- По моим сведениям, Долинов считает, что ты не сегодня-завтра раскопаешь нечто существенное, и намеревается убрать тебя с дороги. Положим, он с помощью какого-то компромата подчинил Орла своей воле. Тут приходишь ты и публикуешь этот компромат в своей газете. Все, Орел уходит из его сетей. Ясное дело, он постарается сохранить свою монополию.
- Логично. Какие у него все-таки планы?
- Вероятно, серое кардинальство. Сделать носителей власти марионетками, сидеть за их спиной и сколачивать состояние.
- Любой человек, обладающий властью, захочет рано или поздно эту власть продемонстрировать. Почему же Долинов мне до сегодняшнего дня на глаза не попадался?
- Может, у него особый случай. Может, он получает упоение от тайной власти. Есть ещё одна версия. Он сам - только подставная фигура определенных фигур в ФСБ, которые с помощью того же компромата хотят власти в масштабах всей страны.
- Да, я слышал такие опасения... Кстати, а что за история с передвижениями войск? Что там Грыхенко затевает?
- Из предвыборного штаба Орла пришла просьба привлечь ОМОН для обеспечения порядка и пресечения возможных провокаций. Похоже, с нашим Кулькиным он успел договориться и подключил к делу Грыхенко. Это официальное объяснение.
- Не многовато ли? Не президентские же выборы. ОМОН - туда-сюда, но ещё десантную дивизию привлекать... А в Москве что думают?
- В Москве ничего не думают, - он махнул рукой на телеэкран. - Ждут, то ли правительство уволят, то ли Думу разгонят.
- Ну, а зачем это Орлу на самом деле понадобилось? Твое мнение?
- Гнусненько все как-то... Надо думать, Орел хочет оказать давление на соперников. Да и на избирателей.
- А другие кандидаты?
- Барабанов вечером выступает по телеку. Наверно, будет права качать.
- Не боится, что его вычеркнут? За нарушение процедуры?
- Так Орел тоже успел засветиться. Вот Барабанову и отмазка протестовать против нарушения закона о выборах. И коммунисты митинговали, хотя, правда, Коркин в губернаторы не лезет.
- Да... Не завидую я избиркому.
- Ты не находишь, что в такой обстановке войска все-таки пригодятся? Вполне могу себе представить - завтра у урн встанет дельфиновская братва и будет так ненавязчиво уговаривать проголосовать за правильного кандидата.
- Для мента у тебя фантазия чересчур развитая. Даже мне такое в голову не приходило. И вообще, ты остстал от времени лет на пять. Братва уже давно не играет в России решающей роли. На эту мафию появилась другая мафия ваша родная милиция. И кстати, ты лично собираешься с этим безобразием бороться?
- Каким именно? - осведомился он, напуская на себя холодок.
- Да с этим самым. Ваше ведомство переходит всякие границы. Народ уже боится милиции больше, чем бандитов.
- А где я тебе других возьму? - спокойно сказал он. - Ты что думаешь, мы сами об этом не знаем? Но кто за такую зарплату пойдет закон охранять, ещё с риском на пулю нарваться? Вот и берем лимиту всякую из деревни.
- Ну ясно... Года два назад молодежь к тому или иному авторитету шла самоутверждаться, а теперь в ряды стражей порядка. И результат соответствующий. Но зачем в таком количестве? Не пытались вместо четырех таких защитничков брать одного, но платить вчетверо больше? Не знаю, как вас финансируют, но расплодилось милиции немеряно. И гаишников тоже. Орава вымогателей! А ещё удивляемся, почему государство нищее. Конечно, если их ещё приходится на налоги содержать...
- Что ты ко мне пристал! Не я кадровую политику провожу.
Затренькал телефон и тут же умолк - Марина взяла трубку в другой комнате. Она крикнула:
- Витюш, это Галина Звонова! Поговори с ней.
- Ой, Витя, как хорошо, что ты здесь, - зачастил в трубке голос Галины Звоновой, проглатывая половину слов. - Я Андрея хотела просить, а ты на него можешь повлиять. Женька пропал, не знаю, что делать.
- Погоди. Давай по порядку. Куда пропал? Когда?
Выяснилось, что Женька вышел из дома три часа назад в магазин за молоком, и до сих пор не вернулся. Галина была женщиной очень мнительной: чуть её супруг задерживался на полчаса, уже готова была подозревать самое худшее. И сейчас она разрывалась, не зная, что делать - то ли самой метаться по городу, искать мужа (а с детьми кого оставить? а вдруг бандиты придут?), то ли обзванивать больницы, но последним, к счастью, ей никогда не приходилось заниматься, и она не представляла, как к этому подступиться.
- Успокойся, - сказал я ей. - Выпей валерьянки и жди. А мы тут с начальством посоветуемся.
Андрей отнесся к просьбе посодействовать без всякой симпатии. Он наслаждался законным отдыхом после трудовой недели, да и Звоновых недолюбливал - за суетливость Галины и незадачливость Женьки, считая, что настоящим мужчиной может называться только тот, кто умеет добиваться жизненных благ. Женька же был типичным затюканным жизнью интеллигентом: получал учительские гроши, повсюду забывал свой портфель, мог купить крем для ног вместо зубной пасты, по советской привычке считал любых где-либо служащих людей начальством и комплексовал перед ними безмерно. Я подозревал, что он женился на Галине не по большой любви, а потому что она его в нужный момент окрутила. И судьба, которая не благоволит тютям, непрерывно награждала его мелкими гадостями. Недавно у их младшего сына, Мишутки, обнаружилась астма. Значит - врачи, лекарства, санатории, а нет ни денег, ни пробивных способностей. Женька пытался бороться с неприятностями косметическим методом - отпустил для большей мужественности нисколько не молодившую его бороду, не понимая, что в наши дни она свидетельствует лишь об интеллигентской мягкотелости, а чтобы выглядеть мужественно, надо стричься ежиком. Суетливость Галины тоже приносила мало толку. Нет, Звоновы были не из тех людей, которых оскорбила бы жалость. Они её явно заслуживали.
Эльбин, вооружившись телефоном, стал названивать во все подряд отделения милиции, называл свое имя и должность - и ему сразу же сообщали, что никаких инцидентов с участием никакого Звонова не зафиксировано, и таковых задержанных у них не числится. За районными отделениями последовали больницы - также с нулевым результатом.
Я посмотрел на часы, выглянул в окно, за которым все так же сыпал снег, и вздохнул:
- Пойду, может, отыщу его где-нибудь.
- Поедем, - недовольно пробурчал Эльбин, вставая из-за стола. Бутылка коньяка с твоего Звонова.
- Ладно, будет тебе бутылка, - пообещал я. - Если Женька отыщется.
Разумеется, с машиной тоже были хлопоты. Перед гаражом успело намести изрядный сугроб, и Андрею пришлось возвращаться за лопатой. Машина выкатила со двора, оставляя в снегу глубокие колеи. На улице было не лучше: транспорт еле-еле пробирался через бело-серое месиво, рыхлое, как песок. Изредка гудели, мигая оранжевыми лампочками, снегоочистители, но подмоги от них почти не было. Я подумал, что в аэропорт нужно отправиться пораньше.
Я предложил начать поиски от женькиного подъезда, и далее по наиболее вероятному маршруту его передвижения. Звоновы жили неподалеку, напротив центрального рынка. Можно представить себе наше облегчение пополам с досадой, когда искомый субъект обнаружился в двух шагах от подъезда! Женька шел с непокрытой головой, побелевшей от ледяной корки в волосах, сильно ссутулившись, и его куртка по спине была явственно заляпана грязью.
- Все ясно, - фыркнул Андрей. - Зашел пропустить пивка - с дальнейшими последствиями.
- Сроду он не заходил в пивнухи, - возразил я. - Ему проще шагнуть в клетку с тиграми, - и выскочив из машины, я догнал Женьку.
- Евгений! Ты где пропадал?! Тебя Галина обыскалась! И мы тоже.
- Ох, ребята, - пробормотал он, стараясь говорить шутливо, но не в силах скрыть, как его трясет. - Попал на старости лет в приключение...
- Господи! - воскликнул я, разглядев его получше. - Что с твоей бородой?!
От его бороды остались только какие-то клочья, кожу на подбородке покрывали розовые пятна ожогов, и пахло паленым. Под левым глазом красовался аккуратненький, будто нарисованный, синяк.
Он виновато улыбнулся.
- Все к тому же. Окружили меня, понимаете, эти - с топорами на локтях. "А, жид! - говорят. - Сейчас мы с тобой разберемся". Запихнули в машину отвезли куда-то на окраину, там... - его голос сорвался. - В общем, бороду спалили... Потом я говорю: "Вы ошибаетесь, я не еврей". Они - "А ну, расстегивай штаны. Если обрезанный, мы тебе второе обрезание устроим". Видят - и правда необрезанный. "Ладно, повезло тебе. Катись отсюда. Хоть ты и русский, рожа у тебя больно грамотная, так что второй раз не попадайся". Один там не хотел отпускать, все орал: "Интэллихэнты - они те же жиды!" Все деньги отобрали, шапку я потерял - вот так и шел до дома пешком.
- Так, Евгений, - приказал Андрей. - Пиши заявление, сейчас поедем их ловить. Мы к этим субчикам давно присматриваемся, только материала пока на них не было. А теперь, значит, созрели.
- Вы что, ребята, какое заявление? - запротестовал Женька. - Меня Галина ждет. Молоко я так и не купил...
- Для вас же стараемся, для вас! - едва не закричал Андрей. - Вот потом и говорят, что милиция ничего не может! А как они вас резать будут, к кому побежите?!
- Ладно, ладно, - утихомирил я его. - У человека такое потрясение, ему оклематься надо... Завтра я лично прослежу, чтобы он заявление написал и все что надо сделал. А пока пусть в себя приходит.
- Да, ребят, заходите, выпьем сейчас, - позвал Женька.
- Нет, - отказался Андрей. - поеду. Я на машине, и вообще.
- Да ты же сам мент! - подколол я его.
- Мент-то мент, да машину жалко.
Я тоже не собирался надолго заходить, но решил проводить Женьку хотя бы до квартиры, чтобы Галина не переживала, что я где-то рыщу по улицам под снегопадом.
Галина, сильно состарившаяся из-за волнений и неустроенности, выглядела на сорок с лишним, несмотря на то, что была моей ровесницей. Увидев супруга, она, конечно, разахалась, и пришлось её снова поить валерьянкой, но едва успокоившись, она заявила:
- Так. Женя, сиди с детьми, я поеду покупать билеты в Болховск.
- Ты что?! - выпучил я глаза. - Какие билеты?
По её мнению, в городе больше оставаться было нельзя. Ей соседка ещё утром говорила: в Светлоярск вводят войска, ожидаются погромы - и теперь видно, что они действительно начались. Значит, придется плюнуть на гражданский долг, тем более, что один претендент другого не лучше, и увозить детей в Болховск, к бабушке.
- Ты, Галина, поменьше верь слухам! Сколько раз уже погромы обещали! Вы уедете как дураки, вернетесь через неделю, а квартира ваша выметена подчистую!
Я неосознанно нашел самый лучший довод, какой мог подействовать на Галину. Неделю назад, урезая свой бюджет, они купили новую стиральную машину, и Галина скорее согласилась бы на ядерную войну, чем пережила пропажу "аристона".
- Ты уверен? - все ещё сомневаясь, спросила Галина. В конце концов, я тоже был представителем масс-медиа, которым оба супруга ещё с советских времен безоглядно верили.
- В общем, Евгений, - сказал я, кладя руку ему на плечо, - я полагаюсь на твое благоразумие. И не вздумайте слушать соседских сплетен!
Затем - время уже поджимало - не поддаваясь на уговоры хозяев остаться, я выскочил на улицу.
6.
Найти машину тоже было проблемой. Снегопад разогнал всех водителей. Наконец, попался "жигуль", шофер которого соглашался ехать, но заломил дороговато. Я попробовал торговаться.
- Не поеду, - отрезал он. - Дорога далекая, метель, заносы.
Будучи сам автомобильным человеком, я проникся его аргументацией и больше не спорил. Кого ещё сейчас удастся поймать.
Ехали мы медленно, но в машине было как-то уютно: уютно хлопали дворники, уютно несло теплом из печки, уютно светилась приборная доска, в магнитоле весело орал Гарик Сукачев про "я милого узнаю по походке", и самое главное, ненадолго прекратилась вся беготня, и можно было спокойно сидеть и ни о чем не думать. Плотная облачность часа на два ускорила наступление сумерек. Вдруг на мгновение тучи словно сделались прозрачными, пробитые вспышкой, по воздуху прокатился глухой удар, и сразу же снег, падавший ленивыми мокрыми хлопьями, повалил сплошной стеной.
- Люблю грозу в начале мая... - пробормотал я, с интересом глядя в окно. - Впервые такое наблюдаю!
Водитель только пробурчал что-то вроде: "Яп-понский городовой!" - и уставился вперед, надеясь хоть что-нибудь разглядеть на дороге. Мы ехали не быстрее тридцати километров, и даже я, пассажир, при каждом повороте руля чувствовал, что машину начинает вести. К счастью, движение было очень редким. Впереди нас мелькали красные габаритные огни, изредка проползали встречные машины, сверля лучами фар низвергающуюся белую муть. Молнии били часто, но как-то растекались по небу над тучами, и до земли долетала только неровная бледная бахрома их сияния. Поверхность дороги превратилась в вязкую целину, от обочин сперва пробивался свет окон, но потом город кончился, и не осталось ничего, кроме снежного хаоса. Мотор подвывал, дворники остервенело метались по стеклу, и я начал поглядывать на часы. До аэропорта ещё тридцать километров, а если в заносах застрянем?
Гарик Сукачев сменился Таней Булановой. У шофера было ещё штук пять кассет. Если попадем в заносы, хоть не скучно будет. Но этим запасом не пришлось воспользоваться. Снежная гроза кончилась, снегопад приутих, и нигде не застряв, к четверти восьмого мы были у аэропорта, в намешанной колесами грязной каше.
Тут я задумался: а принимает ли аэропорт самолеты? Надо было позвонить из города, но не пришло в голову. Но кажется, мои опасения на этот счет были напрасны. Первым делом я посмотрел на табло в центре зала. Иркин рейс опаздывал, и значит, я прибыл даже с запасом. Но все вылетающие рейсы задерживались, и аэропорт был полон раздраженных и озлобленных людей, а воздух дрожал от гула сотен голосов. Присесть было решительно негде. Некоторое время я потолкался в толпе, потом отправился было в буфет выпить чашку кофе, но и там были очереди. Прошло пятнадцать минут. Отложили ещё один рейс. Люди штурмовали стойки регистрации и справочное окошко, пытаясь что-нибудь выяснить, но на все взволнованные вопросы динамик только квакал неживым голосом: "Все рейсы задерживаются по техническим причинам..." Какая-то энергичная дама, оттеснив очередь, размахивала удостоверением перед стеклянным окошком справочной и кричала истеричным голосом: "Меня муж встречает!" Шла вялая регистрация на местные рейсы, но потом и их отложили. Неожиданно дикторша прочитала новое объявление. Гражданам, встречающим рейс из Москвы, предлагалось собраться у второго выхода. Недоумевая, я двинулся туда вместе с прочими встречавшими - их набралось человек десять. Нам навстречу вышел служащий в форме гражданской авиации, а вместе с ним милиционер.
- Граждане, прошу соблюдать спокойствие и выдержку, - сказал служащий аэропорта. - Десять минут назад с бортом потеряна связь.
Вероятно, я первый догадался, что означают его слова, вернее, интонация, с которой они были связаны. Я почувствовал, что в груди останавливается сердце, и инстинктивно прислонился к стене. У стоявшей рядом со мной женщины расширились глаза.
- Вам плохо? - спросила она, и в следующее мгновение её лицо дико перекосилось, рот раскрылся, она разразилась отчаянным, оглушительным воплем и начала падать. Ее поймали и потащили прочь, а она все кричала: "Нет! Нет! Нет!", захлебываясь слезами, хлынувшими из глаз. Я, преодолевая слабость, бросился к служащему и, едва не тряся его за грудки, потребовал:
- Скажите мне, что... что там случилось? Я должен знать!
Он, тоже побелев, невнятно заговорил:
- Сначала исказились сигналы... Ничего не разобрать... Вроде призыва на помощь... и молчание.
Больше он ничего не успел сказать: на нас нахлынула стихия вскипевшей толпы. Как все это началось, я не заметил. Видимо, услышав женский крик, кто-то бросился посмотреть, что происходит, милиция преградила дорогу, пустила в ход дубинки, и этого оказалось достаточно, чтобы глухое раздражение перешло во взрыв. К счастью, мы находились в тупике перед запертыми дверями. Всех остальных встречавших, в том числе и кричавшую женщину, смыло людской волной. В зале со звоном лопались стекла, что-то трещало, хрустело, вопли, визг. Служащий сумел незаметно открыть дверь и втянул меня за собой. Там уже изготовился к бою милицейский наряд, в бронежилетах, с дубинками наготове. Сухим треском раскатилась автоматная очередь. У служащего выкатились глаза. Кто-то из милиции поспешил успокоить его:
- Это холостыми! - и они кинулись в распахнутую дверь.
- Я вас, кажется, знаю, - сказал служащий, затягиваясь сигаретой, и протянул мне пачку. - Ведь вы Шаверников?
- Да, - я тоже взял сигарету.
- Встречали кого-то?
- Жену.
Он промямлил тихо:
- Наверняка ещё неизвестно... Может, просто помехи...
- Так что случилось, расскажите толком!
Он ответил не сразу, прислушиваясь к доносящемуся из зала шуму, который иногда перекрывали автоматные очереди. Наконец, сбивчиво заговорил:
- Что-то странное творится... Стали искажаться сигналы, не только с того борта, отовсюду... Ни черта не разберешь, шум и абракадабра... А с теми, кто на земле стоит - связь нормальная. И телефон так же, вообще все. Никакой связи с внешним миром, будто заэкранировали. Пытались передать вашему борту, чтобы на другой аэродром шел... Слава богу, он один был в воздухе, следующий только в одиннадцать... А отсюда, конечно, никого не выпускали... Он не отвечал, а потом вроде искаженный "SOS". И вспышку, кажется, видели в том секторе неба... Все. Мистика. Ни телекс, ни спутниковая связь - ничего...
- Магнитная буря какая-нибудь?
- Нет, при магнитных бурях все не так...
Он бросил окурок в урну, избегая смотреть на меня, кивнул, и удалился. Я на вялых ногах выбрался в усмиренный зал, решив ждать точных известий - а что ещё оставалось?
В огромные разбитые окна несло холодом. Зал опустел, все куда-то попрятались, на его обширном фоне осталось только несколько фигур уборщицы сметали осколки, да санитары клали на носилки неподвижное тело. Под ногами хрустело стекло, валялись какие-то бумаги, развалившийся чемодан с высыпавшимся из него барахлом... Разгромленные киоски, перевернутые стойки, кое-где пятна крови.
Я поднялся на галерею второго этажа, чтобы не оставаться среди этого разгрома. Все скамьи были забиты людьми. Навстречу мне устремилась какая-то женщина с бледным лицом в обрамлении коротких черных волос. Я узнал её, только когда она подошла ко мне вплотную, и во второй раз за полчаса ощутил предобморочное состояние.
Это была Ирина. Может быть, я не узнал её потому, что у неё была новая прическа - в стиле ретро тридцатых годов, с торчащими вперед около ушей острыми кончиками локонов, - может, потому, что уже считал её мертвой.
- Витька... - она прижалась ко мне и впечаталась губами в мои губы. Ты цел... Господи, господи ... Я была уверена, - она отстранилась и прислонилась к перилам, нависающим над первым этажом, - что ты окажешься в самой гуще этого кошмара...
- Слушай... - я чувствовал в голове какое-то раздвоение реальности и старался от него избавиться. - Ты каким рейсом прилетела?
- Семьдесят третьим, как и писала. А ты какой встречал?
Все стало ясно. В утренней спешке я, конечно, неправильно записал номер рейса. А их в Светлоярск прилетало два, с интервалом в полчаса, и их номера начинались с одной цифры. Значит, Ирка уже была тут и ждала меня, когда я в ужасе выслушивал сообщения о пропавшем самолете.
Но я решил не волновать её описанием своих переживаний, и спросил только:
- Давно меня ждешь?
- Как бы давно. Успела пронаблюдать всю эту веселенькую картинку.
- Ладно, идем. Тут такой буран был, все дороги занесло, час с лишним до аэропорта добирался.
Я взял её дорожную сумку, и мы направились на стоянку.
На Ирке был легонький плащик, и она уже начала дрожать.
- Не ожидала, что здесь такая зима стоит? - спросил я, сочувственно усмехаясь. - Это, может быть, в Москве дело к лету идет, а тут Сибирь и морозы. Что-нибудь потеплее у тебя есть?
- Нет, - ответила она, обхватывая себя руками. - По радио утром говорили - в Светлоярске как бы плюс восемь-десять.
Она с тоскливым ужасом смотрела на горы снега высотой по колено, которые нам предстояло форсировать. У неё на ногах были туфли. Смех и грех.
- А ну-ка... - я повесил сумку на плечо, примерился и подхватил жену на руки. Ирка взвизгнула, и туфля, сорвавшись с её ноги, шлепнулась в самый глубокий сугроб.
Пришлось снова ставить её на землю, и пока она под порывами ветра балансировала на одной ноге, я выудил из сугроба утерянную туфлю и пальцами выскреб из неё снег, чувствуя при этом, что в моих башмаках снега скопилось гораздо больше. Потом Ирка снова оказалась у меня на руках, и я мужественно ринулся форсировать рыхлые барьеры, преграждавшие путь к какому-либо автотранспорту.
Несмотря на снегопад, все машины разъехались. Но чуть поодаль дожидался пассажиров, как корабль у причала, рейсовый "икарус". Пока Ирка цеплялась за мою шею, я поставил её туфли на нижней ступеньке входа, и жена всунула в них ноги, снова обретя возможность ходить самостоятельно. Мы устроились на самых последних сиденьях в ряду, и там я, наконец, спросил:
- А скажи мне, собственно, зачем ты сюда вообще летела?
- Об этом мы поговорим потом, - ответила жена. - Там, где не будет посторонних.
Пассажиров в автобусе было немного, сидели они вдали от нас, но Ирка так и не пожелала открывать тайну приезда, и всю дорогу, пока автобус, журча мотором, неторопливо полз в город по заснеженному шоссе, рассказывала последние московские новости, а я прижимал её к себе, чтобы она не мерзла. В темноту над шоссе ворвалось синее прерывистое сияние - в сторону аэропорта промчалась милицейская машина с мигалкой. Ирка вздрогнула, прижалась ко мне крепче.
- Иринка, что с тобой? - удивился я её испугу. - В Москве кого-то убила?
Синие сполохи ещё долго отражались в окнах автобуса. Ирина так и не пожелала ничего объяснять.
Уже когда мы ехали по городу, я заявил:
- Значит, так. Совершенно незачем нам сейчас тащиться в мое унылое обиталище, где даже ужин приготовить не из чего, а пойдем-как мы лучше в ресторан.
- Я как бы "за", но все равно мне надо сполоснуться, переодеться... Не пойду же я туда в дорожной одежде и с этим баулом.
Я ненадолго задумался.
- Ладно, зайдем к Звоновым. Все ближе, чем в Академгородок тащиться.
Галина встретила нас едва ли не в более встревоженном состоянии, чем то, в каком я её давеча оставил. В отсутствие моего благотворного влияния она снова себя взвинтила, вновь загорелась идеей ехать в Болховск, и теперь металась, не зная, что делать, срываться ли на ночь глядя или ждать до утра. Звонов, оправлявшийся от шока посредством пива с водкой в компании с Наумом Басилевичем, был подмогой никакой. Когда мы явились, Галина совсем было собралась ехать на вокзал, а Женька даже не пытался её отговорить.
Но, кажется, единственное, чего не хватало Галине - сочувственного женского общества. Она немедленно повисла на Ирке и уволокла её вместе с дорожной сумкой в комнату, жалуясь на всяческие беды и тревоги. Я прошел на кухню, где меня ожидал характерный российский натюрморт: табачный дым, чай, водка, килька в томате, колбаса. Интерьер жилища свидетельствовал о денежном неблагополучии: желтые потеки на потолке, облезший до белизны паркет в прихожей, выцветшие, отстающие от стен обои, ветхая мебель шестидесятых годов, занимающий полкухни старомодный холодильник с дырками отколовшейся эмали. Дети - Мишутка и Маруся, то ли не улавливая родительской тревоги, то ли, наоборот, заразившись от них нервозностью, с громкими воплями носились по всей квартире.
Я поздоровался с Басилевичем который был завлабом в Светлоярском Институте Физических Наук, СвИФН'е, и меня заставили выпить водки. После потрясений в аэропорту я сделал это не без удовольствия.
Расшалившиеся дети и до кухни добрались - Маруся, убегая от братца, как раз заскочила сюда и спряталась под стол, и Галина, появившаяся из комнаты, одернула их:
- Маруся! А ну, перестань! Мише нельзя бегать, у него астма! Идите "Детскую передачу" смотреть!
Потом она засуетилась, снимая развешенное в ванной белье. Она никак не могла прервать своего рассказа - что-то о том, как водила Мишутку к колдунье, - и, снабдив Ирку полотенцем, продолжала говорить, даже когда та пыталась захлопнуть дверь ванной. Лишившись собеседницы, Галина стала упрекать мужа в пьянстве:
- Каждый день, каждый день! Много не пей, забыл уже, что вчера было? Наум, не наливайте ему больше!
Мне она стала предлагать ужин - разогретую жареную колбасу с картошкой. Я отказался, напомнив, что мы с женой все-таки собирались в ресторан.
На этой кухне тоже работал телевизор. Показывали последние новости от местной телестудии.
- А московские программы телевизор не берет! - объявил мне Женька. Ни одной. Еще с семи часов. И радио не работает, и даже телефон междугородный. С этого и новости начинаются. Специалисты вроде как ищут причины явления. Какие-то космические лучи создают помехи, или что-то такое.
- Не может этого быть, - сказал Басилевич. - Что за помехи, которые и на проводную связь действуют? И почему местные передачи ловятся? Вообще, такой уровень помех мог создать разве что взрыв атомной бомбы.
- Бомба... А что, правда. Говорили же ... Кстати, Эстес туда поехал. Забежал на минутку, и велел тебе передать - что попробует снова прорваться. Вы уже пытались туда ездить?
- Да, - кивнул я. - Что именно говорили про бомбу? Очередная сенсация века?
- Логично. Какие у него все-таки планы?
- Вероятно, серое кардинальство. Сделать носителей власти марионетками, сидеть за их спиной и сколачивать состояние.
- Любой человек, обладающий властью, захочет рано или поздно эту власть продемонстрировать. Почему же Долинов мне до сегодняшнего дня на глаза не попадался?
- Может, у него особый случай. Может, он получает упоение от тайной власти. Есть ещё одна версия. Он сам - только подставная фигура определенных фигур в ФСБ, которые с помощью того же компромата хотят власти в масштабах всей страны.
- Да, я слышал такие опасения... Кстати, а что за история с передвижениями войск? Что там Грыхенко затевает?
- Из предвыборного штаба Орла пришла просьба привлечь ОМОН для обеспечения порядка и пресечения возможных провокаций. Похоже, с нашим Кулькиным он успел договориться и подключил к делу Грыхенко. Это официальное объяснение.
- Не многовато ли? Не президентские же выборы. ОМОН - туда-сюда, но ещё десантную дивизию привлекать... А в Москве что думают?
- В Москве ничего не думают, - он махнул рукой на телеэкран. - Ждут, то ли правительство уволят, то ли Думу разгонят.
- Ну, а зачем это Орлу на самом деле понадобилось? Твое мнение?
- Гнусненько все как-то... Надо думать, Орел хочет оказать давление на соперников. Да и на избирателей.
- А другие кандидаты?
- Барабанов вечером выступает по телеку. Наверно, будет права качать.
- Не боится, что его вычеркнут? За нарушение процедуры?
- Так Орел тоже успел засветиться. Вот Барабанову и отмазка протестовать против нарушения закона о выборах. И коммунисты митинговали, хотя, правда, Коркин в губернаторы не лезет.
- Да... Не завидую я избиркому.
- Ты не находишь, что в такой обстановке войска все-таки пригодятся? Вполне могу себе представить - завтра у урн встанет дельфиновская братва и будет так ненавязчиво уговаривать проголосовать за правильного кандидата.
- Для мента у тебя фантазия чересчур развитая. Даже мне такое в голову не приходило. И вообще, ты остстал от времени лет на пять. Братва уже давно не играет в России решающей роли. На эту мафию появилась другая мафия ваша родная милиция. И кстати, ты лично собираешься с этим безобразием бороться?
- Каким именно? - осведомился он, напуская на себя холодок.
- Да с этим самым. Ваше ведомство переходит всякие границы. Народ уже боится милиции больше, чем бандитов.
- А где я тебе других возьму? - спокойно сказал он. - Ты что думаешь, мы сами об этом не знаем? Но кто за такую зарплату пойдет закон охранять, ещё с риском на пулю нарваться? Вот и берем лимиту всякую из деревни.
- Ну ясно... Года два назад молодежь к тому или иному авторитету шла самоутверждаться, а теперь в ряды стражей порядка. И результат соответствующий. Но зачем в таком количестве? Не пытались вместо четырех таких защитничков брать одного, но платить вчетверо больше? Не знаю, как вас финансируют, но расплодилось милиции немеряно. И гаишников тоже. Орава вымогателей! А ещё удивляемся, почему государство нищее. Конечно, если их ещё приходится на налоги содержать...
- Что ты ко мне пристал! Не я кадровую политику провожу.
Затренькал телефон и тут же умолк - Марина взяла трубку в другой комнате. Она крикнула:
- Витюш, это Галина Звонова! Поговори с ней.
- Ой, Витя, как хорошо, что ты здесь, - зачастил в трубке голос Галины Звоновой, проглатывая половину слов. - Я Андрея хотела просить, а ты на него можешь повлиять. Женька пропал, не знаю, что делать.
- Погоди. Давай по порядку. Куда пропал? Когда?
Выяснилось, что Женька вышел из дома три часа назад в магазин за молоком, и до сих пор не вернулся. Галина была женщиной очень мнительной: чуть её супруг задерживался на полчаса, уже готова была подозревать самое худшее. И сейчас она разрывалась, не зная, что делать - то ли самой метаться по городу, искать мужа (а с детьми кого оставить? а вдруг бандиты придут?), то ли обзванивать больницы, но последним, к счастью, ей никогда не приходилось заниматься, и она не представляла, как к этому подступиться.
- Успокойся, - сказал я ей. - Выпей валерьянки и жди. А мы тут с начальством посоветуемся.
Андрей отнесся к просьбе посодействовать без всякой симпатии. Он наслаждался законным отдыхом после трудовой недели, да и Звоновых недолюбливал - за суетливость Галины и незадачливость Женьки, считая, что настоящим мужчиной может называться только тот, кто умеет добиваться жизненных благ. Женька же был типичным затюканным жизнью интеллигентом: получал учительские гроши, повсюду забывал свой портфель, мог купить крем для ног вместо зубной пасты, по советской привычке считал любых где-либо служащих людей начальством и комплексовал перед ними безмерно. Я подозревал, что он женился на Галине не по большой любви, а потому что она его в нужный момент окрутила. И судьба, которая не благоволит тютям, непрерывно награждала его мелкими гадостями. Недавно у их младшего сына, Мишутки, обнаружилась астма. Значит - врачи, лекарства, санатории, а нет ни денег, ни пробивных способностей. Женька пытался бороться с неприятностями косметическим методом - отпустил для большей мужественности нисколько не молодившую его бороду, не понимая, что в наши дни она свидетельствует лишь об интеллигентской мягкотелости, а чтобы выглядеть мужественно, надо стричься ежиком. Суетливость Галины тоже приносила мало толку. Нет, Звоновы были не из тех людей, которых оскорбила бы жалость. Они её явно заслуживали.
Эльбин, вооружившись телефоном, стал названивать во все подряд отделения милиции, называл свое имя и должность - и ему сразу же сообщали, что никаких инцидентов с участием никакого Звонова не зафиксировано, и таковых задержанных у них не числится. За районными отделениями последовали больницы - также с нулевым результатом.
Я посмотрел на часы, выглянул в окно, за которым все так же сыпал снег, и вздохнул:
- Пойду, может, отыщу его где-нибудь.
- Поедем, - недовольно пробурчал Эльбин, вставая из-за стола. Бутылка коньяка с твоего Звонова.
- Ладно, будет тебе бутылка, - пообещал я. - Если Женька отыщется.
Разумеется, с машиной тоже были хлопоты. Перед гаражом успело намести изрядный сугроб, и Андрею пришлось возвращаться за лопатой. Машина выкатила со двора, оставляя в снегу глубокие колеи. На улице было не лучше: транспорт еле-еле пробирался через бело-серое месиво, рыхлое, как песок. Изредка гудели, мигая оранжевыми лампочками, снегоочистители, но подмоги от них почти не было. Я подумал, что в аэропорт нужно отправиться пораньше.
Я предложил начать поиски от женькиного подъезда, и далее по наиболее вероятному маршруту его передвижения. Звоновы жили неподалеку, напротив центрального рынка. Можно представить себе наше облегчение пополам с досадой, когда искомый субъект обнаружился в двух шагах от подъезда! Женька шел с непокрытой головой, побелевшей от ледяной корки в волосах, сильно ссутулившись, и его куртка по спине была явственно заляпана грязью.
- Все ясно, - фыркнул Андрей. - Зашел пропустить пивка - с дальнейшими последствиями.
- Сроду он не заходил в пивнухи, - возразил я. - Ему проще шагнуть в клетку с тиграми, - и выскочив из машины, я догнал Женьку.
- Евгений! Ты где пропадал?! Тебя Галина обыскалась! И мы тоже.
- Ох, ребята, - пробормотал он, стараясь говорить шутливо, но не в силах скрыть, как его трясет. - Попал на старости лет в приключение...
- Господи! - воскликнул я, разглядев его получше. - Что с твоей бородой?!
От его бороды остались только какие-то клочья, кожу на подбородке покрывали розовые пятна ожогов, и пахло паленым. Под левым глазом красовался аккуратненький, будто нарисованный, синяк.
Он виновато улыбнулся.
- Все к тому же. Окружили меня, понимаете, эти - с топорами на локтях. "А, жид! - говорят. - Сейчас мы с тобой разберемся". Запихнули в машину отвезли куда-то на окраину, там... - его голос сорвался. - В общем, бороду спалили... Потом я говорю: "Вы ошибаетесь, я не еврей". Они - "А ну, расстегивай штаны. Если обрезанный, мы тебе второе обрезание устроим". Видят - и правда необрезанный. "Ладно, повезло тебе. Катись отсюда. Хоть ты и русский, рожа у тебя больно грамотная, так что второй раз не попадайся". Один там не хотел отпускать, все орал: "Интэллихэнты - они те же жиды!" Все деньги отобрали, шапку я потерял - вот так и шел до дома пешком.
- Так, Евгений, - приказал Андрей. - Пиши заявление, сейчас поедем их ловить. Мы к этим субчикам давно присматриваемся, только материала пока на них не было. А теперь, значит, созрели.
- Вы что, ребята, какое заявление? - запротестовал Женька. - Меня Галина ждет. Молоко я так и не купил...
- Для вас же стараемся, для вас! - едва не закричал Андрей. - Вот потом и говорят, что милиция ничего не может! А как они вас резать будут, к кому побежите?!
- Ладно, ладно, - утихомирил я его. - У человека такое потрясение, ему оклематься надо... Завтра я лично прослежу, чтобы он заявление написал и все что надо сделал. А пока пусть в себя приходит.
- Да, ребят, заходите, выпьем сейчас, - позвал Женька.
- Нет, - отказался Андрей. - поеду. Я на машине, и вообще.
- Да ты же сам мент! - подколол я его.
- Мент-то мент, да машину жалко.
Я тоже не собирался надолго заходить, но решил проводить Женьку хотя бы до квартиры, чтобы Галина не переживала, что я где-то рыщу по улицам под снегопадом.
Галина, сильно состарившаяся из-за волнений и неустроенности, выглядела на сорок с лишним, несмотря на то, что была моей ровесницей. Увидев супруга, она, конечно, разахалась, и пришлось её снова поить валерьянкой, но едва успокоившись, она заявила:
- Так. Женя, сиди с детьми, я поеду покупать билеты в Болховск.
- Ты что?! - выпучил я глаза. - Какие билеты?
По её мнению, в городе больше оставаться было нельзя. Ей соседка ещё утром говорила: в Светлоярск вводят войска, ожидаются погромы - и теперь видно, что они действительно начались. Значит, придется плюнуть на гражданский долг, тем более, что один претендент другого не лучше, и увозить детей в Болховск, к бабушке.
- Ты, Галина, поменьше верь слухам! Сколько раз уже погромы обещали! Вы уедете как дураки, вернетесь через неделю, а квартира ваша выметена подчистую!
Я неосознанно нашел самый лучший довод, какой мог подействовать на Галину. Неделю назад, урезая свой бюджет, они купили новую стиральную машину, и Галина скорее согласилась бы на ядерную войну, чем пережила пропажу "аристона".
- Ты уверен? - все ещё сомневаясь, спросила Галина. В конце концов, я тоже был представителем масс-медиа, которым оба супруга ещё с советских времен безоглядно верили.
- В общем, Евгений, - сказал я, кладя руку ему на плечо, - я полагаюсь на твое благоразумие. И не вздумайте слушать соседских сплетен!
Затем - время уже поджимало - не поддаваясь на уговоры хозяев остаться, я выскочил на улицу.
6.
Найти машину тоже было проблемой. Снегопад разогнал всех водителей. Наконец, попался "жигуль", шофер которого соглашался ехать, но заломил дороговато. Я попробовал торговаться.
- Не поеду, - отрезал он. - Дорога далекая, метель, заносы.
Будучи сам автомобильным человеком, я проникся его аргументацией и больше не спорил. Кого ещё сейчас удастся поймать.
Ехали мы медленно, но в машине было как-то уютно: уютно хлопали дворники, уютно несло теплом из печки, уютно светилась приборная доска, в магнитоле весело орал Гарик Сукачев про "я милого узнаю по походке", и самое главное, ненадолго прекратилась вся беготня, и можно было спокойно сидеть и ни о чем не думать. Плотная облачность часа на два ускорила наступление сумерек. Вдруг на мгновение тучи словно сделались прозрачными, пробитые вспышкой, по воздуху прокатился глухой удар, и сразу же снег, падавший ленивыми мокрыми хлопьями, повалил сплошной стеной.
- Люблю грозу в начале мая... - пробормотал я, с интересом глядя в окно. - Впервые такое наблюдаю!
Водитель только пробурчал что-то вроде: "Яп-понский городовой!" - и уставился вперед, надеясь хоть что-нибудь разглядеть на дороге. Мы ехали не быстрее тридцати километров, и даже я, пассажир, при каждом повороте руля чувствовал, что машину начинает вести. К счастью, движение было очень редким. Впереди нас мелькали красные габаритные огни, изредка проползали встречные машины, сверля лучами фар низвергающуюся белую муть. Молнии били часто, но как-то растекались по небу над тучами, и до земли долетала только неровная бледная бахрома их сияния. Поверхность дороги превратилась в вязкую целину, от обочин сперва пробивался свет окон, но потом город кончился, и не осталось ничего, кроме снежного хаоса. Мотор подвывал, дворники остервенело метались по стеклу, и я начал поглядывать на часы. До аэропорта ещё тридцать километров, а если в заносах застрянем?
Гарик Сукачев сменился Таней Булановой. У шофера было ещё штук пять кассет. Если попадем в заносы, хоть не скучно будет. Но этим запасом не пришлось воспользоваться. Снежная гроза кончилась, снегопад приутих, и нигде не застряв, к четверти восьмого мы были у аэропорта, в намешанной колесами грязной каше.
Тут я задумался: а принимает ли аэропорт самолеты? Надо было позвонить из города, но не пришло в голову. Но кажется, мои опасения на этот счет были напрасны. Первым делом я посмотрел на табло в центре зала. Иркин рейс опаздывал, и значит, я прибыл даже с запасом. Но все вылетающие рейсы задерживались, и аэропорт был полон раздраженных и озлобленных людей, а воздух дрожал от гула сотен голосов. Присесть было решительно негде. Некоторое время я потолкался в толпе, потом отправился было в буфет выпить чашку кофе, но и там были очереди. Прошло пятнадцать минут. Отложили ещё один рейс. Люди штурмовали стойки регистрации и справочное окошко, пытаясь что-нибудь выяснить, но на все взволнованные вопросы динамик только квакал неживым голосом: "Все рейсы задерживаются по техническим причинам..." Какая-то энергичная дама, оттеснив очередь, размахивала удостоверением перед стеклянным окошком справочной и кричала истеричным голосом: "Меня муж встречает!" Шла вялая регистрация на местные рейсы, но потом и их отложили. Неожиданно дикторша прочитала новое объявление. Гражданам, встречающим рейс из Москвы, предлагалось собраться у второго выхода. Недоумевая, я двинулся туда вместе с прочими встречавшими - их набралось человек десять. Нам навстречу вышел служащий в форме гражданской авиации, а вместе с ним милиционер.
- Граждане, прошу соблюдать спокойствие и выдержку, - сказал служащий аэропорта. - Десять минут назад с бортом потеряна связь.
Вероятно, я первый догадался, что означают его слова, вернее, интонация, с которой они были связаны. Я почувствовал, что в груди останавливается сердце, и инстинктивно прислонился к стене. У стоявшей рядом со мной женщины расширились глаза.
- Вам плохо? - спросила она, и в следующее мгновение её лицо дико перекосилось, рот раскрылся, она разразилась отчаянным, оглушительным воплем и начала падать. Ее поймали и потащили прочь, а она все кричала: "Нет! Нет! Нет!", захлебываясь слезами, хлынувшими из глаз. Я, преодолевая слабость, бросился к служащему и, едва не тряся его за грудки, потребовал:
- Скажите мне, что... что там случилось? Я должен знать!
Он, тоже побелев, невнятно заговорил:
- Сначала исказились сигналы... Ничего не разобрать... Вроде призыва на помощь... и молчание.
Больше он ничего не успел сказать: на нас нахлынула стихия вскипевшей толпы. Как все это началось, я не заметил. Видимо, услышав женский крик, кто-то бросился посмотреть, что происходит, милиция преградила дорогу, пустила в ход дубинки, и этого оказалось достаточно, чтобы глухое раздражение перешло во взрыв. К счастью, мы находились в тупике перед запертыми дверями. Всех остальных встречавших, в том числе и кричавшую женщину, смыло людской волной. В зале со звоном лопались стекла, что-то трещало, хрустело, вопли, визг. Служащий сумел незаметно открыть дверь и втянул меня за собой. Там уже изготовился к бою милицейский наряд, в бронежилетах, с дубинками наготове. Сухим треском раскатилась автоматная очередь. У служащего выкатились глаза. Кто-то из милиции поспешил успокоить его:
- Это холостыми! - и они кинулись в распахнутую дверь.
- Я вас, кажется, знаю, - сказал служащий, затягиваясь сигаретой, и протянул мне пачку. - Ведь вы Шаверников?
- Да, - я тоже взял сигарету.
- Встречали кого-то?
- Жену.
Он промямлил тихо:
- Наверняка ещё неизвестно... Может, просто помехи...
- Так что случилось, расскажите толком!
Он ответил не сразу, прислушиваясь к доносящемуся из зала шуму, который иногда перекрывали автоматные очереди. Наконец, сбивчиво заговорил:
- Что-то странное творится... Стали искажаться сигналы, не только с того борта, отовсюду... Ни черта не разберешь, шум и абракадабра... А с теми, кто на земле стоит - связь нормальная. И телефон так же, вообще все. Никакой связи с внешним миром, будто заэкранировали. Пытались передать вашему борту, чтобы на другой аэродром шел... Слава богу, он один был в воздухе, следующий только в одиннадцать... А отсюда, конечно, никого не выпускали... Он не отвечал, а потом вроде искаженный "SOS". И вспышку, кажется, видели в том секторе неба... Все. Мистика. Ни телекс, ни спутниковая связь - ничего...
- Магнитная буря какая-нибудь?
- Нет, при магнитных бурях все не так...
Он бросил окурок в урну, избегая смотреть на меня, кивнул, и удалился. Я на вялых ногах выбрался в усмиренный зал, решив ждать точных известий - а что ещё оставалось?
В огромные разбитые окна несло холодом. Зал опустел, все куда-то попрятались, на его обширном фоне осталось только несколько фигур уборщицы сметали осколки, да санитары клали на носилки неподвижное тело. Под ногами хрустело стекло, валялись какие-то бумаги, развалившийся чемодан с высыпавшимся из него барахлом... Разгромленные киоски, перевернутые стойки, кое-где пятна крови.
Я поднялся на галерею второго этажа, чтобы не оставаться среди этого разгрома. Все скамьи были забиты людьми. Навстречу мне устремилась какая-то женщина с бледным лицом в обрамлении коротких черных волос. Я узнал её, только когда она подошла ко мне вплотную, и во второй раз за полчаса ощутил предобморочное состояние.
Это была Ирина. Может быть, я не узнал её потому, что у неё была новая прическа - в стиле ретро тридцатых годов, с торчащими вперед около ушей острыми кончиками локонов, - может, потому, что уже считал её мертвой.
- Витька... - она прижалась ко мне и впечаталась губами в мои губы. Ты цел... Господи, господи ... Я была уверена, - она отстранилась и прислонилась к перилам, нависающим над первым этажом, - что ты окажешься в самой гуще этого кошмара...
- Слушай... - я чувствовал в голове какое-то раздвоение реальности и старался от него избавиться. - Ты каким рейсом прилетела?
- Семьдесят третьим, как и писала. А ты какой встречал?
Все стало ясно. В утренней спешке я, конечно, неправильно записал номер рейса. А их в Светлоярск прилетало два, с интервалом в полчаса, и их номера начинались с одной цифры. Значит, Ирка уже была тут и ждала меня, когда я в ужасе выслушивал сообщения о пропавшем самолете.
Но я решил не волновать её описанием своих переживаний, и спросил только:
- Давно меня ждешь?
- Как бы давно. Успела пронаблюдать всю эту веселенькую картинку.
- Ладно, идем. Тут такой буран был, все дороги занесло, час с лишним до аэропорта добирался.
Я взял её дорожную сумку, и мы направились на стоянку.
На Ирке был легонький плащик, и она уже начала дрожать.
- Не ожидала, что здесь такая зима стоит? - спросил я, сочувственно усмехаясь. - Это, может быть, в Москве дело к лету идет, а тут Сибирь и морозы. Что-нибудь потеплее у тебя есть?
- Нет, - ответила она, обхватывая себя руками. - По радио утром говорили - в Светлоярске как бы плюс восемь-десять.
Она с тоскливым ужасом смотрела на горы снега высотой по колено, которые нам предстояло форсировать. У неё на ногах были туфли. Смех и грех.
- А ну-ка... - я повесил сумку на плечо, примерился и подхватил жену на руки. Ирка взвизгнула, и туфля, сорвавшись с её ноги, шлепнулась в самый глубокий сугроб.
Пришлось снова ставить её на землю, и пока она под порывами ветра балансировала на одной ноге, я выудил из сугроба утерянную туфлю и пальцами выскреб из неё снег, чувствуя при этом, что в моих башмаках снега скопилось гораздо больше. Потом Ирка снова оказалась у меня на руках, и я мужественно ринулся форсировать рыхлые барьеры, преграждавшие путь к какому-либо автотранспорту.
Несмотря на снегопад, все машины разъехались. Но чуть поодаль дожидался пассажиров, как корабль у причала, рейсовый "икарус". Пока Ирка цеплялась за мою шею, я поставил её туфли на нижней ступеньке входа, и жена всунула в них ноги, снова обретя возможность ходить самостоятельно. Мы устроились на самых последних сиденьях в ряду, и там я, наконец, спросил:
- А скажи мне, собственно, зачем ты сюда вообще летела?
- Об этом мы поговорим потом, - ответила жена. - Там, где не будет посторонних.
Пассажиров в автобусе было немного, сидели они вдали от нас, но Ирка так и не пожелала открывать тайну приезда, и всю дорогу, пока автобус, журча мотором, неторопливо полз в город по заснеженному шоссе, рассказывала последние московские новости, а я прижимал её к себе, чтобы она не мерзла. В темноту над шоссе ворвалось синее прерывистое сияние - в сторону аэропорта промчалась милицейская машина с мигалкой. Ирка вздрогнула, прижалась ко мне крепче.
- Иринка, что с тобой? - удивился я её испугу. - В Москве кого-то убила?
Синие сполохи ещё долго отражались в окнах автобуса. Ирина так и не пожелала ничего объяснять.
Уже когда мы ехали по городу, я заявил:
- Значит, так. Совершенно незачем нам сейчас тащиться в мое унылое обиталище, где даже ужин приготовить не из чего, а пойдем-как мы лучше в ресторан.
- Я как бы "за", но все равно мне надо сполоснуться, переодеться... Не пойду же я туда в дорожной одежде и с этим баулом.
Я ненадолго задумался.
- Ладно, зайдем к Звоновым. Все ближе, чем в Академгородок тащиться.
Галина встретила нас едва ли не в более встревоженном состоянии, чем то, в каком я её давеча оставил. В отсутствие моего благотворного влияния она снова себя взвинтила, вновь загорелась идеей ехать в Болховск, и теперь металась, не зная, что делать, срываться ли на ночь глядя или ждать до утра. Звонов, оправлявшийся от шока посредством пива с водкой в компании с Наумом Басилевичем, был подмогой никакой. Когда мы явились, Галина совсем было собралась ехать на вокзал, а Женька даже не пытался её отговорить.
Но, кажется, единственное, чего не хватало Галине - сочувственного женского общества. Она немедленно повисла на Ирке и уволокла её вместе с дорожной сумкой в комнату, жалуясь на всяческие беды и тревоги. Я прошел на кухню, где меня ожидал характерный российский натюрморт: табачный дым, чай, водка, килька в томате, колбаса. Интерьер жилища свидетельствовал о денежном неблагополучии: желтые потеки на потолке, облезший до белизны паркет в прихожей, выцветшие, отстающие от стен обои, ветхая мебель шестидесятых годов, занимающий полкухни старомодный холодильник с дырками отколовшейся эмали. Дети - Мишутка и Маруся, то ли не улавливая родительской тревоги, то ли, наоборот, заразившись от них нервозностью, с громкими воплями носились по всей квартире.
Я поздоровался с Басилевичем который был завлабом в Светлоярском Институте Физических Наук, СвИФН'е, и меня заставили выпить водки. После потрясений в аэропорту я сделал это не без удовольствия.
Расшалившиеся дети и до кухни добрались - Маруся, убегая от братца, как раз заскочила сюда и спряталась под стол, и Галина, появившаяся из комнаты, одернула их:
- Маруся! А ну, перестань! Мише нельзя бегать, у него астма! Идите "Детскую передачу" смотреть!
Потом она засуетилась, снимая развешенное в ванной белье. Она никак не могла прервать своего рассказа - что-то о том, как водила Мишутку к колдунье, - и, снабдив Ирку полотенцем, продолжала говорить, даже когда та пыталась захлопнуть дверь ванной. Лишившись собеседницы, Галина стала упрекать мужа в пьянстве:
- Каждый день, каждый день! Много не пей, забыл уже, что вчера было? Наум, не наливайте ему больше!
Мне она стала предлагать ужин - разогретую жареную колбасу с картошкой. Я отказался, напомнив, что мы с женой все-таки собирались в ресторан.
На этой кухне тоже работал телевизор. Показывали последние новости от местной телестудии.
- А московские программы телевизор не берет! - объявил мне Женька. Ни одной. Еще с семи часов. И радио не работает, и даже телефон междугородный. С этого и новости начинаются. Специалисты вроде как ищут причины явления. Какие-то космические лучи создают помехи, или что-то такое.
- Не может этого быть, - сказал Басилевич. - Что за помехи, которые и на проводную связь действуют? И почему местные передачи ловятся? Вообще, такой уровень помех мог создать разве что взрыв атомной бомбы.
- Бомба... А что, правда. Говорили же ... Кстати, Эстес туда поехал. Забежал на минутку, и велел тебе передать - что попробует снова прорваться. Вы уже пытались туда ездить?
- Да, - кивнул я. - Что именно говорили про бомбу? Очередная сенсация века?