Фетцер Эми. Ирландская колдунья

   От неожиданности Алек даже остановился.
   — Но ведь эти ирландские воины поклялись защищать свой народ, а не резать его по ночам!
   — Гэлан Пендрагон не очень-то спешил в это поверить! — криво усмехнулся Реймонд.
   — И вы угодили во всю эту заваруху, верно? Вы же были тогда у Пендрагона правой рукой!
   Реймонд кивнул. Он не любил вспоминать те времена, по-прежнему считая себя виновным в том, что не сумел помешать мерзавцам похитить жену Гэлана. Его рука машинально потянулась к старому шраму на плече. Он едва не поплатился жизнью за то, что раскрыл тайну проклятых земляных нор. И снова перед его мысленным взором возник образ Фионы: обнаженное тело, полускрытое под черным шелком волос, и голубые глаза, смотревшие на него из темноты.
   — Позаботься о мертвых, Алек, и доставь в замок тех, кто выжил. — В ответ на недоумевающий взор рыцаря де Клер добавил: — Я понимаю, что там и так полно народу, но разве ты сможешь спокойно спать, зная о том, что люди остались без крыши над головой?
   — Нет, милорд. Только вот у повара наверняка не хватит провизии на всю эту ораву.
   — Нашему повару приходилось кормить целую армию! Что для него какая-то дюжина тощих вилланов?
   Алек поклонился и пошел в деревню, а Реймонд отправился к лошадям. Но вдруг у него за спиной раздались голоса, и он замер, до половины вытащив меч, готовый отразить любую атаку.
   Из туманного облака появилась Фиона и побежала к раненым. Как всегда, люди шарахались от нее во все стороны. Реймонд спрятал меч в ножны и поспешил ей наперерез. Фиона до сих пор не заметила его присутствия, и когда она оказалась возле повозки, доверху заполненной трупами, рыцарь физически ощутил охватившие ее боль и отчаяние.
   Шаги Фионы замедлились, ноги подогнулись, отказываясь служить, и стало ясно, что среди убитых лежит человек, который был ей близок и дорог.
   Фиона ухватилась за край повозки, глубоко вздохнула и дрожащей рукой приподняла край полотна. С тихим стоном она прикоснулась к безжизненному детскому лицу. В золотистых волосах маленькой Лии запеклась черная кровь. Фиона вспомнила, как две недели назад встретила девочку в лесу. Малышка отважно забралась в самую чащу, чтобы собственными глазами увидеть Малый Народец. Фионе пришлось объяснить девочке, что феи являются лишь к тем, кто наделен волшебным даром и хорошо себя ведет. Она отправила Лию домой и только после этого обнаружила, что Кайра с одной из своих сестер все это время скрывалась у нее за спиной.
   Шинид наверняка придет в отчаяние, узнав о гибели своей подружки. Рядом с Лией лежала ее мать, попросту брошенная поверх другого трупа. Фиона закрыла глаза, стараясь не поддаться панике и гневу. Но стоило ей услышать свое имя — и она развернулась как тугая пружина.
   Реймонд невольно отшатнулся: у Фионы был такой вид, будто она сейчас выцарапает ему глаза.
   — Теперь ты видишь, к чему привело ваше вторжение? — Она положила руку на край повозки.
   — Я не имею ни малейшего отношения к этим делам.
   — Врешь! — Фиона что было силы толкнула его в грудь, прикрытую холодной сталью доспехов. — Резня началась после того, как ты появился в этих краях, англичанин!
   — Фиона, — он перехватил ее руки и заставил себя отстраниться, хотя все внутри его кричало от желания, — успокойся! — При виде слез, стоявших у нее в глазах, Реймонд стал мрачнее тучи.
   — Сам успокойся! — Она грубо вырвалась из его рук. — Вы со своим королем норовите заграбастать все, до чего сумеете дотянуться, а мы вынуждены за это расплачиваться! — Она приподняла голову мертвой девочки и повернула ее лицом к рыцарю. — Вот взгляни! За что убили этого ребенка? — Она подхватила Лию на руки и вынудила Реймонда принять от нее этот страшный груз. — Тебе никогда не приходило в голову, что она могла бы прожить счастливую жизнь, если бы ты не явился в замок?
   Реймонд опустил взгляд на посеревшее детское личико и скривился от острой боли. Повторяя про себя, что на войне всегда гибнут невинные люди, он осторожно уложил Лию обратно в повозку и накрыл девочку полотном.
   — Эту жизнь отнял не я, а О'Доннелы. — Он сурово взглянул в лицо Фионе. — Твои соотечественники.
   — Их гнев не вырывался наружу, пока не явился ты! — заявила она. — К тому же О'Доннелов осталось в этих местах слишком мало, чтобы устроить такую грандиозную резню и насладиться местью. Да и клан О'Нила давно расплатился за то, что натворил когда-то по приказу Локлана. Они превратились в парий, в отверженных, без конца проклинаемых теми, кто пострадал от их рук. А теперь ты затеял здесь стройку, угрожая лишить их даже той жалкой крыши, что была у них над Головой!
   — Бастион должен защитить их от набегов.
   Его хваленый бастион мог принести этой земле только новые страдания, но англичанин не желал ничего видеть в своей упрямой гордыне.
   — Если ты будешь строить его поперек лощины, то первыми пострадают твои же люди!
   — Что это ты задумала? — подозрительно прищурился он.
   — Ты так ничего и не понял, лорд Антрим! Главный закон, по которому живут такие, как я, — никому не причинять вреда; и я никогда его не нарушаю! Никогда, понимаешь? Даже если речь идет о врагах! — И она добавила вполголоса: — Или о тебе.
   — Зато твоя ненависть не знает никаких границ, Фиона.
   — Не моя ненависть! — сердито вскинулась она. — А твоя непроходимая тупость!
   — Я и без тебя знаю, что ирландцы не рады моему появлению в Антриме, — сурово процедил он. — Но если О'Доннел учинил резню ради того, чтобы вернуть свои земли, — он напрасно взял на душу этот тяжкий грех.
   Она рассмеялась, но этот хриплый вымученный смех больше походил на карканье.
   — Ты привел в Антрим целое войско, потому что собирался огнем и мечом доказывать свое право на эту землю! Но против вас не осмелилась выступить ни одна живая душа, и ты уже возомнил, будто теперь все пойдет как по маслу?
   Реймонд опешил. Она читала его мысли! Фиона моментально поняла по его глазам, что попала в точку.
   — Да, сэр рыцарь, правда всегда горька, не так ли? И платить за нее приходится дорого! — Она выразительно обвела взглядом раненых и убитых вилланов и их горевшие дома. Насколько еще успеет возрасти цена правды, пока Реймонд положит этому конец?
   — Этот удар был нацелен на ирландцев, а не на англичан!
   — А разве ты не собирался защищать моих соотечественников так же, как своих? Ведь ты без конца болтал о том, что отвечаешь за все, что происходит на твоей земле! Разве это не относится к погибшим вилланам?
   — Не тебе учить меня ответственности, Фиона, — жестко возразил он. — Но я по прежнему считаю, что здесь произошла обычная стычка между кланами.
   — Ну подумай сам, ради чего им драться, если ты все равно владеешь всей этой землей по приказу короля? Зато гибель наших детей косвенно наносит удар и по твоей репутации, Реймонд де Клер!
   Эти суровые слова ранили его в самое сердце.
   — Я не могу сказать точно, кто и зачем учинил эту резню. А значит, не могу никого наказывать.
   Она вздохнула с таким облегчением, что Реймонду стало неловко: за кого его принимают? За чудовище, готовое разить и правого и виноватого в приступе дикой ярости? Неужели она совершенно ему не доверяет? Почему-то это обидело его сверх всякой меры.
   — Твоя грубая сила не остановит этих набегов, — продолжала Фиона, рассеянно глядя на разрушенную деревню. — Боюсь, они станут еще более жестокими. О'Нилы всегда славились своей злопамятностью и непременно постараются отомстить. Но под их мечами снова погибнут невинные люди…
   — Теперь по деревням постоянно будут разъезжать небольшие отряды, хотя мне не хотелось бы подвергать опасности новых людей.
   — И мне тоже, — со вздохом призналась Фиона. Ей всегда было жаль погибших — будь то ирландцы или англичане.
   — Я никуда не уйду отсюда, Фиона.
   — Увы, я слишком хорошо это знаю. — Она прижала пальцы к нывшим вискам. — Постарайся все же защитить этих людей.
   — Я действительно хочу принести им мир. Неужели ты даже в это не веришь?
   Она покосилась на него:
   — С какой стати я должна тебе верить? Ни для кого не секрет, каким образом ты получил во владение эту землю, сэр рыцарь!
   Губы де Клера сжались, а лицо исказила уродливая жестокая гримаса.
   — Сколько человеческих душ тебе пришлось загубить в военных походах, чтобы заслужить награду от короля Генриха?
   Эти слова, произнесенные едва слышно, тихим голосом, ударили его в грудь словно тяжкий молот. Фиона глянула на него через плечо, и Реймонд почувствовал себя последней тварью под этим презрительным леденящим взором.
   — Теперь это не имеет значения.
   — Даже для тех, кого ты убил, и для их близких? — Каждое ее слово было полно яда. — Скажи мне, де Клер, тебе сладко спится в твоей роскошной постели, когда ты знаешь, какую кровавую кашу ваше вторжение заварило в Ирландии?
   — Магуйары всю жизнь воевали с О'Доннелами, О'Нилами и черт еще знает с кем! И эта война началась задолго до того, как мы явились в эти земли!
   — Но до сих пор все сводилось к похищениям за выкуп и мелким стычкам на границах. Ни о чем подобном, — Фиона кивнула на раненых, стонавших от боли, — мы не слыхали!
   — Побежденным всегда приходится платить!
   — Но нас никто не побеждал! Вы заполонили наши земли, как саранча! Вы взяли нас измором! И я не захотела класть жизни своих людей на ваши мечи! Точно так же, как не хотела этого Шивон, когда Пендрагон постучался в ее ворота! Она спасала жизни, когда впустила вас в замок!
   — А что сделала ты ради мира на этой земле?
   Де Клер попросту не знает об ее изгнании, иначе никогда не задал бы этот вопрос. Пока срок изгнания не истек, Фиона остается практически бессильной. Зато потом…
   — Ты наделен властью, а значит — все в твоих руках! Их взгляды встретились: холодное голубое пламя снова сошлось в беспощадном поединке с жестокой серой бурей.
   — В награду от короля тебе досталась не просто земля со старым замком!
   Теперь она говорила загадками, которые он не мог разгадать.
   — С какой стати тебя так волнует моя собственность?
   — Меня волнуют люди, Реймонд де Клер. Учти, я слежу за каждым твоим шагом!
   — А я — за твоим, милая леди!
   — Пойми, я не пытаюсь тебя запугать. Но ты слишком презираешь наши обычаи. Рано или поздно это доведет тебя до беды! — Она резко повернулась, вошла в облако дыма и через миг — Реймонд от неожиданности обомлел — просто растаяла в воздухе.
   — Мне больно, мама! — рыдая, повторяла Шинид. — Прямо вот тут! — ткнула она кулачком напротив сердца.
   — Я знаю, моя хорошая!
   — Заставь эту боль уйти! — взмолилась она, снова пряча лицо у матери на груди.
   Девочка искренне верила в то, что с помощью волшебства можно унять любую боль. Увы, но сердечные дела были неподвластны влиянию земных стихий.
   — Ты же знаешь, что это не в моей власти. Но со временем боль утихнет.
   — Зачем они убили Лию, мама? — Шинид жадно смотрела на мать, радуясь даже этой короткой встрече. — Разве она кого-то могла обидеть?
   Как всегда, дети не желали вникать в те правила, по которым живет жестокий мир взрослых.
   — Наверное, она просто попалась кому-то под руку. Это вышло случайно, понимаешь? — Фионе делалось тошно при мысли о том, что кто-то мог нарочно поднять руку на ребенка.
   — Тем хуже. Получается, что в этом никто не виноват! Фионе стоило большого труда сохранить невозмутимость.
   — Ох, милая, твое горе не станет меньше оттого, что ты взвалишь на кого-то всю вину. Единственное, что нам остается — это верить, что Лия сейчас вместе со своими родными в каком-нибудь чудесном месте и что они… больше не страдают. — Ее голос предательски дрогнул. Фиона склонилась над дочкой, отвела с лица мокрые от слез пряди волос и поцеловала румяную щечку, с наслаждением вдыхая чудесный запах детского тела. Только по счастливой случайности убийцы выбрали другую деревню. А ведь они могли войти и в этот дом. И тогда вместо Лии на страшной повозке оказалась бы ее дочка… — Шинид, я так тебя люблю! — прошептала Фиона, снова покрывая поцелуями лицо девочки.
   — Я знаю, мамочка. Я тоже тебя люблю, — отвечала Шинид, гладя Фиону по плечу и удивляясь про себя, почему ее мама не плачет. Вот она поплакала — и ей стало чуть-чуть легче, хотя Лию все равно было жалко. Ведь Шинид больше никогда ее не увидит. — Останешься сегодня у нас?
   Фиона кивнула и быстро улеглась в кровать. Дочь теплым комочком приткнулась к ней под бок. Зазвучала тихая колыбельная. Фиона пела на древнем языке старинную балладу о сильной и прекрасной женщине, пославшей на землю свою единственную дочь, чтобы она стала королевой чародеек.
   Задолго до рассвета Фиона осторожно соскользнула с кровати и поцеловала в лоб спящую дочку. Ее сердце болезненно сжалось от тревоги и любви при виде этой невинной малышки. Рано или поздно Шинид придется выйти в большой мир, и ее сон уже не будет таким безмятежным. Еще раз поцеловав дочку на прощание, Фиона вышла из-за занавески в общую комнату. Коллин уже возилась у очага, готовя завтрак.
   — Да ты, оказывается, ранняя пташка…
   — Ох! — Коллин так и подскочила на месте, хватаясь за сердце. — Ради всего святого, как ты здесь оказалась? — испуганно прошептала она. — Фиона, я тебя прошу, не надо… возникать у меня за спиной! Я каждый раз старею лет на десять!
   — Мне казалось, что ты давно должна была к этому привыкнуть, — грустно улыбнулась Фиона.
   — Значит, ты ошиблась. — Коллин подала на стол свежий хлеб и подогретое вино, и Фиона с наслаждением впилась зубами в румяную корочку. — Когда нам придется покинуть этот дом?
   — Я не могу сказать точно, — пробормотала Фиона с полным ртом, запивая хлеб вином. — Но смотрите — вы обе, — ни на минуту не спускайте глаз с Шинид! — Она выжидательно посмотрела на занавеску. Изольда что-то сонно буркнула в ответ. — Деревню к северу отсюда, ту, что возле реки, прошлой ночью сровняли с землей. Малышка Лия и вся ее семья убиты.
   — Значит, теперь наш черед. — Коллин устало опустилась в кресло, с тоской глядя на Фиону.
   — Я позабочусь о том, чтобы этого не случилось.
   — Ты не сможешь постоянно ограждать нас чарами, Фиона.
   — Я буду защищать вас троих до последнего вздоха. — Фиона доела хлеб и отряхнула крошки. — И скоро я смогу делать это не скрываясь.
   — Но люди до сих пор верят в то, что Шинид — подкидыш, которого воспитали мы с Изольдой. По-твоему, будет мудро объявить им, что она — твоя дочь?
   — Я не стыжусь Шинид, так же как она не стыдится меня! — гордо выпрямилась чародейка.
   — Ну, я имела в виду… она сразу лишится своих друзей, ей не с кем будет играть.
   — Она сама выберет свою судьбу, — сурово отвечала Фиона.
   — Но она еще совсем крошка!
   — Шинид умнее, чем ты думаешь. И как ни крути, она была и будет моей дочерью.
   — Девочка не имеет понятия о том, какими жестокими могут быть люди! — горячо возразила Коллин.
   — Ты не веришь в то, что я способна ее защитить? — надменно осведомилась Фиона.
   — Ну что ты, Фиона, конечно, нет. — Коллин сердито отмахнулась от этой нелепой мысли. — Просто я тревожусь за нее. Когда ты заберешь Шинид к себе, мне будет ужасно ее не хватать. Признайся честно: ты видела много добра от этих людей? По-твоему, к Шинид они отнесутся иначе?
   — Мы договорились о том, что дождемся того дня, когда я смогу объявить всем об окончании срока изгнания. Вспомни лучше наше детство. Тогда все знали, кто я такая.
   — Да, это верно. — Коллин посмотрела на Фиону и убедилась, что ее уже не удастся отговорить.
   — И никто меня не боялся и не пытался травить. Мы играли все вместе в этом самом доме с детьми Изольдиного брата.
   — Да, я понимаю, что их напугало это твое изгнание, но с тех пор столько всего случилось… И как насчет мертвой земли? И скудных урожаев? Ты не думала, что они каким-то образом связаны с тобой?
   — С какой стати? — удивилась Фиона.
   — Эта хмарь повисла над нами с того дня, как тебя выгнали из дому.
   — Нет, она появилась в тот день, когда умерла моя мать!
   — Ну, пожалуй, что и так… — нехотя согласилась Коллин. — В тот день, когда появились первые тучи, меня отправили в лес за хворостом для камина. Твоя мама плакала и звала тебя до самой последней минуты. Изольда говорила…
   — Довольно! — Фиона резко отвернулась. Она никогда не расспрашивала Изольду о подробностях того дня. Груз вины и так был слишком тяжким, и она не желала его усугублять. — Моя мать запросто могла наложить проклятие на эту землю перед тем, как уйти. Ее нельзя было назвать счастливой женщиной и без моих преступлений, и теперь земля как будто мстит живым за страдания ушедшей хозяйки.
   — Но как же тогда его снять?
   У Фионы заныли виски. Она ломала над этим голову с эго самого дня, как вернулась домой, но так ничего и не придумала.
   — Все, что я могу сказать точно, — это если де Клер построит бастион там, где собирался, то есть на заповедной земле Круга Камней, ничто хорошее нас не ждет.
   — Значит, кто-то должен его остановить.
   — Уж не предлагаешь ли ты мне… — Фиона хмуро посмотрела на Коллин.
   — Нет, что ты! Я знаю — «не навреди», но ведь это не мешает тебе с ним поговорить?
   — Мне запрещено появляться в замке или хотя бы поблизости от него. К тому же де Клер все равно меня не послушает.
   — Но с каждым днем он валит все больше деревьев, и с каждым днем люди теряют надежду!
   — По-твоему, мне самой не хотелось бы заявиться в замок Гленн-Тейз, вышвырнуть оттуда всех англичан и вернуть земле тот вид, который был у нее десять лет назад? Но я лишена своего могущества, а де Клер видит во мне врага!
   — Это все потому, что он не верит в магию?
   — Да. — Хотя на самом деле Фиона считала, что здесь больше виновата его личная неприязнь к дерзкой чародейке.
   — Может, тебе проще заставить его поверить в твои силы?
   — Я не имею права пустить в ход свое искусство, пока де Клер не попросит, — бледнея от обиды, сказала Фиона. — А этого не случится никогда. Ради всего святого, Коллин! Хватит этих бесполезных споров! — Фиона взмахнула полой своей синей накидки, и ее фигура скрылась в облаке дыма, через секунду развеявшемся без следа.
   Коллин смотрела во все глаза. Она цепенела от восторга всякий раз, сталкиваясь с настоящим волшебством. Только появление Изольды, с шумом отдернувшей занавеску, помогло ей прийти в себя.
   — Ну, добилась своего? — сердито пробурчала старуха.
   — Чего своего? — Коллин с невинным видом захлопала глазами. — Можно подумать, я уговаривала Фиону превратить этого англичанина в дойную корову. Между прочим, корова пришлась бы нам очень кстати!
   Тяжелая дверь кабинета тихонько скрипнула, но Реймонд не повернул головы, глядя в окно.
   — Я приказал меня не беспокоить! — рявкнул он.
   — Всего два слова, лорд Антрим.
   Коннал. Де Клер позволил ему войти. Только бы мальчишка не заводил разговора о том, чтобы сделать его оруженосцем!
   — Тебе нравится твоя работа?
   — Да, сэр.
   — Тогда почему же ты ее оставил? — На этот раз Реймонд соизволил повернуться, чтобы взглянуть на своего подопечного.
   Коннал осторожно протиснулся в щель между косяком и дубовой дверью, предназначенной быть последней защитой для обитателей замка на случай войны. У него была разбита губа, а на подбородке краснели две свежие царапины.
   — Вы позволите задать вам вопрос, милорд? Реймонд кивнул.
   — Это правда, что вы снова повстречались с Фионой?
   Реймонд сердито нахмурился. Он не просто повстречался с Фионой — он разругался с ней так, что вряд ли она захочет видеть его снова.
   — Да, правда. А в чем дело?
   — Могу я теперь повидаться с ней, милорд?
   Реймонд отошел от окна и встал, прислонившись спиной к холодной каменной стене.
   — Что тебе известно о ней, Коннал?
   — Прошу прощения, сэр, но вряд ли вам захочется услышать то, что мне известно о Фионе О'Доннел. — Мальчишка дерзко задрал свой исцарапанный подбородок. — Вы достаточно ясно выразили свое отношение к этим вещам.
   — Моим рыцарям давно пора научиться держать свое мнение при себе! — зарычал де Клер.
   — Я узнал это вовсе не от ваших рыцарей, милорд. Достаточно посмотреть вам в глаза, когда речь заходит о Фионе, чтобы понять, что вы предпочитаете верить лишь в то, что сами считаете правильным — и ни во что больше.
   — Не смей делать за меня выводы, О'Рурк! — загремел Реймонд, грозно нависая над мальчишкой.
   — Как скажете, милорд.
   — Отвечай на вопрос!
   Коннал задумался, прикидывая, с чего начать и сколько еще работы взвалит на него де Клер, когда не поверит в его рассказ. Впрочем, чему быть — того не миновать. Коннал набрал в грудь побольше воздуха и начал:
   — Говорят, будто…
   — Разве эти факты нигде не зафиксированы и не описаны на бумаге? — ехидно поинтересовался Реймонд.
   — Нет, сэр, это всего лишь легенды. И боюсь, что со временем они утратили былую точность. Говорят, будто в древние времена друиды собрались в Гленн-Тейзе, сели в свои длинные ладьи и отправились на остров Ратлин, чтобы сотворить там свои тайные обряды.
   — Но при чем тут Фиона?
   Коннал снисходительно улыбнулся, будто был взрослым, призывающим к терпению непослушного малыша.
   — Некоторые из них остались в Гленн-Тейзе, женились, обзавелись детьми, но держали в тайне свое происхождение. И когда в замок явились… непосвященные из Донегола, Коулрейна и Тайрона… их мудрость оправдалась, потому что друиды смогли остаться в этих местах, и земля процветала благодаря их заботам.
   — Что ты хочешь этим сказать?
   — Друиды — это хранители земли, ветра, огня и воды. Без их благословения земля чахнет.
   — То есть, по-твоему, выходит, что моя земля остается бесплодной, потому что в Гленн-Тейзе нет ведьмы?
   Коннал растерянно пожал плечами. Как и следовало ожидать, они с де Клером говорили на разных языках. Как тут прикажешь объясняться?
   — Ну, продолжай.
   — Мне нечего больше сказать.
   — Продолжай, я сказал!
   У Коннала вырвался тоскливый вздох. Придется ему снова грести навоз на конюшне — как пить дать!
   — С течением лет многие из стариков стали особенно почитать Лунную богиню…
   — То есть женщину?
   — Конечно, ведь женщина дает начало новой жизни! — воскликнул Коннал. — Здоровье, новая жизнь, возрождение и даже смерть. Все это дарит нам она и ее бог.
   — Боже упаси эту бабу вообразить, будто она способна справиться со всем в одиночку!
   Коннал весь сжался, как будто его вот-вот могла поразить молния. Но в следующую минуту он сурово прищурился и постарался придать себе достойный вид.
   — Оба наделены равным могуществом, — процедил он сквозь стиснутые зубы. — Древние времена миновали, однако люди по-прежнему относятся к друидам с почтением и верят в то, что их дар достался им от Бога, а не от дьявола, как полагаете вы, милорд.
   — Я предупреждал тебя насчет выводов, Коннал! Мальчик устало кивнул. Он понимал, что тратит слова понапрасну.
   — Конец легенды я сам не знаю точно, но в жилах Фионы наверняка есть доля их крови. Гораздо больше, чем у моей матери.
   — Шивон?
   — Ей досталось бледное подобие настоящего дара, милорд, — ответил Коннал. — Она умеет вызывать туман.
   — Ну так скажи ей, чтобы больше этого не делала! Иначе я никогда не увижу свою землю в свете солнца!
   Коннал грустно улыбнулся:
   — И я, и моя тетя Рианнон, и моя мама всего лишь боковые ветви. — И он добавил совершенно серьезно, даже благоговейно: — Так всегда бывает — у кого-то дар сильнее, у кого-то слабее. Предкам моей матери досталась слабая часть. Самая сильная среди нас — Фиона.
   Реймонд кивнул и задумался, но Коннал мог заранее сказать, что он только прикидывает, какую выгоду можно извлечь из полученной информации. Так всегда делают невежды, свысока относящиеся к чужой вере и обычаям.
   — А как насчет тебя, малыш? Тебе так и не досталось этих хваленых даров?
   Коннал несколько раз глубоко вздохнул, чтобы не взорваться.
   — Я умею обращаться с животными, милорд, но прошу вас никому не говорить об этом. — Коннал машинально тронул свои царапины, не желая вдаваться в подробности.
   Он давно понял, что умение находить общий язык с животными не добавит ему популярности. После нескольких стычек со своими сверстниками мальчику стало ясно, что их упрямство под стать только их скудоумию.
   — А что, если я скажу тебе, что не верю в эти вещи?
   — Значит, вы ничем не отличаетесь от остальных, — равнодушно пожал плечами Коннал.
   — А как это связано с проклятием?
   — Зачем я буду говорить об этом? Только подолью масла в огонь…
   — И правда — зачем?
   — Эти земли останутся мертвыми до тех пор, пока проклятие не будет снято.
   — Детские сказки!
   — Так я и думал, — сухо произнес Коннал.
   — По-твоему, я мог бы сломаться из-за какой-то дедовской байки?
   Коннал гордо выпрямился, заложив руки за спину, всем своим видом показывая, что де Клер волен поступать как хочет. В комнате повисла напряженная тишина.
   — Я хотел бы повидаться с Фионой.
   — Нет.
   — Милорд, я вас прошу! — Мальчик даже сгорбился от обиды.
   — Коннал, — отвечал со вздохом де Клер, — это слишком опасно. Разве ты не видел, как мы хоронили сегодня целую семью? — Пусть мальчишка считает его жестоким самодуром, но остается в безопасности, за стенами замка.
   — Да. Но я не боюсь этих разбойников, сэр. И в заповедной лощине со мной не может случиться ничего дурного.
   — Это верно — если я поеду с тобой.
   — Вас там не ждут, — сердито заметил Коннал.