Страница:
– Ваш вечер станет намного интереснее, дядя Чарлз.
– Тогда сделай вдох, – посоветовал он. – Я слишком стар, чтобы справиться с массовым стихийным движением в моем доме. Кстати, а где твой жених? Я надеялся его увидеть.
Брэнди прибегла к часто практикуемому ею ответу, который говорил так много и в то же время так мало.
– Дядя Чарлз, вы же знаете, он – стажер.
– Тогда ему придется пожалеть, что он пропустил этот вечер и не видел, как ты выглядишь.
– Он уже жалеет, – сказала Брэнди. Жалкий и вероломный сукин сын! – Просто он еще этого не знает. – Она решила, что пора менять тему. – Дядя Чарлз, я никогда не бывала здесь раньше. У вас потрясающий дом!
– Спасибо, дорогая. – Дядя Чарлз взял Брэнди под руку и повел к гостям. – Работа продолжается. Но этот дом такой большой для меня одного. Нужен кто-нибудь, кто бы скрасил мое одиночество.
– Мне очень жаль. – Брэнди поколебалась, но потом взяла на себя смелость по старой семейной дружбе: – Возможно, у вас еще есть время найти кого-нибудь.
– Я полагаю, ты права, – согласился Чарлз. – Ну а ты видела, что я устроил? Это настоящий государственный переворот. – Он заулыбался и повел Брэнди туда, где был установлен какой-то экспонат, освещенный прожекторами.
– Что это? – спросила Брэнди.
– Сейчас увидишь. – Дядя Чарлз прокладывал путь в глубь толпы, ведя ее за собой и повторяя на ходу: – Извините. Извините.
– Это великолепно, Чарлз. – Какой-то мужчина, одного возраста с ним, похлопал его по плечу.
– Спасибо, Мэл, – отвечал дядя Чарлз. – Я до последней минуты не был уверен, что заполучу его.
– Bay! Потрясающе! Великолепная работа, мистер Макграт. – Молодая женщина схватила его руку и, крепко пожав ее, быстро направилась к бару.
Дядя Чарлз, глядя ей вслед, покачал головой.
– Понятия не имею, кто такая, – улыбнулся он. Толпа еще больше уплотнилась, а за спиной слышались комментарии:
– Прекрасная экспозиция, Чарлз.
– Как непривычно видеть это так близко!
Они с Брэнди наконец пробрались в первый ряд и встали перед бархатным канатом, отделявшим гостей от стеклянного ящика. Сверкающее в лучах софитов ожерелье заставило бы биться быстрее сердце любой женщины.
Будучи очень смышленой девушкой, Брэнди сразу оценила оправу из античной платины и массивные белые бриллианты, которые были великолепны сами по себе. Но среди них более всего выделялся синий камень в центре. Такого прекрасного алмаза она еще не видела.
– Что это? – спросила она в трепетном волнении. – Даже не верится, что это реально.
– О нет, это реально, – сказал дядя Чарлз. – Это самый большой голубой бриллиант из всех драгоценных камней русских царей. Это – «Блеск Романовых», моя дорогая.
Глава 5
Глава 6
– Тогда сделай вдох, – посоветовал он. – Я слишком стар, чтобы справиться с массовым стихийным движением в моем доме. Кстати, а где твой жених? Я надеялся его увидеть.
Брэнди прибегла к часто практикуемому ею ответу, который говорил так много и в то же время так мало.
– Дядя Чарлз, вы же знаете, он – стажер.
– Тогда ему придется пожалеть, что он пропустил этот вечер и не видел, как ты выглядишь.
– Он уже жалеет, – сказала Брэнди. Жалкий и вероломный сукин сын! – Просто он еще этого не знает. – Она решила, что пора менять тему. – Дядя Чарлз, я никогда не бывала здесь раньше. У вас потрясающий дом!
– Спасибо, дорогая. – Дядя Чарлз взял Брэнди под руку и повел к гостям. – Работа продолжается. Но этот дом такой большой для меня одного. Нужен кто-нибудь, кто бы скрасил мое одиночество.
– Мне очень жаль. – Брэнди поколебалась, но потом взяла на себя смелость по старой семейной дружбе: – Возможно, у вас еще есть время найти кого-нибудь.
– Я полагаю, ты права, – согласился Чарлз. – Ну а ты видела, что я устроил? Это настоящий государственный переворот. – Он заулыбался и повел Брэнди туда, где был установлен какой-то экспонат, освещенный прожекторами.
– Что это? – спросила Брэнди.
– Сейчас увидишь. – Дядя Чарлз прокладывал путь в глубь толпы, ведя ее за собой и повторяя на ходу: – Извините. Извините.
– Это великолепно, Чарлз. – Какой-то мужчина, одного возраста с ним, похлопал его по плечу.
– Спасибо, Мэл, – отвечал дядя Чарлз. – Я до последней минуты не был уверен, что заполучу его.
– Bay! Потрясающе! Великолепная работа, мистер Макграт. – Молодая женщина схватила его руку и, крепко пожав ее, быстро направилась к бару.
Дядя Чарлз, глядя ей вслед, покачал головой.
– Понятия не имею, кто такая, – улыбнулся он. Толпа еще больше уплотнилась, а за спиной слышались комментарии:
– Прекрасная экспозиция, Чарлз.
– Как непривычно видеть это так близко!
Они с Брэнди наконец пробрались в первый ряд и встали перед бархатным канатом, отделявшим гостей от стеклянного ящика. Сверкающее в лучах софитов ожерелье заставило бы биться быстрее сердце любой женщины.
Будучи очень смышленой девушкой, Брэнди сразу оценила оправу из античной платины и массивные белые бриллианты, которые были великолепны сами по себе. Но среди них более всего выделялся синий камень в центре. Такого прекрасного алмаза она еще не видела.
– Что это? – спросила она в трепетном волнении. – Даже не верится, что это реально.
– О нет, это реально, – сказал дядя Чарлз. – Это самый большой голубой бриллиант из всех драгоценных камней русских царей. Это – «Блеск Романовых», моя дорогая.
Глава 5
– «Блеск Романовых» – один из экспонатов передвижной выставки, которая сейчас открыта в Чикагском музее, – объяснял дядя Чарлз благоговеющей Брэнди. – Этот бриллиант был подарен царем Николаем своей жене, после того как императрица Александра сообщила, что она беременна их пятым ребенком. Но было принято считать, что этот камень принесет им несчастье. И действительно, появившийся семь месяцев спустя царевич Алексей родился с гемофилией.
– И этот камень способствовал гибели всей царской семьи, – прошептала Брэнди.
Люди в толпе переговаривались шепотом, словно в церкви. Словно присутствие такой прекрасной вещи требовало глубокого почтения.
Бриллиант, с его холодной красотой и стоявшим за ней страшным проклятием, гипнотизировал и манил. Но у каждого угла витрины с экспонатом стояли четверо дюжих стражей наподобие Джерри. Брэнди не сомневалась: если она или кто-то еще сделает только одно движение к драгоценному камню, в то же мгновение разверзнется ад под ногами.
– Это нечто выдающееся, Чарлз! – Женщина средних лет в элегантном черном платье, сверкая собственными бриллиантами, не отрывала глаз от «Блеска Романовых». – Как дорого он стоит? – спросила она.
– В своем нынешнем исполнении, а также с тем грузом истории, стоящей за ним, этот камень бесценен, – отвечал Чарлз. – Если его украдут и распилят на несколько маленьких камней, это составит сорок миллионов – плюс-минус.
– Никто не станет распиливать такой замечательный алмаз, можно не сомневаться! – возразила женщина.
– Он вообще не подлежит продаже в частную коллекцию, даже в порядке исключения, а в случае кражи шансы быть пойманным с ним слишком велики. Но если алмаз распилить, идентифицировать его будет непросто. К тому же спрос на камни такой чистоты сейчас очень велик.
На Брэнди эти слова произвели впечатление. Дядя Чарлз знал толк в драгоценностях.
Он снова повернулся к Брэнди.
– Те люди в службе безопасности долгое время были несговорчивы, – продолжал он, понизив голос. – Но в последнюю минуту мне удалось набрать достаточную команду охранников, чтобы наконец ублажить русских и администрацию музея. Но и тогда пришлось убеждать директоров, что «Блеск Романовых» удвоит пожертвования на постоянно действующую выставку. А они в этих делах хорошо разбираются. Право же, я не понимаю, что заставляло их поначалу отказывать мне, – сказал дядя Чарлз.
Но жесткая линия его рта говорила куда яснее, чем сами слова, с каким пренебрежением он воспринял их отказ. Брэнди подозревала, что дядя Чарлз просто запугал директоров угрозами лишить музей своей поддержки, если ему не пойдут на уступки. Брэнди ничего не знала об этой стороне личности дяди Чарлза, но предполагала, что она должна существовать. Все гости держались с ним подобострастно. Руководство музея и русские в конце концов капитулировали перед его требованиями. Как-никак дядя Чарлз был очень влиятельным человеком, и, как всегда, он добился своего.
– Мы можем удалиться. Наверное, нужно дать возможность посмотреть вновь прибывшим. – Взяв Брэнди за руку, дядя Чарлз повел ее из толпы. Он кивнул мужчине, который встретился им по дороге. – Брэнди, ты не знакома с Мэлом Колвином? Это один из наших старейших партнеров.
– Нет, мы не виделись раньше, – сказала Брэнди. – Но я восхищалась работой мистера Колвина во время процесса по иску Нолана*[4] к Чикласу.
– Как мило! – Мэл широко улыбнулся и взял Брэнди за руку. – Чарли, старый плут! Это и есть та леди, о которой ты мне говорил?
– Нет! Мы приняли Брэнди к себе на работу. В криминальный отдел. – Дядя Чарлз сердито зыркнул на Мэла.
– О-о! Рад с вами познакомиться, молодая леди. – Мэл, похоже, утратил интерес и вяло пожал Брэнди пальцы, оставив ее в растерянности такой внезапной переменой. Он снова повернулся к Чарлзу: – А та леди, о которой ты мне рассказывал, придет?
– Пока нет. Не сегодня. – Дядя Чарлз быстро увел Брэнди к другому гостю. Они подошли к невысокой миловидной женщине в стильном длинном платье, исполненном по авторской модели Веры Вонг.
– Это – Шона Миллер, старший секретарь в «Макграт и Линдоберт». Очень компетентный работник.
Шона встряхнула руку Брэнди, но холод, исходивший от нее, был такой насыщенный и пронизывающий, что мог бы соперничать с чикагским морозом. Она, несомненно, негативно восприняла Брэнди.
– Это платье, что сейчас на вас, имело бы потрясающий эффект в… ну, скажем, в Академии наград[5], – сказала Шона.
Разумеется, под этим она подразумевала, что Брэнди сделала неудачный выбор для благотворительного обеда, устраиваемого фирмой.
Но Тиффани поделилась со своей упрямой дочерью многими секретами, включая и то, как управляться с маленькими, враждебно настроенными женщинами.
Брэнди наклонилась к уху Шоны и шепотом посоветовала:
– В следующий раз попробуйте заказать что-нибудь в Эй-би-эс[6]. Они там предлагают дивные вещи по разумной цене.
Надо отдать должное дяде Чарлзу. Он распознал подводные камни, прежде чем Шона успела дать выход своему вскипающему негодованию, и закрыл собой брешь.
– Давай выпьем шампанского. – Он протянул Брэнди бокал. Затем подвел ее к другой женщине, постарше. – Ты ведь знаешь Вивиан Пеликэн? – спросил он.
– Да. Для меня большая честь познакомиться с вами, миссис Пеликэн, – улыбнулась Брэнди симпатичной афоамериканке.
Вивиан Пеликэн была одной из тех женщин, которые первыми преодолели тендерные препоны и заняли руководящие должности. Она стала главным компаньоном фирмы и была на своем посту исключительно успешна, проводя все дела с блеском и драйвом.
С коротко стриженными седыми волосами и живыми карими глазами, в которых прыгали смешинки, она могла считаться исключительно стильной и элегантной женщиной. Брэнди решила, что Вивиан наверняка слышала их обмен любезностями с Шоной.
– Вы как раз вовремя, мисс Майклз, – сказала миссис Пеликэн, пожимая Брэнди руку. – В понедельник мы приступаем к новому делу. Захватывающая история. Приходите – и я познакомлю вас с вашей командой.
– С удовольствием, – сказала Брэнди. – Буду ждать с нетерпением.
– Позвольте представить вам моего мужа. Он архитектор в «Хамфрис и Харпер».
– Очень приятно, мистер Пеликэн, – сказала Брэнди.
– Мистер Харпер, – поправил ее мужчина, однако улыбнулся и затем представил ее своему партнеру, мистеру Хамфрису. Последний мог бы сгодиться в любовники, но не проходил по двум критериям. Во-первых, он жил в Чикаго и, во-вторых, был похож на пучеглазую лягушку.
Безумная интрига, задуманная Брэнди, предполагала пламенную страсть, а мужчина должен был быть атлетом, например, штангистом с темными волосками на загорелой коже, а не хлипким шибздиком, грудь которого спускается в подштанники.
Брэнди улыбнулась, вспомнив ее бывшего жениха, упомянутого дядей Чарлзом.
Когда дядя Чарлз направился поприветствовать подошедших новых гостей, она продолжила свой путь в толпе, высматривая, не скрывается ли среди мужчин в смокингах подходящий любовник.
Она встретила множество парней, работающих в ее фирме. Среди них – Тип Джоэл, Глени Сильверстспи и Сэнджин Пейтл. Сэнджин был с ней дружелюбен, пока она более чем ясно не дала понять, что интрижки с коллегами ее не интересуют. Тип с Гленном бросили на нее заинтересованные взгляды и этим ограничились, по-видимому, решив, что Брэнди получила место в фирме, спекулируя своей сексуальностью и семейной дружбой с дядей Чарлзом. Или тем и другим вместе.
Ну что ж, когда она выйдет на работу, эти люди поймут, что к чему. В конце концов, они – мужчины. Такие же мужчины, как Алан. Она раздавит их как букашек своими острыми каблуками.
Брэнди решила перейти к другой группе в следующей комнате, где персонал по обслуживанию банкетов развернул буфет. Это была большая гостиная с огромными зеркалами. В них отражались китайский фарфор, серебро и фигуры официантов, танцующей походкой пробирающихся сквозь толпу, предлагая закуски. Возле баров, которые встречались на каждом углу, Брэнди замедляла шаг. Она искала мужчину.
Среди гостей было много адвокатов и бизнесменов как из этого города, так и со всех концов страны. Но в каждом из них что-то было не так. Одни мужчины не подходили ей потому, что они были местные. Другие были непривлекательны, а если попадались красивые, те были женатые. В большинстве своем женатые. Тем не менее все они, похоже, были не прочь, очень даже, переспать с ней. Подлые ублюдки!
Прошло два часа основательного поиска, и как-то незаметно для себя она оказалась у стойки бара.
Опершись на локоть и угрюмо посасывая второй бокал шампанского, Брэнди разговаривала с Гвинн Дюрап, младшим адвокатом фирмы. Ее муж, врач по профессии, задержался в клинике, так как должен был принимать срочные роды. Гвинн, считавшая, что Брэнди оказалась здесь одна по той же причине, что и она, сочувствовала им обеим.
Брэнди не стала разрушать ее иллюзий. Все и так довольно скоро выяснится. Она была уверена – каждый будет знать, что Алан, будучи обрученным с нею, спал с Фон и женился, когда та забеременела. Брэнди не могла дождаться того времени, когда придет ее черед глумиться.
Смутно чувствуя, как ее начинает подташнивать, она отставила бокал с шампанским. Золотистые пузырьки прилипали к стенкам бокала, поднимались на поверхность и лопались.
У Брэнди ныли ноги. Что ей дали все эти потуги? Ничего. В этом самом благополучном чикагском обществе, среди самых красивых и самых воспитанных мужчин она не видела ни одного, кто помог бы ей забыть Алана и его предательство. Забыть свое унижение и невероятное разочарование.
Слушая хаотичный рассказ Гвинн о том, как ей живется замужем за доктором и чем она пожертвовала ради его карьеры, Брэнди невесело улыбалась. Если бы Ким услышала, что она проведет эту ночь одна в девственно чистой спальне в доме дяди Чарлза, свернувшись под стеганым одеялом, она, наверное, вздохнула бы с облегчением.
– Все уже садятся за стол, – сказала Гвинн. – Я надеялась, что Стэн придет вовремя и мы пообедаем вместе. Конечно, это не самая большая беда, но все-таки неприятно, когда ты одна. Хочется, чтобы рядом был твой парень и ты не выглядела как самая большая в мире рохля… О Боже! Смотрите, там граф!
Взволнованный тон Гвинн заставил брэнди расправить плечи.
– Граф? – сказала она, отрывая локоть от стойки бара.
– Роберто Бартолини. Он – итальянский граф.
Граф? Это то, что нужно.
– Граф «Чокула»[7], вы имеете в виду? – сказала Брэнди.
– Нет! При виде такого мужчины говорить о детской каше? Как можно так думать? Все мои мысли вокруг оддого – его ловких пальцев и пламенной страсти.
В этот день у Брэнди было столько разочарований, что ей не хватало энергии повернуться и посмотреть на настоящего графа. Она опустила плечи и сделала еще один глоток шампанского.
Гвинн продолжала журчать как ручеек:
– Я как-то слышала, как он рассказывал новости. У него голос Шона Коннери, но только с итальянским акцентом. С очень слабым акцентом. – Гвинн даже попыталась это изобразить, слегка раздвинув большой и указательный пальцы. – Правда, все равно понятно, что он не американец. По его словам.
– Он говорил на итальянском? – ехидно спросила Брэнди.
– Нет, на английском, но… слова у него… знаете… ну, какие-то растянутые.
– Как спагетти? – Брэнди подумала, что сарказм становится ее образом жизни. Bay!
– Нет. Они ласкают слух. Такие слова не каждый день услышишь. В них есть что-то величественное. И что-то от постмодернизма. Я не знаю истоки этого, но он обращается со словами, как художник с кистью.
– Это прекрасно.
Гвинн вошла в экстаз, в котором было столько благоговения, радостного изумления и неподдельного вожделения, что Брэнди рискнула попытать счастья. Она повернулась и… замерла.
Толпа уже расступилась, и в комнату вошел он. Синьор сексуальность в костюме от Армани.
Роберто Бартолини был высокого роста, по меньшей мере шесть футов и четыре дюйма. Глядя на его плечи, балерина Брэнди невольно представила, как легко он может поднять ее, держать и кружиться вместе с ней и…
– Ну, видите? Что я вам говорила? – Гвинн, не выдержав, пихнула Брэнди в бок.
Это был Джонни Депп без подведенных тушью глаз. Он стоял словно пират и обозревал комнату из-под темных полуопущенных ресниц, как казалось, насмешливо. Не удивляясь интересу, который он к себе возбуждал. Его темные, до плеч волосы были откинуты назад с загорелого лица, являвшего полнейшую компиляцию разных черт – неприкрашенного и восхитительного начал, наподобие сурового и дикого горного кряжа. Жестко очерченный рот и полные чувственные губы, готовые услужить лаской, заставили Брэнди, как и каждую другую женщину в комнате, дрожать в предвкушении.
В довершение ко всему этот мужчина держал себя как человек, который знает себе цену и уверен, что он желанен. В нем было нечто большее, нежели богатство. Больше чем порода. Больше чем красивая наружность.
Он излучал обаяние. И силу.
– Он женат? – спросила Брэнди.
– Нет. Но нам-то какая разница? Вы – помолвлены, я – замужем. Мы можем только смотреть меню, но заказывать – это не для нас.
«Он то, о чем ты мечтаешь», – подумала Брэнди.
– …не то чтобы я сетовала или что-то в этом роде, – продолжала Гвинн. – Стэн – хороший парень, но он не может соперничать с Роберто Бартолини. Судите сами: он богат. Граф. Иностранец. Он путешествует по миру. Только что приехал из Италии.
В это время дядя Чарлз шел к нему с распростертыми руками, излучая радость при каждом шаге.
Роберто, слегка улыбаясь, пожал хозяину руку. Брэнди затаила дыхание, отметив еще одну восхитительную черту итальянца.
Гвинн заерзала на табурете и наклонилась ближе к Брэнди, приготовившись поделиться самой важной информацией.
– И еще он…
– Тсс. – Брэнди положила руку на локоть Гвинн. – Успокойтесь и позвольте мне наслаждаться зрелищем, – сказала она и про себя добавила: «А также проникнуться фактом, что судьба на сей раз ко мне справедлива».
Роберто Бартолини был тот самый горный кряж. Та самая вершина, на которую Брэнди собиралась совершить восхождение.
Поставив на прилавок свой бокал, она расправила плечи и выпрямила спину. Алое платье сияло подобно драгоценному камню среди светского черного цвета. И сама она подсвечивалась изнутри азартом и жаждой отмщения.
Брэнди взглянула на Роберто Бартолини. Она смотрела на него, принуждая его посмотреть на нее в ответ.
Его голова повернулась, будто он услышал это требование. Он отыскал Брэнди в толпе.
Брэнди знала, что он должен был ее увидеть.
Когда он сфокусировал на ней взгляд, в тот же миг трепет пробежал по позвоночнику.
Быстро взглянув на Брэнди, Роберто Бартолини медленно прошелся по ней оценивающим взглядом.
И наконец посмотрел в глаза.
Гвинн с ее болтовней вдруг как-то померкла в сознании. Брэнди вдохнула полной грудью, чувствуя, как сильно колотится ее сердце. Говоривший в ней сексуальный инстинкт ожил, как спящий вулкан. Первый раз в жизни всем своим существом она была сосредоточена на одной вещи. Только на одной. На удовлетворении собственного желания. И этот мужчина, с его сумрачной чувственностью и глазами, светящимися подобно тлеющим углям, без всяких слов говорил, что может дать ей это.
Ничего не подозревающий дядя Чарлз ступил между ними, махая рукой, показывая на демонстрационную витрину с бриллиантом.
Роберто своим ответом выразил все, что только мог желать хозяин, но тут же шагнул в сторону, чтобы снова видеть Брэнди. Всю целиком.
Она улыбнулась ему. Слабой женской улыбкой, чуть насмешливо.
– Любить… их и создавать им… репутацию… выставляя себя в роли любящей женщины… это ужасно. – У Гвинн что-то случилось с голосом. Должно быть, сломался регулятор громкости, потому что Брэнди слышала только несколько обрывков фразы.
– Да, – вздохнула она. – Я понимаю. – И неторопливо повернувшись, она медленно вышла в коридор, ведущий в уединенные апартаменты. В дверях она задержалась, размышляя. Интересно, сколько времени у него уйдет, чтобы ее разыскать?
– И этот камень способствовал гибели всей царской семьи, – прошептала Брэнди.
Люди в толпе переговаривались шепотом, словно в церкви. Словно присутствие такой прекрасной вещи требовало глубокого почтения.
Бриллиант, с его холодной красотой и стоявшим за ней страшным проклятием, гипнотизировал и манил. Но у каждого угла витрины с экспонатом стояли четверо дюжих стражей наподобие Джерри. Брэнди не сомневалась: если она или кто-то еще сделает только одно движение к драгоценному камню, в то же мгновение разверзнется ад под ногами.
– Это нечто выдающееся, Чарлз! – Женщина средних лет в элегантном черном платье, сверкая собственными бриллиантами, не отрывала глаз от «Блеска Романовых». – Как дорого он стоит? – спросила она.
– В своем нынешнем исполнении, а также с тем грузом истории, стоящей за ним, этот камень бесценен, – отвечал Чарлз. – Если его украдут и распилят на несколько маленьких камней, это составит сорок миллионов – плюс-минус.
– Никто не станет распиливать такой замечательный алмаз, можно не сомневаться! – возразила женщина.
– Он вообще не подлежит продаже в частную коллекцию, даже в порядке исключения, а в случае кражи шансы быть пойманным с ним слишком велики. Но если алмаз распилить, идентифицировать его будет непросто. К тому же спрос на камни такой чистоты сейчас очень велик.
На Брэнди эти слова произвели впечатление. Дядя Чарлз знал толк в драгоценностях.
Он снова повернулся к Брэнди.
– Те люди в службе безопасности долгое время были несговорчивы, – продолжал он, понизив голос. – Но в последнюю минуту мне удалось набрать достаточную команду охранников, чтобы наконец ублажить русских и администрацию музея. Но и тогда пришлось убеждать директоров, что «Блеск Романовых» удвоит пожертвования на постоянно действующую выставку. А они в этих делах хорошо разбираются. Право же, я не понимаю, что заставляло их поначалу отказывать мне, – сказал дядя Чарлз.
Но жесткая линия его рта говорила куда яснее, чем сами слова, с каким пренебрежением он воспринял их отказ. Брэнди подозревала, что дядя Чарлз просто запугал директоров угрозами лишить музей своей поддержки, если ему не пойдут на уступки. Брэнди ничего не знала об этой стороне личности дяди Чарлза, но предполагала, что она должна существовать. Все гости держались с ним подобострастно. Руководство музея и русские в конце концов капитулировали перед его требованиями. Как-никак дядя Чарлз был очень влиятельным человеком, и, как всегда, он добился своего.
– Мы можем удалиться. Наверное, нужно дать возможность посмотреть вновь прибывшим. – Взяв Брэнди за руку, дядя Чарлз повел ее из толпы. Он кивнул мужчине, который встретился им по дороге. – Брэнди, ты не знакома с Мэлом Колвином? Это один из наших старейших партнеров.
– Нет, мы не виделись раньше, – сказала Брэнди. – Но я восхищалась работой мистера Колвина во время процесса по иску Нолана*[4] к Чикласу.
– Как мило! – Мэл широко улыбнулся и взял Брэнди за руку. – Чарли, старый плут! Это и есть та леди, о которой ты мне говорил?
– Нет! Мы приняли Брэнди к себе на работу. В криминальный отдел. – Дядя Чарлз сердито зыркнул на Мэла.
– О-о! Рад с вами познакомиться, молодая леди. – Мэл, похоже, утратил интерес и вяло пожал Брэнди пальцы, оставив ее в растерянности такой внезапной переменой. Он снова повернулся к Чарлзу: – А та леди, о которой ты мне рассказывал, придет?
– Пока нет. Не сегодня. – Дядя Чарлз быстро увел Брэнди к другому гостю. Они подошли к невысокой миловидной женщине в стильном длинном платье, исполненном по авторской модели Веры Вонг.
– Это – Шона Миллер, старший секретарь в «Макграт и Линдоберт». Очень компетентный работник.
Шона встряхнула руку Брэнди, но холод, исходивший от нее, был такой насыщенный и пронизывающий, что мог бы соперничать с чикагским морозом. Она, несомненно, негативно восприняла Брэнди.
– Это платье, что сейчас на вас, имело бы потрясающий эффект в… ну, скажем, в Академии наград[5], – сказала Шона.
Разумеется, под этим она подразумевала, что Брэнди сделала неудачный выбор для благотворительного обеда, устраиваемого фирмой.
Но Тиффани поделилась со своей упрямой дочерью многими секретами, включая и то, как управляться с маленькими, враждебно настроенными женщинами.
Брэнди наклонилась к уху Шоны и шепотом посоветовала:
– В следующий раз попробуйте заказать что-нибудь в Эй-би-эс[6]. Они там предлагают дивные вещи по разумной цене.
Надо отдать должное дяде Чарлзу. Он распознал подводные камни, прежде чем Шона успела дать выход своему вскипающему негодованию, и закрыл собой брешь.
– Давай выпьем шампанского. – Он протянул Брэнди бокал. Затем подвел ее к другой женщине, постарше. – Ты ведь знаешь Вивиан Пеликэн? – спросил он.
– Да. Для меня большая честь познакомиться с вами, миссис Пеликэн, – улыбнулась Брэнди симпатичной афоамериканке.
Вивиан Пеликэн была одной из тех женщин, которые первыми преодолели тендерные препоны и заняли руководящие должности. Она стала главным компаньоном фирмы и была на своем посту исключительно успешна, проводя все дела с блеском и драйвом.
С коротко стриженными седыми волосами и живыми карими глазами, в которых прыгали смешинки, она могла считаться исключительно стильной и элегантной женщиной. Брэнди решила, что Вивиан наверняка слышала их обмен любезностями с Шоной.
– Вы как раз вовремя, мисс Майклз, – сказала миссис Пеликэн, пожимая Брэнди руку. – В понедельник мы приступаем к новому делу. Захватывающая история. Приходите – и я познакомлю вас с вашей командой.
– С удовольствием, – сказала Брэнди. – Буду ждать с нетерпением.
– Позвольте представить вам моего мужа. Он архитектор в «Хамфрис и Харпер».
– Очень приятно, мистер Пеликэн, – сказала Брэнди.
– Мистер Харпер, – поправил ее мужчина, однако улыбнулся и затем представил ее своему партнеру, мистеру Хамфрису. Последний мог бы сгодиться в любовники, но не проходил по двум критериям. Во-первых, он жил в Чикаго и, во-вторых, был похож на пучеглазую лягушку.
Безумная интрига, задуманная Брэнди, предполагала пламенную страсть, а мужчина должен был быть атлетом, например, штангистом с темными волосками на загорелой коже, а не хлипким шибздиком, грудь которого спускается в подштанники.
Брэнди улыбнулась, вспомнив ее бывшего жениха, упомянутого дядей Чарлзом.
Когда дядя Чарлз направился поприветствовать подошедших новых гостей, она продолжила свой путь в толпе, высматривая, не скрывается ли среди мужчин в смокингах подходящий любовник.
Она встретила множество парней, работающих в ее фирме. Среди них – Тип Джоэл, Глени Сильверстспи и Сэнджин Пейтл. Сэнджин был с ней дружелюбен, пока она более чем ясно не дала понять, что интрижки с коллегами ее не интересуют. Тип с Гленном бросили на нее заинтересованные взгляды и этим ограничились, по-видимому, решив, что Брэнди получила место в фирме, спекулируя своей сексуальностью и семейной дружбой с дядей Чарлзом. Или тем и другим вместе.
Ну что ж, когда она выйдет на работу, эти люди поймут, что к чему. В конце концов, они – мужчины. Такие же мужчины, как Алан. Она раздавит их как букашек своими острыми каблуками.
Брэнди решила перейти к другой группе в следующей комнате, где персонал по обслуживанию банкетов развернул буфет. Это была большая гостиная с огромными зеркалами. В них отражались китайский фарфор, серебро и фигуры официантов, танцующей походкой пробирающихся сквозь толпу, предлагая закуски. Возле баров, которые встречались на каждом углу, Брэнди замедляла шаг. Она искала мужчину.
Среди гостей было много адвокатов и бизнесменов как из этого города, так и со всех концов страны. Но в каждом из них что-то было не так. Одни мужчины не подходили ей потому, что они были местные. Другие были непривлекательны, а если попадались красивые, те были женатые. В большинстве своем женатые. Тем не менее все они, похоже, были не прочь, очень даже, переспать с ней. Подлые ублюдки!
Прошло два часа основательного поиска, и как-то незаметно для себя она оказалась у стойки бара.
Опершись на локоть и угрюмо посасывая второй бокал шампанского, Брэнди разговаривала с Гвинн Дюрап, младшим адвокатом фирмы. Ее муж, врач по профессии, задержался в клинике, так как должен был принимать срочные роды. Гвинн, считавшая, что Брэнди оказалась здесь одна по той же причине, что и она, сочувствовала им обеим.
Брэнди не стала разрушать ее иллюзий. Все и так довольно скоро выяснится. Она была уверена – каждый будет знать, что Алан, будучи обрученным с нею, спал с Фон и женился, когда та забеременела. Брэнди не могла дождаться того времени, когда придет ее черед глумиться.
Смутно чувствуя, как ее начинает подташнивать, она отставила бокал с шампанским. Золотистые пузырьки прилипали к стенкам бокала, поднимались на поверхность и лопались.
У Брэнди ныли ноги. Что ей дали все эти потуги? Ничего. В этом самом благополучном чикагском обществе, среди самых красивых и самых воспитанных мужчин она не видела ни одного, кто помог бы ей забыть Алана и его предательство. Забыть свое унижение и невероятное разочарование.
Слушая хаотичный рассказ Гвинн о том, как ей живется замужем за доктором и чем она пожертвовала ради его карьеры, Брэнди невесело улыбалась. Если бы Ким услышала, что она проведет эту ночь одна в девственно чистой спальне в доме дяди Чарлза, свернувшись под стеганым одеялом, она, наверное, вздохнула бы с облегчением.
– Все уже садятся за стол, – сказала Гвинн. – Я надеялась, что Стэн придет вовремя и мы пообедаем вместе. Конечно, это не самая большая беда, но все-таки неприятно, когда ты одна. Хочется, чтобы рядом был твой парень и ты не выглядела как самая большая в мире рохля… О Боже! Смотрите, там граф!
Взволнованный тон Гвинн заставил брэнди расправить плечи.
– Граф? – сказала она, отрывая локоть от стойки бара.
– Роберто Бартолини. Он – итальянский граф.
Граф? Это то, что нужно.
– Граф «Чокула»[7], вы имеете в виду? – сказала Брэнди.
– Нет! При виде такого мужчины говорить о детской каше? Как можно так думать? Все мои мысли вокруг оддого – его ловких пальцев и пламенной страсти.
В этот день у Брэнди было столько разочарований, что ей не хватало энергии повернуться и посмотреть на настоящего графа. Она опустила плечи и сделала еще один глоток шампанского.
Гвинн продолжала журчать как ручеек:
– Я как-то слышала, как он рассказывал новости. У него голос Шона Коннери, но только с итальянским акцентом. С очень слабым акцентом. – Гвинн даже попыталась это изобразить, слегка раздвинув большой и указательный пальцы. – Правда, все равно понятно, что он не американец. По его словам.
– Он говорил на итальянском? – ехидно спросила Брэнди.
– Нет, на английском, но… слова у него… знаете… ну, какие-то растянутые.
– Как спагетти? – Брэнди подумала, что сарказм становится ее образом жизни. Bay!
– Нет. Они ласкают слух. Такие слова не каждый день услышишь. В них есть что-то величественное. И что-то от постмодернизма. Я не знаю истоки этого, но он обращается со словами, как художник с кистью.
– Это прекрасно.
Гвинн вошла в экстаз, в котором было столько благоговения, радостного изумления и неподдельного вожделения, что Брэнди рискнула попытать счастья. Она повернулась и… замерла.
Толпа уже расступилась, и в комнату вошел он. Синьор сексуальность в костюме от Армани.
Роберто Бартолини был высокого роста, по меньшей мере шесть футов и четыре дюйма. Глядя на его плечи, балерина Брэнди невольно представила, как легко он может поднять ее, держать и кружиться вместе с ней и…
– Ну, видите? Что я вам говорила? – Гвинн, не выдержав, пихнула Брэнди в бок.
Это был Джонни Депп без подведенных тушью глаз. Он стоял словно пират и обозревал комнату из-под темных полуопущенных ресниц, как казалось, насмешливо. Не удивляясь интересу, который он к себе возбуждал. Его темные, до плеч волосы были откинуты назад с загорелого лица, являвшего полнейшую компиляцию разных черт – неприкрашенного и восхитительного начал, наподобие сурового и дикого горного кряжа. Жестко очерченный рот и полные чувственные губы, готовые услужить лаской, заставили Брэнди, как и каждую другую женщину в комнате, дрожать в предвкушении.
В довершение ко всему этот мужчина держал себя как человек, который знает себе цену и уверен, что он желанен. В нем было нечто большее, нежели богатство. Больше чем порода. Больше чем красивая наружность.
Он излучал обаяние. И силу.
– Он женат? – спросила Брэнди.
– Нет. Но нам-то какая разница? Вы – помолвлены, я – замужем. Мы можем только смотреть меню, но заказывать – это не для нас.
«Он то, о чем ты мечтаешь», – подумала Брэнди.
– …не то чтобы я сетовала или что-то в этом роде, – продолжала Гвинн. – Стэн – хороший парень, но он не может соперничать с Роберто Бартолини. Судите сами: он богат. Граф. Иностранец. Он путешествует по миру. Только что приехал из Италии.
В это время дядя Чарлз шел к нему с распростертыми руками, излучая радость при каждом шаге.
Роберто, слегка улыбаясь, пожал хозяину руку. Брэнди затаила дыхание, отметив еще одну восхитительную черту итальянца.
Гвинн заерзала на табурете и наклонилась ближе к Брэнди, приготовившись поделиться самой важной информацией.
– И еще он…
– Тсс. – Брэнди положила руку на локоть Гвинн. – Успокойтесь и позвольте мне наслаждаться зрелищем, – сказала она и про себя добавила: «А также проникнуться фактом, что судьба на сей раз ко мне справедлива».
Роберто Бартолини был тот самый горный кряж. Та самая вершина, на которую Брэнди собиралась совершить восхождение.
Поставив на прилавок свой бокал, она расправила плечи и выпрямила спину. Алое платье сияло подобно драгоценному камню среди светского черного цвета. И сама она подсвечивалась изнутри азартом и жаждой отмщения.
Брэнди взглянула на Роберто Бартолини. Она смотрела на него, принуждая его посмотреть на нее в ответ.
Его голова повернулась, будто он услышал это требование. Он отыскал Брэнди в толпе.
Брэнди знала, что он должен был ее увидеть.
Когда он сфокусировал на ней взгляд, в тот же миг трепет пробежал по позвоночнику.
Быстро взглянув на Брэнди, Роберто Бартолини медленно прошелся по ней оценивающим взглядом.
И наконец посмотрел в глаза.
Гвинн с ее болтовней вдруг как-то померкла в сознании. Брэнди вдохнула полной грудью, чувствуя, как сильно колотится ее сердце. Говоривший в ней сексуальный инстинкт ожил, как спящий вулкан. Первый раз в жизни всем своим существом она была сосредоточена на одной вещи. Только на одной. На удовлетворении собственного желания. И этот мужчина, с его сумрачной чувственностью и глазами, светящимися подобно тлеющим углям, без всяких слов говорил, что может дать ей это.
Ничего не подозревающий дядя Чарлз ступил между ними, махая рукой, показывая на демонстрационную витрину с бриллиантом.
Роберто своим ответом выразил все, что только мог желать хозяин, но тут же шагнул в сторону, чтобы снова видеть Брэнди. Всю целиком.
Она улыбнулась ему. Слабой женской улыбкой, чуть насмешливо.
– Любить… их и создавать им… репутацию… выставляя себя в роли любящей женщины… это ужасно. – У Гвинн что-то случилось с голосом. Должно быть, сломался регулятор громкости, потому что Брэнди слышала только несколько обрывков фразы.
– Да, – вздохнула она. – Я понимаю. – И неторопливо повернувшись, она медленно вышла в коридор, ведущий в уединенные апартаменты. В дверях она задержалась, размышляя. Интересно, сколько времени у него уйдет, чтобы ее разыскать?
Глава 6
Роберто задумался. Чего хочет эта женщина? И сможет ли он дать ей это?
Если это то, о чем он думает, разумеется, даст. Кто стал бы сопротивляться такому восхитительному существу! Она была бесподобна с ее волосами, собранными в свободный пучок на затылке. Отдельные пряди цвета червонного золота касались щек и целовали ее розовые губы. В своем алом платье она выделялась среди всех этих лощеных снобов в их вечном убийственном черном. От ее фигуры у Роберто перехватило дыхание. Какие длинные ноги, какие округлые бедра, тонкая талия, а грудь! Такая грудь заставила бы самого Боттичелли плакать от восторга. На расстоянии Роберто не мог различить цвет ее глаз, но смотрела она на него с вызовом. Она манила его взглядом.
– Спасибо, что пришел, Роберто.
Он тотчас переключил внимание на Чарлза Макграта, главу его адвокатской группы для защиты в суде.
– Твое присутствие среди этого скопища внесет самый интересный элемент. – Чарлз подмигнул.
– Нет, – сказан Роберто, – это вам спасибо, что пригласили. Не каждому хватило бы смелости общаться с такой знаменитостью, как я.
Чарлз засмеялся.
– Я же обещал встретиться с тобой, а слава твоя привлекла сюда многих гостей и раскроет их бумажники.
– Хорошая причина. В таком случае я почту за честь быть вам в помощь. – Роберто всегда любил старика. В нем замечательно сочетались доброта и безжалостность, здоровый прагматизм и радушие. И потом, Чарлз Макграт, несомненно, умел зазывать на свои вечера поразительных женщин.
– Могу я поручить ее тебе? – сказал Чарлз.
– Конечно. – Роберто на мгновение подумал, что речь идет о леди в красном. Но нет, Чарлз имел в виду другую женщину, стоявшую неподалеку. Ей было порядком за тридцать, и она смотрела на Роберто хищным взглядом голодного крокодила. – Для того я и здесь, чтобы развлекать ваших гостей.
Роберто снова бегло взглянул на леди в красном и позволил себе предаться на минуту холодной логике.
Судьба обычно не так добра, чтобы предлагать что-то без условий. В частности, эту неизвестную красавицу ради его удовольствия. Поэтому здесь, должно быть, есть какой-то сдерживающий фактор. Скрытый, но тем не менее он существует.
– Вы меня инструктировали, чтобы я был осмотрителен и следил за тем, что говорить репортерам. А как я их узнаю?
– У каждого из них есть нагрудная табличка с названием издания, в котором они работают, – сказал Чарлз.
– Aгa.
У леди в красном не было таблички.
– Таблички большие, белые и очень четкие. Я лично за этим проследил и строго предупредил: кто их снимет, тот будет исключен из телеконференции в Интернете. Женщины были не в восторге. Они жаловались, что таблички нарушают гармонию в их костюмах. Но я сказал, что такова цена за возможность делать свою работу. – Чарлз понизил голос. – Я знаю, что я старый брюзга. Но мне вообще больше нравится, когда трудную работу выполняют мужчины, а женщины лучше пусть будут для декорации.
– Да разве не все мы так думаем? Сейчас так много женщин упорно хотят найти своим мозгам другое применение, нежели нравиться мужчинам. Это стыд и позор. – Роберто хохотнул, довольный собственным мужским шовинизмом.
Но Чарлз не засмеялся. Только кивнул. Роберто подумал, что он похож на его отца – это люди другого поколения.
Не сводя глаз с очаровательного создания в красном платье, Роберто сказал:
– Прощу прощения, но я должен буду рано уйти. Я плохо привыкаю к смене временных поясов после перелета.
– Ничего. Час радушной беседы тебе поможет.
– Я заставлю вас зачесть мне этот час. – Роберто обменялся с Чарлзом улыбкой и снова бросил взгляд на леди в красном.
Заметив, что она исчезла в глубине дома, он хотел последовать за ней, но тут на него набросилась лучшая часть чикагского общества. Конечно, это было сделано элегантно. Классом выше по сравнению с папарацци. Но факт тот, что все же набросились.
Чарлз представил ему Аманду Поттер – одного из ведущих чикагских архитекторов. Она ослепила Роберто своей улыбкой и своей грудью.
– Мистер Бартолини! Я счастлива с вами познакомиться. До сегодняшнего вечера я не имела удовольствия беседовать с настоящим… итальянским графом.
Дама была слишком немолода, но Роберто наклонился к ее руке. Руке, которую она ему протянула напоказ, – с красивым изумрудом в оправе из белого золота.
– Какой потрясающий камень. – Роберто слегка притронулся к нему. – Из Колумбии. И конечно, два и одна десятая карата.
Женщина изумленно ахнула.
– Это… абсолютно точно.
Пока толпа вокруг шепталась, Роберто позволил себе коснуться взглядом каждого лица и затем каждого камня. Кто-то из гостей отступил назад. Большинство напирали вперед.
Обычный трюк. Он не предпринимал ничего, кроме известных ему светских приемов, но всех это впечатляло.
Ну что ж, когда его обязанности будут исполнены, он позволит себе пойти за той шикарной леди в красном.
Большинство женщин встречали его трепетным волнением и лестью. Мужчины пожимали руку и выражали свое восхищение. Пресса сопровождала его с камерами наготове, потому что каждый желал позировать, чтобы сняться вместе с Роберто на фото.
Чарлз предстазлял его заслуженным людям. Так он познакомился с мэром Чикаго и двумя сенаторами, а также с женщиной-модельером, телеведущей какого-то реалити-шоу, где она прививала хороший вкус американским домохозяйкам.
Но Роберто эта дама не понравилась. Она презирала свою аудиторию. Была высокомерной и грубой.
Зато Роберто ей нравился, и она просто раболепствовала перед ним, выражая ему всяческое одобрение.
– Мистер Бартолини, вы смотритесь просто фантастически в этом костюме! Это Армани, не так ли?
И ради этого он не может раньше времени пойти за той леди в алом?
– Я не знаю, – пожал Роберто плечами. – Я не обращаю внимания на марки. Это так буржуазно. Вы не находите? – Он улыбнулся собеседнице в глаза, издеваясь над ее претенциозностью.
Если это то, о чем он думает, разумеется, даст. Кто стал бы сопротивляться такому восхитительному существу! Она была бесподобна с ее волосами, собранными в свободный пучок на затылке. Отдельные пряди цвета червонного золота касались щек и целовали ее розовые губы. В своем алом платье она выделялась среди всех этих лощеных снобов в их вечном убийственном черном. От ее фигуры у Роберто перехватило дыхание. Какие длинные ноги, какие округлые бедра, тонкая талия, а грудь! Такая грудь заставила бы самого Боттичелли плакать от восторга. На расстоянии Роберто не мог различить цвет ее глаз, но смотрела она на него с вызовом. Она манила его взглядом.
– Спасибо, что пришел, Роберто.
Он тотчас переключил внимание на Чарлза Макграта, главу его адвокатской группы для защиты в суде.
– Твое присутствие среди этого скопища внесет самый интересный элемент. – Чарлз подмигнул.
– Нет, – сказан Роберто, – это вам спасибо, что пригласили. Не каждому хватило бы смелости общаться с такой знаменитостью, как я.
Чарлз засмеялся.
– Я же обещал встретиться с тобой, а слава твоя привлекла сюда многих гостей и раскроет их бумажники.
– Хорошая причина. В таком случае я почту за честь быть вам в помощь. – Роберто всегда любил старика. В нем замечательно сочетались доброта и безжалостность, здоровый прагматизм и радушие. И потом, Чарлз Макграт, несомненно, умел зазывать на свои вечера поразительных женщин.
– Могу я поручить ее тебе? – сказал Чарлз.
– Конечно. – Роберто на мгновение подумал, что речь идет о леди в красном. Но нет, Чарлз имел в виду другую женщину, стоявшую неподалеку. Ей было порядком за тридцать, и она смотрела на Роберто хищным взглядом голодного крокодила. – Для того я и здесь, чтобы развлекать ваших гостей.
Роберто снова бегло взглянул на леди в красном и позволил себе предаться на минуту холодной логике.
Судьба обычно не так добра, чтобы предлагать что-то без условий. В частности, эту неизвестную красавицу ради его удовольствия. Поэтому здесь, должно быть, есть какой-то сдерживающий фактор. Скрытый, но тем не менее он существует.
– Вы меня инструктировали, чтобы я был осмотрителен и следил за тем, что говорить репортерам. А как я их узнаю?
– У каждого из них есть нагрудная табличка с названием издания, в котором они работают, – сказал Чарлз.
– Aгa.
У леди в красном не было таблички.
– Таблички большие, белые и очень четкие. Я лично за этим проследил и строго предупредил: кто их снимет, тот будет исключен из телеконференции в Интернете. Женщины были не в восторге. Они жаловались, что таблички нарушают гармонию в их костюмах. Но я сказал, что такова цена за возможность делать свою работу. – Чарлз понизил голос. – Я знаю, что я старый брюзга. Но мне вообще больше нравится, когда трудную работу выполняют мужчины, а женщины лучше пусть будут для декорации.
– Да разве не все мы так думаем? Сейчас так много женщин упорно хотят найти своим мозгам другое применение, нежели нравиться мужчинам. Это стыд и позор. – Роберто хохотнул, довольный собственным мужским шовинизмом.
Но Чарлз не засмеялся. Только кивнул. Роберто подумал, что он похож на его отца – это люди другого поколения.
Не сводя глаз с очаровательного создания в красном платье, Роберто сказал:
– Прощу прощения, но я должен буду рано уйти. Я плохо привыкаю к смене временных поясов после перелета.
– Ничего. Час радушной беседы тебе поможет.
– Я заставлю вас зачесть мне этот час. – Роберто обменялся с Чарлзом улыбкой и снова бросил взгляд на леди в красном.
Заметив, что она исчезла в глубине дома, он хотел последовать за ней, но тут на него набросилась лучшая часть чикагского общества. Конечно, это было сделано элегантно. Классом выше по сравнению с папарацци. Но факт тот, что все же набросились.
Чарлз представил ему Аманду Поттер – одного из ведущих чикагских архитекторов. Она ослепила Роберто своей улыбкой и своей грудью.
– Мистер Бартолини! Я счастлива с вами познакомиться. До сегодняшнего вечера я не имела удовольствия беседовать с настоящим… итальянским графом.
Дама была слишком немолода, но Роберто наклонился к ее руке. Руке, которую она ему протянула напоказ, – с красивым изумрудом в оправе из белого золота.
– Какой потрясающий камень. – Роберто слегка притронулся к нему. – Из Колумбии. И конечно, два и одна десятая карата.
Женщина изумленно ахнула.
– Это… абсолютно точно.
Пока толпа вокруг шепталась, Роберто позволил себе коснуться взглядом каждого лица и затем каждого камня. Кто-то из гостей отступил назад. Большинство напирали вперед.
Обычный трюк. Он не предпринимал ничего, кроме известных ему светских приемов, но всех это впечатляло.
Ну что ж, когда его обязанности будут исполнены, он позволит себе пойти за той шикарной леди в красном.
Большинство женщин встречали его трепетным волнением и лестью. Мужчины пожимали руку и выражали свое восхищение. Пресса сопровождала его с камерами наготове, потому что каждый желал позировать, чтобы сняться вместе с Роберто на фото.
Чарлз предстазлял его заслуженным людям. Так он познакомился с мэром Чикаго и двумя сенаторами, а также с женщиной-модельером, телеведущей какого-то реалити-шоу, где она прививала хороший вкус американским домохозяйкам.
Но Роберто эта дама не понравилась. Она презирала свою аудиторию. Была высокомерной и грубой.
Зато Роберто ей нравился, и она просто раболепствовала перед ним, выражая ему всяческое одобрение.
– Мистер Бартолини, вы смотритесь просто фантастически в этом костюме! Это Армани, не так ли?
И ради этого он не может раньше времени пойти за той леди в алом?
– Я не знаю, – пожал Роберто плечами. – Я не обращаю внимания на марки. Это так буржуазно. Вы не находите? – Он улыбнулся собеседнице в глаза, издеваясь над ее претенциозностью.