Форель Август. Половой вопрос

   Практикуемое в последнее время совершенное вырезывание матки, при страданиях ее (exstirpation), разумеется, имеет следствием совершенное обеспложение женщины.
   Высказывалось мнение, и особенно А. Пейером, относительно вредности кондомов. Но это не обосновано. Найденные им сперматозоиды в моче, что может иметь место в самых нормальных случаях, дали ему возможность построить целую теорию относительно нервного расстройства, которое, однако, сюда не имело никакого отношения. Но и другие врачи и простаки рассказывают всевозможные небылицы о применении презервативов и при этом без всякой тени осведомленности на теоретической или практической почве.
   Некоторые в своих утверждениях доходят до уверений, что женщина лишается ощущения излияния семени в устье матки! Как-будто какая-либо женщина может это чувствовать! Невероятно, в какие формы может вылиться предубеждение в интересах своего оправдания.
   Патологические субъекты, не имеющие права плодить потомство, благодаря противозачаточным мерам, могут удовлетворять свое половое побуждение, не обогащая человечество уродливыми детьми. Те же меры предоставляют возможность молодым людям вступать в брак в такие годы, когда не имеется еще возможности содержать семью. Кроме того, можно таким способом заранее определить месяц рождения ребенка. Так, в жарких странах можно приспособить роды к осени. Одним словом, является, таким образом, возможность изолировать вопрос воспроизведения от удовлетворения полового побуждения. Мне могут возразить, указывая на то, что эгоисты совершенно откажутся от деторождения, но я в этом не вижу никакого несчастья, так как увеличится лишь число жизнерадостных людей, стремящихся к воспроизведению, которые и обусловят вполне добросовестное поколение.
   Эти же меры в некоторой степени ограничат развитие проституции, так как половые сношения в меньшем количестве случаев повлекут за собою беременность, рождения и связанные с ними нередко роковые последствия. Если сюда присовокуплены будут реформы, которые упомянуты были нами в главе ХIII, при рассмотрении гражданского права, то можно надеяться, что половые сношения примут более здоровые и нормальные формы. Можно указать также на относительную, но, конечно, не безусловную защиту при помощи кондомов от заражения венерическими болезнями (смотри ниже).
   Вышеупомянутая операция у женщины может иметь место во всех тех случаях, когда женщине предстоит навсегда отказаться от деторождения (узкий таз, душевная болезнь, эпилепсия и т. д.).
   Не верится, что у многих врачей настолько отсутствует чувство стыда, что они непосредственно толкают молодых людей в грязные объятия проституции, в то время как краска покрывает их лицо при упоминании о противозачаточных мерах. Таким образом, обыкновенно, и действуют привычка и предрассудок, давая место стыду там, где его не нужно, и одновременно оправдывая все достойное порицания и отвращения.
   Правильное применение средств против зачатия представляет собою камень преткновения для всей индивидуальной и социальной половой гигиены, и святая обязанность врачей подробно ознакомиться с этим вопросом, рекомендуя и поощряя применение кондомов во всех соответствующих случаях. Вместо того, повсюду господствует предрассудок и рутина, значительная часть врачей подходит к этому вопросу с большим запасом теологических и догматических тенденций, чем даже теологи и боящиеся параграфа юристы, — и, по незнанию, или же на почве предрассудка, подвергаются заражению, жен же своих заставляют рожать детей сверх меры. Действительно, в этом случае они проявляют себя профанами. Побужденный Waadtland'cким обществом врачей, членом которого я состоял, реферировать на эту тему, после того как в Лозанне реферат на эту же тему вызвал всеобщее неудовольствие, я узнал, что некоторые из моих коллег предприняли против меня, хотя и безрезультатно, гонение. Это побудило меня, не считаясь ни с какими последствиями, еще энергичнее защищать мою точку зрения и привлечь их к ответу. Во время дискуссии (присутствовали исключительно врачи и в большом числе) никто не осмелился возражать протих моих выводов. Все, наоборот, даже со мной соглашались.
   Гигиена брака. Мы посвятили этому вопросу уже достаточно места в главах VI, X и ХIII Б. Из того, что сказано было нами в главах IV и V, могут быть выведены наиболее важные физиологические и психологические условия брака. При условии заключения брака с согласия и сознательного отношения обеих сторон, когда не будут приняты во внимание ни материальные соображения, ни какие-либо источники противоестественного происхождения, ни давление религии и права, если еще при этом обеспечено будет равноправие обоих полов, — то на таких основах может вырости нормальная взаимная любовь, рука об руку с половым влечением, которая обеспечит внутреннюю связь брака, причем обязанности по отношению к потомству представят собою в той же степени прочные внешние связи. При наличности благоприятной организации происходит слияние этих двух элементов, так как свойственное им социальное чувство долга, или совесть, тесно граничат и с обязанностью, вовсе не нуждаясь в давлении закона. Рассмотрим еще целую серию вопросов на почве медицины.
   В главе VII Б мы видели уже, что муж может быть старше жены на 6 — 12 лет, что особенно важно в постоянном моногамном браке. Объясняется это более ранним созреванием, но зато более ранним увяданием женщины в половом и умственном отношениях. Что же касается народов, живущих в полигамии, то здесь, правда, юные мальчики сочетаются браком с юными девочками, которых зато скоро бросают, чтобы обменять на новых юных жен. В нашем обиходе мужчина разрешает этот вопрос при содействия проституции. Развратившись еще в молодости физически и морально и к тому же нередко заразившись венерическою болезнью, вступившей в брак склонен смотреть на брачный союз, как на подобие богоугодного учреждения, где роль няньки исполняется женой. Разумеется, трудно придумать такой медицинский рецепт, который указал бы здоровый путь для моногамии, так как полигамия в той форме, в какой она дошла до нас, приближается к жизни животных, проституция же во много раз отвратительнее. Hiс Rhodus, hiс salta, — скажет эгоист, признающий лишь систему «после нас хоть потоп», «ничего не помогает, поэтому не обратим на него внимания!» — легкомысленно отвечает малодушный. «Человек обязан сдерживать свои страсти», — возражает проповедник морали. Мы изберем средний путь и скажем, что при наличности у молодого человека энергии, могущей бороться с его половыми побуждениями, причем до двадцати пяти лет он будет в состоянии оставаться целомудренным, его выигрыш в жизни будет наиболее верным. При отсутствии предрассудков и имея в виду предохранительные от забеременения средства, он может, даже не располагая материальным обеспечением, сочетаться в браке с молодой девушкой. Последняя, в свою очередь, 17-ти или 18 лет, или даже 18 — 19 лет, может стать подругою жизни, так как к этому возрасту вполне развита уже физически и духовно. Разница в летах, таким образом, будет сохранена, и в таком брачном союзе обе стороны смогут успешно продолжать свое образование, поощряя друг друга в стремлении скорее устроиться своею семьей.
   Мы уяснили себе уже основы счастья в браке, которое, как мы уже упоминали (см. главы V" б и VII Б.), зависит от умственного, душевного и полового взаимного приспособления, благотворно отражающегося на чувстве любви. Необходимыми условиями их совместного существования являются общие труд и стремления, готовность быть друг другу полезными и благотворное взаимное воздействие, ничего общего не имеющее с наставничеством или деспотией. Отчуждение не должно иметь места, Мы должны повторить (см. главу V, пример 12), что изолирование спален и постелей ведет к серьезным последствиям, которые, между прочим, обусловливаются и длящейся половой воздержанностью, за исключением, разумеется, таких случаев, как старческая импотенция или серьезная болезнь. Приводилась мысль о том, что женщина должна периодически и достаточно продолжительно отдыхать от половых сношений, и, действительно, в главе IV мы видели, что дикари иногда оставляют в покое своих жен целых два года после родов (все время кормления грудью), так как женщина за этот период считается «нечистой». Но это объясняется лишь тем, что полигамные племена в это время находят удовлетворение при посредстве других женщин. В нашем же моногамном браке необходимо не устраивать перерывов и, если это необходимо, то на непродолжительные сроки. С физиологической точки зрения эти перерывы могут иметь место только во время менструаций и после родов. Грубер полагает («Hygiene des Geschlechtslebens»), что необходимо для периода после родов не меньше четырех недель, но мы допустим даже все шесть недель, и даже в таком случае это будет вполне возможно для мужа. Что касается беременности, то она совершенно не может служить препятствием для половых сношений, причем лишь в более высокие месяцы беременности необходимо соблюдать осторожность, чтобы не принести вреда младенцу.
   Для замужней женщины необходим достаточно продолжительный промежуток между двумя последовательными родами, причем должно пройти не меньше года между родами и ближайшим зачатием, стало-быть, не меньше двух лет между двумя родами. Цекальный кондом благоприятно разрешает этот вопрос в интересах здоровья матери и потомства.
   Нельзя заранее определять общего правила для частоты совершения полового акта. Это должно быть обсуждено совместно, но норма Лютера (2 — 3 раза в неделю), которую мы своевременно приводили, очевидно, является наиболее правильной в цветущем возрасте.
   Если женщина обладает холодным темпераментом, хотя и любит детей, то она не может навязывать воздержание мужу, если бы он даже не преследовал цели воспроизведения. И не только ей полезно до брака получить соответствующие сведения о половых отношениях, но было бы необходимо, во избежание разочарования и непоправимых шагов, взаимное ознакомление друг друга с потребностями и взглядами на половые отношения.
   Если девушка имеет хоть малейшее представление о половых отношениях, хотя бы все время оставалась безусловно целомудренной и от природы нормальна, то все же она инстинктивно будет сознавать, как на нее повлияет мысль о совершении полового акта с тем мужчиной, который ей нравится. Мне рассказывала одна женщина с высшим медицинским образованием, вполне целомудренная, но, разумеется, основательно знавшая, благодаря своей профессии, половые отношения, что одно представление о совершении полового акта с каким угодно мужчиной внушало ей одно лишь отвращение. Но едва явился тот, кто пленил ее сердце, как отвращение это быстро уступило место страсти. Из этого случая, между прочим, подтверждается свойственная женщине моногамность. В главе XVII мы укажем, каким образом следует посвящать молодых людей в подробности полового вопроса. При настоящем положении вещей совершенно невозможно взаимное объяснение молодых людей перед обручением по поводу их отношений.
   Выросши в атмосфере проституции, мужчина часто женится уже истощенный, с большей или меньшей импотенцией, так что в состоянии лишь раздразнить свою молодую жену, но не удовлетворить ее. Это ненормальное положение вещей может быть устранено в зависимости от реформы в области половых отношений.
   Различают патологическую, или истеричную, любовь, которая с внешней стороны выражается порывами страсти, но мгновенно превращается в ненависть при первом же совершении полового акта. Она свойственна обоим полам, но преимущественно женщине. На сцену выступают тогда такие объяснения: «Это было роковой ошибкой, — я никогда его не любила или не любил!» В таких случаях особенно ценными и, во всяком случае, благоразумными явились бы пробные браки и даже врачебные исследования, которыми могли бы определиться всякие ненормальности в строении женского организма (непомерно узкий таз, делающий опасными роды, и т. д.).
   При следовании теории Толстого, т. е. при признании необходимости совершения полового акта лишь в интересах деторождения, девушка должна об этом своевременно предупредить своего мужа, при этом она должна разрешить мужу, в случае его несогласия, прибегать к услугам другой женщины или же отказаться от своей идеи. Я буду спорить, если кому-либо этот взгляд на вещи покажется безнравственным, так как я считаю возможным исходить лишь из основ разума и этики. Впрочем, этот вопрос слишком щекотлив, чтобы какие-либо нормы могли быть спокойно и систематически применительно к нему обсуждаемы, тем более, что наличность взаимной любви и привязанности всегда будет содействовать получению благоприятных результатов. Потворство инстинктам и страстям здесь менее всего желательно, и удовлетворенными будут вполне те, которые сумели избрать золотую середину. Важную роль играет и вопрос о рождении детей. Мы увидели уже, что тут возможна известная регулировка, и поэтому все заботы наши должны быть направлены на производство доброкачественных детей. Прежде всего важны, конечно, как духовные, так и физические особенности предков и родителей. Одновременно с развитым умом и физическим здоровьем одно из первых мест должен занимать хороший душевный склад, при наличности добропорядочности и энергичной воли. И на самом деле, ни умственные, ни физические преимущества детей не смогут покрыть их слабоволия, эгоизма и врожденной преступности. Такие дети (здоровенные канальи) являются истинным горем для честных людей, грибами-поганками для общества.
   Отсылаю к сказанному о наследственности в главе I. Родители в момент зачатия должны быть вполне здоровы и ни в каком случае не пьяны, так как в таком случае потомство может быть бластофторически испорчено (см. главу I). Если родители очень стары, то и потомство более слабое.
   Наблюдаемая в настоящее время тесная зависимость между деторождением и условиями чисто материального свойства достойна самого энергичного порицания. При наличности у людей всех хороших данных душевного и физического свойства, их не должна пугать перспектива обилия потомства, ибо оно при действительно лучших своих достоинствах найдет возможность развить свои силы при каких угодно условиях. Падает в борьбе с жизнью лишь все то, что по природе своей недоброкачественно, и бластофторически повреждено. Мы ие говорим, конечно, о случайностях жизненного пути, болезнях и пр. Но даже и при таких обстоятельствах от природы крепкий организм сумеет обнаружить больше стойкости и большее противодействие, если он только не будет ослабляться воздействием алкоголя, венерических болезней и пр. При естественных, не изломанных культурой условиях существования, как, например, у дикарей, дети являются не обузой, а богатством. Нам же недоступно и воспитание большого количества детей, так как нам не свойственно чувство меры относительно действительно нужных вещей, и больное тщеславие толкает на путь никому ненужной, дорого стоющей и лишь действующей развращающе роскоши. Энергия в деле воспитания должна быть направлена в сторону интеллектуальную, и к этому и сводятся, между прочим, функции государства.
   Мы в этих случаях сталкиваемся с весьма щекотливым вопросом, который, однако, должен быть при более естественном положении вещей разрешаем совершенно просто. Два человека, связанные друг с другом искренней любовью, желают объединиться в браке и обращаются за советом к врачу, так как они страдают какой-нибудь болезнью (кто-нибудь из них или оба) или же наследственно обременены. И врачу вменяется в обязанность категорически воспретить брак из социальных соображений во всех тех случаях, когда кто-либо из них подвержен был душевной болезни или еще вполне от нее не оправился, носит в себе задатки туберкулеза или же не успел еще окончательно вылечиться от триппера. Я всегда придерживался такого образа действий.
   При меньших осложнениях, но все же наличности сомнительности, когда можно все-таки предполагать, что потомство по своим качествам будет ниже среднего, брак может быть допустим с точки зрения медицины, но при условии неимения потомства. В таких случаях и проявляется особенно благодетельное значение предохранительных от забеременения средств, к которым такие супруги с плохим наследственным предрасположением и будут прибегать, усыновляя, при желании, здоровых сирот.
   Но придирчивость и строгость, а также свойственный в таких случаях врачу пессимизм являются здесь совершенно неуместными, так как оказавшая некоторые признаки душевной болезни мать, а особенно какая-нибудь тетка, не могут воздействовать на следующее поколение в смысле запрещения ему плодиться. Указанная в главе I вероятность наследственности должна быть принята в соображение, и в связи с нею врач и укажет, следует ли ограничивать деторождение и в какой именно степени, причем он не должен и в этом случае предъявлять слишком строгие требования, а исходить из среднего уровня массы. Обратиться могут к врачу и люди высоко интеллигентные, но и обремененные наследственностью или психопатические лишь в самой незначительной степени. Врачу надлежит предложить им благоразумный образ жизни на основах гигиены и воздержания от алкоголя. Бесплодие, однако, здесь не является необходимым, так как можно расчитывать, что потомство, даже и при наличности таких неблагоприятных условий, все же будет выше среднего уровня. Врач, таким образом, обязан не прибегать к обобщениям, а в каждом отдельном случае считаться со всеми имеющимися в его распоряжении фактами и обстоятельствами.
   Мы чувствуем себя удовлетворенными, что отныне не представляется необходимым запрещать брак, руководясь лишь опасениями о судьбе потомства. Брак может быгь отныне разрешаем хотя бы и психопатам, наследственно обремененным, людям ограниченным и с дурным характером, при условии бесплодности этого брака. Наиболее действительной в таких случаях является дислокация труб, произведенная оперативным путем. К сожалению, хирурги и гинекологи с большим трудом соглашаются оперировать, исходя из таких соображений или же по личной просьбе нуждающихся в этой операции. Они прибегают к этому в случаях местных каких-нибудь страданий, но ни наследственная обремененность, ни страдания на нервной почве почти не служат им побудительным указанием. И таким образом, мы сразу не лишим этих несчастных перспектив в жизни, не будем толкать их на путь проституции и пессимизма. Всякая жестокая мера отличается недолговечностью.
   Врачебная тайна. Ни в какой области, может быть, этот вопрос не является столь щекотливым, но и вместе с тем столь затруднительным, как в области половой жизни, причем он успел породить уже различные точки зрения в разных странах. Франция в этом отношении ушла дальше других, и здесь, на почве соблюдения врачебной тайны, можно отказаться от свидетельского показания, можно содействовать укрывательству преступления и пр. Но зато в некоторых странах понятие о врачебной этике почти совершенно отсутствует.
   При безусловной наличности таких обстоятельств, которые поставят в тупик при их разрешении, можно все-таки найти некоторые общие указания, которые будут положены в основу взгляда на врачебную тайну для каждого врача. Если врачу доверена какая-нибудь тайна, то он освобождается от моральной ответственности за ее распространение, если сами доверившиеся ему оказались в достаточной степени болтливыми.
   Конечно, необходимо считаться с вменяемостью или невменяемостью пациента. Если врачу доверил тайну какой-нибудь душевно-больной субъект, причем его идеи угрожают безопасности других лиц или же для него самого сопряжены с какими-либо вредными последствиями, то обязанность врача предупредить несчастье, но сделав это в соответствующем месте. Осторожность со стороны врача является наиболее главным условием. В применении к людям вменяемым, врачебная тайна должна быть в известной степени ограничена, причем в случаях, когда она безусловно угрожает интересам третьих лнц и общества, нельзя говорить о ее необходимости и смысле. Врач, например, обязан сообщить, не считаясь с желанием больного, о заболевшем оспой или холерой, во избежание эпидемии, и, очевидно, таким же взглядом на вещи обязан он руководиться и в аналогичных случаях жизни. Ему, таким образом, не может быть вменено в обязанность становиться соучастником содеянного преступления на почве соблюдения врачебной тайны.
   Обратимся к примерам из половой жизни.
   Молодой человек признается врачу, что имеет склонность к садизму или незрелым детям. Опасность этого человека для общества очевидна, что ставит в весьма неловкое положение врача, но все же нельзя принимать никаких мер. Приступив только к лечению пациента, без принятия необходимых мер для предотвращения его жертв, врач будет неправ. Но еще хуже поступит тот врач, который сделает так, как это было в изложенном уже мною случае, и, вместо ответа по поводу склонности пациента к извращенности, начнет на него кричать: «Вы свинья, убирайтесь подальше, а не то я на вас донесу». Так же нерационально поступил бы и тот, кто, не вдаваясь в подробности, донес бы на такого пациента. Врачу надлежит прежде всего детально изучить больного, определить размеры его извращенности и установить, является ли он действительно рабом наследственности, честно помышляющим о своем исправлении и готовым идти на все, чтобы превозмочь свое извращение, — или же это бессовестный эгоист, совершенно не считающийся с нравственной стороной дела и желающий лишь в данном случае выкрутиться из неприятного положения, — в обыденной же жизни уверенно прибегающий к извращенным приемам и, стало-быть, представляющий собою очевидную опасность для окружающих. Такие личности, которых довольно много, стараются чаще использовать врача в своих интересах. Желая и в этом последнем случае придерживаться принципа врачебной тайны, врач сделается как бы соучастником этого пациента. Но как поступать в каждом отдельном случае врачу — при наличности бесконечного количества переходных моментов между двумя этими вышеприведенными полюсами? Выяснение подробностей, как мы уже говорили, является первостепенным и необходимым, причем собственная некомпетентность врача обязывает его обратиться к содействию специалиста (психиатра или невролога) и вынести убеждение в искренности и добропорядочности пациента, в его желании побороть свою страсть и в том, что больной до сего времени еще не поддавался воздействию своего влечения, никому не нанесши вреда; врач примет все меры, чтобы оказать содействие больному и на дальнейшее время, и даст ему указание (кроме совета женитьбы) избавиться от своего состояния, и, если это окажется нужным, порекомендует ему даже (horribile dictu) онанизм и кастрацию. При этом он возьмет обещание с пациента немедленно явиться для поступления в лечебницу, как только почувствует снова, что больше не в силах бороться со своим извращенным влечением. Врачебная тайна при этом не должна быть нарушена. Такое отношение к больному всего вернее может благоприятно на него повлиять и обеспечить общество, чем судебные кары.
   В худших случаях, когда больной окажется безнадежным, по собственной ли его воле или благодаря невозможности бороться, и в тех случаях, когда какое-нибудь преступление уже совершено, врачу лучше всего предложить пациенту поступить в психиатрическую лечебниуу, в противном случае придется довести о нем до сведения властей, в виду большой опасности больного для общества. Если же последний решил взяться за рациональное лечение, то, разумеется, следует принять меры, чтобы он не подвергался преследованию. Вообще же врачебная тайна должна иметь определенные границы, вне которых молчание врача является уже соучастием, и психиатрическая лечебница в этом случае является наилучшим пристанищем для извращенного больного и исходом для врача, играя такую же роль, как и изоляционные бараки для оспенных и холерных больных.
   Взяв наиболее тяжелую категорию извращенных больных, мы имели в виду их, как особенно опасных для окружающих. Но могут иметь место и такие случаи, как составляющие основу драмы Брие «Les avaries». Субъект с невылеченным сифилисом спрашивает сонета врача относительно женитьбы. Поступит ли честно врач, если он только отсоветует пациенту и будет безмолвно присутствовать при совершении такого несчастия, так как больной может его и не послушаться — исключительно лишь в интересах торжества врачебной тайны? Не лежит ли на его совести сказать больному: «Будьте осторожны! Если вы поступите несогласно моему совету, я посвящу в вашу тайну невесту или ее отца». Я полагаю, что это его обязанность. Но слишком осторожные действия в этом случае, применяемые обыкновенно к невменяемым, совершенно исключаются, и врач может прямо сказать:
   «Конечно, в качестве врача, я обязан строго оберегать вверенную мне тайну вашего состояния, пока оно не посягает на интересы других. Но если вы после моих объяснений все же не остановитесь перед тем, чтобы погубить навеки девушку, надеясь на то, что врачебная тайна обязывает меня молчать, то я принесу в жертву долг врача социальному долгу. И отныне я приму все меры, чтобы помешать осуществлению такого несчастного поступка».