14 и 15 октября в Одессу пришли транспорты. Над портом встала сплошная дымовая завеса, разыгрывалось огромное представление, всеми средствами изображалась разгрузка войск и военной техники. Из порта выходили колонны автомашин, закрытых брезентом. Противник легко мог увидеть их с воздуха. В дивизионных тылах в эфир вышли множество раций с позывными, никогда не звучавшими в Одессе.
   Прикрыть отход транспортов пришли крейсеры «Красный Кавказ» и «Червона Украина», с ними группа эсминцев.
   Со всего одесского плацдарма в порт стянули зенитные батареи. Такой плотности зенитного огня Одесса никогда не имела. Немецкие бомбардировщики не могли пробиться сквозь его завесу к кораблям.
   15 октября командирам дивизий и полков показали пути отхода через город и причалы. С наступлением темноты было решено посыпать проходы в городе толченым мелом и толченой известью для ориентировки в темноте.
   С 10 часов утра началась имитация подготовки наступления. Армейская артиллерия, частично оставленная до ночи на огневых позициях, береговые батареи, одесские бронепоезда, впервые не жалея снарядов, начали артобстрел позиций противника. Береговым батареям и бронепоездам жизни осталось до ночи, их подготовили к взрыву.
   Во время столь мощного огневого налета противник не подавал признаков жизни, ожидая, что поднимутся в атаку советские войска.
   Начальник артиллерии армии полковник Рыжи начал искусный маневр огнем дальнобойных орудий, последний раз демонстрируя, до какого он был доведен совершенства. Береговые батареи, корабельные орудия совершали артналеты то на одни, то на другие позиции противника, армейская артиллерия перебрасывалась с участка на участок.
   Румынскому командованию была предоставлена возможность гадать, на каком же из флангов готовится контрнаступление Приморской армии.
   Петров и Крылов покинули подземелья бывшего коньячного завода и пришли на освободившийся КП морской базы на набережной. Отсюда Крылов связался с направленцами, которые дежурили у аппаратов в дивизиях, с Шевцовым, Харлашкиным и Безгиновым. Со всех КП получен один и тот же условленный ответ: «Идет по плану».
   Часы показывали 19.00.
   Основные силы армии начали отход. Крылов условным текстом передал начарту Рыжи приказ открыть огонь всеми артиллерийскими стволами прикрытия отхода армии.
   Поступили последние донесения. Противник под ударами артиллерии, которая впервые за всю оборону Одессы не экономила снаряды, в полосе обстрела покинул передовые позиции. Румынское командование все еще ждало контрудара Приморской!
   Над портом не опадала плотная дымовая завеса. Началась погрузка войск.
   К полуночи на КП дивизий остались лишь командиры батальонов прикрытия.
   Противник не проявлял по-прежнему активности.
   Отключались из артиллерийского огня одна за другой батареи, те, которые были отведены на погрузку, и те, которые взрывали, чтобы не достались врагу.
   Покинули позиции и батальоны прикрытия. Их сменили партизаны, которым еще несколько часов предстояло имитировать передовую, только что покинутую целой армией.
   Еще до рассвета в полном порядке завершилась погрузка на транспорты, и они вышли из Одесской гавани в открытое море.
   Уже светало, когда и оперативная группа штарма во главе с командармом взошли на палубу «морского охотника». Быстроходный катер пошел в обход гавани. В последние часы политработники расклеили на улицах листки с обращением городских организаций к жителям Одессы: «Не навсегда и ненадолго оставляем мы нашу родную Одессу. Жалкие убийцы, фашистские дикари будут выброшены вон из нашего города. Мы скоро вернемся, товарищи!..»
   Горели на берегу затухающие костры. Бродили брошенные кони, для них не нашлось места на транспортах... Далеко просматривались пустынные улицы.
   Операция по отводу с рубежей обороны и эвакуации целой армии, в самом начале казавшаяся невыполнимой, осталась не замеченной противником.
   Ни Крылову, чей замысел, чьи расчеты легли в разработку и осуществление этой операции, ни его товарищам в тот час было не до оценок, им и в голову не могло прийти, что операция эта беспрецедентна в истории военного искусства, что ее ювелирное исполнение, осуществленное во взаимодействии стрелковых полков, артиллерийских дивизионов, авиационных и морских сил, не только покроет славой ее участников и исполнителей, но и ляжет в основу многих операций советских войск и в обороне и в наступлении...
   Катер круто развернулся и на полном ходу вышел в открытое море. Транспорты, увозившие армию, и те, что взяли с собой батальоны прикрытия, ушли уже вперед.
   Сказалась усталость последних дней. Даже качка не развеяла сон. Николай Иванович спустился по отвесному трапу в маленький кубрик и упал на свободную койку.
   Проснулся так же внезапно, как и заснул. Катер бросало из стороны в сторону. Николай Иванович поднялся на палубу.
   В небе — Ю-87. С оглушающим ревом он пикировал на катер. Вот отделились от него черные капли бомб, с воем стали падать на катер. Но катер сделал резкий поворот, и бомбы взорвались за кормой.
   Первый самолет ушел на разворот, но вот еще два пикировщика устремились вниз. Еще и еще раз резкие повороты. Катер уходил от разрывов бомб то зигзагами, то описывая полукружье. Вел катер мастер высокого класса...

Глава третья. Севастополь

1

   Не только лицам гражданским, но людям военным, знающим тактические начала современной войны в преддверии 22 июня 1941 года, и в кошмарном сне не привиделось бы, что в первые месяцы вторжения немецкие войска возьмут в кольце блокады Ленинград, захватят Минск и Киев, переправятся через Днепр, нависнут над Москвой, грозя ее уничтожением, достигнут далекого Крымского полуострова.
   Уже шла война, уже явственно обрисовывались размеры народного бедствия, возникали одно за другим немыслимые направления ударов немецких войск, обнажались в какой-то мере замыслы врага, и все же некоторые рубежи советской земли представлялись в сознании народном, да и военных профессионалов непреодолимыми для врага.
   «План Барбаросса», разработанный немецким генеральным штабом, план разгрома Советского Союза в маневренной войне моторов, обеспеченной взаимодействием авиации, крупных танковых соединений, пехоты, посаженной на автомобили, и самоходной артиллерии, план так называемой «молниеносной войны» в полном объеме стал известен только после войны. В сорок первом году можно было только догадываться о его установках. В то же время эти догадки порождали и сомнение в здравом уме его авторов.
   Не взяв Ленинграда и натолкнувшись под Москвой на сильное сопротивление, не овладев Одессой, правым флангом немецкое вторжение нацеливалось на Ростов и одновременно на Крым. Прояснялся далеко идущий замысел: через Ростов-на-Дону и Керченский полуостров ворваться на Кавказ, отрезать Баку, как источник снабжения нефтью, от центра России и продвинуться в Иран. Овладев Ближним Востоком, вынудив вступить и Турцию на своей стороне, немецкий генеральный штаб рассчитывал стать хозяином всего нефтеносного региона. Собственно говоря, это была единственная возможность для Германии и стран оси если и не выиграть вторую мировую войну, то уж, во всяком случае, надолго установить свое господство в Европе. Однако и в дни громких побед на советско-германском фронте этот замысел выглядел вполне безнадежным, а сроки «плана Барбароссы» начали давать сбой в первых же сражениях за Минск, Смоленск, Ленинград, Киев и Одессу. Теперь мы знаем, что 23 августа 1941 года Гитлер дал указание командованию германских сухопутных сил как можно быстрее выйти в районы, из которых Россия получает нефть. Смысл его состоял в том, чтобы лишить Россию нефти и повернуть Иран против коалиции союзников. Это указание Гитлера не сразу нашло свое выражение в организации наступления на юге. Первоначально для захвата Крыма выделялась лишь часть 11-й немецкой армии и 3-я румынская. Однако без быстрого захвата Крыма наступление на Ростов теряло свой стратегический смысл, и даже захват самого Ростова имел бы всего лишь оперативное значение.
   Советское Верховное Командование имело все основания считать, что Крым и с моря и с суши укреплен надежно. Перекопский перешеек мог стать неприступным рубежом обороны 51-й армии.
   22 сентября силами 56-го армейского корпуса немцы прорвали оборону на Перекопе и вышли к Ишуньским перешейкам. И хотя прорыв этот стоил немцам огромных потерь, тем не менее он состоялся. Узнав о нем еще в Одессе, Николай Иванович Крылов уже тогда предугадал, что сражаться за Одессу Приморской армии придется недолго. Не только Крылов, но и все командование Одесским оборонительным районом с крайним возмущением приняло это известие. Здесь на широком фронте превратили Одессу в неприступную крепость, а на узком Перекопе, казалось, созданном самой природой для успешной обороны, открыли дорогу немцам. Это было ударом по Одессе, и этого Крылов не мог забыть до последних дней своей жизни, ибо события на Перекопе, а затем и на Ишуньских перешейках поставили Приморскую армию на край гибели...
   Итак, в Севастополь командование Приморской армии прибыло 17 октября. В городе было спокойно, хотя война, конечно же, ощущалась.
   В городе врага всегда ждали с моря, и почти сто лет назад он с моря и пришел. Но в Отечественную войну немцев не ждали с моря. Советский Черноморский флот господствовал у берегов Крыма. Кроме него, город защищали мощнейшие береговые батареи калибром до 305 миллиметров, оборудованные по последнему слову техники, и о нападении с моря не могло быть и речи.
   Прорыв немцев на Перекопе, конечно, не мог не встревожить севастопольцев, но немцам еще надо было преодолеть укрепления на Ишуньских перешейках, все еще привычно казавшихся столь же неприступными, как и Перекопские, хотя пример Перекопа был более чем свеж. К тому же успокаивало сознание того, что и Перекоп и Ишунь отстоят от Севастополя на сотни километров и путь к нему преграждают горы. Хотя уже вовсю шла война, мало кто понимал, что представляют собою пехотные немецкие дивизии, посаженные на автомобили...
   Получив карты Крыма и рассмотрев отмеченные на них укрепления на Ишуньских перешейках, подсчитав силы 51-й армии, Крылов, приученный одесской обороной к самым экономным расчетам средств, понял, что здесь можно будет стоять абсолютно твердой ногой. Стало быть, можно было рассчитывать на то, что Приморская армия получит несколько дней передышки для пополнения своего личного состава, приведения в порядок материальной части и для отдыха, наконец.
   Вместе с тем для Приморской армии начинался и новый этап на ее боевом пути. За Одессу она сражалась в основном с румынскими войсками, которые и вооружены были хуже немецких, и не имели ни их выучки, ни их опыта. Теперь же предстояло столкновение с полнокровной немецкой армией. Тем более очень важно было иметь хотя бы несколько дней для такого рода подготовки.
   Вскоре был получен приказ срочно выдвинуть армию на Ишуньские позиции на подкрепление 51-й армии.
   Только много лет спустя после окончания войны в своей книге воспоминаний об обороне Севастополя Николай Иванович Крылов склонился к мысли, что выдвижение Приморской армии на север Крыма и введение ее там в бой, даже при слабом обеспечении, сослужило свою пользу, и хотя дорогой ценой, но противник все же был задержан на несколько лишних дней.
   Трудно оспорить выводы, которые сделал один из главных участников операции, да еще и через много лет, «глядя на все происходившее из нынешнего далека».
   Зафиксированного мнения Г. Д. Шишенина мы по этому поводу не имеем, не выступал с воспоминаниями об обороне Севастополя и И. Е. Петров.
   На отмену решения о срочной переброске армии к Ишуньским позициям Крылов, тогда заместитель начштарма и начальник оперативного отдела, никак повлиять не мог. Единственно, что было в его силах, провести выдвижение армии наиболее организованно. Но при всей сдержанности его оценки просматриваются его трудные раздумья об этих событиях в истории Приморской армии.
   Это видно хотя бы из его рассказа о порядках, царивших в 51-й армии накануне катастрофы на Ишуньских позициях уже после урока, преподанного немецким командованием на Перекопском перешейке.
   18 октября немецкие войска начали штурм Ишуньских позиций.
   Слишком поздно осознав свою ошибку, командование 51-й спешно стягивало все свои разрозненные части к Ишуню и потребовало немедленного выдвижения туда же Приморской армии.
   Приморцы в те дни из-за недостаточной информации о том, что происходило у ворот Крыма, не имели возможности составить свое мнение о целесообразности выдвижения их в полном составе на Ишуньские позиции.
   Здесь позволительно привести его собственный рассказ с теми подробностями, которые не были им забыты и двадцать лет спустя.
   «Утром 19-го был в Симферополе. Штаб 51-й армии, где требовалось уточнить полученные по телефону указания, а также оформить заявки на автотранспорт, горючее, боепитание и многое другое, занимал, словно в мирное время или в глубоком тылу, обыкновенное учрежденческое здание в центре, обозначенное, правда, проволочным заграждением вдоль тротуара. При виде этой колючей проволоки на людной улице невольно подумалось: «Что за игра в войну?» Сержант в комендатуре, выписывая мне пропуск, неожиданно предупредил: «Только сейчас, товарищ полковник, в отделах одни дежурные — сегодня воскресенье».
   Большего не скажешь для оценки происшедшего на Ишуньских позициях.
   Приморская армия в результате прорыва противника на Ишуньских позициях попала в сложнейшее положение и для того, чтобы выполнить главное свое назначение в обороне Севастополя, должна была преодолеть огромные трудности, понеся тяжкие потери.
   Так что остается неясным, оправдано ли было ее выдвижение из Севастополя, ибо город едва не был захвачен немецкими войсками с ходу.
   Здесь встает задача: выявить роль Крылова в этой драматической ситуации и по возможности постараться выявить заслуги в ее разрешении, принадлежащие лично ему, не ущемляя, естественно, роль деятельности командарма.
   При этом надо знать, что, хотя штабная работа всегда остается штабной работой, в экстремальной ситуации она приобретает характер особый, порою ей совсем несвойственный...

2

   Сначала немного об общей обстановке и о расстановке сил, которая сложилась к моменту борьбы за Крым.
   Продвижение танковой группы Клейста в направлении на Ростов, поддержанное 17-й немецкой армией на ее левом фланге и 11-й и 3-й румынской на правом, дало возможность немецкому командованию высвободить 11-ю армию и румынский горный корпус целиком на захват Крыма. Поддерживала их часть 4-го флота люфтваффе в составе более ста самолетов. Группировка насчитывала 124 тысячи человек, свыше двух тысяч орудий и минометов.
   11-я немецкая полевая армия, назначенная для прорыва в Крым, в предшествующих боях не была измотана, как другие немецкие армии, и не понесла невозвратимых потерь, особенно в младшем командном составе, на который и делалась ставка в их теории маневренной войны. Немецкие генералы любили повторять изречение Мольтке, по-своему его варьируя: «Нам не нужно Наполеона, вместо ста Наполеонов нам нужно сто тысяч отличных ефрейторов».
   В начале войны 11-я армия, входившая в группу армий «Юг», была развернута в полосе румынских соединений по берегу реки Прут под командованием генерал-полковника Риттера фон Шоберта. Тогда перед ней ставилась задача оборонительного характера, на случай если советские войска предпримут наступление на румынской территории. Ее активные действия предусматривались только после продвижения 1-й танковой группы фон Клейста, в их задачу также входило помешать организованному отходу южного крыла советских войск. Осложнения в продвижении 1-й танковой группы вынудили немецкое командование изменить задачи, поставленные перед 11-й армией, и 2 июля ввести ее в дело в направлении на Могилев-Подольский. Через Могилев-Подольский 11-я армия при поддержке 3-й румынской армии начала продвижение в район Балты, круто поворачивая к югу. Здесь ее южный фланг сомкнулся с 4-й румынской армией.
   11-я армия не принимала непосредственного участия в сражениях за Киев, еще до его падения она начала продвижение к Мелитополю. Теперь в ходе всего наступления немецких войск ее задача становилась первостепенной: овладеть Крымом для прыжка на Кавказ. Как раз, когда определились эти задачи и укрупнилась ее роль, произошла смена в ее командовании.
   Генерал-полковник фон Шоберт подорвался на своем самолете «шторх» на партизанских минах. Командующим 11-й армией Гитлер назначил генерал-полковника Эриха фон Манштейна.
   Манштейн был одним из самых теоретически подготовленных генералов немецкой армии. За его плечами стоял практический опыт первой мировой войны. Он закончил ее начальником штаба пехотной дивизии. Видный офицер рейхсвера, с приходом к власти Гитлера занимал крупные посты в немецкой армии. В 1934 году — начальник штаба Берлинского военного округа, затем начальник оперативного управления штаба сухопутных сил. В октябре 1936 года ему присвоен чин генерал-майора, он был назначен первым обер-квартирмейстером генерального штаба и заместителем начальника генерального штаба фон Бека.
   Близость к фон Беку, которого ненавидел Гитлер, привела его в 1938 году к понижению. Он получил назначение командира дивизии. В 1939 году опять взлет, он — начальник штаба группы армий «Юг», которая под командованием фон Рундштедта вторглась в Польшу. В это время он уже имел весомый авторитет в немецком генералитете, хотя Гитлер и относился к нему с подозрением все за ту же близость к фон Беку.
   Гитлер готовился к войне исподволь, и фон Манштейн, занимая еще до ее начала ведущие посты в генеральном штабе, был одним из авторов гитлеровских военных планов, особая его заслуга состояла в том, что танковый удар через Арденны в обход линии Мажино разработал он.
   Во время вторжения в Советский Союз Манштейн командовал 54-м армейским корпусом. Его корпус осуществил глубокий прорыв в Даугавпилс, дошел до озера Ильмень. Здесь Манштейн получил приказ принять 11-ю армию.
   С правого фланга — на левый фланг.
   Итак, в Крым рвалась полнокровная немецкая армия и румынский горный корпус под командованием бывалого вояки, как его называли, «наступательного» немецкого генерала.
   Ишуньские позиции имели много преимуществ для обороны. Здесь сухопутье сужалось между солеными озерами до трех или четырех километров. В частности, и это обстоятельство внушало командованию Приморской армии, когда был получен приказ выдвинуться в район Ишуня, что на них можно остановить продвижение противника, оставив Севастополь в глубоком тылу.
   Ишуньские позиции исключали какое-либо маневренное ведение боя, их фланги были защищены. Задачи командования 51-й армии сводились лишь к организации обороны. А вот этого как раз оно и не сумело сделать.
   На узкой полосе фронтального наступления фон Манштейн сосредоточил для прорыва три дивизии 54-го армейского корпуса. 30-й армейский корпус стоял в спину атакующих дивизий, готовый развить успех, когда будет прорвана оборона советских войск.
   Наступление началось 18 октября, а уже вечером 22 октября с ходу, прямо с места разгрузки эшелонов, без артиллерии, без авиационной поддержки в бой была введена кавдивизия Приморской армии. 24 октября навстречу наступающим немецким войскам устремилась 95-я стрелковая дивизия генерал-майора В. Ф. Воробьева и полк Чапаевской дивизии. 25 октября наносила контрудар уже вся Приморская армия. И несмотря на то, что ее артиллерия была еще в пути, а для тех батарей, которые успели подвести к месту боев, не было снарядов, приморцы усложнили положение противника. Его наступление захлебывалось, сложилась известная обстановка, когда исход сражения колеблется на весах, кто-то из сражающихся должен сделать последнее усилие. Фон Манштейн в своих воспоминаниях так оценивал этот момент: «25 октября казалось, что наступательный порыв войск совершенно иссяк. Командир одной из лучших дивизий уже дважды докладывал, что силы его полков на исходе».
   Признавая, что его армия несла огромные потери, что чаша весов колебалась, Манштейн умалчивает, что немецкое командование готово было на любые жертвы, лишь бы ворваться в Крым и через Керченский полуостров — на Кавказ.
   Решался исход всей войны.
   Наступление на Москву, начатое 2 октября и вначале развивавшееся довольно успешно, замедлилось, по своим срокам продвижения оно срывалось. Не взять Москву уже и в октябре, не прорваться к Кавказу — это означало бы начало поражения. И если Гитлер и нацистские лидеры еще могли обманываться относительно сложившейся обстановки, то многие генералы, профессионалы военного дела, понимали, что означает нарушение в сроках маневренной войны и повсюду усиливавшееся сопротивление советских войск, чем в самом скором времени отзовутся огромные потери в живой силе, что означает невыполнение поставленных целей.
   26 октября Манштейн перегруппировал свои силы и, пополнив поредевшие дивизии, бросил их на новый штурм. Безусловно, если бы Приморская армия успела подтянуть свою артиллерию, а 51-я армия успела бы собрать в кулак свои разбросанные по полуострову части и артиллерию, 11-я армия была бы целиком обескровлена. Полки 51-й спешили к Ишуню, но спешили пешком, а артиллерия шла на конной тяге.
   26 октября на Ишуньские позиции двинулись силы немецких пехотных дивизий, поддержанные танками и самолетами.
   Приморская армия несла огромные потери. Был взят Ишунь. Манштейн выводил войска на оперативный простор. Части 51-й армии отходили, Приморской грозило окружение. В эти же дни прервалась связь с командованием войск Крыма. Приморская армия получила указание отходить на промежуточные рубежи. Но промежуточных рубежей уже не было, части 11-й армии ворвались в Крым, все смешалось. Манштейн по пятам преследовал 51-ю армию, отступавшую на Керчь. С большим трудом армейской разведке удалось установить, что свободным остался всего лишь сорокакилометровый разрыв между немецкими частями в направлении на Керчь.
   Петров пришел в штаб к Крылову. Николай Иванович в те часы был наиболее осведомленным человеком о том, что происходит в войсках. Его направленцы метались между частями, стягивая в кулак армию.
   Гавриил Данилович Шишенин был человеком деликатным и начисто лишенным чувства ревности. Заступив на должность начальника штаба армии уже в Севастополе, сразу же занявшись ее переброской на север полуострова, так и не успел «впитать» в себя все данные о состоянии и расположении даже небольших подразделений, а не только дивизий и полков. Он понимал, что в этот час только Крылов может помочь командарму принять правильное решение, изо всех вариантов избрать только тот, который спасет армию.
   — На Керчь дорога свободна! — это единственное, что он счел нужным подсказать командарму.
   — Мы имеем приказ командования войсками Крыма, — сказал Петров, выделяя с особым ударением слова, — вести сдерживающие бои с постепенным отходом на промежуточные рубежи в глубине полуострова... отходить в южном направлении... Но промежуточных рубежей в открытой степи для нас никто не подготовил... Есть хоть один рубеж, подготовленный для обороны? — спросил Петров, обращаясь к Крылову.
   — Ни одного! — не колеблясь ответил Крылов. — И артиллерия подходит без боеприпасов.
   — Что происходит в пятьдесят первой? Они способны к какому-либо сопротивлению?
   — Что с ней сейчас происходит, неизвестно! — ответил Крылов. — Все в движении. Части ее разбросаны... Те, что мне довелось видеть, когда они выдвигались из глубины, вооружены плохо...
   — Тогда у меня первый вопрос к вам, Гавриил Данилович, и к вам, Николай Иванович! Отход к Керчи — спасение армии? Спасение армии, если мы не можем рассчитывать на пятьдесят первую?
   — Отходом к Керчи мы отдаем Севастополь! — ответил Крылов и поднял глаза на командующего.
   Еще когда Петров командовал дивизией, между ним и Крыловым установились дружеские отношения, они понимали друг друга с полуслова, по взгляду.
   — Это тяжело вымолвить, — продолжал Крылов, — но Керчь нам не удержать, немцы сбросят нас в море и по пятам вырвутся на Кубань... Ростов окажется в клещах...
   — В Керчи нам делать нечего! — ответил Петров. — Нага тыл — Севастополь. Для чего Приморскую перебросили в Крым с ее опытом одесской обороны? Отвести угрозу базированию в Севастополе Черноморского флота. Если мы пойдем на Керчь — не спасем армию и отдадим врагу Севастополь. Но отход на Севастополь будет трудным. Туда уже устремились немецкие части... Они на автомобилях. Моторизованная пехота... Надо, чтобы каждый командир дивизии это понял. Чтобы каждый боец понял, куда и зачем он идет...
   Командарм распорядился собрать вечером всех комдивов.
   Крылов до вечера должен был всеми средствами прояснить обстановку.
   В общих чертах она к концу дня прояснилась. 11-я немецкая армия уже обтекала левый фланг Приморской, бои шли на подступах к Евпатории.
   На юге, да еще в осенний ненастный день, темнота наступает внезапно.
   Степной поселок Экибаш. Жители покинули его и ушли на юг. Штаб разместился в здании небольшой сельской больницы. Один за другим, кто на «эмке», кто верхом, подъезжают командиры и комиссары дивизий. Даже они, высшие командиры армии, впервые встретились друг с другом после того, как прибыли из Одессы в Крым.