Страница:
Свадьба с гвардейцем состоялась, Николай Юсупов как будто бы успокоился и продолжил учебу. Но затем он все же вновь стал встречаться с уже замужней дамой – своей прошлой любовью. По Петербургу поползли слухи о том, что гвардеец по требованию офицерского собрания и по закону чести вызвал князя Николая Юсупова на дуэль. Однако старший сын заверил обеспокоенных родителей в несостоятельности слухов.
В один из вечеров младший брат Феликс нашел на своем столе записку от брата Николая. В записке от старшего брата он обнаружил приглашение на ужин в «Контан». При разговоре с княгиней Зинаидой Николаевной ее младший сын узнал, что противники якобы помирились и поединка не будет. «Про дуэль все ложь, – сказала она. – Николай был у меня».
Однако, придя в назначенное время в ресторан, Феликс убедился, что Николая там не оказалось и что он там не появлялся. Наутро камердинер Иван разбудил своего барина с плачем: «Вставайте скорей! Несчастье!..» В кабинете отца Феликс увидел носилки, на которых лежало мертвое тело брата. Около носилок – родители. Княгиня Зинаида Николаевна, стояла на коленях перед телом сына. Она, казалось, обезумела от горя, сцена была ужасна. Как выяснилось, дуэль все же состоялась ранним утром в имении князя Белосельского на Крестовском острове. Противники стрелялись на боевых револьверах с тридцати шагов. По данному знаку Николай Юсупов выстрелил в воздух. В ответном выстреле гвардеец промахнулся, после чего потребовал ужесточить условия поединка, сократив расстояние до пятнадцати шагов. Николай Юсупов вновь выстрелил в воздух, а гвардеец на сей раз не промахнулся.
Великим событием в истории ресторана «Контан» стал дипломатический прием и ужин в 1916 г. В нем тогда собрались представители союзников – России и Франции, сражавшихся против общего врага, кайзеровской Германии. По просьбе посла Французской республики официальное торжество по случаю 25-летия франко-русского пакта о совместных действиях в случае угрозы войны отмечалось в ресторане «Контан». Юбилейное торжество прошло в присутствии высших государственных сановников и дипломатов с супругами. Российское правительство находилось на приеме в полном составе, во главе с тогдашним председателем Совета министров Б.В. Штюрмером.
Перед началом приема исполнились государственные гимны обеих стран. Ф.И. Шаляпин на французском языке спел «Марсельезу».
Война продолжалась. Вести с фронтов самые разноречивые – то о победах, то о поражениях. Театры, шантаны и рестораны ломились от публики, война сытно кормила казнокрадов, напропалую кутило тыловое офицерство. Петербург начинает наполняться сестрами милосердия в белых косынках и инвалидами. Летом 1916 г. возникают перебои с продуктами. На улицах все чаще встречаются люди с уставшими, хмурыми лицами.
Гостиница «Россия», считавшаяся надежным и достаточно комфортным приютом не только для россиян, но и для зарубежных гостей, не выдержав условий Первой мировой войны 1914–1918 гг. да и разрухи после революционных событий 1917 г., прекратила свое существование.
В первые дни после Октября 1917 г. в ее помещениях размещался центр контрреволюционного заговора, возглавляемого одним из лидеров «Союза русского народа», «Союза Михаила Архангела» и лидером крайне правых во II и IV Государственных думах Владимиром Митрофановичем Пуришкевичем.
3 ноября 1917 г. в штабе Петроградского военного округа задержали прапорщика Е.В. Зелинского, признавшегося на допросе, что он по заданию В.М. Пуришкевича пытался похитить чистые бланки документов штаба военного округа. Кроме того, арестованный Зелинский сознался, что он по приказу Пуришкевича похитил автомобиль, убив шофера, и должен был раздать красноармейцам коробки с конфетами, отравленными цианистым калием.
Розыски главы контрреволюционной петроградской организации продолжались несколько дней. Пуришкевича обнаружил и арестовал в гостинице «Россия» 5 ноября 1917 г. отряд красноармейцев под командованием комиссара и члена Военно-революционного комитета А.И. Таранова-Родионова, проводивший обыск в помещениях и номерах этого отеля. Аресту Пуришкевича помог случай и бдительность одного из солдат, участвовавшего в обыске.
Своевременно узнав от своих агентов о начавшейся облаве и обысках в номерах отеля, Пуришкевич переоделся, загримировался, надел на голову парик и, выйдя из своего номера с зажженной керосиновой лампой, присоединился к группе, производящей досмотр номеров на его этаже. Вместе с ними он обходил гостиничные помещения, помогал солдатам, заглядывал в шкафы и под кровати, подсвечивал им своей керосиновой лампой в темных частях комнат. Действовал весьма активно, изображая помощь в розыске врага советской власти. Но, вероятно, слегка переиграл. Одному из солдат активность старого интеллигента показалась крайне подозрительной, а его прическа весьма странной. Любопытный боец не удержался и сдернул парик с активного помощника. Перед бойцами оказался человек, опознанный как В.М. Пуришкевич. При допросе выяснилось, что он проживал в гостинице «Россия» по чужому паспорту.
При его обыске и осмотре занимаемого им номера обнаружили письма, написанные Пуришкевичем к идейному монархисту и атаману войска Донского генералу А.М. Каледину. В них Пуришкевич сообщал, что его организация работает, «не покладая рук, сплачивает офицеров, бывших учащихся кадетских училищ и юнкерских полков для борьбы с большевиками». Лидер «Союза русского народа» и «Союза Михаила Архангела» предлагал атаману Каледину двинуть казачьи войска на Петроград, заверяя, что его армия будет надежно поддержана «активными наличными силами города», которые возьмут на себя наведение порядка в столице. По этому поводу Пуришкевич писал донскому казачьему атаману, что «теперь с бунтовщиками необходимо расправляться только публично, массовыми расстрелами и виселицами».
При тщательном обыске, проведенном во всех номерах гостиницы «Россия», обнаружили целый склад банок с ядом, большое количество всевозможного боевого оружия и патронов к нему. Контрреволюционный заговор раскрыли весьма оперативно и вовремя пресекли его возможные тяжкие последствия.
18 ноября 1917 г. Пуришкевича за контрреволюционную деятельность приговорили к четырем годам принудительных работ при тюрьме. Однако 17 апреля 1918 г. по ходатайству председателя ВЧК Феликса Эдмундовича Дзержинского и комиссара юстиции Северной коммуны Николая Николаевича Крестинского Пуришкевича на время освободили из тюремного заключения по причине «тяжелой болезни сына». С него было взято честное слово в период предоставленного ему отпуска не заниматься политической антисоветской деятельностью. 1 мая 1918 г. в соответствии с декретом Петроградского совета Пуришкевича амнистировали и освободили из заключения.
В конце 1918 г. Пуришкевич уехал из Петрограда на юг и, нарушив данное Дзержинскому честное слово, продолжил работу и сотрудничество с контрреволюционно настроенными офицерами Главнокомандующего Добровольческой армией генерала Антона Ивановича Деникина.
В 1920 г. в Новороссийске Пуришкевич умер от сыпного тифа.
Гостиница Н.И. Соболева «Россия» на набережной реки Мойки, 60, в двадцатые годы прошлого столетия превратилась в национализированный государственный жилой дом с многочисленными коммунальными квартирами.
В 1997 г. в доме № 60 разместилась Петербургская еврейская благотворительная организация инвалидов (Е.В.А). Здесь же обосновались Северо-Западное общество евреев-инвалидов, бывших узников фашистских концентрационных лагерей, и Музей жертв нацистского Холокоста.
Квартал заводчиков Демидовых
Следуя от дома № 60 по набережной реки Мойки вниз по ее течению, вы непременно пройдете мимо двух старинных участков, разделенных друг с другом переулком Демидова. Усадебные участки отличаются своей величиной, и здания на них на протяжении нескольких столетий многократно перестраивались. Небольшой дом из них, наб. р. Мойки, 62 / пер. Демидова, 2, по распоряжению последнего владельца купца Липина в 1863 г. преобразился в доходный четырехэтажный массивный дом, возведенный архитектором Э.К. Гернетом. При его проектировании зодчий использовал старые конструкции строений, располагавшиеся на участке с времен XVIII столетия. Главный фасад доходного дома № 62 располагается по красной линии набережной реки Мойки, оригинально оформлен декором в «стиле Растрелли» и украшен броской проработкой пластических элементов.
Другой обширный усадебный земельный надел с нынешним жилым домом № 64 своим главным фасадом тоже выходит на красную линию набережной Мойки. Второй, второстепенный фасад здания обращен к бывшему Конному, а позже Демидову переулку – названному по находившейся там усадьбе знаменитых уральских горнозаводчиков Демидовых. В декабре 1952 г. переулку присвоили им героя Великой Отечественной войны А.И. Гривцова. Постановление Ленинградского Исполкома коснулось лишь переулка, а старое название – Демидов тогда сохранилось за соседним мостом через канал Грибоедова.
Набережная реки Мойки, 62
Набережная реки Мойки, 64
Александр Иванович Гривцов, которому Указом Президиума Верховного Совета СССР от 1 июля 1944 г. посмертно присвоили звание Героя Советского Союза, был лучшим водителем 504-го артиллерийского полка. В боях при форсировании реки Нарвы он сумел по тонкому льду переправить орудия своей батареи на левый берег реки. В сложной боевой обстановке А.И. Гривцов также смог доставить на окруженную врагами батарею боеприпасы, проведя свою машину там, где с трудом под огнем противника пробирались пехотинцы артиллерийского дивизиона. При втором рейсе через реку Нарву смельчака убил вражеский снайпер.
Подаренный Петром I в XVIII столетии главе рода Демидовых – Никите – усадебный земельный надел на левом берегу реки Мойки, по описанию историка В. Курбатова: «Занимал весь квартал от Мойки до Офицерской улицы. Усадебный дом располагался в глубине широкого парадного двора, а боковой его фасад выходил в Демидов переулок. Первоначальный деревянный дом № 64/1 был перестроен в каменный барский особняк (по-видимому, в 1860-х гг.), отделанный внутри изящными лепными карнизами и прекрасной росписью потолков всех его апартаментов».
Демидовы среди знаменитых российских семейных кланов занимают особое историческое место со времен деяний Петра Великого. Их имена стали своеобразным символом промышленников-первопроходцев. Следует заметить, что родоначальник Демидовых – Никита, по своему рождению носил иную фамилию, ибо его отец Демид Антуфьев числился в списках государственных крестьян и перебрался из села Павшина в город Тулу, чтобы заняться кузнечным промыслом, к которому имел призвание и немалый талант. В 1790-е гг., после смерти отца, Никита Демидов вошел в известную торговую группу купцов, торговавших железом, и еще до встречи с царем Петром I уже являлся владельцем железоделательного завода, выпускающего изделия более качественные, нежели иностранные предприятия того же профиля.
О встрече с Петром I и благожелательном отношении государя к талантливому мастеру Никите Демидову существует несколько легенд. По одной из них, тульский оружейник понравился царю, после того как тот взялся выполнить заказ Петра I на изготовление 300 ружей «по иностранному манеру» в короткий срок и весьма дешево. Кроме того, при сдаче подряда Никита Демидов не только искусно починил поломку императорского сложного немецкого пистолета, но и подарил царю прекрасную копию этого оружия, сделанную руками тульского оружейника Демидова. Петр I всегда умел ценить таланты мастеровых людей и оказывал помощь умельцам. Он наградил Никиту Демидова землей близ Тулы для строительства оружейного завода, а в 1701 г. выдал искусному мастеру грамоту, позволявшую ему расширять производство за счет покупки земельных участков.
Никита Демидов
В 1702 г. талантливый предприниматель «бил челом» Петру Алексеевичу о передаче ему Невьянского железоделательного завода на Урале. С этого момента начинается новая эпоха для Демидовых, ставших по сути хозяевами Урала. Тогда Никита Демидов отправил на Урал своего сына Акинфия, предварительно, по наказу своего батюшки, прошедшего в Саксонии обучение секретам железорудного дела и металлургического производства. Именно Акинфию Демидову удалось создать знаменитую промышленную империю Демидовых, производящую к 1716 г. 52 % всего русского металла. Ему не только в короткий срок удалось построить на Урале предприятия, но и одновременно с ними открыть и освоить богатые уральские и алтайские рудные месторождения.
После смерти Никиты Демидова в 1725 г. хозяином многочисленных заводов, месторождений и поместий становится его сын Акинфий, писавший в одном из писем к А.Д. Меншикову: «Фабрики, как малые дети, требуют постоянного внимания». Еще в 1720 г. Демидовы получили по указу Петра I грамоту на дворянство, что дало им право на законном основании покупать крепостных рабочих для своих фабрик и заводов. В 1737 г. Акинфий Демидов обратился к императрице с просьбой: всех его рабочих, формально числившихся свободными, впредь считать его крепостными. Демидовы прославились особой жестокостью в отношении к своим рабочим и не останавливались ни перед чем в борьбе с конкурентами. Однако все жалобы обиженных не принимались во внимание, и виновник всегда избегал сурового наказания, ибо под его началом находилось тогда самое высокоэффективное производство, не имевшее в России аналогов ни в частном, ни в государственных секторах экономики.
Акинфий Никитич Демидов
В 1740 г. Акинфий Демидов становится статским, а через четыре года – действительным статским советником. К тому же в 1744 г. указом императрицы Елизаветы Петровны было отмечено, что «Акинфий Демидов находится под особым покровительством государыни, освобожденный вместе со своими братьями от обязательной военной службы, многих обременительных налогов». Неподвластный никому, кроме российской императрицы, предприниматель, по мнению большинства современников, «оказался тогда самым свободным человеком в России».
После смерти Акинфия Демидова в 1745 г. все принадлежавшие ему предприятия, месторождения и поместья перешли по наследству его сыновьям – Прокопию, Григорию и Никите. Его старший сын Прокопий делами предков не интересовался и продал свою долю купцу Яковлеву. Прокопий прославился в России благодаря своей благотворительной деятельностью и финансовой помощи Московскому воспитательному дому и денежными крупными вкладами в стипендиальный фонд студентам Московского университета. В Москве им было основано Демидовское коммерческое училище и организован замечательный ботанический сад. Отошел от железорудных дел и второй сын Акинфия – Григорий Демидов, чей отпрыск – Павел, стал известным естествоиспытателем, подарившим Московскому университету свою коллекцию минералов и обширную многотомную научную библиотеку. В 1803 г. на собственные средства он основал Демидовский лицей в Ярославле, а в 1880-е гг. на его денежные вложения открыли Томский университет.
Только младший из сыновей Акинфия Демидова – Никита продолжил отцовское дело и даже построил целый ряд новых фабрик и заводов. При всем этом он был прекрасно образованным человеком. Его же сын Николай предпринимательству предпочел военную и дипломатическую карьеру, был российским посланником во Флоренции, где собрал редкую коллекцию картин для своей художественной галереи.
Дети Николая Демидова – Павел и Анатолий также не заботились расширением потомственного дела и занимались унаследованными заводами через своих управляющих. Павел, отличившийся на военной и гражданской службе, в 1831 г. становится учредителем самой почетной (до 1917 г.) Демидовской премии Петербургской академии наук, присуждавшейся за достижения в области науки, техники и искусства.
Анатолий Демидов зарекомендовал себя талантливым дипломатом и бóльшую часть своей жизни провел за границей. Женившись на племяннице Наполеона I, он добавил к своему дворянскому российскому званию титул князя Сан-Донато.
С именем одного из наиболее одаренных зодчих начала 1850-х гг. – Саввы Ивановича Чевакинского – связывается первая перестройка усадебного дома на Мойке, принадлежавшего в те годы Григорию Акинфиевичу Демидову – брату Прокопия Акинфиевича. Каменный дом Г.А. Демидова в два этажа на углу наб. р. Мойки, 64, и по Демидову пер., 1, архитектор возвел в 1755–1756 гг. на месте снесенного усадебного деревянного здания. В 1755 г. столичная газета «Санкт-Петербургские ведомости» опубликовала объявление о том, что вновь построенные палаты названы «новым каменным домом». Особняк Григория Акинфиевича Демидова располагался в глубине обширного дворового участка. С южной стороны перед ним был распланирован регулярный сад. Дом лишь частично сохранил свой внешний облик, типичный для архитектуры русского барокко.
Фасад каменного дома, обращенного в сад, не претерпел значительных изменений. Его замечательной и характерной особенностью являлись литые из чугуна декоративные детали фасада и открытая терраса с лестницами-спусками в сад из парадных покоев дома. Все металлические детали отлили на заводе Демидова. Открытую террасу садового фасада поддерживают ионические колонны, также отлитые из чугуна. Превосходно прорисованы сандрики над окнами, тонко и выразительно сделаны модели для скульптурных отливок. Примечательна маска Геркулеса в композиции с атрибутами героя – палицей и шкурой немейского льва. Очень лирично трактованы прелестная головка девушки и голова женщины, нежно склонившейся к ребенку. Они воспринимаются как портреты реальных персонажей, быть может, членов семьи Демидовых. Фасад дома – один из лучших примеров синтеза архитектуры и скульптуры в русском барокко середины XVIII столетия.
Главный фасад здания, выходивший на Мойку, был перестроен и, к сожалению, утратил свой первоначальный облик. В 1870 г. бывшую усадьбу Демидовых купил петербургский купец 1-й гильдии К.Т. Корпус. По его инициативе на месте усадебного дома Демидова, старинных флигелей и парадного двора построили пятиэтажный доходный дом № 64 на красной линии набережной Мойки.
Автор проекта доходного дома № 64 – архитектор А.Р. Гешвенд – встроил в здание фрагменты двух симметричных двухэтажных флигелей, ранее обрамлявших парадный въезд на территорию усадьбы со стороны реки Мойки.
Новое здание полностью закрыло старинный фасад усадебного дома Г.А. Демидова, вошедшего в историю отечественной культуры и российского зодчества не только как уникальный памятник русской архитектуры XVIII в.
Велико его мемориальное значение. В этом доме располагались Первая российская консерватория, Английское собрание, столичный «Шустер клуб». В нем в разные годы бывали знаменитые русские зодчие: А.Ф. Кокоринов, СИ. Чевакинкий, Ф.И. Шубин, ученики СИ. Чевакинского – И.Е. Старов и В.И. Баженов. Дом № 64 на Мойке стал первой школой великих композиторов и музыкантов России: А.Н. Рубинштейна, П.И. Чайковского и многих других представителей объединения «Могучая кучка».
Мемориальная доска на доме № 64 удостоверяет: «Здесь на набережной реки Мойки, 64, с 1912 по 1918 год жил и работал основатель оркестра русских народных инструментов Василий Васильевич Андреев».
Наследники знаменитых Демидовых в родовом доме № 64/1 практически не жили, предпочитая обитать либо в Москве, либо в своих многочисленных поместьях. Купец же 1-й гильдии К.Т. Корпус являлся с 1870 г. не только хозяином усадебного надела Демидовых на левом берегу реки Мойки, но и владельцем многих столичных доходных домов, возведенных им в разных частях Петербурга.
Поэтому Демидовы и купец К.Т. Корпус предпочитали в те времена специально нанимать по договору управляющего домом, юридически обязывая этого наделенного немалыми правами человека обеспечивать «сбор арендных денег за помещения и квартиры, ведение финансовых или домовых книг, надзор за дворниками и рабочими по дому, наблюдение за чистотой, порядком и благочинием в доме, приискание подрядчиков и строительных рабочих, заключение с ними условий и расплаты в размере разрешенной суммы, взнос куда следует поземельных и страховых денег и проч. Управляющий ответствовал за все по дому упущения и беспорядки, принимал на свой счет и страх все могущие быть последствия от того взыскания, налагаемые административными и судебными властями».
Управляющий с каждым арендатором заключал торжественное условие (контракт), заканчивающийся в те годы строкой, гласившей: «…Условие сие с обеих сторон хранить свято и нерушимо». На документ наклеивалась гербовая марка, и он скреплялся подписями управляющего и арендатора.
В договор входили пункты, обязывающие арендатора сохранять порядок в помещениях и строго соблюдать противопожарные и санитарные меры безопасности.
«Справочник домовладельца» содержал 240 страниц, четко регламентирующих права и обязанности хозяина дома или его управляющего. Домовладелец или управляющий отвечали перед властями за все, что нарушало общественные правила, и несли самую строгую административную или даже судебную ответственность за возможные упущения.
В усадебном доме и флигелях дворян Демидовых, а затем и в доходном доме К.Б. Корпуса на левом берегу реки Мойки (№ 64/1) многие годы помещения арендовали самые различные организации, учреждения и отдельные столичные жители.
Особую популярность в Северной столице в XVIII столетии приобрел Немецкий клуб, основанный в 1772 г. с благотворительной целью. Это заведение арендовало у управляющего горнозаводчика Демидова один из флигелей усадебного дома на наб. р. Мойки, 64. Немецкий клуб периодически менял свои названия. То он официально именовался как «Петербургское немецкое собрание», то числился «Большим бюргерским клубом». Однако в историю увеселительных заведений старого Петербурга Немецкий клуб все же вошел как «Шустер клуб», ибо его первым распорядителем стал немецкий купец по фамилии Шустер. История организации этого клуба в столице делает честь многочисленной немецкой петербургской диаспоре, оказавшей реальную помощь своему земляку, попавшему в беду.
Один из богатых столичных немецких купцов, некий Шустер разорился. Глава немецкой диаспоры предпринял оригинальный способ выручить земляка из беды. На собранные денежные средства в арендованном флигеле усадебного дома Демидова немецкая диаспора организовала Немецкий клуб, а его распорядителем назначили разорившегося купца Шустера.
Петербургский справочник 1770-х гг. тогда свидетельствовал, что данный «клуб с мещанским уклоном» существовал на членские взносы его учредителей. В 1772 г. немецкая диаспора Санкт-Петербурга приняла официальный устав нового заведения и установила правила поведения в нем.
В XIX столетии «Шустер клуб» стал настолько популярным в столице, что членство в нем считалось весьма престижным и для русских дворян. Членами Немецкого клуба могли стать только мужчины. В клубе были созданы все условия для приятного отдыха и деловых встреч за обеденным столом.
Во все времена в «Шустер клубе» соблюдался идеальный немецкий порядок, и первые его русские члены удивлялись приверженности немцев к нему даже в мелочах: в обмен на сданную в гардероб одежду каждый из них получил невиданный в ту пору в Петербурге номерок.
В XIX в. во флигеле усадебного дома Демидова, который снимал «Шустер клуб», в нескольких комнатах располагались немецкие благотворительные союзы, организованные по чисто национальному признаку. В 1842 г. здесь находился «Немецкий благотворительный союз» – организатор помощи землякам, приезжающим в Петербург. Им помогали в устройстве на работу, подыскивали жилье, оказывали финансовую поддержку и т. п.
В 1886 г. здесь же находился «Союз подданных Германской империи» для «поддержки проживающих или находящихся проездом в Санкт-Петербурге нуждающихся подданных империи». Кстати, первым почетным членом этого союза являлся князь Отто фон Бисмарк, живший некоторое время в русской столице и работавший в прусской дипломатической миссии.
Прусскому посланнику в Петербурге оказали высокое почтение и уважение. Император Александр II в знак особого внимания к иностранному дипломату вместо принятого по дипломатическому этикету французского языка в беседе с Бисмарком разговаривал с ним на немецком, приглашал дипломата на дружеские обеды и прогулки. Высоко оценивая знания и талант прусского дипломата, Александр II даже предложил Бисмарку – будущему «железному» канцлеру Германии – перейти на русскую службу.
Другой обширный усадебный земельный надел с нынешним жилым домом № 64 своим главным фасадом тоже выходит на красную линию набережной Мойки. Второй, второстепенный фасад здания обращен к бывшему Конному, а позже Демидову переулку – названному по находившейся там усадьбе знаменитых уральских горнозаводчиков Демидовых. В декабре 1952 г. переулку присвоили им героя Великой Отечественной войны А.И. Гривцова. Постановление Ленинградского Исполкома коснулось лишь переулка, а старое название – Демидов тогда сохранилось за соседним мостом через канал Грибоедова.
Александр Иванович Гривцов, которому Указом Президиума Верховного Совета СССР от 1 июля 1944 г. посмертно присвоили звание Героя Советского Союза, был лучшим водителем 504-го артиллерийского полка. В боях при форсировании реки Нарвы он сумел по тонкому льду переправить орудия своей батареи на левый берег реки. В сложной боевой обстановке А.И. Гривцов также смог доставить на окруженную врагами батарею боеприпасы, проведя свою машину там, где с трудом под огнем противника пробирались пехотинцы артиллерийского дивизиона. При втором рейсе через реку Нарву смельчака убил вражеский снайпер.
Подаренный Петром I в XVIII столетии главе рода Демидовых – Никите – усадебный земельный надел на левом берегу реки Мойки, по описанию историка В. Курбатова: «Занимал весь квартал от Мойки до Офицерской улицы. Усадебный дом располагался в глубине широкого парадного двора, а боковой его фасад выходил в Демидов переулок. Первоначальный деревянный дом № 64/1 был перестроен в каменный барский особняк (по-видимому, в 1860-х гг.), отделанный внутри изящными лепными карнизами и прекрасной росписью потолков всех его апартаментов».
Демидовы среди знаменитых российских семейных кланов занимают особое историческое место со времен деяний Петра Великого. Их имена стали своеобразным символом промышленников-первопроходцев. Следует заметить, что родоначальник Демидовых – Никита, по своему рождению носил иную фамилию, ибо его отец Демид Антуфьев числился в списках государственных крестьян и перебрался из села Павшина в город Тулу, чтобы заняться кузнечным промыслом, к которому имел призвание и немалый талант. В 1790-е гг., после смерти отца, Никита Демидов вошел в известную торговую группу купцов, торговавших железом, и еще до встречи с царем Петром I уже являлся владельцем железоделательного завода, выпускающего изделия более качественные, нежели иностранные предприятия того же профиля.
О встрече с Петром I и благожелательном отношении государя к талантливому мастеру Никите Демидову существует несколько легенд. По одной из них, тульский оружейник понравился царю, после того как тот взялся выполнить заказ Петра I на изготовление 300 ружей «по иностранному манеру» в короткий срок и весьма дешево. Кроме того, при сдаче подряда Никита Демидов не только искусно починил поломку императорского сложного немецкого пистолета, но и подарил царю прекрасную копию этого оружия, сделанную руками тульского оружейника Демидова. Петр I всегда умел ценить таланты мастеровых людей и оказывал помощь умельцам. Он наградил Никиту Демидова землей близ Тулы для строительства оружейного завода, а в 1701 г. выдал искусному мастеру грамоту, позволявшую ему расширять производство за счет покупки земельных участков.
В 1702 г. талантливый предприниматель «бил челом» Петру Алексеевичу о передаче ему Невьянского железоделательного завода на Урале. С этого момента начинается новая эпоха для Демидовых, ставших по сути хозяевами Урала. Тогда Никита Демидов отправил на Урал своего сына Акинфия, предварительно, по наказу своего батюшки, прошедшего в Саксонии обучение секретам железорудного дела и металлургического производства. Именно Акинфию Демидову удалось создать знаменитую промышленную империю Демидовых, производящую к 1716 г. 52 % всего русского металла. Ему не только в короткий срок удалось построить на Урале предприятия, но и одновременно с ними открыть и освоить богатые уральские и алтайские рудные месторождения.
После смерти Никиты Демидова в 1725 г. хозяином многочисленных заводов, месторождений и поместий становится его сын Акинфий, писавший в одном из писем к А.Д. Меншикову: «Фабрики, как малые дети, требуют постоянного внимания». Еще в 1720 г. Демидовы получили по указу Петра I грамоту на дворянство, что дало им право на законном основании покупать крепостных рабочих для своих фабрик и заводов. В 1737 г. Акинфий Демидов обратился к императрице с просьбой: всех его рабочих, формально числившихся свободными, впредь считать его крепостными. Демидовы прославились особой жестокостью в отношении к своим рабочим и не останавливались ни перед чем в борьбе с конкурентами. Однако все жалобы обиженных не принимались во внимание, и виновник всегда избегал сурового наказания, ибо под его началом находилось тогда самое высокоэффективное производство, не имевшее в России аналогов ни в частном, ни в государственных секторах экономики.
В 1740 г. Акинфий Демидов становится статским, а через четыре года – действительным статским советником. К тому же в 1744 г. указом императрицы Елизаветы Петровны было отмечено, что «Акинфий Демидов находится под особым покровительством государыни, освобожденный вместе со своими братьями от обязательной военной службы, многих обременительных налогов». Неподвластный никому, кроме российской императрицы, предприниматель, по мнению большинства современников, «оказался тогда самым свободным человеком в России».
После смерти Акинфия Демидова в 1745 г. все принадлежавшие ему предприятия, месторождения и поместья перешли по наследству его сыновьям – Прокопию, Григорию и Никите. Его старший сын Прокопий делами предков не интересовался и продал свою долю купцу Яковлеву. Прокопий прославился в России благодаря своей благотворительной деятельностью и финансовой помощи Московскому воспитательному дому и денежными крупными вкладами в стипендиальный фонд студентам Московского университета. В Москве им было основано Демидовское коммерческое училище и организован замечательный ботанический сад. Отошел от железорудных дел и второй сын Акинфия – Григорий Демидов, чей отпрыск – Павел, стал известным естествоиспытателем, подарившим Московскому университету свою коллекцию минералов и обширную многотомную научную библиотеку. В 1803 г. на собственные средства он основал Демидовский лицей в Ярославле, а в 1880-е гг. на его денежные вложения открыли Томский университет.
Только младший из сыновей Акинфия Демидова – Никита продолжил отцовское дело и даже построил целый ряд новых фабрик и заводов. При всем этом он был прекрасно образованным человеком. Его же сын Николай предпринимательству предпочел военную и дипломатическую карьеру, был российским посланником во Флоренции, где собрал редкую коллекцию картин для своей художественной галереи.
Дети Николая Демидова – Павел и Анатолий также не заботились расширением потомственного дела и занимались унаследованными заводами через своих управляющих. Павел, отличившийся на военной и гражданской службе, в 1831 г. становится учредителем самой почетной (до 1917 г.) Демидовской премии Петербургской академии наук, присуждавшейся за достижения в области науки, техники и искусства.
Анатолий Демидов зарекомендовал себя талантливым дипломатом и бóльшую часть своей жизни провел за границей. Женившись на племяннице Наполеона I, он добавил к своему дворянскому российскому званию титул князя Сан-Донато.
С именем одного из наиболее одаренных зодчих начала 1850-х гг. – Саввы Ивановича Чевакинского – связывается первая перестройка усадебного дома на Мойке, принадлежавшего в те годы Григорию Акинфиевичу Демидову – брату Прокопия Акинфиевича. Каменный дом Г.А. Демидова в два этажа на углу наб. р. Мойки, 64, и по Демидову пер., 1, архитектор возвел в 1755–1756 гг. на месте снесенного усадебного деревянного здания. В 1755 г. столичная газета «Санкт-Петербургские ведомости» опубликовала объявление о том, что вновь построенные палаты названы «новым каменным домом». Особняк Григория Акинфиевича Демидова располагался в глубине обширного дворового участка. С южной стороны перед ним был распланирован регулярный сад. Дом лишь частично сохранил свой внешний облик, типичный для архитектуры русского барокко.
Фасад каменного дома, обращенного в сад, не претерпел значительных изменений. Его замечательной и характерной особенностью являлись литые из чугуна декоративные детали фасада и открытая терраса с лестницами-спусками в сад из парадных покоев дома. Все металлические детали отлили на заводе Демидова. Открытую террасу садового фасада поддерживают ионические колонны, также отлитые из чугуна. Превосходно прорисованы сандрики над окнами, тонко и выразительно сделаны модели для скульптурных отливок. Примечательна маска Геркулеса в композиции с атрибутами героя – палицей и шкурой немейского льва. Очень лирично трактованы прелестная головка девушки и голова женщины, нежно склонившейся к ребенку. Они воспринимаются как портреты реальных персонажей, быть может, членов семьи Демидовых. Фасад дома – один из лучших примеров синтеза архитектуры и скульптуры в русском барокко середины XVIII столетия.
Главный фасад здания, выходивший на Мойку, был перестроен и, к сожалению, утратил свой первоначальный облик. В 1870 г. бывшую усадьбу Демидовых купил петербургский купец 1-й гильдии К.Т. Корпус. По его инициативе на месте усадебного дома Демидова, старинных флигелей и парадного двора построили пятиэтажный доходный дом № 64 на красной линии набережной Мойки.
Автор проекта доходного дома № 64 – архитектор А.Р. Гешвенд – встроил в здание фрагменты двух симметричных двухэтажных флигелей, ранее обрамлявших парадный въезд на территорию усадьбы со стороны реки Мойки.
Новое здание полностью закрыло старинный фасад усадебного дома Г.А. Демидова, вошедшего в историю отечественной культуры и российского зодчества не только как уникальный памятник русской архитектуры XVIII в.
Велико его мемориальное значение. В этом доме располагались Первая российская консерватория, Английское собрание, столичный «Шустер клуб». В нем в разные годы бывали знаменитые русские зодчие: А.Ф. Кокоринов, СИ. Чевакинкий, Ф.И. Шубин, ученики СИ. Чевакинского – И.Е. Старов и В.И. Баженов. Дом № 64 на Мойке стал первой школой великих композиторов и музыкантов России: А.Н. Рубинштейна, П.И. Чайковского и многих других представителей объединения «Могучая кучка».
Мемориальная доска на доме № 64 удостоверяет: «Здесь на набережной реки Мойки, 64, с 1912 по 1918 год жил и работал основатель оркестра русских народных инструментов Василий Васильевич Андреев».
Наследники знаменитых Демидовых в родовом доме № 64/1 практически не жили, предпочитая обитать либо в Москве, либо в своих многочисленных поместьях. Купец же 1-й гильдии К.Т. Корпус являлся с 1870 г. не только хозяином усадебного надела Демидовых на левом берегу реки Мойки, но и владельцем многих столичных доходных домов, возведенных им в разных частях Петербурга.
Поэтому Демидовы и купец К.Т. Корпус предпочитали в те времена специально нанимать по договору управляющего домом, юридически обязывая этого наделенного немалыми правами человека обеспечивать «сбор арендных денег за помещения и квартиры, ведение финансовых или домовых книг, надзор за дворниками и рабочими по дому, наблюдение за чистотой, порядком и благочинием в доме, приискание подрядчиков и строительных рабочих, заключение с ними условий и расплаты в размере разрешенной суммы, взнос куда следует поземельных и страховых денег и проч. Управляющий ответствовал за все по дому упущения и беспорядки, принимал на свой счет и страх все могущие быть последствия от того взыскания, налагаемые административными и судебными властями».
Управляющий с каждым арендатором заключал торжественное условие (контракт), заканчивающийся в те годы строкой, гласившей: «…Условие сие с обеих сторон хранить свято и нерушимо». На документ наклеивалась гербовая марка, и он скреплялся подписями управляющего и арендатора.
В договор входили пункты, обязывающие арендатора сохранять порядок в помещениях и строго соблюдать противопожарные и санитарные меры безопасности.
«Справочник домовладельца» содержал 240 страниц, четко регламентирующих права и обязанности хозяина дома или его управляющего. Домовладелец или управляющий отвечали перед властями за все, что нарушало общественные правила, и несли самую строгую административную или даже судебную ответственность за возможные упущения.
В усадебном доме и флигелях дворян Демидовых, а затем и в доходном доме К.Б. Корпуса на левом берегу реки Мойки (№ 64/1) многие годы помещения арендовали самые различные организации, учреждения и отдельные столичные жители.
Особую популярность в Северной столице в XVIII столетии приобрел Немецкий клуб, основанный в 1772 г. с благотворительной целью. Это заведение арендовало у управляющего горнозаводчика Демидова один из флигелей усадебного дома на наб. р. Мойки, 64. Немецкий клуб периодически менял свои названия. То он официально именовался как «Петербургское немецкое собрание», то числился «Большим бюргерским клубом». Однако в историю увеселительных заведений старого Петербурга Немецкий клуб все же вошел как «Шустер клуб», ибо его первым распорядителем стал немецкий купец по фамилии Шустер. История организации этого клуба в столице делает честь многочисленной немецкой петербургской диаспоре, оказавшей реальную помощь своему земляку, попавшему в беду.
Один из богатых столичных немецких купцов, некий Шустер разорился. Глава немецкой диаспоры предпринял оригинальный способ выручить земляка из беды. На собранные денежные средства в арендованном флигеле усадебного дома Демидова немецкая диаспора организовала Немецкий клуб, а его распорядителем назначили разорившегося купца Шустера.
Петербургский справочник 1770-х гг. тогда свидетельствовал, что данный «клуб с мещанским уклоном» существовал на членские взносы его учредителей. В 1772 г. немецкая диаспора Санкт-Петербурга приняла официальный устав нового заведения и установила правила поведения в нем.
В XIX столетии «Шустер клуб» стал настолько популярным в столице, что членство в нем считалось весьма престижным и для русских дворян. Членами Немецкого клуба могли стать только мужчины. В клубе были созданы все условия для приятного отдыха и деловых встреч за обеденным столом.
Во все времена в «Шустер клубе» соблюдался идеальный немецкий порядок, и первые его русские члены удивлялись приверженности немцев к нему даже в мелочах: в обмен на сданную в гардероб одежду каждый из них получил невиданный в ту пору в Петербурге номерок.
В XIX в. во флигеле усадебного дома Демидова, который снимал «Шустер клуб», в нескольких комнатах располагались немецкие благотворительные союзы, организованные по чисто национальному признаку. В 1842 г. здесь находился «Немецкий благотворительный союз» – организатор помощи землякам, приезжающим в Петербург. Им помогали в устройстве на работу, подыскивали жилье, оказывали финансовую поддержку и т. п.
В 1886 г. здесь же находился «Союз подданных Германской империи» для «поддержки проживающих или находящихся проездом в Санкт-Петербурге нуждающихся подданных империи». Кстати, первым почетным членом этого союза являлся князь Отто фон Бисмарк, живший некоторое время в русской столице и работавший в прусской дипломатической миссии.
Прусскому посланнику в Петербурге оказали высокое почтение и уважение. Император Александр II в знак особого внимания к иностранному дипломату вместо принятого по дипломатическому этикету французского языка в беседе с Бисмарком разговаривал с ним на немецком, приглашал дипломата на дружеские обеды и прогулки. Высоко оценивая знания и талант прусского дипломата, Александр II даже предложил Бисмарку – будущему «железному» канцлеру Германии – перейти на русскую службу.