Страница:
– Ну и ну… – со вздохом сказал Киндаити. – А я и не заметил. Старость не радость.
Вспыхнувшая было в глазах помощника инспектора легкая насмешка сразу исчезла и сменилась настороженностью.
– Прошу прощения, – он закусил губу. – Асука-сан выразил желание, чтобы все было оставлено так, как это было в момент обнаружения тела. Увидев через окно на полу ключ, мы проволокой достали его.
– Получается, что только ключ от студии хранился отдельно.
– Мы спрашивали у Мицуко Нэмото, почему, но она не знает.
Коскэ Киндаити опять по привычке стал чесаться.
– А почему вы думаете, что погибший потерял связку ключей?
– Дверь в коттедж открыл управляющий, который был вызван еще до нашего прихода. После окончания летнего сезона владельцы поручали управляющему из местных жителей присматривать за домами и оставляли ему ключи. У Мицуко Нэмото ключ только от черного хода.
Согласившись с таким объяснением, Коскэ Киндаити сказал:
– Значит, связка ключей была утеряна после шести часов, когда он уезжал.
– Да. – Помощник инспектора Хибия был по-прежнему краток.
– Почему же Маки ключ от студии держал отдельно?
– Киндаити-сэнсей, еще не ясно, пошел ли он в студию из-за того, что потерял связку. Может быть, была какая-то другая причина. Но других ключей у него точно не было – мы обыскали всю студию.
– В машине посмотрели?
– Нет еще, пока не можем открыть. – Хибия улыбнулся и продолжил: – Если даже они там, ничего не меняется, ведь погибший вошел в студию…
– В самом деле, – на этот раз улыбнулся Киндаити. – Значит, вы утверждаете следующее. Погибший оказался в студии, так как у него не было ключей от коттеджа, или, имея ключи, пришел сюда по какой-то другой причине. И вы еще не знаете, какое из этих предположений соответствует действительности.
– Именно так.
По– прежнему почесываясь, Киндаити продолжал:
– Погибший по одной из двух причин пришел с кем-то в студию. Затем этот кто-то, назовем его господин Икс, неожиданно отравил его цианистым калием. После этого господин Икс, вытащив у погибшего ключ от студии, закрыл дверь и ушел. Почему тогда этот ключ оказался под столом?
– Он мог разбить окно и подбросить ключ.
– Зачем?
– Чтобы создать видимость самоубийства.
Коскэ Киндаити озадаченно посмотрел на лицо помощника инспектора.
– Но если это так, то не кажется ли вам странным, что он унес стакан или что там еще… Если он хотел создать видимость самоубийства, то должен был соответствующим образом обставить его.
– Возможно, в последний момент он подумал, что стакан может навести на его след.
– Вы не нашли емкость из-под цианистого калия?
– Пока нет.
– А не думаете ли вы, что если преступник хотел представить убийство как самоубийство, то он должен был подкинуть какую-нибудь склянку?
– Да, конечно, но…
Один из полицейских в штатском, не выдержав, вмешался в разговор, скорее напоминавший допрос:
– Послушайте, Киндаити-сэнсей!
– Слушаю.
– Мы только что приступили к расследованию. Невозможно сразу во всем разобраться. Может, вам уже что-то ясно?
Как узнал Киндаити позже, этот детектив по имени Кондо был «старым волком» в полицейском управлении Каруидзавы. Он был невысокого роста, с бычьей шеей и кривыми ногами, на коричневом от загара лице выделялись живые, проницательные глаза. Многолетняя работа сделала его высококлассным специалистом по уголовным делам, поэтому не было ничего удивительного, что вопросы Киндаити вывели его из себя.
– Да нет. Я пока только вникаю в обстоятельства.
– А если так, то как насчет того, чтобы вместо ненужных вопросов внимательно осмотреть студию и тело? Скоро придет машина «скорой помощи».
Не успел он договорить, как послышалась сирена приближающейся «скорой помощи».
– Ну вот, уже пришла.
– Извините, нам надо перенести тело. Фурукава-кун.
Детективу Фурукава было лет двадцать пять, у него было молодое круглое лицо с полными румяными щеками. Стоило появиться Коскэ Киндаити, как Фурукава начал внимательно наблюдать за ним, словно за странным существом из другого мира. Кондо и Фурукава с двух сторон, осторожно, как будто имели дело с хрупким предметом, подняли тело Маки так, чтобы по возможности не нарушить расположение лежавших на столе спичек, но все же немного сдвинули их.
Тело Маки было довольно грузным. Было непонятно, имел ли он такую комплекцию с молодости или потолстел с возрастом, но его лицо все еще сохраняло какое-то детское выражение, и кожа на нем была по-женски нежной. При жизни он, несомненно, был привлекательным мужчиной, хотя и невысокого роста, всего 1 метр 64 сантиметра. Когда Тиёко надевала туфли на высоких каблуках, она, наверное, становилась выше него.
Перекошенное в результате воздействия цианистого калия лицо Маки – широко раскрытые, ничего не выражающие глаза и искривленные губы – производило жуткое впечатление, которое еще усиливалось при виде ожога на правой щеке.
Поверх рубашки с короткими рукавами на покойном красовалась жилетка, а сверху еще длинная блуза, которую Маки, по-видимому, использовал вместо плаща, когда выходил из дома. Правый рукав блузы тоже обгорел.
Брюки настолько промокли, что складки на них исчезли, а ботинки почти потеряли форму. Судя по одежде, Маки вчера вечером встречался с человеком, который не придавал значения нарядам, а может, самому художнику было все равно, как он выглядит. Блуза Маки была насквозь мокрой, но ее уже после его смерти мог замочить дождь, который хлестал из открытого окна.
Коскэ Киндаити перевел взгляд с умершего на стол, где были разбросаны спички. Еще когда часть из них была прикрыта телом Маки, Киндаити обратил внимание на то, что они не просто выпали из спичечного коробка, а были разложены в определенном порядке. Из двадцати одной спички семь были с красными головками, а четырнадцать – с зелеными, причем четыре спички с красными головками были надломлены, а три оставались целыми, половина спичек с зелеными головками также были надломлены, как будто преступник или сам погибший хотели что-то объяснить с их помощью.
К сожалению, когда Маки упал на стол, расположение спичек нарушилось, и сейчас, возможно, не имело какого-то определенного смысла, однако Киндаити все же достал записную книжку и начал их зарисовывать.
– Этот человек, говорят, был помешан на головоломках из спичек и имел привычку все объяснять с их помощью.
– Говорите, помешан? – спросил Киндаити, повернувшись к помощнику инспектора Хибия.
– Мицуко Нэмото сказала, что у погибшего было огромное количество игр со спичками, которыми он забавлялся, когда у него было свободное время.
После войны под влиянием радио и телевидения в моду вошли головоломки и викторины. Для многих людей, испытывавших душевное одиночество, они являлись своего рода лекарством для снятия психического напряжения, помогали им отвлечься от окружающей действительности.
– Значит, вы хотите сказать, что Маки развлекался спичечной головоломкой, когда получил дозу цианистого калия?
– Нет, – преувеличенно громко кашлянул Хибия. – Есть люди, которые, когда хотят что-то объяснить собеседнику, для убедительности используют различные мелкие предметы. Например, спички…
– Если так, то вчера вечером он либо просто развлекался, либо кому-то что-то объяснял.
– Может быть, но только раньше, – довольно резко сказал Хибия, – так как вчера он был не один, а его собеседник был преступник.
Коскэ Киндаити, немного подумав, сказал с улыбкой:
– Однако, Хибия-сан, вы твердо исходите из предположения, что погибший пришел сюда вместе с преступником. А если Кего Маки вернулся сюда один и развлекался головоломками, а уж потом пришел преступник? Вам такое не приходило в голову?
Молодой помощник инспектора, похоже, действительно исходил только из одного предположения. Глаза за толстыми стеклами выдавали его замешательство.
– Странно, – заявил стоявший рядом детектив Кондо, фыркая носом. – По вашей версии получается, что погибший после выключения света зажег свечу и спокойно играл в спички. Киндаити-сэнсей, каким бы знаменитым сыщиком вы ни были, уж пожалуйста, не надо делать из нас дураков…
Коскэ Киндаити подключился к расследованию после того, как пользующийся большим влиянием Тадахиро Асука добился на то особого разрешения полицейского управления префектуры. Глядя на Киндаити, трудно было предположить, что он обладает выдающимися сыщицкими талантами; да еще его невысокий рост и невзрачный вид – нет ничего странного в том, что опытный полицейский презрительно фыркал носом.
– Ха-ха-ха! – весело рассмеялся Киндаити. – Послушайте, Кондо-сан, если я не буду вмешиваться, то расследование этого дела, что бы вы ни говорили, обязательно зайдет в тупик. Поэтому я – Коскэ Киндаити, сыщик, распутывающий самые сложные дела. Шутка, Кондо-сан! То, что вы говорите, совершенно справедливо. Я только хотел привлечь внимание к тому, что нам неизвестно, пришел сюда преступник вместе с погибшим или они пришли раздельно. К тому же…
– Что еще? – хорохорился старый полицейский, которого раздражал поучающий тон Коскэ Киндаити.
– К тому же, если в расположении спичек заключен какой-либо смысл, имеющий отношение к преступнику, то тогда почему он оставил их нетронутыми? Он поступил довольно неосторожно, не правда ли?
На эти разумные слова даже «старый волк» детектив Кондо не мог ничего возразить. Недоброжелательно поглядывая на Киндаити, он сказал:
– Если у Киндаити-сэнсея есть на этот счет какое-либо мнение, то хотелось бы его услышать.
– Так дело не пойдет. Я не люблю, когда мои заслуги присваивают себе другие. Ха-ха-ха!..
Неприятный тип этот Коскэ Киндаити!
– …Я хочу сказать, что и сам еще не понимаю смысла этого преступления. – Теребя волосы на голове, он опять внимательно осмотрел все вокруг. – Кстати, нигде не видно коробка от спичек.
– Мы уже обратили на это внимание. Может быть, преступник унес его, – заметил Кондо обиженным тоном и стал нервно ходить по студии: он был сыт по горло этим странным типом, не разберешь – умником или глупцом.
Помощник инспектора Хибия как-то потерял уверенность в себе, что-то бормотал под нос, но тем не менее внимательно следил за поведением Тадахиро, который в это время с видимым беспокойством всматривался в разбросанные на столе спички. Затем Асука еще раз осмотрел студию, согнувшись, заглянул под стол. Там, на полке из сетки, лежало несколько разноцветных старых газет и два-три художественных журнала.
– Асука-сан, вы что-то ищете?
Тадахиро холодно проигнорировал вопрос Хибия и вновь стал приглядываться к спичкам. Он похлопал себя по карманам и вытащил сначала двухцветный карандаш для записи счета при игре в гольф, а потом записную книжку, куда начал тщательно переносить расположение спичек.
– Асука-сан, вам это о чем-нибудь говорит?
Однако тот и на сей раз не ответил Хибия. Щеки помощника инспектора заалели, он в третий раз обратился:
– Асука-сан, если вы о чем-то догадываетесь, вам следует рассказать об этом нам. Сокрытие информации только замедлит расследование дела.
Тадахиро Асука так и не отреагировал на слова помощника инспектора. Закончив рисовать, он спрятал записную книжку и карандаш в карман и молча отошел от стола. Как раз в этот момент в студию вошли двое санитаров со словами:
– Где тело?…
Разгневанный поведением Тадахиро, помощник инспектора Хибия молчал, покраснев до ушей, вместо него ответил детектив Кондо. Молодой полицейский Фурукава откровенно подозрительно смотрел на Тадахиро, но тот, не обращая ни на кого внимания, сохранял полное хладнокровие.
Когда санитары подняли тело Маки со стула, к ним подбежал Коскэ Киндаити с криком:
– Подождите!
К подолу длинной блузы Маки будто прилип лепесток коричневого цвета. Однако при ближайшем рассмотрении выяснилось, что это пятно от раздавленного мотылька. К пятну пристал кусочек крылышка.
– Хибия-сан, посмотрите.
Скованно двигаясь из-за недавней вспышки гнева, помощник инспектора подошел к телу Маки.
– Это… мотылек, – проговорил он осипшим голосом. – Он, видимо, сел на мертвого мотылька.
Хибия осмотрел стул, на котором сидел Маки. Но не только на стуле, во всей студии не смогли найти раздавленного мотылька.
– Хорошо, эту блузу осторожно снимите здесь, чтобы не отвалилось крылышко, а затем отправьте на экспертизу.
Затем тело Маки было отнесено в машину «скорой помощи» и отправлено на вскрытие.
Глава шестая
Поведение Тадахиро Асука так разгневало помощника инспектора Хибия, что он сделался агрессивным, да еще распалял себя своими собственными словами, хотя в этой ситуации ему следовало как раз сохранять хладнокровие и не допускать резких выражений.
Хибия был еще очень молод, дело было сложным, к тому же он испытывал неуверенность, что-то вроде комплекса неполноценности своего рода. Он родился в бедной семье, и у него было трудное детство. Работая, он окончил провинциальный государственный университет и добровольно поступил на службу в полицию. Сдав экзамены на государственного служащего по третьему разряду, он сразу, несмотря на свою молодость, был назначен на должность помощника инспектора, опередив на служебной лестнице многих местных полицейских, бывших значительно старше него. Перед ним открывалось большое будущее в полиции с довольно быстрым продвижением: инспектор, старший инспектор, – он, можно сказать, уже принадлежал к полицейской элите.
Но, к сожалению, ему недоставало опыта, и в нынешнем расследовании он постоянно чувствовал на себе критические взгляды опытных сыщиков, действиями которых должен был руководить. Это и стало причиной раздражения, особенно теперь, когда ему пришлось иметь дело с известными людьми.
– Послушать вас – получается, что я несу ответственность за смерть всех этих людей?
По мере того как росла раздражительность Хибия, Тиёко Отори выглядела все более спокойной, расположившись в кресле напротив помощника инспектора в позе, которая излучала чувство собственного достоинства.
Коскэ Киндаити не мог не признать, что она действительно красивая женщина. Что касается помощника инспектора Хибия, то красота Тиёко и ее непринужденное поведение приводили его в состояние замешательства и растерянности, и он еще больше раздражался.
Тадахиро Асука стоял у окна в конце комнаты, повернувшись спиной к Хибия и Отори, и смотрел на видневшиеся неподалеку заднюю стену студии и поваленную магнолию. Приехавшие одновременно со «скорой помощью» рабочие с помощью блоков поднимали дерево, чтобы освободить «хилман».
Коскэ Киндаити, сидя в углу на старом стуле, внимательно наблюдал за противостоянием Хибия и Отори. Довольно просторная комната, в которой они находились, вероятно, служила в доме Кего Маки одновременно и гостиной, и кабинетом, и была отделана необработанным деревом. Стена около окна, рядом с которым стоял Тадахиро, была увешана книжными полками, однако книг на них было немного: полки в основном использовались для демонстрации изделий из керамики.
– Нет, нет. Вы меня неправильно поняли. Мне просто хотелось, чтобы вы были со мной более откровенны, более искренни.
Хибия боялся смотреть на Тиёко Отори, и это его тоже выводило из себя. По сравнению с живой и энергичной актрисой он являл собой довольно жалкое зрелище.
– Я с самого начала была намерена откровенно отвечать на ваши вопросы… Но если вы чего-то недопоняли, я могу повторить еще раз. – И она бросила взгляд в сторону Киндаити. – Я уже давно не виделась с Маки-сан. Задолго до прошлогоднего несчастного случая я перестала видеться с Ясухиса.
Молодой помощник инспектора не понимал, как женщина, сменившая четырех мужей, может невозмутимо говорить о своих отношениях с ними после развода, даже не покраснев при этом. Пусть она была известная актриса и красавица, для него она оставалась распутной обольстительницей.
– Хибия-сан, вам, кажется, не нравится, что я как раз в это время приехала в Каруидзаву. Но я уже говорила: я только что закончила сложную работу и хотела отдохнуть. А для отдыха лучшего места, чем Каруидзава, быть не может, разве вы так не думаете? К тому же меня пригласил Тадахиро-сан.
Это высказывание было предназначено для Коскэ Киндаити, который не мог не обратить внимание на то, что она специально назвала Асука не по фамилии, а более фамильярно, по имени. Тадахиро тем временем продолжал стоять у книжной полки, машинально перелистывая одну из книг и напряженно вслушиваясь в беседу Тиёко и Хибия.
– А почему вы не остановились на своей вилле в Сакура-но-дзава, где живет ваша дочь? Ведь вчера вечером она осталась в доме одна.
– Хибия-сан, вероятно, не знает, какие между нами отношения. Мися и я живем каждая своей жизнью. Ее воспитание я полностью поручила бабушке Фуэкодзи. По принципиальным вопросам она со мной советуется, а в повседневных делах я полностью ей доверяю. Неужто вы думаете, что девочке пойдет на пользу, если рядом с ней будет мать, которая так часто меняет мужей?
При этом Тиёко мельком взглянула на Тадахиро, и ее щеки слегка порозовели, но Хибия этого не заметил, так как нервно прохаживался по комнате. Тадахиро взял с полки следующую книгу.
– О том, что вчера Мися осталась дома одна, мне не было известно, я не связывалась с Фуэкодзи.
В голове у Хибия не укладывалось, что между матерью и дочерью могут быть подобные отношения.
– Вчера вечером вы не выходили из отеля? Чем вы занимались?
Тиёко Отори, положив руки на подлокотники кресла и выпрямившись, стала рассказывать, полуобернувшись к Киндаити:
– Вчера, примерно в десять минут шестого, я позвонила Тадахиро-сан. В шесть часов Тадахиро-сан приехал в отель. Мы прошли в столовую и поужинали. На это ушло около полутора часов. Затем мы, беседуя, зашли в лобби-бар отеля, и в это время выключили свет. Поэтому Тадахиро-сан уехал домой. Вот и все.
– Что вы делали после того, как уехал Асука-сан?
– Мне ничего не оставалось делать, как лечь спать. – При этих словах Тиёко мило улыбнулась. – Конечно, мне принесли свечу, и я некоторое время, лежа в постели, читала, но разболелись глаза, и я затушила свечу. Ветер становился все сильнее, к тому же раздражала музыка, под которую где-то танцевали О-Бон, поэтому я долго не могла уснуть.
– И вам не приходило в голову позвонить дочери?
– Нет, не приходило. – Тиёко очаровательно улыбнулась. – Откровенно говоря, я о ней совсем забыла. Однако, пока я здесь, думаю разок с ней встретиться.
Помощник инспектора Хибия с удивлением посмотрел на нее, но, будто споткнувшись о спокойное выражение ее лица, в замешательстве задал следующий вопрос:
– Вы позволите мне вернуться к прошлогодним событиям?
– Что ж, пожалуйста…
Расслабившись в кресле, Тиёко и бровью не повела. Коскэ Киндаити напрягся.
– Вы, наверное, помните события минувшего года?
– Постараюсь вспомнить. Если бы не тот несчастный случай, я бы точно ничего не вспомнила.
Внимательно глядя на нее, Хибия начал:
– В прошлом году вы прибыли в здешний отель «Такахара» вечером тринадцатого августа.
– Да.
– На следующий день, вечером четырнадцатого августа, сюда приехал Фуэкодзи. По нашему мнению, он вас преследовал.
– Я же тогда вам говорила, что если он меня и преследовал, то я не представляю, с какой целью. Я и сейчас не знаю этого.
– Залог за него заплатили вы?
– Да. Меня об этом попросила его мачеха.
– Может, он хотел выразить свою благодарность?
– Возможно. Однако, если это и так, он напрасно беспокоился. Я сделала это ради Мися, – холодно сказала Тиёко.
– Вы так и не встретились?
– Нет.
– Он звонил и просил о встрече?
– Да, дважды. Звонил он много раз, но меня не было, и разговаривала я с ним только два раза.
– А вечером пятнадцатого августа?
– В тот вечер в отеле был банкет, на котором присутствовал и Тадахиро-сан. Вскоре после восьми часов раздался звонок. Ведь так, Тадахиро-сан?
Тадахиро обернулся с книгой в руках, не очень убедительно изображая, что он поглощен чтением, и промолчал.
Тогда Тиёко неожиданно сказала:
– Обо всех событиях прошлого года должен иметь представление и Киндаити-сэнсей…
– Если ты так думаешь, то и рассказывай, – несколько сухо ответил Тадахиро, но затем добавил более доброжелательно: – Мы ведь для этого и пригласили Киндаити-сэнсея.
– Я весь внимание, – откликнулся Киндаити и вопросительно посмотрел на Хибия, но тот никак не отозвался: он был настолько погружен в свои мысли, что просто не слышал окружающих.
Тиёко решительно обратилась одновременно к Хибия и Киндаити:
– В прошлом году я не придала кое-чему особого значения и не все рассказала Хибия-сан. Однако недавно я посоветовалась с Тадахиро-сан и решила, что это может быть важно.
– Значит, вы от нас тогда что-то скрыли?
Кровь вновь прилила к щекам помощника инспектора Хибия, и в его глазах появился язвительный блеск.
– Скрыла?… Получается, что скрыла. Но ведь и Тадахиро-сан раньше считал, что нет необходимости об этом рассказывать.
– О чем вы, собственно?
– Во время банкета в ресторане отеля «Такахара» ко мне подошел бой-сан и сказал, что мне звонит этот человек… Фуэкодзи. Я уже говорила с ним по телефону предыдущим вечером и отказалась от встречи. В день банкета он продолжал звонить, но меня в отеле не было…
– Подождите минуточку, – перебил ее Коскэ Киндаити. – В тот день вы куда уезжали?
– Вместе с Тадахиро-сан играла в гольф. В десять часов утра начался турнир по гольфу, который спонсирует Тадахиро-сан. В здании клуба был обед, после чего вновь играли в гольф. Примерно в половине пятого Тадахиро-сан отвез меня в отель. В семь часов он вернулся в отель, и мы пошли на банкет, на который Тадахиро-сан пригласил участников турнира. До банкета Фуэкодзи звонил, но я принимала ванну…
– А когда он позвонил во время банкета, вы с ним разговаривали?
– Да.
– Это было сразу после восьми часов?
– Да, около восьми.
– Простите, что прервал вас. Пожалуйста, продолжайте.
– Взяв трубку, я сразу поняла, что он сильно пьян. Когда я разговаривала с ним в предыдущий раз, он был трезв, и я ему сказала, что нам нет необходимости встречаться. Объяснила, чтобы он не беспокоился о внесенном мною залоге, так как я сделала это ради Мися, а если у него есть ко мне другие дела, то он может сообщить об этом через свою мачеху.
– Это вы о разговоре вечером четырнадцатого числа, то есть сразу после приезда Фуэкодзи в Каруидзаву?
– Да.
– Но ведь для чего-то Фуэкодзи хотел встретиться с вами.
– Я думаю… – Тиёко немного поколебалась и затем все же продолжила: – Вероятно, для того, чтобы попросить денег. В трезвом виде он бывал очень робок, поэтому и не решился попросить по телефону.
– Значит, когда он позвонил вечером пятнадцатого числа около половины девятого, он был сильно пьян?
– Да. Я вновь отказалась от встречи. Он злобно рассмеялся и сказал, что я должна с ним обязательно встретиться, потому что он сегодня виделся с Синдзи Цумура и кое-что узнал.
Хибия встал, вслушиваясь, и не сводил глаз за толстыми линзами с Тиёко.
– И что он мог узнать?
– Этого я не знаю. Даже сейчас.
Глаза Тиёко Отори были ясными, в них даже тени озабоченности не промелькнуло.
– Что было потом?
– Он был абсолютно пьян, а в таком состоянии с ним невозможно иметь дело. Из-за этого его и выгнали со студии. После этого он, по рассказам мачехи, стал пить еще больше. Я как раз хотела повесить трубку, а он все повторял: я только что встречался с Цумура и кое-что узнал, кое-что узнал. Я рассердилась и сказала, что разговор окончен.
Тогда он спросил, можно ли ему встретиться с Тадахиро Асука, на что я ему ответила, что он волен поступать как хочет, и положила трубку.
– Значит, затем он позвонил Асука-сан? – спросил Хибия возмущенно.
– Да, позвонил.
– Асука-сан ответил на этот звонок? – спросил Коскэ Киндаити.
– Нет, Киндаити-сэнсей, я не стал с ним разговаривать, полагая, что в этом нет необходимости. Если бы я тогда с ним поговорил…
– Значит, Отори-сан не сообщила полиции то, что ей сказал Фуэкодзи?
– Это я посоветовал, полагая, что коль скоро Цумура тоже был допрошен полицией, то он может в случае необходимости сам рассказать о своем разговоре с Фуэкодзи. Поэтому я и сказал Тиёко, что нет нужды рассказывать об этом полиции.
– Цумура ничего не говорил о секретном разговоре с Фуэкодзи? – спросил Киндаити, обращаясь к Хибия.
– Я об этом слышу впервые, – с негодованием в голосе ответил Хибия.
– В тот день Фуэкодзи действительно встречался с Цумура? – продолжал расспрашивать Киндаити.
– Да, около часа дня он приезжал на виллу Цумура в Асамаин, – ответил Хибия.
Вспыхнувшая было в глазах помощника инспектора легкая насмешка сразу исчезла и сменилась настороженностью.
– Прошу прощения, – он закусил губу. – Асука-сан выразил желание, чтобы все было оставлено так, как это было в момент обнаружения тела. Увидев через окно на полу ключ, мы проволокой достали его.
– Получается, что только ключ от студии хранился отдельно.
– Мы спрашивали у Мицуко Нэмото, почему, но она не знает.
Коскэ Киндаити опять по привычке стал чесаться.
– А почему вы думаете, что погибший потерял связку ключей?
– Дверь в коттедж открыл управляющий, который был вызван еще до нашего прихода. После окончания летнего сезона владельцы поручали управляющему из местных жителей присматривать за домами и оставляли ему ключи. У Мицуко Нэмото ключ только от черного хода.
Согласившись с таким объяснением, Коскэ Киндаити сказал:
– Значит, связка ключей была утеряна после шести часов, когда он уезжал.
– Да. – Помощник инспектора Хибия был по-прежнему краток.
– Почему же Маки ключ от студии держал отдельно?
– Киндаити-сэнсей, еще не ясно, пошел ли он в студию из-за того, что потерял связку. Может быть, была какая-то другая причина. Но других ключей у него точно не было – мы обыскали всю студию.
– В машине посмотрели?
– Нет еще, пока не можем открыть. – Хибия улыбнулся и продолжил: – Если даже они там, ничего не меняется, ведь погибший вошел в студию…
– В самом деле, – на этот раз улыбнулся Киндаити. – Значит, вы утверждаете следующее. Погибший оказался в студии, так как у него не было ключей от коттеджа, или, имея ключи, пришел сюда по какой-то другой причине. И вы еще не знаете, какое из этих предположений соответствует действительности.
– Именно так.
По– прежнему почесываясь, Киндаити продолжал:
– Погибший по одной из двух причин пришел с кем-то в студию. Затем этот кто-то, назовем его господин Икс, неожиданно отравил его цианистым калием. После этого господин Икс, вытащив у погибшего ключ от студии, закрыл дверь и ушел. Почему тогда этот ключ оказался под столом?
– Он мог разбить окно и подбросить ключ.
– Зачем?
– Чтобы создать видимость самоубийства.
Коскэ Киндаити озадаченно посмотрел на лицо помощника инспектора.
– Но если это так, то не кажется ли вам странным, что он унес стакан или что там еще… Если он хотел создать видимость самоубийства, то должен был соответствующим образом обставить его.
– Возможно, в последний момент он подумал, что стакан может навести на его след.
– Вы не нашли емкость из-под цианистого калия?
– Пока нет.
– А не думаете ли вы, что если преступник хотел представить убийство как самоубийство, то он должен был подкинуть какую-нибудь склянку?
– Да, конечно, но…
Один из полицейских в штатском, не выдержав, вмешался в разговор, скорее напоминавший допрос:
– Послушайте, Киндаити-сэнсей!
– Слушаю.
– Мы только что приступили к расследованию. Невозможно сразу во всем разобраться. Может, вам уже что-то ясно?
Как узнал Киндаити позже, этот детектив по имени Кондо был «старым волком» в полицейском управлении Каруидзавы. Он был невысокого роста, с бычьей шеей и кривыми ногами, на коричневом от загара лице выделялись живые, проницательные глаза. Многолетняя работа сделала его высококлассным специалистом по уголовным делам, поэтому не было ничего удивительного, что вопросы Киндаити вывели его из себя.
– Да нет. Я пока только вникаю в обстоятельства.
– А если так, то как насчет того, чтобы вместо ненужных вопросов внимательно осмотреть студию и тело? Скоро придет машина «скорой помощи».
Не успел он договорить, как послышалась сирена приближающейся «скорой помощи».
– Ну вот, уже пришла.
– Извините, нам надо перенести тело. Фурукава-кун.
Детективу Фурукава было лет двадцать пять, у него было молодое круглое лицо с полными румяными щеками. Стоило появиться Коскэ Киндаити, как Фурукава начал внимательно наблюдать за ним, словно за странным существом из другого мира. Кондо и Фурукава с двух сторон, осторожно, как будто имели дело с хрупким предметом, подняли тело Маки так, чтобы по возможности не нарушить расположение лежавших на столе спичек, но все же немного сдвинули их.
Тело Маки было довольно грузным. Было непонятно, имел ли он такую комплекцию с молодости или потолстел с возрастом, но его лицо все еще сохраняло какое-то детское выражение, и кожа на нем была по-женски нежной. При жизни он, несомненно, был привлекательным мужчиной, хотя и невысокого роста, всего 1 метр 64 сантиметра. Когда Тиёко надевала туфли на высоких каблуках, она, наверное, становилась выше него.
Перекошенное в результате воздействия цианистого калия лицо Маки – широко раскрытые, ничего не выражающие глаза и искривленные губы – производило жуткое впечатление, которое еще усиливалось при виде ожога на правой щеке.
Поверх рубашки с короткими рукавами на покойном красовалась жилетка, а сверху еще длинная блуза, которую Маки, по-видимому, использовал вместо плаща, когда выходил из дома. Правый рукав блузы тоже обгорел.
Брюки настолько промокли, что складки на них исчезли, а ботинки почти потеряли форму. Судя по одежде, Маки вчера вечером встречался с человеком, который не придавал значения нарядам, а может, самому художнику было все равно, как он выглядит. Блуза Маки была насквозь мокрой, но ее уже после его смерти мог замочить дождь, который хлестал из открытого окна.
Коскэ Киндаити перевел взгляд с умершего на стол, где были разбросаны спички. Еще когда часть из них была прикрыта телом Маки, Киндаити обратил внимание на то, что они не просто выпали из спичечного коробка, а были разложены в определенном порядке. Из двадцати одной спички семь были с красными головками, а четырнадцать – с зелеными, причем четыре спички с красными головками были надломлены, а три оставались целыми, половина спичек с зелеными головками также были надломлены, как будто преступник или сам погибший хотели что-то объяснить с их помощью.
К сожалению, когда Маки упал на стол, расположение спичек нарушилось, и сейчас, возможно, не имело какого-то определенного смысла, однако Киндаити все же достал записную книжку и начал их зарисовывать.
– Этот человек, говорят, был помешан на головоломках из спичек и имел привычку все объяснять с их помощью.
– Говорите, помешан? – спросил Киндаити, повернувшись к помощнику инспектора Хибия.
– Мицуко Нэмото сказала, что у погибшего было огромное количество игр со спичками, которыми он забавлялся, когда у него было свободное время.
После войны под влиянием радио и телевидения в моду вошли головоломки и викторины. Для многих людей, испытывавших душевное одиночество, они являлись своего рода лекарством для снятия психического напряжения, помогали им отвлечься от окружающей действительности.
– Значит, вы хотите сказать, что Маки развлекался спичечной головоломкой, когда получил дозу цианистого калия?
– Нет, – преувеличенно громко кашлянул Хибия. – Есть люди, которые, когда хотят что-то объяснить собеседнику, для убедительности используют различные мелкие предметы. Например, спички…
– Если так, то вчера вечером он либо просто развлекался, либо кому-то что-то объяснял.
– Может быть, но только раньше, – довольно резко сказал Хибия, – так как вчера он был не один, а его собеседник был преступник.
Коскэ Киндаити, немного подумав, сказал с улыбкой:
– Однако, Хибия-сан, вы твердо исходите из предположения, что погибший пришел сюда вместе с преступником. А если Кего Маки вернулся сюда один и развлекался головоломками, а уж потом пришел преступник? Вам такое не приходило в голову?
Молодой помощник инспектора, похоже, действительно исходил только из одного предположения. Глаза за толстыми стеклами выдавали его замешательство.
– Странно, – заявил стоявший рядом детектив Кондо, фыркая носом. – По вашей версии получается, что погибший после выключения света зажег свечу и спокойно играл в спички. Киндаити-сэнсей, каким бы знаменитым сыщиком вы ни были, уж пожалуйста, не надо делать из нас дураков…
Коскэ Киндаити подключился к расследованию после того, как пользующийся большим влиянием Тадахиро Асука добился на то особого разрешения полицейского управления префектуры. Глядя на Киндаити, трудно было предположить, что он обладает выдающимися сыщицкими талантами; да еще его невысокий рост и невзрачный вид – нет ничего странного в том, что опытный полицейский презрительно фыркал носом.
– Ха-ха-ха! – весело рассмеялся Киндаити. – Послушайте, Кондо-сан, если я не буду вмешиваться, то расследование этого дела, что бы вы ни говорили, обязательно зайдет в тупик. Поэтому я – Коскэ Киндаити, сыщик, распутывающий самые сложные дела. Шутка, Кондо-сан! То, что вы говорите, совершенно справедливо. Я только хотел привлечь внимание к тому, что нам неизвестно, пришел сюда преступник вместе с погибшим или они пришли раздельно. К тому же…
– Что еще? – хорохорился старый полицейский, которого раздражал поучающий тон Коскэ Киндаити.
– К тому же, если в расположении спичек заключен какой-либо смысл, имеющий отношение к преступнику, то тогда почему он оставил их нетронутыми? Он поступил довольно неосторожно, не правда ли?
На эти разумные слова даже «старый волк» детектив Кондо не мог ничего возразить. Недоброжелательно поглядывая на Киндаити, он сказал:
– Если у Киндаити-сэнсея есть на этот счет какое-либо мнение, то хотелось бы его услышать.
– Так дело не пойдет. Я не люблю, когда мои заслуги присваивают себе другие. Ха-ха-ха!..
Неприятный тип этот Коскэ Киндаити!
– …Я хочу сказать, что и сам еще не понимаю смысла этого преступления. – Теребя волосы на голове, он опять внимательно осмотрел все вокруг. – Кстати, нигде не видно коробка от спичек.
– Мы уже обратили на это внимание. Может быть, преступник унес его, – заметил Кондо обиженным тоном и стал нервно ходить по студии: он был сыт по горло этим странным типом, не разберешь – умником или глупцом.
Помощник инспектора Хибия как-то потерял уверенность в себе, что-то бормотал под нос, но тем не менее внимательно следил за поведением Тадахиро, который в это время с видимым беспокойством всматривался в разбросанные на столе спички. Затем Асука еще раз осмотрел студию, согнувшись, заглянул под стол. Там, на полке из сетки, лежало несколько разноцветных старых газет и два-три художественных журнала.
– Асука-сан, вы что-то ищете?
Тадахиро холодно проигнорировал вопрос Хибия и вновь стал приглядываться к спичкам. Он похлопал себя по карманам и вытащил сначала двухцветный карандаш для записи счета при игре в гольф, а потом записную книжку, куда начал тщательно переносить расположение спичек.
– Асука-сан, вам это о чем-нибудь говорит?
Однако тот и на сей раз не ответил Хибия. Щеки помощника инспектора заалели, он в третий раз обратился:
– Асука-сан, если вы о чем-то догадываетесь, вам следует рассказать об этом нам. Сокрытие информации только замедлит расследование дела.
Тадахиро Асука так и не отреагировал на слова помощника инспектора. Закончив рисовать, он спрятал записную книжку и карандаш в карман и молча отошел от стола. Как раз в этот момент в студию вошли двое санитаров со словами:
– Где тело?…
Разгневанный поведением Тадахиро, помощник инспектора Хибия молчал, покраснев до ушей, вместо него ответил детектив Кондо. Молодой полицейский Фурукава откровенно подозрительно смотрел на Тадахиро, но тот, не обращая ни на кого внимания, сохранял полное хладнокровие.
Когда санитары подняли тело Маки со стула, к ним подбежал Коскэ Киндаити с криком:
– Подождите!
К подолу длинной блузы Маки будто прилип лепесток коричневого цвета. Однако при ближайшем рассмотрении выяснилось, что это пятно от раздавленного мотылька. К пятну пристал кусочек крылышка.
– Хибия-сан, посмотрите.
Скованно двигаясь из-за недавней вспышки гнева, помощник инспектора подошел к телу Маки.
– Это… мотылек, – проговорил он осипшим голосом. – Он, видимо, сел на мертвого мотылька.
Хибия осмотрел стул, на котором сидел Маки. Но не только на стуле, во всей студии не смогли найти раздавленного мотылька.
– Хорошо, эту блузу осторожно снимите здесь, чтобы не отвалилось крылышко, а затем отправьте на экспертизу.
Затем тело Маки было отнесено в машину «скорой помощи» и отправлено на вскрытие.
Глава шестая
Герб-мотылек
– Может, хватит молчать? Двое мужчин умерли насильственной смертью. Нет, трое, если считать погибшего в Токио Кэндзо Акуцу. А вы что-то скрываете. По крайней мере ведете себя странно. Так мы никогда не сможем раскрыть эти убийства! – почти кричал Хибия, обращаясь к Тиёко Отори.Поведение Тадахиро Асука так разгневало помощника инспектора Хибия, что он сделался агрессивным, да еще распалял себя своими собственными словами, хотя в этой ситуации ему следовало как раз сохранять хладнокровие и не допускать резких выражений.
Хибия был еще очень молод, дело было сложным, к тому же он испытывал неуверенность, что-то вроде комплекса неполноценности своего рода. Он родился в бедной семье, и у него было трудное детство. Работая, он окончил провинциальный государственный университет и добровольно поступил на службу в полицию. Сдав экзамены на государственного служащего по третьему разряду, он сразу, несмотря на свою молодость, был назначен на должность помощника инспектора, опередив на служебной лестнице многих местных полицейских, бывших значительно старше него. Перед ним открывалось большое будущее в полиции с довольно быстрым продвижением: инспектор, старший инспектор, – он, можно сказать, уже принадлежал к полицейской элите.
Но, к сожалению, ему недоставало опыта, и в нынешнем расследовании он постоянно чувствовал на себе критические взгляды опытных сыщиков, действиями которых должен был руководить. Это и стало причиной раздражения, особенно теперь, когда ему пришлось иметь дело с известными людьми.
– Послушать вас – получается, что я несу ответственность за смерть всех этих людей?
По мере того как росла раздражительность Хибия, Тиёко Отори выглядела все более спокойной, расположившись в кресле напротив помощника инспектора в позе, которая излучала чувство собственного достоинства.
Коскэ Киндаити не мог не признать, что она действительно красивая женщина. Что касается помощника инспектора Хибия, то красота Тиёко и ее непринужденное поведение приводили его в состояние замешательства и растерянности, и он еще больше раздражался.
Тадахиро Асука стоял у окна в конце комнаты, повернувшись спиной к Хибия и Отори, и смотрел на видневшиеся неподалеку заднюю стену студии и поваленную магнолию. Приехавшие одновременно со «скорой помощью» рабочие с помощью блоков поднимали дерево, чтобы освободить «хилман».
Коскэ Киндаити, сидя в углу на старом стуле, внимательно наблюдал за противостоянием Хибия и Отори. Довольно просторная комната, в которой они находились, вероятно, служила в доме Кего Маки одновременно и гостиной, и кабинетом, и была отделана необработанным деревом. Стена около окна, рядом с которым стоял Тадахиро, была увешана книжными полками, однако книг на них было немного: полки в основном использовались для демонстрации изделий из керамики.
– Нет, нет. Вы меня неправильно поняли. Мне просто хотелось, чтобы вы были со мной более откровенны, более искренни.
Хибия боялся смотреть на Тиёко Отори, и это его тоже выводило из себя. По сравнению с живой и энергичной актрисой он являл собой довольно жалкое зрелище.
– Я с самого начала была намерена откровенно отвечать на ваши вопросы… Но если вы чего-то недопоняли, я могу повторить еще раз. – И она бросила взгляд в сторону Киндаити. – Я уже давно не виделась с Маки-сан. Задолго до прошлогоднего несчастного случая я перестала видеться с Ясухиса.
Молодой помощник инспектора не понимал, как женщина, сменившая четырех мужей, может невозмутимо говорить о своих отношениях с ними после развода, даже не покраснев при этом. Пусть она была известная актриса и красавица, для него она оставалась распутной обольстительницей.
– Хибия-сан, вам, кажется, не нравится, что я как раз в это время приехала в Каруидзаву. Но я уже говорила: я только что закончила сложную работу и хотела отдохнуть. А для отдыха лучшего места, чем Каруидзава, быть не может, разве вы так не думаете? К тому же меня пригласил Тадахиро-сан.
Это высказывание было предназначено для Коскэ Киндаити, который не мог не обратить внимание на то, что она специально назвала Асука не по фамилии, а более фамильярно, по имени. Тадахиро тем временем продолжал стоять у книжной полки, машинально перелистывая одну из книг и напряженно вслушиваясь в беседу Тиёко и Хибия.
– А почему вы не остановились на своей вилле в Сакура-но-дзава, где живет ваша дочь? Ведь вчера вечером она осталась в доме одна.
– Хибия-сан, вероятно, не знает, какие между нами отношения. Мися и я живем каждая своей жизнью. Ее воспитание я полностью поручила бабушке Фуэкодзи. По принципиальным вопросам она со мной советуется, а в повседневных делах я полностью ей доверяю. Неужто вы думаете, что девочке пойдет на пользу, если рядом с ней будет мать, которая так часто меняет мужей?
При этом Тиёко мельком взглянула на Тадахиро, и ее щеки слегка порозовели, но Хибия этого не заметил, так как нервно прохаживался по комнате. Тадахиро взял с полки следующую книгу.
– О том, что вчера Мися осталась дома одна, мне не было известно, я не связывалась с Фуэкодзи.
В голове у Хибия не укладывалось, что между матерью и дочерью могут быть подобные отношения.
– Вчера вечером вы не выходили из отеля? Чем вы занимались?
Тиёко Отори, положив руки на подлокотники кресла и выпрямившись, стала рассказывать, полуобернувшись к Киндаити:
– Вчера, примерно в десять минут шестого, я позвонила Тадахиро-сан. В шесть часов Тадахиро-сан приехал в отель. Мы прошли в столовую и поужинали. На это ушло около полутора часов. Затем мы, беседуя, зашли в лобби-бар отеля, и в это время выключили свет. Поэтому Тадахиро-сан уехал домой. Вот и все.
– Что вы делали после того, как уехал Асука-сан?
– Мне ничего не оставалось делать, как лечь спать. – При этих словах Тиёко мило улыбнулась. – Конечно, мне принесли свечу, и я некоторое время, лежа в постели, читала, но разболелись глаза, и я затушила свечу. Ветер становился все сильнее, к тому же раздражала музыка, под которую где-то танцевали О-Бон, поэтому я долго не могла уснуть.
– И вам не приходило в голову позвонить дочери?
– Нет, не приходило. – Тиёко очаровательно улыбнулась. – Откровенно говоря, я о ней совсем забыла. Однако, пока я здесь, думаю разок с ней встретиться.
Помощник инспектора Хибия с удивлением посмотрел на нее, но, будто споткнувшись о спокойное выражение ее лица, в замешательстве задал следующий вопрос:
– Вы позволите мне вернуться к прошлогодним событиям?
– Что ж, пожалуйста…
Расслабившись в кресле, Тиёко и бровью не повела. Коскэ Киндаити напрягся.
– Вы, наверное, помните события минувшего года?
– Постараюсь вспомнить. Если бы не тот несчастный случай, я бы точно ничего не вспомнила.
Внимательно глядя на нее, Хибия начал:
– В прошлом году вы прибыли в здешний отель «Такахара» вечером тринадцатого августа.
– Да.
– На следующий день, вечером четырнадцатого августа, сюда приехал Фуэкодзи. По нашему мнению, он вас преследовал.
– Я же тогда вам говорила, что если он меня и преследовал, то я не представляю, с какой целью. Я и сейчас не знаю этого.
– Залог за него заплатили вы?
– Да. Меня об этом попросила его мачеха.
– Может, он хотел выразить свою благодарность?
– Возможно. Однако, если это и так, он напрасно беспокоился. Я сделала это ради Мися, – холодно сказала Тиёко.
– Вы так и не встретились?
– Нет.
– Он звонил и просил о встрече?
– Да, дважды. Звонил он много раз, но меня не было, и разговаривала я с ним только два раза.
– А вечером пятнадцатого августа?
– В тот вечер в отеле был банкет, на котором присутствовал и Тадахиро-сан. Вскоре после восьми часов раздался звонок. Ведь так, Тадахиро-сан?
Тадахиро обернулся с книгой в руках, не очень убедительно изображая, что он поглощен чтением, и промолчал.
Тогда Тиёко неожиданно сказала:
– Обо всех событиях прошлого года должен иметь представление и Киндаити-сэнсей…
– Если ты так думаешь, то и рассказывай, – несколько сухо ответил Тадахиро, но затем добавил более доброжелательно: – Мы ведь для этого и пригласили Киндаити-сэнсея.
– Я весь внимание, – откликнулся Киндаити и вопросительно посмотрел на Хибия, но тот никак не отозвался: он был настолько погружен в свои мысли, что просто не слышал окружающих.
Тиёко решительно обратилась одновременно к Хибия и Киндаити:
– В прошлом году я не придала кое-чему особого значения и не все рассказала Хибия-сан. Однако недавно я посоветовалась с Тадахиро-сан и решила, что это может быть важно.
– Значит, вы от нас тогда что-то скрыли?
Кровь вновь прилила к щекам помощника инспектора Хибия, и в его глазах появился язвительный блеск.
– Скрыла?… Получается, что скрыла. Но ведь и Тадахиро-сан раньше считал, что нет необходимости об этом рассказывать.
– О чем вы, собственно?
– Во время банкета в ресторане отеля «Такахара» ко мне подошел бой-сан и сказал, что мне звонит этот человек… Фуэкодзи. Я уже говорила с ним по телефону предыдущим вечером и отказалась от встречи. В день банкета он продолжал звонить, но меня в отеле не было…
– Подождите минуточку, – перебил ее Коскэ Киндаити. – В тот день вы куда уезжали?
– Вместе с Тадахиро-сан играла в гольф. В десять часов утра начался турнир по гольфу, который спонсирует Тадахиро-сан. В здании клуба был обед, после чего вновь играли в гольф. Примерно в половине пятого Тадахиро-сан отвез меня в отель. В семь часов он вернулся в отель, и мы пошли на банкет, на который Тадахиро-сан пригласил участников турнира. До банкета Фуэкодзи звонил, но я принимала ванну…
– А когда он позвонил во время банкета, вы с ним разговаривали?
– Да.
– Это было сразу после восьми часов?
– Да, около восьми.
– Простите, что прервал вас. Пожалуйста, продолжайте.
– Взяв трубку, я сразу поняла, что он сильно пьян. Когда я разговаривала с ним в предыдущий раз, он был трезв, и я ему сказала, что нам нет необходимости встречаться. Объяснила, чтобы он не беспокоился о внесенном мною залоге, так как я сделала это ради Мися, а если у него есть ко мне другие дела, то он может сообщить об этом через свою мачеху.
– Это вы о разговоре вечером четырнадцатого числа, то есть сразу после приезда Фуэкодзи в Каруидзаву?
– Да.
– Но ведь для чего-то Фуэкодзи хотел встретиться с вами.
– Я думаю… – Тиёко немного поколебалась и затем все же продолжила: – Вероятно, для того, чтобы попросить денег. В трезвом виде он бывал очень робок, поэтому и не решился попросить по телефону.
– Значит, когда он позвонил вечером пятнадцатого числа около половины девятого, он был сильно пьян?
– Да. Я вновь отказалась от встречи. Он злобно рассмеялся и сказал, что я должна с ним обязательно встретиться, потому что он сегодня виделся с Синдзи Цумура и кое-что узнал.
Хибия встал, вслушиваясь, и не сводил глаз за толстыми линзами с Тиёко.
– И что он мог узнать?
– Этого я не знаю. Даже сейчас.
Глаза Тиёко Отори были ясными, в них даже тени озабоченности не промелькнуло.
– Что было потом?
– Он был абсолютно пьян, а в таком состоянии с ним невозможно иметь дело. Из-за этого его и выгнали со студии. После этого он, по рассказам мачехи, стал пить еще больше. Я как раз хотела повесить трубку, а он все повторял: я только что встречался с Цумура и кое-что узнал, кое-что узнал. Я рассердилась и сказала, что разговор окончен.
Тогда он спросил, можно ли ему встретиться с Тадахиро Асука, на что я ему ответила, что он волен поступать как хочет, и положила трубку.
– Значит, затем он позвонил Асука-сан? – спросил Хибия возмущенно.
– Да, позвонил.
– Асука-сан ответил на этот звонок? – спросил Коскэ Киндаити.
– Нет, Киндаити-сэнсей, я не стал с ним разговаривать, полагая, что в этом нет необходимости. Если бы я тогда с ним поговорил…
– Значит, Отори-сан не сообщила полиции то, что ей сказал Фуэкодзи?
– Это я посоветовал, полагая, что коль скоро Цумура тоже был допрошен полицией, то он может в случае необходимости сам рассказать о своем разговоре с Фуэкодзи. Поэтому я и сказал Тиёко, что нет нужды рассказывать об этом полиции.
– Цумура ничего не говорил о секретном разговоре с Фуэкодзи? – спросил Киндаити, обращаясь к Хибия.
– Я об этом слышу впервые, – с негодованием в голосе ответил Хибия.
– В тот день Фуэкодзи действительно встречался с Цумура? – продолжал расспрашивать Киндаити.
– Да, около часа дня он приезжал на виллу Цумура в Асамаин, – ответил Хибия.