Форель Август. Половой вопрос

   Наивный эгоизм, свойственный богатой девушке часто вполне бессознательно, приносит нередко крупный вред в этом случае. Обнаруживая стремление применить свои силы в труде, такие девушки устраивают исключительную конкуренцию бедным, действительно нуждающимся девушкам, так как берут на себя работы и службу за минимальное вознаграждение, в котором не нуждаются. Сведя до минимума заработную плату, они бессознательно толкают бедную девушку в объятия проституции. Первоклассные торговые фирмы в Граце, например, продающие вышивки и предметы рукоделия, имеют специальных агентов для сдачи заказов дамам из высшего общества, которые берут какую угодно низкую плату и таким приятным способом зарабатывают себе на перчатки. Но не нуждающаяся интеллигентная девушка в этом случае должна была бы требовать одинаковое вознаграждение (цену в зависимости от затраченного труда) или же вовсе не брать денег, посвящая свой труд интересам общества. Во всяком случае, они должны категорически отказаться от подобного рода недостойной конкуренции, благоприятствующей лишь падким на заработки фирмам и учреждениям. А между тем, какой пробел ощущается в труженицах, которые посвятили бы свой досуг обществу и общеполезной деятельности.
   Психология проституции привлекла к себе внимание новейшей литературы. Мы ссылались уже на произведение Гюи де-Мопассана: La maison Tellier. Сюда же относится и «Нана» Золя, которая представляет собою пользующуюся успехом проститутку, очерченную знаменитым романистом в резких, хотя и односторонне-натуралистических формах. Здесь весьма ярко представлена эпоха второй Империи в лице различных кругов парижского общества и его развращенного образа жизни. Мы укажем еще в двух словах на движение, которое вызвано было функцией официальных публичных домов и получило название аболиционизма.
   Одна энергичная и в высшей степени порядочная англичанка, мистрисс Жозефина Бутлер, ознакомившись со всеми изложенными выше подробностями, решила вступить в борьбу не только с публичными домами и продажею девушек. но и с самой системой попустительства и покровительства, оказываемых государством проституции. В основу борьбы была положена защита прав свободы женщины. Приняты были в соображение и те несправедливые взгляды Наполеоновского кодекса, в силу которых права женщины были сведены к нулю. Аболиционисты отрицают наличность у общества такого права, в силу которого оно могло бы, прикрываясь гигиеническими соображениями, насильно регистрировать проституток, подвергать врачебному и полицейскому надзору и помещать, по желанию, в публичных домах. Они настаивают на выработке соответствующего законодательства применительно к публичным домам и прекращении покровительства, оказываемого им государством.
   Среди возражений аболиционистам, между прочим, имелись и основанные на медицинской подкладке, причем, подчеркивалось, что обществу во всякое время предоставляется право изолировать людей, носящих на себе заразу, и точно так же, как оно уединяет оспенных и холерных больных, так оно заставляет лечиться и проститутку, зараженную венерической болезнью. К тому же проститутка, если принять во внимание ее низкое ремесло, вообще не может претендовать на какое-либо уважение.
   Этот взгляд на вещи, если отнестись к нему слегка, может показаться даже весьма убедительным. Но более близкое ознакомление с положением вещей обнаруживает совершенно иное.
   Прежде всего исключается сравнение с такими болезнями, как оспа и холера, которыми заболевают люди совершенно случайно, между тем как прибегающий к услугам проституции всегда имеет перед собою не только всю низость этого установления, но и грозящую ему ежеминутную опасность заражения. Стало-быть, общество берет на себя охрану благополучия и безопасности половых извращений заведомых дон-жуанов и разгульных субъектов. Правда, последние переносят заразу в семью и делают несчастными своих ни в чем неповинных жен, но такой взгляд на вещи является здесь неуместным, обусловливая весьма часто большие злоупотребления. Общество не может брать на себя защиту прав третьего лица, облегчая неблаговидные и чреватые дурными последствиями поступки отдельных личностей. Его функции сводятся лишь к привлечению к ответственности, а потом и наказанию субъекта, причинившего кому-либо урон. В данном же случае одних (проституток) заставляют вновь продолжать свое ремесло, которое признается вредным, между тем как другие (мужчины) остаются вне всякой ответственности. Государство не может потому лишь преследовать отдельных лиц, что их деятельность впоследствии окажется преступной, так как при таком взгляде на вещи не будет конца злоупотреблениям и превышению власти.
   Отсюда изъятию могут подлежать лишь умалишенные и близкие им, а также преступники-рецидивисты, ибо здесь мы уже считаемся с постоянною опасностью, обусловленною ненормальным строением мозга у отдельного лица. Можно было бы поставить вопрос в том смысле, что проституция, мол, должна быть рассматриваема, как преступное действие, в виду торговли телом в интересах полового удовлетворения. Но в этом случае подлежали бы, по справедливости, ответственности и наказанию не только торгующие собою, но и их потребители. Этот взгляд на положение вещей является единственно простым, справедливым и логичным. Но справедливо ли, когда на самом деле клеймо регистрации накладывается на одних только проституток, причем не только допускается их ремесло, но и создается подобие его организации, с выдачею патентов заведемо порочным людям, эксплоатирующим в домах терпимости все больше и больше опускающихся женщин? Здесь очевидное лицемерие и бьющее в глаза противоречие.
   Мы находим оправдание такому положению дела в отдаленные времена; когда институт рабства считался только с вожделением, равно как и с произволом мужчин, имевших в своем распоряжении женщин, лишенных всяких прав. Но равноправие людей считается в настоящее время установленным фактом, не допускающим порабощения одной личности другою в культурных центрах. И пришлось притянуть сюда мотивы гигиены, чтобы прикрыть как-нибудь усовершенствованный, но все же пахнущий древностью варварский обычай.
   К тому же умалишенные и даже преступники подвергаются известному воздействию, имеющему целью возможное их исправление, но ни в каком случае тела их не отдаются в распоряжение третьих лиц, для удовлетворения вожделения одних и алчных аппетитов наживы других (сводников).
   Если же мы примем в соображение статистические данные, то исчезнет и та гигиеническая подкладка, на которой зиждилось оправдание регламентации проституции и покровительства, оказываемого государством публичным домам. Преследовалась, очевидно, цель изыскания для мужчины здорового и не сопряженного с опасностью заражения совершения полового акта. Однако, мы не видим по настоящее время не только устранения этих страшных болезней, но и сколько-нибудь заметного их уменьшения. Мужчина, веря в безопасность, которой в действительности нет, соблюдает меньше предосторожностей, причем сама опасность заражения от умножения сношений возрастает в таких же размерах, в каких уменьшает ее надзирающий за проституткою врач. Нельзя говорить в данном случае и об исключительной добросовестности чиновников и врачей, на которых общение с местами разврата действует, во всяком случае, не облагораживающе. Содержатели домов терпимости всячески содействуют увеличению числа проституток, которые, из опасения полицейских придирок, в силу необходимости, переходят в ряды тайных проституток. Яма, таким образом, становится шире и глубже, но гигиеничность ее от этого не увеличивается. Можно, для подтверждения нашего взгляда, привести сравнительные статистические данные для тех стран, которые осчастливлены введением регламентации, равно как и для тех, которые регламентации у себя не ввели.
   Мы видим тогда, что количество заражений при обоих способах почти одинаково громадно. Мы не хотим здесь вдаваться в подробности. Отсылаю интересующихся к изданиям союза аболиционистов (Zentralstelle, Rue St.Leger 6, in Genf). Наибольшим беспристрастием и толковостью отличается статистика Мунье (Голландия, 1889). В настоящее время точка зрения аболиционистов начинает привлекать к себе сторонников и среди врачей, причем все большие круги общества завоевывает та точка зрения, что пресловутая терпимость и регламентация проституции представляют собою совершенно ложные и несостоятельные способы для изолирования общества от опасности заражения венерическими болезнями.
   Конечно, вопрос о проституции не сходит с очереди, благодаря одному только устранению регламентации, которое представляет собою лишь ближайшую цель аболиционистского движения. Как только удастся свести на-нет тесные взаимоотношения государства с интересами сводничества и проституции, тогда лишь и откроется перспектива для созидательной деятельности.
   Мы в дальнейших глазах посвятим достаточно места определению и исследованию тех мер, которые должны уничтожить современные половые ненормальности, а потому, здесь на них останавливаться не будем. Но все же считаем необходимым указать на одно обстоятельство тем из защитников проституционной регламентации, которые, исходят из соображений гигиенического свойства. Эти последние подчеркиваю фанатичность и непрактичность аболиционистов, которые, благодаря отсутствию у них научной подготовки, стремятся во что бы то ни стало навлечь на общество лишь усиливающиеся венерические заболевания. Но это соображение, как мы уже говорили, не имеет под собою почвы. Участие государства в судьбах дома терпимости и в вопросах купли-продажи женщин в целях разврата никогда не в состоянии будет уменьшить количество и интенсивность венерических заболеваний. Нельзя видеть признака гигиены и в поощрении государством извращенных половых сношений.
   Мы видели уже, что дезинфекция проституток совершенно не оправдывает возлагаемых на нее надежд, особенно, если не произошло также дезинфекции или изолирования и зараженных мужчин. И, действительно, Франция, раньше прочих государств, введшая у себя регламентацию, имеет и наибольшее количество венерических больных. В Швейцарии же нет такого распространения болезней, хотя регламентация всюду и отменена, за исключением Женевы. Но и в этом городе не замечается улучшения санитарных условий, несмотря на то, что здесь сконцентрированы великолепные по своему внешнему виду дома терпимости. В Цюрихе же снова, по инициативе народа, отменена государственная терпимость. В нескольких городах, как в Биле, существуют еще публичные дома, хотя и официально запрещенные, и следовательно, не регламентированные.
   Проводились и такие соображения, что уничтожение государственной регламентации должно обязательно повлечь за собою усиление преступлений против нравственности. Однако, здесь, очевидно, не считались с тем, что преступления против нравственности обусловливаются, главным образом, духовными ненормальностями (см. главу VIII), являются иногда результатами воздействия алкоголя, но не имеют никакой связи с тем или иным состоянием проституции. Это подтверждается фактами, разрушающими выводы сторонников регламентации.
   Необходимо на первых порах озаботиться изданием соответствующих законов, строго преследующих сводничество. Его можно рассматривать только как преступление, ибо нельзя себе представить права купли-продажи тела другого человека, хотя бы и согласного на такую операцию, — причем это преступление должно быть приравнено к работорговле или ростовщичеству. При этом мы, очевидно, имеем дело с преступлением, посягающим не только на права частного лица, которое из чувства стыда в некоторых случаях и само будет содействовать сокрытию преступления. Рассматриваемое, как покушение против нравственности, оно должно преследоваться по инициативе самого государства, независимо от жалобы пострадавшего. И в действительности содержатель дома терпимости является представителем людей с наиболее непристойной репутацией. И в этих случаях могут иметь место такие проявления, которые будут приняты в соображение законом в интересах смягчения наказания. Мы преследуем лишь прекращение злоупотреблений и возможное исправление преступного лица.
   Мы, однако, не можем рассматривать проституцию, как преступление, ибо здесь уже имела бы место наиболее грубая форма насилия. Никто не имеет права запретить взрослому индивидууму распоряжаться по своему усмотрению своим телом, если, конечно, только не брать себе функций божества и не строить законодательных принципов на основах метафизики и религии. Но государству предоставляется право требовать, чтобы занимающиеся проституцией, независимо от своего пола, не посягали на общественную нравственность и не затрагивали интересов третьих лиц. При этом охота на клиентов на улице и те или иные «приемы», граничащие с половой провокацией, караются наложением денежных штрафов и на первых порах непродолжительным, а при повторениях и более долговременным лишением свободы, с обязательным исполнением каких-нибудь работ. Должно быть допущено право зараженного венерической болезнью предъявлять к заразившей стороне судебный иск о возмещении убытков. Хотя многие не признают этого права, но я нахожу вполне резонным наличность такого права, когда участие государства в делах проституции совершенно уничтожено. Если государство вменяет в обязанность каждой проститутке подвергать себя периодическому врачебному исследованию, то оно этим как бы взваливает на себя ответственность за безвредность половых сношений с опекаемой проституткой. И поэтому вполне последовательным будет для заразившегося жаловаться не на проститутку, а на государство или же, по крайней мере, на содержателя публичного дома, получившего патент от этого самого государства. Если же проституция свободна, то здесь мы имеем дело, очевидно, с договором чисто частного характера, при совершенно равных правах и обязанностях у обеих сторон, и отвечает, разумеется, одна сторона, если урон нанесен ею другой, и если фактически он был констатирован. Я имею право предъявить иск к мяснику, накормившему меня испорченной колбасой, вследствие чего я заболел, но и он, в свою очередь, притянет меня к ответу за фальшивую монету, данную мною взамен его хорошей колбасы или за какой-нибудь иной причиненный ему вред.
   Однако, вся суть далеко не заключается в этих паллиативах. Только основные социальные реформы в состоянии взять верх над проституцией и венерическими заражениями. На первом плане полная переработка современной возмутительной системы, в силу которой бессовестно эксплоатируются бедные классы, благодаря все понижаемой заработной плате. Рядом с этим должно быть приведено в исполнение основное видоизменение всего социального общежития. Вслед идет уничтожение потребления всяких одурманивающих средств, особенно же алкоголя. В-третьих, ложный человеческий стыд, связанный с половыми сношениями должен быть окончательно сведен на-нет. В-четвертых, подлежат самой широкой огласке, как опасность венерического заражения, так и средства для его предупреждения. В-пятых, должна быть возведена в обязательный принцип чистоплотность вообще и особенно во время половых сношений. И в-шестых, должно принять меры к достойному лечению венерических болезней в больницах, где совершенно не принимается во внимание стыдливость больного того или другого пола, который поэтому не сразу решается поручить себя уходу больничного персонала. Нужно считаться при этом с тем, что зараженная женщина не является уже обязательно и испорченной. Мы настаиваем на последнем по той причине, что в настоящее время венерические отделения больниц в сущности смахивают на небольшие публичные дома, но в весьма малой степени напоминают собою больничные учреждения. Это объясняется, разумеется, тем, что государство принудительно помещает сюда таких женщин, которых оно само же заклеймило позором регламентации и, благодаря этому, совместное пребывание с ними таких женщин, которые сохранили еще хоть малейшую искорку стыда, становится положительно недопустимым. Между прочим, в зависимости от этого, более приличные проститутки (а есть и такие) стараются не попасть в больницу, этим самым увеличивая лишь площадь заразы. Необходимо прежде всего более гуманное отношение в больнице со стороны служащего персонала, а также и разделение больных соответственно их поведению. В Италии уже приняты в этом отношении шаги, давшие благоприятные результаты.
   Мне пришлось недавно прочесть сочинение М. К. Г. «Городские публичные дома», с предисловием д-ра Френкеля, профессора гигиены в Галле, того профессора, который не признает воздержания и рекомендует (конечно, умеренное!) потребление алкоголя. Анонимному автору мерещится благополучие человечества в сосредоточении всей проституции в городских управлениях! Я, конечно, воздержусь от опровержения этой «цинической этики на почве мамоны». Я, наоборот, рекомендовал бы ознакомиться с этим сочинением современного Солона, которое, нужно отдать ему справедливость, само же себя опровергает.
   Мы считаем долгом высказать все-таки наше твердое убеждение в том, что хотя в наши дни можно лишь говорить об урегулировании и качественном улучшении проституции, но есть основание надеяться, что видоизменение со временем социальных условий, исчезновение власти денег и прекращение самоодурманивания алкоголем сведут на-нет проституцию и взамен ее дадут ту или иную форму конкубината, являющегося, во всяком случае, менее вредным по своим последствиям, — а потом и свободную любовь и брак.
 

4. Кокотки и метрессы (оплаченный конкубинат).

   Обсуждаемая здесь группа не заключена в тесные рамки, а представляет собою переходную ступень от проституции к любовным сношениям вне брака или конкубинату. Она, впрочем, не совпадает с последнем по существу в качестве оплаченной «любви», хотя этот симптом не дает основания для определенных ограничений, в виду своей неустойчивости. Все видоизменения этих форм находят себе применение преимущественно в Париже, где и носят названия соответственно местному арго.
   В немецких странах особенно печальна судьба трактирных прислужниц. Но, будучи обусловлена нравами посетителей питейных заведений и вообще трактирным обиходом, она будет рассмотрена в следующей главе.
   Кокотки представляют собою низшую стадию женщин, получающих вознаграждение и не относящихся к проституткам (раньше их называли лоретками, в настоящее время в Париже демимонденками). Они в большей или меньшей степени походят на тех из проституток, которые не потеряли еще чувства стыда и не занесены в полицейские списки. Они не прибегают к известным «приемам» охоты на уличного клиента. Не связываются с первым встречным мужчиной, а живут некоторый промежуток времени с одним каким-нибудь, ею выбранным, или же с несколькими. В этическом смысле выше ее стоит гризетка или «petite femme» парижских студентов и такого же рода людей. Здесь мы имеем нечто вроде свободного и кратковременного брака, носящего в себе элементы приблизительной верности. Гризетка (как и другие свободные проститутки) не расчитывала исключительно на средства своего возлюбленного, а занималась какой-нибудь работой, шитьем, служила в магазине, и отличалась скромностью, но обзаводилась возлюбленным лишь в интересах приятного времяпровождения и с ним проводила свободное время, ночевала у него и приводила в порядок его хозяйство (комнату). Здесь, однако, наблюдаются всевозможные отступления. В настоящее время мужчина и его кокотки устраиваются в так называемых меблированных домах, занимая вдвоем комнату. Отсюда и подозрительная слава меблированных домов. «Связь» может быть еще облагороженнее, нося вполне интимный облик, причем девушка исполняет по хозяйству все обязанности, обшивая также и своего возлюбленного. Чувство любви во всех этих связях, хотя и отчасти участвует, но в весьма слабой степени, так как такого рода «браки» или связи весьма кратковременны и мужья меняются чуть ли не каждые две недели. Неудивительно, что свойственное женщине чувство любви при таком полиандрическом образе жизни быстро улетучивается. И в результате это так или иначе сводится к «роду промысла». Есть различные степени кокоток и гризеток, но они не связываются с людьми обеспеченными, а живут с мелкими буржуа, студентами, приказчиками, рабочими. Такие половые отношения вполне обыденны в крупных центрах, где друг друга никто не знает, и где возможна поэтому такая связь на непродолжительный срок, в маленьких же местах такие связи не могуг иметь места.
   Вслед за этими отношениями идут отношения метресс, которые граничат уже с конкубинатом на любовной почве, ибо метресса не всегда интересуется денежным вознаграждением. Гетеры у древних греков (глава VI, 17) в большей или меньшей степени походили на современных метресс, особенно тех из них, которые были подругами великих людей. Жорж Занд, например, представляла собою род гетеры, но в чистом ее проявлении, между тем как древние гетеры были чрезвычайно заинтересованы в материальном отношении. Метресса может получать вознаграждение или же быть на равных началах со своим возлюбленным, или же, наконец, даже содержать его. Иногда холостяк, желая сохранить свою свободу, обзаводится любовницей, которая следит за его хозяйством, исполняя функции жены. Они могут расстаться в любой момент. При этом женщина может совсем не брать вознаграждения или же брать только на свою жизнь. Продажи себя в полном значении этого слова нет уже в этом случае. Время договора может быть обусловлено или нет, но связь продолжается гораздо больше, чем с гризеткою или кокоткой. И здесь сразу проскальзывает влияние денег, так как мужчина будет значительно грубее с оплаченной любовницей, чем с такою, которая денег не получила. Если любовь метрессы покупается за деньги, то она немногим отличается от любви гризеток. Встречаются и замужние метрессы.
   Нана у Золя отдает свою любовь за деньги только богатым людям, но в то же время она является сожительницей Фонтана, своего рода сутенера, и искренней, настоящей любовью дарит маленького Жоржа. Театральный директор Барденан в своем праве, требуя, чтобы его театр носил название дома терпимости, так как его функции скорее сводничьи, чем театрального директора. На этом примере, хотя и слишком ярком, мы можем проследить всевозможные переходы между всеми такими представлениями.
   Отношения к метрессам со стороны женатого мужчины отличаются большей щекотливостью. Мы имеем здесь в виду оплачиваемую любовь. Метресса может быть у женатого мужчины лишь тогда, когда почему-либо порвалась связь между ним и его женой. Если же отношение к семье вполне сохранилось, муж тем не менее может иметь сношения с проститутками в домах терпимости или со свободными, ибо последние ничего общего с его семейным положением не имеют. Это обстоятельство, между прочим, вменяется в заслугу проституции. Иногда, правда, и женатый может завести со стороны интрижку, причем предмет его увлечения будет, в свою очередь, называться «метрессой». Но материальные соображения здесь отступают на последний план. Может случиться, что целью такой интриги является разъединение мужа с его женой, причем возлюбленная стремится соединиться с ним в браке, желая, например, овладеть его средствами или же, наоборот, такие же виды имеет мужчина, старающийся увлечь замужнюю женщину. Поэтому и представляется довольно трудным найти различие между оплачиваемой метрессой, мессалиной и женщиной чувственной, материально совершенно незаинтересованной.
   Потомство редко появляется у кокоток, гризеток и метресс, получающих денежное вознаграждение. Они значительно реже, чем проститутки, подвергаются венерическим болезням и стараются использовать свое большое развитие и опыт в интересах предупреждения появления потомства. Но если ребенок все-таки родился у подобного рода женщины, отдающейся за деньги, то судьба его довольно плачевна, так как он представляет собою плод ненормальных отношений и, во всяком случае, является обузой. Принимаются все меры, чтобы предупредить его появление на свет, с каковою целью не брезгают соответствующими средствами, при благосклонном содействии специалистов. Если ребенок, несмотря на принятые меры, все-таки родился, то какая-нибудь делательница ангелов быстро отправляет его на тот свет. Но наблюдаются, конечно, и исключения, когда торгующая собою женщина обнаруживает самые высшие чувства материнской любви, в то время как дама из общества не останавливается ни перед чем, чтобы поскорее и без шума отделаться от плода незаконной любви. Иногда, впрочем, и замужние женщины прибегают к аборту, чтобы чувствовать себя более свободной.