Страница:
Его ждали солдаты, да и бой должен был начаться, как только поднимется туман. К тому же менее всего ему хотелось заходить в этот дом. Он слышал, как Пэтси спорила с Джулзом, и понял, что «Излучина», как и остальные отдаленные поместья, переполнена беженцами.
– Когда ты спала в последний раз? – спросил Ройс, внезапно осознав, какой тяжелый груз несла на своих плечах Аннабель.
Он как сейчас видел ее маленькое тело на грязной дороге, содрогающееся от тошноты, вызванной изнеможением. Девушка пожала плечами и направилась к лестнице. Ройс последовал за ней, потому что не мог оставить ее в эту минуту.
Она взяла Джулза под руку и, похлопывая по ней, обратилась к Пэтси:
– Через несколько минут мы все уладим, а пока не могла бы ты подать майору Кинкейду кофе и приготовить для него галеты?
Пэтси опередила Аннабель, громко фыркая, а та, не обращая внимания на недовольство служанки, переключила внимание на Джулза.
– Со мной все в порядке. А оставалась я так долго потому, что там был один солдат, который напомнил мне Бо… – Она повернулась так быстро, что Ройс едва не налетел на нее: – Ранец Чарли, – вспомнила она. – Я обещала ему послать его матери Библию.
Ройс поймал девушку за руку.
– Джулз позаботится об этом.
Он провел ее через дверь, а Джулз отправился за ранцем. Тут навстречу им выбежала жена Гордона. Похоже, у них появилась еще одна проблема: семья Саттеров расположилась лагерем в столовой. Внимание Ройса отвлекла Пэтси, сунувшая ему в руку кружку с каким-то горячим напитком, а потом присоединилась к Августе. Аннабель стояла к нему спиной, но Ройс заметил, как она в полном изнеможении провела ладонью по лбу.
– Достаточно! – произнес он своим командным голосом, и в комнате мгновенно воцарилась тишина.
Аннабель сбросила с плеч шинель Ройса и передала Пэтси. Августа в ужасе закрыла рот рукой, выдохнув:
– Энни!
Джулз ошеломленно застыл на месте. Даже у Ройса замерло сердце.
Аннабель смущенно отряхнула подол платья.
– Могу себе представить, какой у меня вид… – Голос ее дрогнул. Она сжала руку Пэтси и виновато посмотрела на Августу: – Позволь мне сначала переодеться, Гасси.
Платье Аннабель было все в грязи и разорвано, но Ройс не замечал этого. Аннабель была в полном изнеможении, под глазами пролегли темные тени. Девушку по-прежнему била дрожь, и Ройс опасался, что она сейчас потеряет сознание.
– Пойди переоденься, – обратился он к ней. – Пэтси поднимется к тебе через минуту.
Аннабель не ступила и пары шагов, как покачнулась, едва не упав.
Ройс успел подхватить ее и осторожно понес по лестнице.
Глава 16
Глава 17
– Когда ты спала в последний раз? – спросил Ройс, внезапно осознав, какой тяжелый груз несла на своих плечах Аннабель.
Он как сейчас видел ее маленькое тело на грязной дороге, содрогающееся от тошноты, вызванной изнеможением. Девушка пожала плечами и направилась к лестнице. Ройс последовал за ней, потому что не мог оставить ее в эту минуту.
Она взяла Джулза под руку и, похлопывая по ней, обратилась к Пэтси:
– Через несколько минут мы все уладим, а пока не могла бы ты подать майору Кинкейду кофе и приготовить для него галеты?
Пэтси опередила Аннабель, громко фыркая, а та, не обращая внимания на недовольство служанки, переключила внимание на Джулза.
– Со мной все в порядке. А оставалась я так долго потому, что там был один солдат, который напомнил мне Бо… – Она повернулась так быстро, что Ройс едва не налетел на нее: – Ранец Чарли, – вспомнила она. – Я обещала ему послать его матери Библию.
Ройс поймал девушку за руку.
– Джулз позаботится об этом.
Он провел ее через дверь, а Джулз отправился за ранцем. Тут навстречу им выбежала жена Гордона. Похоже, у них появилась еще одна проблема: семья Саттеров расположилась лагерем в столовой. Внимание Ройса отвлекла Пэтси, сунувшая ему в руку кружку с каким-то горячим напитком, а потом присоединилась к Августе. Аннабель стояла к нему спиной, но Ройс заметил, как она в полном изнеможении провела ладонью по лбу.
– Достаточно! – произнес он своим командным голосом, и в комнате мгновенно воцарилась тишина.
Аннабель сбросила с плеч шинель Ройса и передала Пэтси. Августа в ужасе закрыла рот рукой, выдохнув:
– Энни!
Джулз ошеломленно застыл на месте. Даже у Ройса замерло сердце.
Аннабель смущенно отряхнула подол платья.
– Могу себе представить, какой у меня вид… – Голос ее дрогнул. Она сжала руку Пэтси и виновато посмотрела на Августу: – Позволь мне сначала переодеться, Гасси.
Платье Аннабель было все в грязи и разорвано, но Ройс не замечал этого. Аннабель была в полном изнеможении, под глазами пролегли темные тени. Девушку по-прежнему била дрожь, и Ройс опасался, что она сейчас потеряет сознание.
– Пойди переоденься, – обратился он к ней. – Пэтси поднимется к тебе через минуту.
Аннабель не ступила и пары шагов, как покачнулась, едва не упав.
Ройс успел подхватить ее и осторожно понес по лестнице.
Глава 16
Ройс вошел в палатку, бросил на кровать шляпу и потяну лея, чтобы размять затекшую от долгого сидения в седле спину. В душе царила пустота.
Он терпеть не мог передвигаться с неповоротливой армией или стоять на месте, как это было в последнее время. Его люди очень отличались от пехоты. Эти быстрые как молния всадники обычно совершали свои налеты под покровом ночи и, как правило, делали это весьма успешно, используя момент внезапности. Во время битвы при Фредериксберге Ройса просто поражала глупость вражеских военачальников.
Сегодня боя не было. Весь день две армии, разделенные равниной, наблюдали друг за другом, только выстрелы пикетчиков изредка нарушали тишину. Ройс услышал, как в палатку кто-то вошел, и выпрямился.
– Сэр, я принес ваш обед. Капитан Дешилдс вернулся, – сообщил Уильям.
– Спасибо, сержант. – Ройс поставил тарелку на стол и даже не взглянул на нее. Это была стандартная армейская еда – соус и сухие галеты. – Пригласите Джона сюда и позаботьтесь о его лошади.
Не притронувшись к еде, Ройс взял кружку с кофе и сделал большой глоток. Дверь снова открылась, и появился Джон, принеся с собой струю влажного холодного воздуха. Ройс повернул голову и невольно улыбнулся.
– Ты что, валялся в грязи? – спросил он.
– Валяться в грязи бессмысленно, – ответил он, бросив украшенную перьями шляпу рядом со шляпой Ройса. – Нарвался на пару пикетов и добыл еще немного информации, однако она нам уже известна. Ешь свой обед, не то остынет.
– Мне всегда в тебе нравилось, капитан Дешилдс, что ты никогда не забываешь о настоящих ценностях.
Ройс и Дешилдс вместе служили в Техасе. Дешилдс закончил Военный институт Виргинии, Ройс – Военную академию Вест-Пойнт, но у них были схожие точки зрения на военную службу. Обоим импонировала тактика ведения войны, применяемая индейцами, однако командующие крупными армиями в ней ничего не смыслили.
За эти годы Ройс и Дешилдс еще больше сблизились и без слов понимали друг друга. Ройс знал, что мог доверить Дешилдсу не только свою жизнь, но и более важные вещи – свое подразделение и еще нечто неуловимое, чего он не мог определить и что видел в Аннабель.
Он представил себе лицо девушки и каждый изгиб ее тела, словно держал ее в объятиях, но постарался прогнать видение. Он будет думать о ней позже, когда выполнит все служебные обязанности. Ройс знал, что будет думать об Аннабель, не сможет не думать.
Он указал Джону на импровизированный стол, сколоченный из старой двери, распиленной пополам, и кольев, выломанных из ограды. Это сооружение служило одновременно обеденным и письменным столом.
– Ешь и рассказывай, а потом отправимся в штаб.
Ройс сел за стол напротив Дешилдса и слушал его доклад, а тот жевал и говорил. Наконец Дешилдс провел сухой галетой по тарелке, собрав с нее остатки густого соуса, и откинулся на стуле.
– Мы зря теряем здесь время, – сказал он. – Вести разведку могли бы и люди Стюарта. Необходимо вернуться на север, нанести удары по обозам с провизией и заставить Линкольна засомневаться в успешном исходе атаки Вашингтона.
Ройс подался вперед, поставив локти на колени. Он чувствовал себя так, словно стоял спиной к плотине, пытаясь задержать поток воды, затыкая пальцами неумолимо расширяющиеся щели.
– Еще одна бесполезная победа, – тихо произнес он. – Если так пойдет и дальше, Линкольн возомнит себя боевым генералом, и северяне победят благодаря своей численности.
– Не все еще потеряно. Не исключено, что нам удастся некоторое время сдерживать их, возможно, Англия и Франция вступят в войну, а северянам так надоест бессмысленная бойня наподобие вчерашней, что они испугаются и просто отпустят нас.
– Скорее последнее, чем первое. Англия не станет ввязываться в войну, потому что ей претит рабство, а король Луи не станет воевать без Англии. Он положил глаз на Мексику. – Ройс провел пальцами по волосам. Снаружи доносились голоса людей, располагающихся биваком. Еще одна потерянная ночь. – Наши войска на западе, Шерман и Грант…
– Ты не понял своего истинного призвания, Ройс. Тебе следовало заняться политикой – с твоей-то дальновидностью.
– Дьявол, мне следовало стать плантатором. – Ройс откинулся на стуле и улыбнулся Джону. – Ну что ж, а теперь давай попытаемся уговорить генерала разрешить нашему отряду возобновить боевые действия.
Дождь прекратился. Ройс постоял с минуту, рассеянно похлопывая перчатками по ладони. Старик выглядел сегодня слишком усталым. Однако усталость не ослабила его вежливой, но твердой решимости. Ройс подошел к костру, где Джон ждал его вместе с помощником Ли – Тейлором. Тейлор извинился и скрылся в палатке, из которой только что вышел Ройс.
– Что он сказал? – спросил Джон, когда они остались.
Ройс протянул руки к огню, но, вдохнув горького дыма, тут же отошел от костра.
– Мы разобьем наше подразделение на две части. Если Бернсайд не предпримет завтра никаких действий, ты вернешься в горы с двумя отрядами, а я останусь здесь.
Он хотел было выругаться, но предоставил эту возможность Джону и, переждав волну богохульств, продолжил:
– Но ты должен быть готов вернуться, если здесь произойдут какие-нибудь события. Впрочем, мы оба знаем, что этого не случится.
– Он сказал почему?
– С каких это пор скромные майоры задают вопросы генералам?
– А с каких это пор ты подчиняешься армейским законам?
Ройс не обратил внимания на шутку Джона и устремил взгляд на огонь. Генерал ответил, и его ответ не был лишен смысла. При других обстоятельствах он был бы рад новому заданию, но оно таило в себе опасность, к которой федеральная армия не имела никакого отношения. Каждой клеточкой своего тела Ройс чувствовал надвигающуюся грозу, но не знал, как долго сможет держать свои эмоции под контролем.
Черт бы побрал Пейтона и его сводничество. Черт бы побрал тупого генерала-северянина, сидящего со своей армией на берегу реки Раппаханок, и непреклонного старика в палатке за его спиной. Но проклинать он мог лишь самого себя.
– Надолго ты здесь застрянешь?
Вопрос Джона вывел Ройса из раздумий.
– До тех пор, пока не выяснятся планы Бернсайда. Может быть, на неделю, может, на месяц, – ответил Ройс, натягивая перчатки. – Впрочем, это не так уж плохо. Я попытаюсь уговорить старика отделить нас от войск Джексона, чтобы мы смогли совершать рейды самостоятельно. Акуа и Фалмут вполне подходят для этой цели.
Джон хлопнул Ройса по спине своей тяжелой рукой.
– Сначала ты вызвал у меня жалость, а теперь – зависть. Ты потанцуешь с новыми молодыми леди и совершишь налет на главный продовольственный склад северян. А Рождество отпразднуешь дома.
Ройс хотел возразить Джону, но тут заметил спешащего к ним Тейлора. – Генерал Ли хочет поговорить с вами, прежде чем вы уедете, – сообщил Тейлор.
Удивленный Ройс повернулся и, заметив, что рука Джона взметнулась в приветственном жесте, тоже отдал честь. Генерал армии северной Виргинии приложил руку к козырьку, после чего кивнул и улыбнулся.
– Давайте пройдемся, майор Кинкейд, – предложил генерал Ли.
И они направились к вершине холма.
– Оставайтесь здесь, вы знаете эту землю не хуже любого солдата моей армии, – сказал Ли. – Надеюсь, вы меня понимаете?
– Я солдат и отправлюсь гуда, куда прикажут, – ответил Ройс.
Когда они дошли до вершины, Ли остановился. Ройсу ничего не оставалось, как сделать то же самое.
Луна выплыла из-за облаков и теперь освещала раскинувшуюся перед ними равнину. Это был наблюдательный пункт, возможно, самый лучший из тех, которые штабу армии когда-либо удавалось найти. Их собственные батареи простирались, насколько хватало глаз. До слуха Ройса доносились редкие выстрелы, производимые с подножия холма, расположенного по левую руку. Пикеты, патрулирующие Санкен-роуд, открывали огонь, заслышав малейший шорох, в надежде пополнить число убитых еще одним северянином в голубом мундире.
– В этом бою мы потеряли двух генералов – Кобба и Грегга, – произнес Ли. – Они были отличными солдатами, отличными командирами. Не знаю, кем их заменить…
Ройс вдруг пожалел, что согласился прогуляться с генералом.
– Сэр, мы уже говорили об этом.
– Вам не стоило отклонять предлагаемые вам звания. – Ли по-прежнему говорил тихо, но Ройс уловил в его голосе гневные нотки. – Я мог бы использовать вас в качестве бригадира. Вы нужны вашей стране, майор Кинкейд, и я не могу понять вашего упрямства.
– Я кавалерист, сэр. У вас уже есть прекрасные бригадиры под началом Стюарта. Я вам здесь не нужен.
Он скорее почувствовал, чем услышал, как Ли вздохнул:
– Ваше звание не позволяет мне поставить вас во главе большего подразделения, но, должен сказать, вы попусту растрачиваете свои таланты. Вы по натуре командир и должны командовать.
– Мое подразделение действует эффективно, потому что оно маленькое. Мы наносим удары сразу в нескольких местах, быстро и решительно. Враг не может найти нас, чтобы дать отпор. Мне не важны звания, мне важен результат.
– Мне следовало назначить вас командиром бригады Макси Грегга уже сегодня. Я знаю, что президент одобрит это назначение.
– Это пехота, генерал. Я служил под вашим началом в Техасе, и вы знаете, что пользы от меня было мало.
Ли скрестил руки за спиной и, казалось, внимательно смотрел на тени, отбрасываемые на землю плывущими по небу облаками.
Ройс окинул взглядом равнину, не переставая удивляться, что какой-то генерал мог оказаться настолько недальновидным, чтобы бросить своих солдат на такую позицию. Всего за несколько часов северяне потеряли более десяти тысяч человек. И это, по мнению Ройса, было не просто самое кровопролитное сражение за время войны, это было настоящее побоище.
Возможно, Джон был прав и они действительно выиграют эту войну, когда северяне, устав читать списки убитых, раненых и пропавших без вести, проголосуют против правящих политиков и заменят их другими. До его слуха донесся звук – глухой удар, когда Ли трижды ударил кулаком по ладони. После этого его руки бессильно повисли вдоль тела.
– Надеюсь, майор, наступит день, когда вы все же займете более высокую должность.
– В этом случае, сэр, я сделаю все, что от меня потребуется.
Ли и Ройс повернулись и направились к дымному костру, находились еще несколько человек. Ройс узнал среди них Лонгстрита и Джексона. Он догадался, что они собрались на военный совет, и хотел покинуть эту сторону холма, прежде чем совет начнется. Умный солдат знает, когда отступить.
– Я видел вашего отца, – как бы между прочим заметил генерал. – Он хорошо выглядит.
Резкая смена темы разговора застала Ройса врасплох. Он догадался, что Ли посещал «Излучину» несколько раз за прошедший месяц.
– У меня не было возможности увидеться с ним, – сказал Ройс.
Ли остановился и по-отечески посмотрел на него:
– Я говорю как друг вашей семьи, а не как командир. Раз уж вы здесь, отправляйтесь в «Излучину», Ройс. Не важно, что было в прошлом, это поместье по-прежнему ваше будущее.
«Мой рай и мой ад», – подумал Ройс.
Ночное небо прорезала багровая полоса. Ройс напрягся, ожидая услышать вой артиллерийских снарядов, однако ничто не нарушило тишины, а потом на небе появилась переливающаяся зеленая лента.
Раздались возгласы и веселый свист. Величественное небо объединило на некоторое время повстанцев и янки. Огненно-желтые пики и кроваво-красные полосы образовали золотисто-зеленые гирлянды. Кое-где в небе поднимались жемчужно-белые колонны, и все это великолепие отражалось в снежных островках на равнине внизу.
– Полярное сияние, – удивился Ройс. – Никогда не видел его в этих местах.
Помолчав, Ли произнес:
– Кое-кто может принять это за знак свыше. Выглядит так, словно Господь отдает дань памяти умершим.
– Чьим умершим, сэр? Нашим или наших противников?
– А разве они не все наши, майор Кинкейд?
Ройс сидел, прислонившись спиной к дереву, и наблюдал за происходящим. У него не было сегодня желания присоединяться к игрокам. Ему просто хотелось посидеть в темноте, греясь у костра. В полном одиночестве.
Они расположились лагерем во фланге, которым командовал Стюарт, и Ройс счел необходимым найти Гордока, чтобы удостовериться, что его брат вышел из боя целым и невредимым, и это был единственный светлый момент за прошедшие две недели. Вчера день снова начался густым туманом, и разведчики, сделавшие вылазку перед рассветом, сообщили лишь, что янки отошли за реку, уничтожив за собой понтонные мосты. С их стороны это был весьма мудрый шаг. Ройс знал, что не он один чувствовал себя в эту ночь убийцей.
За четыре дня оккупации исторический колониальный Фредериксберг был полностью разграблен. Ройс видел его, слышал, вдыхал его запах, словно сам был там. От большинства домов остались лишь груды камней. Повсюду валялась поломанная мебель, в спешке выброшенная из окон. Целые библиотеки книг были втоптаны в грязь вперемешку с осколками драгоценных фарфоровых сервизов. Под ногами хрустело битое стекло. Запасы на зиму брошены в грязь и растоптаны. Даже пианино были вынесены на улицу и служили кормушками для лошадей.
– Ты не играешь сегодня?
Ройс увидел стоявшего рядом Дешилдса, чей отъезд был отложен еще на один день, чтобы выяснить, какую помощь можно оказать гражданскому населению, возвращающемуся в свои полуразрушенные, разграбленные дома.
– Нет.
Джон провел пальцем по усам и опустился на землю рядом с Ройсом.
– После сегодняшнего дня начнется совсем другая война, – тихо произнес он.
– Дьявол, ты совершенно прав! Безграмотные головорезы! «Излучина» уцелела. На этот раз. А что случится потом?
Какие ужасы сотворят голубые мундиры с беззащитными женщинами и детьми, когда в следующий раз окажутся в этих местах? Что будет с поместьем, с Энни? Ведь на ее хрупких плечах и без того лежал непосильный груз.
Маленькая, худенькая, непокорная Энни. Ну почему он никак не мог выбросить ее из головы?
В темноте загорелся красноватый огонек, сопровождаемый облачком дыма, – Джон зажег сигарету. Ройс тоже собрался закурить, но ему не хотелось делать лишних движений. Он охотно пошел бы в свою палатку и напился до бесчувствия, но ему нужна была утром ясная голова.
– Если бы я оказался так близко к дому, как ты, то уж наверняка не стал бы сидеть здесь в грязи. – Джон снова затянулся и выпустил еще одно облачко дыма.
По запаху Ройс узнал превосходный виргинский табак.
– Я не ты, а «Излучина» не мой дом.
– Какой-то раздражительный ты сегодня.
– А тебе кто-нибудь говорил, что ты как заноза в заднице?
– Заноза, но не в твоей заднице. – Джон облокотился о дерево и нахлобучил шляпу на глаза. – Поезжай домой, Ройс. Тебе сразу станет легче, когда увидишь, что там все в порядке.
«Она там», – подумал Ройс и снова вспомнил Аннабель, сидевшую в этой проклятой конюшне, похожую на настоящего ангела. Господи, а может, ее там уже нет, может, она умерла? Страх за нее поселился в его душе два дня назад и с тех пор не давал ему покоя.
Ройс встал и потянулся, стараясь ничем не выдавать своего волнения. Со стороны костра раздался громкий смех – Калеб снова пытался блефовать.
– Если закончил проигрывать спички, сынок, оседлай моего коня, – сказал Ройс.
Джон скрестил руки на груди.
– Собираешься в разведку? – тихо спросил он.
– Бездельники напились.
– Точно, – пробормотал Джон.
Он терпеть не мог передвигаться с неповоротливой армией или стоять на месте, как это было в последнее время. Его люди очень отличались от пехоты. Эти быстрые как молния всадники обычно совершали свои налеты под покровом ночи и, как правило, делали это весьма успешно, используя момент внезапности. Во время битвы при Фредериксберге Ройса просто поражала глупость вражеских военачальников.
Сегодня боя не было. Весь день две армии, разделенные равниной, наблюдали друг за другом, только выстрелы пикетчиков изредка нарушали тишину. Ройс услышал, как в палатку кто-то вошел, и выпрямился.
– Сэр, я принес ваш обед. Капитан Дешилдс вернулся, – сообщил Уильям.
– Спасибо, сержант. – Ройс поставил тарелку на стол и даже не взглянул на нее. Это была стандартная армейская еда – соус и сухие галеты. – Пригласите Джона сюда и позаботьтесь о его лошади.
Не притронувшись к еде, Ройс взял кружку с кофе и сделал большой глоток. Дверь снова открылась, и появился Джон, принеся с собой струю влажного холодного воздуха. Ройс повернул голову и невольно улыбнулся.
– Ты что, валялся в грязи? – спросил он.
– Валяться в грязи бессмысленно, – ответил он, бросив украшенную перьями шляпу рядом со шляпой Ройса. – Нарвался на пару пикетов и добыл еще немного информации, однако она нам уже известна. Ешь свой обед, не то остынет.
– Мне всегда в тебе нравилось, капитан Дешилдс, что ты никогда не забываешь о настоящих ценностях.
Ройс и Дешилдс вместе служили в Техасе. Дешилдс закончил Военный институт Виргинии, Ройс – Военную академию Вест-Пойнт, но у них были схожие точки зрения на военную службу. Обоим импонировала тактика ведения войны, применяемая индейцами, однако командующие крупными армиями в ней ничего не смыслили.
За эти годы Ройс и Дешилдс еще больше сблизились и без слов понимали друг друга. Ройс знал, что мог доверить Дешилдсу не только свою жизнь, но и более важные вещи – свое подразделение и еще нечто неуловимое, чего он не мог определить и что видел в Аннабель.
Он представил себе лицо девушки и каждый изгиб ее тела, словно держал ее в объятиях, но постарался прогнать видение. Он будет думать о ней позже, когда выполнит все служебные обязанности. Ройс знал, что будет думать об Аннабель, не сможет не думать.
Он указал Джону на импровизированный стол, сколоченный из старой двери, распиленной пополам, и кольев, выломанных из ограды. Это сооружение служило одновременно обеденным и письменным столом.
– Ешь и рассказывай, а потом отправимся в штаб.
Ройс сел за стол напротив Дешилдса и слушал его доклад, а тот жевал и говорил. Наконец Дешилдс провел сухой галетой по тарелке, собрав с нее остатки густого соуса, и откинулся на стуле.
– Мы зря теряем здесь время, – сказал он. – Вести разведку могли бы и люди Стюарта. Необходимо вернуться на север, нанести удары по обозам с провизией и заставить Линкольна засомневаться в успешном исходе атаки Вашингтона.
Ройс подался вперед, поставив локти на колени. Он чувствовал себя так, словно стоял спиной к плотине, пытаясь задержать поток воды, затыкая пальцами неумолимо расширяющиеся щели.
– Еще одна бесполезная победа, – тихо произнес он. – Если так пойдет и дальше, Линкольн возомнит себя боевым генералом, и северяне победят благодаря своей численности.
– Не все еще потеряно. Не исключено, что нам удастся некоторое время сдерживать их, возможно, Англия и Франция вступят в войну, а северянам так надоест бессмысленная бойня наподобие вчерашней, что они испугаются и просто отпустят нас.
– Скорее последнее, чем первое. Англия не станет ввязываться в войну, потому что ей претит рабство, а король Луи не станет воевать без Англии. Он положил глаз на Мексику. – Ройс провел пальцами по волосам. Снаружи доносились голоса людей, располагающихся биваком. Еще одна потерянная ночь. – Наши войска на западе, Шерман и Грант…
– Ты не понял своего истинного призвания, Ройс. Тебе следовало заняться политикой – с твоей-то дальновидностью.
– Дьявол, мне следовало стать плантатором. – Ройс откинулся на стуле и улыбнулся Джону. – Ну что ж, а теперь давай попытаемся уговорить генерала разрешить нашему отряду возобновить боевые действия.
Дождь прекратился. Ройс постоял с минуту, рассеянно похлопывая перчатками по ладони. Старик выглядел сегодня слишком усталым. Однако усталость не ослабила его вежливой, но твердой решимости. Ройс подошел к костру, где Джон ждал его вместе с помощником Ли – Тейлором. Тейлор извинился и скрылся в палатке, из которой только что вышел Ройс.
– Что он сказал? – спросил Джон, когда они остались.
Ройс протянул руки к огню, но, вдохнув горького дыма, тут же отошел от костра.
– Мы разобьем наше подразделение на две части. Если Бернсайд не предпримет завтра никаких действий, ты вернешься в горы с двумя отрядами, а я останусь здесь.
Он хотел было выругаться, но предоставил эту возможность Джону и, переждав волну богохульств, продолжил:
– Но ты должен быть готов вернуться, если здесь произойдут какие-нибудь события. Впрочем, мы оба знаем, что этого не случится.
– Он сказал почему?
– С каких это пор скромные майоры задают вопросы генералам?
– А с каких это пор ты подчиняешься армейским законам?
Ройс не обратил внимания на шутку Джона и устремил взгляд на огонь. Генерал ответил, и его ответ не был лишен смысла. При других обстоятельствах он был бы рад новому заданию, но оно таило в себе опасность, к которой федеральная армия не имела никакого отношения. Каждой клеточкой своего тела Ройс чувствовал надвигающуюся грозу, но не знал, как долго сможет держать свои эмоции под контролем.
Черт бы побрал Пейтона и его сводничество. Черт бы побрал тупого генерала-северянина, сидящего со своей армией на берегу реки Раппаханок, и непреклонного старика в палатке за его спиной. Но проклинать он мог лишь самого себя.
– Надолго ты здесь застрянешь?
Вопрос Джона вывел Ройса из раздумий.
– До тех пор, пока не выяснятся планы Бернсайда. Может быть, на неделю, может, на месяц, – ответил Ройс, натягивая перчатки. – Впрочем, это не так уж плохо. Я попытаюсь уговорить старика отделить нас от войск Джексона, чтобы мы смогли совершать рейды самостоятельно. Акуа и Фалмут вполне подходят для этой цели.
Джон хлопнул Ройса по спине своей тяжелой рукой.
– Сначала ты вызвал у меня жалость, а теперь – зависть. Ты потанцуешь с новыми молодыми леди и совершишь налет на главный продовольственный склад северян. А Рождество отпразднуешь дома.
Ройс хотел возразить Джону, но тут заметил спешащего к ним Тейлора. – Генерал Ли хочет поговорить с вами, прежде чем вы уедете, – сообщил Тейлор.
Удивленный Ройс повернулся и, заметив, что рука Джона взметнулась в приветственном жесте, тоже отдал честь. Генерал армии северной Виргинии приложил руку к козырьку, после чего кивнул и улыбнулся.
– Давайте пройдемся, майор Кинкейд, – предложил генерал Ли.
И они направились к вершине холма.
– Оставайтесь здесь, вы знаете эту землю не хуже любого солдата моей армии, – сказал Ли. – Надеюсь, вы меня понимаете?
– Я солдат и отправлюсь гуда, куда прикажут, – ответил Ройс.
Когда они дошли до вершины, Ли остановился. Ройсу ничего не оставалось, как сделать то же самое.
Луна выплыла из-за облаков и теперь освещала раскинувшуюся перед ними равнину. Это был наблюдательный пункт, возможно, самый лучший из тех, которые штабу армии когда-либо удавалось найти. Их собственные батареи простирались, насколько хватало глаз. До слуха Ройса доносились редкие выстрелы, производимые с подножия холма, расположенного по левую руку. Пикеты, патрулирующие Санкен-роуд, открывали огонь, заслышав малейший шорох, в надежде пополнить число убитых еще одним северянином в голубом мундире.
– В этом бою мы потеряли двух генералов – Кобба и Грегга, – произнес Ли. – Они были отличными солдатами, отличными командирами. Не знаю, кем их заменить…
Ройс вдруг пожалел, что согласился прогуляться с генералом.
– Сэр, мы уже говорили об этом.
– Вам не стоило отклонять предлагаемые вам звания. – Ли по-прежнему говорил тихо, но Ройс уловил в его голосе гневные нотки. – Я мог бы использовать вас в качестве бригадира. Вы нужны вашей стране, майор Кинкейд, и я не могу понять вашего упрямства.
– Я кавалерист, сэр. У вас уже есть прекрасные бригадиры под началом Стюарта. Я вам здесь не нужен.
Он скорее почувствовал, чем услышал, как Ли вздохнул:
– Ваше звание не позволяет мне поставить вас во главе большего подразделения, но, должен сказать, вы попусту растрачиваете свои таланты. Вы по натуре командир и должны командовать.
– Мое подразделение действует эффективно, потому что оно маленькое. Мы наносим удары сразу в нескольких местах, быстро и решительно. Враг не может найти нас, чтобы дать отпор. Мне не важны звания, мне важен результат.
– Мне следовало назначить вас командиром бригады Макси Грегга уже сегодня. Я знаю, что президент одобрит это назначение.
– Это пехота, генерал. Я служил под вашим началом в Техасе, и вы знаете, что пользы от меня было мало.
Ли скрестил руки за спиной и, казалось, внимательно смотрел на тени, отбрасываемые на землю плывущими по небу облаками.
Ройс окинул взглядом равнину, не переставая удивляться, что какой-то генерал мог оказаться настолько недальновидным, чтобы бросить своих солдат на такую позицию. Всего за несколько часов северяне потеряли более десяти тысяч человек. И это, по мнению Ройса, было не просто самое кровопролитное сражение за время войны, это было настоящее побоище.
Возможно, Джон был прав и они действительно выиграют эту войну, когда северяне, устав читать списки убитых, раненых и пропавших без вести, проголосуют против правящих политиков и заменят их другими. До его слуха донесся звук – глухой удар, когда Ли трижды ударил кулаком по ладони. После этого его руки бессильно повисли вдоль тела.
– Надеюсь, майор, наступит день, когда вы все же займете более высокую должность.
– В этом случае, сэр, я сделаю все, что от меня потребуется.
Ли и Ройс повернулись и направились к дымному костру, находились еще несколько человек. Ройс узнал среди них Лонгстрита и Джексона. Он догадался, что они собрались на военный совет, и хотел покинуть эту сторону холма, прежде чем совет начнется. Умный солдат знает, когда отступить.
– Я видел вашего отца, – как бы между прочим заметил генерал. – Он хорошо выглядит.
Резкая смена темы разговора застала Ройса врасплох. Он догадался, что Ли посещал «Излучину» несколько раз за прошедший месяц.
– У меня не было возможности увидеться с ним, – сказал Ройс.
Ли остановился и по-отечески посмотрел на него:
– Я говорю как друг вашей семьи, а не как командир. Раз уж вы здесь, отправляйтесь в «Излучину», Ройс. Не важно, что было в прошлом, это поместье по-прежнему ваше будущее.
«Мой рай и мой ад», – подумал Ройс.
Ночное небо прорезала багровая полоса. Ройс напрягся, ожидая услышать вой артиллерийских снарядов, однако ничто не нарушило тишины, а потом на небе появилась переливающаяся зеленая лента.
Раздались возгласы и веселый свист. Величественное небо объединило на некоторое время повстанцев и янки. Огненно-желтые пики и кроваво-красные полосы образовали золотисто-зеленые гирлянды. Кое-где в небе поднимались жемчужно-белые колонны, и все это великолепие отражалось в снежных островках на равнине внизу.
– Полярное сияние, – удивился Ройс. – Никогда не видел его в этих местах.
Помолчав, Ли произнес:
– Кое-кто может принять это за знак свыше. Выглядит так, словно Господь отдает дань памяти умершим.
– Чьим умершим, сэр? Нашим или наших противников?
– А разве они не все наши, майор Кинкейд?
* * *
Почти весь снег растаял, а когда дождь смыл его остатки, земля превратилась в скользкое месиво. Однако игре в покер это нисколько не помешало. Парни все еще пытались научить юного Калеба Гири искусству этой игры. Калеб был чертовски хорошим бойцом, но хорошим игроком ему, видимо, не суждено было стать. Солдаты расстелили на земле подле костра одеяло, повесили на ветку дерева фонарь и расположились кружком. Сумерки сгущались, но вокруг было много костров. В лагере царила непривычная тишина, которую нарушал лишь жалобный плач губной гармоники.Ройс сидел, прислонившись спиной к дереву, и наблюдал за происходящим. У него не было сегодня желания присоединяться к игрокам. Ему просто хотелось посидеть в темноте, греясь у костра. В полном одиночестве.
Они расположились лагерем во фланге, которым командовал Стюарт, и Ройс счел необходимым найти Гордока, чтобы удостовериться, что его брат вышел из боя целым и невредимым, и это был единственный светлый момент за прошедшие две недели. Вчера день снова начался густым туманом, и разведчики, сделавшие вылазку перед рассветом, сообщили лишь, что янки отошли за реку, уничтожив за собой понтонные мосты. С их стороны это был весьма мудрый шаг. Ройс знал, что не он один чувствовал себя в эту ночь убийцей.
За четыре дня оккупации исторический колониальный Фредериксберг был полностью разграблен. Ройс видел его, слышал, вдыхал его запах, словно сам был там. От большинства домов остались лишь груды камней. Повсюду валялась поломанная мебель, в спешке выброшенная из окон. Целые библиотеки книг были втоптаны в грязь вперемешку с осколками драгоценных фарфоровых сервизов. Под ногами хрустело битое стекло. Запасы на зиму брошены в грязь и растоптаны. Даже пианино были вынесены на улицу и служили кормушками для лошадей.
– Ты не играешь сегодня?
Ройс увидел стоявшего рядом Дешилдса, чей отъезд был отложен еще на один день, чтобы выяснить, какую помощь можно оказать гражданскому населению, возвращающемуся в свои полуразрушенные, разграбленные дома.
– Нет.
Джон провел пальцем по усам и опустился на землю рядом с Ройсом.
– После сегодняшнего дня начнется совсем другая война, – тихо произнес он.
– Дьявол, ты совершенно прав! Безграмотные головорезы! «Излучина» уцелела. На этот раз. А что случится потом?
Какие ужасы сотворят голубые мундиры с беззащитными женщинами и детьми, когда в следующий раз окажутся в этих местах? Что будет с поместьем, с Энни? Ведь на ее хрупких плечах и без того лежал непосильный груз.
Маленькая, худенькая, непокорная Энни. Ну почему он никак не мог выбросить ее из головы?
В темноте загорелся красноватый огонек, сопровождаемый облачком дыма, – Джон зажег сигарету. Ройс тоже собрался закурить, но ему не хотелось делать лишних движений. Он охотно пошел бы в свою палатку и напился до бесчувствия, но ему нужна была утром ясная голова.
– Если бы я оказался так близко к дому, как ты, то уж наверняка не стал бы сидеть здесь в грязи. – Джон снова затянулся и выпустил еще одно облачко дыма.
По запаху Ройс узнал превосходный виргинский табак.
– Я не ты, а «Излучина» не мой дом.
– Какой-то раздражительный ты сегодня.
– А тебе кто-нибудь говорил, что ты как заноза в заднице?
– Заноза, но не в твоей заднице. – Джон облокотился о дерево и нахлобучил шляпу на глаза. – Поезжай домой, Ройс. Тебе сразу станет легче, когда увидишь, что там все в порядке.
«Она там», – подумал Ройс и снова вспомнил Аннабель, сидевшую в этой проклятой конюшне, похожую на настоящего ангела. Господи, а может, ее там уже нет, может, она умерла? Страх за нее поселился в его душе два дня назад и с тех пор не давал ему покоя.
Ройс встал и потянулся, стараясь ничем не выдавать своего волнения. Со стороны костра раздался громкий смех – Калеб снова пытался блефовать.
– Если закончил проигрывать спички, сынок, оседлай моего коня, – сказал Ройс.
Джон скрестил руки на груди.
– Собираешься в разведку? – тихо спросил он.
– Бездельники напились.
– Точно, – пробормотал Джон.
Глава 17
По аллее скакал всадник, копыта его коня шлепали по разбитой дороге. Всадник миновал голые дубы, остановился и сдвинул шляпу на затылок. В течение нескольких минут он неподвижно сидел на коне, а потом, дернув поводья, затем медленно двинулся вперед.
«На этот раз маленький черный мальчик не выбежит встречать массу», – подумал Кларенс. Руфус, как и многие другие, покинул поместье и отправился за реку в обетованную землю. Кларенс слышал, как рабы разговаривали, прежде чем убежать. Они мечтали о свободе, а он очень боялся за них. Белые господа на той стороне реки пили пахту из фарфоровых чашек, в то время как босоногие негры подносили им медовые печенья.
Кларенс увидел, как Ройс спешился. Наклон его головы говорил о его уязвимости, и Кларенс вспомнил мальчика, который лежал на полу заброшенной сторожки, с залитым слезами лицом. «Рабство, – подумал негр, – может принимать различные формы, и о некоторых из них не говорят вслух».
Ройс снял шляпу и подошел к галерее. Остановился у лестницы, поставил ногу на верхнюю ступеньку и положил локоть на колено, вертя в руке шляпу. Его задумчивый взгляд был устремлен на двустворчатую входную дверь. Он стоял так несколько минут, и у Кларенса появилась возможность рассмотреть его напряженное чисто выбритое лицо в тусклом свете фонаря.
Хороших хозяев не бывает, но Кларенс с чистой совестью мог назвать Ройса хорошим человеком. Вряд ли это обрадовало бы Ройса, но порой негр чувствовал жалость к нему. Он повсюду таскал за собой свои собственные оковы и бичевал себя за то, в чем вовсе не был виноват.
– Ты не говорил, что Пейтон отдал тебе твои бумаги, – сказал Ройс, не поворачивая головы.
Кларенс улыбнулся. Хороший солдат, хороший разведчик. Ройс знал, что в тени кто-то прячется. Пусть его чутье ему не изменит и поможет выжить в этой проклятой войне.
– Я всегда был свободен. И считал излишним говорить об этом.
Ройс лениво повернул голову и улыбнулся, но улыбка мгновенно исчезла, когда он увидел дуло ружья.
– Ожидаешь неприятностей?
– Да, всякого белого сброда, отставшего от обеих армий.
– Хоть ты и свободен, но ты все равно негр. Это ружье может стать твоим смертным приговором.
Кларенс стал медленно раскачиваться на стуле.
– Здесь никого нет, кроме мальчика, – сказал он, прищурив глаза и наблюдая за Ройсом. Тот напрягся, Кларенс увидел это даже под грубой шерстяной тканью его пальто.
Ройс выпрямился и снова надел шляпу. Он не отрывал тревожного взгляда от лужайки перед домом и изо всех сил старался не смотреть на входную дверь.
– Как мальчик?
– Нормально, растет. Скучает по тебе. Считает, что ты воплощение Иисуса Христа, и сводит всех с ума рассказами, которые читает о тебе в газетах. Собирается поступать в военную академию следующей осенью. Хочет стать солдатом.
– Черт!..
Холодный ветер трепал поля фетровой шляпы Ройса. Он слегка повернул голову и сглотнул.
– А как Аннабель? – Голос его прозвучал тише обычного, словно он боялся услышать ответ.
– Ты же храбрый солдат. Иди и посмотри сам.
Ройс отшатнулся, словно от удара, и лишь тогда Кларенс понял, как сильно встревожен Ройс, если решился войти в дом, который никогда не считал своим.
– Черт возьми, Ройс! – В голосе негра звучали жалость и злость. – Неужели ты думаешь, я не предупредил бы тебя, если бы с твоей женой случилось несчастье? Она просто переутомилась, вот и все. Пейтон настоял, чтобы она несколько дней оставалась в постели, а теперь она пришла в себя и снова стала маленькой отважной мисси.
Ройс еле заметно кивнул и отвернулся. Кларенс знал, что этот прославленный солдат старается избежать боя, в который ему так или иначе придется вступить, и жалость пересилила злость.
Здравомыслящий человек оставил бы этих белых наедине с их проблемами и не стал бы вмешиваться, но Кларенс, очевидно, не был здравомыслящим. «Излучина» – его единственный дом, и Ройс прошел все круги ада, чтобы спасти беспомощного раба. Его чернокожие товарищи могли звать его прихлебателем, продавшимся белому господину. Но Кларенс знал, что он был сам по себе и никогда не являлся чьей-то собственностью. Он чувствовал огромное уважение, даже любовь, к этому гордому белому мужчине, который предпочитал жить в одиночку. Он любил этого несчастного, запутанного своей мачехой так, что до сих пор не мог признаться жене в своих истинных чувствах.
– Ты идешь? – спросил Кларенс.
Ройс снова повернулся. Его руки были сжаты в кулаки.
– Мне нужно сражаться с врагом, черт возьми!
– И со сколькими же врагами одновременно ты сражаешься? Войди в дом, парень, чего ты боишься?
– Я и так причинил много вреда, – с горькой усмешкой произнес Ройс. – Не говори ей, что я приезжал.
Кларенс медленно поднялся и прошел на дальний конец галереи.
– Хотя бы попрощайся с ней.
Ройс вскочил на своего чистокровного серого скакуна и долго смотрел на входную дверь.
– Если я сейчас ее увижу… – Голос его дрогнул. – Если я сейчас увижу ее, Кларенс, я не смогу уехать. Даже ради этой проклятой войны.
За этот подарок Кларенс послал молчаливое «спасибо» одинокому мужчине, удаляющемуся от дома и повернувшемуся спиной к своему собственному благословенному счастью с маленькой отважной женщиной, на которой был женат.
Кларенс повернулся так, чтобы тень скрыла дуло ружья от Пэтси, которая села на ступени рядом с ним. Она вздрогнула и поплотнее запахнула шерстяную шаль на груди.
– Здесь холодно, женщина. Возвращайся обратно.
– Тебе же не холодно сидеть и прятать ружье, рискуя своей цветной шкурой ради того, чтобы защитить белых господ.
«Хватит скрывать от этой женщины свои истинные чувства», – подумал Кларенс, улыбаясь и не обращая внимания на ворчание жены. Он понимал ее недовольство.
– Пейтон скоро вернется с собрания.
Кларенс посмотрел на жену:
– Мальчики спят?
– Софи приглядывает за ними.
– М-м…
Кларенс закрыл глаза и постарался как можно глубже втянуть в себя ароматы жены – запах гвоздики с кухни, прачечной и грудного молока, которым она кормила их новорожденного ребенка. Но сильнее всего был мускусный аромат женщины, готовой заняться с ним любовью прямо сейчас. После разговора с Ройсом Кларенс испытывал необходимость прижать к себе податливое тело Пэтси, чтобы забыть хотя бы на время печаль, которая все еще снедала его.
«На этот раз маленький черный мальчик не выбежит встречать массу», – подумал Кларенс. Руфус, как и многие другие, покинул поместье и отправился за реку в обетованную землю. Кларенс слышал, как рабы разговаривали, прежде чем убежать. Они мечтали о свободе, а он очень боялся за них. Белые господа на той стороне реки пили пахту из фарфоровых чашек, в то время как босоногие негры подносили им медовые печенья.
Кларенс увидел, как Ройс спешился. Наклон его головы говорил о его уязвимости, и Кларенс вспомнил мальчика, который лежал на полу заброшенной сторожки, с залитым слезами лицом. «Рабство, – подумал негр, – может принимать различные формы, и о некоторых из них не говорят вслух».
Ройс снял шляпу и подошел к галерее. Остановился у лестницы, поставил ногу на верхнюю ступеньку и положил локоть на колено, вертя в руке шляпу. Его задумчивый взгляд был устремлен на двустворчатую входную дверь. Он стоял так несколько минут, и у Кларенса появилась возможность рассмотреть его напряженное чисто выбритое лицо в тусклом свете фонаря.
Хороших хозяев не бывает, но Кларенс с чистой совестью мог назвать Ройса хорошим человеком. Вряд ли это обрадовало бы Ройса, но порой негр чувствовал жалость к нему. Он повсюду таскал за собой свои собственные оковы и бичевал себя за то, в чем вовсе не был виноват.
– Ты не говорил, что Пейтон отдал тебе твои бумаги, – сказал Ройс, не поворачивая головы.
Кларенс улыбнулся. Хороший солдат, хороший разведчик. Ройс знал, что в тени кто-то прячется. Пусть его чутье ему не изменит и поможет выжить в этой проклятой войне.
– Я всегда был свободен. И считал излишним говорить об этом.
Ройс лениво повернул голову и улыбнулся, но улыбка мгновенно исчезла, когда он увидел дуло ружья.
– Ожидаешь неприятностей?
– Да, всякого белого сброда, отставшего от обеих армий.
– Хоть ты и свободен, но ты все равно негр. Это ружье может стать твоим смертным приговором.
Кларенс стал медленно раскачиваться на стуле.
– Здесь никого нет, кроме мальчика, – сказал он, прищурив глаза и наблюдая за Ройсом. Тот напрягся, Кларенс увидел это даже под грубой шерстяной тканью его пальто.
Ройс выпрямился и снова надел шляпу. Он не отрывал тревожного взгляда от лужайки перед домом и изо всех сил старался не смотреть на входную дверь.
– Как мальчик?
– Нормально, растет. Скучает по тебе. Считает, что ты воплощение Иисуса Христа, и сводит всех с ума рассказами, которые читает о тебе в газетах. Собирается поступать в военную академию следующей осенью. Хочет стать солдатом.
– Черт!..
Холодный ветер трепал поля фетровой шляпы Ройса. Он слегка повернул голову и сглотнул.
– А как Аннабель? – Голос его прозвучал тише обычного, словно он боялся услышать ответ.
– Ты же храбрый солдат. Иди и посмотри сам.
Ройс отшатнулся, словно от удара, и лишь тогда Кларенс понял, как сильно встревожен Ройс, если решился войти в дом, который никогда не считал своим.
– Черт возьми, Ройс! – В голосе негра звучали жалость и злость. – Неужели ты думаешь, я не предупредил бы тебя, если бы с твоей женой случилось несчастье? Она просто переутомилась, вот и все. Пейтон настоял, чтобы она несколько дней оставалась в постели, а теперь она пришла в себя и снова стала маленькой отважной мисси.
Ройс еле заметно кивнул и отвернулся. Кларенс знал, что этот прославленный солдат старается избежать боя, в который ему так или иначе придется вступить, и жалость пересилила злость.
Здравомыслящий человек оставил бы этих белых наедине с их проблемами и не стал бы вмешиваться, но Кларенс, очевидно, не был здравомыслящим. «Излучина» – его единственный дом, и Ройс прошел все круги ада, чтобы спасти беспомощного раба. Его чернокожие товарищи могли звать его прихлебателем, продавшимся белому господину. Но Кларенс знал, что он был сам по себе и никогда не являлся чьей-то собственностью. Он чувствовал огромное уважение, даже любовь, к этому гордому белому мужчине, который предпочитал жить в одиночку. Он любил этого несчастного, запутанного своей мачехой так, что до сих пор не мог признаться жене в своих истинных чувствах.
– Ты идешь? – спросил Кларенс.
Ройс снова повернулся. Его руки были сжаты в кулаки.
– Мне нужно сражаться с врагом, черт возьми!
– И со сколькими же врагами одновременно ты сражаешься? Войди в дом, парень, чего ты боишься?
– Я и так причинил много вреда, – с горькой усмешкой произнес Ройс. – Не говори ей, что я приезжал.
Кларенс медленно поднялся и прошел на дальний конец галереи.
– Хотя бы попрощайся с ней.
Ройс вскочил на своего чистокровного серого скакуна и долго смотрел на входную дверь.
– Если я сейчас ее увижу… – Голос его дрогнул. – Если я сейчас увижу ее, Кларенс, я не смогу уехать. Даже ради этой проклятой войны.
* * *
Кларенс не знал, как долго он просидел на холоде, когда услышал, как открылась, а потом снова закрылась дверь. Он ничего не сказал, прислушиваясь к шагам тех же ног, которые ходили по их хижине каждую ночь, а теперь ступали по плитам галереи. Звук этих шагов всегда заставлял его чувствовать себя счастливым. Ведь теперь он мог быть с Пэтси каждую ночь и каждый день, а не только по воскресеньям, как тогда, когда она принадлежала Моултону Джонсону.За этот подарок Кларенс послал молчаливое «спасибо» одинокому мужчине, удаляющемуся от дома и повернувшемуся спиной к своему собственному благословенному счастью с маленькой отважной женщиной, на которой был женат.
Кларенс повернулся так, чтобы тень скрыла дуло ружья от Пэтси, которая села на ступени рядом с ним. Она вздрогнула и поплотнее запахнула шерстяную шаль на груди.
– Здесь холодно, женщина. Возвращайся обратно.
– Тебе же не холодно сидеть и прятать ружье, рискуя своей цветной шкурой ради того, чтобы защитить белых господ.
«Хватит скрывать от этой женщины свои истинные чувства», – подумал Кларенс, улыбаясь и не обращая внимания на ворчание жены. Он понимал ее недовольство.
– Пейтон скоро вернется с собрания.
Кларенс посмотрел на жену:
– Мальчики спят?
– Софи приглядывает за ними.
– М-м…
Кларенс закрыл глаза и постарался как можно глубже втянуть в себя ароматы жены – запах гвоздики с кухни, прачечной и грудного молока, которым она кормила их новорожденного ребенка. Но сильнее всего был мускусный аромат женщины, готовой заняться с ним любовью прямо сейчас. После разговора с Ройсом Кларенс испытывал необходимость прижать к себе податливое тело Пэтси, чтобы забыть хотя бы на время печаль, которая все еще снедала его.