Страница:
– Киндаити-сэнсей, нам теперь понятно, что между Синкити Тасиро и Мися существуют какие-то отношения. Ему определенно удалось догнать Мися, и между ними что-то произошло.
– Тасиро еще до приезда сюда, наверное, что-то знал о Мися. Если в прошлом году он слышал о ней от Фуэкодзи в кемпинге «Белая береза»… – Помощник инспектора Хибия не успел договорить, так как в зал, запыхавшись, вбежал детектив Ямагути, который дежурил около бунгало Синдзи Цумура.
– Вот это было найдено в тайнике на чердаке. – Он выложил початую бутылку виски и стакан. – Виски пахнет цианистым калием. Кроме того, в поясе погибшего были обнаружены кое-какие вещи и странные картинки.
Ямагути вынул сложенный вчетверо листок нотной бумаги, на одной стороне которого были написаны ноты, а на другой то, что детектив только что назвал «странными картинками». Там были тщательно вырисованы спички, расположенные в определенном порядке. Кроме того, в поясе был обнаружен пустой конверт, адресованный Синдзи Цумура в Асамаин. В качестве отправителя был указан Сигэки Татибана из Токио.
– Это интересно, – сказал Коскэ Киндаити, рассматривая расположение спичек на оборотной стороне листа нотной бумаги, и невольная улыбка появилась на его губах. – О чем нам говорит наличие этого рисунка? Да о том, что отравленный Кего Маки не упал лицом на стол, а откинулся назад. Поэтому, когда Синдзи Цумура вернулся домой с виллы Сакураи, расположение спичек на столе оставалось ненарушенным. Аккуратный, хотя и довольно легкомысленный, Синдзи Цумура тщательно зарисовал их и попытался воссоздать в студии Маки в Ягасаки.
– Киндаити-сэнсей, что же означает этот рисунок? – не сдержал любопытства инспектор Ямасита.
– Это генеалогическое древо семьи дальтоников. Оно показывает, как в поколениях передается ген дальтонизма. Ямасита-сан, только не подумайте, что я эрудит. Просто я как-то расследовал дело, где фигурантом был дальтоник, поэтому кое-что знаю о дальтонизме. Когда я увидел спички в студии Кего Маки, то обратил внимание на то, что сложена эта, как мы тогда думали, головоломка из спичек четырех разных видов. У меня возникло предположение, которое превратилось в уверенность, когда я проверил его в энциклопедии на вилле Нандзе в Минамихара. Хотите – объясню?
– Да, конечно.
– Так вот, Цумура рисовал одноцветной шариковой ручкой. Зеленые головки спичек он зачеркивал косыми линиями, и они означали мужчин. Целая спичка с зеленой головкой – это здоровый мужчина, а спичка с зеленой головкой, надломленная посередине, означает мужчину-дальтоника. Красные головки Цумура полностью закрашивал, и они означают женщин. Целая спичка с красной головкой – это здоровая женщина, а надломленная означает женщину, которая сама не является дальтоником, но может передать дальтонизм по наследству. Посмотрите на эту схему расположения спичек, и вы увидите все четыре условных обозначения. Это древо – только один пример. Кего Маки довольно подробно изучил проблему дальтонизма.
– Киндаити-сэнсей, – не удержался помощник инспектора Хибия, – я узнал от Фурукава, что Мися – дальтоник. Как же так?
– Хибия-сан, я пересказал только то, что написано в энциклопедии, не надо меня переоценивать. Я не знаю ответы на все вопросы. Но вот еще что: мужчин-дальтоников достаточно много, что-то около пяти процентов, а женщин-дальтоников намного меньше, примерно полпроцента. Если женщина, которая сама не является дальтоником, но может передать дальтонизм по наследству, выходит замуж за мужчину-дальтоника, тогда у них девочка может родиться дальтоником. Давайте попробуем применить этот закон к родителям Мися… или к ее предполагаемым родителям. Тиёко Отори является звездой цветного кино, и журналисты вряд ли упустили бы такой лакомый кусочек: «Звезда цветного кино – дальтоник!» Но, может быть, она способна передавать дальтонизм по наследству? На это ответ тоже может быть только отрицательным. Для этого она должна была бы иметь отца-дальтоника. Отец Тиёко был известным художником, с прекрасным чувством цвета. Дальтонизмом он явно не страдал! Ее мать, видимо, тоже не была дальтоником.
Возьмем теперь отца Мися… или предполагаемого отца, Фуэкодзи. Он занимался продажей автомобилей, а значит, должен был уметь управлять машиной. Но для получения водительских прав надо обязательно пройти проверку на дальтонизм. Следовательно, и Фуэкодзи-сан тоже не был дальтоником…
– Киндаити-сэнсей, в таком случае, чья дочь Мися-тян? – вскричал, не выдержав, детектив Кондо.
– Получается, что по крови она не может быть дочерью Фуэкодзи, а с точки зрения теории наследования дальтонизма она не может быть также и дочерью Тиёко.
– Киндаити-сэнсей! – Лицо инспектора Ямасита, который до сих пор проявлял терпение и спокойствие, стало теперь пунцовым от возбуждения. – Так чья же, по-вашему, дочь эта Мися?
– Не знаю, – ответил с печалью в голосе Коскэ Киндаити. – Возможно, ответ на этот вопрос известен только Ясуко Фуэкодзи.
Все замолчали. Никто не хотел больше ничего слышать, никто не хотел говорить. Только детектив Ямагути не понял смысла этого молчания.
– Киндаити-сэнсей, а что делать с конвертом? Он лежал в поясе погибшего.
Коскэ Киндаити вздрогнул, как будто очнулся от дурного сна.
– Этот конверт, Ямагути-сан, Цумура, наверное, использовал для того, чтобы сложить туда спички. Письмо, которое было в нем, не имеет отношения к нашему расследованию. Поэтому конверт можете порвать и выбросить.
Коскэ Киндаити взял в руки листок нотной бумаги.
– Посмотрите. Эти ноты не напечатаны, а написаны от руки. Сверху название – «Гимн Асама» для струнного квартета композитора Синдзи Цумура». Вероятно, он должен был исполнить это произведение на концерте позавчера вечером. По словам Хироко Сакураи, у Цумура была с собой папка, в которой, наверное, и лежали эти ноты. То, что на обратной стороне нот зарисовано расположение спичек, видимо, говорит о том, что, когда Цумура вернулся в Асамаин, он понял, что все кончилось, он никогда больше не исполнит это произведение…
– Так ли на самом деле все это было? – усомнился инспектор Тодороку. – Ведь Маки на спичках явно что-то объяснял преступнику… Воссоздав расположение спичек на столе в студии в Ягасаки, Цумура хотел помочь следствию.
Впоследствии выяснилось, что он был прав.
– Киндаити-сэнсей, то, что вы рассказали, более-менее понятно. Но где могла Мися, еще девочка, достать цианистый калий? – спросил с некоторым недоумением инспектор Ямасита.
– Дело в том, Ямасита-сан, что яд был у бабушки Фуэкодзи. И Мися его стащила.
– Вот это да! Шкатулка из Хаконэ! – громким голосом неожиданно закричал инспектор Тодороку.
Все с удивлением посмотрели на него.
– Да-да-да, именно так! Из этой шкатулки, вероятно, исчезло какое-то количество цианистого калия. Бабушка это заметила. На платформе в Уэно она не могла скрыть, как ей было страшно.
– Инспектор, – Киндаити нарочно сделал сердитое выражение лица, – что случилось? Чего вы кричите? Это на вас не похоже. Что еще за шкатулка из Хаконэ?
– Киндаити-сэнсей, извините, что я не рассказал об этом раньше! – И инспектор Тодороку торопливо поведал о том, как в поезде Ясуко уронила шкатулку из Хаконэ.
Едва он закончил рассказ, в комнату влетел молодой полицейский в штатском.
– Только что поступило сообщение от детектива Фурукава, который ведет наблюдение за виллой Фуэкодзи. Тиёко Отори приехала на виллу. Скорее всего, госпожа Фуэкодзи позвонила в больницу и сказала, чтобы та срочно приехала, так как необходимо поговорить о Мися.
Не сказав ни слова, Коскэ Киндаити вскочил со своего кресла и бросился к выходу. Все кинулись за ним. Изумленный молодой полицейский прокричал им вслед:
– Но Мися еще не вернулась! – и побежал догонять остальных.
Глава двадцать седьмая
Пятнадцатого августа 1960 года, ближе к полуночи, весь район Сакура-но-дзава был окутан густым туманом, и только из павильона на ближайшие кусты и деревья падал яркий свет люминесцентной лампы, свисающей с потолка. В ее свете сидели две женщины. Перед круглой жаровней для кипячения воды, рядом со створчатой ширмой расположилась Ясуко Фуэкодзи. Она была в элегантном кимоно с красивым поясом, к которому был прикреплен шелковый платок, ее осанка была, как всегда, величественной. Перед ней на жаровне приятно попыхивал закипающий чайник.
Немного в стороне от жаровни сидела Тиёко, одетая в шелковое платье европейского покроя. Ее бледное лицо было напряжено, и в устремленных на свекровь глазах плескался страх.
Она страшно устала и душой, и телом. Пока оперировали Тадахиро, она сидела в соседней комнате. Лишь благодаря поддержке и утешению находящихся рядом Кадзухико и Хироко она смогла перенести события этого страшного дня.
К счастью для Тадахиро, пуля не задела жизненно важные внутренние органы, а сильное кровотечение в кишечнике было остановлено. Рядом находились два донора для переливания крови, так что для него все обошлось благополучно.
Пулю извлекли. Как позже установила экспертиза, выстрел был произведен из револьвера «кольт» 22-го калибра.
После операции Тиёко вместе с Хироко и Кадзухико навестили Тадахиро. Первый его вопрос был об Акияма. Тиёко не могла не почувствовать некоторой ревности к этому человеку, который бесследно исчез, бросившись преследовать преступника. Она вновь осознала, какая глубокая привязанность существует между Тадахиро и Акияма.
– Отец, с Акияма ничего не случится. Если вы позволите, я займусь его поисками, – пообещал Кадзухико.
Тадахиро молча кивнул головой. Потом Хироко с легкой улыбкой показала ему золотую зажигалку. На это он коротко сказал:
– Киндаити-сэнсею…
Поняв, что он имеет в виду, Хироко сжала его руку и вышла из палаты. Увидев вошедшего в палату Хидэмото Матоба, который был его вторым донором, Тадахиро произнес уже упоминавшуюся фразу:
– Я в двойном долгу перед сэнсеем.
По настоянию врача все покинули палату, осталась только Тиёко. Тадахиро держал ее за руку. Вскоре он задремал, но руки Тиёко так и не выпустил, а она, боясь его потревожить, продолжала неподвижно сидеть рядом.
Около десяти часов вернулась Хироко и о чем-то долгое время разговаривала с Тэцуо в соседней комнате. Было слышно, как Тэцуо иногда посмеивался, на что Хироко отвечала сердитым голосом.
Вскоре медсестра сообщила, что звонит Ясуко Фуэкодзи и просит к телефону Тиёко Отори. Хироко решила воспользоваться этим, чтобы заменить Тиёко у постели отца, и сообщила ей о звонке Ясуко. Вернувшись через некоторое время, Тиёко сказала:
– Мать Фуэкодзи просит срочно приехать. У нее какой-то важный разговор о Мися, я на некоторое время уеду.
Хироко с удивлением подумала, что для разговора выбрано неподходящее время, однако успокоила ее:
– Ничего страшного. Можете положиться на меня. Но возвращайтесь поскорей! Ему будет грустно, если вас не будет рядом, когда он проснется.
– Спасибо. Я постараюсь вернуться как можно скорее.
Провожая взглядом фигуру Тиёко, Хироко почувствовала, как у нее учащенно забилось сердце. Тиёко не знает о происшествии с Мися. Когда приехали в больницу, Тиёко спросила о ней, и хотя Хироко и Кадзухико ответили уклончиво, она ничего не заподозрила, так как все ее мысли были заняты предстоящей операцией Тадахиро.
Из больницы Тиёко заехала в отель переодеться и сейчас сидела напротив своей бывшей свекрови. В нише на стене чайного домика висела картина, нарисованная известным в прошлом художником, а под ней в расписной вазе стоял живой цветок. Вокруг чайного домика висел густой туман, и в ночной тишине было слышно только, как журчит ручей и шумит ветер в соснах.
– Так у Асука-сама все обошлось?
– Да. Спасибо, рядом оказался хороший хирург.
– Тадахиро – человек большой силы воли, это тоже помогло. Что происходит, почему на нас одно за другим обрушиваются ужасные события?
– Мама, скажите лучше, что с Мися? Она уже спит?
– А, Мисяко…
Во взгляде Ясуко мелькнуло нечто такое, что вызвало беспокойство у Тиёко. Тут она вспомнила об уклончивом ответе Хироко и Кадзухико.
– Мама, что еще случилось? Мися что-нибудь рассказывала?
– Нет, ничего особенного, – ушла от ответа Ясуко и, пристально следя за выражением лица Тиёко, спросила: – Тиёко-сан, вы лучше скажите, вы собираетесь замуж за Асука-сама? У вас был об этом разговор?
– Да, благодарю вас, все хорошо. – Тиёко смутилась.
Ясуко тоже покраснела, но взгляд ее остался проницательным. Она спросила:
– Вам сделано предложение?
– Да.
– Вы не могли ошибиться в его намерениях?
– Нет. Он официально попросил моей руки.
– И вы согласились.
– Да, с радостью.
– Прекрасно. Поздравляю от всего сердца.
Улыбка на губах Ясуко заставила Тиёко вздрогнуть, но она все же произнесла слова благодарности.
– В таком случае, Тиёко-сан, я хотела бы поговорить с вами о Мисяко. Вы, похоже, очень устали, поэтому сначала давайте выпьем по чашечке чаю, хотя я и не умею его готовить.
– Спасибо.
– Сейчас уже ночь, не будем заваривать крепкий.
Ясуко сохраняла полное спокойствие. Положив в чашку одну ложку чая, она черпаком налила воду из приготовленного кувшина и стала медленно растирать чайные листья, а затем перелила содержимое в другую чашку и поставила ее перед Тиёко. Когда Тиёко наклонилась вперед, собираясь взять чашку, с улицы неожиданно раздался голос:
– Стойте, Тиёко-сан, этот чай пить нельзя!
Тиёко в изумлении отдернула руки от чашки, а Ясуко мгновенно схватила чашку обеими руками. Тиёко никогда не сможет забыть выражение лица Ясуко в этот момент. Это лицо, которое вообще не отличалось женской привлекательностью и обаянием, сейчас было искажено приступом такой глубокой ненависти, что Тиёко невольно вскрикнула.
– Отори-сан, это я, Тэцуо Сакураи. Хироко очень беспокоилась и послала меня за вами. С вашего места, наверное, не видно… Эта женщина, прежде чем растереть чай, что-то бросила в чашку!
Голос Тэцуо дрожал от гнева, а Тиёко, всхлипывая, забилась в угол комнаты.
Поскольку чайный домик был построен под обрывом, на три метра ниже виллы, а его пол был поднят на два метра, то разница между краем обрыва, где стоял Тэцуо, и полом чайного домика составляла всего лишь метр. Расстояние между Тэцуо и теми, кто был в чайном домике, было около трех метров, к тому же внутренность чайного домика была ярко освещена. Ясуко не повезло: туман не помешал Тэцуо заметить ее подозрительные манипуляции.
В обрыве для спуска к чайному домику были выбиты ступеньки, но из-за постоянной влажности они обрастали мхом и становились скользкими, по ним опасно было спускаться, поэтому Ясуко специально заказала железную лесенку, которая накладывалась на ступеньки. По этой лесенке Ясуко и проводила Тиёко в чайный домик, а затем убрала ее, чтобы никто не мог помешать их встрече.
– Отори-сан, отодвиньтесь подальше от нее. Непонятно, что еще она может выкинуть. Нет ли у нее ножа или кинжала?
Но, похоже, у Ясуко не было другого орудия убийства, кроме чашки, которую она крепко держала обеими руками.
Тэцуо топтался перед скользкими ступеньками, не зная, как ему спуститься вниз, и как раз в этот момент из тумана появилось несколько силуэтов.
– Кто здесь? – раздался резкий голос помощника инспектора Хибия, и свет нескольких фонариков осветил фигуру Тэцуо.
– А, это, кажется, Сакураи-сан? Что вы здесь делаете? – спросил подошедший Коскэ Киндаити.
Рядом с детективом встали инспекторы Тодороку и Ямасита. Хибия и детектив Кондо держали в руках фонарики, а за ними виднелись фигуры детектива Фурукава и еще двоих полицейских в штатском.
– Киндаити-сэнсей, вы вовремя пришли! – Тэцуо начал было рассказывать, что здесь произошло, но его перебил возглас:
– Черт возьми! – Это детектив Кондо попытался спуститься с обрыва.
В это же мгновение из чайного домика послышался резкий голос:
– Не спускайтесь! Никому не спускаться! Если кто-нибудь попытается, я это выпью!
В голосе Ясуко еще звучали истеричные нотки, но весь ее вид свидетельствовал о том, что она немного успокоилась. Гримаса смертельной ненависти исчезла с ее лица, уступив место привычному выражению, неприветливому и суровому.
Сверху Киндаити видел, что Ясуко продолжает неподвижно сидеть перед жаровней, обхватив руками чашку. Ее поза для тех, кто знаком с чайной церемонией, выглядела даже элегантной.
– Кондо-сан, не спускайтесь пока. Отори-сан, у вас все в порядке?
– Киндаити-сэнсей, у меня все в порядке. Что все это означает?
К Тиёко вернулось самообладание, но голос все еще дрожал. Открыв дверь, она выглянула на мокрую веранду.
– Вы ничего об этом не знаете, поэтому молча слушайте, а потом передадите все подробно Асука-сан. Вы меня поняли?
– Да, конечно, – тихо ответила Тиёко, пораженная решительным тоном Киндаити, который разительно отличался от обычно свойственной ему манеры разговора.
– Фуэкодзи-сан, – повысив голос, сказал Коскэ Киндаити. – Чьим ребенком является Мися-тян? Нет, Отори-сан, вы помолчите. В этом заключается вся проблема. Итак, Фуэкодзи-сан, чьим же все-таки ребенком является Мися-тян?
– Она дочь Ясухиса и Тиёко. Вы в этом сомневаетесь, Киндаити-сэнсей?
На губах Ясуко появилась кривая язвительная ухмылка.
– Я не сомневаюсь, я уверен, что это ложь. У Отори-сан группа крови А, а у Фуэкодзи-сан – 0. У Мися-тян группа крови В. Медициной доказано, что у мужчины с группой 0 и женщины с группой А не может родиться ребенок с группой крови В.
– Киндаити-сэнсей! – в изумлении только и смогла воскликнуть Отори.
Ухмылка Ясуко стала наглой и вызывающей.
– Ха-ха-ха! Киндаити-сэнсей, если то, что вы говорите, правда, то, значит, эта женщина родила дочь от другого мужчины. Что за подлая тварь! Я и не подозревала…
– Это… Это… – протестующе залепетала Тиёко.
Но Киндаити ее остановил:
– Отори-сан, вы, пожалуйста, помолчите. Самое важное еще впереди. – И Киндаити обратился к Ясуко: – Фуэкодзи-сан, вы вправе такое предположить. Кэндзо Акуцу испытывал подобные же подозрения. Когда Мися делали переливание крови, он обратил внимание на это несоответствие. Тиёко Отори часто меняла мужей, но она делала это открыто. В этом, кстати, секрет ее популярности у журналистов. И все же Кэндзо Акуцу, видимо, считал, что Тиёко, будучи замужней женщиной, родила ребенка от другого мужчины, и расценил это как предательство. Поэтому, ничего не объясняя, он расстался с Тиёко Отори…
Для Тиёко эти слова были как удар грома, но одновременно она чувствовала, как пелена спадает с ее глаз. Если Мися не дочь Ясухиса Фуэкодзи, то чей же она ребенок? Держась за косяк двери, Тиёко испуганным и пронзительным взглядом смотрела в лицо Ясуко. Та продолжала спокойно сидеть, держа злополучную чашку.
– Синдзи Цумура узнал тайну рождения Мися от Кэндзо Акуцу, и, вероятно, по этой же причине он расстался с Тиёко Отори. Синдзи Цумура раскрыл тайну рождения Мися от Ясухиса Фуэкодзи, который посетил его бунгало во второй половине дня пятнадцатого августа прошлого года. Ясухиса Фуэкодзи был смертельно пьян, ничего не соображал, и он счел отцом Мися бывшего воздыхателя Тиёко Цурукити Такамацу, не обратив внимания на разрыв во времени: Такамацу призвали в армию задолго до рождения Мися, он не мог быть ее отцом. Ясухиса попытался шантажировать Тиёко Отори и Тадахиро Асука, но, получив отпор, ворвался на виллу Фуэкодзи и изнасиловал Мися, которая тогда была одна в доме…
Вцепившись в дверь чайного домика, Тиёко закричала… Знала ли о страшном событии Ясуко Фуэкодзи, неизвестно, но, когда Киндаити бесстрастно все это изложил, она подняла плечи, словно защищаясь, и исподлобья так посмотрела на него, что было понятно: будь ее воля – его бы сейчас разорвало на мелкие кусочки.
– Трудно себе представить, насколько глубоко ранил юное сердце Мися этот поступок… Человек, которого до сих пор она считала своим отцом, оскорбил ее, заявив, что она не его дочь, и затем изнасиловал. И нет ничего удивительного в том, что у Мися в этот момент временно помутился рассудок. Она бросилась вслед за Ясухиса, завлекла его к бассейну и, убедив, что это термальный источник, где можно вымыться, столкнула его в бассейн…
В последнем утверждении Коскэ Киндаити было несколько слабых мест, но он не придавал этому значения, считая, что в отдельных случаях подобные фантазии просто необходимы. Все присутствующие сотрудники полиции, хотя и знали обстоятельства дела, но, услышав их в изложении Коскэ Киндаити, были потрясены. Нечего говорить о том, что для Тиёко повествование о тех ужасных событиях было трагедией. Даже Тэцуо Сакураи бросило в дрожь от рассказа Киндаити.
– Я не знаю, имела ли Мися намерение убить его. Всем было известно, что они отец и дочь, и как раз это ставило Мися в чрезвычайно выгодное положение. Случившееся ранее несчастье с Кэндзо Акуцу еще больше шло ей на пользу: ибо, если признать, что оба погибли насильственной смертью, значит, и преступником должно быть одно и то же лицо. Хотя смерть Кэндзо Акуцу, вероятнее всего, последовала в результате несчастного случая. Пока это все, что я могу сказать.
Тут Киндаити замолчал и внимательно посмотрел на Ясуко, пытаясь определить ее реакцию на сказанное, однако ее лицо оставалось бесстрастным, только стало еще более мрачным.
– Фуэкодзи-сан, я не знаю, известна ли вам правда об этих печальных событиях, и не знаю также, что вам рассказала Мися. Хотя вы, несомненно, что-то заметили, о чем-то догадались, но продолжали оберегать ее, боясь страшных последствий. Сама Мися с тех пор не могла не мучиться тайной своего рождения. Возможно, она спрашивала вас об этом, но вы не могли ничего рассказать. Мися не могла спросить об этом Тиёко, потому что боялась, что будет раскрыто ее преступление. Мися ждала целый год. Вероятно, Ясухиса Фуэкодзи, прежде чем изнасиловать Мися, проболтался ей, что узнал о тайне ее рождения от Синдзи Цумура, поэтому Мися хотела подробно расспросить его и своего отчима Кего Маки.
Туман все сгущался и обволакивал стоявшую на краю обрыва группу людей, проникал через открытую дверь внутрь чайного домика. Благодаря яркому свету люминесцентной лампы можно было не беспокоиться, что туман помешает четко видеть выражение лица Ясуко. Казалось, она включила этот яркий свет специально для того, чтобы насладиться мучениями Тиёко, если бы та выпила предложенную ей чашку чаю.
– Позавчера вечером, то есть вечером тринадцатого августа, Мися обманным путем заманила Кего Маки в бунгало Синдзи Цумура в Асамаин. Какой предлог она придумала, я не знаю, но это не имеет большого значения. Во всяком случае, Кего Маки приехал на своем «хилмане» в Асамаин как раз тогда, когда был отключен свет, и Мися встретила его со свечой. В это время Синдзи Цумура не было дома. Маки не показалось странным, что Мися находится у Цумура, так как он в этот день уже видел их вдвоем. По просьбе Мися Маки рассказал ей свою версию тайны ее рождения, которая несколько отличалась от той, которую знали Кэндзо Акуцу и Синдзи Цумура. Маки был художником, поэтому он, может быть, первый заметил, что Мися не различает красный и зеленый цвета. Фуэкодзи-сан, Мися ведь дальтоник?
Задавая этот вопрос, Коскэ Киндаити не повысил голос и не сделал на нем особого ударения, тем не менее Тиёко затрясло. Она наконец стала осознавать, что за всем этим кроется большая тайна и коварная ложь. Ее глаза, устремленные на Ясуко, наполнились страхом и отвращением, как будто она видела перед собой безобразное чудовище. Однако сама Ясуко продолжала неподвижно сидеть, растянув губы в улыбке, словно бы взятой у кого-то напрокат.
– Кего Маки, несомненно, тщательно изучил явление дальтонизма, знал подробности, поэтому с помощью спичек с красными и зелеными головками он попытался объяснить Мися родословную семьи дальтоников. Кего Маки определенно знал, что дальтонизм от мужчины передается через его дочь внуку. А женщина, носительница гена дальтонизма, хотя сама и не является дальтоником, передает его своей дочери только при условии, что дальтоником был ее отец.
Тиёко, как ни пыталась, не могла встать с пола. Она распласталась на полу мокрой веранды, и было видно, как ее плечи вздрагивают в такт прерывистому дыханию. Смысл рассказа Киндаити начал постепенно доходить до ее сознания.
– Тиёко Отори не может передать ген дальтонизма своей дочери, потому что ее отец, известный художник, уж точно не был дальтоником. Если даже предположить, что Тиёко Отори имеет наследственные задатки дальтонизма, то ведь Ясухиса Фуэкодзи не был дальтоником, так как он умел водить машину, а для получения водительских прав необходимо пройти медицинское освидетельствование на дальтонизм. Получается, что Мися не может быть дочерью Ясухиса Фуэкодзи, равно как и дочерью Тиёко Отори.
– Тасиро еще до приезда сюда, наверное, что-то знал о Мися. Если в прошлом году он слышал о ней от Фуэкодзи в кемпинге «Белая береза»… – Помощник инспектора Хибия не успел договорить, так как в зал, запыхавшись, вбежал детектив Ямагути, который дежурил около бунгало Синдзи Цумура.
– Вот это было найдено в тайнике на чердаке. – Он выложил початую бутылку виски и стакан. – Виски пахнет цианистым калием. Кроме того, в поясе погибшего были обнаружены кое-какие вещи и странные картинки.
Ямагути вынул сложенный вчетверо листок нотной бумаги, на одной стороне которого были написаны ноты, а на другой то, что детектив только что назвал «странными картинками». Там были тщательно вырисованы спички, расположенные в определенном порядке. Кроме того, в поясе был обнаружен пустой конверт, адресованный Синдзи Цумура в Асамаин. В качестве отправителя был указан Сигэки Татибана из Токио.
– Это интересно, – сказал Коскэ Киндаити, рассматривая расположение спичек на оборотной стороне листа нотной бумаги, и невольная улыбка появилась на его губах. – О чем нам говорит наличие этого рисунка? Да о том, что отравленный Кего Маки не упал лицом на стол, а откинулся назад. Поэтому, когда Синдзи Цумура вернулся домой с виллы Сакураи, расположение спичек на столе оставалось ненарушенным. Аккуратный, хотя и довольно легкомысленный, Синдзи Цумура тщательно зарисовал их и попытался воссоздать в студии Маки в Ягасаки.
– Киндаити-сэнсей, что же означает этот рисунок? – не сдержал любопытства инспектор Ямасита.
– Это генеалогическое древо семьи дальтоников. Оно показывает, как в поколениях передается ген дальтонизма. Ямасита-сан, только не подумайте, что я эрудит. Просто я как-то расследовал дело, где фигурантом был дальтоник, поэтому кое-что знаю о дальтонизме. Когда я увидел спички в студии Кего Маки, то обратил внимание на то, что сложена эта, как мы тогда думали, головоломка из спичек четырех разных видов. У меня возникло предположение, которое превратилось в уверенность, когда я проверил его в энциклопедии на вилле Нандзе в Минамихара. Хотите – объясню?
– Да, конечно.
– Так вот, Цумура рисовал одноцветной шариковой ручкой. Зеленые головки спичек он зачеркивал косыми линиями, и они означали мужчин. Целая спичка с зеленой головкой – это здоровый мужчина, а спичка с зеленой головкой, надломленная посередине, означает мужчину-дальтоника. Красные головки Цумура полностью закрашивал, и они означают женщин. Целая спичка с красной головкой – это здоровая женщина, а надломленная означает женщину, которая сама не является дальтоником, но может передать дальтонизм по наследству. Посмотрите на эту схему расположения спичек, и вы увидите все четыре условных обозначения. Это древо – только один пример. Кего Маки довольно подробно изучил проблему дальтонизма.
– Киндаити-сэнсей, – не удержался помощник инспектора Хибия, – я узнал от Фурукава, что Мися – дальтоник. Как же так?
– Хибия-сан, я пересказал только то, что написано в энциклопедии, не надо меня переоценивать. Я не знаю ответы на все вопросы. Но вот еще что: мужчин-дальтоников достаточно много, что-то около пяти процентов, а женщин-дальтоников намного меньше, примерно полпроцента. Если женщина, которая сама не является дальтоником, но может передать дальтонизм по наследству, выходит замуж за мужчину-дальтоника, тогда у них девочка может родиться дальтоником. Давайте попробуем применить этот закон к родителям Мися… или к ее предполагаемым родителям. Тиёко Отори является звездой цветного кино, и журналисты вряд ли упустили бы такой лакомый кусочек: «Звезда цветного кино – дальтоник!» Но, может быть, она способна передавать дальтонизм по наследству? На это ответ тоже может быть только отрицательным. Для этого она должна была бы иметь отца-дальтоника. Отец Тиёко был известным художником, с прекрасным чувством цвета. Дальтонизмом он явно не страдал! Ее мать, видимо, тоже не была дальтоником.
Возьмем теперь отца Мися… или предполагаемого отца, Фуэкодзи. Он занимался продажей автомобилей, а значит, должен был уметь управлять машиной. Но для получения водительских прав надо обязательно пройти проверку на дальтонизм. Следовательно, и Фуэкодзи-сан тоже не был дальтоником…
– Киндаити-сэнсей, в таком случае, чья дочь Мися-тян? – вскричал, не выдержав, детектив Кондо.
– Получается, что по крови она не может быть дочерью Фуэкодзи, а с точки зрения теории наследования дальтонизма она не может быть также и дочерью Тиёко.
– Киндаити-сэнсей! – Лицо инспектора Ямасита, который до сих пор проявлял терпение и спокойствие, стало теперь пунцовым от возбуждения. – Так чья же, по-вашему, дочь эта Мися?
– Не знаю, – ответил с печалью в голосе Коскэ Киндаити. – Возможно, ответ на этот вопрос известен только Ясуко Фуэкодзи.
Все замолчали. Никто не хотел больше ничего слышать, никто не хотел говорить. Только детектив Ямагути не понял смысла этого молчания.
– Киндаити-сэнсей, а что делать с конвертом? Он лежал в поясе погибшего.
Коскэ Киндаити вздрогнул, как будто очнулся от дурного сна.
– Этот конверт, Ямагути-сан, Цумура, наверное, использовал для того, чтобы сложить туда спички. Письмо, которое было в нем, не имеет отношения к нашему расследованию. Поэтому конверт можете порвать и выбросить.
Коскэ Киндаити взял в руки листок нотной бумаги.
– Посмотрите. Эти ноты не напечатаны, а написаны от руки. Сверху название – «Гимн Асама» для струнного квартета композитора Синдзи Цумура». Вероятно, он должен был исполнить это произведение на концерте позавчера вечером. По словам Хироко Сакураи, у Цумура была с собой папка, в которой, наверное, и лежали эти ноты. То, что на обратной стороне нот зарисовано расположение спичек, видимо, говорит о том, что, когда Цумура вернулся в Асамаин, он понял, что все кончилось, он никогда больше не исполнит это произведение…
– Так ли на самом деле все это было? – усомнился инспектор Тодороку. – Ведь Маки на спичках явно что-то объяснял преступнику… Воссоздав расположение спичек на столе в студии в Ягасаки, Цумура хотел помочь следствию.
Впоследствии выяснилось, что он был прав.
– Киндаити-сэнсей, то, что вы рассказали, более-менее понятно. Но где могла Мися, еще девочка, достать цианистый калий? – спросил с некоторым недоумением инспектор Ямасита.
– Дело в том, Ямасита-сан, что яд был у бабушки Фуэкодзи. И Мися его стащила.
– Вот это да! Шкатулка из Хаконэ! – громким голосом неожиданно закричал инспектор Тодороку.
Все с удивлением посмотрели на него.
– Да-да-да, именно так! Из этой шкатулки, вероятно, исчезло какое-то количество цианистого калия. Бабушка это заметила. На платформе в Уэно она не могла скрыть, как ей было страшно.
– Инспектор, – Киндаити нарочно сделал сердитое выражение лица, – что случилось? Чего вы кричите? Это на вас не похоже. Что еще за шкатулка из Хаконэ?
– Киндаити-сэнсей, извините, что я не рассказал об этом раньше! – И инспектор Тодороку торопливо поведал о том, как в поезде Ясуко уронила шкатулку из Хаконэ.
Едва он закончил рассказ, в комнату влетел молодой полицейский в штатском.
– Только что поступило сообщение от детектива Фурукава, который ведет наблюдение за виллой Фуэкодзи. Тиёко Отори приехала на виллу. Скорее всего, госпожа Фуэкодзи позвонила в больницу и сказала, чтобы та срочно приехала, так как необходимо поговорить о Мися.
Не сказав ни слова, Коскэ Киндаити вскочил со своего кресла и бросился к выходу. Все кинулись за ним. Изумленный молодой полицейский прокричал им вслед:
– Но Мися еще не вернулась! – и побежал догонять остальных.
Глава двадцать седьмая
Обрыв
Вилла Фуэкодзи выходила одной стороной на болотистый ручей. Несколько в стороне от главного здания, метра на три ниже его и почти вплотную к ручью стоял элегантный чайный домик. Во время тайфуна он был полностью затоплен водой, но сейчас вода уже ушла, и Ясуко снова смогла его посещать. Она очень любила этот павильон, в котором часто уединялась, устав от занятий с Мися, и проводила в нем долгие часы, наслаждаясь чаем и предаваясь воспоминаниям об аристократическом прошлом своей семьи.Пятнадцатого августа 1960 года, ближе к полуночи, весь район Сакура-но-дзава был окутан густым туманом, и только из павильона на ближайшие кусты и деревья падал яркий свет люминесцентной лампы, свисающей с потолка. В ее свете сидели две женщины. Перед круглой жаровней для кипячения воды, рядом со створчатой ширмой расположилась Ясуко Фуэкодзи. Она была в элегантном кимоно с красивым поясом, к которому был прикреплен шелковый платок, ее осанка была, как всегда, величественной. Перед ней на жаровне приятно попыхивал закипающий чайник.
Немного в стороне от жаровни сидела Тиёко, одетая в шелковое платье европейского покроя. Ее бледное лицо было напряжено, и в устремленных на свекровь глазах плескался страх.
Она страшно устала и душой, и телом. Пока оперировали Тадахиро, она сидела в соседней комнате. Лишь благодаря поддержке и утешению находящихся рядом Кадзухико и Хироко она смогла перенести события этого страшного дня.
К счастью для Тадахиро, пуля не задела жизненно важные внутренние органы, а сильное кровотечение в кишечнике было остановлено. Рядом находились два донора для переливания крови, так что для него все обошлось благополучно.
Пулю извлекли. Как позже установила экспертиза, выстрел был произведен из револьвера «кольт» 22-го калибра.
После операции Тиёко вместе с Хироко и Кадзухико навестили Тадахиро. Первый его вопрос был об Акияма. Тиёко не могла не почувствовать некоторой ревности к этому человеку, который бесследно исчез, бросившись преследовать преступника. Она вновь осознала, какая глубокая привязанность существует между Тадахиро и Акияма.
– Отец, с Акияма ничего не случится. Если вы позволите, я займусь его поисками, – пообещал Кадзухико.
Тадахиро молча кивнул головой. Потом Хироко с легкой улыбкой показала ему золотую зажигалку. На это он коротко сказал:
– Киндаити-сэнсею…
Поняв, что он имеет в виду, Хироко сжала его руку и вышла из палаты. Увидев вошедшего в палату Хидэмото Матоба, который был его вторым донором, Тадахиро произнес уже упоминавшуюся фразу:
– Я в двойном долгу перед сэнсеем.
По настоянию врача все покинули палату, осталась только Тиёко. Тадахиро держал ее за руку. Вскоре он задремал, но руки Тиёко так и не выпустил, а она, боясь его потревожить, продолжала неподвижно сидеть рядом.
Около десяти часов вернулась Хироко и о чем-то долгое время разговаривала с Тэцуо в соседней комнате. Было слышно, как Тэцуо иногда посмеивался, на что Хироко отвечала сердитым голосом.
Вскоре медсестра сообщила, что звонит Ясуко Фуэкодзи и просит к телефону Тиёко Отори. Хироко решила воспользоваться этим, чтобы заменить Тиёко у постели отца, и сообщила ей о звонке Ясуко. Вернувшись через некоторое время, Тиёко сказала:
– Мать Фуэкодзи просит срочно приехать. У нее какой-то важный разговор о Мися, я на некоторое время уеду.
Хироко с удивлением подумала, что для разговора выбрано неподходящее время, однако успокоила ее:
– Ничего страшного. Можете положиться на меня. Но возвращайтесь поскорей! Ему будет грустно, если вас не будет рядом, когда он проснется.
– Спасибо. Я постараюсь вернуться как можно скорее.
Провожая взглядом фигуру Тиёко, Хироко почувствовала, как у нее учащенно забилось сердце. Тиёко не знает о происшествии с Мися. Когда приехали в больницу, Тиёко спросила о ней, и хотя Хироко и Кадзухико ответили уклончиво, она ничего не заподозрила, так как все ее мысли были заняты предстоящей операцией Тадахиро.
Из больницы Тиёко заехала в отель переодеться и сейчас сидела напротив своей бывшей свекрови. В нише на стене чайного домика висела картина, нарисованная известным в прошлом художником, а под ней в расписной вазе стоял живой цветок. Вокруг чайного домика висел густой туман, и в ночной тишине было слышно только, как журчит ручей и шумит ветер в соснах.
– Так у Асука-сама все обошлось?
– Да. Спасибо, рядом оказался хороший хирург.
– Тадахиро – человек большой силы воли, это тоже помогло. Что происходит, почему на нас одно за другим обрушиваются ужасные события?
– Мама, скажите лучше, что с Мися? Она уже спит?
– А, Мисяко…
Во взгляде Ясуко мелькнуло нечто такое, что вызвало беспокойство у Тиёко. Тут она вспомнила об уклончивом ответе Хироко и Кадзухико.
– Мама, что еще случилось? Мися что-нибудь рассказывала?
– Нет, ничего особенного, – ушла от ответа Ясуко и, пристально следя за выражением лица Тиёко, спросила: – Тиёко-сан, вы лучше скажите, вы собираетесь замуж за Асука-сама? У вас был об этом разговор?
– Да, благодарю вас, все хорошо. – Тиёко смутилась.
Ясуко тоже покраснела, но взгляд ее остался проницательным. Она спросила:
– Вам сделано предложение?
– Да.
– Вы не могли ошибиться в его намерениях?
– Нет. Он официально попросил моей руки.
– И вы согласились.
– Да, с радостью.
– Прекрасно. Поздравляю от всего сердца.
Улыбка на губах Ясуко заставила Тиёко вздрогнуть, но она все же произнесла слова благодарности.
– В таком случае, Тиёко-сан, я хотела бы поговорить с вами о Мисяко. Вы, похоже, очень устали, поэтому сначала давайте выпьем по чашечке чаю, хотя я и не умею его готовить.
– Спасибо.
– Сейчас уже ночь, не будем заваривать крепкий.
Ясуко сохраняла полное спокойствие. Положив в чашку одну ложку чая, она черпаком налила воду из приготовленного кувшина и стала медленно растирать чайные листья, а затем перелила содержимое в другую чашку и поставила ее перед Тиёко. Когда Тиёко наклонилась вперед, собираясь взять чашку, с улицы неожиданно раздался голос:
– Стойте, Тиёко-сан, этот чай пить нельзя!
Тиёко в изумлении отдернула руки от чашки, а Ясуко мгновенно схватила чашку обеими руками. Тиёко никогда не сможет забыть выражение лица Ясуко в этот момент. Это лицо, которое вообще не отличалось женской привлекательностью и обаянием, сейчас было искажено приступом такой глубокой ненависти, что Тиёко невольно вскрикнула.
– Отори-сан, это я, Тэцуо Сакураи. Хироко очень беспокоилась и послала меня за вами. С вашего места, наверное, не видно… Эта женщина, прежде чем растереть чай, что-то бросила в чашку!
Голос Тэцуо дрожал от гнева, а Тиёко, всхлипывая, забилась в угол комнаты.
Поскольку чайный домик был построен под обрывом, на три метра ниже виллы, а его пол был поднят на два метра, то разница между краем обрыва, где стоял Тэцуо, и полом чайного домика составляла всего лишь метр. Расстояние между Тэцуо и теми, кто был в чайном домике, было около трех метров, к тому же внутренность чайного домика была ярко освещена. Ясуко не повезло: туман не помешал Тэцуо заметить ее подозрительные манипуляции.
В обрыве для спуска к чайному домику были выбиты ступеньки, но из-за постоянной влажности они обрастали мхом и становились скользкими, по ним опасно было спускаться, поэтому Ясуко специально заказала железную лесенку, которая накладывалась на ступеньки. По этой лесенке Ясуко и проводила Тиёко в чайный домик, а затем убрала ее, чтобы никто не мог помешать их встрече.
– Отори-сан, отодвиньтесь подальше от нее. Непонятно, что еще она может выкинуть. Нет ли у нее ножа или кинжала?
Но, похоже, у Ясуко не было другого орудия убийства, кроме чашки, которую она крепко держала обеими руками.
Тэцуо топтался перед скользкими ступеньками, не зная, как ему спуститься вниз, и как раз в этот момент из тумана появилось несколько силуэтов.
– Кто здесь? – раздался резкий голос помощника инспектора Хибия, и свет нескольких фонариков осветил фигуру Тэцуо.
– А, это, кажется, Сакураи-сан? Что вы здесь делаете? – спросил подошедший Коскэ Киндаити.
Рядом с детективом встали инспекторы Тодороку и Ямасита. Хибия и детектив Кондо держали в руках фонарики, а за ними виднелись фигуры детектива Фурукава и еще двоих полицейских в штатском.
– Киндаити-сэнсей, вы вовремя пришли! – Тэцуо начал было рассказывать, что здесь произошло, но его перебил возглас:
– Черт возьми! – Это детектив Кондо попытался спуститься с обрыва.
В это же мгновение из чайного домика послышался резкий голос:
– Не спускайтесь! Никому не спускаться! Если кто-нибудь попытается, я это выпью!
В голосе Ясуко еще звучали истеричные нотки, но весь ее вид свидетельствовал о том, что она немного успокоилась. Гримаса смертельной ненависти исчезла с ее лица, уступив место привычному выражению, неприветливому и суровому.
Сверху Киндаити видел, что Ясуко продолжает неподвижно сидеть перед жаровней, обхватив руками чашку. Ее поза для тех, кто знаком с чайной церемонией, выглядела даже элегантной.
– Кондо-сан, не спускайтесь пока. Отори-сан, у вас все в порядке?
– Киндаити-сэнсей, у меня все в порядке. Что все это означает?
К Тиёко вернулось самообладание, но голос все еще дрожал. Открыв дверь, она выглянула на мокрую веранду.
– Вы ничего об этом не знаете, поэтому молча слушайте, а потом передадите все подробно Асука-сан. Вы меня поняли?
– Да, конечно, – тихо ответила Тиёко, пораженная решительным тоном Киндаити, который разительно отличался от обычно свойственной ему манеры разговора.
– Фуэкодзи-сан, – повысив голос, сказал Коскэ Киндаити. – Чьим ребенком является Мися-тян? Нет, Отори-сан, вы помолчите. В этом заключается вся проблема. Итак, Фуэкодзи-сан, чьим же все-таки ребенком является Мися-тян?
– Она дочь Ясухиса и Тиёко. Вы в этом сомневаетесь, Киндаити-сэнсей?
На губах Ясуко появилась кривая язвительная ухмылка.
– Я не сомневаюсь, я уверен, что это ложь. У Отори-сан группа крови А, а у Фуэкодзи-сан – 0. У Мися-тян группа крови В. Медициной доказано, что у мужчины с группой 0 и женщины с группой А не может родиться ребенок с группой крови В.
– Киндаити-сэнсей! – в изумлении только и смогла воскликнуть Отори.
Ухмылка Ясуко стала наглой и вызывающей.
– Ха-ха-ха! Киндаити-сэнсей, если то, что вы говорите, правда, то, значит, эта женщина родила дочь от другого мужчины. Что за подлая тварь! Я и не подозревала…
– Это… Это… – протестующе залепетала Тиёко.
Но Киндаити ее остановил:
– Отори-сан, вы, пожалуйста, помолчите. Самое важное еще впереди. – И Киндаити обратился к Ясуко: – Фуэкодзи-сан, вы вправе такое предположить. Кэндзо Акуцу испытывал подобные же подозрения. Когда Мися делали переливание крови, он обратил внимание на это несоответствие. Тиёко Отори часто меняла мужей, но она делала это открыто. В этом, кстати, секрет ее популярности у журналистов. И все же Кэндзо Акуцу, видимо, считал, что Тиёко, будучи замужней женщиной, родила ребенка от другого мужчины, и расценил это как предательство. Поэтому, ничего не объясняя, он расстался с Тиёко Отори…
Для Тиёко эти слова были как удар грома, но одновременно она чувствовала, как пелена спадает с ее глаз. Если Мися не дочь Ясухиса Фуэкодзи, то чей же она ребенок? Держась за косяк двери, Тиёко испуганным и пронзительным взглядом смотрела в лицо Ясуко. Та продолжала спокойно сидеть, держа злополучную чашку.
– Синдзи Цумура узнал тайну рождения Мися от Кэндзо Акуцу, и, вероятно, по этой же причине он расстался с Тиёко Отори. Синдзи Цумура раскрыл тайну рождения Мися от Ясухиса Фуэкодзи, который посетил его бунгало во второй половине дня пятнадцатого августа прошлого года. Ясухиса Фуэкодзи был смертельно пьян, ничего не соображал, и он счел отцом Мися бывшего воздыхателя Тиёко Цурукити Такамацу, не обратив внимания на разрыв во времени: Такамацу призвали в армию задолго до рождения Мися, он не мог быть ее отцом. Ясухиса попытался шантажировать Тиёко Отори и Тадахиро Асука, но, получив отпор, ворвался на виллу Фуэкодзи и изнасиловал Мися, которая тогда была одна в доме…
Вцепившись в дверь чайного домика, Тиёко закричала… Знала ли о страшном событии Ясуко Фуэкодзи, неизвестно, но, когда Киндаити бесстрастно все это изложил, она подняла плечи, словно защищаясь, и исподлобья так посмотрела на него, что было понятно: будь ее воля – его бы сейчас разорвало на мелкие кусочки.
– Трудно себе представить, насколько глубоко ранил юное сердце Мися этот поступок… Человек, которого до сих пор она считала своим отцом, оскорбил ее, заявив, что она не его дочь, и затем изнасиловал. И нет ничего удивительного в том, что у Мися в этот момент временно помутился рассудок. Она бросилась вслед за Ясухиса, завлекла его к бассейну и, убедив, что это термальный источник, где можно вымыться, столкнула его в бассейн…
В последнем утверждении Коскэ Киндаити было несколько слабых мест, но он не придавал этому значения, считая, что в отдельных случаях подобные фантазии просто необходимы. Все присутствующие сотрудники полиции, хотя и знали обстоятельства дела, но, услышав их в изложении Коскэ Киндаити, были потрясены. Нечего говорить о том, что для Тиёко повествование о тех ужасных событиях было трагедией. Даже Тэцуо Сакураи бросило в дрожь от рассказа Киндаити.
– Я не знаю, имела ли Мися намерение убить его. Всем было известно, что они отец и дочь, и как раз это ставило Мися в чрезвычайно выгодное положение. Случившееся ранее несчастье с Кэндзо Акуцу еще больше шло ей на пользу: ибо, если признать, что оба погибли насильственной смертью, значит, и преступником должно быть одно и то же лицо. Хотя смерть Кэндзо Акуцу, вероятнее всего, последовала в результате несчастного случая. Пока это все, что я могу сказать.
Тут Киндаити замолчал и внимательно посмотрел на Ясуко, пытаясь определить ее реакцию на сказанное, однако ее лицо оставалось бесстрастным, только стало еще более мрачным.
– Фуэкодзи-сан, я не знаю, известна ли вам правда об этих печальных событиях, и не знаю также, что вам рассказала Мися. Хотя вы, несомненно, что-то заметили, о чем-то догадались, но продолжали оберегать ее, боясь страшных последствий. Сама Мися с тех пор не могла не мучиться тайной своего рождения. Возможно, она спрашивала вас об этом, но вы не могли ничего рассказать. Мися не могла спросить об этом Тиёко, потому что боялась, что будет раскрыто ее преступление. Мися ждала целый год. Вероятно, Ясухиса Фуэкодзи, прежде чем изнасиловать Мися, проболтался ей, что узнал о тайне ее рождения от Синдзи Цумура, поэтому Мися хотела подробно расспросить его и своего отчима Кего Маки.
Туман все сгущался и обволакивал стоявшую на краю обрыва группу людей, проникал через открытую дверь внутрь чайного домика. Благодаря яркому свету люминесцентной лампы можно было не беспокоиться, что туман помешает четко видеть выражение лица Ясуко. Казалось, она включила этот яркий свет специально для того, чтобы насладиться мучениями Тиёко, если бы та выпила предложенную ей чашку чаю.
– Позавчера вечером, то есть вечером тринадцатого августа, Мися обманным путем заманила Кего Маки в бунгало Синдзи Цумура в Асамаин. Какой предлог она придумала, я не знаю, но это не имеет большого значения. Во всяком случае, Кего Маки приехал на своем «хилмане» в Асамаин как раз тогда, когда был отключен свет, и Мися встретила его со свечой. В это время Синдзи Цумура не было дома. Маки не показалось странным, что Мися находится у Цумура, так как он в этот день уже видел их вдвоем. По просьбе Мися Маки рассказал ей свою версию тайны ее рождения, которая несколько отличалась от той, которую знали Кэндзо Акуцу и Синдзи Цумура. Маки был художником, поэтому он, может быть, первый заметил, что Мися не различает красный и зеленый цвета. Фуэкодзи-сан, Мися ведь дальтоник?
Задавая этот вопрос, Коскэ Киндаити не повысил голос и не сделал на нем особого ударения, тем не менее Тиёко затрясло. Она наконец стала осознавать, что за всем этим кроется большая тайна и коварная ложь. Ее глаза, устремленные на Ясуко, наполнились страхом и отвращением, как будто она видела перед собой безобразное чудовище. Однако сама Ясуко продолжала неподвижно сидеть, растянув губы в улыбке, словно бы взятой у кого-то напрокат.
– Кего Маки, несомненно, тщательно изучил явление дальтонизма, знал подробности, поэтому с помощью спичек с красными и зелеными головками он попытался объяснить Мися родословную семьи дальтоников. Кего Маки определенно знал, что дальтонизм от мужчины передается через его дочь внуку. А женщина, носительница гена дальтонизма, хотя сама и не является дальтоником, передает его своей дочери только при условии, что дальтоником был ее отец.
Тиёко, как ни пыталась, не могла встать с пола. Она распласталась на полу мокрой веранды, и было видно, как ее плечи вздрагивают в такт прерывистому дыханию. Смысл рассказа Киндаити начал постепенно доходить до ее сознания.
– Тиёко Отори не может передать ген дальтонизма своей дочери, потому что ее отец, известный художник, уж точно не был дальтоником. Если даже предположить, что Тиёко Отори имеет наследственные задатки дальтонизма, то ведь Ясухиса Фуэкодзи не был дальтоником, так как он умел водить машину, а для получения водительских прав необходимо пройти медицинское освидетельствование на дальтонизм. Получается, что Мися не может быть дочерью Ясухиса Фуэкодзи, равно как и дочерью Тиёко Отори.