Форсит Кейт. Коготь дракона

   — Охранное заклинание разрушено, — сказала она. — Изабо, я их не знаю. — Быстро в постель!
   Изабо собиралась выразить старой ведьме свое презрение, но та повернулась к ней, мягко сказав:
   — Изабо, ложись в постель.
   Прежде чем она поняла, что подчиняется, Изабо уже лежала в своей нише и хозяйка прикрыла дверцу. Девушка оказалась заперта внутри. Изабо открыла рот, чтобы завопить, но обнаружила, что не может издать ни звука — голос отказался ей повиноваться. Однако, у нее тут же пропало желание протестовать: сквозь щелку она увидела двух Красных Стражей, стоящих на пороге. Это были кавалеристы в развевающихся красных плащах. Шлемы они держали под мышками.
   — Чем я могу вам помочь? — своим задыхающимся голосом начала Маниссия. — Вы заблудились? Деревню найти совсем нетрудно.
   — До нас дошли слухи, что здесь творится колдовство, — грубо сказал один из Стражей.
   — Колдовство? В этой деревушке? О нет, я думаю, вас ввели в заблуждение, молодые господа, здесь нет никого, кроме овец да ребятишек. Входите, входите. Может, вы хотите чаю? Кто вам сказал такую ерунду? Что делать здесь колдуну? Денег в этих краях не заработаешь, а народ в Квотиле, скажу я вам, честный, не станет якшаться с кем попало.
   — Мы слышали, здесь видели девушку на лошади, — умудрился перебить ее говорок второй солдат.
   — Девчушку? Ну да, появлялась тут одна, за мятным чаем приходила. Так у нее была лошадь? — Красные Стражи вошли в дом.
   Хозяйка разливала чай и выкладывала на блюдце ореховое печенье, при этом не переставая болтать.
   — Да, нелегко в этих краях бедной старой женщине. Прошу вас, берите печенье. Я уж стара стала, больше ни на что не гожусь; но крестьяне не обижают старую Маниссию, покупают мой мятный чай.
   — Она всего лишь бедная старая женщина, — сказал один из Стражей.
   — Да и что делать ведьме в этих пустынных краях? — поддакнул другой.
   Они направились к выходу, прихватив по пригоршне печений, но не успела знахарка перевести дух, как они вернулись, ведя за собой женщину в красном платье. Изабо, подглядывающая в щелочку, сжалась от страха.
   — Вы оба — болваны, — объявила искательница ведьм. — Вас даже ребенок сумеет обвести вокруг пальца.
   Из уст Маниссии потоком хлынули ласковые слова, но искательница ведьм не обратила на них внимания, пристально разглядывая маленькую комнату.
   — Я чувствую колдовство, — произнесла леди Глинельда. — Оно висит в воздухе, как дым.
   — Должно быть, вы унюхали мой черничный пирог, — сказала знахарка. — Славно пахнет, верно? Некоторые считают чернику чересчур сладкой, но лично я…
   — Заткнись, старая перечница, — раздраженно бросила Искательница и, потянув носом, нахмурилась. — Какие-то чары, вне всякого сомнения. С этим следует разобраться.
   Она дала солдатам знак приступить к обыску. До Изабо донесся грохот и звон — стражи вывалили на пол посуду. Маниссия продолжала болтать, время от времени предлагая Искательнице попить чаю или перекусить, чем вызывала у той сильнейшее раздражение. Прильнув к щелке, Изабо не могла разглядеть почти ничего, кроме ее алой юбки — охотница за ведьмами стояла у самой дверцы. Маниссия ухитрилась всучить ей кружку с чаем.
   Внезапно раздался какой-то шум. Маниссия закричала тонким пронзительным голосом, запричитала:
   — Моя валериана! Скорее, она сгорит! Это весь мой запас! Что я буду делать, если кто-нибудь придет ко мне за помощью?
   Из очага густыми клубами повалил сладковатый дым. Изабо прикрыла лицо руками, когда он просочился в ее убежище. До нее донеслись команды, которые искательница ведьм отдавала солдатам, звон металла и топот подкованных башмаков. Постепенно шум стих. Дверь внезапно распахнулась, и Изабо, вздрогнув, подняла взгляд. Она чувствовала странное оцепенение и некоторое время лишь моргала, не предпринимая никаких попыток к бегству. Но это была всего лишь Маниссия. Выбравшись из шкафа, Изабо с изумлением увидела, что Красные Стражи дремлют в креслах у очага, выводя носами затейливые рулады. Искательница Глинельда лежала на диванчике у входа с аккуратно скрещенными на груди руками и благопристойно расправленной красной юбкой.
   — Что случилось? — глупо спросила Изабо и принялась тереть ладонями глаза.
   — Я угостила их успокаивающим чаем, — сказала Маниссия, быстро завязывая в тряпицу каравай хлеба и немного сыра и укладывая их в мешок Изабо. — А потом — вот ведь неуклюжая глупая старуха! — я уронила в огонь связку валериановых корней, а ведь мало кто не заснет, глотнув валерианового дыма.
   — А почему же вы сами не спите? — спросила Изабо, изо всех сил стараясь не зевать.
   — О, я накинула на голову свой фартук, — пожала плечами Маниссия. — Изабо, ты должна уходить очень быстро. Я не знаю, почему за тобой гонятся Красные Стражи, но точно знаю, что и врагу не пожелала бы попасть в лапы к этой стерве. — Она кивнула в сторону искательницы ведьм. — Никогда не видела такого жестокого лица.
   — А как же вы?
   — О, не могут же они тронуть знахарку, — весело сказала Маниссия. — Теперь, когда они наглотались моего чая, они будут кроткими, как ягнята. Сегодня вечером они расскажут в местном кабаке о скромной старой леди, живущей в роще. Бедная старушка, будут говорить они, она немного не в себе, но вполне безобидна.
   — Как вы это делаете? — спросила Изабо, закидывая на плечо свой мешок.
   — Это Воля и Слово, — ответила знахарка, глядя на Изабо сверкающими глазами. — Тебя что, ничему не учили?
   — Вы хотите сказать принуждение? Разве это не запрещено?
   — О, ведьмам из Башни, у которых ты учишься, действительно запрещено, — сказала Маниссия. — Очень интересно. Я думала, они все погибли. — Изабо молчала, пытаясь вспомнить, что она выболтала Маниссии. — Старуха фыркнула, пытаясь сдержать смех. — Даже ведьмы из Башни не прочь навязать свою волю другим, когда им это выгодно. Вот так то, моя милая. Кроме того, Башен больше нет, а времена сейчас тяжелые. Бедной старой знахарке приходится пускаться во все тяжкие, чтобы прожить сыто и спокойно. А теперь иди!
   Искательница ведьм уже начала ворочаться, хотя Красные Стражи крепко спали.
   — Теперь шутка в том, — пробормотала Маниссия, выпуская Изабо через заднюю дверь, — чтобы они вообще не поняли, что спали. Желаю тебе удачи, девочка. Загляни как-нибудь ко мне, если получится.
   Лазарь с тревожным ржанием бегал по высокому зеленому холму за домом. Изабо бросилась к нему, боясь, что их могут увидеть из окна. Вскочив жеребцу на спину, она погнала его бешеным галопом — прочь из деревушки Квотил, прочь от старой знахарки. Увидев свою прежнюю хозяйку, Лазарь испугался, что его снова заставят ходить под седлом, будут тревожить его атласные бока хлыстом и шпорами. Он несся, точно вихрь, не нуждаясь в понуканиях. Изабо была счастлива, что в лицо ей снова веет свежий ветер вересковых пустошей.
   Конь несся галопом весь день. Теперь они направлялись на юг, старательно огибая редкие деревушки, жмущиеся к склонам холмов.
   Когда солнце скрылось за горизонтом, они миновали высокий крутой холм. Перед ними блестела широкая излучина Риллстера, сияющая среди лесистых берегов. Начинаясь с крошечного ручейка в сердце Сичианских гор, Риллстер бежал по зеленым долинам Рионнагана к морю. Это была главная водная дорога страны, по ней продукты, лес, руда попадали в города, расположенные на побережье, а ремесленные изделия доставлялись в горную часть страны.
   Перед холмом, на котором стояла Изабо, река разливалась, превращаясь в озеро, над которым сгущался туман, скрывающий темную воду. На берегу раскинулся большой город, в котором уже загорались огни — быстро смеркалось. Это зрелище заставило Изабо вздохнуть с облегчением. Благодаря чарам Маниссии путешествие из Сичианских гор в Карилу заняло целый месяц, гораздо дольше, чем она рассчитывала. Талисман, спрятанный в заплечном мешке, накладывал на нее ответственность, которую Изабо охотно переложила бы на плечи более опытной ведьмы. Весь день он жег сквозь кожу и ткань, и чем ближе она подходила к озеру, тем сильнее становилась боль. Теперь талисман так раскалился, что ей пришлось замотать его в несколько слоев ткани. Но даже тогда он, казалось, продолжал пульсировать, и девушка с нетерпением ждала того часа, когда передаст его подруге Мегэн. Изабо подумала о том, будут ли ее ждать на Тулахна-Селесте спустя месяц после того, как Мегэн отправила сообщение. Однако, она успеет подумать об этом, когда спустится на равнины. Сначала ей предстояло выбраться из Карилы.
   Вид домов, сгрудившихся под прикрытием каменных стен, точно детские деревянные кубики, напомнил Изабо о том, что она была здесь восемь лет назад. Тогда Карила показалась ей ярким и веселым городом, увешанным фонарями и вымпелами, с улицами, заполненными возбужденной толпой, с озером, ярко блестевшим на солнце. Ударив пятками в бока Лазаря, она двинулась вниз по склону холма к воде, мечтая о миске супа и мягкой постели.
   Каково же было ее разочарование, когда, подъехав к воротам, она обнаружила лежащие за ними улицы грязными и пустынными. Она немного поколебалась, прежде чем въехать в город, так как рассчитывала затеряться в толпе. Однако им с Лазарем были необходимы кров и пища и она направила коня в ворота. Из мрака немедленно вынырнул стражник, махавший ей рукой. Изабо почувствовала, что ее сердце испуганно забилось, но остановила жеребца.
   — Имя?
   — Мэри Колин, господин, — ответила Изабо.
   — Занятие?
   — Собираю травы, господин. Моя бабушка знахарка, она послала меня сюда, чтобы купить кое-какие лекарства.
   — А не врешь, девушка? Из какой ты деревни?
   — Из Билларса, — Изабо ответила так, как всегда отвечала Мегэн.
   — Из Билларса, говоришь? Далехонько забралась. — Часовой, подойдя поближе, уставился в лицо Изабо. Она улыбнулась ему, и он улыбнулся в ответ, демонстрируя редкие щербатые зубы. — Ну что ж, замечательно.
   Изабо уже собиралась дать лошади шенкеля, когда он стиснул рукой ее колено.
   — Погоди-ка, откуда у тебя эта лошадь? У внучки деревенской знахарки не может быть такой лошади.
   — Это жеребец моего отца, — быстро нашлась Изабо. — Он оказал важную услугу лорду, и когда его спросили, что он за это хочет, попросил жеребенка из хозяйской конюшни.
   На миг ей показалось, что часовой поверил, но он резко шагнул вперед.
   — Дай-ка взглянуть на твои волосы.
   И, прежде чем она успела придумать, что сказать, он стащил с ее головы берет. Рыжая коса упала на спину.
   — Ага, так я и думал, — сказал часовой. — Рыжая, как она и говорила.
   Изабо рванулась, отчаянно пихнув Лазаря под ребра, но часовой ударил ее в висок. Кулак у него был размером с кувалду. Мгновенно обмякнув, Изабо свалилась под копыта.
 
   Очнувшись, она обнаружила, что лежит на куче содомы, провонявшей мочой и плесенью. К горлу подкатила тошнота. Попытавшись сесть, она обнаружила, что руки скручены у нее за спиной. Сделав несколько медленных вдохов, девушка попыталась понять, где она находится. Было холодно и сыро, а за спиной была каменная стена, скользкая от плесени. Через несколько минут ее глаза привыкли к темноте, и она разглядела высоко над головой окошко, в котором мерцали несколько звезд. Окно было загорожено толстой решеткой. Значит, она находилась в тюрьме. Изабо скрипнула зубами. Так быстро попасться! Ей следовало бы подумать о том, что из-за кражи лошади могут поднять тревогу! Она припомнила, что конокрада ждет смерть на виселице, и почувствовала, что сердце сжимается от страха.
   Несколько минут Изабо отчаянно извивалась, пытаясь разорвать веревки, затем с приглушенным стоном рухнула на солому. От каменного пола исходил леденящий холод. Изабо чувствовала, что промерзла до самых костей. Она снова напряглась, пытаясь развязать путы силой мысли, однако не смогла сделать этого, не видя узлов. В конце концов Изабо расплакалась от досады. Но когда слезы иссякли, ее мысли вновь прояснились, и она задумалась о своем положении. Однако, как ни тревожила ее собственная судьбы, еще горше была потеря талисмана и то, что она не оправдала доверия Мегэн. Если бы она могла бежать и вернуть талисман! Всю ночь Изабо пыталась справиться с веревками, перебирала в уме планы побега, пока наконец, не забылась беспокойным сном.
   Незадолго до рассвета она резко, будто от толчка, проснулась и неподвижно застыла на соломе, напряженно прислушиваясь. Она услышала шорох и топоток, который означал, что в камере водились крысы. Почти любая девушка пронзительно завизжала бы от ужаса, но Изабо почувствовала огромное облегчение. Приоткрыв свой мозг, она попыталась передать несколько образов.
   В ответ снова раздался шорох. По ноге пробежало что-то теплое. Дернувшись, Изабо продолжила передавать мысленные картины, которые крысы должны были понять. Язык грызунов был почти недоступен людям — сколько бы Изабо ни пыталась, она не смогла бы шевелить усиками или изгибать хвост.
   Перегрызите веревку! — упорно повторяла она, но прошло немало времени, прежде чем крысы обратила на нее внимание. Зверьков терзал ненасытный голод, который почти не оставлял места для прочих мыслей. Одна из крыс начала грызть веревку, привлеченная запахом крови. Вскоре Изабо, закусив губу, освободила руки. Развязать узлы на щиколотках оказалось гораздо легче.
   Но крошечный росток надежды вскоре увял, Изабо не могла найти способа выбраться из камеры. Размяв онемевшие руки и ноги, она встала и начала осматриваться. Ей удалось согреться и определить, что длина ее клетки равна восьми шагам, а ширина — четырем. В одном углу была запертая дверь, а в пятнадцати футах от пола имелось зарешеченное окошко, больше ничего.
   Изабо еще никогда не сталкивалась с дверями, обитыми железом, — она обнаружила, что металл не реагирует на ее магию. Если бы дверь была просто заперта на засов, как все двери, которые ей доводилось видеть, возможно, Изабо удалось бы бежать. Однако эта дверь была закрыта на ключ, и ключ вынут, а у девушки не было ни малейшего понятия о том, как действует этот замок. Она долго сидела, мысленно ощупывая его, но не смогла открыть. В конце концов, она снова рухнула на солому и забылась сном.
   Когда она проснулась в третий раз, крошечный квадрат окна начинал светлеть, а из коридора доносился шум шагов. Изабо накрутила веревку на запястья, создавая иллюзию, что она все еще связана. Однако эта маленькая хитрость не пригодилась, — в камеру никто не вошел. Маленькая решетка на двери приоткрылась, и в отверстие просунули деревянное блюдо с куском черствого хлеба и кувшин с водой. Оглядев убогую еду и вспомнив свои мечты о горячей похлебке, Изабо поморщилась, но потом с аппетитом принялась за черствую краюху, бросив несколько крошек крысам, которые выглядывали из соломы. С тех пор, как она покинула гостеприимный дом Маниссии, у нее не было во рту и маковой росинки! Слегка заглушив голод и жажду, она еще раз осмотрела дверь. Дверь была тяжелая, дубовая, обитая железом и плотно пригнанная к дверной коробке. Напрягая все свои силы, Изабо сумела открыть засовы, но замок ей не поддался. Она попыталась заняться ржавыми дверными петлями, но до нее снова донеслись шаги. Когда дверь отворилась, девушка лежала на гнилой соломе, притворяясь спящей.
   — Кто забыл задвинуть засовы! — загремел голос. — Хотите, чтобы леди Глинельда поотрывала вам головы?
   Упоминание об искательнице ведьм ничуть не обрадовало Изабо. Широко зевнув, она сделала вид, что просыпается. В дверях стояли двое гвардейцев в красных мундирах и солдат. Позади маячил самый огромный человек, которого она когда-либо видела. На нем был кожаный фартук, а голову закрывал черный капюшон, при виде которого Изабо тихо охнула.
   — Я вижу, Блайн, ты по-прежнему производишь впечатление на девушек, — хохотнул один из Красных Стражей, — Научил бы меня, что ли.
   Гигант в кожаном фартуке рявкнул, и гвардеец невольно попятился. Блайн шагнул в камеру, которая, казалось, сразу уменьшилась в размерах. Изабо съежилась на своем соломенном ложе. Еще никогда в жизни она не испытывала такого страха. Встав над ней, гигант грубо сказал:
   — Поднимайся.
   Изабо умудрилась встать, пряча руки за спиной, чтобы никто не заметил развязанных веревок.
   Красные Стражи тоже вошли внутрь.
   — Ты арестована по подозрению в краже коня, принадлежащего леди Глинельде, Главной Искательнице Оула и Регенту Карилы. Тебя также обвиняют в гнусном и омерзительном колдовстве. Наказание за эти преступления — смерть через утопление.
   Изабо раскрыла рот, но второй Красный Страж шагнул вперед и так хлестнул ее по лицу, что она не удержалась на ногах.
   — Сегодня днем ты предстанешь перед милордом Сириницей и его судей, — сказал он. — Если обвинение в колдовстве будет доказано, тебя подвергнут пытке. А когда во всем признаешься, тебя утопят.
   Изабо тихонько всхлипывала, прижимая горящую щеку к плечу. Мегэн никогда не поднимала на нее руки. Боль от удара и слова гвардейца о том, что ее казнят, привели ее в отчаяние. Потом она осознала, что Красные Стражи все еще стоят в камере, плотоядно глядя на нее.
   — Никогда еще не трахался с ведьмой. Должно быть, это забавно, — сказал солдат, шагнув к ней.
   Прежде, чем Изабо поняла его слова, великан в кожаном фартуке встал между ними, что-то буркнув и ткнув пальцем в дверь. Гвардейцы зароптали, но он рявкнул, заставив обоих испуганно попятиться.
   — Эй, Блайн, надо было сразу сказать, что ты приберегаешь ее для себя, — сказал один.
   У Изабо сжалось сердце от ужаса. Глядя на гиганта, она невольно думала, сможет ли она застать его врасплох и бежать. К ее величайшему облегчению, он вышел вслед за солдатами и запер дверь. Услышав скрежет поворачивающегося в замке ключа, Изабо начала понимать, как он действует. Отчаяние придало ей смелости. Как только шаги стражников затихли вдали, она снова принялась мысленно ощупывать замок.
   Прислушиваясь к щелчкам ходивших вверх-вниз рычажков, она поняла механику замка. Она сдвигала их, один за другим, пока, наконец, замок не открылся. Она села на корточки, чувствуя, как от напряжения кружится голова, потом принялась за деревянный засов. На этот раз ей понадобилось гораздо больше времени, чтобы заставить его отодвинуться, и когда, наконец, он открылся, Изабо в изнеможении привалилась к стене. Она подождала, пока ее дыхание станет ровным, затем осторожно приоткрыла дверь камеры.
   Дверь вела в темный коридор, заканчивающийся с обеих сторон обитыми железом дверями. Изабо на цыпочках подошла к левой, поскольку именно в этом направлении удалились стражники. Приложив ухо к щели, она напряженно вслушивалась. За дверью царила тишина. Потом она бесшумно пробралась в другой конец коридора и снова прислушалась. На этот раз до нее донесся пронзительный крик, от которого кровь застыла у нее в жилах. Преодолев страх, она вернулась к первой двери. В конце концов, замок, щелкнув, открылся, и Изабо, замирая от страха, повернула ручку. Через несколько минут она беззвучно проскользнула в дверь.
   За ней оказалось караульное помещение — стены были увешаны оружием, а середину занимал грубый деревянный стол, заставленный пивными кружками. Должно быть, стражники находились неподалеку. Закрыв за собой дверь, Изабо двинулась через комнату. Она почти одолела расстояние до следующей двери, когда до нее донеслись голоса и хриплый хохот. Побледнев от ужаса, Изабо метнулась через комнату и нырнула за кучу дров, сваленных у очага. Там оказалось ровно столько места, чтобы можно было спрятаться, прежде чем великан Блайн вернулся в караулку вместе с двумя другими стражниками. Все трое были в черных кожаных штанах, фартуках и кожаных капюшонах, скрывавших лица. Изабо показалась, что она в жизни не видела ничего страшнее.
   Три стражника налили себе пива и уселись за стол. Один из них вытащил кости и бросил их, выкрикнув:
   — Цветы!
   Следующие три часа Изабо не раз казалось что сейчас она сойдет с ума от ужаса. Только один раз все трое покинули комнату, но не успела Изабо выбраться из-за дров, великан вернулся с подносом, на котором лежали куски холодного мяса и хлеба. Ее сердце стучало так громко, что ей показалось чудом, что стражник ничего не слышит.
   Стражников, похоже, больше всего интересовали пиво и лошади. Время от времени в разговоре проскальзывали непристойные намеки, сопровождавшиеся громким хохотом. Они долго обсуждали Лазаря, жеребец был энгарарских кровей — за таких лошадей богачи отваливают целые состояния. Изабо была готова лопнуть от злости на саму себя — угораздило же ее украсть породистого жеребца, а потом явиться на нем в самый крупный город северных нагорий. Она действовала, как последняя дура, решила она, и самонадеянная к тому же. Следовало отпустить Лазаря на волю и продолжить путешествие пешком, не привлекая внимания, как велела ей Мегэн.
   — Искательница рвет и мечет, что у нее сперли лошадь, — сказал один из стражников, крепкий мужчина с маленькими темными глазками и густыми черными бровями. — Этого коня подарила ей Банри! Она скорее согласилась бы отрубить себе руку, чем лишиться этой лошадки.
   — Редкостное нахальство, — отозвался другой. — Должно быть, эта девчонка ведьма, если украла коня самой Искательницы.
   — Пф! — сказал Блайн. — Не обязательно. Я слыхал о конокрадах, которые умудрялись увести коня Ри, когда он сидел на нем.
   Другие стражники громко расхохотались, и некоторое время разговор крутился вокруг самых знаменитых конокрадов. В комнате пахло пивом и дымом. Изабо клевала носом, прижавшись к нагретой стене. Вскоре разговор свернул на городские дела, и она заставила себя слушать — ведь такие сведения всегда могут пригодиться. Знай Изабо, что Искательница Глинельда занимает в Кариле такой высокий пост, она не подошла бы к этому городу на пушечный выстрел!
   Изабо не могла понять, как Искательница Оула смогла стать регентом Карилы. Оул был учрежден после Дня Предательства, чтобы выслеживать и судить ведьм и ули-бистов , но он не был связан с лордами Эйлианана, пользовавшимися в своих землях почти такой же властью, как сам Ри.
   Хотя род Мак-Хамеллов, лордов Карилы, не принадлежал к числу десяти великих кланов, ведущих свое происхождение от Первого Шабаша, они обладали большой властью и состояли в родстве с Ри. Горько оплакиваемая Лавиния, мать теперешнего Ри, была родом из Карилы. Сын ее сестры унаследовал от матери замок. Когда Мегэн с Изабо посещали Карилу в прошлый раз, он перепрыгнул через костер с дочерью другого великого лорда. Что же с ним случилось, если этому краю понадобился регент?
   Внимательно слушая, она узнала, что лорд умер, а замок достался его маленькому сыну. Стражники, похоже, сочувствовали лорду Сиринице, которого держали в ежовых рукавицах. Как Леди Глинельде удалось добиться нынешнего поста, оставалось загадкой, но судя по тому, как стражники понижали голоса, говоря о ней, в городе ее ненавидели и боялись. Изабо заметила, что Блайн не сказал ни одного резкого слова, хотя поощрял дерзкие речи своих товарищей, подливая им пива, и время от времени одобрительно ворча. Солдаты были не на шутку уязвлены присутствием в замке Красных Стражей.
   — Хорошенькие мальчики в хорошеньких плащиках, — пробормотал один из стражников.
   Было уже далеко за полдень, когда Изабо, наконец, смогла выбраться из-за кучи дров. Игра в кости закончилась, и один из стражников растянулся на скамье перед огнем, намереваясь вздремнуть. Двое других, зевая и потягиваясь, прикончили свои кружки, после чего взяли оружие и вышли из комнаты. К счастью, ни одному из них не пришло в голову проверить заключенных. К ней понемногу начала возвращаться обычная самоуверенность. Выбравшись из-за дров, она на цыпочках пересекла комнату, думая только о том, как бы не разбудить спящего стражника. Прежде чем покинуть комнату, она быстро оглядела ее, но не нашла никаких следов своего заплечного мешка. Ей не оставалось ничего другого, как продолжить поиски.
   За караулкой находилась просторная кухня, на стенах висели копченые окорока, связки лука и чеснока, большие медные сковороды. Изабо чуть не упала в обморок, приняв кухонную утварь за пыточные инструменты, но, разглядев окорока и чеснок, быстро успокоилась. Ей снова пришлось поспешно искать себе укрытие, когда поблизости послышались голоса. Девушка поспешно юркнула за мешки с мукой и крупами, стараясь держать голову пониже. К счастью, владельцы голосов прошли мимо кухни, и через несколько минут она смогла вылезти, с ног до головы обсыпанная мукой, но живая и невредимая.
   В кухне было две двери — одна из них вела в квадратный внутренний дворик. Быстро выглянув в окно, Изабо увидела, что во дворе полно гвардейцев, которые рубились друг с другом грубыми деревянными мечами. Блайн выкрикивал команды рокочущим басом, остальные солдаты отступали или атаковали, по его приказу. У противоположной стены между двумя кольями был растянут мужчина в рваной окровавленной рубахе. Должно быть, он был мертв, потому что не шевелился, несмотря на полчища мух, ползающих по его израненному телу. К горлу Изабо подступила тошнота. Что они сделают с ней, если так жестоко обошлись с одним из своих?
   Пытаясь унять дрожь, она пробралась к другой двери и осторожно приоткрыла ее. За ней оказалась небольшая комната, украшенная пестрыми гобеленами. Посреди стоял стол, рядом с ним — мягкое кресло. На столе лежал мешок Изабо, все его содержимое было вывалено на его полированную поверхность. С радостным криком она подбежала к столу и схватила кожаный мешочек. Но в тот самый миг, когда ее пальцы сомкнулись на узком треугольничке, за спиной негромко щелкнул замок. Изабо обернулась.