вместе с Викой отправиться на новую квартиру. Только так подумал телефонный звонок. Он снял трубку и чуть не положил сразу, услышав голос жены. Но когда она захлебнулась плачем, он насторожился и спросил, в чем дело. Нонна долго рыдала, наконец, сквозь всхлипывания проговорила:
   - Эдика посадили. Позвонил твой знакомый, что-то он там натворил, убил кого-то...
   Только этого ему не хватало. Валунский почувствовал, как похолодало в груди, а на лице выступила испарина.
   - Надо срочно лететь туда, - продолжала скулить Нонна. - И я с тобой.
   - Нет, тебе там делать нечего. Я один полечу, - категорично возразил он и положил трубку.
   Да, надо срочно лететь. Выяснить, в чем там дело. Не мог Эдик убить человека так ни за что ни про что. Либо был поставлен в безысходное положение, либо сделал кто-то другой, а подставил его.
   Валунский полез в сейф, где хранил лишние деньги. Там лежало всего три тысячи рублей - весь запас потратил на оборудование новой квартиры. С тремя тысячами в Москве делать нечего. У кого же занять? У заместителя, которому придется временно передать дела? Позвонил ему.
   - Иван Дмитриевич, зайди на минутку.
   Сыроежкин, флегматичный, медлительный зам, изрядно обросший жирком от сидячей работы и от лени, неторопливо протиснулся в кабинет.
   - Слушаю, Аркадий Борисович.
   - Мне придется срочно вылететь в Москву. Останешься за меня. У тебя найдется тысяч пять долларов взаймы?
   - Откуда? - виновато пожал плечами Сыроежкин. - На базаре все так дорого...
   Он явно врал. Валунский знал его прижимистый характер - он ни разу ни с кем не выпил за свой счет, собирался уехать "на ридну Украину" как только там стабилизируется обстановка и купить квартиру, либо дом. Но коль человек не дает, силой не возьмешь.
   - Ладно, ступай. С завтрашнего дня остаешься за меня.
   Зам ещё потоптался у двери и так же неторопливо вышел. Пришлось обращаться к Чубарину, хотя Валунскому очень не хотелось - и так попал к нему в зависимость, вступив в сделку по продаже "Касситерита".
   - О чем речь, Аркадий Борисович. Хоть десять, хоть двадцать. Твои проблемы - мои проблемы.
   Ночью Валунский вылетел в Москву. Что он только не передумал за дорогу, какие только ужасные мысли не лезли в голову.
   Еще из Приморска он позвонил в Москву другу и тот сказал, в каком следственном изоляторе находится Эдик. Прямо из Домодедово Валунский помчался на Бутырку. Время было десятый час и он как раз застал в изоляторе следователя, ведущего дело сына.
   Это был довольно молодой мужчина, лет двадцати семи, деликатный и интеллигентный, о губернаторе Валунском он был наслышан, потому не стал темнить о преступлении сына. Дело оказалось простое и банальное, какие сейчас заполонили судебные органы. Но для Валунского оно было настолько неожиданным и неукладывающимся в сознании, что он поначалу не поверил. Чтобы его сын, Эдик, стал наркоманом?.. Но, вспомнив последние письма сына, где он все время жаловался на дороговизну и нехватку денег на питание, сомнения рассеялись.
   Эдик Валунский, способный мальчик и красавец, ещё на первом курсе сошелся с такими дружками и девочками, которые любили шикарную жизнь - а кто из молодых людей не мечтает о веселых застольях, о море шампанского, любовных приключениях? Там он познал и кайф от наркотиков. А за удовольствие надо было платить. Папиных денег и стипендии, конечно же, не хватало. И ребята нашли способ как их добывать: красивые девочки знакомились в ресторане с богатыми клиентами, приглашали их в свой "квадратик", заводили в какой-нибудь подъезд, где поджидали парни. Там и проходило ограбление и убийство.
   - ... Понимаю ваше отчаяние, - сказал в заключение следователь. - Сын ваш действительно способный и сообразительный, вести допрос с ним нелегко. Ко всему, он упрям и то ли запуган, то ли верит в нерушимую дружбу, не хочет выдавать своих сообщников, хотя почти всех мы арестовали. И нам надо выяснить, у кого они покупали наркотики. Ведь таких юнцов, которые вместо них попадут на иглу, ждет такая же участь. Поговорите с ним, возможно, он вам что-то откроет.