Гилганнон Мэри. Повелительница бурь

   Казалось, прошло совсем немного времени, когда из-за догорающих бревен появились Сорли и Бродир, несшие на руках то, что осталось от их владыки. Мина упала на колени и зарыдала; остальные женщины последовали ее примеру.
   Фиона неподвижным взглядом смотрела на мертвое тело ярла, и ее собственные горести отступали куда-то далеко-далеко. Затем она услышала крики и увидела нескольких мужчин, бегущих к ним. Девушка сразу узнала издольщиков и ремесленников, которые жили неподалеку, – они спешили на подмогу. У всех на устах было слова «набег».
   Бродир повернулся к ним лицом, голос его звенел от ненависти.
   – Это был не набег. Ирландская ведьма… – Он указал пальцем на Фиону. – Все это сделала она!

Глава 28

   Фиона оказалась совершенно беззащитной посреди обступивших ее людей, свирепо глядевших на нее.
   – Это неправда! – выкрикнула она. – Я спала в сарае – спросите любого!
   – Да ведь они могут соврать ради нее! – не унимался Бродир. – Они такие же рабы, и она их всех давно околдовала. Говорю вам, когда я подбежал к горящему дому, то увидел, как она произносит свои мерзкие заклинания и размахивает руками. Это она призвала сюда огонь!
   Фиона отлично понимала, что если эти люди сейчас поверят Бродиру, то едва ли им придет в голову разбираться в происшедшем – скорее всего они просто бросят ее в догорающий дом.
   – Я оплакивала детей и женщин! – снова выкрикнула Фиона. – Я думала, что все они погибли!
   – А где был ты, Бродир? – резко спросил Сорли. – Сигурд оставил тебя охранять поселение, а ты все прохлопал. Теперь ярл мертв, а дом сожжен. Сдается мне, ты просто хочешь свалить всю вину на рабыню, чтобы спасти собственную шкуру.
   Лицо Бродира исказилось ненавистью.
   – Я не могу сражаться с колдовством! И ни один воин не может!
   Он двинулся к Фионе, собираясь схватить ее; но тут дорогу ему заступил Веланд.
   – Завтра поутру у нас будет время разобраться во всем этом, а пока что мы должны заняться похоронами ярла и найти укрытие для женщин и детей.
   Признав эти слова разумными, остальные мужчины подошли, чтобы помочь Мине и другим женщинам. Спустя некоторое время спасшиеся от пожара люди были устроены в жилищах издольщиков, расположенных неподалеку от поселения.
   Появившаяся из темноты ночи Бреака взяла Фиону за руку, и они вместе направились к сараю для рабов.
   – Хватайте ведьму! Она хочет удрать! – снова завопил Бродир.
   Фиона посмотрела на Сорли, взглядом умоляя его заступиться за нее. Повернувшись к Бродиру, тот сурово произнес:
   – Ты совсем обезумел, Бродир. Да посмотри же, это всего лишь женщина. Она не может причинить вреда никому из нас. – Сорли махнул рукой в сторону догорающих бревен, еще совсем недавно бывших домом викингов. – Этот пожар – дело рук совсем других людей. На твоем месте я бы думал о том, как получше оправдаться перед Сигурдом: вряд ли будущий ярл поверит твоим байкам про колдовство и проклятия.
   В глазах Бродира вспыхнула ненависть, и он сделал шаг по направлению к старому воину. Девушка затаила дыхание. Однако внезапно Бродир остановился и, развернувшись, исчез в темноте ночи.
   – Спасибо, – прошептала Фиона.
   Сорли внимательно посмотрел на нее.
   – Я только сказал правду, и ничего более; но на самом деле я не так уж уверен, что Сигурд не посмотрит на вещи по-другому. Тебе остается только, чтобы нашлись доказательства набега, когда завтра мы будем разбираться во всем этом. Сигурд не дурак, но он может решить, что не стоит упускать случая отделаться от тебя, – он и так слишком зол из-за того, что задумал его брат, а теперь еще такое несчастье!
   Фиона потупилась – она не могла не признать, что Сорли прав. Когда Сигурд, вернувшись, обнаружит, что дом сгорел, а почти все богатство пропало, не обвинит ли он в этом ее? В конце концов, он может предать ее смерти просто для того, чтобы заткнуть рот Бродиру.
   Девушка почувствовала, как ужас охватывает ее. Может быть, ей лучше убежать? Но куда? Как когда-то заметила Бреака, она обречена на смерть, если покинет поселение. Кроме того, убежав, она подтвердит тем самым справедливость обвинений, брошенных Бродиром. Нет, она не может позволить Мине и всем остальным поверить, что пожар случился по ее вине. А ведь есть еще Даг – он будет всю жизнь терзаться угрызениями совести, корить себя за то, что позволил себе полюбить ее.
   Фиона вскинула голову. Даже если речь идет о ее жизни, она не убежит, чтобы не обречь Дага на ту страшную пытку, которую ей пришлось терпеть последние несколько месяцев.
   – Ладно, пошли. – Она взяла подругу за руку.
   Взглянув на нее, Бреака мрачно произнесла:
   – Я никогда не представляла себе, какой ужас этот набег – ведь его жертвами становятся ни в чем не повинные женщины и дети!
   – Все могло кончиться куда хуже. Не погиб никто, кроме ярла, да и тот, я думаю, может гордиться тем, что отдал жизнь, защищая свой родной дом, а не умер тихо в своей постели.
   Норманны почитают смерть в бою высочайшей доблестью. Сделанное ярлом для спасения женщин, детей и принадлежащих роду сокровищ можно считать настоящим подвигом.
   – Теперь я думаю о том, что Рориг, Сигурд и все остальные сделают с поселением Агирссонов, – сказала Бреака. – Я была… такой глупой. Переживала только о себе, о том, добудет ли Рориг достаточно серебра, чтобы мы могли пожениться, и совершенно не представляла, что другим это может принести страдания.
   Бреака зарыдала, и Фиона прижала ее к своей груди. Слова подруги заставили и ее испытать чувство вины. Разве она не столь же эгоистично думала только о своих собственных интересах, забывая о цене, которую должны были платить за это окружающие?
   Она ввела Бреаку в сарай и помогла ей улечься. Маленькое помещение было переполнено спасшимися при пожаре. Обнаружив, что ее место занято, Фиона примостилась на одном матраце вместе с Бреакой и попыталась заснуть.
   Однако, хотя она чувствовала себя очень усталой, сон не приходил; перед ее глазами все еще мелькали картины пожара. Что, если бы этого ядовитого дыма надышался не ярл, а Дат, подумала Фиона. Как бы она смогла жить, если бы Дага больше не было? Острая боль пронзила ее.
   Неожиданно пришедшая ей в голову мысль заставила сильнее забиться ее сердце. Ну конечно же, Сигурд известит Дага о смерти старого ярла. Будучи одним из его ближайших родственников, Даг обязательно вернется, чтобы присутствовать на похоронах Кнорри. Надежда влила новые силы в усталое – тело Фионы. Снова оказаться в его объятиях, услышать под своей щекой ровное биение его отважного сердца, вдохнуть завораживающий аромат его кожи – при одной только мысли об этом у нее перехватило дыхание и на глаза навернулись слезы. «Святая Бригитта, дай мне прожить еще немного, только чтобы сказать ему, как я его люблю!»
   На рассвете заметно подморозило. Несмотря на то, что рабы в бараке сбились в кучу, чтобы подольше сохранить тепло, холод, проникший сквозь щели в стенах, заставил всех подняться раньше обычного. Сев на подстилке, Фиона огляделась. Те, кто был в сарае, понемногу одевались, готовясь приступить к порученным им делам. Все были напуганы случившимся и прикидывали, чем это несчастье может обернуться для них в будущем.
   Фиона постаралась отрешиться от своих страхов и сосредоточиться на своей единственной зыбкой надежде. Скорее бы снова увидеть Дага, поговорить с ним…
   Стон Бреаки вернул ее к суровой действительности.
   – Ох, Фиона, дай мне какую-нибудь посудину… Меня снова мутит…
   Бросившись к очагу, чтобы разыскать там что-нибудь подходящее, Фиона едва не споткнулась о чью-то постель, а когда вернулась к Бреаке, было уже поздно: девушка, согнувшись, извергала прямо на грязный пол содержимое своего желудка.
   – Ох, – простонала она, выпрямляясь. – Теперь уж нет листьев ивы, чтобы сделать отвар для меня. Все припасы Мины погибли в огне.
   Вспомнив, сколько всего еще пропало, Бреака снова расплакалась.
   И тут Фиона решила, что наступило время для других слов.
   – Послушай, Бреака, сейчас не время плакать. Да и ребенку это может повредить… – Девушка посмотрела на еще остававшихся в сарае рабов.
   – Да, наступили суровые времена, – сказала она. – Но никто не погиб, кроме ярла, а он бы и так недолго протянул. Чтобы заново отстроить дом, потребуется много труда, но зато все съестные припасы сохранились. Этой зимой мы не будем голодать.
   – Хорошо сказано, ирландка.
   Фиона повернулась и увидела стоявшего в дверном проеме Сорли. Лицо его было, как всегда, угрюмо, но Фионе показалось, что она заметила одобрение в его взгляде.
   Войдя в сарай, старый викинг заговорил отрывисто и резко:
   – Дел очень много. Во-первых, надо готовить еду для родных ярла, и еще госпожа Мина хочет, чтобы мужчины поискали среди руин то, что еще можно спасти.
   Выслушав слова Сорли, рабы разошлись – женщины отправились за продуктами, а мужчины – рыться в развалинах.
   – Я могу заняться едой для Мины и детей, – вызвалась Фиона.
   Сорли отрицательно покачал головой.
   – Пока обвинения Бродира не сняты, ты не должна приближаться к семье нового ярла.
   Ярл. Так теперь будет называться Сигурд. Когда Фиона осознала это, ее приподнятое настроение тут же улетучилось. Когда Даг вернется, позволит ли ей Сигурд хотя бы повидаться с ним?
   – Вы нашли какие-нибудь следы нападавших? – спросила она.
   – Как посмотреть, – буркнул Сорли. – Поджог был явно делом рук человеческих, а не колдовством – иначе откуда взялся пустой бочонок из-под рыбьего жира около одной из торфяных стен? Мне представляется, что кто-то сперва облил дом снаружи этим жиром, а потом поджег.
   – И теперь все убедились, что Бродир просто сумасшедший?
   Сорли угрюмо покачал головой.
   – Я говорю тебе то, что я думаю, но я не стану спорить с Сигурдом, если он рассудит иначе. Твою судьбу будет решать ярл, не забывай об этом.
   Фиона поежилась. Что, если Даг не успеет вовремя?
   – Когда возвращается Сигурд? – спросила она.
   – Я послал человека в поселение Отара найти нашего ярла. Если Сигурд со своими воинами не гоняется за братьями Агирссон, они должны получить известие еще сегодня. Тогда, вероятнее всего, ярл вернется завтра к вечеру.
   – А Даг? – Фиона затаила дыхание. – Вы не известили его – ведь Кнорри приходился ему дядей… Он тоже должен узнать о смерти своего родственника.
   – Ты надеешься, что брат ярла придет и замолвит за тебя словечко? – Сорли грустно покачал головой. – То, что Даг любит тебя, не ослабит ярость Сигурда, а только еще больше разожжет ее.
   – Но что же мне делать? – Фиона всхлипнула. – Как я могу доказать свою невиновность?
   – Если ты предстанешь перед ним исполнительной рабыней, это может расположить Сигурда в твою пользу. Ты должна проявить рвение. Готовь пищу для рабов, как и прежде, и еще начни ткать что-нибудь, ведь кроме того, что на нас, в Энгваккирстеде не осталось никакой одежды.
   – Но есть ли хоть один ткацкий станок?
   – Я уверен, у какой-нибудь из жен издольщиков обязательно найдется. А ты это и правда умеешь?
   – Меня учили, когда я еще была маленькая, – гордо ответила Фиона.
   – Никогда нельзя быть ни в чем уверенным с вами, принцессами. Ладно, я раздобуду для тебя ткацкий станок, – Сорли беззлобно усмехнулся и вышел из сарая.
   Вздохнув, Фиона вернулась к своим делам по хозяйству. Отчаяние охватило ее, когда она подумала о домотканом полотне и кипах шерсти, которые хранились в кладовых у Мины. Чтобы наработать такое количество, домашние Мины трудились бог знает сколько времени не разгибаясь, а теперь все это богатство превратилось в пепел! Будь прокляты придумавшие войну, подумала она.
   Как и предсказывал Сорли, Сигурд возвратился уже на следующий день; Фиона поняла это по буйным крикам, проникшим сквозь тонкие стены сарая. Выйдя наружу, она с замиранием сердца наблюдала, как новый ярл со своими дружинниками въезжает в поселение. Женщины и дети, рабы и издольщики сбежались, чтобы приветствовать его криками, и которых отчаяние смешивалось с надеждой.
   Сперва Сигурд холодным кивком приветствовал жену, а потом нежно обнял бросившихся к нему детей. Враждебность Фионы на какое-то время улетучилась, когда она увидела, какие сильные чувства отразились на обычно бесстрастном лице воина: этот человек питал откровенную слабость к своим детям и, она была уверена, вознес молитвы Одину за их спасение.
   Отпустив женщин, детей и рабов, Сигурд принялся допрашивать мужчин, которых оставил охранять поселок. Спрятавшись за одним из амбаров, Фиона с замиранием сердца наблюдала за происходящим, в то время как Бродир повторял свои обвинения. Сигурд какое-то время молча слушал; потом он прервал своего воина резким движением руки и повернулся к напарнику Бродира, Утгарду.
   Фиона даже задержала дыхание, пытаясь не пропустить ни одного его слова. В ночь пожара Утгарда так и не нашли, но на следующий день он сам приковылял в поселок и рассказал, что кто-то ударил его по голове, связал и оттащил в расположенный неподалеку лесок.
   Хотя Фиона сама видела синяки у викинга на запястьях, ей показалось очень странным, что нападавшие не убили его.
   В конце разбирательства вперед снова выступил Бродир, который на этот раз рассказал не менее странную историю: он заявил, что в выпитое им вечером пиво было что-то подмешано, так что он сразу же заснул и проснулся, только «услышав крики этой ведьмы». Слушая его, Фиона никак не могла понять логику своего гонителя: неужели он и в самом деле считает, что, свалив вину на нее, спасет себя от гнева Сигурда?
   Когда последним заговорил Сорли, Фиона принялась молиться про себя, чтобы надсмотрщику удалось убедить нового ярла в ее невиновности. Она знала, что Сигурд уважает старого воина и скорее прислушается к его доводам, чем к безумному бреду полусумасшедшего.
   Пока Сигурд слушал рассказ Сорли, его громадные кулаки непроизвольно сжимались и разжимались. Наконец он заговорил. Фиона услышала, как над собравшейся толпой разнесся его густой бас:
   – Приведите сюда женщину.
   Дрожа всем телом, девушка вышла из-за скрывавшего ее строения и медленно двинулась навстречу своей судьбе.
   Пока она приближалась, Сигурд молча следил за ней; взгляд его был полой ненависти. Фиона расправила плечи и вскинула голову – теперь она снова была похожа на настоящую принцессу. Как она хотела сейчас иметь на плечах что-нибудь более изысканное, чем замызганное платье, которое носила на тинге, – но тут уж ничего нельзя было поделать.
   Приблизившись, Фиона слегка поклонилась.
   – Приветствую тебя, ярл, – произнесла она звонким голосом.
   Глаза Сигурда, более темные, чем у брата, с пренебрежением скользнули по ней. Фиона догадалась, что он прекрасно понимает, сколь мала и хрупка она по сравнению с ним, овечка перед громадным волком.
   – Фиона из Дунсхеана, ты обвиняешься в предательстве и убийстве, – прогремел над толпой зычный голос ярла.
   Фионе показалось, что сердце ее на мгновение остановилось, но все же она не отвела взгляда.
   – Сорли утверждает, что ты невиновна, – продолжал Сигурд, – и, несмотря на то, что ты постыдно использовала моего брата, я должен признать, что ты была добра к нашим женщинам и детям. Я не верю в то, что ты хотела убить мою семью, мирно спящую в своих постелях.
   Фиона с трудом перевела дыхание.
   – Но, – глаза ярла грозно сверкнули, – так мне будет проще убрать тебя со своего пути, и я не могу сказать, что мысль о твоей смерти огорчит меня. Ты причинила мне много хлопот, и еще больше – моему брату. Сейчас Утгард отправился в путь, чтобы известить Дага о смерти его дяди. За эти два дня я решу, как мне лучше приветствовать брата – представив ему тебя живой или мертвой.
   При этих словах голова Фионы закружилась, и она без чувств рухнула на землю.
   – Ничего не слышно про Дага?
   В ответ Бреака только вздохнула, и Фиона, отвернувшись, снова начала мерить шагами маленькое строение. Каждая клеточка ее тела была напряжена – в любой момент мог появиться Сигурд, чтобы возвестить ей свой окончательный приговор.
   С тех пор как Утгард выехал в поселение Скирнира, прошло целых два дня, не мог же Даг отказаться прибыть на похороны своего дяди! Если это все же случится, Сигурд непременно предаст ее смерти.
   – Погода все больше портится, – заметила Бреака, – и это может стать причиной задержки. А вдруг Даг уже уехал и Утгард его не застал?
   – Уехал куда? – Фиона резко повернулась к Бреаке. – Если погода ненадежная, зачем вообще куда-то ехать? Я боюсь худшего – Даг вообще откажется прерывать свои переговоры. Возможно, он даже не представляет, какая мне грозит опасность.
   – По-моему, лучше тебе перестать мучить себя: Даг непременно скоро будет здесь; он оскорбил бы Кнорри, не появившись на его похоронах. Такова воля норвежских богов, и никто не имеет права пренебречь ею.
   – Но даже если он поспеет вовремя – удастся ли ему уговорить Сигурда оставить меня в живых? – Фиона закусила губу. – Сигурд не понимает, что связывает Дага со мной, – он считает, что я околдовала его брата; а еще он ненавидит меня за то, что якобы это я уговорила Дага отправиться в Ирландию.
   – И все-таки Даг обязательно вернется и договорится с Сигурдом. – Бреака упрямо тряхнула головой.
   Остановившись, Фиона опустилась на стул.
   – Как бы я хотела, чтобы ты оказалась права! И все же с каждым часом у меня остается все меньше надежды.
   Неожиданно в комнату вбежал Аеддан.
   – У меня есть новости! – воскликнул юноша, едва переступив порог.
   – Что-то случилось? – голос Фионы задрожал.
   – Утгард вернулся.
   – И Даг тоже с ним?
   Аеддан отрицательно замотал головой. Фиона потупилась и отвернулась.
   – Расскажи нам все, что ты слышал, – потребовала Бреака. – Даг отказался вернуться?
   – Нет, Утгард его не застал. Когда он приехал, Даг уже отправился куда-то вместе с сыновьями Скирнира.
   Не оборачиваясь, Фиона медленно спросила:
   – Скирнир не сказал, куда?
   Аеддан огорченно вздохнул.
   – Я не расслышал. После того как Сигурд в гневе вышел, Утгард взялся за еду, и я не решился его переспросить.
   – Все кончено, – прошептала Фиона. – Сейчас Сигурд решает, какой смерти я больше достойна.
   – Нет! – в один голос воскликнули Аеддан и Бреака.
   – Да, – пророкотал от двери низкий голос.
   Фиона оглянулась: стоявший у входа в сарай гигант гневно глядел на нее.
   – Я выбрал наказание, достойное женщины, которая не хочет знать своего места, и отсылаю тебя на небеса вместе со старым ярлом в качестве его рабыни и наложницы.
   Услышав приговор, Бреака ахнула, а Фионе показалось, что она вот-вот задохнется.
   – Согласно нашим обычаям, мы должны отправить великого правителя в иной мир в самой лучшей одежде, при оружии, в украшениях и со всем, что он любил при жизни: вот почему я хочу дать Кнорри в спутницы женщину, которая придется ему по вкусу. Этой женщиной будешь ты, Фиона. Ярл и при жизни был неравнодушен к тебе, теперь ты будешь сопровождать его в царство мертвых.
   Несмотря на весь ужас своего положения, Фиона едва не рассмеялась – столько злой иронии было в решении Сигурда. Когда-то она испугалась того, что Кнорри захочет сделать ее своей наложницей; теперь же новый ярл соединял ее со старым викингом в смерти, и их супружеским ложем должен был стать погребальный костер.
   – Вы не сделаете этого! – Бреака бросилась к Сигурду и упала перед ним на колени. – Умоляю вас, не убивайте Фиону – она не совершила ничего, что бы заслуживало смерти!
   Сигурд презрительно взглянул на юную рабыню.
   – Ты забыла, девчонка, с кем разговариваешь! Я – ярл, и вправе поступать, как сочту нужным. А что до справедливости моего приговора, то для молодой женщины это большая честь – служить великому воину после его смерти, и я оказываю эту честь тебе, Фиона из Дунсхеана.
   Теперь глаза Сигурда смотрели на нее сурово и печально.
   Фиона глубоко вздохнула. Она должна сражаться за свою жизнь, и для этого у нее оставалось одно-единственное оружие. До сих пор она боялась упоминать о Даге, но больше ей нечего было терять.
   – Едва ли ты подумал, что на это скажет твой брат, – решительно произнесла она. – Ты не боишься, что потеряешь его, если убьешь меня?
   На щеках Сигурда заиграли желваки.
   – Что ж, сначала он, может быть, и погорюет немного, но потом сам будет мне благодарен. В определенном смысле это большая честь и для него тоже.
   – Не лги! – бросила ему Фиона. – Даг любит меня и будет оплакивать мою смерть!
   Сигурд покачал головой.
   – Он придет в себя и снова станет настоящим викингом – гордым и храбрым воином, который никогда не позволит чужестранке управлять собой.
   Фиона почувствовала, что вот-вот потеряет сознание. Все же усилием воли она заставила себя твердо взглянуть в холодные глаза Сигурда.
   – Твой брат не собирается присутствовать на похоронах своего дяди?
   – Мой посланец не смог найти его, – прозвучал бесстрастный ответ.
   Фиона уже знала правду; на этот раз Сигурд не лукавил и не пытался насладиться ее страданиями. Ей оставалось только смириться с ужасной правдой: Даг не вернется к тому времени, когда он еще мог бы спасти ее.
   Коротко кивнув, Сигурд повернулся и вышел. Фиона молча последовала за ним. Когда она откинула полог, ее встретил каменно – неподвижный взгляд одного из воинов Сигурда – по имени Кальф.
   – Ты не выйдешь отсюда вплоть до того дня, когда старый ярл отправится в свое последнее путешествие, – хрипло произнес он.
   Затрепетав, Фиона повернулась и снова вошла в сарай, где Бреака, взяв подругу за руку, подвела ее к очагу и усадила на стул.
   – Не грусти, мы обязательно что-нибудь придумаем, – попыталась она ободрить Фиону. – Даг получит известие, вернется и спасет тебя, я в этом уверена.
   В ответ Фиона только покачала головой.
   – Посланник вернулся, а нового не будет. К тому времени, когда Даг появится здесь, от меня останется только горстка пепла.

Глава 29

   – Сейчас тело ярла покоится во временной могиле, вместе с едой, питьем и оружием. – Сообщив эту новость, Бреака вздохнула. – Когда погребальный костер будет готов, его облачат в лучшие одежды и положат в шатер на корабле.
   – А я? – спросила Фиона. – Что они сделают со мной?
   Губы Бреаки задрожали.
   – Тебя принесут на корабль и поместят в шатер рядом с телом Кнорри. Потом начнется погребальная тризна. Воины будут поднимать тосты в память о Кнорри, а скальд – воспевать его храбрость. – Она запнулась, потом через силу продолжила: – Перед тем как поджечь костер, самые близкие друзья Кнорри поднимутся на корабль и возлягут с тобой…
   – Возлягут со мной? Ты хочешь сказать…
   Бреака кивнула.
   – В честь Кнорри. Каждый из них, после того как возляжет с тобой, будет просить тебя передать его почтение мертвому ярлу. «Скажи своему господину, что я сделал это только из любви к нему» – так они будут говорить.
   Увидев побледневшее лицо Фионы, Бреака поспешила добавить:
   – К этому времени тебя посетит знахарка, и ты перестанешь понимать, что происходит. Говорят, это не больно, ты будешь испытывать только чувство покоя и даже счастья.
   – А эта знахарка – кто она? – спросила Фиона, решив про себя, что, если ей станут известны все подробности погребального обряда викингов, то, возможно, она сумеет найти какую-то лазейку для побега.
   – Сигурд послал за одной старой женщиной из поселения Отара. Во время погребения ей поручат играть роль «ангела смерти»: именно она будет смотреть за тем, чтобы все соверши лось как положено.
   Фиону передернуло.
   – Ты хочешь сказать, что меня убьют перед тем, как зажгут костер?
   Бреака кивнула.
   – Тебе перетянут горло веревкой и задушат, а вдобавок нанесут удар кинжалом.
   Несмотря на свою решимость оставаться холодной и бесстрастной, Фиона содрогнулась. Почитатели древних богов Ирландии тоже когда-то совершали подобные церемонии, но теперь большинство ее соотечественников стали христианами, и поэтому погребальные обычаи викингов представлялись ей просто варварскими. Всего ненавистней ей была мысль о том, что воины Кнорри должны будут взять ее. Она могла представить себе такое только в кошмарных сновидениях; теперь, если Сигурд не отступит от обряда, это станет ее судьбой.
   Обхватив голову руками, Фиона бросила полный отчаяния взгляд в сторону двери. Но как она может убежать, ведь вход в сарай для рабов охраняется днем и ночью! Во время обряда она будет в распоряжении «ангела смерти», старой знахарки из соседнего поселения, – это ужасное создание, без всякого сомнения, ни на миг не выпустит ее из виду.
   Ей оставалось надеяться только на то, что зелье, которое ей предварительно даст знахарка, лишит ее страха. Если она не будет понимать, что происходит, тогда все не так уж печально. Или это будет хуже? Идти навстречу смерти беспомощной и покорной просто постыдно. Уж лучше самой покончить с собой и не позволить викингам осуществить их зловещие планы.
   Фиона снова обвела взглядом тесную комнату, отыскивая глазами нож или какое-нибудь другое оружие.
   Заметив ее взгляд, Бреака отрицательно покачала головой.
   – Нет, Фиона, – негромко произнесла она. – Они не оставили ничего, чем бы ты могла убить себя. – Слезы сочувствия появились у нее на глазах. – Я попробую найти для тебя какой-нибудь яд, если хочешь. Мина тоже могла бы помочь, хотя все ее травы сгорели.