Он смотрел в сад невидящим взором.
– Клодетт родила мальчика, которого она назвала Сэмюэлем, но роды были тяжелыми, и ребенок шел вперед ногами. Он прожил всего два дня. Думаю, Клодетт он вообще был не нужен. Она не особенно переживала, когда он умер. Вскоре она уехала с Эдмундом на континент, и с тех пор я ее не видел до того момента, когда она появилась в Париже.
Наступила гнетущая тишина. Он обернулся. Оливия сидела с закрытыми глазами, прикрыв ладонью рот и медленно раскачиваясь.
– Оливия, ты должна понять...
– Понять?
Она резко встала и посмотрела на него с недоумением.
– Понять? Что я должна понять? Я смогла бы принять незаконнорожденного ребенка. Я могла бы воспитать его, если бы мне пришлось, потому что он был бы твоим. Но то, что произошло со мной сегодня вечером, намного хуже того, что Эдмунд когда-либо сделал по отношению ко мне. – Она подавила рыдание. – Мне на самом деле все равно, что ты... развлекался с другими женщинами. У меня болит сердце за тебя, за те мучения, которые отравляли тебе жизнь все эти годы, за то, что тебе пришлось жить среди людей, распространяющих лживые слухи и отравляющих тебе жизнь. – Голос ее стал глуше. – Но мне противно знать, что все то чудесное, великолепное, что было между нами сегодня днем... ты проделывал и с моей тетей. – Она обхватила ладонями свои пылающие щеки. – Ты занимался любовью с моей тетей. И хуже всего то, что она и Эдмунд знали об этом. Вечером, когда произошла эта... эта встреча, о которой я мечтала много месяцев, она и Эдмунд посмеялись надо мной.
– Нет! – Он схватил ее за плечи и встряхнул. – Все было совсем не так!
Она изо всех сил оттолкнула его.
– Было именно так, – прохрипела она. – Ты просто глупец, если думаешь, что я не выглядела полной дурой, Сэм. Глупая, наивная девственница Оливия, которая понятия не имела о том, что человек, которого – как ей казалось – она любит всем сердцем, спал с ее тетей и имел от нее ребенка...
– Дьявол побери, Оливия, не в этом дело!
– В этом! – Слезы текли по ее щекам, а тело сотрясали рыдания. – Ты хотя бы представляешь себе, что меня унизили люди, которых я считала своими друзьями, а сегодня я узнаю, что ты сделал то же самое. Ты унизил меня, ты мне лгал...
– Я никогда тебе не лгал, – глухим голосом сказал он, чувствуя, как эмоции сдавливают ему горло. – Я признаю, что не рассказал тебе обо всем, но это не то же самое.
Она фыркнула и отвернулась от него. Сэмсон рванул ее к себе и прижал так близко, что ей волей-неволей пришлось посмотреть ему в глаза.
– Я люблю тебя, Оливия. То, что я чувствовал к Клодетт, не идет ни в какое сравнение с тем, что я чувствую к тебе.
Он крепче прижал ее к себе и зарылся лицом в ее волосы.
– Пожалуйста, не делай этого. Постарайся понять, что тогда я был совершенно другим человеком.
Она опять попыталась вырваться из его объятий.
– Все то время, что ты был со мной после того, как встретился с моей тетей, ты должен был мне все рассказать.
– Когда и как я должен был тебе рассказать, Оливия? – Он отпустил ее, и она отошла на несколько шагов и повернулась к нему спиной.
Сэмсон понял, что с него довольно.
– Я хочу, чтобы ты знала, Оливия, что в одном Эдмунд был сегодня вечером прав.
Он ждал ее реакции. Наконец она взглянула на него через плечо.
– Я всегда завидовал его умению разговаривать с прекрасным полом, привлекать женщин, флиртовать и ухаживать за ними и затаскивать их в постель. Но я еще никогда так ему не завидовал, как в тот вечер, когда я впервые увидел тебя, Оливия. Узнать, что он женат на такой красавице, такой умной, остроумной и обворожительной, было для меня поводом для жесточайшей зависти. Ты знаешь, почему я занимался с тобой любовью сегодня? – спросил он шепотом.
Она не ответила, поэтому он схватил ее за руку и дернул так, что она оказалась к нему лицом.
– Знаешь?
– Потому что ты думал, что он спал со мной, и ты захотел иметь то, что имел он? – с сарказмом в голосе произнесла она.
– Я знал, что ты никогда не была с Эдмундом в постели.
– Как?
Он изо всех сил старался не замечать ее сарказма.
– А так. Когда мы с Клодетт танцевали на балу в Париже, она, думая, что я Эдмунд, предостерегла меня от того, чтобы переспать с тобой. Чтобы не рисковать и не поставить под угрозу их план.
Это ее немного встряхнуло. Она нахмурилась. Он принял это за знак того, что до нее начало доходить.
– Я занимался с тобой любовью, Оливия, потому что боялся, что Эдмунд опять завоюет твое доверие. Я видел вас вдвоем в беседке, и это меня напугало. Я боялся потерять тебя.
Сэмсон видел, что она пытается наконец понять.
– За все эти годы после моей связи с Клодетт у меня было много женщин, Оливия.
– Я не хочу об этом слышать. – А он хотел, чтобы она знала.
– У меня было много женщин до тебя, но у меня не было настоящей близости ни с одной из них за все эти долгие десять лет. У меня больше не будет незаконнорожденных детей, а стало быть, не будет слухов. Поскольку я стал герцогом-обольстителем, чья якобы нетрадиционная половая жизнь стала пищей для ужасающих анекдотов, настоящая любовь перестала для меня существовать. Я ложился в постель с женщиной ради удовольствия прикасаться к ней и для того, чтобы удовлетворить свою плоть. Но я не знал, что такое любовь, пока мне не захотелось быть внутри тебя, Оливия. До тех пор, пока желание не стало настолько сильным, что я захотел слиться с тобой воедино и отдать тебе всего себя.
Она молчала, но ее душили рыдания.
– Я никогда не встречал такой женщины, как ты, и мне захотелось оставить в тебе мое семя, сделать тебя своей. Ты – это самое лучшее, что я встретил в своей жизни, и я отказываюсь – отказываюсь – терять тебя сейчас.
Вдруг она вырвалась и быстрыми шагами ушла к себе в спальню, закрыв за собой дверь. Он надеялся, что его искренние признания смягчат ее сердце, но ее боль была, видимо, столь велика, что сейчас ей нужно было побыть одной.
Она любит его. Он в этом не сомневался. Она примет его прошлое и разделит с ним будущее. Он просто не мыслил свою жизнь без нее.
Сэмсон подошел к столу и погасил лампу. Он был слишком взбудоражен, чтобы лечь спать, поэтому он сёл на софу и долго сидел, глядя в темноту.
Но усталость наконец взяла свое, и он лег на подушки, не раздеваясь, и закрыл глаза. Как ему показалось – всего на одну минуту. Когда он снова их открыл, за окном было утро.
Он вскочил, и его взгляд остановился на широко распахнутой двери ее спальни и аккуратно застланной постели. И он понял, что она от него ушла.
Глава 23
– Клодетт родила мальчика, которого она назвала Сэмюэлем, но роды были тяжелыми, и ребенок шел вперед ногами. Он прожил всего два дня. Думаю, Клодетт он вообще был не нужен. Она не особенно переживала, когда он умер. Вскоре она уехала с Эдмундом на континент, и с тех пор я ее не видел до того момента, когда она появилась в Париже.
Наступила гнетущая тишина. Он обернулся. Оливия сидела с закрытыми глазами, прикрыв ладонью рот и медленно раскачиваясь.
– Оливия, ты должна понять...
– Понять?
Она резко встала и посмотрела на него с недоумением.
– Понять? Что я должна понять? Я смогла бы принять незаконнорожденного ребенка. Я могла бы воспитать его, если бы мне пришлось, потому что он был бы твоим. Но то, что произошло со мной сегодня вечером, намного хуже того, что Эдмунд когда-либо сделал по отношению ко мне. – Она подавила рыдание. – Мне на самом деле все равно, что ты... развлекался с другими женщинами. У меня болит сердце за тебя, за те мучения, которые отравляли тебе жизнь все эти годы, за то, что тебе пришлось жить среди людей, распространяющих лживые слухи и отравляющих тебе жизнь. – Голос ее стал глуше. – Но мне противно знать, что все то чудесное, великолепное, что было между нами сегодня днем... ты проделывал и с моей тетей. – Она обхватила ладонями свои пылающие щеки. – Ты занимался любовью с моей тетей. И хуже всего то, что она и Эдмунд знали об этом. Вечером, когда произошла эта... эта встреча, о которой я мечтала много месяцев, она и Эдмунд посмеялись надо мной.
– Нет! – Он схватил ее за плечи и встряхнул. – Все было совсем не так!
Она изо всех сил оттолкнула его.
– Было именно так, – прохрипела она. – Ты просто глупец, если думаешь, что я не выглядела полной дурой, Сэм. Глупая, наивная девственница Оливия, которая понятия не имела о том, что человек, которого – как ей казалось – она любит всем сердцем, спал с ее тетей и имел от нее ребенка...
– Дьявол побери, Оливия, не в этом дело!
– В этом! – Слезы текли по ее щекам, а тело сотрясали рыдания. – Ты хотя бы представляешь себе, что меня унизили люди, которых я считала своими друзьями, а сегодня я узнаю, что ты сделал то же самое. Ты унизил меня, ты мне лгал...
– Я никогда тебе не лгал, – глухим голосом сказал он, чувствуя, как эмоции сдавливают ему горло. – Я признаю, что не рассказал тебе обо всем, но это не то же самое.
Она фыркнула и отвернулась от него. Сэмсон рванул ее к себе и прижал так близко, что ей волей-неволей пришлось посмотреть ему в глаза.
– Я люблю тебя, Оливия. То, что я чувствовал к Клодетт, не идет ни в какое сравнение с тем, что я чувствую к тебе.
Он крепче прижал ее к себе и зарылся лицом в ее волосы.
– Пожалуйста, не делай этого. Постарайся понять, что тогда я был совершенно другим человеком.
Она опять попыталась вырваться из его объятий.
– Все то время, что ты был со мной после того, как встретился с моей тетей, ты должен был мне все рассказать.
– Когда и как я должен был тебе рассказать, Оливия? – Он отпустил ее, и она отошла на несколько шагов и повернулась к нему спиной.
Сэмсон понял, что с него довольно.
– Я хочу, чтобы ты знала, Оливия, что в одном Эдмунд был сегодня вечером прав.
Он ждал ее реакции. Наконец она взглянула на него через плечо.
– Я всегда завидовал его умению разговаривать с прекрасным полом, привлекать женщин, флиртовать и ухаживать за ними и затаскивать их в постель. Но я еще никогда так ему не завидовал, как в тот вечер, когда я впервые увидел тебя, Оливия. Узнать, что он женат на такой красавице, такой умной, остроумной и обворожительной, было для меня поводом для жесточайшей зависти. Ты знаешь, почему я занимался с тобой любовью сегодня? – спросил он шепотом.
Она не ответила, поэтому он схватил ее за руку и дернул так, что она оказалась к нему лицом.
– Знаешь?
– Потому что ты думал, что он спал со мной, и ты захотел иметь то, что имел он? – с сарказмом в голосе произнесла она.
– Я знал, что ты никогда не была с Эдмундом в постели.
– Как?
Он изо всех сил старался не замечать ее сарказма.
– А так. Когда мы с Клодетт танцевали на балу в Париже, она, думая, что я Эдмунд, предостерегла меня от того, чтобы переспать с тобой. Чтобы не рисковать и не поставить под угрозу их план.
Это ее немного встряхнуло. Она нахмурилась. Он принял это за знак того, что до нее начало доходить.
– Я занимался с тобой любовью, Оливия, потому что боялся, что Эдмунд опять завоюет твое доверие. Я видел вас вдвоем в беседке, и это меня напугало. Я боялся потерять тебя.
Сэмсон видел, что она пытается наконец понять.
– За все эти годы после моей связи с Клодетт у меня было много женщин, Оливия.
– Я не хочу об этом слышать. – А он хотел, чтобы она знала.
– У меня было много женщин до тебя, но у меня не было настоящей близости ни с одной из них за все эти долгие десять лет. У меня больше не будет незаконнорожденных детей, а стало быть, не будет слухов. Поскольку я стал герцогом-обольстителем, чья якобы нетрадиционная половая жизнь стала пищей для ужасающих анекдотов, настоящая любовь перестала для меня существовать. Я ложился в постель с женщиной ради удовольствия прикасаться к ней и для того, чтобы удовлетворить свою плоть. Но я не знал, что такое любовь, пока мне не захотелось быть внутри тебя, Оливия. До тех пор, пока желание не стало настолько сильным, что я захотел слиться с тобой воедино и отдать тебе всего себя.
Она молчала, но ее душили рыдания.
– Я никогда не встречал такой женщины, как ты, и мне захотелось оставить в тебе мое семя, сделать тебя своей. Ты – это самое лучшее, что я встретил в своей жизни, и я отказываюсь – отказываюсь – терять тебя сейчас.
Вдруг она вырвалась и быстрыми шагами ушла к себе в спальню, закрыв за собой дверь. Он надеялся, что его искренние признания смягчат ее сердце, но ее боль была, видимо, столь велика, что сейчас ей нужно было побыть одной.
Она любит его. Он в этом не сомневался. Она примет его прошлое и разделит с ним будущее. Он просто не мыслил свою жизнь без нее.
Сэмсон подошел к столу и погасил лампу. Он был слишком взбудоражен, чтобы лечь спать, поэтому он сёл на софу и долго сидел, глядя в темноту.
Но усталость наконец взяла свое, и он лег на подушки, не раздеваясь, и закрыл глаза. Как ему показалось – всего на одну минуту. Когда он снова их открыл, за окном было утро.
Он вскочил, и его взгляд остановился на широко распахнутой двери ее спальни и аккуратно застланной постели. И он понял, что она от него ушла.
Глава 23
Они встретились, чтобы пообедать в узком кругу в доме Колина: сам Колин, Сэмсон и их близкие друзья – Уилл Роли с женой Вивиан, приехавшие в Лондон к началу сезона.
Встретившись внизу, они переместились в кабинет Колина, чтобы поговорить и выпить виски. Жена Уилла лишь пригубила шампанское.
Колин, как обычно, рассказывал – не вдаваясь в секретные подробности – о своем очередном поручении правительства, а Сэмсон поведал о поездке во Францию, из которой он вернулся уже несколько недель назад.
Хотя Сэмсон довольно подробно описал произошедшие во Франции события, особенно те, что касались Эдмунда, он умолчал о своих чувствах к Оливии, а друзья проявили деликатность и не стали задавать вопросов.
Сэмсон не припомнил, чтобы когда-либо испытал такой страх, как в то утро в отеле, когда он понял, что она покинула его. Он сразу же вернулся в поместье Гованс, но там ему сказали, что не видели ее. Ему назвали имена двух родственников ее покойного отчима, живших в Грассе. Он побывал и у них, но с тем же успехом – к ним она не приезжала. Тогда он вернулся в Париж и прожил там три недели, но она ни разу так и не пришла в свой Дом Ниван. Она просто исчезла, и в конце концов Сэмсон прекратил поиски и вернулся в Лондон один.
Его сердце постоянно болело. Ему и в голову никогда не приходило, что он может однажды так влюбиться, а потом все потерять.
Он и злился на ее упрямство, из-за которого он и оказались порознь, и беспокоился о ней. В глубине души у него теплилась надежда, что она может просто однажды вернуться в его жизнь. Но проходили дни, а потом недели, а о ней ничего не было слышно – ни слова, ни письма. И надежда начала понемногу угасать.
Сейчас, сидя в кабинете Колина, попивая виски и слушая, как его друзья разговаривают о чем-то обыденном, Сэмсон не мог не думать о том, как это было бы замечательно, если бы рядом была Оливия, его жена, и со своим обычным жаром рассуждала бы о своей парфюмерии, о модном в сезоне запахе и прочей, по его мнению, чепухе.
– Чему ты улыбаешься?
Сэмсон заморгал и посмотрел сначала на Уилла, а потом на Колина.
– Улыбаюсь?
Колин отпил глоток виски.
– Мы обсуждаем общественные беспорядки во Франции, а тебе, по-видимому, это смешно. – Он нахмурился. – Впрочем, я думаю, что французы всегда забавны. Так что продолжай улыбаться.
Вивиан, сидевшая в глубоком кресле возле камина, тихо рассмеялась. Ее муж стоял за ее спиной, облокотившись на спинку кресла.
– Сэм улыбается, – сказал он, – потому что считает неважным то, что мы думаем о Франции.
Сэмсон фыркнул и одним глотком допил виски.
– На самом деле я думал о пряностях.
– О пряностях?
Сэмсон поставил стакан и пожал плечами:
– Я умираю с голоду.
– Я тоже, – вздохнула Вивиан.
Уилл наклонился и поцеловал ее в макушку.
– Ты всегда голодная.
– Но ведь ребенка надо кормить, – небрежно заметил Колин. – Как это чудесно, что есть благовидный предлог все время что-нибудь жевать.
– При беременности это единственно приемлемое оправдание, – фыркнула Вивиан.
– По-моему, ты переносишь ее легко, – заметил Колин.
– Легко?
– Во всяком случае, такое впечатление.
– Боже милостивый! – пробормотал Уилл. – Я не могу дождаться того дня, когда ты женишься и тебе придется страдать...
– Это никогда не произойдет. У меня нет времени ни на жену, ни на все ее... капризы. – Колин махнул в сторону Вивиан. Он хотел что-то добавить, но в дверь кабинета тихо постучали.
– Слава Богу! Обед! Я страдаю уже оттого, что слушаю все эти речи, – улыбнулся Сэмсон.
Дверь открылась, и вошел дворецкий. Опять новый, подумал Сэмсон. Понять, почему Колин меняет слуг, было невозможно.
– Ваша светлость, к вам пришли с визитом, – без всякого выражения провозгласил дворецкий.
Прежде чем Колин успел ответить, дворецкий посторонился, и в кабинет вошла Оливия Шей, урожденная Элмсборо.
Первым опомнился Колин:
– Боже, да это видение в золотом!
Сэмсон лишь завороженно смотрел на нее, а потом побледнел, и у него начали дрожать руки.
– Оливия? – пробормотал он и, опершись о край письменного стола, встал.
Она выглядела потрясающе: вся в небесно-голубом – от платья и лент в темных блестящих волосах до туфель. И как только она довольно неуверенно ему улыбнулась, его сердце наполнилось нежностью, а в горле пересохло.
Она пришла, потому что любит его.
Еще никогда в своей жизни она не была так напугана. Напугана и возбуждена. Непонятно, как ей удалось устоять на ногах в тот момент, когда она увидела Сэмсона.
В синих брюках и белой рубашке с расстегнутой верхней пуговицей он выглядел потрясающе. Его волосы стали немного длиннее с того времени, когда она видела его в последний раз, но он по-прежнему зачесывал их назад со лба, как ей нравилось. Он смотрел на нее пристально, и от взгляда его темных глаз у нее начали подгибаться коле н и. О на с трудом сглотнула, чтоб ы удержать слезы счастья, надеясь в глубине души, что он простит ее зато, что она так трусливо от него сбежала.
Не спуская с него взгляда, она шагнула в комнату.
– Положите еще один обеденный прибор, Гарольд, – произнес чей-то голос.
– Будет сделано, ваша светлость, – ответил за ее спиной дворецкий, перед тем как закрыть за собой дверь.
Словно во сне, она повернула голову и увидела человека, которого она запомнила как друга Сэмсона – Колина. Это он отдал распоряжение дворецкому. Рядом с ним возле окна стоял еще один мужчина, а у камина в кресле сидела незнакомая ей миловидная женщина.
– Простите... за вторжение, – с трудом выговорила она.
– Что вы! Не извиняйтесь, – приветливо улыбнувшись, ответил Колин. – Мы обожаем сюрпризы. Не так ли, Сэм?
Она снова перевела взгляд на предмет своих надежд, вспомнив, как Сэмсон любил над ней подшучивать, как они вместе смеялись, как он признался, что любит ее.
– Вы нас представите, или это сделать мне? – подняв брови, довольно резко спросила сидевшая в кресле женщина.
Сэмсон встрепенулся. Шок оттого, что он увидел Оливию, вдруг прошел, вытесненный необходимостью соблюсти светские формальности.
– Леди Оливия Шей, урожденная Элмсборо. Разрешите представить вам Уильяма Роли, герцога Трента, и его супругу Вивиан.
Оливия присела в реверансе:
– Ваша светлость. Мадам.
У Сэмсона дернулись уголки губ, когда он сказал:
– И вы, разумеется, знакомы с Колином Рамзи, герцогом Ньюарком.
– Ваша светлость, – еще раз присев, сказала Оливия. Поскольку все трое молчали, она улыбнулась и добавила: – Боже мой, столько аристократов в одной комнате. И все такие красивые.
– Зачем вы пришли, Оливия? – прервал ее Сэмсон напряженным голосом.
Ей надо собраться с силами, подумала она. Он, очевидно, не собирается ей помочь.
– Может быть, нам оставить вас вдвоем? – глядя на Сэмсона, вмешалась Вивиан.
– Нет, прошу вас... – Оливия нервно теребила веер. – Я всего на минуту. Я хотела сказать Сэму, что... э... политический климат во Франции изменился.
– Мы в самом деле только что были заняты серьезной дискуссией по этому поводу, – сказал Сэмсон, выходя из-за письменного стола.
Оливия заметила, что все с недоумением смотрят на него.
Сэмсон откашлялся и, присев на край письменного стола, скрестил на груди руки, видимо, ожидая, что она скажет еще что-нибудь.
– Понимаю. – Она постаралась сказать это как можно небрежнее. – Тогда вам, наверное, известно, что императрица Евгения изгнана из страны, а британское правительство проявило доброту и разрешило ей поселиться в Англии.
– Да, мы слышали об этом, – холодно заявил Сэмсон, но насторожился.
– Ах, эти французы. Вечно у них какие-нибудь неурядицы. – Колин отпил виски из своего стакана. – Всегда дают англичанам повод посплетничать на своих вечеринках.
В этот момент Оливия решила, что Колин ей очень нравится.
– Где вы были? – тихо спросил Сэмсон.
Этот вопрос застал ее врасплох, и она помедлила с ответом.
– Вы меня искали? – ответила она вопросом на вопрос, и ей показалось, что ее голос прозвучал слишком робко.
Помолчав, он прошептал:
– Да.
Она не могла удержаться от улыбки.
– Последние три дня я жила у леди Абетнот, а до этого я гостила в Корнуолле.
– В Корнуолле? – воскликнули все трое разом.
– Да, у меня там есть родственники – кузены со стороны отца, и поскольку Евгения уже не будет покровительствовать мне в Париже, я приехала, чтобы... понять, какие у меня есть возможности здесь.
– Возможности... – повторил Сэмсон. Оливия вздохнула:
– Полагаю, что Дом Ниван в Париже обойдется без меня. Я предполагаю открыть здесь его новый филиал. – Она пожала плечами. – Для императрицы Евгении, конечно.
– Конечно, – насмешливо сказал Сэмсон. Это придало ей уверенности.
– Я не хочу терять ее расположения. Она обожает мои композиции духов и другой парфюмерии, и я только что создала для нее новый изысканный аромат.
Она заметила, что не только Сэмсон, но и другие в комнате были смущены.
– Извините, что такое Дом Ниван? – в недоумении спросила Вивиан.
Оливия в первый раз внимательно посмотрела на Вивиан. Это была красивая женщина с темными волосами и выразительными глазами.
– Дом Ниван – это парфюмерная компания, которая мне принадлежит. Она находится в Париже.
Муж Вивиан рассмеялся, а двое других мужчин уставились на Сэмсона. Он покраснел, напомнив ей, каким он был, когда они занимались любовью. При мысли об этом ее вдруг охватил такой жар, что она в смятении опустила глаза.
– Не хотите ли сесть, леди Оливия? – предложил герцог Трент.
– Нет, благодарю вас. Я здесь не за тем, чтобы...
– Зачем же? – спросил Сэмсон холодно.
Он все еще сидел на краю письменного стола со скрещенными на груди руками. Она уже начинала нервничать и сердиться, что он продолжал задавать ей вопросы, будто желал, чтобы она признала свою вину еще до того, как он скажет, что скучал по ней.
Она выпрямилась и стала обмахиваться веером.
– Я вижу, вы ждете ребенка, – обратилась она к Вивиан.
– Через четыре месяца. – Лицо молодой женщины озарила улыбка.
– Через четыре месяца? – удивилась Оливия. Вивиан положила руку на живот.
– Я знаю, я стала такая большая. – Оливия направилась к ней.
– А это не отечность? – забеспокоилась она. – Это может стать проблемой в такую жару, как сейчас...
– Оливия, прекратите говорить ерунду, – приказал Сэмсон.
Оливия посмотрела на него сердито и хотела что-то возразить, но в эту минуту в дверь снова постучал дворецкий и, открыв ее, провозгласил:
– Ваша светлость, обед подан.
– Сейчас идем, Гарольд, – сказал Колин, но его восхищенный взгляд был прикован к Оливии.
Дворецкий вышел, а Сэмсон спросил Оливию:
– Вы наконец скажете, зачем вы пришли? – Она склонила голову набок.
– А вы как думаете, Сэм?
– Понятия не имею, – пожал он плечами.
– Вы иногда можете быть таким грубым, – прищурившись, бросила она.
– Он? – Колин поставил бокал на каминную полку. – Миледи, вы не представляете себе, сколько этому человеку требуется времени, чтобы решиться хотя бы заговорить с...
– Будет тебе, Колин, – упрекнул Уилл.
Оливия посмотрела на Сэмсона и увидела, что он ждет, что она на это ответит. Она снова сложила веер и сказала:
– Тогда я могу предположить, что в мое отсутствие вы ни за кем больше не ухаживали, ваша светлость.
Сэмсон сморщил лоб и, прищурившись, стал смотреть на нее.
Повисло общее молчание.
– Ах, любовь!.. – прошелестел вдруг Колин. Оливия зарделась.
– Вы женаты, сэр?
– Нет, но мне сейчас захотелось, чтобы был. А вы ищете мужа?
– Да, – сказала она и посмотрела на Сэмсона. Сэмсон лишь поднял брови, и это разозлило ее.
– Вообще-то однажды у меня уже был один, но он оказался наглым лжецом. – Все молчали, поэтому она добавила: – А потом я узнала, что на самом деле вовсе не была за ним замужем.
В комнате снова наступила тишина.
Оливия глубоко вздохнула. Эмоции захлестнули ее.
– Потом я случайно встретила другого человека, очень хорошего, разительно отличавшегося от первого. Он был такой красивый и умный и относился ко мне просто чудесно. Ему были небезразличны мои чувства, моя работа, моя жизнь.
Выражение лица Сэмсона смягчилось.
– Он изменил мой мир, – продолжала она хриплым шепотом. – Он любил меня, я была ему нужна, но я... я наговорила ему много ужасного. Я бы жизнь отдала за то, чтобы взять свои слова обратно.
Она уже стояла всего в шаге от Сэмсона и смотрела на него с такой любовью, что он не мог этого не заметить.
– Я так хочу выйти за него замуж.
Дрожь сотрясала ее тело, глаза наполнились слезами. Она сжала кулаки и стиснула зубы.
– Я так его люблю. Люблю гораздо больше, чем могла бы сказать, если бы не покинула его. Я хочу, чтобы он вернулся ко мне, любил так, как он говорил, и простил за то, что я была такой наивной и глупой. Я люблю его всем сердцем, но боюсь, что он больше не чувствует ко мне того же.
Оливия видела, какую боль и какую бурю эмоций вызвало у Сэмсона ее признание. Он крепко обхватил себя руками, чтобы не броситься к ней.
В этот момент Оливия поняла, что никогда его не теряла.
Она улыбнулась, но отступила на шаг от Сэмсона и посмотрела на Колина, наблюдавшего все это время за ней.
– Но если он не захочет принять меня, сэр, – сказала она небрежно, – полагаю, что вы захотите.
В ту же секунду Сэмсон кинулся к ней и прижал к себе так крепко, что она задохнулась. Глядя на нее и счастливо улыбаясь, он прошептал:
– Ему не нравятся леди с голубыми глазами.
Она услышала, как все рассмеялись, а Сэмсон поцеловал ее так, что наступила тишина. Она уронила веер и обняла Сэмсона за шею.
Когда они наконец оторвались друг от друга, он прошептал:
– Как же ты меня напугала, Ливи. Пожалуйста, больше никогда меня не бросай...
Она покачала головой. Слезы жгли ей глаза, а он смотрел на нее с любовью и... облегчением.
– Я так по тебе скучала.
– Боже мой, Оливия... – Его голос сорвался, и он прижал ее голову к своей груди, не в силах совладать со своими эмоциями.
– По-моему, все ушли, – пробормотала она.
– Они деликатные люди, и сейчас они в столовой сметают со стола всю еду.
– Пусть. Мне нужен только ты. – Он вдруг стал серьезным.
– Ты носишь моего ребенка?
– Нет. – Ей снова захотелось плакать.
– Хорошо. Значит, у нас может быть настоящая свадьба.
– Настоящая, законная свадьба? – просияла она.
– Настоящая, законная и пышная свадьба. И я готов затратить целое состояние на твои бальные платья.
– И на духи.
– Естественно.
Посмотрев ей в глаза, он прижался лбом к ее лбу точно так, как в тот вечер, когда они танцевали на балу и, кроме них, больше никого не было на свете.
– Я люблю тебя, – прошептала она.
– Ливи... – выдохнул он, – я тоже тебя люблю.
Встретившись внизу, они переместились в кабинет Колина, чтобы поговорить и выпить виски. Жена Уилла лишь пригубила шампанское.
Колин, как обычно, рассказывал – не вдаваясь в секретные подробности – о своем очередном поручении правительства, а Сэмсон поведал о поездке во Францию, из которой он вернулся уже несколько недель назад.
Хотя Сэмсон довольно подробно описал произошедшие во Франции события, особенно те, что касались Эдмунда, он умолчал о своих чувствах к Оливии, а друзья проявили деликатность и не стали задавать вопросов.
Сэмсон не припомнил, чтобы когда-либо испытал такой страх, как в то утро в отеле, когда он понял, что она покинула его. Он сразу же вернулся в поместье Гованс, но там ему сказали, что не видели ее. Ему назвали имена двух родственников ее покойного отчима, живших в Грассе. Он побывал и у них, но с тем же успехом – к ним она не приезжала. Тогда он вернулся в Париж и прожил там три недели, но она ни разу так и не пришла в свой Дом Ниван. Она просто исчезла, и в конце концов Сэмсон прекратил поиски и вернулся в Лондон один.
Его сердце постоянно болело. Ему и в голову никогда не приходило, что он может однажды так влюбиться, а потом все потерять.
Он и злился на ее упрямство, из-за которого он и оказались порознь, и беспокоился о ней. В глубине души у него теплилась надежда, что она может просто однажды вернуться в его жизнь. Но проходили дни, а потом недели, а о ней ничего не было слышно – ни слова, ни письма. И надежда начала понемногу угасать.
Сейчас, сидя в кабинете Колина, попивая виски и слушая, как его друзья разговаривают о чем-то обыденном, Сэмсон не мог не думать о том, как это было бы замечательно, если бы рядом была Оливия, его жена, и со своим обычным жаром рассуждала бы о своей парфюмерии, о модном в сезоне запахе и прочей, по его мнению, чепухе.
– Чему ты улыбаешься?
Сэмсон заморгал и посмотрел сначала на Уилла, а потом на Колина.
– Улыбаюсь?
Колин отпил глоток виски.
– Мы обсуждаем общественные беспорядки во Франции, а тебе, по-видимому, это смешно. – Он нахмурился. – Впрочем, я думаю, что французы всегда забавны. Так что продолжай улыбаться.
Вивиан, сидевшая в глубоком кресле возле камина, тихо рассмеялась. Ее муж стоял за ее спиной, облокотившись на спинку кресла.
– Сэм улыбается, – сказал он, – потому что считает неважным то, что мы думаем о Франции.
Сэмсон фыркнул и одним глотком допил виски.
– На самом деле я думал о пряностях.
– О пряностях?
Сэмсон поставил стакан и пожал плечами:
– Я умираю с голоду.
– Я тоже, – вздохнула Вивиан.
Уилл наклонился и поцеловал ее в макушку.
– Ты всегда голодная.
– Но ведь ребенка надо кормить, – небрежно заметил Колин. – Как это чудесно, что есть благовидный предлог все время что-нибудь жевать.
– При беременности это единственно приемлемое оправдание, – фыркнула Вивиан.
– По-моему, ты переносишь ее легко, – заметил Колин.
– Легко?
– Во всяком случае, такое впечатление.
– Боже милостивый! – пробормотал Уилл. – Я не могу дождаться того дня, когда ты женишься и тебе придется страдать...
– Это никогда не произойдет. У меня нет времени ни на жену, ни на все ее... капризы. – Колин махнул в сторону Вивиан. Он хотел что-то добавить, но в дверь кабинета тихо постучали.
– Слава Богу! Обед! Я страдаю уже оттого, что слушаю все эти речи, – улыбнулся Сэмсон.
Дверь открылась, и вошел дворецкий. Опять новый, подумал Сэмсон. Понять, почему Колин меняет слуг, было невозможно.
– Ваша светлость, к вам пришли с визитом, – без всякого выражения провозгласил дворецкий.
Прежде чем Колин успел ответить, дворецкий посторонился, и в кабинет вошла Оливия Шей, урожденная Элмсборо.
Первым опомнился Колин:
– Боже, да это видение в золотом!
Сэмсон лишь завороженно смотрел на нее, а потом побледнел, и у него начали дрожать руки.
– Оливия? – пробормотал он и, опершись о край письменного стола, встал.
Она выглядела потрясающе: вся в небесно-голубом – от платья и лент в темных блестящих волосах до туфель. И как только она довольно неуверенно ему улыбнулась, его сердце наполнилось нежностью, а в горле пересохло.
Она пришла, потому что любит его.
Еще никогда в своей жизни она не была так напугана. Напугана и возбуждена. Непонятно, как ей удалось устоять на ногах в тот момент, когда она увидела Сэмсона.
В синих брюках и белой рубашке с расстегнутой верхней пуговицей он выглядел потрясающе. Его волосы стали немного длиннее с того времени, когда она видела его в последний раз, но он по-прежнему зачесывал их назад со лба, как ей нравилось. Он смотрел на нее пристально, и от взгляда его темных глаз у нее начали подгибаться коле н и. О на с трудом сглотнула, чтоб ы удержать слезы счастья, надеясь в глубине души, что он простит ее зато, что она так трусливо от него сбежала.
Не спуская с него взгляда, она шагнула в комнату.
– Положите еще один обеденный прибор, Гарольд, – произнес чей-то голос.
– Будет сделано, ваша светлость, – ответил за ее спиной дворецкий, перед тем как закрыть за собой дверь.
Словно во сне, она повернула голову и увидела человека, которого она запомнила как друга Сэмсона – Колина. Это он отдал распоряжение дворецкому. Рядом с ним возле окна стоял еще один мужчина, а у камина в кресле сидела незнакомая ей миловидная женщина.
– Простите... за вторжение, – с трудом выговорила она.
– Что вы! Не извиняйтесь, – приветливо улыбнувшись, ответил Колин. – Мы обожаем сюрпризы. Не так ли, Сэм?
Она снова перевела взгляд на предмет своих надежд, вспомнив, как Сэмсон любил над ней подшучивать, как они вместе смеялись, как он признался, что любит ее.
– Вы нас представите, или это сделать мне? – подняв брови, довольно резко спросила сидевшая в кресле женщина.
Сэмсон встрепенулся. Шок оттого, что он увидел Оливию, вдруг прошел, вытесненный необходимостью соблюсти светские формальности.
– Леди Оливия Шей, урожденная Элмсборо. Разрешите представить вам Уильяма Роли, герцога Трента, и его супругу Вивиан.
Оливия присела в реверансе:
– Ваша светлость. Мадам.
У Сэмсона дернулись уголки губ, когда он сказал:
– И вы, разумеется, знакомы с Колином Рамзи, герцогом Ньюарком.
– Ваша светлость, – еще раз присев, сказала Оливия. Поскольку все трое молчали, она улыбнулась и добавила: – Боже мой, столько аристократов в одной комнате. И все такие красивые.
– Зачем вы пришли, Оливия? – прервал ее Сэмсон напряженным голосом.
Ей надо собраться с силами, подумала она. Он, очевидно, не собирается ей помочь.
– Может быть, нам оставить вас вдвоем? – глядя на Сэмсона, вмешалась Вивиан.
– Нет, прошу вас... – Оливия нервно теребила веер. – Я всего на минуту. Я хотела сказать Сэму, что... э... политический климат во Франции изменился.
– Мы в самом деле только что были заняты серьезной дискуссией по этому поводу, – сказал Сэмсон, выходя из-за письменного стола.
Оливия заметила, что все с недоумением смотрят на него.
Сэмсон откашлялся и, присев на край письменного стола, скрестил на груди руки, видимо, ожидая, что она скажет еще что-нибудь.
– Понимаю. – Она постаралась сказать это как можно небрежнее. – Тогда вам, наверное, известно, что императрица Евгения изгнана из страны, а британское правительство проявило доброту и разрешило ей поселиться в Англии.
– Да, мы слышали об этом, – холодно заявил Сэмсон, но насторожился.
– Ах, эти французы. Вечно у них какие-нибудь неурядицы. – Колин отпил виски из своего стакана. – Всегда дают англичанам повод посплетничать на своих вечеринках.
В этот момент Оливия решила, что Колин ей очень нравится.
– Где вы были? – тихо спросил Сэмсон.
Этот вопрос застал ее врасплох, и она помедлила с ответом.
– Вы меня искали? – ответила она вопросом на вопрос, и ей показалось, что ее голос прозвучал слишком робко.
Помолчав, он прошептал:
– Да.
Она не могла удержаться от улыбки.
– Последние три дня я жила у леди Абетнот, а до этого я гостила в Корнуолле.
– В Корнуолле? – воскликнули все трое разом.
– Да, у меня там есть родственники – кузены со стороны отца, и поскольку Евгения уже не будет покровительствовать мне в Париже, я приехала, чтобы... понять, какие у меня есть возможности здесь.
– Возможности... – повторил Сэмсон. Оливия вздохнула:
– Полагаю, что Дом Ниван в Париже обойдется без меня. Я предполагаю открыть здесь его новый филиал. – Она пожала плечами. – Для императрицы Евгении, конечно.
– Конечно, – насмешливо сказал Сэмсон. Это придало ей уверенности.
– Я не хочу терять ее расположения. Она обожает мои композиции духов и другой парфюмерии, и я только что создала для нее новый изысканный аромат.
Она заметила, что не только Сэмсон, но и другие в комнате были смущены.
– Извините, что такое Дом Ниван? – в недоумении спросила Вивиан.
Оливия в первый раз внимательно посмотрела на Вивиан. Это была красивая женщина с темными волосами и выразительными глазами.
– Дом Ниван – это парфюмерная компания, которая мне принадлежит. Она находится в Париже.
Муж Вивиан рассмеялся, а двое других мужчин уставились на Сэмсона. Он покраснел, напомнив ей, каким он был, когда они занимались любовью. При мысли об этом ее вдруг охватил такой жар, что она в смятении опустила глаза.
– Не хотите ли сесть, леди Оливия? – предложил герцог Трент.
– Нет, благодарю вас. Я здесь не за тем, чтобы...
– Зачем же? – спросил Сэмсон холодно.
Он все еще сидел на краю письменного стола со скрещенными на груди руками. Она уже начинала нервничать и сердиться, что он продолжал задавать ей вопросы, будто желал, чтобы она признала свою вину еще до того, как он скажет, что скучал по ней.
Она выпрямилась и стала обмахиваться веером.
– Я вижу, вы ждете ребенка, – обратилась она к Вивиан.
– Через четыре месяца. – Лицо молодой женщины озарила улыбка.
– Через четыре месяца? – удивилась Оливия. Вивиан положила руку на живот.
– Я знаю, я стала такая большая. – Оливия направилась к ней.
– А это не отечность? – забеспокоилась она. – Это может стать проблемой в такую жару, как сейчас...
– Оливия, прекратите говорить ерунду, – приказал Сэмсон.
Оливия посмотрела на него сердито и хотела что-то возразить, но в эту минуту в дверь снова постучал дворецкий и, открыв ее, провозгласил:
– Ваша светлость, обед подан.
– Сейчас идем, Гарольд, – сказал Колин, но его восхищенный взгляд был прикован к Оливии.
Дворецкий вышел, а Сэмсон спросил Оливию:
– Вы наконец скажете, зачем вы пришли? – Она склонила голову набок.
– А вы как думаете, Сэм?
– Понятия не имею, – пожал он плечами.
– Вы иногда можете быть таким грубым, – прищурившись, бросила она.
– Он? – Колин поставил бокал на каминную полку. – Миледи, вы не представляете себе, сколько этому человеку требуется времени, чтобы решиться хотя бы заговорить с...
– Будет тебе, Колин, – упрекнул Уилл.
Оливия посмотрела на Сэмсона и увидела, что он ждет, что она на это ответит. Она снова сложила веер и сказала:
– Тогда я могу предположить, что в мое отсутствие вы ни за кем больше не ухаживали, ваша светлость.
Сэмсон сморщил лоб и, прищурившись, стал смотреть на нее.
Повисло общее молчание.
– Ах, любовь!.. – прошелестел вдруг Колин. Оливия зарделась.
– Вы женаты, сэр?
– Нет, но мне сейчас захотелось, чтобы был. А вы ищете мужа?
– Да, – сказала она и посмотрела на Сэмсона. Сэмсон лишь поднял брови, и это разозлило ее.
– Вообще-то однажды у меня уже был один, но он оказался наглым лжецом. – Все молчали, поэтому она добавила: – А потом я узнала, что на самом деле вовсе не была за ним замужем.
В комнате снова наступила тишина.
Оливия глубоко вздохнула. Эмоции захлестнули ее.
– Потом я случайно встретила другого человека, очень хорошего, разительно отличавшегося от первого. Он был такой красивый и умный и относился ко мне просто чудесно. Ему были небезразличны мои чувства, моя работа, моя жизнь.
Выражение лица Сэмсона смягчилось.
– Он изменил мой мир, – продолжала она хриплым шепотом. – Он любил меня, я была ему нужна, но я... я наговорила ему много ужасного. Я бы жизнь отдала за то, чтобы взять свои слова обратно.
Она уже стояла всего в шаге от Сэмсона и смотрела на него с такой любовью, что он не мог этого не заметить.
– Я так хочу выйти за него замуж.
Дрожь сотрясала ее тело, глаза наполнились слезами. Она сжала кулаки и стиснула зубы.
– Я так его люблю. Люблю гораздо больше, чем могла бы сказать, если бы не покинула его. Я хочу, чтобы он вернулся ко мне, любил так, как он говорил, и простил за то, что я была такой наивной и глупой. Я люблю его всем сердцем, но боюсь, что он больше не чувствует ко мне того же.
Оливия видела, какую боль и какую бурю эмоций вызвало у Сэмсона ее признание. Он крепко обхватил себя руками, чтобы не броситься к ней.
В этот момент Оливия поняла, что никогда его не теряла.
Она улыбнулась, но отступила на шаг от Сэмсона и посмотрела на Колина, наблюдавшего все это время за ней.
– Но если он не захочет принять меня, сэр, – сказала она небрежно, – полагаю, что вы захотите.
В ту же секунду Сэмсон кинулся к ней и прижал к себе так крепко, что она задохнулась. Глядя на нее и счастливо улыбаясь, он прошептал:
– Ему не нравятся леди с голубыми глазами.
Она услышала, как все рассмеялись, а Сэмсон поцеловал ее так, что наступила тишина. Она уронила веер и обняла Сэмсона за шею.
Когда они наконец оторвались друг от друга, он прошептал:
– Как же ты меня напугала, Ливи. Пожалуйста, больше никогда меня не бросай...
Она покачала головой. Слезы жгли ей глаза, а он смотрел на нее с любовью и... облегчением.
– Я так по тебе скучала.
– Боже мой, Оливия... – Его голос сорвался, и он прижал ее голову к своей груди, не в силах совладать со своими эмоциями.
– По-моему, все ушли, – пробормотала она.
– Они деликатные люди, и сейчас они в столовой сметают со стола всю еду.
– Пусть. Мне нужен только ты. – Он вдруг стал серьезным.
– Ты носишь моего ребенка?
– Нет. – Ей снова захотелось плакать.
– Хорошо. Значит, у нас может быть настоящая свадьба.
– Настоящая, законная свадьба? – просияла она.
– Настоящая, законная и пышная свадьба. И я готов затратить целое состояние на твои бальные платья.
– И на духи.
– Естественно.
Посмотрев ей в глаза, он прижался лбом к ее лбу точно так, как в тот вечер, когда они танцевали на балу и, кроме них, больше никого не было на свете.
– Я люблю тебя, – прошептала она.
– Ливи... – выдохнул он, – я тоже тебя люблю.