Фетцер Эми. Ирландская колдунья

   — Ты вообще способна прямо отвечать па заданный вопрос, Фиона? — Презрение чародейки ранило Реймонда как отравленная стрела.
   — Нет, коль скоро твои вопросы заданы не по делу! Вражда между кланами шла издавна. Земли и добыча переходили из рук в руки. Если ты действительно хочешь положить конец резне — сделай так, чтобы все удовлетворились своей долей. — Фиона прерывисто вздохнула — очевидно, старалась справиться с охватившим ее волнением — и продолжила: — В конце концов, это действительно могло начаться из-за голода. А ты привел с собой еще тысячу ненасытных ртов!
   Де Клер строго посмотрел на нее и показал глазами на Коннала. Ее излишняя откровенность могла его напугать.
   — Голод тут ни при чем, Фиона. Я снова опоздал. Они резали вилланов целыми семьями.
   Чародейка вскинула на Реймонда растерянный взгляд. На миг ему даже показалось, что Фиона чувствует себя виновной в том, что творится на этой земле.
   — Значит, после убийства Лии были новые налеты? — С ней по-прежнему никто не разговаривал, и она понятия не имела о том, что творилось за границами заповедной лощины. Разве что Кайра с сестрами иногда отправлялись на разведку и приносили новости.
   — Да. Мне пришлось собрать в замок всех, кто поместился, а остальные расположились под стенами. Солдаты постоянно несут караул.
   — Может быть, — вдруг выдал Коннал, — это происходит оттого, что осталось меньше двух недель до конца проклятия, и тогда все изменится?
   Фиона с упреком посмотрела на своего болтливого родственника.
   — Да что это за проклятие такое, черт меня побери? — не выдержал Реймонд.
   — Об этом знал мой отец, — еле слышно промолвила Фиона, — и кое-кто из стариков. Но отца больше нет, и старики давно умерли. Меня не было здесь, когда это случилось. — Она по-прежнему не могла сказать, как связано проклятие с ее изгнанием. За столько лет много воды утекло, а люди всегда склонны валить с больной головы на здоровую.
   — Но тогда откуда у тебя такая уверенность, что проклятие можно снять? — Реймонд все еще верил, что старается рассуждать здраво и не поддался всеобщему помешательству на суевериях.
   И снова Коннал не к месту встрял в разговор:
   — Скоро кончится десять лет и один день, и тогда…
   Под леденящим взором Фионы слова моментально замерли у него на устах.
   — Это не может быть связано! — яростно прошипела она.
   — Но мама сказала…
   — Нет, она не могла это сказать!
   — Но, Фиона! — взмолился Коннал.
   — Нет! — выкрикнула она, стиснув кулаки. Через минуту чародейка овладела собой и виновато посмотрела на испуганного мальчика.
   Но Коннал все еще дулся. Он был слишком юн и неопытен. Ему было невдомек, какую боль и стыд испытывает Фиона всякий раз, когда ей напоминают о том, что родной отец выгнал ее из дому. К тому же она не хотела давать в руки де Клеру лишнее оружие против себя. Он наверняка не постесняется им воспользоваться, а клеймо предательницы по-прежнему горело у нее в душе и на спине, и она будет носить его до самой смерти.
   — Ступай-ка ты спать, Коннал. До утра осталось немного, а тебе нужно набраться сил.
   — Я и так отдохнул.
   Фиона снова посмотрела на мальчишку так, что у него отпала всякая охота спорить. Со вздохом он откинулся на седло.
   Чародейка с тревогой оглянулась на де Клера. Тот явно что-то заподозрил. Ну и пусть сам выспрашивает подробности о ее прошлом. Не хватало еще каяться перед каким-то англичанином в своем позоре!
   — О чем это он? — вполголоса спросил Реймонд, кивнув на Коннала.
   — Это тебя не касается. — Фиона напустила на себя самый надменный вид, давая понять, что разговор окончен. — Доброй ночи, де Клер. Надеюсь, ты не поленишься пустить в дело свой ужасный меч, если нас придется защищать?
   — Нет, не поленюсь, — пообещал он, не спуская с Фионы задумчивого взгляда и думая, что следует непременно отправить гонца к Шивон и узнать у нее все об этой женщине.
   — Я понимаю, тебе это противно, но…
   — Нет, мне вовсе не противно — и в этом вся проблема. Фиона нахмурилась, делая вид, что не поняла намека.
   — Слишком многое в тебе мне нравится.
   И снова чародейка почувствовала себя беззащитной перед его обаянием. Она понимала, что никогда не сможет довериться этому человеку, но хотела этого больше всего на свете.
   — Но в то же время я не хочу, чтобы ты мне нравилась.
   — Что же мешает тебе избавиться от этого чувства, де Клер? — сухо поинтересовалась она. — До сих пор тебе неплохо удавалось изображать равнодушие. — Фиона улеглась к нему спиной.
   Реймонд перевел взгляд на Коннала. Паршивец следил за ними из-под опущенных век да вдобавок ухмылялся! Де Клер вскочил и с мечом в руке вышел из пещеры. Прислонившись к каменной стене, он долго всматривался в туман, клубившийся над горами. Полная луна заливала эту серую пелену своим призрачным светом. Реймонд запрокинул голову, чтобы полюбоваться на звезды.
   Миновало почти полчаса, пока Коннал догадался выйти к нему и встать рядом.
   — Тебе надо спать.
   — Я не настолько устал.
   Ну конечно, мальчишка должен радоваться такому приключению! Реймонд невольно улыбнулся.
   Но Коннал и не подумал улыбаться ему в ответ.
   — Не унижайте ее больше, сэр. Да как он смеет?
   — Я и не думал ее унижать!
   — Вы же сами сказали, что она вам нравится, но на самом деле вы ее ненавидите. Это нечестная игра, милорд, и мне она совсем не по нутру.
   — Ты слишком много на себя берешь! — На самом деле Реймонд понимал, что мальчик угодил не в бровь, а в глаз.
   — Да, милорд. Но Фиона уже предупреждала вас, и я предупреждаю тоже — раз и навсегда. Не будите ее гнев. Вы даже понятия не имеете о том, какие могут быть последствия.
   — Благодарю покорно за столь милостивое предупреждение!
   Коннал посмотрел ему в лицо и кивнул с самым серьезным видом.
   — А что ты говорил о десяти годах и одном дне?
   Коннал нерешительно оглянулся на Фиону. Она лежала неподвижно, как будто спала.
   — Десять лет назад Фиона была изгнана.
   — Почему? — опешил Реймонд.
   — Она предала свой народ ради любви к мужчине.
   Реймонд не ожидал, что эта новость покажется ему такой сокрушительной. Фиона влюбилась в кого-то настолько, что позабыла о своем народе? Она любит этого типа по-прежнему? И что именно она совершила, заслужив такое наказание?
   — Вот уж не думал, что она на такое способна!.. — вырвалось у него.
   — Когда это случилось, она была не намного старше меня.
   — А кто был этот человек?
   — Не знаю.
   Реймонд посмотрел на него, не скрывая недоверия.
   — Я правда не знаю! — От обиды Коннал чуть не заговорил в полный голос. — Все, что мне известно, — во всем этом как-то замешана моя мать.
   — Так это Шивон ее прогнала?
   — Нет, Фиону прогнал ее отец.
   У Реймонда буквально не было слов.
   — Ее клану под страхом смерти запрещено разговаривать с ней и даже смотреть на нее, но все равно находились отважные люди, которые нарушали запрет.
   Реймонд тут же вспомнил Дугана. И ту старуху, Изольду.
   — Она родилась и выросла здесь, на этой земле, но не имеет права приближаться к замку. — Коннал кинул на Фиону сочувственный взгляд. — Отец сам выгнал ее из крепости. Сто ударов кнутом, от которых ее платье на спине превратилось в клочья. Но ее раны не кровоточили. — Коннал спокойно ответил на вопросительный взгляд Реймонда и сказал: — В место нее истекала кровью ее мать. Пока не умерла.
   — Боже правый!
   — Я уже вижу — вы не верите, что такое возможно.
   — Ты хочешь сказать, что тот человек высек свою дочь, но от ее ран скончалась его жена? — вкрадчиво промолвил Реймонд.
   — Это у них в роду. — Коннал пожал плечами с таким видом, как будто говорил о чем-то само собой разумеющемся.
   Но Реймонду явно требовались пояснения.
   — Они же чародейки, милорд.
   — Разве ты забыл, что любая особа, именующая себя ведьмой, является обманщицей и что на свете нет никакой магии и колдовства?
   — Я помню, милорд, — устало вздохнул Коннал и повернулся, чтобы вернуться в пещеру. — А костер у нас загорелся от молнии.
   Реймонд, ошалело хлопая глазами, смотрел то на мальчишку, то на Фиону, то на мерцавший в пещере огонь. Наконец он пришел к выводу, что все это просто дурацкие фокусы.
   Шарлатанство.
   Дождавшись, пока Коннал уляжется, Фиона открыла глаза. Невыразимая тяжесть легла ей на сердце. За десять лет она успела смириться с горечью от людской неблагодарности. Но как прикажете принять этот жгучий напиток от Реймонда?
   Измучившись от бессонницы и тревоги за Шинид, Фиона поднялась задолго до рассвета. Она добавила хвороста в костер, и пламя осветило Реймонда де Клера. Он тоже не спал и наблюдал за ней, переводя взгляд с ее лица на весело полыхавший костер и обратно.
   Сделав вид, что ничего не заметила, чародейка вышла из пещеры. Де Клер встал и отправился следом. Фиона ничего не могла с собой поделать: она слишком бурно реагировала на присутствие этого человека. Эта слабость не доведет ее до добра.
   — Как ты это сделала?
   — Магия. — Она едва слышно вздохнула, старательно отводя глаза. — И я знаю, что для тебя эти вещи не существуют. Но они у меня в крови.
   — Вот и Коннал об этом твердит.
   — Коннал — всего лишь мальчишка, которому еще трудно отличить правду от вымысла. — Фиона зябко куталась в плащ Реймонда, прижимаясь щекой к теплой ткани. — Наверняка он наплел тебе всяких небылиц.
   — О твоем изгнании тоже?
   — Нет, это правда. — Она поникла, придавленная грузом вины.
   — Почему ты ничего не сказала?
   — Это вряд ли кого-то волнует, кроме меня.
   Де Клер протянул было руку, чтобы обнять ее, прижать к себе и утешить — такая душевная мука прозвучала в ее голосе. Но рыцарь вовремя опомнился, и его рука безвольно повисла.
   — Господи, Фиона! Целых десять лет! Ты была изгнана, когда мы встретились в Донеголе?
   — Да. Местные вилланы ничего не знали обо мне — или это их просто не интересовало. До тех пор, пока туда не добрались беженцы из Антрима. Они и разнесли повсюду мою историю.
   — Тебя выдворили оттуда силой?
   — Быть отверженной — само по себе наказание. — Чародейка болезненно поморщилась, — И не важно, где именно оно тебя настигнет.
   — Но ведь это же твой народ!
   — Это народ, который я предала! — выкрикнула она, яростно сверкнув глазами.
   — Ради мужчины… — Одной мысли об этом было достаточно, чтобы в груди де Клера проснулась черная ревность.
   Фиона предпочла промолчать.
   — Кто он?
   Снова Реймонд остался без ответа.
   — Ты его любила?
   Алые губы сжались в упрямую черту.
   — А он тебя любил?
   — Нет.
   — Нет. Значит, ты пошла на предательство ради мужчины, которому было на тебя наплевать? — процедил он, скрестив руки на груди.
   — О, не на меня! — фыркнула чародейка. — На мое искусство!
   — На твое искусство?! — Реймонд не поверил своим ушам. — Значит, он еще больший болван, чем ты!
   Его ядовитые слова попали точно в цель. Лицо Фионы так исказилось от боли, что Реймонд чуть не закричал.
   — Моя непростительная беспечность до сих пор ежечасно напоминает мне о себе, де Клер. Но я благодарна за то, что ты лишний раз освежил мою память. — Ее голос предательски дрогнул. — Потому что на миг я позволила себе обо всем забыть.

Глава 10

 
   — Ох! — вырвалось у Реймонда, подавленного собственной грубостью. — Фиона, прости меня!
   — Вы просите прощения у ведьмы, милорд? Право же, напрасно.
   — Ты женщина, и я вел себя грубо.
   — Из-за меня ты можешь не расстраиваться. — Меньше всего Фиона нуждалась в его проклятой жалости!
   — Этот приговор лишил тебя не только твоего народа, — сказал он, не в силах оторваться от ее чудесных голубых очей. — Он лишил тебя гордости.
   — Гордость — слишком большая роскошь для меня, — сдавленно прошептала чародейка. Реймонд по-прежнему не спускал с нее глаз, стараясь отыскать хоть малейшие признаки обычных человеческих эмоций.
   — Ты никого не подпускаешь к себе, верно?
   Она с болью подумала о том, что просто не может позволить себе такую слабость.
   — Оставь свою жалость при себе! — вырвалось у нее. — Этим ты ничего не добьешься, а я не хочу лишний раз возвращаться в то время!
   Фиона оттолкнула де Клера, собираясь вернуться в пещеру, но он встал так, что их тела оказались совсем близко. Чародейка застыла, не смея шелохнуться. Он чувствовал, как полыхавшие в ней гнев и обида заставляют душу буквально корчиться и рыдать от невыносимой боли. — А как насчет вот этой самой минуты?
   — Ох, де Клер, — ее лицо жалобно скривилось, — ты все еще ищешь то, чего не способен дать ни один из нас!
   Реймонд провел рукой по ее щеке, коснувшись кончиками пальцев полных влажных губ.
   — Я ищу объяснения тому странному пламени, что разгорается во мне в твоем присутствии. Я хочу понять, истинное оно или это очередной обман?
   Фиона оцепенела под его взглядом, и вся ее беззащитная поза словно молила об утешении и ласке.
   — Я никого не обманываю, и в особенности тебя. Даже если мое изгнание закончится и ты поверишь в меня, это все равно ничего не изменит!
   — Но почему? — Реймонд сдерживался из последних сил. Все, о чем он мог думать в эти минуты, — как бы обнять эту странную женщину, прижать к себе и… да, черт побери, сделать ее своею! — Почему? — повторил он, не спуская с нее восхищенного взгляда.
   — Я принадлежу стихиям. — Фиона едва соображала, что говорит. Ведь пламя, бушевавшее в груди у Реймонда, давно разбудило в ней ответный пожар. — Я не могу быть просто женщиной. — И она добавила дрогнувшим голосом: — Больше не могу.
   — Но любой мужчина скажет, что не видел женщины настолько совершенной, как ты! — Он осторожно приподнял ее лицо.
   С уст Фионы сорвался невнятный жалобный звук. Она уперлась ладонями ему в грудь и простонала:
   — Не делай этого, де Клер! Я тебя умоляю!
   — Почему ты боишься меня? — удивился он, уязвленный этим паническим страхом.
   — Потому что, отведав этого однажды, я погибну, мечтая большем, — запинаясь, произнесла Фиона.
   — И я тоже, — признался Реймонд. А потом сделал то, о чем мечтал почти шесть лет.
   Он поцеловал ее в губы.
   Это было подобно удару молнии. Они сами не заметили, как их руки сплелись в объятиях, а тела тесно приникли друг к другу, побуждая искать все новые и новые ласки. Реймонд чувствовал, как жадно Фиона вбирает в себя все, что он способен дать. Его нежность. Его страсть. Его голод. Его желание обладать ею.
   «Господи! — подумал он. — Отныне мне нет возврата!»
   Словно во сне, Реймонду почудился аромат диких полевых цветов, неизвестно откуда взявшихся в этой пещере. Фиона еле слышно стонала, тая в его объятиях. Она знала, что так оно и будет. И потому сделала все, чтобы оттолкнуть его от себя, шесть лет назад.
   Сердце у Реймонда обливалось кровью. Больше всего на свете он хотел обладать этой женщиной — и в то же время не мог забыть о клятве, данной королю Генриху. Он должен жениться на знатной девице из местных ради мира и спокойствия в этой стране. А значит, даже если он поверит в магию и заставит себя позабыть о том, как умерла его мать, он не сможет назвать Фиону своей.
   Слишком занятые друг другом, они не обратили внимания на то, как на краю горизонта впервые за десять лет пробился сквозь облака тонкий лучик рассветного солнца. Вспыхнул и погас. В следующий миг зашевелился на своем неудобном ложе Коннал.
   Фиона отстранилась, едва дыша и прижимая ладонь к груди. Она торопливо оглянулась на мальчика, свернувшегося клубком под ее накидкой, и посмотрела на де Клера.
   — Фиона! — Он снова потянулся к ней, собираясь поцеловать.
   Неистово тряся головой, она отступила на шаг и еще на шаг — пока не оказалась у выхода из пещеры, где ее разгоряченное тело овеял холодный утренний ветер. «Что я наделала?!» Какая глупость! Она сама дала де Клеру новое оружие против себя, пойдя на поводу у женской слабости!
   — Это неправильно! — отрезала чародейка, стараясь обрести решимость. Реймонду показалось, что он получил пощечину.
   — А ну-ка поцелуй меня еще разок, а потом повтори то, что сказала!
   — Это не имеет значения, — возразила Фиона, не в силах скрыть душевную боль.
   — Для меня — имеет! И я вижу по твоим глазам, что и для тебя тоже! — выпалил Реймонд, и чародейка испуганно прижала палец к губам, кивнув на спящего Коннала.
   — Страсть погаснет так же быстро, как и вспыхнула, а за стенами этой пещеры нас ждут только ссоры.
   — Это можно изменить. — Однако де Клера выдавала безнадежность, прозвучавшая в голосе.
   — Ради одного поцелуя? — недоверчиво произнесла она. — Боюсь, что ты придаешь слишком большое значение обычному желанию.
   — Черт побери, Фиона, почему ты не желаешь меня слушать?
   — Ах вот как, теперь уже я не желаю тебя слушать? Ну что ж, тогда скажи мне… ты прекратишь строительство бастиона, если я скажу, что это заповедная земля?
   — Нет! — Неужели она только об этом и думала? Неужели стала целоваться с ним в надежде смягчить его, притупить его бдительность? Ах, как обидно было об этом думать! — Без бастиона не обойтись. И не только из-за возможного нападения с моря. Я выполняю приказ короля. — В низком голосе Реймонда зазвучала сталь. — Я не могу его нарушить.
   — Это — твое право. Но если ты действительно желаешь мира этой земле, то рано или поздно тебе придется идти на уступки.
   — Ах, провалиться мне на этом месте! — Он с яростью рванул себя за волосы. — И как у тебя язык повернулся говорить об этом сейчас?
   — Потому что я знаю, к чему привел бы еще один поцелуй! — прошептала Фиона, и серые глаза Реймонда сверкнули, говоря о том, что он все понял. — Потому что я больше не пойду на предательство ради собственной прихоти. — И чародейка сурово добавила: — Однажды я уже пошла на это ради мужчины — и поплатилась сполна!
   Реймонду до безумия хотелось знать, кто же этот ублюдок, из-за которого Фиона утратила веру во всех мужчин. Она не верила даже Реймонду и боялась того чувства, что возникло между ними.
   — И тебе хватит духу позабыть о том, что сейчас было?
   — Да. Я должна это сделать. Оставить все в этой пещере. Так же, как и ты.
   — По-твоему, у меня такая короткая память?
   — Судя по тому, что ты отказываешься видеть меня такой, какая я есть, и замечаешь лишь то, что тебя устраивает, — да. Я не девчонка на побегушках, готовая выполнить любую прихоть мужчины. Я не шлюха. Я ведьма, Реймонд де Клер. И никогда не забывай об этом. — Голос Фионы зазвенел от боли и горечи. — Потому что я никогда не забуду, что твоя ненависть ко мне слабеет только тогда, когда ты идешь на поводу у своей животной страсти.
   Чародейка резко отвернулась, прошла к костру и устроилась на своем месте, делая вид, что собирается снова заснуть.
   Самсон осторожно пробирался по крутой тропинке, огибавшей горный кряж, а Реймонд то и дело оборачивался на Фиону. На ее неподвижном лице не осталось ни малейших признаков той страстной, податливой женщины, которую он держал в объятиях всего несколько часов назад. В какой-то момент он снова готов был заподозрить Фиону в двуличии. Но тут же понял, что эта женщина не станет торговать собой ради того, чтобы заставить Реймонда перенести злополучный бастион на другое место.
   Внезапно чародейка подъехала к Конналу и поцеловала его в щеку, сказав:
   — Побереги себя, Коннал!
   — Ты уезжаешь? — Ломкий мальчишеский басок предательски дрогнул от искреннего сожаления. Де Клер развернул коня и моментально оказался возле них. — Останься! — Коннал оглянулся на Реймонда. — Милорд! Скажите, чтобы она ехала с нами до самого замка!
   Реймонд окинул взглядом неподвижную фигуру, словно закутанную в невидимый плащ отчуждения.
   — Он прав, Фиона. Так будет безопаснее. В округе слишком неспокойно, и одинокая женщина…
   — Мне никто не посмеет причинить вреда, де Клер. — Она гордо ответила на его взгляд. — Я не нуждаюсь в твоей защите!
   Он сурово прищурился. Неужели это та самая женщина, что таяла под его ласками?
   — Я отправляюсь туда, где мне давно следует быть! — Фиона махнула рукой куда-то вбок и добавила: — Твои люди находятся вон на том холме, у развалин старой крепости.
   Седельная кожа жалобно скрипнула под его весом, когда Реймонд посмотрел назад, на указанный холм. Но сколько он ни всматривался, так и не смог заметить ни малейших признаков присутствия людей. Когда же де Клер обернулся, Фиона оказалась уже на полпути к лесу. Темно-синяя накидка развевалась у нее на плечах, словно королевская мантия. Его сердце сжалось так тоскливо, как будто солнце внезапно покинуло небосвод.
   — По-моему, она слышала вчера наш разговор, — виновато признался Коннал.
   — Не исключено.
   — Вы обратили внимание, что она за все утро ни разу не улыбнулась?
   Реймонд не только заметил это, но и знал, что было причиной ее мрачного настроения. Он и сам дивился тому, как можно было испытывать такой восторг, держа ее в объятиях, а наутро проснуться с ощущением того, что он предал светлую память о своей матери. И все же де Клеру по-прежнему не давал покоя проклятый вопрос: кто был тот человек, ради которого Фиона пошла на предательство? Где он сейчас и любит ли она его до сих пор?
   Реймонд въехал в ворота и окинул изумленным взором переполненный людьми внешний двор. Его воины и ирландцы, занятые на ремонте укреплений, едва ли составляли третью часть этой толпы. Они с Конналом спешились — точно так же, как и рыцари, въехавшие в замок следом за ними, — но все еще стояли на месте, не зная, как пройти к конюшне.
   Женщины. Это они заполонили все свободное пространство.
   — Милорд, — растерянно пробормотал Коннал, обводя их затравленным взглядом. — Откуда они здесь взялись?
   — Сдается мне, я знаю откуда.
   — Невесты! — воскликнул Коннал, тоже осененный этой догадкой.
   — Пока еще не невесты! — строго поправил мальчишку Реймонд, едва сдерживая досаду. — Позаботься о лошадях, а потом найди себе какую-нибудь нору и забейся в нее поглубже, пока вот это, — он раздраженно кивнул на шумную толпу, — не прекратится!
   — Ага! — Коннал двинулся было к конюшне, но задержался и подергал Реймонда за рукав, показав глазами на статную девицу с золотисто-рыжей шевелюрой. — Вон та — очень даже ничего!
   Реймонд мрачно уставился на девицу, а затем на Коннала:
   — Не рано тебе об этом судить?
   — Нет, милорд, — Коннал разулыбался от уха до уха, — не рано!
   У Реймонда душа ушла в пятки. Пендрагон прикончит его на месте, если узнает, что сопляк начал тискать женщин до того, как стал оруженосцем! А уж о том, что он услышит от Шивон, лучше было и не думать!
   — Марш в конюшню! — рявкнул он так, что Коннала как ветром сдуло заодно с лошадьми. Понимая, что его вопль привлек к себе внимание, Реймонд постарался улыбнуться гостям как можно радушнее, но вместо улыбки получился звериный оскал. — Сэр Гаррик!
   Ему пришлось локтями прокладывать себе путь к воротам во внутренний двор. Девицы, испуганные столь грубым приемом, бросались под защиту отцов и братьев. Реймонд и бровью не повел. Ему и так было не по себе все это утро, а при виде этой толпы и вовсе стало тошно.
   Откуда ни возьмись перед ним возник Гаррик, и они быстро прошли во внутренний двор.
   — Стоило оставить на тебя замок всего на один день — и что я вижу? — сердито осведомился Реймонд.
   — Я тут ни при чем, милорд. Они стали подъезжать со вчерашнего вечера!
   — Похоже, кто-то пустил слух о том, что вы ищете себе невесту. — К ним подошел сэр Алек.
   — Уж не ты ли? — подозрительно он уставился на него.
   — Вас не устраивает слишком богатый выбор? — безмятежно улыбнулся Алек. В его взгляде не было и тени раскаяния!
   — Черт побери, приятель, никто не просил тебя звать сюда всех подряд!
   — То, что вам нужна невеста, давно перестало быть тайной, — вступился Гаррик за своего чересчур расторопного друга.
   — Мало ли что мне нужно! — Реймонд все еще сверлил Алека суровым взором. — Это еще не значит, что я хочу жениться сию минуту!
   — Это верно, — кивнул Гаррик. — Я тоже не хотел бы жениться из-под палки!
   — Король приказал, чтобы я женился и тем самым укрепил союз с местными кланами, — твердо произнес Реймонд, хотя в душе вовсе не чувствовал такой решимости. Ему претил союз с незнакомкой. И к тому же с ребенком: судя по всему, самой старшей из топтавшихся во дворе девиц едва минуло шестнадцать лет.
   Оказавшись наверху, в кабинете, Реймонд машинально огляделся, как будто надеялся на то, что Шинид, его новая знакомая, снова прячется где-то здесь. Его внимание привлекло окно: благодаря вставленному дорогому стеклу с розоватым оттенком серый день выглядел не таким мрачным.
   Паж подал ему кубок подогретого вина, и Реймонд отправил его за Коллин.
   — Сэр Алек, — появившийся у двери рыцарь вздохнул и вошел в кабинет, — коль скоро тебе так нравится ярмарка невест, опроси всех этих девиц и их отцов и братьев. Самым строгим образом отбери тех, чей род не уступает мне по знатности, ибо я не могу унизить себя, взяв в жены простолюдинку. — Де Клер грозно посмотрел на Алека. — Остальные пусть убираются по домам!
   — Вы доверяете мне право выбирать?
   — Нет, я всего лишь доверяю тебе выяснить одну простую вещь. Надеюсь, у тебя хватит на это ума. Хотя я сильно сомневаюсь в твоих способностях после того, как ты устроил тут это сборище! — Его голос звучал размеренно и спокойно, однако серые глаза все еще метали молнии.