Страница:
Пиппа, едва взглянув на Шарлотту, разразилась истерическими рыданиями. Опытной рукой Алекс перекинул Пиппу себе за спину. Как только девочка оказалась вдали от Шарлотты, она издала последний вопль и, успокоившись, вновь принялась рвать траву. И есть ее, как заметила Шарлотта.
— Но почему? — коротко спросила она.
— Ее мать была тяжело больна — в течение трех или четырех недель, не знаю точно как долго. А Пиппа оставалась с целой вереницей нянек — они уходили одна за другой из страха заразиться от Марии скарлатиной.
— О, бедняжка! — Шарлотта сочувственно вздохнула. — И с тех пор она боится женщин?
— Да, так оно и есть, — подтвердил Алекс. — Вы понимаете, — продолжал он неторопливо, — я опасаюсь, что единственный выход для меня — жениться. Она не любит гувернанток. Думаю, если она когда-нибудь и привыкнет к женщине, то только к той, на которой я женюсь. — Он смотрел на Шарлотту, а в его черных глазах плясали веселые искорки. — А вы как думаете?
— Возможно, — серьезно ответила Шарлотта. — По-вашему, это крайняя мера?
Алекс слегка пожал плечами.
— Вы знаете, как это бывает: в жизни каждого человека наступает время, когда он чувствует холодное веяние старости… дыхание смерти и…
— О, пожалуйста! — расхохоталась Шарлотта. — Вам, должно быть, всего лишь… Сколько? Тридцать пять?
— Всего тридцать один, но я должен жениться, — упрямо повторил Алекс (он незаметно оказался еще ближе к ней). — Моя тетушка Генриетта много раз говорила мне об этом. Видите ли, — он травинкой пощекотал ей нос, — будущее нашей фамилии — в моих руках.
Прикусив губу, Шарлотта старалась удержаться от смеха.
— А как же ваш брат-близнец? — прошептала она.
Они сидели так близко друг к другу, что не было необходимости говорить громко.
— Увы, — вздохнул Алекс. — Патрик в Индии, а судьба столь ненадежна… Нет, поймите, я обязан жениться — ради моего титула.
— Хорошо, — начала было Шарлотта, но ее перебила Дафна Бош.
— Этот ребенок, — довольно резко заметила она, — уснул, уткнувшись лицом в тарелку.
Все присутствующие обернулись. Действительно, Пиппа уснула, положив головку на тарелку из-под мороженого. Более того, к ее лицу, измазанному ягодой, прилипли травинки. И вообще она выглядела как круглая сирота, не знающая материнской заботы. Сердце Шарлотты дрогнуло.
Александр взял дочь на руки и огляделся в поисках салфетки, чтобы вытереть ей лицо. Не найдя, он повернулся и ловким движением посадил Пиппу прямо на колени Шарлотте.
— Не подержите ли ее минуточку? — с обаятельной улыбкой осведомился он. — Я только схожу посмотрю, не свалилась ли гувернантка в озеро или еще куда-нибудь.
Даже со своего места Шарлотта прекрасно видела, что молодая гувернантка приятно проводит время, флиртуя с четырьмя лакеями графа и слугой барона.
Она посмотрела на Пиппу, которая, к счастью, не проснулась: громко причмокивая, девочка сосала большой палец. Граф не шутил. Он в самом деле искал Пиппе мать, и, очевидно, Шарлотта в данный момент была кандидаткой на эту роль. На долю секунды ее охватило желание сбросить с колен грязного мокрого ребенка, но затем… Пиппа, прижавшись лицом к колену Шарлотты, спала так сладко. Шарлотта застыла, разрываясь между негодованием и жалостью.
Казалось, Алекс разговаривал со своими слугами ужасно долго. Она оглянулась вокруг и увидела, что компания смотрит на нее с ужасом и насмешкой.
— Мне так жаль, — заметила Дафна с сильным французским акцентом. — Ваше прекрасное платье будет совершенно испорчено. А ведь оно от Антонена Карэма, если не ошибаюсь? Этот граф не отличается хорошими манерами.
Легким движением поднявшись на ноги, маркиз наклонился к Шарлотте.
— Разрешите? — Он ловко поднял спящего ребенка на руки. Шарлотта c изумлением наблюдала, как он удобно устроил Пиппу у плеча. Люсьен улыбнулся всей компании:
— Если не возражаете, мы с ней пойдем погулять. — И ушел.
Шарлотта невольно взглянула на сестру Люсьена. Дафна с застывшим лицом смотрела куда-то вдаль. Уилл поспешил помочь ей подняться.
— Не хотите ли и вы немного прогуляться? — предложил он.
Они ушли. Шарлотта осталась одна.
Неторопливой походкой подошел Алекс с покрой салфеткой в руке и, не увидев ребенка у нее на коленях, остановился в недоумении. Он взглянул на Шарлотту, вопросительно подняв бровь.
— Люсьен… он пошел с ней погулять, — спокойно объяснила Шарлотта.
Алекс опустился на землю рядом с ней.
— Я приказал слугам убрать здесь, — сказал он своим глубоким голосом. — Не последовать ли и нам примеру остальных?
Шарлотта, чуть поколебавшись, приняла приглашение. Некоторое время они шли молча, а затем присели на берегу того самого заросшего ивами пруда, где не так давно потерпел неудачу Уилл. Они с Уиллом, естественно, сидели на скамье, но с Алексом они так же естественно сели на берегу. Шарлотта даже не подумала, что окончательно испортит платье. Она сидела со строгим видом, обхватив колени руками, и смотрела на темную воду.
Алекс лежал на спине, заложив руки за голову, и из-под прикрытых век наблюдал за Шарлоттой. Она сидела совершенно неподвижно. Алекс видел гибкую линию ее спины, красивую шею и чуть-чуть — длинные загнутые ресницы, касающиеся ее щек. Не было смысла пытаться понять, почему он так сильно желал ее. Он желал, и все. Ему хотелось провести языком по этой шее — так, чтобы Шарлотта задрожала от восторга. А поскольку ему нужна жена, этот странный порыв страсти возник весьма своевременно. Из Шарлотты получится великолепная красавица графиня, восхитительная подруга в постели, и — рано или поздно — она станет также прекрасной матерью для Пиппы.
Он быстро оглянулся по сторонам. Поблизости не было видно ни души.
— Полагаю, вы находите очень странным, что я, не спросив разрешения, посадил своего ребенка вам на колени. — Алекс повернулся и сел перед Шарлоттой. — Наверняка более чем странным — ужасно грубым. А это платье и есть знаменитое французское произведение искусства? — Он провел рукой по земляничным пятнам на ее колене.
Шарлотта уже обдумала все, что произошло сегодня, и пришла к выводу, что ей вовсе не нравится ставить себя в затруднительное положение.
— О нет, — любезно сказала она. — Я так не считаю.
Рука Алекса скользнула по ее ноге, поднимаясь все выше.
— Вы невыносимы! — Она стряхнула его руку с колена.
Он рассмеялся:
— Я чувствую себя неуверенно в двух ситуациях. — Он взял ее руку и осторожно загнул безымянный палец. — Первое, я оказался в роли отца совсем недавно и в этой роли чувствую себя далеко не уверенно, по крайней мере перед людьми, которых плохо знаю.
— Я бы сказала, совсем наоборот, — вставила Шарлотта. — Никогда не видела мужчину, который бы справлялся с этими обязанностями так же легко, как вы.
— А, — торопливо перебил Алекс, — это только потому, что неожиданно мне пришлось заменить собой и мать, и няню. Вот и может показаться, что я более опытен, чем есть на самом деле. — Он не хотел вдаваться в причины своего столь внезапного ухода: как он мог признаться, что ушел, не представив их друг другу, лишь потому, что прекрасно воспитанный пэр Англии в свои тридцать лет оказался вдруг во власти такой ревности, что готов был рассчитаться со старым другом ударом в челюсть!
— Второе, — продолжал Алекс, погладив средний палец Шарлотты, прежде чем загнуть его, — я не предполагал, что в первый же вечер после возвращения в Англию встречу женщину, на которой захочу жениться. И это застало меня врасплох.
Она посмотрела на него и встретила взгляд, полный насмешливой самоиронии.
— Я понимаю, почему вы хотите жениться. Вы оказались обремененным годовалым ребенком, который ненавидит свою гувернантку.
— По правде говоря, вы не похожи ни на одну из гувернанток. Где ваш накрахмаленный чепчик? — И он запустил руку в ее шелковистые локоны. — Я с сожалением должен сообщить вам, мадам, что ваши губы слишком мягки, чтобы с них слетали суровые окрики, необходимые для строгого воспитания. — Он провел пальцем по ее нижней губе. — Гувернантки, — продолжал Алекс, — всегда носят платья, закрывающие плечи. — Палец спустился по подбородку к ямочке на ее шее. — Я уже в какой-то степени эксперт по части гувернанток: за последние две недели я принял в дом и выставил из дома пятерых! Гувернантки, — тихо добавил он, — никогда, никогда, никогда не позволяют мужчине увидеть нечто столь прекрасное, как это… — Палец погладил шею, спустился в восхитительную темную ложбинку между грудями и замер там.
У Шарлотты перехватило дыхание. На мгновение она замерла, потрясенная вспышкой желания, зародившегося внизу живота и поднимавшегося к груди. Затем она отстранилась. Все происходило точно так же, как и три года назад Ее собирались соблазнить на траве — на этот раз при свете дня! Возможно, этот граф имеет привычку совращать молодых леди на свежем воздухе. Однако же она не курица, готовая к тому, чтобы ее ощипали.
— Милорд, — холодно произнесла она. — Я вынуждена просить вас сдерживать свои желания. Есть такие, кто считает подобные ласки… неприятными.
Глаза Алекса потемнели. Он так близко наклонился к ее лицу, что Шарлотта едва могла дышать.
— И вы — как раз такая? — спросил он своим бархатным голосом, от которого у Шарлотты задрожали колени. Она предусмотрительно промолчала.
Медленно, не отрывая от нее взгляда, Алекс поднес и прижал к своим губам ее руку. Приоткрыв рот, он осторожно прикусил кончик пальца. Шарлотта опустила глаза, боясь, что он поймет, как сильно действует на нее каждое его прикосновение.
— Может быть, вы и правы… — В его голосе звучала насмешка. — Даже тетя Генриетта едва ли может ожидать, что я женюсь на женщине… против ее желания.
— Совершенно верно! — сказала Шарлотта, собираясь с мыслями и выдергивая свою руку. — Я знаю, чего именно хотела бы ваша тетушка Генриетта. Молоденькую девицу, прямо со школьной скамьи. — Шарлотта вызывающе посмотрела на Алекса. — Она влюбится в вас без памяти с первого взгляда и, вероятно, не будет иметь ничего против вашего почтенного возраста. Почти ничего, — добавила она с ноткой сомнения. — Ведь вы же граф!
— Это верно, — согласился Алекс. — Если она вдруг забудет о моем титуле, я надеюсь, что у меня хватит ума два или три раза указать ей на гербы, украшающие мою карету.
— Точно, — одобрила его Шарлотта. — Теперь вы начинаете понимать свое положение, милорд. Боюсь, что люди с седыми волосами, — она взглянула на его вьющиеся волосы, — не могут рассчитывать на такие же успехи в любви, каких достигают более молодые.
— А что мне делать, — со странной ноткой нежности в голосе спросил он, — если я полюблю девушку так же сильно, как она меня? Вы ведь понимаете, в чем здесь трудность, не правда ли? Видите ли, что я питаю слабость к дамам не первой молодости — к леди, которые провели три или четыре года, засидевшись у стен бальных залов… — Он умолк.
Красные круги поплыли перед глазами Шарлотты. Никто! Никто никогда не оскорблял ее так. Никто еще не называл ее девицей не первой молодости или засидевшейся.
— Я бы сказала, что в действительности дело заключается в том, что более опытная женщина может оказаться слишком умна, чтобы принять ваше предложение, — она с удовлетворением отметила, что ее голос не дрогнул.
Алекс громко вздохнул. Он вновь завладел ее рукой и поднес ее к губам.
— Я несчастен, Шарлотта. Мое сердце стремится к этой немолодой — ну, ей, должно быть, уже полных двадцать, Шарлотта, — леди. Я уверен, что не предпочту ей шестнадцатилетнюю, какой бы покорной та ни была.
Шарлотта возмутилась. Что за разговор! Она даже не знает этого человека, а он разговаривает с ней о браке! И он оскорбительно ведет себя. И терзает ее пальцы, мешая ей собраться с мыслями.
— Не сомневаюсь, — сказала она совершенно спокойным тоном, даже с долей равнодушия, — что когда дело действительно дойдет до принятия этого тягостного решения, сэр, вы увидите, что это намного легче, чем может показаться сейчас.
Алекс зарычал. Она услышала, как он зарычал. И когда она взглянула на него с несколько озадаченным видом, он резким движением поднял ее и поставил перед собой на колени. Она не успела даже вскрикнуть, как он крепко прижал ее к себе.
Если бы Шарлотта сопротивлялась, то Алекс сжал бы ее намного сильнее, чем собирался. Но этого не случилось — ее тело предало ее. Она подняла голову так естественно, как будто он целовал ее каждый день. В ответ на ее молчаливую просьбу Алекс прижал ее к себе еще крепче. Его губы яростно приникли к ее губам и разжали их. Горячий язык ритмично двигался внутри ее рта. Шарлотту тотчас же охватило возбуждение, ее тело с обжигающим предвкушением отзывалось на прикосновение его тела и ласки его сильных рук.
Неожиданно Алекс оторвался от ее губ.
Он положил подбородок на ее душистую головку и тихонько гладил ее грудь.
— Шарлотта, — прозвучал его густой, как черный бархат, голос. — Я даю тебе неделю на то, чтобы принять мое предложение. После этого срока мне, вероятно, чтобы не сойти с ума, придется выкрасть тебя из спальни.
Он взял ее за подбородок, заставляя взглянуть вверх.
— Мы поженимся, — улыбаясь ей, сказал он как бы между прочим. Заметив морщинку на ее лбу, Алекс нахмурился: — Ты обручена? Уже замужем?
Она покачала головой.
— Значит, — с непоколебимой уверенностью заявил Алекс, — мы поженимся ровно через неделю — по специальному разрешению.
— Нет, — ответила Шарлотта.
— Нет?
— Нет, милорд, — повторила она и повернулась, чтобы возвратиться к ожидавшим их экипажам.
Ее тело все еще дрожало от его поцелуев, но ум был ясен. Алекс не церемонился с женщинами. Если бы она не встретила его несколько лет назад, то сегодня ее, вероятно, одурманили бы его сладкие поцелуи и невероятная физическая притягагельность. Три года назад он точно так же очаровал ее, а затем спокойно оставил и тут же забыл — несмотря на то что отнял у нее девственность. Очевидно, то, что казалось ей необыкновенным любовным свиданием, для него было обычным делом И единственная причина, заставляющая его теперь жениться на ней, заключается в необходимости найти для дочери постоянную няню. Да будь она проклята, если выйдет за кого-нибудь только для того, чтобы нянчить его ребенка! К тому же муж, стоит ей отвернуться, будет заниматься совращением женщин в парках.
Она смотрела холодным взглядом на молча шедшего рядом Алекса. Если бы только он не заставлял ее сердце биться при одном лишь взгляде. Даже сейчас оттого, что он шел рядом, ее тело переполняло желание. Ей хотелось быть совсем рядом, взять его под руку…
Они подошли к экипажам. Вся компания уже собралась там. Пиппа казалась совершенно счастливой (и ничем не измазанной); один из слуг Алекса играл с ней, расположившись под деревом. Дафна, однако, была явно недовольна. Она постукивала элегантной туфелькой, выглядывавшей из-под легкого платья: как хозяин, граф Шеффилд и Даунз вел себя весьма непринужденно, что не соответствовало ее французскому представлению о приличиях. А леди Шарлотта, заметила Дафна с некоторой неприязнью, выглядит еще более растрепанной, чем час назад. Английские аристократы! Она никогда не сможет их понять. Никто и никогда не застанет ее в таком неопрятном виде, как у этой дочери герцога.
Алекс любезно проводил свою недовольную гостью, Дафну, до кареты, столь же любезно попрощался с Уиллом, провожавшим Шарлотту. Он предпочел не заметить ледяную улыбку, с которой Шарлотта попрощалась с ним. Его возлюбленная потрясена, это ясно, но с ней он разберется завтра.
Глава 7
— Но почему? — коротко спросила она.
— Ее мать была тяжело больна — в течение трех или четырех недель, не знаю точно как долго. А Пиппа оставалась с целой вереницей нянек — они уходили одна за другой из страха заразиться от Марии скарлатиной.
— О, бедняжка! — Шарлотта сочувственно вздохнула. — И с тех пор она боится женщин?
— Да, так оно и есть, — подтвердил Алекс. — Вы понимаете, — продолжал он неторопливо, — я опасаюсь, что единственный выход для меня — жениться. Она не любит гувернанток. Думаю, если она когда-нибудь и привыкнет к женщине, то только к той, на которой я женюсь. — Он смотрел на Шарлотту, а в его черных глазах плясали веселые искорки. — А вы как думаете?
— Возможно, — серьезно ответила Шарлотта. — По-вашему, это крайняя мера?
Алекс слегка пожал плечами.
— Вы знаете, как это бывает: в жизни каждого человека наступает время, когда он чувствует холодное веяние старости… дыхание смерти и…
— О, пожалуйста! — расхохоталась Шарлотта. — Вам, должно быть, всего лишь… Сколько? Тридцать пять?
— Всего тридцать один, но я должен жениться, — упрямо повторил Алекс (он незаметно оказался еще ближе к ней). — Моя тетушка Генриетта много раз говорила мне об этом. Видите ли, — он травинкой пощекотал ей нос, — будущее нашей фамилии — в моих руках.
Прикусив губу, Шарлотта старалась удержаться от смеха.
— А как же ваш брат-близнец? — прошептала она.
Они сидели так близко друг к другу, что не было необходимости говорить громко.
— Увы, — вздохнул Алекс. — Патрик в Индии, а судьба столь ненадежна… Нет, поймите, я обязан жениться — ради моего титула.
— Хорошо, — начала было Шарлотта, но ее перебила Дафна Бош.
— Этот ребенок, — довольно резко заметила она, — уснул, уткнувшись лицом в тарелку.
Все присутствующие обернулись. Действительно, Пиппа уснула, положив головку на тарелку из-под мороженого. Более того, к ее лицу, измазанному ягодой, прилипли травинки. И вообще она выглядела как круглая сирота, не знающая материнской заботы. Сердце Шарлотты дрогнуло.
Александр взял дочь на руки и огляделся в поисках салфетки, чтобы вытереть ей лицо. Не найдя, он повернулся и ловким движением посадил Пиппу прямо на колени Шарлотте.
— Не подержите ли ее минуточку? — с обаятельной улыбкой осведомился он. — Я только схожу посмотрю, не свалилась ли гувернантка в озеро или еще куда-нибудь.
Даже со своего места Шарлотта прекрасно видела, что молодая гувернантка приятно проводит время, флиртуя с четырьмя лакеями графа и слугой барона.
Она посмотрела на Пиппу, которая, к счастью, не проснулась: громко причмокивая, девочка сосала большой палец. Граф не шутил. Он в самом деле искал Пиппе мать, и, очевидно, Шарлотта в данный момент была кандидаткой на эту роль. На долю секунды ее охватило желание сбросить с колен грязного мокрого ребенка, но затем… Пиппа, прижавшись лицом к колену Шарлотты, спала так сладко. Шарлотта застыла, разрываясь между негодованием и жалостью.
Казалось, Алекс разговаривал со своими слугами ужасно долго. Она оглянулась вокруг и увидела, что компания смотрит на нее с ужасом и насмешкой.
— Мне так жаль, — заметила Дафна с сильным французским акцентом. — Ваше прекрасное платье будет совершенно испорчено. А ведь оно от Антонена Карэма, если не ошибаюсь? Этот граф не отличается хорошими манерами.
Легким движением поднявшись на ноги, маркиз наклонился к Шарлотте.
— Разрешите? — Он ловко поднял спящего ребенка на руки. Шарлотта c изумлением наблюдала, как он удобно устроил Пиппу у плеча. Люсьен улыбнулся всей компании:
— Если не возражаете, мы с ней пойдем погулять. — И ушел.
Шарлотта невольно взглянула на сестру Люсьена. Дафна с застывшим лицом смотрела куда-то вдаль. Уилл поспешил помочь ей подняться.
— Не хотите ли и вы немного прогуляться? — предложил он.
Они ушли. Шарлотта осталась одна.
Неторопливой походкой подошел Алекс с покрой салфеткой в руке и, не увидев ребенка у нее на коленях, остановился в недоумении. Он взглянул на Шарлотту, вопросительно подняв бровь.
— Люсьен… он пошел с ней погулять, — спокойно объяснила Шарлотта.
Алекс опустился на землю рядом с ней.
— Я приказал слугам убрать здесь, — сказал он своим глубоким голосом. — Не последовать ли и нам примеру остальных?
Шарлотта, чуть поколебавшись, приняла приглашение. Некоторое время они шли молча, а затем присели на берегу того самого заросшего ивами пруда, где не так давно потерпел неудачу Уилл. Они с Уиллом, естественно, сидели на скамье, но с Алексом они так же естественно сели на берегу. Шарлотта даже не подумала, что окончательно испортит платье. Она сидела со строгим видом, обхватив колени руками, и смотрела на темную воду.
Алекс лежал на спине, заложив руки за голову, и из-под прикрытых век наблюдал за Шарлоттой. Она сидела совершенно неподвижно. Алекс видел гибкую линию ее спины, красивую шею и чуть-чуть — длинные загнутые ресницы, касающиеся ее щек. Не было смысла пытаться понять, почему он так сильно желал ее. Он желал, и все. Ему хотелось провести языком по этой шее — так, чтобы Шарлотта задрожала от восторга. А поскольку ему нужна жена, этот странный порыв страсти возник весьма своевременно. Из Шарлотты получится великолепная красавица графиня, восхитительная подруга в постели, и — рано или поздно — она станет также прекрасной матерью для Пиппы.
Он быстро оглянулся по сторонам. Поблизости не было видно ни души.
— Полагаю, вы находите очень странным, что я, не спросив разрешения, посадил своего ребенка вам на колени. — Алекс повернулся и сел перед Шарлоттой. — Наверняка более чем странным — ужасно грубым. А это платье и есть знаменитое французское произведение искусства? — Он провел рукой по земляничным пятнам на ее колене.
Шарлотта уже обдумала все, что произошло сегодня, и пришла к выводу, что ей вовсе не нравится ставить себя в затруднительное положение.
— О нет, — любезно сказала она. — Я так не считаю.
Рука Алекса скользнула по ее ноге, поднимаясь все выше.
— Вы невыносимы! — Она стряхнула его руку с колена.
Он рассмеялся:
— Я чувствую себя неуверенно в двух ситуациях. — Он взял ее руку и осторожно загнул безымянный палец. — Первое, я оказался в роли отца совсем недавно и в этой роли чувствую себя далеко не уверенно, по крайней мере перед людьми, которых плохо знаю.
— Я бы сказала, совсем наоборот, — вставила Шарлотта. — Никогда не видела мужчину, который бы справлялся с этими обязанностями так же легко, как вы.
— А, — торопливо перебил Алекс, — это только потому, что неожиданно мне пришлось заменить собой и мать, и няню. Вот и может показаться, что я более опытен, чем есть на самом деле. — Он не хотел вдаваться в причины своего столь внезапного ухода: как он мог признаться, что ушел, не представив их друг другу, лишь потому, что прекрасно воспитанный пэр Англии в свои тридцать лет оказался вдруг во власти такой ревности, что готов был рассчитаться со старым другом ударом в челюсть!
— Второе, — продолжал Алекс, погладив средний палец Шарлотты, прежде чем загнуть его, — я не предполагал, что в первый же вечер после возвращения в Англию встречу женщину, на которой захочу жениться. И это застало меня врасплох.
Она посмотрела на него и встретила взгляд, полный насмешливой самоиронии.
— Я понимаю, почему вы хотите жениться. Вы оказались обремененным годовалым ребенком, который ненавидит свою гувернантку.
— По правде говоря, вы не похожи ни на одну из гувернанток. Где ваш накрахмаленный чепчик? — И он запустил руку в ее шелковистые локоны. — Я с сожалением должен сообщить вам, мадам, что ваши губы слишком мягки, чтобы с них слетали суровые окрики, необходимые для строгого воспитания. — Он провел пальцем по ее нижней губе. — Гувернантки, — продолжал Алекс, — всегда носят платья, закрывающие плечи. — Палец спустился по подбородку к ямочке на ее шее. — Я уже в какой-то степени эксперт по части гувернанток: за последние две недели я принял в дом и выставил из дома пятерых! Гувернантки, — тихо добавил он, — никогда, никогда, никогда не позволяют мужчине увидеть нечто столь прекрасное, как это… — Палец погладил шею, спустился в восхитительную темную ложбинку между грудями и замер там.
У Шарлотты перехватило дыхание. На мгновение она замерла, потрясенная вспышкой желания, зародившегося внизу живота и поднимавшегося к груди. Затем она отстранилась. Все происходило точно так же, как и три года назад Ее собирались соблазнить на траве — на этот раз при свете дня! Возможно, этот граф имеет привычку совращать молодых леди на свежем воздухе. Однако же она не курица, готовая к тому, чтобы ее ощипали.
— Милорд, — холодно произнесла она. — Я вынуждена просить вас сдерживать свои желания. Есть такие, кто считает подобные ласки… неприятными.
Глаза Алекса потемнели. Он так близко наклонился к ее лицу, что Шарлотта едва могла дышать.
— И вы — как раз такая? — спросил он своим бархатным голосом, от которого у Шарлотты задрожали колени. Она предусмотрительно промолчала.
Медленно, не отрывая от нее взгляда, Алекс поднес и прижал к своим губам ее руку. Приоткрыв рот, он осторожно прикусил кончик пальца. Шарлотта опустила глаза, боясь, что он поймет, как сильно действует на нее каждое его прикосновение.
— Может быть, вы и правы… — В его голосе звучала насмешка. — Даже тетя Генриетта едва ли может ожидать, что я женюсь на женщине… против ее желания.
— Совершенно верно! — сказала Шарлотта, собираясь с мыслями и выдергивая свою руку. — Я знаю, чего именно хотела бы ваша тетушка Генриетта. Молоденькую девицу, прямо со школьной скамьи. — Шарлотта вызывающе посмотрела на Алекса. — Она влюбится в вас без памяти с первого взгляда и, вероятно, не будет иметь ничего против вашего почтенного возраста. Почти ничего, — добавила она с ноткой сомнения. — Ведь вы же граф!
— Это верно, — согласился Алекс. — Если она вдруг забудет о моем титуле, я надеюсь, что у меня хватит ума два или три раза указать ей на гербы, украшающие мою карету.
— Точно, — одобрила его Шарлотта. — Теперь вы начинаете понимать свое положение, милорд. Боюсь, что люди с седыми волосами, — она взглянула на его вьющиеся волосы, — не могут рассчитывать на такие же успехи в любви, каких достигают более молодые.
— А что мне делать, — со странной ноткой нежности в голосе спросил он, — если я полюблю девушку так же сильно, как она меня? Вы ведь понимаете, в чем здесь трудность, не правда ли? Видите ли, что я питаю слабость к дамам не первой молодости — к леди, которые провели три или четыре года, засидевшись у стен бальных залов… — Он умолк.
Красные круги поплыли перед глазами Шарлотты. Никто! Никто никогда не оскорблял ее так. Никто еще не называл ее девицей не первой молодости или засидевшейся.
— Я бы сказала, что в действительности дело заключается в том, что более опытная женщина может оказаться слишком умна, чтобы принять ваше предложение, — она с удовлетворением отметила, что ее голос не дрогнул.
Алекс громко вздохнул. Он вновь завладел ее рукой и поднес ее к губам.
— Я несчастен, Шарлотта. Мое сердце стремится к этой немолодой — ну, ей, должно быть, уже полных двадцать, Шарлотта, — леди. Я уверен, что не предпочту ей шестнадцатилетнюю, какой бы покорной та ни была.
Шарлотта возмутилась. Что за разговор! Она даже не знает этого человека, а он разговаривает с ней о браке! И он оскорбительно ведет себя. И терзает ее пальцы, мешая ей собраться с мыслями.
— Не сомневаюсь, — сказала она совершенно спокойным тоном, даже с долей равнодушия, — что когда дело действительно дойдет до принятия этого тягостного решения, сэр, вы увидите, что это намного легче, чем может показаться сейчас.
Алекс зарычал. Она услышала, как он зарычал. И когда она взглянула на него с несколько озадаченным видом, он резким движением поднял ее и поставил перед собой на колени. Она не успела даже вскрикнуть, как он крепко прижал ее к себе.
Если бы Шарлотта сопротивлялась, то Алекс сжал бы ее намного сильнее, чем собирался. Но этого не случилось — ее тело предало ее. Она подняла голову так естественно, как будто он целовал ее каждый день. В ответ на ее молчаливую просьбу Алекс прижал ее к себе еще крепче. Его губы яростно приникли к ее губам и разжали их. Горячий язык ритмично двигался внутри ее рта. Шарлотту тотчас же охватило возбуждение, ее тело с обжигающим предвкушением отзывалось на прикосновение его тела и ласки его сильных рук.
Неожиданно Алекс оторвался от ее губ.
Он положил подбородок на ее душистую головку и тихонько гладил ее грудь.
— Шарлотта, — прозвучал его густой, как черный бархат, голос. — Я даю тебе неделю на то, чтобы принять мое предложение. После этого срока мне, вероятно, чтобы не сойти с ума, придется выкрасть тебя из спальни.
Он взял ее за подбородок, заставляя взглянуть вверх.
— Мы поженимся, — улыбаясь ей, сказал он как бы между прочим. Заметив морщинку на ее лбу, Алекс нахмурился: — Ты обручена? Уже замужем?
Она покачала головой.
— Значит, — с непоколебимой уверенностью заявил Алекс, — мы поженимся ровно через неделю — по специальному разрешению.
— Нет, — ответила Шарлотта.
— Нет?
— Нет, милорд, — повторила она и повернулась, чтобы возвратиться к ожидавшим их экипажам.
Ее тело все еще дрожало от его поцелуев, но ум был ясен. Алекс не церемонился с женщинами. Если бы она не встретила его несколько лет назад, то сегодня ее, вероятно, одурманили бы его сладкие поцелуи и невероятная физическая притягагельность. Три года назад он точно так же очаровал ее, а затем спокойно оставил и тут же забыл — несмотря на то что отнял у нее девственность. Очевидно, то, что казалось ей необыкновенным любовным свиданием, для него было обычным делом И единственная причина, заставляющая его теперь жениться на ней, заключается в необходимости найти для дочери постоянную няню. Да будь она проклята, если выйдет за кого-нибудь только для того, чтобы нянчить его ребенка! К тому же муж, стоит ей отвернуться, будет заниматься совращением женщин в парках.
Она смотрела холодным взглядом на молча шедшего рядом Алекса. Если бы только он не заставлял ее сердце биться при одном лишь взгляде. Даже сейчас оттого, что он шел рядом, ее тело переполняло желание. Ей хотелось быть совсем рядом, взять его под руку…
Они подошли к экипажам. Вся компания уже собралась там. Пиппа казалась совершенно счастливой (и ничем не измазанной); один из слуг Алекса играл с ней, расположившись под деревом. Дафна, однако, была явно недовольна. Она постукивала элегантной туфелькой, выглядывавшей из-под легкого платья: как хозяин, граф Шеффилд и Даунз вел себя весьма непринужденно, что не соответствовало ее французскому представлению о приличиях. А леди Шарлотта, заметила Дафна с некоторой неприязнью, выглядит еще более растрепанной, чем час назад. Английские аристократы! Она никогда не сможет их понять. Никто и никогда не застанет ее в таком неопрятном виде, как у этой дочери герцога.
Алекс любезно проводил свою недовольную гостью, Дафну, до кареты, столь же любезно попрощался с Уиллом, провожавшим Шарлотту. Он предпочел не заметить ледяную улыбку, с которой Шарлотта попрощалась с ним. Его возлюбленная потрясена, это ясно, но с ней он разберется завтра.
Глава 7
На следующей неделе все светское общество Лондона наслаждалось, наблюдая, как красивый, но совершенно не годившийся в женихи граф Шеффилд и Даунз ведет решительную осаду первой красавицы — леди Шарлотты Дэйче-стон. Никто не мог понять, как она к нему относится. Она смеялась и флиртовала со всеми поклонниками, не оказывая графу особого предпочтения. Наблюдательные заметили, что она два раза танцевала с Александром Фоуксом, после чего (и тоже дважды) с другим графом — Брэддоном Четвином. А затем дважды с Уиллом Холландом и, к всеобщему возмущению, три раза с человеком, годившимся ей в отцы, — Сильвестром Бредбеком. Но все увидели в этом просто шалость: Бредбек был другом ее матери.
Так сказали ей или нет? Мать Шарлотты отмахнулась от десятка вопросов, в которых в осторожных выражениях крылось желание добраться до сути: объясняется ли прохладное отношение ее дочери к Александру Фоуксу тем, что она извещена о его «недееспособности», или же Шарлотта, пребывая в полном неведении, следует собственным наклонностям? Недоброжелатели же утверждали, что хитрая девица, зная, что ажиотаж, вызванный ухаживаниями графа, пойдет ей только на пользу, умышленно заставляет всех теряться в догадках.
А истина состояла в том, что ей никто не сказал. Весь Лондон судачил об импотенции Алекса, а Шарлотта о ней и не подозревала! Правда, у нее появились было подозрения относительно его предыдущей женитьбы — она услышала странные намеки, но эти намеки казались злонамеренными и ничего не объясняли. Мысль об импотенции никак не могла возникнуть у нее в связи с Алексом: именно она одна могла бы утверждать противоположное.
Ее мать терзали сомнения. Если бы Аделаида не догадывалась о том, что Алекс и был тем самым мужчиной с сединой в волосах, три года назад лишившим ее дочь невинности, она без колебаний рассказала бы Шарлотте правду и предупредила — нет, потребовала, — чтобы та больше никогда не общалась с ним. Но… дочь не поверяла ей свои секреты, а вела себя так, что Аделаида не решалась обсуждать с ней столь щекотливую тему.
Марселю же так и не рассказали о несчастье, случившемся три года назад с его дочерью в некоем саду. Поэтому он бурно возражал против того, чтобы Шарлотта приняла предложение Александра Фоукса.
— И я так ему и скажу, — грозно заявил он жене. — Так и скажу, если у него хватит наглости просить у меня руки дочери! Я не допущу, чтобы моя дочь вышла замуж за вялую морковку, а… — Тут он вспомнил, что есть вещи, которые джентльмен не произносит в присутствии леди, даже если эта леди — его жена.
— Я понимаю, Марсель, — поспешила успокоить его Аделаида. — И я, конечно же, с тобой согласна, дорогой. Но думаю, мы не должны запрещать Шарлотте танцевать, с кем она хочет.
— Не будь глупой курицей, Аделаида! Она ведь и приятия не имеет… — Марсель обернулся, нахмурив брови.
— Не имеет, — призналась Аделаида.
— Ты должна ей рассказать, вот и все. Понимаю, что это непросто, но девочка вправе знать правду — в определенных пределах. Проклятие! Но ведь ты, должно быть, рассказывала что-то Виолетте и Уинифред перед тем, как выдать их замуж, не так ли?
— Да, — с несчастным видом подтвердила Аделаида, — но…
— Ты просто обязана сделать это, Адди! Мы не можем допустить, чтобы весь Лондон издевался над нашей ничего не подозревающей дочерью. Половина из них, кажется, думает, что она — охотница за деньгами, которой все равно, что мужчина… калека. А другая половина просто смеется над ней. Я не потерплю этого, слышишь! — Лицо его угрожающе налилось кровью. — Знаешь ли, сколько человек имели неслыханную наглость спросить меня: как мне нравится, что за моей дочерью ухаживает Вяленький Цветочек?
— Вяленький Цветочек, — словно завороженная повторила Аделаида. — Это звучит бесподобно: Вяленький Цветочек.
— Господи, Адди, не повторяй. Это же неприличное выражение, — простонал муж. — Ты же понимаешь, что я имею в виду: люди просто состязаются в придумывании прозвищ для таких мужчин. Не думай, что я ему не сочувствую. Мне он очень импонирует как личность. На днях он произнес удивительно достойную речь в палате лордов о голодных бунтах в Суффолке. Тогда никто не шептался о его «недееспособности»! Беда в том, что он не тот человек, которого отец хотел бы видеть ухаживающим за своей дочерью. Не будет детей, Аделаида. Ты подумала об этом? — Он осуждающе посмотрел на жену.
— Марсель, — возразила она, — я не предлагаю выдавать за него Шарлотту; я только не хочу говорить с ней об этом. Ведь она ничем не показывает, что предпочитает его другим претендентам. Почему бы пока не оставить все как есть?
— Потому что в любой момент он может покорить ее! Ты бы видела его в палате, Адди. Этот человек обладает ораторским талантом. И он чертовски хорош собой, должен признаться. Посмотреть на него — не подумаешь, что с ним что-то не так. Если бы не его проблема, я бы сказал, что он идеально подходит Шарлотте.
— Понимаю, — сказала Аделаида. — Ты боишься, что она в него влюбится.
— Если это случится, нас ждут неприятности. Ты же знаешь, Адди, до чего она упряма. Мы не смогли помешать даже Уинифред выйти замуж за американца, а она самая послушная из наших дочерей. Если Шарлотта вобьет себе в голову выйти за него замуж, она сделает по-своему. И не будет слушать, дееспособен он или нет! — Он тяжело опустился на кровать. — Кроме того, Адди, она будет несчастна. Она может целый день писать картины, но счастливой не станет. — Марсель протянул руку и усадил жену рядом с собой. — Это было бы несправедливо.
Аделаида уютно устроилась под боком у мужа. Ее мучили сомнения — не рассказать ли ему о том, что случилось с Шарлоттой в Кенте три года назад. Лучше не надо, решила она: он впадет в страшный гнев и, вероятно, ворвется в городской дом Александра Фоукса, как разъяренный бык. К тому же ее беспокоило существование брата-близнеца. А что, если это был другой? Как его имя? Какое-то ирландское, вспомнила она. Так что же делать, если в саду был другой близнец? Смогла бы Шарлотта их различить? Она пришла в ужас от мысли, что придется спрашивать дочь.
— Одного я не понимаю, Марсель. Сара Престлфилд (тебе известно, какой злобной она бывает) рассказала мне, что у Александра Фоукса есть дочь. Она даже сказала, что его дочь всегда с ним, все время и никогда не остается с няней. На вид ей около года, очень плохо воспитана, и он повсюду берет ее с собой. И Сара сказала, что девочка — точная копия отца! Как это может быть, если он… ну как это… не способен?
— Не знаю, — ответил Марсель. — Я не слышал о дочери. Но знаешь, Аделаида, это может быть и чья-то еще дочь. Насколько мне известно, его жена умерла. Так кто же может подтвердить, была она матерью этого ребенка или нет?
— Хорошо, но как это изменит дело, Марсель? Не понимаю. Он или может, или не может. Если может, то нам нечего беспокоиться о Шарлотте.
Марсель вздохнул. Он не был расположен объяснять жене сложные проблемы отсутствия потенции в отношениях с женами при наличии потенции с куртизанками.
— Ну, дорогая, — неохотно ответил он, — существует вероятность, что недееспособность Александра Фоукса не проявляется в… некоторых ситуациях.
Последовало короткое молчание.
— О Боже, — тихонько произнесла Аделаида. — Все это так неприятно. И он мне нравится, Марсель, в самом деле. А ты абсолютно уверен? Может быть, все это — сплетни?
Марсель покачал головой.
— Несколько моих так называемых друзей имели удовольствие заверить меня в том, что это сущая правда. Его первая жена, женщина по имени Мария Колонна, после года замужества обратилась к Папе — она, конечно, была католичкой — с просьбой расторгнуть их брак, заявив, что ее муж — импотент. И Александр Фоукс не опротестовывал аннулирование брака. Очевидно, она принадлежала к очень хорошей римской семье, и все они считали этот брак позором. Несколько месяцев назад она умерла, и он вернулся сюда. Полагаю, что он приехал с ребенком, хотя о его дочери мне никто не говорил.
Аделаида пыталась разобраться в своих мыслях. У нее была своя проблема: она не хотела, чтобы Шарлотта узнала, что Александр с братом приезжали на ее бал и что она их видела, но ничего не сказала Шарлотте. А что, если бы она рассердилась? Если бы подумала, что мать предала ее?
Молчание нарушил Марсель.
— У Брукса на нее держат пари, — мрачно сообщил он. — Целых две страницы отведены под ставки — выйдет она за него или нет.
Он не упомянул еще об одной странице — где держали пари, что: первое — брак будет аннулирован; второе — не пройдет и года, как Шарлотта заведет любовника; третье — она забеременеет и наградит Алекса наследником, но этот наследник не обязательно будет похож на Алекса.
— Неприятная ситуация, Адди. Мне она не нравится. Почему ты не уговоришь ее принять предложение Брэддона Чет-вина? Он тоже граф, и если он не блещет умом, то я прекрасно знал его отца. Он был разумным человеком. — «Разумный» было в устах Марселя высшей похвалой. — Этот Александр — распущенный человек, и, выставляя напоказ ребенка, он только ухудшает положение. В молодости он вечно попадал во всякие неприятные истории. Не то чтобы они были серьезными — обычные дерзкие выходки, свойственные молодежи: завтраки с шампанским в обществе жриц любви и тому подобное. Он не распутничал, но… возможно, он пострадал при верховой езде, — пробормотал Марсель еле слышно. — Но если этот брак состоится, — с вновь прихлынувшей энергией продолжал он, — кончится тем, что мы окажемся с нашим несчастным ребенком на руках, и имя его будет вываляно в грязи. Как тебе известно, в Англии нет Папы, который может уладить такое дело. Скандал погубит ее. И это отрицательно отразится на Хорэсе, когда он получит титул.
Так сказали ей или нет? Мать Шарлотты отмахнулась от десятка вопросов, в которых в осторожных выражениях крылось желание добраться до сути: объясняется ли прохладное отношение ее дочери к Александру Фоуксу тем, что она извещена о его «недееспособности», или же Шарлотта, пребывая в полном неведении, следует собственным наклонностям? Недоброжелатели же утверждали, что хитрая девица, зная, что ажиотаж, вызванный ухаживаниями графа, пойдет ей только на пользу, умышленно заставляет всех теряться в догадках.
А истина состояла в том, что ей никто не сказал. Весь Лондон судачил об импотенции Алекса, а Шарлотта о ней и не подозревала! Правда, у нее появились было подозрения относительно его предыдущей женитьбы — она услышала странные намеки, но эти намеки казались злонамеренными и ничего не объясняли. Мысль об импотенции никак не могла возникнуть у нее в связи с Алексом: именно она одна могла бы утверждать противоположное.
Ее мать терзали сомнения. Если бы Аделаида не догадывалась о том, что Алекс и был тем самым мужчиной с сединой в волосах, три года назад лишившим ее дочь невинности, она без колебаний рассказала бы Шарлотте правду и предупредила — нет, потребовала, — чтобы та больше никогда не общалась с ним. Но… дочь не поверяла ей свои секреты, а вела себя так, что Аделаида не решалась обсуждать с ней столь щекотливую тему.
Марселю же так и не рассказали о несчастье, случившемся три года назад с его дочерью в некоем саду. Поэтому он бурно возражал против того, чтобы Шарлотта приняла предложение Александра Фоукса.
— И я так ему и скажу, — грозно заявил он жене. — Так и скажу, если у него хватит наглости просить у меня руки дочери! Я не допущу, чтобы моя дочь вышла замуж за вялую морковку, а… — Тут он вспомнил, что есть вещи, которые джентльмен не произносит в присутствии леди, даже если эта леди — его жена.
— Я понимаю, Марсель, — поспешила успокоить его Аделаида. — И я, конечно же, с тобой согласна, дорогой. Но думаю, мы не должны запрещать Шарлотте танцевать, с кем она хочет.
— Не будь глупой курицей, Аделаида! Она ведь и приятия не имеет… — Марсель обернулся, нахмурив брови.
— Не имеет, — призналась Аделаида.
— Ты должна ей рассказать, вот и все. Понимаю, что это непросто, но девочка вправе знать правду — в определенных пределах. Проклятие! Но ведь ты, должно быть, рассказывала что-то Виолетте и Уинифред перед тем, как выдать их замуж, не так ли?
— Да, — с несчастным видом подтвердила Аделаида, — но…
— Ты просто обязана сделать это, Адди! Мы не можем допустить, чтобы весь Лондон издевался над нашей ничего не подозревающей дочерью. Половина из них, кажется, думает, что она — охотница за деньгами, которой все равно, что мужчина… калека. А другая половина просто смеется над ней. Я не потерплю этого, слышишь! — Лицо его угрожающе налилось кровью. — Знаешь ли, сколько человек имели неслыханную наглость спросить меня: как мне нравится, что за моей дочерью ухаживает Вяленький Цветочек?
— Вяленький Цветочек, — словно завороженная повторила Аделаида. — Это звучит бесподобно: Вяленький Цветочек.
— Господи, Адди, не повторяй. Это же неприличное выражение, — простонал муж. — Ты же понимаешь, что я имею в виду: люди просто состязаются в придумывании прозвищ для таких мужчин. Не думай, что я ему не сочувствую. Мне он очень импонирует как личность. На днях он произнес удивительно достойную речь в палате лордов о голодных бунтах в Суффолке. Тогда никто не шептался о его «недееспособности»! Беда в том, что он не тот человек, которого отец хотел бы видеть ухаживающим за своей дочерью. Не будет детей, Аделаида. Ты подумала об этом? — Он осуждающе посмотрел на жену.
— Марсель, — возразила она, — я не предлагаю выдавать за него Шарлотту; я только не хочу говорить с ней об этом. Ведь она ничем не показывает, что предпочитает его другим претендентам. Почему бы пока не оставить все как есть?
— Потому что в любой момент он может покорить ее! Ты бы видела его в палате, Адди. Этот человек обладает ораторским талантом. И он чертовски хорош собой, должен признаться. Посмотреть на него — не подумаешь, что с ним что-то не так. Если бы не его проблема, я бы сказал, что он идеально подходит Шарлотте.
— Понимаю, — сказала Аделаида. — Ты боишься, что она в него влюбится.
— Если это случится, нас ждут неприятности. Ты же знаешь, Адди, до чего она упряма. Мы не смогли помешать даже Уинифред выйти замуж за американца, а она самая послушная из наших дочерей. Если Шарлотта вобьет себе в голову выйти за него замуж, она сделает по-своему. И не будет слушать, дееспособен он или нет! — Он тяжело опустился на кровать. — Кроме того, Адди, она будет несчастна. Она может целый день писать картины, но счастливой не станет. — Марсель протянул руку и усадил жену рядом с собой. — Это было бы несправедливо.
Аделаида уютно устроилась под боком у мужа. Ее мучили сомнения — не рассказать ли ему о том, что случилось с Шарлоттой в Кенте три года назад. Лучше не надо, решила она: он впадет в страшный гнев и, вероятно, ворвется в городской дом Александра Фоукса, как разъяренный бык. К тому же ее беспокоило существование брата-близнеца. А что, если это был другой? Как его имя? Какое-то ирландское, вспомнила она. Так что же делать, если в саду был другой близнец? Смогла бы Шарлотта их различить? Она пришла в ужас от мысли, что придется спрашивать дочь.
— Одного я не понимаю, Марсель. Сара Престлфилд (тебе известно, какой злобной она бывает) рассказала мне, что у Александра Фоукса есть дочь. Она даже сказала, что его дочь всегда с ним, все время и никогда не остается с няней. На вид ей около года, очень плохо воспитана, и он повсюду берет ее с собой. И Сара сказала, что девочка — точная копия отца! Как это может быть, если он… ну как это… не способен?
— Не знаю, — ответил Марсель. — Я не слышал о дочери. Но знаешь, Аделаида, это может быть и чья-то еще дочь. Насколько мне известно, его жена умерла. Так кто же может подтвердить, была она матерью этого ребенка или нет?
— Хорошо, но как это изменит дело, Марсель? Не понимаю. Он или может, или не может. Если может, то нам нечего беспокоиться о Шарлотте.
Марсель вздохнул. Он не был расположен объяснять жене сложные проблемы отсутствия потенции в отношениях с женами при наличии потенции с куртизанками.
— Ну, дорогая, — неохотно ответил он, — существует вероятность, что недееспособность Александра Фоукса не проявляется в… некоторых ситуациях.
Последовало короткое молчание.
— О Боже, — тихонько произнесла Аделаида. — Все это так неприятно. И он мне нравится, Марсель, в самом деле. А ты абсолютно уверен? Может быть, все это — сплетни?
Марсель покачал головой.
— Несколько моих так называемых друзей имели удовольствие заверить меня в том, что это сущая правда. Его первая жена, женщина по имени Мария Колонна, после года замужества обратилась к Папе — она, конечно, была католичкой — с просьбой расторгнуть их брак, заявив, что ее муж — импотент. И Александр Фоукс не опротестовывал аннулирование брака. Очевидно, она принадлежала к очень хорошей римской семье, и все они считали этот брак позором. Несколько месяцев назад она умерла, и он вернулся сюда. Полагаю, что он приехал с ребенком, хотя о его дочери мне никто не говорил.
Аделаида пыталась разобраться в своих мыслях. У нее была своя проблема: она не хотела, чтобы Шарлотта узнала, что Александр с братом приезжали на ее бал и что она их видела, но ничего не сказала Шарлотте. А что, если бы она рассердилась? Если бы подумала, что мать предала ее?
Молчание нарушил Марсель.
— У Брукса на нее держат пари, — мрачно сообщил он. — Целых две страницы отведены под ставки — выйдет она за него или нет.
Он не упомянул еще об одной странице — где держали пари, что: первое — брак будет аннулирован; второе — не пройдет и года, как Шарлотта заведет любовника; третье — она забеременеет и наградит Алекса наследником, но этот наследник не обязательно будет похож на Алекса.
— Неприятная ситуация, Адди. Мне она не нравится. Почему ты не уговоришь ее принять предложение Брэддона Чет-вина? Он тоже граф, и если он не блещет умом, то я прекрасно знал его отца. Он был разумным человеком. — «Разумный» было в устах Марселя высшей похвалой. — Этот Александр — распущенный человек, и, выставляя напоказ ребенка, он только ухудшает положение. В молодости он вечно попадал во всякие неприятные истории. Не то чтобы они были серьезными — обычные дерзкие выходки, свойственные молодежи: завтраки с шампанским в обществе жриц любви и тому подобное. Он не распутничал, но… возможно, он пострадал при верховой езде, — пробормотал Марсель еле слышно. — Но если этот брак состоится, — с вновь прихлынувшей энергией продолжал он, — кончится тем, что мы окажемся с нашим несчастным ребенком на руках, и имя его будет вываляно в грязи. Как тебе известно, в Англии нет Папы, который может уладить такое дело. Скандал погубит ее. И это отрицательно отразится на Хорэсе, когда он получит титул.