Иваныч сложил мусор в пакет, протер салфеткой часть стола, поставил принесенного с собой «малька» водки. Снял куртку, надел фартук и принялся мыть посуду. Получалось это у него ловко, как будто он всю жизнь прибирался у Стаса.
За этим занятием Скрябин его и застал.
Ежась и потряхивая головой, он проковылял из комнаты в кухню и тяжело сел за стол.
- О, явление! - Карташов вполне доброжелательно усмехнулся. - Здорово, красавец!
- Ты как здесь?..
- Светка твоя ключи отдала. Сказала, больше ей не нужны.
- Да пошла она! - Стас подпер голову, посмотрел в пол.
- Я тебе взял поправиться…
Внимательно рассмотрев «маленькую», Скрябин с сожалением покачал головой:
- Нет, хватит. Надо в себя приходить.
Вместо водки он жадно выпил мутного рассола из трехлитровой банки с огурцами, стоявшей на подоконнике.
Карташов продолжал мыть посуду и говорить, время от времени, словно по расписанию, оглядываясь на Стаса, чтобы увидеть реакцию:
- Я в больницу звонил. К худшему не меняется, так что уже хорошо.
- Спасибо. Ты только из-за этого пришел?
- Чибиса застрелили. Через окно камеры, прямо из соседнего дома.
- Не слабо.
- Арнаутов считает, что это Шилов. Такую облаву устроил - весь город на ушах стоит.
- Что с него взять, с дурака?
- Он не дурак… Рома просил меня достать фото Арнаутова и Виноградова. Парнишка этот, который с явкой пришел, мельком видел мента, который Чибиса крышевал. - Иваныч закончил с посудой, вытер руки, снял фартук. Встал, прислонившись к раковине, лицом к Стасу. - Фото я достал, а Рома не звонит. Свяжись с ним, я готов встретиться.
- Я не знаю, где он, - отвел глаза Стас.
- Рома сам предложил держать связь через тебя. Так что брось валять дурака, шутки кончились: если Арнаутов найдет Рому раньше, он его в живых не оставит…
24
Выбрав момент, когда его непосредственного руководства масштабной облавой не требовалось - люди работали, операция шла своим чередом, не принося результатов, - Арнаутов заехал в прокуратуру.
- Я быстро, - буркнул он водителю и, поднимаясь по лестнице и топая по коридору, представлял, как будет извиняться перед Кожуриной.
Извиняться он никогда не умел… Даже если сам признавал, что явно не прав.
Кожурина сидела за столом и писала. При появлении Арнаутова подняла голову, но писать не прекратила. Даже как будто начала еще быстрее водить ручкой по разграфленному бланку. Официальным тоном сказала:
- Слушаю вас, Николай Иванович.
Арнаутов шумно вздохнул. Огляделся, как будто был в кабинете впервые. Заинтересовался справочниками на книжной полке, цветочками на подоконнике. Понял, что смотрится глупо, и на едином дыхании выпалил:
- Я тебе нагрубил. Извини!
Рука Кожуриной дрогнула, и замедлила движение. Голос тоже как-то изменился:
- Солдафон - он и есть солдафон.
Арнаутов вздрогнул. Подошел, оперся на стол Кожуриной. Она продолжала писать.
- Я солдат, и у меня погибли люди! Если он при задержании окажет сопротивление, я ему лично глотку перегрызу!
- Вот пока ты клыками лязгаешь, ты его не найдешь. А головную боль поимеешь. - Кожурина, наконец, бросила авторучку и, сцепив пальцы в замок, посмотрела Арнаутову в лицо. - Ты в курсе, что уже поступило пять жалоб от граждан и юридических лиц? Ты что, решил в городе устроить полный беспредел?
- Пусть сдадут Шилова. Ему кто-то помогает, это ясно.
- А ты заложников возьми. И если он сам не сдастся, расстреливай их, каждый час по человеку.
- Ладно, я дурак, ты умная. - Арнаутов перестал давить стол, сцепил руки на груди, качнулся на каблуках. - Дай совет.
- Знаешь, Коля, почему ты полковником стал?
Арнаутов с легким подозрением посмотрел на Кожурину.
- Потому, что иногда прислушивался к моим советам.
Арнаутов, поджав губы, отвернулся.
- А вот знаешь, почему ты никогда не будешь генералом?
Он посмотрел еще более подозрительно.
- Потому, что мне больше не хочется тебе их давать.
Ни слова не говоря, Арнаутов направился к двери.
Дождавшись, пока он начнет ее открывать, Кожурина все-таки одарила советом:
- Поговори с его девчонкой. Только не лязгай клыками, поговори по душам, извинись. Ты это, оказывается, делать умеешь… Найди подход. Она с ним связь держит.
Арнаутов хмыкнул и вышел.
Вместо работы Стас поехал в больницу и теперь сидел рядом с матерью.
Состояние, действительно, несколько стабилизировалось, и ее перевели из реанимации в обычную палату на восемь больных.
Стас подумал, что в такие палаты кладут тех, кому недолго осталось. Грязные стены испещряло множество трещин, с потолка падала штукатурка, в рассохшемся окне дребезжали битые стекла. Ободранные кровати, дырявое белье желто-серого цвета, в люстре - ни одной лампочки, так что с наступлением сумерек палата освещается только светом из коридора - если, конечно, медперсонал, раздраженный стонами и жалобами больных, не закрывает дверь.
Из лекарств - только капельница с раствором глюкозы да разноцветные витамины, видимо, из рекламных или спонсорских целей предоставленные больнице какой-то фармацевтической фирмой.
Раз уж не могут вылечить, так хоть бы умереть по-человечески дали, думал Стас, держа маму за руку.
Она тяжко вздохнула.
- Мам, что, болит что-нибудь? Что мне для тебя сделать?
- Да тебя мне, сыночек, жалко. Как же ты будешь без меня? Страшно, не сможешь ты один…
У Стаса зазвонил телефон.
- Прости.
Он посмотрел на дисплей. Его искал Громов. Наверное, хочет еще раз сказать, что отдел должен работать, а из Москвы едет комиссия.
Комиссия!
Она вернет с того света Серегу, даст денег на операцию и реабилитирует Шилова.
Скрябин отключил сигнал телефона и пробормотал:
- Да пошли вы все!.. И вы, и ментовка ваша хренова!
* * *
- Нервы ни к черту, - пожаловался Арнаутов. - Знаете, Юля, с чем только не приходилось сталкиваться. Нормальному человеку этого не понять. Вот и сорвался. Вы уж простите.
Арнаутов говорил, неловко примостившись на стуле, не приспособленном под его вес, и прижимая к груди папку из потрепанной кожи, будто служившей ему неким символом важной работы и неподкупности. Разговаривая, Арнаутов пытался еще и улыбаться. Оказывается, это он тоже умел. Во всяком случае, пытался.
Юля, сидя на диванчике, рисовала эскизы, и пока больше слушала, чем отвечала. Странное дело, но Арнаутов не вызывал у нее неприязни. Скорее, какую-то дурацкую жалость, и это вызывало даже более дискомфортное состояние, чем если бы он кричал, бил кулаком по столу, требовал сказать, где прячется Шилов… Очень хотелось, чтобы он скорее ушел. Зачем она его вообще пустила в квартиру? Вот дура! Все, больше никому она просто так дверь не откроет. Никому. Никогда.
Арнаутов привстал, посмотрел на эскизы:
- Красиво.
- Вы мне свет загораживаете.
Понимающе кивнув, Арнаутов сел обратно на жалобно скрипнувший стул. И, видимо, испугавшись, что стул может не выдержать, оперся на стол. При этом у него под рукой оказалась газета.
ТА САМАЯ ГАЗЕТА.
С объявлениями.
У Юли перехватило дыхание.
Тогда, дозвонившись до Шилова и побежав с ним встречаться, она забыла газету на столе в ателье. Узнав об этом, Шилов ее слегка поругал, и сказал, что газету надо обязательно выкинуть. Или на работе в женском туалете, предварительно разорвав и спустив в унитаз страницу с выделенными объявлениями, или уже дома, в мусоропровод. Но не на улице.
Юля пообещала все сделать, как велено. Но не сделала.
Почему? Объяснений было много, но все какие-то глупые. На работе сперва прицепилась Наталья, потом начальница, потом клиентка… Снова Наталья. В результате, все время помня про газету, Юля от нее так и не избавилась, приехала с ней домой. Выдирая страницу с объявлениями, подошла к мусоропроводу, чтобы выбросить все остальное, а объявления потом изорвать и спустить в унитаз - и увидела здоровенную крысу, высунувшуюся из-под крышки мусоропровода, и угрожающе шевелящую усиками.
Вот так газета, вся целиком, и оказалась на столе. Юля специально бросила ее на видное место, чтобы не забыть взять, когда в следующий раз соберется на улицу. До прихода Арнаутова не собралась. И даже не избавилась от злополучной страницы.
Ну, почему?
Дура!!!
Стремясь отвлечь внимание Арнаутова, Юля быстро заговорила:
- Вы хотите, чтобы я вас за грубость простила? Прощаю!
- Если Роман с вами свяжется, попросите его мне позвонить. Я надеюсь, мы с ним договоримся. Все-таки, одни погоны носим. Кто из нас не ошибался?
- Если свяжется, я непременно ему передам. Извините, но у меня очень много работы.
- Понимаю. - Арнаутов встал. - Не стану больше мешать. Еще раз простите… Всего хорошего!
Уже сделав шаг в сторону от стола, Арнаутов круто развернулся, подхватил газету и, со словами:
- Я возьму это почитать, ладно? - вышел из квартиры прежде, чем опешившая Юля успела что-то сказать.
В машине Арнаутов быстро просмотрел лист с объявлениями и нашел то, которое Юля вчера отметила красивыми виньеточками:
- Ну вот, Рома, и все! Свяжись с конторой, пусть экстренно пробьют адрес по этому телефону. - Последнее адресовалось водителю, который тут же схватился за рацию.
Арнаутов вылез из «Волги» и дошел до стоявшей немного в стороне машины с двумя оперативниками из его отдела:
- Сейчас она выбежит звонить, или рванет куда…
- За ней?
- Уже нет. Отвезите в ближайшее отделение, пусть подержат в «обезьяннике».
- Повод нужен…
- Тебя что, учить надо? Придумаешь!
…Юля выбежала на улицу, когда «Волга» уже выруливала из двора. В зеркале Арнаутов увидел, как Юлю остановили и, не особенно что-то там объясняя, отконвоировали к машине.
Арнаутов тут же забыл про нее.
* * *
На часах уже была четверть четвертого, а Суворов все не появлялся.
Встреча была назначена в проходном дворе на Фонтанке. Шилов курил в парадняке, отворачиваясь, когда-то спускался по лестнице или заходил в дом, Егоров маячил в середине двора.
Роман старался не думать о причинах задержки Суворова: мало ли, в пробку попал, или на работе задержался у руководства, - но неприятные мысли все равно лезли. Может, он испугался и передумал идти? Или приведет с собой группу захвата?
Дождавшись, когда Егоров в очередной раз повернется к нему, Шилов постучал пальцем по циферблату и показал растопыренную пятерню: ждем пять минут и снимаемся.
Суворов появился на исходе этого срока. Пришел пешком, и еще издали начал улыбаться Егорову. Правда, как потом разглядел Шилов, улыбалось у него только лицо, а глаза оставались очень серьезными.
Одеждой и повадками Суворов напоминал солидного бизнесмена. Если не знать, то и не догадаешься, что еще неделю назад этот лысоватый толстяк в дорогом светлом пальто парился в камере.
- Здорово! - подал руку Егоров. - Как сам?
- Нормально.
Они немного поговорили, а потом Егоров махнул Шилову, чтобы тот подходил.
Суворов прошелся по Роману оценивающим взглядом:
- Быстро все меняется в жизни, правда?
- От тюрьмы и от сумы не зарекайся.
- Уж я-то знаю, - Суворов кивнул.
- Борисыч готов помочь, - сообщил Роману Егоров, и недавний зэк снова кивнул:
- Сейчас крутану данные вашего пассажира. Там, на улице, забегаловка. Вы пока хлопните кофейку, а я подойду минут через двадцать. Хорошо?
- Да не очень бы хотелось по кафешкам светиться, - ответил Роман.
- Там молодежный гадюшник, студенты одни. Здесь вы больше отсвечиваете.
- Да-а, скоро мусоров вызовут.
- Слушай, ведь это ты дочку французского дипломата спас в прошлом году?
- Ну, типа того.
- Почему ж не уехал? Пил бы сейчас вино в Париже, а не прятался по темным углам.
- Это наша родина, сынок, - процитировал Шилов фразу из старого анекдота, и Суворов понятливо, от души рассмеялся.
…Кафе было выдержано в техно-стиле: сплошное железо, прямые углы и соответствующая музыка. Егоров взял чай с лимоном, Шилов - пиво. Сели за столик возле окна.
- Во всем есть свои преимущества, - сказал Шилов. - Когда еще можно пивка хлопнуть в середине рабочего дня?
- Спасибо, я уж лучше чайку.
- Нет в тебе оптимизма, Егоров.
- Зато реализма навалом.
- Думаешь, он найдет?
- Обещал - найдет.
- Тебе виднее, твой человек.
- Просто он добро помнит.
- И много было добра?
- Много его не бывает. Слушай, а чего это ты как уэсбэшник заговорил?
- Тренируюсь, как тебя «паровозом» пустить.
- Ну и сука ты, подельничек. - Егоров усмехнулся. - Мне отойти надо. Не скучай пока. Будут брать - кричи погромче.
Егоров поднялся и прошел в конец зала, к украшенной корабельным иллюминатором двери туалета.
Шилов отхлебнул пива. Чувство тревоги, появившееся, как только они пришли сюда, усилилось. В чем дело?
Шилов оглядел зал. За столиками, прав был Суворов, только студенты, и среди них - ни одной знакомой физиономии. Бармен, официантки, притопывающий в такт музыке диджей в наушниках - тоже не в счет. Но есть еще второй ярус, на который ведет металлическая лестница-трап. И там сидят несколько человек. Кто - не разглядеть.
Оп, движение какое-то началось!
С верхнего яруса спустились двое. Первый - типично наркотского вида пацан лет восемнадцати, - прошмыгнул мимо и исчез в вестибюле. А второй уверенно завернул к столику Шилова. Среднего роста, плотный, налысо стриженый, в черной кожаной куртке.
Вот так встреча!
Это был убноновец, крышевавший барыгу Пистона, у которого затаривалась подруга Чибиса.
- Здорово, Шилов! Я сяду? - Не дожидаясь разрешения, он занял место Егорова.
- Здорово, Глотов. Валяй.
Глотов по-хозяйски привалился к решетчатой перегородке, отделявшей закуток, где стоял столик, от прохода, и выпрямил ноги. Оценив плащ и кепку Романа, хмыкнул:
- В том прикиде ты выглядел лучше.
- Имидж - ничто, жажда - все. - Шилов сунул в рот сигарету, и Глотов небрежным, но быстрым движением поднес ему включенную зажигалку.
Шилов прикинул, как можно вырубить Глотова. Видимо, без особых проблем. Если только на втором ярусе не прячется десяток его бойцов. Но это вряд ли. Вырубить и, наплевав на встречу с Суворовым, сделать ноги. С Суворовым можно потом состыковаться, он поймет…
Или не суетиться? Чувство тревоги притухло, как будто самое опасное, что могло здесь произойти, уже произошло.
- Ты теперь популярен. - Глотов убрал зажигалку. - Ориентировки по всему городу.
- Рад, что ты в курсе.
Глотов рассмеялся:
- Да не напрягайся ты! Я же говорил, что не лезу в чужие дела. УБОПу надо - пускай УБОП ищет. Ты, кстати, в курсе, какой они шухер по всему городу подняли? Целая общевойсковая операция по твоей поимке. Только авиации не хватает и корабли еще в Неву не вошли. Это из-за утреннего убийства, так что ты бы сейчас поменьше болтался по улицам, могут и зацепить ненароком… А у нас с тобой все ровно. Согласен?
- Согласен.
- Выпутаешься - меня не забудь. Я же к тебе нормально, без косяков.
Глотов пожал Роману руку, хлопнул по плечу и ушел.
25
- Кто это был? - спросил Егоров, усаживаясь на свое место.
- Начальник одного наркотского отдела.
- Я так и подумал. Вон, кстати, Борисыч спешит.
Промелькнув за окном, Суворов появился в зале. Подбирая полы пальто, протиснулся за столик и устроился рядом с Шиловым:
- Все как в аптеке. Есть у Милорадова-Чибисова индивидуальная ячейка в «Петрокомбанке», и, что удивительно, номер у нее как раз сто двадцать девять. - Суворов пробарабанил пальцами по столу и спросил, как о чем-то само собой разумеющемся: - Смотреть содержимое будете?
У Шилова невольно дернулся глаз:
- А это возможно?
- Нет ничего невозможного, друзья мои.
- А как?
- Элементарно, Ватсон. Просто это немножко мой банк. Ну, совсем чуть-чуть, - усмехаясь, Суворов развел большой и указательный пальцы на длину спичечного коробка.
- Как же тайна банковских вкладов?
Суворов пренебрежительно рассмеялся. И, резко оборвав смех, сказал очень весомо:
- Так же, как правовое государство и презумпция невиновности. Не для всех. Вот адрес, - он подал Егорову сложенную бумажку, - подъезжайте-ка вы часика в двадцать три.
- Спасибо, Борисыч, - Егоров убрал бумажку в карман.
- Не за что. Я побежал. Мне еще надо успеть на коллегию, отчитываться за борьбу с преступностью в сфере банковской деятельности.
Когда Суворов ушел, Егоров с довольным видом напомнил:
- Я же говорил, что добра много не бывает.
- Угу… Знаешь, Петрович, иногда я чувствую себя учеником начальной школы.
* * *
Миша в очередной раз вылил воду из тазика в унитаз и вернулся в комнату.
Посмотрел на потолок. Протечка, кажется, увеличивается. И пятно стало больше, и капает вроде быстрее. Мало того, что звук раздражает, так ночью и потоп может случиться, не будешь ведь каждый час вскакивать и проверять, сколько воды набралось.
- Задолбало, - пробормотал Миша, и пошел на чердак посмотреть, нельзя ли там что-нибудь сделать.
Пока он тоскливо разглядывал прохудившуюся трубу, к дому подъехали две машины УБОПа, и Арнаутов энергично отдал указания:
- Ты - остаешься во дворе, остальные - за мной. В случае сопротивления разрешаю открывать огонь на поражение.
Последнее было лишним, по закону каждый сотрудник самостоятельно решает, когда применять табельное оружие и лично несет ответственность за последствия.
- Видать, сильно его этот Шилов достал, - шепнул один из оперов.
- Меня тоже, - отозвался коллега. - Но я лично не собираюсь палить во всех без разбора. Меня в Нижний Тагил как-то не тянет. И так за сегодняшний рейд столько дров наломали, что теперь будем месяц в прокуратуре отписываться. Надо было мне в отдел к Карташову идти, у меня ведь был выбор, когда я из Фрунзенского переводился.
- Думаешь, у Карташова спокойнее?
- Может, и не спокойнее, зато Иваныч своих не бросает. А с нашим только и думай, с какой стороны огребешь неприятностей. Если не застрелят, так посадят…
Подошли к квартире. Арнаутов нажал кнопку звонка, потом стукнул по двери кулаком и встал так, чтобы его не могло зацепить, если из квартиры прямо через дверь откроют огонь. Его бойцы так же привычно заняли места вдоль стен и на лестничном марше.
Миша замер, глядя на все это сверху, из проема чердачной двери. Выйди он минутой раньше, и столкнулся бы с ними нос к носу.
Миша медленно попятился на чердак. Он был уверен, что сейчас кто-нибудь из ментов догадается посмотреть вверх, и его обнаружат. Но все напряженно стояли и ждали, не отрывая глаз от квартиры, точно были твердо уверены, что внутри обязательно кто-то есть, и Краснов сумел незамеченным скрыться из поля зрения.
Куда дальше? Чердак, конечно, большой, но спрятаться негде. Если начнут проверять, то найдут обязательно.
Когда вселялись, то парень, который позже взорвался, ходил смотреть пути отхода. Вернувшись, сказал, что по крышам можно пройти весь квартал - дореволюционная постройка, дома стоят вплотную.
Миша выбрался через слуховое окно, осмотрелся. Все оказалось так, как говорил Серега, но с некоторыми нюансами: дома были разной этажности, и с разными крышами. Двухскатные, четырехскатные - как на этом доме, плоские; крытые железом и толем; с эркерами и какими-то постройками вроде кирпичных сараев; утыканные антеннами… Справа дом ниже, слева - такой же пятиэтажный.
Краснов осторожно двинулся влево. И, словно почувствовав что-то, остановился, посмотрел вниз.
С улицы через арку во двор шли Егоров и Шилов. Они оживленно переговаривались и ни о чем, похоже, не подозревали. То ли во дворе нет ментов, то ли они так хорошо замаскировались, что еще полминуты, и Рома с Петровичем окажутся в их руках.
Краснов хотел крикнуть, но увидел оторванный кусок кровельного железа, схватил его и бросил вниз. Грохот получился такой, что и в квартирах, наверное, многие вздрогнули.
Шилов и Егоров остановились и подняли головы. Миша замахал руками, предупреждая об опасности, и его сразу поняли. Он увидел, как они бросились обратно под арку и благополучно выскочили на улицу.
Теперь следовало уходить самому. Пригибаясь, чтобы сохранить равновесие на скользком железе, Миша побежал к соседнему дому.
- Я его вижу. Он на крыше, - сообщил по рации опер, оставленный во дворе.
Бежать быстро не получалось. Дважды Миша чуть не упал, но все-таки благополучно добрался до края и перепрыгнул на следующий дом. Обернувшись, увидел, что его догоняют. Преследователи были еще далеко, но расстояние сокращалось. Миша прибавил ходу.
- Стой, стрелять буду! - крикнули ему вслед, но выстрелов не прозвучало, хотя Миша видел, что кто-то из уэсбэшников - их было человек пять, - вытащил пистолет. Здоровенный начальник, который приходил к нему в СИЗО с требованием изменить показания, бежал одним из последних. Хоть бы он упал, сволочь…
Впереди оказалась глухая кирпичная стена более высокого дома. Миша подумал: все, блин, приплыли, но заметил приставленную к ней железную лесенку.
Сзади опять донеслось:
- Стой, сука!
Миша взлетел по лестнице. Оглянулся: менты еще ближе, хотя и не все, трое, в том числе громила-начальник, отстали. Лесенка хоть и шаткая, но за стену держится крепко, за собой ее не утащишь.
Побежал дальше.
И понял, что бежать все-таки некуда. Следующий дом был значительно ниже и имел остроугольную двухскатную крышу. На такую сиганешь - не удержишься, окажешься на асфальте быстрее, чем успеешь «Мама!» сказать.
Может, удастся заскочить в какую-нибудь квартиру?
Миша подбежал к краю, посмотрел вниз. Хоть чуть-чуть повезло: прямо под ним был маленький балкон. Тренироваться некогда, если не получится с первой попытки, то не получится уже никогда.
Миша прыгнул.
Попал.
Окно и дверь в квартиру были закрыты. В комнате шел ремонт: стояли стремянка и ведро с краской, мебель была сдвинута к одной стене и накрыта черным полиэтиленом. Хозяин квартиры - немолодой мужик в майке, с сильно татуированными руками, - не испугался, наоборот, решительно направился к балконной двери:
- Чего-то я не понял! Чего за дела-то?
Миша прижался к дверному стеклу:
- Выручай, земеля, менты на хвосте!
Мужик внимательно посмотрел на Краснова…
Когда двое оперов спустились на балкон, дверь была распахнута настежь. Хозяин квартиры, уже одетый не в майку, а в рубашку с длинными рукавами, закрывающими зоновские татуировки, сидел на корточках и сгребал осколки цветочного горшка.
- Где он?
- Цветок разбил, падла! - Мужик проворно вскочил, посторонился, свободной рукой схватился за левую скулу, как будто бы она болела после сильного удара Краснова. - Ломанулся, как танк! Догоните - отоварьте его как следует, суку!
С пистолетами в руках опера пронеслись по квартире и исчезли на лестнице.
Мужик запер за ними дверь, вернулся в комнату и, приподняв полиэтилен, сказал прятавшемуся там Краснову:
- Выходи, чего ты?
Миша вылез из укрытия, восхищенно покачал головой:
- Слушай, как ты все это сообразить успел?
Мужик усмехнулся:
- Поживи с мое! У меня вот сын, знаешь, почему пятерик мотает? Потому что меня рядом не было!
- Спасибо…
- Ты погоди только, не выходи сразу. Они сейчас на улице шухер устраивают. Вот угомонятся немного, тогда и пойдешь…
* * *
«Петрокомбанк» занимал нижний этаж неприметного старого дома, расположенного в районе концертного зала «Октябрьский». Не зная точного адреса, найти его было сложно: никакой рекламы, вход со двора, скромная вывеска. Обычно так выглядят или очень крепкие банки, созданные серьезными людьми для обслуживания их интересов, или мыльные пузыри, ненадолго рожденные под реализацию конкретных мошеннических проектов. «Петрокомбанк», скорее всего, принадлежал к первым.
Шилов с Егоровым приехали на пять минут раньше срока, на той бежевой «семерке», которую Роман взял у знакомого хозяина автосервиса.
Достав телефон, Шилов в очередной раз набрал домашний номер. Потянулись длинные гудки; через полторы минуты ожидания соединение автоматически прервалось. Плюнув на конспирацию, Роман позвонил Юле на трубку: «Аппарат выключен, или находится вне зоны действия сети»…
- Скорее всего, она у Арнаутова, - решил Шилов. - Он ее или разговорил, или… Газета! Она не выбросила газету.
- Какую газету?
- Через которую я квартиру снимал, с объявлениями. Черт, это я виноват…
Егоров пожал плечами.
Когда молча сидеть надоело, он риторически спросил:
- Интересно, где Мишка сейчас?
- Если его не взяли, то бегает, и не знает, как с нами связаться. Сколько он в одиночку продержится? Тоже моя вина: надо было оговорить такой вариант.
- Всего не предусмотришь, так что завязывай себя виноватить, Георгич… Вон, кстати, и Борисыч нарисовался.
- Где?
- На черном «Пассате».
Шилов оглянулся:
- На чем?
На улице, прямо напротив двора, мигал левым поворотником «Фольксваген-пассат», остановившийся, чтобы пропустить встречного.
Егоров усмехнулся:
- Скромничает Борисыч, мог бы себе тачку и подороже купить. - «Фольксваген» был предыдущего поколения, выпуска первой половины девяностых годов. Вполне прилично для начинающего бизнесмена, но недостаточно для того, кому «хотя бы чуть-чуть» принадлежит банк. «Фольксваген» заехал во двор и остановился позади «семерки». Все вышли из машин.
За этим занятием Скрябин его и застал.
Ежась и потряхивая головой, он проковылял из комнаты в кухню и тяжело сел за стол.
- О, явление! - Карташов вполне доброжелательно усмехнулся. - Здорово, красавец!
- Ты как здесь?..
- Светка твоя ключи отдала. Сказала, больше ей не нужны.
- Да пошла она! - Стас подпер голову, посмотрел в пол.
- Я тебе взял поправиться…
Внимательно рассмотрев «маленькую», Скрябин с сожалением покачал головой:
- Нет, хватит. Надо в себя приходить.
Вместо водки он жадно выпил мутного рассола из трехлитровой банки с огурцами, стоявшей на подоконнике.
Карташов продолжал мыть посуду и говорить, время от времени, словно по расписанию, оглядываясь на Стаса, чтобы увидеть реакцию:
- Я в больницу звонил. К худшему не меняется, так что уже хорошо.
- Спасибо. Ты только из-за этого пришел?
- Чибиса застрелили. Через окно камеры, прямо из соседнего дома.
- Не слабо.
- Арнаутов считает, что это Шилов. Такую облаву устроил - весь город на ушах стоит.
- Что с него взять, с дурака?
- Он не дурак… Рома просил меня достать фото Арнаутова и Виноградова. Парнишка этот, который с явкой пришел, мельком видел мента, который Чибиса крышевал. - Иваныч закончил с посудой, вытер руки, снял фартук. Встал, прислонившись к раковине, лицом к Стасу. - Фото я достал, а Рома не звонит. Свяжись с ним, я готов встретиться.
- Я не знаю, где он, - отвел глаза Стас.
- Рома сам предложил держать связь через тебя. Так что брось валять дурака, шутки кончились: если Арнаутов найдет Рому раньше, он его в живых не оставит…
24
Выбрав момент, когда его непосредственного руководства масштабной облавой не требовалось - люди работали, операция шла своим чередом, не принося результатов, - Арнаутов заехал в прокуратуру.
- Я быстро, - буркнул он водителю и, поднимаясь по лестнице и топая по коридору, представлял, как будет извиняться перед Кожуриной.
Извиняться он никогда не умел… Даже если сам признавал, что явно не прав.
Кожурина сидела за столом и писала. При появлении Арнаутова подняла голову, но писать не прекратила. Даже как будто начала еще быстрее водить ручкой по разграфленному бланку. Официальным тоном сказала:
- Слушаю вас, Николай Иванович.
Арнаутов шумно вздохнул. Огляделся, как будто был в кабинете впервые. Заинтересовался справочниками на книжной полке, цветочками на подоконнике. Понял, что смотрится глупо, и на едином дыхании выпалил:
- Я тебе нагрубил. Извини!
Рука Кожуриной дрогнула, и замедлила движение. Голос тоже как-то изменился:
- Солдафон - он и есть солдафон.
Арнаутов вздрогнул. Подошел, оперся на стол Кожуриной. Она продолжала писать.
- Я солдат, и у меня погибли люди! Если он при задержании окажет сопротивление, я ему лично глотку перегрызу!
- Вот пока ты клыками лязгаешь, ты его не найдешь. А головную боль поимеешь. - Кожурина, наконец, бросила авторучку и, сцепив пальцы в замок, посмотрела Арнаутову в лицо. - Ты в курсе, что уже поступило пять жалоб от граждан и юридических лиц? Ты что, решил в городе устроить полный беспредел?
- Пусть сдадут Шилова. Ему кто-то помогает, это ясно.
- А ты заложников возьми. И если он сам не сдастся, расстреливай их, каждый час по человеку.
- Ладно, я дурак, ты умная. - Арнаутов перестал давить стол, сцепил руки на груди, качнулся на каблуках. - Дай совет.
- Знаешь, Коля, почему ты полковником стал?
Арнаутов с легким подозрением посмотрел на Кожурину.
- Потому, что иногда прислушивался к моим советам.
Арнаутов, поджав губы, отвернулся.
- А вот знаешь, почему ты никогда не будешь генералом?
Он посмотрел еще более подозрительно.
- Потому, что мне больше не хочется тебе их давать.
Ни слова не говоря, Арнаутов направился к двери.
Дождавшись, пока он начнет ее открывать, Кожурина все-таки одарила советом:
- Поговори с его девчонкой. Только не лязгай клыками, поговори по душам, извинись. Ты это, оказывается, делать умеешь… Найди подход. Она с ним связь держит.
Арнаутов хмыкнул и вышел.
Вместо работы Стас поехал в больницу и теперь сидел рядом с матерью.
Состояние, действительно, несколько стабилизировалось, и ее перевели из реанимации в обычную палату на восемь больных.
Стас подумал, что в такие палаты кладут тех, кому недолго осталось. Грязные стены испещряло множество трещин, с потолка падала штукатурка, в рассохшемся окне дребезжали битые стекла. Ободранные кровати, дырявое белье желто-серого цвета, в люстре - ни одной лампочки, так что с наступлением сумерек палата освещается только светом из коридора - если, конечно, медперсонал, раздраженный стонами и жалобами больных, не закрывает дверь.
Из лекарств - только капельница с раствором глюкозы да разноцветные витамины, видимо, из рекламных или спонсорских целей предоставленные больнице какой-то фармацевтической фирмой.
Раз уж не могут вылечить, так хоть бы умереть по-человечески дали, думал Стас, держа маму за руку.
Она тяжко вздохнула.
- Мам, что, болит что-нибудь? Что мне для тебя сделать?
- Да тебя мне, сыночек, жалко. Как же ты будешь без меня? Страшно, не сможешь ты один…
У Стаса зазвонил телефон.
- Прости.
Он посмотрел на дисплей. Его искал Громов. Наверное, хочет еще раз сказать, что отдел должен работать, а из Москвы едет комиссия.
Комиссия!
Она вернет с того света Серегу, даст денег на операцию и реабилитирует Шилова.
Скрябин отключил сигнал телефона и пробормотал:
- Да пошли вы все!.. И вы, и ментовка ваша хренова!
* * *
- Нервы ни к черту, - пожаловался Арнаутов. - Знаете, Юля, с чем только не приходилось сталкиваться. Нормальному человеку этого не понять. Вот и сорвался. Вы уж простите.
Арнаутов говорил, неловко примостившись на стуле, не приспособленном под его вес, и прижимая к груди папку из потрепанной кожи, будто служившей ему неким символом важной работы и неподкупности. Разговаривая, Арнаутов пытался еще и улыбаться. Оказывается, это он тоже умел. Во всяком случае, пытался.
Юля, сидя на диванчике, рисовала эскизы, и пока больше слушала, чем отвечала. Странное дело, но Арнаутов не вызывал у нее неприязни. Скорее, какую-то дурацкую жалость, и это вызывало даже более дискомфортное состояние, чем если бы он кричал, бил кулаком по столу, требовал сказать, где прячется Шилов… Очень хотелось, чтобы он скорее ушел. Зачем она его вообще пустила в квартиру? Вот дура! Все, больше никому она просто так дверь не откроет. Никому. Никогда.
Арнаутов привстал, посмотрел на эскизы:
- Красиво.
- Вы мне свет загораживаете.
Понимающе кивнув, Арнаутов сел обратно на жалобно скрипнувший стул. И, видимо, испугавшись, что стул может не выдержать, оперся на стол. При этом у него под рукой оказалась газета.
ТА САМАЯ ГАЗЕТА.
С объявлениями.
У Юли перехватило дыхание.
Тогда, дозвонившись до Шилова и побежав с ним встречаться, она забыла газету на столе в ателье. Узнав об этом, Шилов ее слегка поругал, и сказал, что газету надо обязательно выкинуть. Или на работе в женском туалете, предварительно разорвав и спустив в унитаз страницу с выделенными объявлениями, или уже дома, в мусоропровод. Но не на улице.
Юля пообещала все сделать, как велено. Но не сделала.
Почему? Объяснений было много, но все какие-то глупые. На работе сперва прицепилась Наталья, потом начальница, потом клиентка… Снова Наталья. В результате, все время помня про газету, Юля от нее так и не избавилась, приехала с ней домой. Выдирая страницу с объявлениями, подошла к мусоропроводу, чтобы выбросить все остальное, а объявления потом изорвать и спустить в унитаз - и увидела здоровенную крысу, высунувшуюся из-под крышки мусоропровода, и угрожающе шевелящую усиками.
Вот так газета, вся целиком, и оказалась на столе. Юля специально бросила ее на видное место, чтобы не забыть взять, когда в следующий раз соберется на улицу. До прихода Арнаутова не собралась. И даже не избавилась от злополучной страницы.
Ну, почему?
Дура!!!
Стремясь отвлечь внимание Арнаутова, Юля быстро заговорила:
- Вы хотите, чтобы я вас за грубость простила? Прощаю!
- Если Роман с вами свяжется, попросите его мне позвонить. Я надеюсь, мы с ним договоримся. Все-таки, одни погоны носим. Кто из нас не ошибался?
- Если свяжется, я непременно ему передам. Извините, но у меня очень много работы.
- Понимаю. - Арнаутов встал. - Не стану больше мешать. Еще раз простите… Всего хорошего!
Уже сделав шаг в сторону от стола, Арнаутов круто развернулся, подхватил газету и, со словами:
- Я возьму это почитать, ладно? - вышел из квартиры прежде, чем опешившая Юля успела что-то сказать.
В машине Арнаутов быстро просмотрел лист с объявлениями и нашел то, которое Юля вчера отметила красивыми виньеточками:
- Ну вот, Рома, и все! Свяжись с конторой, пусть экстренно пробьют адрес по этому телефону. - Последнее адресовалось водителю, который тут же схватился за рацию.
Арнаутов вылез из «Волги» и дошел до стоявшей немного в стороне машины с двумя оперативниками из его отдела:
- Сейчас она выбежит звонить, или рванет куда…
- За ней?
- Уже нет. Отвезите в ближайшее отделение, пусть подержат в «обезьяннике».
- Повод нужен…
- Тебя что, учить надо? Придумаешь!
…Юля выбежала на улицу, когда «Волга» уже выруливала из двора. В зеркале Арнаутов увидел, как Юлю остановили и, не особенно что-то там объясняя, отконвоировали к машине.
Арнаутов тут же забыл про нее.
* * *
На часах уже была четверть четвертого, а Суворов все не появлялся.
Встреча была назначена в проходном дворе на Фонтанке. Шилов курил в парадняке, отворачиваясь, когда-то спускался по лестнице или заходил в дом, Егоров маячил в середине двора.
Роман старался не думать о причинах задержки Суворова: мало ли, в пробку попал, или на работе задержался у руководства, - но неприятные мысли все равно лезли. Может, он испугался и передумал идти? Или приведет с собой группу захвата?
Дождавшись, когда Егоров в очередной раз повернется к нему, Шилов постучал пальцем по циферблату и показал растопыренную пятерню: ждем пять минут и снимаемся.
Суворов появился на исходе этого срока. Пришел пешком, и еще издали начал улыбаться Егорову. Правда, как потом разглядел Шилов, улыбалось у него только лицо, а глаза оставались очень серьезными.
Одеждой и повадками Суворов напоминал солидного бизнесмена. Если не знать, то и не догадаешься, что еще неделю назад этот лысоватый толстяк в дорогом светлом пальто парился в камере.
- Здорово! - подал руку Егоров. - Как сам?
- Нормально.
Они немного поговорили, а потом Егоров махнул Шилову, чтобы тот подходил.
Суворов прошелся по Роману оценивающим взглядом:
- Быстро все меняется в жизни, правда?
- От тюрьмы и от сумы не зарекайся.
- Уж я-то знаю, - Суворов кивнул.
- Борисыч готов помочь, - сообщил Роману Егоров, и недавний зэк снова кивнул:
- Сейчас крутану данные вашего пассажира. Там, на улице, забегаловка. Вы пока хлопните кофейку, а я подойду минут через двадцать. Хорошо?
- Да не очень бы хотелось по кафешкам светиться, - ответил Роман.
- Там молодежный гадюшник, студенты одни. Здесь вы больше отсвечиваете.
- Да-а, скоро мусоров вызовут.
- Слушай, ведь это ты дочку французского дипломата спас в прошлом году?
- Ну, типа того.
- Почему ж не уехал? Пил бы сейчас вино в Париже, а не прятался по темным углам.
- Это наша родина, сынок, - процитировал Шилов фразу из старого анекдота, и Суворов понятливо, от души рассмеялся.
…Кафе было выдержано в техно-стиле: сплошное железо, прямые углы и соответствующая музыка. Егоров взял чай с лимоном, Шилов - пиво. Сели за столик возле окна.
- Во всем есть свои преимущества, - сказал Шилов. - Когда еще можно пивка хлопнуть в середине рабочего дня?
- Спасибо, я уж лучше чайку.
- Нет в тебе оптимизма, Егоров.
- Зато реализма навалом.
- Думаешь, он найдет?
- Обещал - найдет.
- Тебе виднее, твой человек.
- Просто он добро помнит.
- И много было добра?
- Много его не бывает. Слушай, а чего это ты как уэсбэшник заговорил?
- Тренируюсь, как тебя «паровозом» пустить.
- Ну и сука ты, подельничек. - Егоров усмехнулся. - Мне отойти надо. Не скучай пока. Будут брать - кричи погромче.
Егоров поднялся и прошел в конец зала, к украшенной корабельным иллюминатором двери туалета.
Шилов отхлебнул пива. Чувство тревоги, появившееся, как только они пришли сюда, усилилось. В чем дело?
Шилов оглядел зал. За столиками, прав был Суворов, только студенты, и среди них - ни одной знакомой физиономии. Бармен, официантки, притопывающий в такт музыке диджей в наушниках - тоже не в счет. Но есть еще второй ярус, на который ведет металлическая лестница-трап. И там сидят несколько человек. Кто - не разглядеть.
Оп, движение какое-то началось!
С верхнего яруса спустились двое. Первый - типично наркотского вида пацан лет восемнадцати, - прошмыгнул мимо и исчез в вестибюле. А второй уверенно завернул к столику Шилова. Среднего роста, плотный, налысо стриженый, в черной кожаной куртке.
Вот так встреча!
Это был убноновец, крышевавший барыгу Пистона, у которого затаривалась подруга Чибиса.
- Здорово, Шилов! Я сяду? - Не дожидаясь разрешения, он занял место Егорова.
- Здорово, Глотов. Валяй.
Глотов по-хозяйски привалился к решетчатой перегородке, отделявшей закуток, где стоял столик, от прохода, и выпрямил ноги. Оценив плащ и кепку Романа, хмыкнул:
- В том прикиде ты выглядел лучше.
- Имидж - ничто, жажда - все. - Шилов сунул в рот сигарету, и Глотов небрежным, но быстрым движением поднес ему включенную зажигалку.
Шилов прикинул, как можно вырубить Глотова. Видимо, без особых проблем. Если только на втором ярусе не прячется десяток его бойцов. Но это вряд ли. Вырубить и, наплевав на встречу с Суворовым, сделать ноги. С Суворовым можно потом состыковаться, он поймет…
Или не суетиться? Чувство тревоги притухло, как будто самое опасное, что могло здесь произойти, уже произошло.
- Ты теперь популярен. - Глотов убрал зажигалку. - Ориентировки по всему городу.
- Рад, что ты в курсе.
Глотов рассмеялся:
- Да не напрягайся ты! Я же говорил, что не лезу в чужие дела. УБОПу надо - пускай УБОП ищет. Ты, кстати, в курсе, какой они шухер по всему городу подняли? Целая общевойсковая операция по твоей поимке. Только авиации не хватает и корабли еще в Неву не вошли. Это из-за утреннего убийства, так что ты бы сейчас поменьше болтался по улицам, могут и зацепить ненароком… А у нас с тобой все ровно. Согласен?
- Согласен.
- Выпутаешься - меня не забудь. Я же к тебе нормально, без косяков.
Глотов пожал Роману руку, хлопнул по плечу и ушел.
25
- Кто это был? - спросил Егоров, усаживаясь на свое место.
- Начальник одного наркотского отдела.
- Я так и подумал. Вон, кстати, Борисыч спешит.
Промелькнув за окном, Суворов появился в зале. Подбирая полы пальто, протиснулся за столик и устроился рядом с Шиловым:
- Все как в аптеке. Есть у Милорадова-Чибисова индивидуальная ячейка в «Петрокомбанке», и, что удивительно, номер у нее как раз сто двадцать девять. - Суворов пробарабанил пальцами по столу и спросил, как о чем-то само собой разумеющемся: - Смотреть содержимое будете?
У Шилова невольно дернулся глаз:
- А это возможно?
- Нет ничего невозможного, друзья мои.
- А как?
- Элементарно, Ватсон. Просто это немножко мой банк. Ну, совсем чуть-чуть, - усмехаясь, Суворов развел большой и указательный пальцы на длину спичечного коробка.
- Как же тайна банковских вкладов?
Суворов пренебрежительно рассмеялся. И, резко оборвав смех, сказал очень весомо:
- Так же, как правовое государство и презумпция невиновности. Не для всех. Вот адрес, - он подал Егорову сложенную бумажку, - подъезжайте-ка вы часика в двадцать три.
- Спасибо, Борисыч, - Егоров убрал бумажку в карман.
- Не за что. Я побежал. Мне еще надо успеть на коллегию, отчитываться за борьбу с преступностью в сфере банковской деятельности.
Когда Суворов ушел, Егоров с довольным видом напомнил:
- Я же говорил, что добра много не бывает.
- Угу… Знаешь, Петрович, иногда я чувствую себя учеником начальной школы.
* * *
Миша в очередной раз вылил воду из тазика в унитаз и вернулся в комнату.
Посмотрел на потолок. Протечка, кажется, увеличивается. И пятно стало больше, и капает вроде быстрее. Мало того, что звук раздражает, так ночью и потоп может случиться, не будешь ведь каждый час вскакивать и проверять, сколько воды набралось.
- Задолбало, - пробормотал Миша, и пошел на чердак посмотреть, нельзя ли там что-нибудь сделать.
Пока он тоскливо разглядывал прохудившуюся трубу, к дому подъехали две машины УБОПа, и Арнаутов энергично отдал указания:
- Ты - остаешься во дворе, остальные - за мной. В случае сопротивления разрешаю открывать огонь на поражение.
Последнее было лишним, по закону каждый сотрудник самостоятельно решает, когда применять табельное оружие и лично несет ответственность за последствия.
- Видать, сильно его этот Шилов достал, - шепнул один из оперов.
- Меня тоже, - отозвался коллега. - Но я лично не собираюсь палить во всех без разбора. Меня в Нижний Тагил как-то не тянет. И так за сегодняшний рейд столько дров наломали, что теперь будем месяц в прокуратуре отписываться. Надо было мне в отдел к Карташову идти, у меня ведь был выбор, когда я из Фрунзенского переводился.
- Думаешь, у Карташова спокойнее?
- Может, и не спокойнее, зато Иваныч своих не бросает. А с нашим только и думай, с какой стороны огребешь неприятностей. Если не застрелят, так посадят…
Подошли к квартире. Арнаутов нажал кнопку звонка, потом стукнул по двери кулаком и встал так, чтобы его не могло зацепить, если из квартиры прямо через дверь откроют огонь. Его бойцы так же привычно заняли места вдоль стен и на лестничном марше.
Миша замер, глядя на все это сверху, из проема чердачной двери. Выйди он минутой раньше, и столкнулся бы с ними нос к носу.
Миша медленно попятился на чердак. Он был уверен, что сейчас кто-нибудь из ментов догадается посмотреть вверх, и его обнаружат. Но все напряженно стояли и ждали, не отрывая глаз от квартиры, точно были твердо уверены, что внутри обязательно кто-то есть, и Краснов сумел незамеченным скрыться из поля зрения.
Куда дальше? Чердак, конечно, большой, но спрятаться негде. Если начнут проверять, то найдут обязательно.
Когда вселялись, то парень, который позже взорвался, ходил смотреть пути отхода. Вернувшись, сказал, что по крышам можно пройти весь квартал - дореволюционная постройка, дома стоят вплотную.
Миша выбрался через слуховое окно, осмотрелся. Все оказалось так, как говорил Серега, но с некоторыми нюансами: дома были разной этажности, и с разными крышами. Двухскатные, четырехскатные - как на этом доме, плоские; крытые железом и толем; с эркерами и какими-то постройками вроде кирпичных сараев; утыканные антеннами… Справа дом ниже, слева - такой же пятиэтажный.
Краснов осторожно двинулся влево. И, словно почувствовав что-то, остановился, посмотрел вниз.
С улицы через арку во двор шли Егоров и Шилов. Они оживленно переговаривались и ни о чем, похоже, не подозревали. То ли во дворе нет ментов, то ли они так хорошо замаскировались, что еще полминуты, и Рома с Петровичем окажутся в их руках.
Краснов хотел крикнуть, но увидел оторванный кусок кровельного железа, схватил его и бросил вниз. Грохот получился такой, что и в квартирах, наверное, многие вздрогнули.
Шилов и Егоров остановились и подняли головы. Миша замахал руками, предупреждая об опасности, и его сразу поняли. Он увидел, как они бросились обратно под арку и благополучно выскочили на улицу.
Теперь следовало уходить самому. Пригибаясь, чтобы сохранить равновесие на скользком железе, Миша побежал к соседнему дому.
- Я его вижу. Он на крыше, - сообщил по рации опер, оставленный во дворе.
Бежать быстро не получалось. Дважды Миша чуть не упал, но все-таки благополучно добрался до края и перепрыгнул на следующий дом. Обернувшись, увидел, что его догоняют. Преследователи были еще далеко, но расстояние сокращалось. Миша прибавил ходу.
- Стой, стрелять буду! - крикнули ему вслед, но выстрелов не прозвучало, хотя Миша видел, что кто-то из уэсбэшников - их было человек пять, - вытащил пистолет. Здоровенный начальник, который приходил к нему в СИЗО с требованием изменить показания, бежал одним из последних. Хоть бы он упал, сволочь…
Впереди оказалась глухая кирпичная стена более высокого дома. Миша подумал: все, блин, приплыли, но заметил приставленную к ней железную лесенку.
Сзади опять донеслось:
- Стой, сука!
Миша взлетел по лестнице. Оглянулся: менты еще ближе, хотя и не все, трое, в том числе громила-начальник, отстали. Лесенка хоть и шаткая, но за стену держится крепко, за собой ее не утащишь.
Побежал дальше.
И понял, что бежать все-таки некуда. Следующий дом был значительно ниже и имел остроугольную двухскатную крышу. На такую сиганешь - не удержишься, окажешься на асфальте быстрее, чем успеешь «Мама!» сказать.
Может, удастся заскочить в какую-нибудь квартиру?
Миша подбежал к краю, посмотрел вниз. Хоть чуть-чуть повезло: прямо под ним был маленький балкон. Тренироваться некогда, если не получится с первой попытки, то не получится уже никогда.
Миша прыгнул.
Попал.
Окно и дверь в квартиру были закрыты. В комнате шел ремонт: стояли стремянка и ведро с краской, мебель была сдвинута к одной стене и накрыта черным полиэтиленом. Хозяин квартиры - немолодой мужик в майке, с сильно татуированными руками, - не испугался, наоборот, решительно направился к балконной двери:
- Чего-то я не понял! Чего за дела-то?
Миша прижался к дверному стеклу:
- Выручай, земеля, менты на хвосте!
Мужик внимательно посмотрел на Краснова…
Когда двое оперов спустились на балкон, дверь была распахнута настежь. Хозяин квартиры, уже одетый не в майку, а в рубашку с длинными рукавами, закрывающими зоновские татуировки, сидел на корточках и сгребал осколки цветочного горшка.
- Где он?
- Цветок разбил, падла! - Мужик проворно вскочил, посторонился, свободной рукой схватился за левую скулу, как будто бы она болела после сильного удара Краснова. - Ломанулся, как танк! Догоните - отоварьте его как следует, суку!
С пистолетами в руках опера пронеслись по квартире и исчезли на лестнице.
Мужик запер за ними дверь, вернулся в комнату и, приподняв полиэтилен, сказал прятавшемуся там Краснову:
- Выходи, чего ты?
Миша вылез из укрытия, восхищенно покачал головой:
- Слушай, как ты все это сообразить успел?
Мужик усмехнулся:
- Поживи с мое! У меня вот сын, знаешь, почему пятерик мотает? Потому что меня рядом не было!
- Спасибо…
- Ты погоди только, не выходи сразу. Они сейчас на улице шухер устраивают. Вот угомонятся немного, тогда и пойдешь…
* * *
«Петрокомбанк» занимал нижний этаж неприметного старого дома, расположенного в районе концертного зала «Октябрьский». Не зная точного адреса, найти его было сложно: никакой рекламы, вход со двора, скромная вывеска. Обычно так выглядят или очень крепкие банки, созданные серьезными людьми для обслуживания их интересов, или мыльные пузыри, ненадолго рожденные под реализацию конкретных мошеннических проектов. «Петрокомбанк», скорее всего, принадлежал к первым.
Шилов с Егоровым приехали на пять минут раньше срока, на той бежевой «семерке», которую Роман взял у знакомого хозяина автосервиса.
Достав телефон, Шилов в очередной раз набрал домашний номер. Потянулись длинные гудки; через полторы минуты ожидания соединение автоматически прервалось. Плюнув на конспирацию, Роман позвонил Юле на трубку: «Аппарат выключен, или находится вне зоны действия сети»…
- Скорее всего, она у Арнаутова, - решил Шилов. - Он ее или разговорил, или… Газета! Она не выбросила газету.
- Какую газету?
- Через которую я квартиру снимал, с объявлениями. Черт, это я виноват…
Егоров пожал плечами.
Когда молча сидеть надоело, он риторически спросил:
- Интересно, где Мишка сейчас?
- Если его не взяли, то бегает, и не знает, как с нами связаться. Сколько он в одиночку продержится? Тоже моя вина: надо было оговорить такой вариант.
- Всего не предусмотришь, так что завязывай себя виноватить, Георгич… Вон, кстати, и Борисыч нарисовался.
- Где?
- На черном «Пассате».
Шилов оглянулся:
- На чем?
На улице, прямо напротив двора, мигал левым поворотником «Фольксваген-пассат», остановившийся, чтобы пропустить встречного.
Егоров усмехнулся:
- Скромничает Борисыч, мог бы себе тачку и подороже купить. - «Фольксваген» был предыдущего поколения, выпуска первой половины девяностых годов. Вполне прилично для начинающего бизнесмена, но недостаточно для того, кому «хотя бы чуть-чуть» принадлежит банк. «Фольксваген» заехал во двор и остановился позади «семерки». Все вышли из машин.