Страница:
уместно себя вести. - Позвольте мне служить вам, Великая Госпожа! Разрешите.
Пожалуйста. Пожалуйста!
- Я не Грендаль. - Могидин грубо оттолкнула Лиандрин обутой в бархатную
туфельку ногой.
Внезапно ощущение восторга пропало. Свернувшись в комочек и плача,
Лиандрин, однако, все ясно помнила. Она в ужасе взирала на Отрекшуюся.
- Ты убедилась, Лиандрин?
- Да, Великая Госпожа, - сумела произнести она. Да, Лиандрин убедилась.
В том, что она и помыслить не посмеет о новой попытке, пока не будет
совершенно уверена в успехе. Ее уловка оказалась лишь бледной тенью того,
что проделала Могидин. Но если только узнать...
- Посмотрим. Ты, пожалуй, из тех, кому требуется второй урок. Молись,
чтобы это оказалось не так, Лиандрин. У меня повторный урок - штука крайне
суровая. А теперь займи свое место среди остальных. Из твоей комнаты я
забрала некоторые из предметов могущества, но оставшиеся безделушки твои.
Разве я не великодушна?
- Великая Госпожа очень добра, - согласилась Лиандрин, икая и
всхлипывая, рыдания не оставляли ее.
Пошатываясь, Лиандрин тяжело поднялась с пола и встала потом рядом с
Асне; деревянная стенная панель помогла ей стоять прямо. Она видела, как
сплетались потоки Воздуха; всего лишь Воздуха, но Лиандрин вздрогнула, когда
они накрепко запечатали ей рот и заткнули уши. Сопротивляться она и не
думала. Даже помыслить не смела о саидар. Кому ведомо, на что способна
Отрекшаяся? Вдруг Могидин может прочитать ее мысли? От такой перспективы
Лиандрин чуть стрекача не задала. Нет. Если б Могидин узнала ее мысли,
Лиандрин была бы уже мертва. Или продолжала бы вопить от боли, катаясь по
полу. Или целовала бы Могидин ноги и умоляла о служении ей. Лиандрин
невольно содрогнулась; если б плетение Отрекшейся не держало ее рот
закрытым, у нее от ужаса стучали бы зубы.
Тем же способом Могидин оплела всех, за исключением Рианны, которую
властно поманила к себе пальчиком и тем же пальчиком велела встать на
колени. Потом Рианна ушла, следующей была освобождена и призвана к
Отрекшейся Мариллин Гемалфин.
Со своего места Лиандрин видела лица спутниц, для нее губы их двигались
беззвучно. Очевидно, каждой даются приказания, о которых другие ничего не
будут знать. Лица же говорили мало. Рианна просто слушала, в ее глазах
промелькнуло облегчение, затем она склонила голову, подчиняясь, и ушла.
Мариллин выглядела изумленной, потом удивление сменилось рвением, но она
ведь была Коричневой, а в Коричневых энтузиазм пробуждается при малейшей
возможности раскопать какой-нибудь заплесневелый огрызок допотопного
фолианта или выведать крупицу утраченных знаний. Лицо Джини Кайд медленно
превращалось в маску ужаса; поначалу она качала головой и пыталась прикрыть
руками свое тело в этом омерзительно прозрачном одеянии. Но взор Могидин
стал жестче, и Джини торопливо закивала и убежала - если и не с таким же
рвением, как Мариллин, то с той же быстротой. Столь же мало чувств, как
Рианна, выразили и Берилла Нарон, худая, почти костлявая, непревзойденная
манипуляторша и интриганка, и Фалион Бода, длиннолицая и хладнокровная,
вопреки неприкрытому страху. Испан Шефар, родом, как и Лиандрин, из
Тарабона, хотя и темноволосая, сначала поцеловала подол Могидин и только
потом встала с колен.
Наконец путы, удерживающие Лиандрин, распустились. Она подумала, что
теперь ее очередь быть отосланной Тень знает по какому поручению, но
заметила, что путы спали и с других оставшихся в комнате. Повелительное
мановение пальчика Могидин, и Лиандрин опустилась на колени между Асне и
Чесмал Эмри, высокой привлекательной женщиной, темноволосой и темноглазой.
Чесмал, некогда принадлежавшая к Желтой Айя, с равной легкостью Исцеляла и
убивала, но сейчас, судя по устремленному на Могидин напряженному взгляду, и
по тому, как дрожали ее пальцы, вцепившиеся в платье, у нее была только одна
мысль - беспрекословное послушание.
И тут Лиандрин с ужасом поняла: она ведь могла и не обратить внимания
на эти судорожные жесты и признаки страха. Обратись она к одной из Черных
сестер со своим предположением о том, какова может быть награда, если отдать
Могидин другим Отрекшимся, и все может обернуться катастрофой - если та, с
кем Лиандрин заговорит об этом, решит, что лично для нее лучше оставаться
комнатной собачкой Могидин. При мысли о втором уроке Лиандрин чуть не
захныкала.
- Вас я оставлю при себе, - заявила Отрекшаяся, - для наиболее важной
задачи. Другие могут доставить сладкий плод, но для меня вы соберете самую
важную жатву. Вы снимете урожай людьми. Лично для меня. Женщина по имени
Найнив ал'Мира. - Лиандрин вскинула голову, и темные глаза Могидин впились в
нее: - Ты ее знаешь?
- Я презираю ее,- искренне ответила Лиандрин.- Она - грязный дичок,
который никогда нельзя было подпускать к Башне.
Лиандрин ненавидела всех дичков. Мечтая стать Черной Сестрой, она
начала учиться направлять за год до того, как отправилась в Башню, но
сама-то она ни в коем случае не дичок!
- Очень хорошо. Вы пятеро отправитесь за ней, найдете ее для меня. Она
нужна мне живой. О да, живьем. - От улыбки Могидин Лиандрин пробрала дрожь;
отдать Найнив и тех двух женщин Могидин; наверное, Лиандрин такой вариант
вполне устроит. - Позавчера она находилась в деревне под названием Сиенда,
милях в шестидесяти отсюда. С ней еще одна молодая женщина, которая тоже
меня интересует. Однако они исчезли оттуда. Вы должны...
Лиандрин внимательно слушала, стараясь не упустить ни слова. Исполняя
это поручение, она будет верной и ревностной гоычей. А для осуществления
другой своей цели она выждет. Главное - терпение.
- Моя королева?
Моргейз подняла взор от лежащей на коленях книги. Небольшую гостиную,
расположенную рядом с опочивальней, пронзали косые лучи солнца. День уже
стал жарким, ветерка и в помине нет; на лице Моргейз выступил пот. Скоро
полдень, а она еще не выходила из своих апартаментов. Совсем на нее не
похоже; и она никак не могла вспомнить, почему решила провести все утро с
книгой, ничего не делая. К тому же ей почему-то не удавалось сосредоточиться
на чтении. Судя по золотым часам, тикающим на полке над мраморным камином,
минул час с тех пор, как она в последний раз перевернула страницу, а ни
слова из прочитанного не осталось в памяти Должно быть, всему виной жара.
Смутно знакомый офицер в красном мундире ее гвардии опустился на
колено, опершись кулаком о красно-золотой ковер. А ведь когда-то Моргейз
помнила по именам всех гвардейцев, назначаемых на дежурство во дворец.
Наверное, в последнее время появилось слишком много новых лиц.
- Талланвор, - произнесла Моргейз, удивившись себе. Офицер был высок,
хорошо сложен и молод, но она не могла сказать, почему он особо врезался ей
в память. Вроде бы он к ней кого-то приводил? Давно ли? - Лейтенант гвардии
Мартин Талланвор.
Он поднял на нее неожиданно тяжелый взор, потом вновь вперил глаза в
ковер:
- Моя королева, простите меня, но я удивлен, что вы остались тут. Ведь
пришли такие известия...
- Что за известия? - Хорошо бы узнать что-нибудь, сплетни Алтеймы о
дворе Тира несколько наскучили. Иногда у Моргейз появлялось ощущение, что ей
хотелось спросить Алтейму о чем-то еще, о чем-то другом, но все разговоры
вертелись исключительно вокруг слухов, которых Моргейз не могла припомнить.
А Гейбрилу, похоже, доставляло удовольствие слушать их - он обычно сидел в
высоком кресле перед камином, скрестив вытянутые ноги и довольно улыбаясь.
Алтейма же наряжалась во все более откровенные платья - надо бы указать ей
на недостойное поведение. Моргейз смутно почудилось, что она уже думала об
этом. Что за чушь! Если б я так подумала, то непременно бы сказала. Моргейз
покачала головой, поняв, что мыслями уже далека от молодого офицера, который
начал было говорить и умолк, заметив, что его не слушают - Повтори. Я
отвлеклась. И встань.
Талланвор поднялся с сердитым лицом, глянул на нее горящими глазами и
вновь опустил взор. Моргейз проследила за его взглядом и вспыхнула: у ее
платья был очень глубокий вырез. Но ведь Гейбрилу нравилось, когда она
носила такие платья... После этой мысли она перестала тревожиться, что
предстала чуть ли не обнаженной перед каким-то из своих офицеров.
- Покороче, - обронила Моргейз. Как он смеет так на меня смотреть?!
Велеть бы его выпороть. - Что это за известия, раз ты вздумал вломиться в
мою гостиную, будто в какую таверну?
Офицер побагровел, Моргейз не поняла отчего: от должного смущения или
от нарастающего гнева. Как он вообще смеет сердиться на свою королеву?
Неужели считает, что мне больше нечего делать, как его доклады выслушивать?
- Мятеж, моя королева, - произнес лейтенант ровным тоном, и все мысли
Моргейз о ее гневе и его непозволительно сердитых взглядах улетучились.
- Где?
- В Двуречье, моя королева. Кто-то поднял древнее знамя Манетерена.
Стяг Красного Орла. Этим утром из Беломостья прибыл гонец.
Моргейз побарабанила пальцами по книге, в голове ее слегка прояснилось
- словно рассеялся очень давно наползший туман. В памяти зашевелились
какие-то воспоминания о Двуречье, затлела какая-то искра, которую никак не
удавалось раздуть. Двуречье... Эту область вряд ли можно вообще назвать
частью Андора, и ситуация оставалась таковой уже несколько поколений. И она
сама, и три предыдущие королевы с превеликим трудом сохраняли какую-то
видимость своей власти над рудознатцами Гор Тумана, и даже эти крохи
контроля были бы утрачены, существуй возможность вывозить добываемый там
металл по дорогам, не проходящим через Андор. Что следует удержать в руках -
шахты и копи с золотом, железом и другими рудами или двуреченские табак и
шерсть, - было очевидно. Но если не подавить восстание, пусть оно и
вспыхнуло в той части королевства, которой она правит лишь на карте, бунт
распространится точно лесной пожар - туда, где ее власть реальна. И в памяти
некоторых все еще не померкли воспоминания о Манетерене - стране,
уничтоженной во времена Троллоковых Войн, о Манетерене из легенд и сказаний.
Кроме того, Двуречье ведь в самом деле принадлежит ей. Пусть народ там уже
слишком давно живет по своему усмотрению, но этот край остается частью ее
королевства.
- Лорду Гейбрилу сообщили? - спросила Моргейз. Разумеется, не сообщили.
С такими новостями он бы обязательно явился к ней - с предложениями, как
погасить пламя вспыхнувшего мятежа. Его предложения всегда правильны.
Предложения. Моргейз почему-то почудилось, будто он указывал ей, что делать;
казалось, она помнит это. Разумеется, ничего подобного не могло быть.
- Он извещен, моя королева. - Голос Талланвора по-прежнему был учтив,
однако на лице офицера разгорался гнев. - Он посмеялся. Заявил, что,
по-видимому, Двуречье - вечный источник всяческих треволнений и что
когда-нибудь он с ним разберется. Сказал, что эта незначительная помеха
подождет своей очереди - есть дела и заботы много важнее.
Книга упала на пол - королева вскочила с места. Когда она проходила
мимо офицера, ей показалось, что по лицу Талланвора промелькнула улыбка
мрачного удовлетворения. Служанка сказала Моргейз, где найти Гейбрила, и
королева решительно направилась прямиком в окруженный колоннадой дворик. В
облицованном мрамором бассейне, где плавали листья лилий и плескались рыбки,
журчал фонтан. Во дворике, благодаря небольшой тени, было немного
прохладней.
Гейбрил сидел на широком белом бортике фонтана, вокруг него толпились
лорды и леди. Моргейз узнала много меньше половины из них. Смуглый, с
квадратным лицом Джарид из Дома Саранд и его сварливая жена Эления с
волосами цвета меда. Вот эта - жеманница Аримилла из Дома Марне; ее
блестящие карие глаза вечно широко раскрыты в притворном интересе.
Костлявый, козлолицый Насин из Дома Кирен, готовый зажать в укромном уголке
всякую женщину, какую удастся, хотя волосы у него редкие и совсем седые.
Ниан из Дома Араун - на ее лице, как обычно, портящая его бледную красоту
печать презрения ко всему и всем. Лир из Дома Барин, самодур, каких мир мало
видел, да еще и с мечом на перевязи - подумать только! Каринд из Дома Аншар,
у которой такой равнодушный взгляд, - она, как поговаривали, трех мужей в
могилу свела. Остальных Моргейз вовсе не знала, что само по себе было
странно, но этих она бы и на порог дворца не пускала, за исключением
официальных государственных мероприятий. Во время Наследования все они
боролись против нее, а Эления и Ниан сами жаждали заполучить Львиный Трон. О
чем вообще думал Гейбрил, приведя их сюда?
Моргейз приблизилась к бассейну и услышала, что говорила, склонившись к
Гейбрилу, Аримилла:
- ...размеров наших поместий в Кайриэне, милорд. На королеву никто из
присутствующих больше раза и не взглянул. Будто она служанка, принесшая им
вино!
- Гейбрил, мне необходимо поговорить с тобой о Двуречье. Наедине.
- Это будет улажено, дорогая, - с ленцой отозвался тот, играя пальцами
в воде. - Сейчас меня волнуют иные дела. Мне казалось, ты собиралась
почитать, пока не спадет дневная жара. Тебе лучше вернуться к себе,
подождать вечерней прохлады.
Дорогая. Он назвал ее дорогой перед всеми этими наглецами! Когда
Моргейз слышала этот тон, оставшись с Гейбрилом наедине, ее охватывал
трепет...
Эления прикрыла рот ладонью.
- Я так не думаю, лорд Гейбрил. - холодно промолвила Моргейз. - Ты
немедленно пойдешь со мной. А когда я вернусь, чтобы духу всех этих во
дворце не было, иначе я навсегда изгоню их из Кэймлина.
Гейбрил вдруг поднялся во весь свой внушительный рост, нависая над
Моргейз точно башня. Она же могла смотреть только в его темные глаза. По
спине побежали мурашки - будто по дворику пронесся порыв ледяного ветра.
- Ступай и подожди меня, Моргейз. - Голос Гейбрила отдаленным рокотом
зазвучал у нее в ушах - только его голос. - Я сам разберусь со всем, с чем
следует. Вечером я приду к тебе. Ступай.
Моргейз подняла было руку, чтобы открыть дверь своей гостиной, и только
тогда поняла, где очутилась. И что случилось. Он велел ей уйти, и она ушла.
В ужасе глядя на дверь, Моргейз будто наяву видела презрительные ухмылки на
лицах мужчин, неприкрытую насмешку на лицах некоторых женщин. Да что это со
мной? Неужели я настолько голову потеряла от какого-то мужчины? Однако она
по-прежнему чувствовала: надо вернуться в гостиную и ждать там Гейбрила.
Словно в полузабытьи, Моргейз заставила себя повернуться и пойти прочь.
На это потребовалось немало сил. Она вся сжалась от страха - Гейбрил будет
очень разочарован, когда войдет в комнату и не найдет ее там, как надеется.
И все внутри Моргейз перевернулось, когда ей стало ясно, как раболепна эта
мысль.
Поначалу она не имела представления, куда и зачем идет, - главное, она
не подчинится и не будет покорно ждать ни Гейбрила, ни кого другого в мире -
ни мужчину, ни женщину. Перед мысленным взором Моргейз стояли дворик с
фонтаном, и Гейбрил, приказывающий ей убираться, и эти ненавистные,
ухмыляющиеся лица. Но мысли королевы по-прежнему блуждали как в тумане. Ей
не удавалось постигнуть, как и почему она позволила случиться такому. Надо
подумать о чем-то, что она в состоянии понять, что ей под силу решить.
Например, о Джариде Саранде и других.
Когда Моргейз взошла на трон, она даровала прощение Джариду, и Элении,
и Ниан, и прочим - что бы те ни делали во время Наследования. Точно так же
она помиловала всех, кто тогда боролся против нее. Наилучшим выходом
представлялось похоронить вражду, прежде чем заговоры и комплоты, ядом
которых заражено столь много стран, вновь растравят оставшиеся язвы. Эти
козни назывались Игрой Домов - Даэсс Деимар, или Великой Игрой, и она
порождала бесконечные, запутанные интриги между Домами, порой приводя к
свержению правителей. Из-за Игры разгорелась в Кайриэне гражданская война, и
несомненно она же сыграла свою роль в беспорядках, охвативших Арад Доман и
Тарабон. Королевская амнистия призвана была положить конец Даэсс Деимар,
имевшей место в Андоре, но если Моргейз и могла оставить без подписей тогда
какие-то из помилований, наверняка это были пергаменты с этими семью
именами.
Гейбрилу все эти обстоятельства были прекрасно известны. Публично
Моргейз не выказывала неприязни, но конфиденциально во всеуслышание говорила
о своем недоверии. Эта бесчестная семерка шевелила губами и клялась ей в
верности, но Моргейз слышала ложь, слетающую с их языков. Любой из них с
готовностью ухватится за возможность спихнуть ее с трона, а все вместе,
всемером...
Напрашивался единственный вывод. Должно быть, Гейбрил замышляет против
нее. Он составил заговор.
Нет, его план не в том, чтобы посадить на трон Элению или Ниан. Зачем,
ведь у него уже есть я, с горечью думала Моргейз, и я веду себя точно его
комнатная собачка. Должно быть, он намерен сам воссесть на престол. Стать
первым андорским королем! Моргейз по- прежнему испытывала потребность
вернуться к книге и ожидать прихода Гейбрила. И ей по-прежнему хотелось,
чтобы он к ней прикасался.
Только увидев вокруг себя старческие лица, морщинистые щеки и подчас
согбенные спины, Моргейз поняла, где очутилась. Пенсионерский флигель.
Состарившись, некоторые слуги возвращались к своим семьям, другие же так
долго прожили во дворце, что не мыслили иной жизни. Здесь им выделяли
небольшие апартаменты, имелся при флигеле и тенистый садик, и просторный
двор. Как и каждая королева до нее, Моргейз повысила старикам содержание,
разрешила покупать продукты на дворцовой кухне ниже их стоимости, а больных
и немощных обеспечила лекарями и уходом. Сейчас королеву сопровождали
скрипучие поклоны, неуверенные реверансы и бормотание: "Да осияет вас Свет,
моя королева", "Да благословит вас Свет, моя королева", "Да обережет вас
Свет, моя королева". Она с отсутствующим видом кивала в ответ на
приветствия. Теперь Моргейз поняла, куда идет.
Дверь Лини ничем не отличалась от прочих в этом выложенном зелеными
изразцами коридоре - так же украшена скромной резьбой в виде стоящего на
задних лапах Льва Андора. Моргейз и не подумала постучать перед тем, как
войти: она - королева, и это ее дворец. Старой няни не было дома, но на
маленьком огне в кирпичном камине кипел чайник - значит, Лини ушла
ненадолго.
Две уютные комнатки были аккуратно убраны - постель заправлена до
совершенных складок, у стола тщательно, чуть ли не по линейке выровненные
два стула. В самом центре стола в синей вазе стояло несколько зеленых веток.
Лини всегда слыла большой аккуратисткой. Моргейз готова была об заклад
биться, что в платяном шкафу в спальне каждое платье тщательно расправлено и
повешено вровень с прочими, и то же касается горшков и кастрюлек в буфете
возле камина в другой комнате.
На каминной полке в деревянных поставцах стояли в ряд раскрашенные
костяные миниатюры. Их было шесть. Как Лини могла позволить себе такую
роскошь на пенсию няни? Это было выше понимания Моргейз; разумеется,
подобного вопроса она не задаст. Миниатюры были парными: три изображали
молодых женщин, еще три - их же в детстве, в том числе Илэйн и саму Моргейз.
Взяв с полки свой портрет, где она изображена в возрасте четырнадцати лет,
Моргейз не могла поверить, что эта стройная шустрая девчонка - она. Неужели
она выглядела тогда такой наивной и невинной? В тот день, когда юная Моргейз
отправилась в Белую Башню, ее одели в такое вот шелковое платье цвета
выбеленной кости. Тогда она и не мечтала быть королевой, только лелеяла
тщетную надежду, что может стать Айз Седай.
Моргейз рассеянно потрогала кольцо на левой руке - кольцо Великого
Змея. Если придерживаться буквы закона, она не имела права носить кольцо:
женщина, не имеющая дара направлять, кольца не удостаивалась. Но, еще не
достигнув шестнадцатилетия, Моргейз вернулась домой, дабы от имени Дома
Траканд заявить о своем праве на Розовую Корону. А когда почти два года
спустя Моргейз завоевала трон, кольцо было преподнесено ей в дар. По
традиции Дочь-Наследница Андора всегда проходила обучение в Башне, и ей в
знак признания многолетней поддержки Андором Белой Башни вручали кольцо -
могла она направлять Силу или нет, значения не имело. В Башне Моргейз была
лишь наследницей Дома Траканд, но, раз на ее челе - Корона Роз Андора,
кольцо преподнесли и ей - как андорской государыне.
Поставив свой портрет на место, Моргейз взяла миниатюру с изображением
матери, выполненную с нее, когда та была года на два старше. Лини нянчила
три поколения женщин из рода Траканд. Майгдин Траканд была красива. Моргейз
помнила эту улыбку, излучавшую материнскую любовь. Львиный Трон по праву
должна была занять Майгдин. Но ее унесла лихорадка, и Верховной Опорой Дома
Траканд стала юная девушка, очутившаяся в самой гуще борьбы за трон, а
поддерживали ее вначале лишь преданные ее Дому вассалы и семейный бард. Я
добилась Львиного Трона. Я не откажусь от него, и, пока жива, мужчина его не
займет. Тысячу лет Лидером правили королевы, и я не позволю, чтобы сейчас
этому пришел конец!
- Опять в моих вещах роешься? А. детка? Этот голос пробудил давно
позабытые рефлексы. Не успев сообразить, что делает, Моргейз зажала
миниатюру в кулачке и спрятала за спину. Затем, печально покачав головой,
поставила портрет обратно на подставку:
- Лини, я давно не девочка. Не забывайся, не то скажешь что-нибудь
этакое, чего я не смогу просто так спустить.
- Шея у меня старая и костлявая. - Лини положила сетку с морковкой и
репой на стол. В аккуратненьком сером платье она выглядела хрупкой, белые
волосы собраны на затылке в пучок, кожа на узком лице напоминает тонкий
пергамент. Однако спина пряма, голос чист и уверен, а темные глаза
пронзительны, как и всегда. - Если угодно отправить ее в петлю или на плаху,
то еще неизвестно, кому хуже придется. Старая коряга затупит топор, который
запросто рубит саженец.
Моргейз вздохнула. Лини не переделаешь. Реверанса от нее не дождешься,
даже если весь двор воззрится на нее с укоризной.
- Ты чем старше, тем неподатливей. Не уверена, найдется ли у палача
достаточно острый топор для твоей шеи.
- Давненько ты меня не навещала, поэтому я думаю, что тебе нужно
кое-что обмозговать. Когда жила в детской, да и после, ты всегда приходила
ко мне, если не могла в чем-то разобраться. Чаю заварить?
- Давненько? Разве, Лини? Я каждую неделю к тебе заходила. Что, кстати,
само по себе чудо, учитывая, как ты со мной разговариваешь. За малую долю
того, что ты мне наговорила, да еще в таком тоне, я бы изгнала и самую
высокородную леди в Андоре.
Лини окинула ее бесстрастным взглядом:
- Я с весны не видела тебя на пороге моей комнаты. А говорю я как
обычно. Да и стара я, чтоб меняться. Чаю хочешь?
- Нет. - Моргейз в замешательстве приложила ладонь ко лбу. Она ведь
навещала Лини каждую неделю. Она же помнит... Она не помнит. Ныне Гейбрил
настолько занимал все ее время, что иногда затруднительно вспомнить вообще
хоть о чем-то, кроме него. - Нет, чаю я не хочу. И зачем пришла, не знаю. В
моей беде тебе не помочь.
Старая нянька фыркнула, хотя ей как-то удалось проделать это с
изяществом.
- Твоя беда - это Гейбрил, верно? Только сейчас тебе стыдно мне
сказать. Девочка, я тебе пеленки в колыбели меняла, ухаживала за тобой,
когда ты болела и когда тебя тошнило. Я рассказывала тебе все, что следует
знать о мужчинах. Раньше ты никогда и ничего не стыдилась со мной обсуждать.
Так что сейчас не время начинать стесняться.
- Гейбрил? - Глаза Моргейз расширились. - Ты знаешь? Но откуда?
- Ох, детка, - печально промолвила Лини, - все знают, только ни у кого
духу не хватает тебе сказать. Я бы, может, и сказала, да ты меня
сторонилась. Да и вряд ли бы я с этим к тебе бегать стала. Такому женщина
никогда не поверит, пока сама не узнает.
- О чем ты толкуешь? - спросила Моргейз. - Твой долг, Лини, обо всем,
что знаешь, мне рассказать. Это долг каждого! О Свет, я узнаю последней!
Может, уже слишком поздно и ничего не изменить!
- Слишком поздно? - недоверчиво проговорила Лини. - А почему должно
быть слишком поздно? Вытолкай Гейбрила взашей из дворца! Выгони его вон из
Андора. Да и Алтейму с прочими гони с ним вместе поганой метлой! Вот и все.
Тоже мне, слишком поздно!
Некоторое время Моргейз и слова вымолвить не могла. Наконец она
произнесла:
- Алтейма и... прочие?
Лини уставилась на нее и сокрушенно покачала головой.
- Я - старая дура, видно, в мозгах сухая гниль завелась. Ну, теперь ты
знаешь. Когда мед из сот вытек, его туда ничем не загонишь. - Голос ее стал
одновременно и нежнее, и оживленнее - так она, бывало, говорила, что любимый
пони Моргейз сломал ногу и его надо усыпить. - Большую часть ночей Гейбрил
проводит с тобой, но не меньше времени он отдает Алтейме. Да вдобавок еще на
шестерых разбрасывается. У пяти из них комнаты во дворце. А к одной,
большеглазой молодой дряни, он отчего-то таскается, с головы до ног в плащ
завернувшись. По этакой-то жаре! Наверное, у нее муж есть. Прости, девочка,
но, как ни жаль, правда есть правда. Лучше самому на медведя идти, чем от
медведя бежать.
Колени у Моргейз подогнулись, и, если б Лини не поспешила выдвинуть
из-за стола стул и подсунуть ей, она плюхнулась бы на пол. Алтейма... Тотчас
же перед глазами ее встала новая картина: он смотрит, как Моргейз с Алтеймой
Пожалуйста. Пожалуйста!
- Я не Грендаль. - Могидин грубо оттолкнула Лиандрин обутой в бархатную
туфельку ногой.
Внезапно ощущение восторга пропало. Свернувшись в комочек и плача,
Лиандрин, однако, все ясно помнила. Она в ужасе взирала на Отрекшуюся.
- Ты убедилась, Лиандрин?
- Да, Великая Госпожа, - сумела произнести она. Да, Лиандрин убедилась.
В том, что она и помыслить не посмеет о новой попытке, пока не будет
совершенно уверена в успехе. Ее уловка оказалась лишь бледной тенью того,
что проделала Могидин. Но если только узнать...
- Посмотрим. Ты, пожалуй, из тех, кому требуется второй урок. Молись,
чтобы это оказалось не так, Лиандрин. У меня повторный урок - штука крайне
суровая. А теперь займи свое место среди остальных. Из твоей комнаты я
забрала некоторые из предметов могущества, но оставшиеся безделушки твои.
Разве я не великодушна?
- Великая Госпожа очень добра, - согласилась Лиандрин, икая и
всхлипывая, рыдания не оставляли ее.
Пошатываясь, Лиандрин тяжело поднялась с пола и встала потом рядом с
Асне; деревянная стенная панель помогла ей стоять прямо. Она видела, как
сплетались потоки Воздуха; всего лишь Воздуха, но Лиандрин вздрогнула, когда
они накрепко запечатали ей рот и заткнули уши. Сопротивляться она и не
думала. Даже помыслить не смела о саидар. Кому ведомо, на что способна
Отрекшаяся? Вдруг Могидин может прочитать ее мысли? От такой перспективы
Лиандрин чуть стрекача не задала. Нет. Если б Могидин узнала ее мысли,
Лиандрин была бы уже мертва. Или продолжала бы вопить от боли, катаясь по
полу. Или целовала бы Могидин ноги и умоляла о служении ей. Лиандрин
невольно содрогнулась; если б плетение Отрекшейся не держало ее рот
закрытым, у нее от ужаса стучали бы зубы.
Тем же способом Могидин оплела всех, за исключением Рианны, которую
властно поманила к себе пальчиком и тем же пальчиком велела встать на
колени. Потом Рианна ушла, следующей была освобождена и призвана к
Отрекшейся Мариллин Гемалфин.
Со своего места Лиандрин видела лица спутниц, для нее губы их двигались
беззвучно. Очевидно, каждой даются приказания, о которых другие ничего не
будут знать. Лица же говорили мало. Рианна просто слушала, в ее глазах
промелькнуло облегчение, затем она склонила голову, подчиняясь, и ушла.
Мариллин выглядела изумленной, потом удивление сменилось рвением, но она
ведь была Коричневой, а в Коричневых энтузиазм пробуждается при малейшей
возможности раскопать какой-нибудь заплесневелый огрызок допотопного
фолианта или выведать крупицу утраченных знаний. Лицо Джини Кайд медленно
превращалось в маску ужаса; поначалу она качала головой и пыталась прикрыть
руками свое тело в этом омерзительно прозрачном одеянии. Но взор Могидин
стал жестче, и Джини торопливо закивала и убежала - если и не с таким же
рвением, как Мариллин, то с той же быстротой. Столь же мало чувств, как
Рианна, выразили и Берилла Нарон, худая, почти костлявая, непревзойденная
манипуляторша и интриганка, и Фалион Бода, длиннолицая и хладнокровная,
вопреки неприкрытому страху. Испан Шефар, родом, как и Лиандрин, из
Тарабона, хотя и темноволосая, сначала поцеловала подол Могидин и только
потом встала с колен.
Наконец путы, удерживающие Лиандрин, распустились. Она подумала, что
теперь ее очередь быть отосланной Тень знает по какому поручению, но
заметила, что путы спали и с других оставшихся в комнате. Повелительное
мановение пальчика Могидин, и Лиандрин опустилась на колени между Асне и
Чесмал Эмри, высокой привлекательной женщиной, темноволосой и темноглазой.
Чесмал, некогда принадлежавшая к Желтой Айя, с равной легкостью Исцеляла и
убивала, но сейчас, судя по устремленному на Могидин напряженному взгляду, и
по тому, как дрожали ее пальцы, вцепившиеся в платье, у нее была только одна
мысль - беспрекословное послушание.
И тут Лиандрин с ужасом поняла: она ведь могла и не обратить внимания
на эти судорожные жесты и признаки страха. Обратись она к одной из Черных
сестер со своим предположением о том, какова может быть награда, если отдать
Могидин другим Отрекшимся, и все может обернуться катастрофой - если та, с
кем Лиандрин заговорит об этом, решит, что лично для нее лучше оставаться
комнатной собачкой Могидин. При мысли о втором уроке Лиандрин чуть не
захныкала.
- Вас я оставлю при себе, - заявила Отрекшаяся, - для наиболее важной
задачи. Другие могут доставить сладкий плод, но для меня вы соберете самую
важную жатву. Вы снимете урожай людьми. Лично для меня. Женщина по имени
Найнив ал'Мира. - Лиандрин вскинула голову, и темные глаза Могидин впились в
нее: - Ты ее знаешь?
- Я презираю ее,- искренне ответила Лиандрин.- Она - грязный дичок,
который никогда нельзя было подпускать к Башне.
Лиандрин ненавидела всех дичков. Мечтая стать Черной Сестрой, она
начала учиться направлять за год до того, как отправилась в Башню, но
сама-то она ни в коем случае не дичок!
- Очень хорошо. Вы пятеро отправитесь за ней, найдете ее для меня. Она
нужна мне живой. О да, живьем. - От улыбки Могидин Лиандрин пробрала дрожь;
отдать Найнив и тех двух женщин Могидин; наверное, Лиандрин такой вариант
вполне устроит. - Позавчера она находилась в деревне под названием Сиенда,
милях в шестидесяти отсюда. С ней еще одна молодая женщина, которая тоже
меня интересует. Однако они исчезли оттуда. Вы должны...
Лиандрин внимательно слушала, стараясь не упустить ни слова. Исполняя
это поручение, она будет верной и ревностной гоычей. А для осуществления
другой своей цели она выждет. Главное - терпение.
- Моя королева?
Моргейз подняла взор от лежащей на коленях книги. Небольшую гостиную,
расположенную рядом с опочивальней, пронзали косые лучи солнца. День уже
стал жарким, ветерка и в помине нет; на лице Моргейз выступил пот. Скоро
полдень, а она еще не выходила из своих апартаментов. Совсем на нее не
похоже; и она никак не могла вспомнить, почему решила провести все утро с
книгой, ничего не делая. К тому же ей почему-то не удавалось сосредоточиться
на чтении. Судя по золотым часам, тикающим на полке над мраморным камином,
минул час с тех пор, как она в последний раз перевернула страницу, а ни
слова из прочитанного не осталось в памяти Должно быть, всему виной жара.
Смутно знакомый офицер в красном мундире ее гвардии опустился на
колено, опершись кулаком о красно-золотой ковер. А ведь когда-то Моргейз
помнила по именам всех гвардейцев, назначаемых на дежурство во дворец.
Наверное, в последнее время появилось слишком много новых лиц.
- Талланвор, - произнесла Моргейз, удивившись себе. Офицер был высок,
хорошо сложен и молод, но она не могла сказать, почему он особо врезался ей
в память. Вроде бы он к ней кого-то приводил? Давно ли? - Лейтенант гвардии
Мартин Талланвор.
Он поднял на нее неожиданно тяжелый взор, потом вновь вперил глаза в
ковер:
- Моя королева, простите меня, но я удивлен, что вы остались тут. Ведь
пришли такие известия...
- Что за известия? - Хорошо бы узнать что-нибудь, сплетни Алтеймы о
дворе Тира несколько наскучили. Иногда у Моргейз появлялось ощущение, что ей
хотелось спросить Алтейму о чем-то еще, о чем-то другом, но все разговоры
вертелись исключительно вокруг слухов, которых Моргейз не могла припомнить.
А Гейбрилу, похоже, доставляло удовольствие слушать их - он обычно сидел в
высоком кресле перед камином, скрестив вытянутые ноги и довольно улыбаясь.
Алтейма же наряжалась во все более откровенные платья - надо бы указать ей
на недостойное поведение. Моргейз смутно почудилось, что она уже думала об
этом. Что за чушь! Если б я так подумала, то непременно бы сказала. Моргейз
покачала головой, поняв, что мыслями уже далека от молодого офицера, который
начал было говорить и умолк, заметив, что его не слушают - Повтори. Я
отвлеклась. И встань.
Талланвор поднялся с сердитым лицом, глянул на нее горящими глазами и
вновь опустил взор. Моргейз проследила за его взглядом и вспыхнула: у ее
платья был очень глубокий вырез. Но ведь Гейбрилу нравилось, когда она
носила такие платья... После этой мысли она перестала тревожиться, что
предстала чуть ли не обнаженной перед каким-то из своих офицеров.
- Покороче, - обронила Моргейз. Как он смеет так на меня смотреть?!
Велеть бы его выпороть. - Что это за известия, раз ты вздумал вломиться в
мою гостиную, будто в какую таверну?
Офицер побагровел, Моргейз не поняла отчего: от должного смущения или
от нарастающего гнева. Как он вообще смеет сердиться на свою королеву?
Неужели считает, что мне больше нечего делать, как его доклады выслушивать?
- Мятеж, моя королева, - произнес лейтенант ровным тоном, и все мысли
Моргейз о ее гневе и его непозволительно сердитых взглядах улетучились.
- Где?
- В Двуречье, моя королева. Кто-то поднял древнее знамя Манетерена.
Стяг Красного Орла. Этим утром из Беломостья прибыл гонец.
Моргейз побарабанила пальцами по книге, в голове ее слегка прояснилось
- словно рассеялся очень давно наползший туман. В памяти зашевелились
какие-то воспоминания о Двуречье, затлела какая-то искра, которую никак не
удавалось раздуть. Двуречье... Эту область вряд ли можно вообще назвать
частью Андора, и ситуация оставалась таковой уже несколько поколений. И она
сама, и три предыдущие королевы с превеликим трудом сохраняли какую-то
видимость своей власти над рудознатцами Гор Тумана, и даже эти крохи
контроля были бы утрачены, существуй возможность вывозить добываемый там
металл по дорогам, не проходящим через Андор. Что следует удержать в руках -
шахты и копи с золотом, железом и другими рудами или двуреченские табак и
шерсть, - было очевидно. Но если не подавить восстание, пусть оно и
вспыхнуло в той части королевства, которой она правит лишь на карте, бунт
распространится точно лесной пожар - туда, где ее власть реальна. И в памяти
некоторых все еще не померкли воспоминания о Манетерене - стране,
уничтоженной во времена Троллоковых Войн, о Манетерене из легенд и сказаний.
Кроме того, Двуречье ведь в самом деле принадлежит ей. Пусть народ там уже
слишком давно живет по своему усмотрению, но этот край остается частью ее
королевства.
- Лорду Гейбрилу сообщили? - спросила Моргейз. Разумеется, не сообщили.
С такими новостями он бы обязательно явился к ней - с предложениями, как
погасить пламя вспыхнувшего мятежа. Его предложения всегда правильны.
Предложения. Моргейз почему-то почудилось, будто он указывал ей, что делать;
казалось, она помнит это. Разумеется, ничего подобного не могло быть.
- Он извещен, моя королева. - Голос Талланвора по-прежнему был учтив,
однако на лице офицера разгорался гнев. - Он посмеялся. Заявил, что,
по-видимому, Двуречье - вечный источник всяческих треволнений и что
когда-нибудь он с ним разберется. Сказал, что эта незначительная помеха
подождет своей очереди - есть дела и заботы много важнее.
Книга упала на пол - королева вскочила с места. Когда она проходила
мимо офицера, ей показалось, что по лицу Талланвора промелькнула улыбка
мрачного удовлетворения. Служанка сказала Моргейз, где найти Гейбрила, и
королева решительно направилась прямиком в окруженный колоннадой дворик. В
облицованном мрамором бассейне, где плавали листья лилий и плескались рыбки,
журчал фонтан. Во дворике, благодаря небольшой тени, было немного
прохладней.
Гейбрил сидел на широком белом бортике фонтана, вокруг него толпились
лорды и леди. Моргейз узнала много меньше половины из них. Смуглый, с
квадратным лицом Джарид из Дома Саранд и его сварливая жена Эления с
волосами цвета меда. Вот эта - жеманница Аримилла из Дома Марне; ее
блестящие карие глаза вечно широко раскрыты в притворном интересе.
Костлявый, козлолицый Насин из Дома Кирен, готовый зажать в укромном уголке
всякую женщину, какую удастся, хотя волосы у него редкие и совсем седые.
Ниан из Дома Араун - на ее лице, как обычно, портящая его бледную красоту
печать презрения ко всему и всем. Лир из Дома Барин, самодур, каких мир мало
видел, да еще и с мечом на перевязи - подумать только! Каринд из Дома Аншар,
у которой такой равнодушный взгляд, - она, как поговаривали, трех мужей в
могилу свела. Остальных Моргейз вовсе не знала, что само по себе было
странно, но этих она бы и на порог дворца не пускала, за исключением
официальных государственных мероприятий. Во время Наследования все они
боролись против нее, а Эления и Ниан сами жаждали заполучить Львиный Трон. О
чем вообще думал Гейбрил, приведя их сюда?
Моргейз приблизилась к бассейну и услышала, что говорила, склонившись к
Гейбрилу, Аримилла:
- ...размеров наших поместий в Кайриэне, милорд. На королеву никто из
присутствующих больше раза и не взглянул. Будто она служанка, принесшая им
вино!
- Гейбрил, мне необходимо поговорить с тобой о Двуречье. Наедине.
- Это будет улажено, дорогая, - с ленцой отозвался тот, играя пальцами
в воде. - Сейчас меня волнуют иные дела. Мне казалось, ты собиралась
почитать, пока не спадет дневная жара. Тебе лучше вернуться к себе,
подождать вечерней прохлады.
Дорогая. Он назвал ее дорогой перед всеми этими наглецами! Когда
Моргейз слышала этот тон, оставшись с Гейбрилом наедине, ее охватывал
трепет...
Эления прикрыла рот ладонью.
- Я так не думаю, лорд Гейбрил. - холодно промолвила Моргейз. - Ты
немедленно пойдешь со мной. А когда я вернусь, чтобы духу всех этих во
дворце не было, иначе я навсегда изгоню их из Кэймлина.
Гейбрил вдруг поднялся во весь свой внушительный рост, нависая над
Моргейз точно башня. Она же могла смотреть только в его темные глаза. По
спине побежали мурашки - будто по дворику пронесся порыв ледяного ветра.
- Ступай и подожди меня, Моргейз. - Голос Гейбрила отдаленным рокотом
зазвучал у нее в ушах - только его голос. - Я сам разберусь со всем, с чем
следует. Вечером я приду к тебе. Ступай.
Моргейз подняла было руку, чтобы открыть дверь своей гостиной, и только
тогда поняла, где очутилась. И что случилось. Он велел ей уйти, и она ушла.
В ужасе глядя на дверь, Моргейз будто наяву видела презрительные ухмылки на
лицах мужчин, неприкрытую насмешку на лицах некоторых женщин. Да что это со
мной? Неужели я настолько голову потеряла от какого-то мужчины? Однако она
по-прежнему чувствовала: надо вернуться в гостиную и ждать там Гейбрила.
Словно в полузабытьи, Моргейз заставила себя повернуться и пойти прочь.
На это потребовалось немало сил. Она вся сжалась от страха - Гейбрил будет
очень разочарован, когда войдет в комнату и не найдет ее там, как надеется.
И все внутри Моргейз перевернулось, когда ей стало ясно, как раболепна эта
мысль.
Поначалу она не имела представления, куда и зачем идет, - главное, она
не подчинится и не будет покорно ждать ни Гейбрила, ни кого другого в мире -
ни мужчину, ни женщину. Перед мысленным взором Моргейз стояли дворик с
фонтаном, и Гейбрил, приказывающий ей убираться, и эти ненавистные,
ухмыляющиеся лица. Но мысли королевы по-прежнему блуждали как в тумане. Ей
не удавалось постигнуть, как и почему она позволила случиться такому. Надо
подумать о чем-то, что она в состоянии понять, что ей под силу решить.
Например, о Джариде Саранде и других.
Когда Моргейз взошла на трон, она даровала прощение Джариду, и Элении,
и Ниан, и прочим - что бы те ни делали во время Наследования. Точно так же
она помиловала всех, кто тогда боролся против нее. Наилучшим выходом
представлялось похоронить вражду, прежде чем заговоры и комплоты, ядом
которых заражено столь много стран, вновь растравят оставшиеся язвы. Эти
козни назывались Игрой Домов - Даэсс Деимар, или Великой Игрой, и она
порождала бесконечные, запутанные интриги между Домами, порой приводя к
свержению правителей. Из-за Игры разгорелась в Кайриэне гражданская война, и
несомненно она же сыграла свою роль в беспорядках, охвативших Арад Доман и
Тарабон. Королевская амнистия призвана была положить конец Даэсс Деимар,
имевшей место в Андоре, но если Моргейз и могла оставить без подписей тогда
какие-то из помилований, наверняка это были пергаменты с этими семью
именами.
Гейбрилу все эти обстоятельства были прекрасно известны. Публично
Моргейз не выказывала неприязни, но конфиденциально во всеуслышание говорила
о своем недоверии. Эта бесчестная семерка шевелила губами и клялась ей в
верности, но Моргейз слышала ложь, слетающую с их языков. Любой из них с
готовностью ухватится за возможность спихнуть ее с трона, а все вместе,
всемером...
Напрашивался единственный вывод. Должно быть, Гейбрил замышляет против
нее. Он составил заговор.
Нет, его план не в том, чтобы посадить на трон Элению или Ниан. Зачем,
ведь у него уже есть я, с горечью думала Моргейз, и я веду себя точно его
комнатная собачка. Должно быть, он намерен сам воссесть на престол. Стать
первым андорским королем! Моргейз по- прежнему испытывала потребность
вернуться к книге и ожидать прихода Гейбрила. И ей по-прежнему хотелось,
чтобы он к ней прикасался.
Только увидев вокруг себя старческие лица, морщинистые щеки и подчас
согбенные спины, Моргейз поняла, где очутилась. Пенсионерский флигель.
Состарившись, некоторые слуги возвращались к своим семьям, другие же так
долго прожили во дворце, что не мыслили иной жизни. Здесь им выделяли
небольшие апартаменты, имелся при флигеле и тенистый садик, и просторный
двор. Как и каждая королева до нее, Моргейз повысила старикам содержание,
разрешила покупать продукты на дворцовой кухне ниже их стоимости, а больных
и немощных обеспечила лекарями и уходом. Сейчас королеву сопровождали
скрипучие поклоны, неуверенные реверансы и бормотание: "Да осияет вас Свет,
моя королева", "Да благословит вас Свет, моя королева", "Да обережет вас
Свет, моя королева". Она с отсутствующим видом кивала в ответ на
приветствия. Теперь Моргейз поняла, куда идет.
Дверь Лини ничем не отличалась от прочих в этом выложенном зелеными
изразцами коридоре - так же украшена скромной резьбой в виде стоящего на
задних лапах Льва Андора. Моргейз и не подумала постучать перед тем, как
войти: она - королева, и это ее дворец. Старой няни не было дома, но на
маленьком огне в кирпичном камине кипел чайник - значит, Лини ушла
ненадолго.
Две уютные комнатки были аккуратно убраны - постель заправлена до
совершенных складок, у стола тщательно, чуть ли не по линейке выровненные
два стула. В самом центре стола в синей вазе стояло несколько зеленых веток.
Лини всегда слыла большой аккуратисткой. Моргейз готова была об заклад
биться, что в платяном шкафу в спальне каждое платье тщательно расправлено и
повешено вровень с прочими, и то же касается горшков и кастрюлек в буфете
возле камина в другой комнате.
На каминной полке в деревянных поставцах стояли в ряд раскрашенные
костяные миниатюры. Их было шесть. Как Лини могла позволить себе такую
роскошь на пенсию няни? Это было выше понимания Моргейз; разумеется,
подобного вопроса она не задаст. Миниатюры были парными: три изображали
молодых женщин, еще три - их же в детстве, в том числе Илэйн и саму Моргейз.
Взяв с полки свой портрет, где она изображена в возрасте четырнадцати лет,
Моргейз не могла поверить, что эта стройная шустрая девчонка - она. Неужели
она выглядела тогда такой наивной и невинной? В тот день, когда юная Моргейз
отправилась в Белую Башню, ее одели в такое вот шелковое платье цвета
выбеленной кости. Тогда она и не мечтала быть королевой, только лелеяла
тщетную надежду, что может стать Айз Седай.
Моргейз рассеянно потрогала кольцо на левой руке - кольцо Великого
Змея. Если придерживаться буквы закона, она не имела права носить кольцо:
женщина, не имеющая дара направлять, кольца не удостаивалась. Но, еще не
достигнув шестнадцатилетия, Моргейз вернулась домой, дабы от имени Дома
Траканд заявить о своем праве на Розовую Корону. А когда почти два года
спустя Моргейз завоевала трон, кольцо было преподнесено ей в дар. По
традиции Дочь-Наследница Андора всегда проходила обучение в Башне, и ей в
знак признания многолетней поддержки Андором Белой Башни вручали кольцо -
могла она направлять Силу или нет, значения не имело. В Башне Моргейз была
лишь наследницей Дома Траканд, но, раз на ее челе - Корона Роз Андора,
кольцо преподнесли и ей - как андорской государыне.
Поставив свой портрет на место, Моргейз взяла миниатюру с изображением
матери, выполненную с нее, когда та была года на два старше. Лини нянчила
три поколения женщин из рода Траканд. Майгдин Траканд была красива. Моргейз
помнила эту улыбку, излучавшую материнскую любовь. Львиный Трон по праву
должна была занять Майгдин. Но ее унесла лихорадка, и Верховной Опорой Дома
Траканд стала юная девушка, очутившаяся в самой гуще борьбы за трон, а
поддерживали ее вначале лишь преданные ее Дому вассалы и семейный бард. Я
добилась Львиного Трона. Я не откажусь от него, и, пока жива, мужчина его не
займет. Тысячу лет Лидером правили королевы, и я не позволю, чтобы сейчас
этому пришел конец!
- Опять в моих вещах роешься? А. детка? Этот голос пробудил давно
позабытые рефлексы. Не успев сообразить, что делает, Моргейз зажала
миниатюру в кулачке и спрятала за спину. Затем, печально покачав головой,
поставила портрет обратно на подставку:
- Лини, я давно не девочка. Не забывайся, не то скажешь что-нибудь
этакое, чего я не смогу просто так спустить.
- Шея у меня старая и костлявая. - Лини положила сетку с морковкой и
репой на стол. В аккуратненьком сером платье она выглядела хрупкой, белые
волосы собраны на затылке в пучок, кожа на узком лице напоминает тонкий
пергамент. Однако спина пряма, голос чист и уверен, а темные глаза
пронзительны, как и всегда. - Если угодно отправить ее в петлю или на плаху,
то еще неизвестно, кому хуже придется. Старая коряга затупит топор, который
запросто рубит саженец.
Моргейз вздохнула. Лини не переделаешь. Реверанса от нее не дождешься,
даже если весь двор воззрится на нее с укоризной.
- Ты чем старше, тем неподатливей. Не уверена, найдется ли у палача
достаточно острый топор для твоей шеи.
- Давненько ты меня не навещала, поэтому я думаю, что тебе нужно
кое-что обмозговать. Когда жила в детской, да и после, ты всегда приходила
ко мне, если не могла в чем-то разобраться. Чаю заварить?
- Давненько? Разве, Лини? Я каждую неделю к тебе заходила. Что, кстати,
само по себе чудо, учитывая, как ты со мной разговариваешь. За малую долю
того, что ты мне наговорила, да еще в таком тоне, я бы изгнала и самую
высокородную леди в Андоре.
Лини окинула ее бесстрастным взглядом:
- Я с весны не видела тебя на пороге моей комнаты. А говорю я как
обычно. Да и стара я, чтоб меняться. Чаю хочешь?
- Нет. - Моргейз в замешательстве приложила ладонь ко лбу. Она ведь
навещала Лини каждую неделю. Она же помнит... Она не помнит. Ныне Гейбрил
настолько занимал все ее время, что иногда затруднительно вспомнить вообще
хоть о чем-то, кроме него. - Нет, чаю я не хочу. И зачем пришла, не знаю. В
моей беде тебе не помочь.
Старая нянька фыркнула, хотя ей как-то удалось проделать это с
изяществом.
- Твоя беда - это Гейбрил, верно? Только сейчас тебе стыдно мне
сказать. Девочка, я тебе пеленки в колыбели меняла, ухаживала за тобой,
когда ты болела и когда тебя тошнило. Я рассказывала тебе все, что следует
знать о мужчинах. Раньше ты никогда и ничего не стыдилась со мной обсуждать.
Так что сейчас не время начинать стесняться.
- Гейбрил? - Глаза Моргейз расширились. - Ты знаешь? Но откуда?
- Ох, детка, - печально промолвила Лини, - все знают, только ни у кого
духу не хватает тебе сказать. Я бы, может, и сказала, да ты меня
сторонилась. Да и вряд ли бы я с этим к тебе бегать стала. Такому женщина
никогда не поверит, пока сама не узнает.
- О чем ты толкуешь? - спросила Моргейз. - Твой долг, Лини, обо всем,
что знаешь, мне рассказать. Это долг каждого! О Свет, я узнаю последней!
Может, уже слишком поздно и ничего не изменить!
- Слишком поздно? - недоверчиво проговорила Лини. - А почему должно
быть слишком поздно? Вытолкай Гейбрила взашей из дворца! Выгони его вон из
Андора. Да и Алтейму с прочими гони с ним вместе поганой метлой! Вот и все.
Тоже мне, слишком поздно!
Некоторое время Моргейз и слова вымолвить не могла. Наконец она
произнесла:
- Алтейма и... прочие?
Лини уставилась на нее и сокрушенно покачала головой.
- Я - старая дура, видно, в мозгах сухая гниль завелась. Ну, теперь ты
знаешь. Когда мед из сот вытек, его туда ничем не загонишь. - Голос ее стал
одновременно и нежнее, и оживленнее - так она, бывало, говорила, что любимый
пони Моргейз сломал ногу и его надо усыпить. - Большую часть ночей Гейбрил
проводит с тобой, но не меньше времени он отдает Алтейме. Да вдобавок еще на
шестерых разбрасывается. У пяти из них комнаты во дворце. А к одной,
большеглазой молодой дряни, он отчего-то таскается, с головы до ног в плащ
завернувшись. По этакой-то жаре! Наверное, у нее муж есть. Прости, девочка,
но, как ни жаль, правда есть правда. Лучше самому на медведя идти, чем от
медведя бежать.
Колени у Моргейз подогнулись, и, если б Лини не поспешила выдвинуть
из-за стола стул и подсунуть ей, она плюхнулась бы на пол. Алтейма... Тотчас
же перед глазами ее встала новая картина: он смотрит, как Моргейз с Алтеймой