Додд Кристина. Беда на высоких каблуках

   Она была неординарная женщина. Весьма неординарная. Логика была ее базисным свойством, и она руководствовалась ею каждодневно. Но если она задумывалась над всем этим, то нетрудно было понять, что у него не было выбора, кроме как ввести ее в заблуждение. И Брэнди должна была понять его желание находиться в постоянной близости к ней во время его походов на вечеринки. Может, принести ей цветы, когда он пойдет с ней объясняться?
   Моссимо Фоссера был заключен в наручники. Женщина в обтрепанной одежде держала оружие у него за спиной.
   – Это провокация! – возмущался Фоссера. – Я ничего не украл!
   – Вы приняли краденое, – сказала женщина. – Рубин Петерсона и романовский бриллиант.
   – Тот камень не романовский бриллиант! – закричал Моссимо.
   – Будете мне рассказывать! – улыбнулась она.
   – Пригласите моего адвоката! – истошно вопил Фоссера. – Я хочу моего адвоката!
   – Заткнись! – сказал ему Роберто.
   Моссимо изменил тон.
   – А ты для нас вообще умер. Ты заложил всех нас, отступник! Никто из воров теперь не станет с тобой разговаривать.
   – Да, это серьезная вещь, – сказала женщина. – Графу Бартолини и впрямь есть о чем беспокоиться.
   – Графу? – Моссимо хрипло засмеялся. – Никакой он не граф. О нем думают, что он такой умный, такой богатый, такой европеец! А он – ублюдок. Все знают, что он незаконнорожденный сын той шлюхи, дочери Серджо.
   – Уведите его отсюда, – сказал Эйден. Женщина вместе с одним из посетителей подтолкнули Моссимо к выходу с черного хода.
   – Терпеть не могу этого парня, – добавил Эйден.
   – Да, – сказал Роберто, – но я получил от него что хотел.
   – Отмщение за то, что он сделал с твоим дедушкой?
   – И еще кое-что. – Роберто притронулся к своему карману.
   Вновь прибывшие сотрудники ФБР при помощи камер и рулеток приступили к изучению места преступления.
   Эйден внимательно наблюдал за процедурой.
   – Позволь, я все тебе объясню, Роберто. Мой человек в отеле не сразу понял, что его обвели вокруг пальца. Я имею в виду преследование матери мисс Майклз во время ее поездки в полицию. Мои агенты видели, что за Моссимо наблюдает какая-то женщина. Когда выяснилось, что это Брэнди, никто не знал, что делать. Пока я следовал за тобой, они кричали мне в наушники, словно я мог что-то изменить!
   – А они не могли удалить ее отсюда? – сказал Роберто.
   По крайней мере тогда она не увидела бы этой операции.
   – Если бы у нас были лишние пять минут, – сказал Эйден. – Но их не было. Мы все спланировали, кроме нее.
   – Мы оба хороши. – Роберто помнил, как Брэнди посмотрела на него. У нее было такое странное выражение. Сердитое – да, он этого ожидал. Но и болезненное тоже, как будто ее ударили ниже пояса. – Я должен поехать за ней.
   – Но не сию секунду. Здесь кое-кто еще ожидает встречи с тобой. – Эйден кивнул на высокого широкоплечего молодого человека, прибывшего вместе с агентами.
   Он сидел в кабинке и с живым любопытством наблюдал за Роберто.
   – Кто это? – спросил Роберто.
   – Парень, который располагает интересующей тебя информацией. Собственно, ради чего ты все это затевал.
   Роберто был глубоко потрясен известием.
   – Он знает, кто я?
   – Он знает все о тебе. – Эйден покачал головой. – Несчастный сукин сын!
   – Так он пришел сюда специально, чтобы рассказать мне это сейчас? – Роберто огляделся кругом. На перевернутых столах и разбитых креслах переливались блики флюоресцирующих огней. Пол был запятнан кровью. Агенты ФБР переговаривались между собой и делали снимки.
   Роберто вспомнил, как он только начинал свои поиски. Он вообразить не мог, что выяснение своей родословной он закончит в Чикаго, в «Собачьей голове», в половине третьего ночи.
   Но Эйден явно не видел в этом ничего необычного.
   – Ведь мы заключили сделку – и ты получаешь свою долю. Я думал, ты захочешь узнать новость как можно скорее, не так ли?
   – Конечно, я хочу, – сказал Роберто, но он еще не был готов. И вообще не знал, будет ли он когда-нибудь готов узнать правду о человеке, который является его настоящим отцом.
   – Черт побери, что здесь происходит? – сказал появившийся в дверях городской патруль.
   – Слушай, ресторан закрыт! – закричал Эйден. – Криминальный отдел ФБР проводит обследование места происшествия!
   – А, черт! – заревел возмущенный полицейский. Эйден отвел сварливого стража порядка в сторону для переговоров, предоставив Роберто самому отрекомендоваться молодому человеку.
   Это был парень лет двадцати трех, высокий и широкоплечий, с такими же темными, как у Роберто, волосами. Он следил своими умными темными глазами за тем, как Роберто идет к кабинке, внимательно изучая его. Роберто, не менее внимательно изучавший молодого человека, протянул ему руку.
   – Я – Роберто Бартолини.
   Молодой человек пожал ему руку и заглянул в лицо, как будто искал чего-то.
   – Я ваш сводный брат, – сказал он с легким акцентом аристократа с восточного побережья. – Меня зовут Каррик Мэнли.

Глава 29

   На следующий день, сколько бы Роберто ни звонил, ни Брэнди, ни Тиффани не отвечали. Он должен был потратить время на поездку в особняк Макграта. Обе женщины, как выяснилось, снова переехали на квартиру Брэнди.
   Чарлз Макграт был совсем не в восторге от того, как Роберто справился с ситуацией в целом.
   – Черт побери, в чем дело? Мальчик мой, когда я обещал тебе и ФБР помочь с этой операцией, я не имел в виду потерять невесту из-за кризиса с ее дочерью! Тиффани все это время жила здесь со мной. Она помогала мне украсить дом. Я покупал ей красивые вещи. Мы ходили на вечеринки. Мы оба были счастливы, но потом появилась рыдающая Брэнди. У нас состоялся разговор, и Тиффани узнала, что я был задействован в этой операции. А теперь ни та, ни другая не разговаривают со мной. Большое тебе спасибо!
   После этого Роберто погрузил свои цветы и подарки обратно в «БМВ» и поехал на квартиру Брэнди. Ньюбай на самом деле был агентом ФБР, и теперь, когда операция была закончена, Роберто водил машину сам.
   Когда он позвонил в дверь, ему открыла Тиффани.
   – Какие очаровательные цветы! – Она избавила его от веселого смешанного букета из пурпурных астр и золотистых подсолнухов. – А это подарки для Брэнди? – Мать Брэнди их тоже забрала. – Все равно это не поможет, – весело сказала она. – Вы должны придумать что-то получше! – С этими словами она закрыла дверь у него перед носом.
   Роберто все еще стоял, уверенный, что сейчас Тиффани откроет дверь и объявит ему, что она просто пошутила. Но дверь не открылась.
   Следующие два дня он оставлял сообщения на автоответчике – сначала рациональные, потом подобострастные и, наконец, – сердитые. Когда у него не осталось выбора, он обратился за помощью к эксперту.
   Роберто позвонил графу Джорджо Бартолини, мужу его темпераментной матери, с которой они состояли в браке более тридцати двух лет.
   Граф выслушал всю историю целиком и тяжко вздохнул.
   – Тебе уже столько лет, но ты по-прежнему ничего не понимаешь в жизни? Тебе нравится эта молодая женщина?.. Брэнди ее зовут? Тебя восхищает ее ум, ее самостоятельность, но при этом ты гнусно использовал ее.
   Роберто чувствовал себя оскорбленным. Он рассчитывал, что отец встанет на его сторону.
   – Отец, это не так.
   – Именно так. У девушки есть чувство собственного достоинства, а ты выставил ее дурочкой. – Роберто почти явственно увидел, как отец презрительно тряхнул своей темноволосой головой. – Любовь способна пережить ссоры и многие испытания, но чахнет при звуках смеха.
   – Я не смеялся над ней. – Роберто уже начинал думать, что его звонок – непростительная ошибка. – Я позвонил, чтобы обсудить с тобой разумную стратегию, как мне снова завоевать расположение Брэнди. Но я только слышу, что в этом конфликте целиком виноват я.
   Отец Роберто помолчал с минуту, потом сказал:
   – Если бы ты был сейчас здесь, в Италии, я дал бы тебе пощечину. Конечно же, ты виноват! Ты виноват перед этой женщиной, потому что тебя не беспокоили ее чувства. Но даже если это не твоя вина, возьми ее на себя! Так поступают мужчины!
   – Я не первый день мужчина, папа. Но еще ни одна женщина не требовала, чтобы я брал на себя вину.
   – Но до сих пор ни одна женщина еще не спасала тебе жизнь.
   Роберто чувствовал, что его потихоньку загоняют в угол.
   – И в ответ я спас жизнь ей!
   – Как и подобает мужчине. Скажи, ты любишь Брэнди?
   – Да, но…
   – Тогда найди способ заставить ее выслушать тебя. Признайся, что ты был не прав. Если тебе повезет, она тебя простит!
   – Роберто Бартолини не станет пресмыкаться ни перед одной женщиной!
 
   – До свидания, дорогая. Вот увидишь, они еще полюбят тебя. Ты их заставишь! – Тиффани поцеловала Брэнди, как будто ее дочь была девочка, которую отправляют первый раз в школу. На самом деле ей предстояло пройти через целый строй служащих «Макграта и Линдоберта». После вчерашнего инцидента ее коллеги наверняка считали, что она грубо нарушила профессиональную этику.
   – Меня устроила бы и незначительная толерантность, – сказала Брэнди.
   – Я знаю, тебе будет трудно, – сказала Тиффани. – Но ты должна пойти. Тебе нужно выплачивать деньги за ссуду!
   Ах да… банковская ссуда. Заем, который она взяла у фирмы, чтобы рассчитаться с отцом. Беспроцентный заем с гарантией дяди Чарлза.
   – У меня три года на выплату. Три года работы у «Макграта и Линдоберта». С людьми, которые превратят мою жизнь в ад. – Брэнди тяжко вздохнула. – Ну ладно. Три года – это не так уж долго.
   – Браво! – подбодрила дочь Тиффани. – И не забывай, что ты выглядишь великолепно!
   И в самом деле, Брэнди выглядела великолепно в своем синем костюме от Дольче и Габана, белом свитере с капюшоном и туфлях-лодочках. Тиффани вчера пустила в ход кредитную карту, которую ей дал Чарлз Макграт, сказавший, что он убедительно просит их побаловать себя шопингом в качестве психотерапии. Брэнди хотела отказаться, зная, что дядя Чарлз состоял в сговоре с Роберто, но она должна была что-то сделать с испорченной прической. Окаянный нож Джозефа Фоссера скосил два дюйма ее волос, и Брэнди нужно было срочно попасть к парикмахеру.
   Поэтому они с Тиффани отправились в косметический салон. Парикмахер поначалу пришел в ужас, но потом на него нашло творческое вдохновение, и его безумный порыв реализовался в асимметричной стрижке. В результате Брэнди стала похожа на француженку. Маникюр и шопинг не пропали даром, и вскоре обе женщины считали, что на личном фронте дела обстоят не так уж паршиво.
   Разговор с Ким, однако, не способствовал улучшению их восприятия жизни. Ким, обезумевшая от своей любви, хоть и пыталась как-то выразить им свое сочувствие, совершенно очевидно была невосприимчива ни к чему, кроме собственных радостей.
   Когда Брэнди вошла в здание «Макграта и Линдоберта», охранник, не спрашивая удостоверения, замахал ей рукой, чтобы она проходила.
   – Не беспокойтесь, мисс Майклз. Я знаю, кто вы.
   Брэнди кивнула и улыбнулась. Понятное дело, после того происшествия в лифте ее знает каждый охранник.
   Пока лифт поднимал ее на двадцать седьмой этаж, она прикрыла глаза, стараясь не думать о падении. Но когда ум Брэнди избавился от этих мыслей, ее ожидали другие трудности. Она вспомнила себя и Роберто на полу лифта и вновь содрогнулась от не покидавшего ее отчаяния.
   Что хорошего от любви, если этот мужчина лживый подонок?
   Она задавала этот вопрос матери. Но Тиффани, продолжавшая принимать цветы и подарки, махала рукой и говорила:
   – Может, он и лживый подонок, но лживый подонок с отличным вкусом.
   – Мы не оставим у себя весь этот хлам, – отвечала Брэнди, глядя на открытые коробки с украшениями, хрусталем, предметами искусства и книгами, специально подобранными для нее.
   – Конечно, мы недовольны им, но не портить же из-за этого себе настроение! Дорогая, нужно наслаждаться подарками. Ведь мы хотим сделать больно ему – не себе!
   Даже при вновь обретенном согласии с матерью Брэнди задыхалась от негодования, не знала, как ей на это отвечать.
   Двери лифта открылись, и в коридоре кто-то крикнул:
   – Она здесь!
   Брэнди открыла глаза и увидела ряд выстроившихся людей – адвокатов, клерков, секретарей. И все они смотрели на нее. Она приготовилась к новым трудностям, но вместо этого услышала звук, которого никогда не ожидала от них услышать. Ей аплодировали!
   Коллеги хотели сделать из нее посмешище? У них это было что-то вроде офисной шутки?
   Брэнди осторожно вышла из лифта и пошла по коридору вдоль строя улыбающихся людей.
   Дайана Клим даже подпрыгивала во время рукоплесканий.
   Тип Джоэл замолотил кулаками воздух, когда Брэнди проходила мимо.
   Даже Сэнджин улыбался и аплодировал ей – хладнокровно, но аплодировал.
   – Отличная работа, Брэнди! – крикнул Гленн.
   Значит, лифт все-таки упал и провалился в ад, подумала Брэнди. Очевидно, она мертва и находится в каком-то чистилище.
   Заметив Шону Миллер, вышедшую из своего закутка и сжимающую в руках блокнот, Брэнди отчасти обрела рассудок. Шона ее ненавидела, поэтому она должна была сказать ей без прикрас, что здесь происходит.
   – Что с ними со всеми случилось? – спросила Брэнди.
   – Мы видели фотографии, – сказала Шона. – Мы читали сообщение в печати! О Боже, вы, наверное, были так напуганы! Но выглядели вы такой холодной, как огурец!
   – Фотографии? – Брэнди с недоумением смотрела на лопочущую Шону. – Сообщение в печати?
   – Да, вчера днем появилась заметка в печати, а этим утром статья в Интернете на страничке «Чикаго трибюн». – Шона увлекла Брэнди в свой закуток показать экран компьютера. – Вы попали в газету.
   Передние полосы и центр «Трибюн» были заняты двумя фотографиями. На одной Брэнди, элеганптя и грациозная, запечатлена в объятиях Роберто во время танца, на другой – в «Собачьей голове», где она, исполненная решимости, хладнокровно направляет на Джозефа свой пистолет.
   Брэнди бессильно опустилась в кресло Шоны.
   – Когда? Как? – Она принялась читать, быстро, как только могла.
   Брэнди Майклз, новый адвокат фирмы «Макграт и Линдоберт», вызвалась помочь известному бизнесмену графу Роберто Бартолини в проведении тщательно спланированной операции. Целью операции, организованной ФБР, было предотвращение похищения «Блеска Романовых» преступной группой во главе с небезызвестным Моссимо Фоссера. В результате успешного завершения операции все преступники взяты под арест. Агент ФБР Эйден Тачмен рассказывает: «С большим риском для собственной жизни мисс Майклз включилась в борьбу с бандитами. Один из нападающих был повергнут ею ударом ноги в грудь. Когда он снова попытался нам помешать, мисс Майклз была вынуждена выстрелить в него, хладнокровно, несмотря на угрозу…»
   – Невероятно, – сказала Брэнди. Каким-то непонятным образом из жертвы обмана она превратилась в героиню.
   – А этот снимок, где вы стреляете в того парня, просто классный, – сказала Шона. – Вы – мой новый кумир!
   – Угу. Спасибо.
   Брэнди не знала, как появились эти фотографии. Должно быть, их получили с камер наблюдения охранных систем. Или, может быть, их перехватили по кабелю агенты ФБР? Но что бы о ней ни писали в «Трибюн», все равно Роберто сделал из нее дурочку. Правда, эти публикации открыли для нее более широкую дорогу в «Макграт и Линдоберт», и было бы неправильно жаловаться.
   – Вы тоже не отказались бы помочь в проведении операции, если бы в ней был задействован Роберто Бартолини, – сказала Брэнди, вставая. – Поэтому с моей стороны не было никакой жертвы.
   – Вам пришлось ходить с ним на разные вечеринки. Граф, конечно, привлекательный мужчина, но я бы ни за что с ним не пошла, если бы в ФБР мне сказали, что там придется стрелять. Он не стоит того, чтобы из-за него оказаться убитой.
   – Да, я тоже так думаю, – сказана Брэнди, хотя на самом деле совсем так не считала.
   – Мисс Майклз! – окликнули се, когда она проходила мимо кабинета миссис Пеликэн. – Можно вас на минуту? – В отличие от остальных сотрудников офиса она, похоже, была далека от восторга. Когда Брэнди вошла в кабинет, миссис Пеликэн листала бумаги. – По-видимому, нам придется поручить вам другое дело. – Она пристально посмотрела на Брэнди через очки своими холодными карими глазами. – Так как это дело служило для вас и мистера Бартолини только ширмой, вся ваша работа оказалась бесполезно!
   Брэнди услышала в глубине коридора какой-то гомон. Что это? Разговор? Смех?
   – Да, миссис Пеликэн, – сказала она. – Мне очень жать, миссис Пеликэн.
   Брэнди прониклась симпатией к ней. На эту женщину, столь категорично не приемлющую ложь и корыстное использование человека, можно было положиться.
   Гомон стал громче. Несомненно, это был смех.
   Миссис Пеликэн несколько смягчилась.
   – Я понимаю, вы не могли обо всем рассказать мне, – сказала она. – Но право же, проделана такая гигантская работа – и ради ничего!
   Множественные голоса слышались более и более явственно.
   Что там происходило, за стенами этого кабинета?
   – Обещаю вам, – сказала Брэпди, – что больше никогда не буду делать ничего такого, чтобы не возбуждать нездоровый ажиотаж.
   Миссис Пеликэн посмотрела поверх ее плеча и подавила улыбку.
   – Не знаю, соглашусь ли я с этим.
   – Брэнди, я хотел бы поговорить с тобой, – сказал Роберто в дверях.
   Брэнди оторопела на миг. Потом медленно повернулась. И оказалась лицом к лицу с драконом высотой в шесть с половиной футов.

Глава 30

   Дракон был весь покрыт чешуей, в основном зеленой. Маленькие зеленые чешуйки располагались на его заостренном носу, крупные покрывали его ребристую спину и толстый, длиной в три фута хвост, а переливчатые чешуйки украшали смешные маленькие крылья, как бы произрастающие из плеч. Из широкой пасти дракона выглядывали белые заостренные зубы. От его черных, глубоко посаженных глаз исходило мягкое сияние. Но что больше всего привлекало к нему внимание, так это камень в центре лба.
   Поддельный «Блеск Романовых» сверкал таким же фиолетовым блеском, как настоящий бриллиант.
   Роберто в своем костюме выглядел очень смешно.
   – Брэнди? – послышался голос из пасти дракона. Действительно, это был голос Роберто. – Мы можем поговорить?
   – Я не желаю разговаривать с мифическими огнедышащими рептилиями, – сказала Брэнди. Но она была вынуждена тотчас закрыть рот, чтобы спрятать улыбку.
   Весь этаж, может, даже целое здание наблюдало сейчас за ними. Мужчины заняли одну сторону коридора, женщины стояли на другой и тихо хихикали.
   – Ты должна меня выслушать. Я – твой дракон, Брэнди.
   Ее веселое настроение тотчас угасло.
   – Мой дракон разбит.
   – Я знаю. Мне очень жаль, что это произошло. Я не могу склеить того дракона, но я могу исправить то, что разрушил, если ты позволишь.
   – Я не хочу с тобой разговаривать, – сказала Бренди.
   В последнее время она была достаточно часто попираема мужчинами, чтобы в очередной раз доставить такое удовольствие одному из них. Тем более тому единственному мужчине, который еще недавно так много для нее значил.
   – А что вы разрушили? – спросила Шона.
   – Ее доверие, – сказал Роберто.
   Брэнди фыркнула.
   И ее сердце тоже.
   – Но если бы она послушала меня всего несколько минут…
   – Брэнди, вы должны быть снисходительны к дракону, – сказала Дайана. – Нам совсем не хочется, чтобы он начал изрыгать огонь. Здесь много бумаг.
   Зеваки, слушающие их разговор, захихикали.
   Брэнди считала, что это несправедливо. Как так случилось, что Роберто перетянул весь офис на свою сторону?
   – Назови мне хоть одну причину, почему я должна тебя слушать, – сказала она.
   Роберто руками раздвинул пасть дракона и, глядя Брэнди прямо в глаза, сказал:
   – Потому что я люблю тебя.
   Толпа так и ахнула.
   Жгучий взгляд его темных глаз и столь решительная декларация заставили Брэнди отступить на два шага.
   – Но почему это должно меня волновать?
   Роберто двинулся следом, простирая к ней свои клешни.
   – Дай мне шанс – и я объясню тебе, – сказал он.
   В это время его огромный хребет застрял в двери.
   – Как это ни трогательно, но у меня много работы, – сказала миссис Псликэн. – Впрочем, не только у меня, а и у каждого в этом отделении. – Она посмотрела поверх своих очков на переполненный коридор. – Сэнджин, надо на время одолжить им ваш кабинет. Проводите их.
   Сэнджин стоял неподвижно с застывшим от удивления лицом.
   – Но я тоже должен работать! – Кто-то толкнул его в бок и привел в чувство. – Пойдемте со мной, – сказал он.
   Роберто зашаркал ногами, отступая назад и жестом показывая Брэнди следовать за Сэнджином.
   Брэнди шла по коридору, прижимая к себе портфель и остро ощущая присутствие дракона, семенящего за ней по пятам.
   Проклятый Роберто, он заставлял ее смеяться! Она была очарована им. И несмотря на всю свою злость и обиды, по-прежнему любила его.
   Черт бы его побрал! Черт бы его побрал!
   Сэнджин открыл дверь в свой кабинет и жестом пригласил их войти. Из маленького помещения открывался вид на соседнее здание. В комнате с трудом помещались письменный стол, кресло и шкаф с папками. На полу оставалось так мало места, что дракону пришлось откинуть в сторону хвост, чтобы Сэнджин мог закрыть за собой дверь.
   Хотя дракон в основном был не более чем бутафория, Брэнди невольно попятилась к дальней стороне стола.
   – Что побудило тебя сделать это?
   – Я хотел привлечь твое внимание, – сказал Роберто, снова открывая пасть дракона. – Мой отец сказал, что мне лучше приползти к тебе на поклон, но я был абсолютно не согласен с ним. Я сказал, что ни одна женщина этого недостойна. А он в ответ… он обругал меня. – Роберто поморщился, как будто слова отца по-прежнему его ранили. – Я уважаю мнение своего отца, поэтому последовал его совету.
   – Понятно. Ты сделал это, потому что ты его уважаешь.
   – Нет, не поэтому. – Роберто закачал своей огромной нечеловеческой головой. – Потому что, пока я разлучен с тобой, мое сердце каждую минуту истекает кровью.
   – Очень мило, – сказала Брэнди. – И поэтично. Но меня это не впечатляет. – Хотя некоторое впечатление все же имело место. Но пусть Роберто не думает, что, заливаясь соловьем и рассказывая ей всякую романтическую чепуху своим грудным итальянским голосом, он превратит ее в поклонницу какого-то дракона.
   – В твое отсутствие я попросил Чарлза рассказать о тебе. Все, что он знает. Я просил его показать мне твои фотографии. Я видел балерину Брэнди в детстве, во время ее первого выступления. – Роберто протянул к ней когтистую лапу. – Я слышал все о твоем отце.
   – Как мило, что дядя Чарлз рассказал тебе это.
   Брэнди принялась упорядочивать содержимое своего портфеля, хотя там и без того был идеальный порядок. Блокнот, ручка, карандаш, органайзер и новый ноутбук – все находилось на своем месте.
   – Но я не такой, как твой отец, – сказал Роберто.
   – Нет, ты совсем другой. Ты – мешок с деньгами.
   – Нет. И я не сын графа Бартолини.
   Брэнди подняла глаза и закрыла портфель.
   – Ладно. Ты своего добился. – Она отложила портфель на один конец стола, а сама села на другой. – Я вся внимание.
   – Два года назад моя мать была тяжело больна, – начал Роберто.
   – Мне очень жаль, – сказала Брэнди.
   Но к чему он ей это рассказывает?
   – У моей матери диагностировали рак груди. Поэтому она полагала, что скоро умрет. И мы все тоже так думали. Однажды она подозвала меня к своей кровати, чтобы рассказать мне секрет моего рождения. – Дракон Роберто скрестил когтистые лапы на своей чешуйчатой груди. – Мама училась с моим настоящим отцом в одном колледже. Она увлеклась этим человеком, который ее бросил беременную. Тогда мама пришла к дедушке, и он отправил ее к своей семье в Италию. Там состоялась ее встреча с графом. Моя мать вышла за него замуж, прежде чем я родился, и я всегда считал, что граф мой отец.
   – И никто никогда не рассказал тебе правду? – спросила Брэнди. В это было трудно поверить.
   – Правду не знал никто, за исключением графа и моей матери. Все считали, что их роман завязался во время визита графа в Штаты. Но тогда они с матерью часто ссорились, если верить слухам. Поэтому мама из гордости не стала ему рассказывать о беременности. Но когда мама приехала в Италию, они снова разыскали друг друга и поженились.
   – Послушай, я не хочу тебя оспаривать, но Моссимо знает о тебе всю правду. Он называл твою мать… он называл ее бранными словами.
   – Моссимо только подозревал правду. Вероятно, до него дошли слухи. Но кто стал бы ему верить, видя, как он постоянно источает яд?
   – Да, конечно, – сказала Брэнди. – Мне бы в голову не пришло обращать на него внимание. – Она болтала ногой, наблюдая за своими движениями. – Но какое это имеет отношение к нам с тобой?
   – Моя мать не открыла мне, кто мой отец, – сказал Роберто.
   – А-а-а!
   Так вот что выводило его из себя. Ему непременно нужно было это знать!
   – Она только сказала, что согрешила и что ей стыдно. И все повторяла, что это нехороший человек и что она не назовет мне его имя. Конечно, я мог бы устроить сцену и настоять. Но потом наступила ремиссия, и сейчас мама, слава Богу, хорошо себя чувствует. Поэтому я не хочу ее расстраивать.