Дуэйн Диана. Малое небо

вернулся домой, пока они не стали волноваться. Есть подходящий поезд в
четыре пятнадцать.
- А сколько до него еще осталось?
Джири посмотрел на часы:
- Около часа.
- Хочешь избавиться от меня, да? - с горечью спросил Дэвид.
- Просто не хочу, чтобы дома волновались, - ответил Джири. Потом,
взглянув на отчаявшегося сына, добавил мягко: - Дэвид, пожалуйста, не
беспокойся. Как бы жизнь ни повернулась, я не оставлю тебя и ты ни в чем
не будешь нуждаться. И всякий раз, когда у тебя появится желание сказать
мне что-нибудь или спросить, приезжай ко мне.
- А ты будешь здесь?
- Где бы я ни был, ты будешь знать мой адрес. - Он вытащил бумажник. -
Вот тебе на дорожные расходы. Держи их отдельно. - Он протянул ему пять
фунтов. - Кстати, где ты раздобыл деньги на сегодня?
- Взял из тех, что откладываю к рождеству. Почти все взял, а хватило
только на билет в один конец.
- У тебя билет только в один конец? - переспросил Джири. - А если бы ты
не нашел меня? Как ты собирался возвращаться?
- Я решил оставаться здесь, _пока не найду тебя_, - сказал Дэвид и
отвел глаза. - Я так по тебе соскучился.
В груди Джири словно что-то треснуло. Словно чувства его хранились в
каких-то хрупких стеклянных сосудах. А теперь сосуды разбились, и в груди
сплошное месиво из крови и стекла. Он открыл было рот, попытался что-то
сказать, но в голове все смешалось. Он хотел сказать, что бросит этот
вокзал, поедет вместе с Дэвидом домой, прямо сейчас же. Хотел позвать
Дэвида жить с ним в гостинице. Хотел объяснить Дэвиду насчет барабанов.
Хотел пообещать Дэвиду, что через неделю найдет себе другое жилье,
переберется туда и Дэвид сможет приезжать к нему и жить все школьные
каникулы. Но больше всего он хотел сказать Дэвиду что-нибудь такое, что
сняло бы тяжесть с души мальчика и с его собственной тоже. Слова застряли
в нем, он вновь сомкнул губы, углы рта опустились. Отец и сын глядели друг
на друга через мертвое бездушное поле стола.
- Ты вернешься когда-нибудь домой? - прошептал Дэвид.
- Дэвид. - В горле у Джири пересохло, голос скрипнул, как
захлопнувшаяся дверь. - Обещаю тебе, я сделаю как лучше. Я постараюсь все
уладить... - Слова его прозвучали неубедительно. Но сейчас слишком поздно
говорить Дэвиду правду. Он сделал еще попытку: - Видишь ли, я хочу начать
жить по-другому, эту другую жизнь ты поймешь и примешь в ней участие.
Обещаю тебе, Дэвид.
Лицо мальчика слегка просветлело. Но в глазах еще пряталась тревога; он
по-прежнему умоляюще смотрел на отца, словно хотел выпросить что-то
ощутимое, с чем ему можно будет уйти отсюда.
Джири был в отчаянии. Кровь и осколки стекла клокотали у него в груди.
Он любил Дэвида. Он должен найти путь к его сердцу, должен, должен.
- Посмотри! - внезапно произнес он, распахнул и скинул пиджак, стал
расстегивать пуговицы на рубашке. Сбросил ее, потом нижнюю рубашку. В
тусклом свете унылого осеннего дня блеснул белый пластырь. Дэвид вскочил.
- Господи, что это?
Джири похлопал себя по груди.
- Маленькое происшествие. Но ничего страшного. Я упал и сломал два
ребра. Поэтому не смогу отсюда никуда двинуться еще недельку, а то и две.
Меня амбулаторно лечат в больнице, она в конце привокзальной улицы.
Охваченный ужасом и жалостью, Дэвид не отрываясь смотрел на пластырь.
- Больно?
- Сначала немного болело. Две первые ночи не мог спать. А сейчас уже
все в порядке.
- Как же это случилось?
- Поскользнулся на верхней ступеньке лестничного марша. То ли банановая
кожура виновата, то ли кусок сальной бумаги, а может, еще что-нибудь. Как
бы то ни было, когда я очутился на нижней ступеньке, два ребра с одного
бока были сломаны.
- Тебя подняли?
- Я сам поднялся, - ответил Джири. Ему вдруг стало стыдно за этот
спектакль, и он быстро оделся. - Теперь ты сам видишь, - закончил он с
кривой усмешкой, - есть дельце, вынуждающее меня торчать здесь, даже если
отбросить остальное.
Дэвид подбежал к окну.
- Мне теперь полегче. Повидал тебя, узнал, что с тобой случилось, и во
всем этом...
- Есть свой резон?
- Да, есть.
Теперь они оба успокоились и улыбались друг другу. Клокотание в груди
Джири стихло. Ему даже показалось, что стеклянные осколки могут срастись,
как ребра.
- Ну-с, нам пора на вокзал, - сказал он, взглянув на часы.
- Уже?
- Так ведь сколько успеть надо! Узнать, с какой платформы отходит
поезд, купить тебе билет. Можешь подобрать себе в киоске книжку по вкусу.
К тому времени, как мы все это проделаем и напоим тебя чаем, подойдет
время отъезда.
Он застегнул пиджак и направился к дверям. Тишина в номере начинала
угнетать его.
- Пошли!
Дэвид нехотя двинулся за ним.
- Ты мне будешь писать? - спросил он отца.
- Каждую неделю, - с радостной готовностью ответил Джири.
- А когда заживут ребра, дашь знать?
- Пришлю телеграмму, как только снимут пластырь.
Оба рассмеялись. Смех этот делал их шаги невесомыми, они словно
катились на роликах - сначала по коридору, потом в лифт. Нигде не
задерживаясь, Джири пересек холл и направился к вокзалу.
Как только они оказались в неиссякаемом людском потоке, то приливающем
на перрон, то откатывающемся от него, Джири вновь стало легче дышать. В
конце концов, проблемы его разрешимы. У Дэвида теперь будет спокойнее на
душе. Узы, связывающие их, на время ослабли, а сейчас все опять на своих
местах. Даже ирландец помог этому, благодаря ему у Джири появилась
объективная причина жить в гостинице. Он с любовью взглянул на
светловолосого мальчугана, шагавшего рядом. И тут увидел Блейкни.
Очки доктора Блейкни поблескивали в лучах фонаря, под которым он стоял,
- в это время года фонари горели и днем. Должно быть, он пораньше пришел
на вокзал к тому же поезду в четыре пятнадцать, каким Джири собирался
отправить Дэвида. А что, если они увидят друг друга? И Блейкни от нечего
делать начнет донимать ребенка вопросами, ведь ехать им больше часа?!
Джири резко остановился. Надо, чтобы они ехали врозь. Несложно
проследить, как Блейкни сядет в поезд, займет свое место, а потом Дэвид...
Но тут произошло худшее. В двадцати пяти ярдах от отца с сыном Блейкни
повернулся и увидел их обоих.
- Дэвид, - быстро проговорил Джири, - нам бы лучше... - Он оглянулся.
Справочное бюро было совсем рядом. - Надо сперва узнать, с какой платформы
тебе...
- Вон расписание, - сказал Дэвид. - Там должно быть написано.
Он подошел к расписанию и принялся изучать его. Мальчику было приятно,
что он такой взрослый и сообразительный.
- Я не доверяю этим расписаниям, - сказал Джири, в горле у него стало
сухо. - Вечно что-нибудь меняют без всякого предупреждения. - Джири сделал
вид, что не замечает Блейкни, величественной походкой приближавшегося к
ним. - В справочном бюро все-таки...
Джири в полном смятении переминался с ноги на ногу.
- Вот! - воскликнул Дэвид, переполненный гордостью за самого себя. -
Первая платформа. Он отсюда отходит, папа. Прямо где мы стоим. Скоро
подадут.
Дэвид вытянул шею, чтобы получше разглядеть пути.
- Прекрасно, - сказал Джири. - Пойдем купим билет. Нечего попусту
терять время, - резко добавил он. Блейкни был совсем близко. Джири схватил
Дэвида за руку и торопливо зашагал по платформе, но не прочь от Блейкни, а
прямо ему наперерез.
- Что ты так торопишься, пап? - запротестовал Дэвид.
- Вот мы и опять встретились! - радостно воскликнул Блейкни.
- Угу, - промычал Джири и стремительно прошел мимо него.
Они направились в зал продажи билетов, там им ничто не грозило.
- У нас еще много времени, пап!
Джири оглянулся.
- Дэвид, ты заметил того человека? Который говорил с нами?
- В очках? Только что?
- Да-да, - подхватил Джири. Дыхание его участилось. Он вытащил носовой
платок и вытер с лица испарину. - Пожалуйста, запомни, что я тебе сейчас
скажу, Дэвид. Не разговаривай с этим человеком.
- Я ведь его даже не знаю.
- Возможно, он поедет с тобой одним поездом, - вполголоса продолжал
Джири. - Если он начнет расспрашивать тебя, не отвечай. Встань и перейди в
другой вагон. Если захочешь, можешь пойти в ресторан, я дам денег, чтобы
тебе не разменивать свои пять фунтов. Но если он и туда придет и сядет
рядом с тобой, пересядь за другой столик или возвращайся в свое купе. _Ни
в коем случае не разговаривай с ним_.
Дэвид кивал головой, глаза его округлились от удивления. Он испытывал
священный трепет перед мощными страстями взрослых. Он вступил на арену
этих гигантов и оттого был переполнен чувством собственной значимости, но
одновременно понимал, как он беспомощен.
- Я буду держаться подальше от него, папа. - Он догадывался, что нельзя
расспрашивать: тут скрывалось нечто слишком серьезное и важное.
Джири купил Дэвиду билет. Предстояло еще как-то убить двадцать минут.
Поезд, громыхая вагонными сцепами, лениво подкатил к перрону, но Джири
боялся отпустить Дэвида. Разрешить мальчику сейчас сесть в поезд - все
равно что на тарелке преподнести Блейкни сына. Разве что... Он просветлел:
- Идем, Дэвид. Я посижу с тобой в вагоне до отправления. Мы спокойно
там поговорим и не будем бояться, что поезд уйдет без нас.
Мальчик медлил.
- А что, если тот человек тоже сядет?
- Он не посмеет подойти к тебе, пока я с тобой.
Джири ошибся. Не успели они с Дэвидом устроиться в купе, как на
платформе появился Блейкни. Дэвид сидел у окна, и, поравнявшись с их купе,
Блейкни заметил мальчика. Заинтересованный, он остановился.
- Он увидел меня, папа, - испугался Дэвид.
- Ничего страшного, - ответил Джири. Такого наговорил сыну, что тот,
поди, думает, будто Блейкни - детоубийца или вампир.
- Но он смотрит на меня.
Блейкни приветливо улыбнулся, подошел к окну. И тут увидел Джири. Он
продолжал улыбаться, только теперь улыбка стала более сдержанной и
осторожной.
- Пусть входит, что поделаешь, - процедил Джири.
Блейкни исчез. Без сомнения, он прошел вдоль вагона ко входу. Джири
сидел не двигаясь, все в нем напряглось. Он чувствовал, как влажная кожа
на груди беспомощно бьется о пластырь.
- А что ты будешь делать, если он войдет? - спросил Дэвид.
Вопрос отрезвил Джири.
- Он не опасен, Дэвид, - тихо проговорил он. - Я хочу сказать, он не
причинит тебе вреда. Единственное, что он может сделать, будь у него
мало-мальская возможность, так это пристать к тебе с расспросами. С
расспросами обо мне.
- Я ведь ничего о тебе не знаю.
- Есть кое-что, о чем он не прочь бы узнать от тебя. Но я не хочу,
чтобы ты ему что-либо говорил обо мне.
- Он твой враг, папа?
В дверях купе стоял Блейкни и смотрел на них сверху вниз.
- Да! - тихо ответил Джири.
- А, мистер Джири, - приветливо протянул Блейкни. Он подтолкнул дверь,
открывая ее пошире. - А вы мне вроде не говорили, что сегодня тоже едете.
- Он вошел и поднял руку с "дипломатом", собираясь положить его на полку.
- Не возражаете, я присоединюсь к вам?
- Мне бы не хотелось, - коротко ответил Джири.
- Я мешаю? - Блейкни оставался учтив и невозмутим.
- Нам надо поговорить, - сказал Джири.
- Сомнений нет, отец и сын, - сказал Блейкни. - Сразу видно, одна
кровь. И вам срочно надо побеседовать друг с другом, не откладывая до
дома.
- Мой отец... - начал было Дэвид. Вероятно, он хотел объяснить Блейкни,
что Джири никуда не поедет.
Джири наступил Дэвиду на носок ботинка и не дал сыну докончить:
- Я порядком не виделся с сыном, Блейкни. И хочу спокойно потолковать с
ним. Вот мы и сели пораньше в поезд, пока народу немного.
- Странно, - удивился Блейкни, - у вас же есть номер в гостинице.
- Блейкни, это бестактно. - Сердце у Джири учащенно забилось. - Похоже,
вы считаете, что профессия дает вам полное право совать нос в чужую личную
жизнь и слушать чужие разговоры.
- Да, - ответил Блейкни, все еще держа "дипломат" в согнутой руке. -
Некоторые профессии дают такое право.
- Запомните, я не ваш... - С языка Джири чуть не сорвалось слово
"пациент", но он вовремя спохватился. Только не при Дэвиде! Происходящее
угнетало сына. - Блейкни, прошу вас, дайте мне побыть с сыном наедине, -
закончил он более ровным голосом.
- Конечно. - Блейкни ласково кивнул Дэвиду и вышел из купе.
- Далеко он не пойдет, - сказал Джири и сам не понял, произнес ли он
это вслух или только подумал. Джири откинулся на сиденье, в ушах и груди
снова гремела барабанная дробь. Сидевший рядом Дэвид что-то говорил ему,
но Джири был совсем выбит из колеи и ничего не слышал. Как сделать, чтобы
Дэвид и Блейкни ехали врозь? Он считал это крайне важным. Не потому, что
очень уж боялся, что Блейкни вытянет из мальчика какую-нибудь информацию,
которая может повредить ему. Он просто не мог допустить мысли, что его
сына допрашивает специалист по психическим болезням, допрашивает со
знанием дела человек, которого подослали к нему, чтобы установить, вменяем
ли он. Этот допрос взбудоражит Дэвида, опять пробудит в нем страхи,
которые он, Джири, рассеял с таким трудом. Сквозь барабанную дробь он
слышал свой голос, проклинающий Филипа Робинсона, но с губ его не слетело
ни слова.
Пассажиров становилось все больше. Они толпились в проходах,
высматривая свободные места. Так-то лучше, подумал Джири. Пускай в вагон
набьется побольше народу, тогда Блейкни не сможет пройти к Дэвиду и сесть
рядом с ним. И пусть Блейкни считает, что он едет вместе с сыном. Он ни за
что не посмеет вернуться, если будет думать, что они в купе вдвоем.
Значит, надо оставаться здесь до последней минуты. Выйти, когда поезд
тронется, а потом просто спрыгнуть на ходу.
Но вдруг Блейкни пройдет мимо и увидит, что место рядом с Дэвидом не
занято?
Только зачем ему идти мимо?
Ну, понадобится в туалет.
Придется рискнуть. Он ведь не может бросить вокзал и поехать с сыном.
Пустота царила в мире, в том, что за пределами вокзала. И вдобавок
непонятно, как ему вести себя, когда они приедут. Вдруг обратного поезда
не будет? Джири стиснул зубы.
- Послушай, Дэвид, - сказал он, повернувшись к сыну. В купе вошли две
пожилые женщины и стали укладывать свои свертки на полку. - Когда
приедешь, - продолжал он тихим, заговорщицким тоном, - веди себя так,
словно ты краснокожий индеец.
- Как это?
- Последи за этим человеком. Смотри, чтобы он тебя не увидел. Выйдешь
на платформу, спрячься и жди, пока он не уйдет. Он, возможно, начнет
искать тебя. Но я-то знаю, ты умница и ни за что не попадешься ему на
глаза.
Дэвид забился в угол. Он вдруг стал совсем маленьким, кровь отхлынула
от лица.
- Что он может _сделать_, пап? Если поймает меня?
Джири улыбнулся.
- У каждого человека есть враги, Дэвид. Борьба между этим человеком и
мною - не физическая: мы не норовим ударить друг друга или пырнуть ножом.
Но тем не менее это борьба. Короче говоря, он пытается обокрасть меня.
- Обокрасть?
- Отобрать то, что принадлежит мне.
- Деньги? - Дэвид пытался понять отца.
Джири покачал головой.
- Нет, деньги лежат в банке, и им ничего не грозит. Он посягает на
кое-что другое. На то, что мне обязательно надо сберечь.
- Пап, я просто не...
- Послушай, сынок, - перебил его Джири. Интересно, подумал он, эти две
женщины прислушиваются к их разговору или нет. Вроде бы они обсуждают
что-то свое. - Не пытайся разобраться сейчас во всем. Поступай, как я тебя
прошу. Держись подальше от человека, с которым мы только что беседовали,
и, если он все-таки заговорит с тобой, ничего ему не рассказывай.
В дверях купе появился красноносый старик в твидовом пальто, за ним
следом еще двое, смахивающие на биржевых маклеров. Чувство самозащиты
подсказало Джири купить Дэвиду билет первого класса, следовательно, в купе
должно было ехать шесть человек. Двое мужчин, похожие на биржевых
маклеров, остановились в нерешительности - им хотелось ехать вместе.
- Садись, Джим, - сказал один. - А я пойду посмотрю, может, найду два
свободных места.
- Пройди подальше, наверняка найдешь, - ответил Джим, усаживаясь рядом
с Дэвидом. - Заходи за мной, если найдешь.
- Ты мог бы уступить ему свое место, - прошептал Дэвид.
- Еще пять минут до отхода, - тоже совсем тихо сказал Джири. - Давай
поговорим немного, пока мне не надо будет выходить. - И продолжал
нормальным голосом: - Как дела в школе?
- Да так себе, - без всякого энтузиазма ответил Дэвид.
- Старайся не терять интереса к школе. Тебе там дадут много полезного.
Дэвид кивнул. Он был разочарован. Такое происходит, и на тебе -
заставляют говорить о школе!
- Какой у тебя любимый предмет? - допытывался отец. - По-прежнему
математика?
- Нет. Теперь биология.
Джири видел в окно часы: большая стрелка передвинулась на полминуты.
Интересно, далеко ли до выхода? Надо будет поторопиться.
В отчаянной попытке прервать молчание Дэвид спросил:
- Что-нибудь передать дома?
- Скажи, я надеюсь, у них все в порядке. А если им что-нибудь нужно,
пусть непременно дадут мне знать. У мамы есть адрес, по которому она может
связаться со мной.
- Какой адрес? Этой гостиницы?
- Адвоката, - бесцветным голосом произнес Джири.
Краем глаза он следил за мальчиком, таким слабеньким, таким
беззащитным. Ему хотелось обнять сына, но он подавил это желание. Сидит
здесь бесприютный, среди чужих людей. Поезд увезет его за шестьдесят пять
миль отсюда, оторвет от Джири... Как могло случиться, что жизнь их
повернулась так? Он погрузился в воспоминания, в памяти всплыл тот момент,
когда впервые он понял, что должен уехать от Элизабет, из дома, из
института, от барабанного грохота.
- Дэвид, - попросил он сына охрипшим голосом, наклонясь к нему поближе,
- обещай мне, что не будешь волноваться.
- Из-за чего?
- Вообще не будешь. Особенно из-за того, что... я ушел из дома. Ты
скоро поймешь, ничего не изменилось. Нисколько.
"Лицемер" - вот что думал сын, это было видно по его глазам.
- Как только все устроится, - с отчаянием продолжал Джири, - ты сможешь
приезжать ко мне и жить сколько захочешь.
Состав дернуло, и поезд тронулся. Дэвид испуганно закричал:
- Скорее, папа!
Джири поднялся, взял руку сына, быстро и крепко пожал ее, стремительно
вышел из купе и так же стремительно стал пробираться к выходу.
Вагон был набит битком. Он решил пробираться вперед, в противоположный
конец ему не протиснуться: в проходе у окон, дымя сигаретами, сгрудилась
компания молодых людей. Он прошел лишь четверть пути и увидел, что
навстречу ему движется спутник Джима, смахивающий на биржевого маклера.
Он, видно, нашел два свободных места и возвращался за приятелем. Что ж,
теперь можно не волноваться, пронеслось лихорадочно в его мозгу, Дэвиду
больше не грозит оказаться в обществе Мориса Блейкни.
Поезд уже набрал скорость, Джири и приятель Джима столкнулись в узком
проходе, поспешность, с какой Джири протиснулся мимо, удивила "маклера", и
он наградил его возмущенным взглядом. Джири посочувствовал ему, в конце
концов, откуда этому человеку знать, что Джири собирается выскакивать на
ходу. Вагон приближался к краю платформы - неужели придется прыгать прямо
на рельсы? Он задыхался, в ушах гремели барабаны. Он с силой дернул дверь
и нащупал ногой ступеньки. Мимо проплывали последние ярды платформы,
позади осталась та ее часть, с которой обычно идет посадка, теперь они
ехали мимо сваленных в беспорядке тюков, тележек и всякого хлама. Неужели
уже поздно? Джири отогнал от себя эту мысль и прыгнул. Во время прыжка он
внезапно заметил Блейкни, его лицо лишь промелькнуло в окне, но Джири не
мог ошибиться. Доктор вышел из своего купе и видел, как Джири прыгает с
подножки вагона.
Все, конец, в ужасе думал он. Его отбросило вперед, и он упал на
четвереньки. К счастью, руки и ноги остались невредимы, но головой он
больно ударился о деревянный ящик, и на несколько секунд его оглушило. Он
медленно поднялся на ноги. Морис Блейкни, конечно, все видел. Ребра ныли
от боли. По крайней мере Дэвид теперь в безопасности, сидит себе в углу -
с одной стороны окно, с другой - приятель Джима. Надежда и страх, надежда
и страх. Зато он остался на своем вокзале. Он прислушался: барабанная
дробь смолкла.
Потирая ушибленную голову, Джири повернулся, собираясь пойти по
платформе к зданию вокзала, и увидел веснушчатое лицо с подозрительными,
глубоко посаженными глазами. Сомнений нет, это носильщик Чарли.
- Так-с, - проговорил Чарли. - А что теперь стряслось? - У него в руках
был красный сигнальный фонарь, который он слегка раскачивал, словно
размышляя, не стукнуть ли им Джири по голове. - Изучаете помаленьку, шеф?
Отрабатываете различные способы, как бросаться на ходу с подножки вагонов
и ломать себе шею?
- Во всяком случае, - парировал Джири, - хронометражем передвижения
рабочих не занимаюсь.
- Вижу, - ответил Чарли, испытующе поглядывая на него. - Прекрасно
вижу. Сначала сел в поезд, потом, в последнюю минуту, спрыгнул - похоже,
вы кого-то решили провести. Похоже, хотите сбить со следа. Вот что я вам
скажу, шеф. Вы ведете себя как человек, который бегает от закона.
- Ладно, - прервал его Джири. - Можете отвести меня к полицейскому и
установить мою личность.
- Не валяйте дурака, - сказал Чарли. В его голосе прозвучала нотка
сомнения.
- А вы не предъявляйте мне обвинений, - перешел в наступление Джири.
Все передряги, напряжение и усталость этого дня вылились сейчас в ярость
против Чарли. Ему хотелось наказать и унизить этого человека в куцем
пиджаке. Измотанный и разбитый, он сам хотел теперь мучить и ставить
синяки. - Пошли, - сказал он грубо. - Найдем полицейского, и вы повторите
ему свои слова о том, что я скрываюсь от закона.
- Не торопитесь вы так, - пробормотал Чарли. Он отступил, испуганный
угрозой, загоревшейся в глазах Джири. - Вы ведь не хуже меня знаете, что
совершаете чуднЫе поступки.
- Я прогуливался по той части вокзала, куда не пускают пассажиров, -
сказал Джири. - Выслушав от вас и вашего сослуживца нотацию, я тихо и
мирно ушел оттуда. Мы не станем вспоминать тот факт, что вы оба получили
от меня подарок наличными. Может, я нарушил правила, но и вы тоже. Ну а
теперь по поводу моего прыжка с поезда. Я сошел, потому что не собирался
никуда ехать. Я провожал своего знакомого, заговорился с ним, а поезд в
это время тронулся. Такое случается каждый день. Но вы отчитываете меня и
угрожаете законом. Что ж, пошли, найдем представителя закона. - Он схватил
Чарли за руку. - Я скажу ему, как вы ко мне пристаете. Посмотрим, чья
возьмет.
Чарли выдернул руку. Физически он был явно раза в три сильнее Джири.
- Да ладно, забудем про это. Я не хочу никаких неприятностей. Если у
вас есть причина прыгать с поезда, прыгайте на здоровье. Верно?
- Почему же вы не поинтересовались, что это за причина? Или подумали -
начнете мне угрожать, заработаете еще один фунт?
Насупившись, Чарли побрел прочь и вскоре исчез за кучей ящиков. Победа
приободрила Джири. Он пошел вдоль платформы в направлении кафе: надо
что-нибудь выпить. Все непременно уладится. Блейкни не сможет сесть рядом
с Дэвидом; а когда они сойдут с поезда, Дэвид будет осторожен и не
попадется Блейкни на глаза; беда миновала его, он уцелел, будем надеяться,
что все к лучшему. Если Блейкни нечего будет сообщить его
"доброжелателям", у них не возникнет соблазна тревожить его, и его оставят
в покое, он будет предоставлен самому себе среди этого многоликого скопища
равнодушных, среди захлестывающего вокзал людского потока, движение
которого легко предсказать.
Согревшись и успокоившись, касаясь плечами плеч миролюбивых
незнакомцев, Джири, как ракушка, прилип к бару, терпеливо ожидая своей
очереди. Он понимал, что заслужил двойное виски.
Вечер, к которому Элизабет решила не укорачивать себе юбку, устраивали
мистер и миссис Маркус Пелт. Адриан Суортмор старался не терять Маркуса
Пелта из виду, точнее говоря, он считал, что с Маркусом Пелтом внешне надо
поддерживать самые сердечные отношения, хотя внутренне всегда был с ним
настороже. Пелт - экономист, чрезвычайно удачливый экономист, автор
нескольких солидных книг, занимал к тому же высокий пост в университете.
Он тоже любил купаться в лучах славы и обожания, откуда бы эти лучи ни
исходили. Он принадлежал к числу тех узких специалистов-интеллектуалов,
которым жизнь почему-то становилась немила, если они не владели вниманием
большой простодушной аудитории, равно как и избранного круга лиц
осведомленных.
Пелт со своей неуемной энергией не гнушался ничем для достижения
заветной цели. Он никогда не отклонял предложения выступить по телевидению
- щеголял прописными истинами в дискуссиях, участвовал в викторинах, а то
и выставлял себя шутом гороховым в шарадах и играх. Корреспонденты любой
газеты, даже захудалого бульварного листка, обращались к Пелту без
опасения получить отказ - будь то беседа по телефону или материал для
гвоздевой статьи в номере. И лицо его, круглое как тарелка, в очках, с
неизменной лучистой, самодовольной улыбкой, всякий раз приветствовало
читателя с газетной полосы, где публиковалась его статья, точь-в-точь как
с голубого экрана.
Маркус Пелт всегда был доволен собой. Ему нравилось, как он устроился в
жизни. Он достиг серьезного успеха в своей области и легкого успеха у
публики. Он наслаждался и тем и другим.
В свою, очередь Адриан Суортмор испытывал потребность в Пелте, и они
оба бдительно охраняли свой союз. Суортмор часто предоставлял Пелту
возможность заниматься саморекламой. А Пелт, надо отдать ему должное, был
прекрасным актером и никогда не подводил Суортмора. Каждый из них знал,
хотя они и не обсуждали этого, что, когда наступит звездный час Суортмора
и он завладеет главной площадью телевизионного царства, он извлечет куда
большую, чем раньше, выгоду из Маркуса Пелта. А Маркус Пелт соответственно
сможет извлечь большую пользу из Суортмора. Они нуждались друг в друге, и
эта потребность заглушала взаимную настороженность.