Горшков Валерий Сергеевич. Черная метка

   – Республика Нигерия, – тихо прошипел в ответ ниггер, по-прежнему стоя лицом к стене.
   – Женаты? – продолжал допытываться милиционер.
   – Да…
   – Ага… вижу, – хрюкнул капитан. – Ксерокопия справочки имеется. Хорошова Вера Николаевна, уроженка Санкт-Петербурга. По какому адресу зарегистрированы?
   – Поселок Черная Речка, улица Свердлова, дом семь! – злобно выкрикнул Нигериец. – В чем дело?! Я – консультант мэрии Санкт-Петербурга по внешней торговле, еду по служебным делам!
   – У-тю-тю-тю, какие мы грозные, – ехидно промямлил усатый, переглянувшись со стоящим рядом омоновцем. Тот молча кивнул и вышел из поста, направившись к джипам, возле запаски одного из которых шла интенсивная возня. – Обычная проверка личности и документов, не надо так нервничать. Раз живете в нашей стране, значит, обязаны подчиняться нашим законам. А если не нравится, можете уебывать обратно на родину, к папуасам, обезьянам и кокосовым орехам, понятно? Между прочим, ваши молодцы, те, что были за рулем, нарушили скоростной режим, превысив установленные ограничения аж на тридцать два километра. Показания радара будут занесены в протокол, м-да… Плюс – предложение взятки сотруднику дорожной инспекции в присутствии свидетелей. Нехорошо получается, гражданин негр…
   – Сколько нужно заплатить штраф, гражданин белый? – едва не взревев от такой наглости обычного мента – нищего самолюбивого быдла, возомнившего себя вершителем чужих судеб из-за надетой на нем мятой формы со звездочками, – фыркнул Лерой. – У меня нет времени с тобой болтать, капитан, давай разойдемся по-быстрому!
   – Разумеется, разумеется. – Усатый, поймав взгляд вернувшегося омоновца – тот молча кивнул, – тяжело вздохнул и примирительно сказал: – Ладно, можете повернуться. Надоело мне на ваши жопы и бритые затылки смотреть. Не тот пейзаж, знаете ли…
   Пятерка мгновенно обернулась лицом к группе милиционеров. Рожи охранников были перекошены едва скрываемой яростью. На негре, плотно стиснувшем губы, вообще не было лица, а одна из щек нервно подергивалась.
   – Короче… – резюмировал капитан, присев на край стола, на котором лежала найденная в карманах у добропорядочных граждан всякая всячина. – Документы на тачки, права и паспорта у вас вроде не липовые. Да и сами транспортные средства в угоне не числятся. В этой части претензий к вам никаких. Но, – он многозначительно поднял палец, – была попытка подкупа должностного лица при исполнении. С этим мы позже разберемся. А пока за грубое нарушение правил дорожного движения водительские удостоверения граждан Ткачука Юрия и Брагина Прохора останутся у нас до вынесения решения по данному вопросу. Сейчас они получат временные талоны, и можете быть свободными! А в течение месяца будем рады видеть вас в управлении, в кабинете двести шесть, для разбора полетов и назначения штрафа… Пожалуй, это все, господа, что я могу для вас сделать! Сержант, – усатый обернулся к розовощекому милиционеру, – приступайте к оформлению. Разве не видите, товарищ консультант мэрии очень торопится?
   – Урою, задавлю, шакалы! – рычал взбешенный Лерой, опять забираясь на заднее сиденье «линкольна» и заполошно прикуривая сигарету. Кортеж снова тронулся в путь. – Сегодня же дам команду взорвать этот гребаный пост, вместе с мусорами!

Налетчики

   Подельники, бросив угнанный Крокодилом рано поутру «Запорожец» соседа-инвалида и наскоро стерев отпечатки пальцев куском ветоши, спрятали автоматы в большую сумку, выбросили ненужные уже чулки за забор, прошли квартал пешком, обогнув территорию предприятия, и сели в поджидающий их на стоянке возле здания городской управы, рядом с «Волгами» и «мерседесами» хапуг от власти, джип.
   Лучшего места для временной стоянки новенького внедорожника, чем площадка перед логовом шайки «народных избранников», и быть не могло!
   Заурчав мощным мотором, «ниссан-террано» с четырьмя пассажирами вальяжно вывернул со стоянки и, сверкнув темными стеклами, взял курс на огибающее городок с юга Мурманское шоссе.
   За рулем сидел Доцент, рядом потягивал пиво Бита.
   Расположившиеся на широком заднем сиденье Чахлый и во второй раз в жизни принятый в «пионеры» Крокодил, раскрыв сумку с деньгами, горящими глазами пожирая упругие банковские пачки, торопливо подсчитывали добычу.
   К радости братков, она оказалась значительно больше их прикидок.
   – Шестьсот двадцать тысяч рублей, не считая мелочи! – подвел итог Чахлый, довольно хмыкнув. – Нормалек, пацаны. Наш общак растет день ото дня. Чем крепче станем на ноги, тем увереннее будем смотреть в будущее. За «капусту», как известно, и черт пляшет, и прокурор поет…
   Городок остался позади, джип, набирая скорость и мягко проскакивая дорожные ямы, мчался по направлению к Северной Пальмире.
   – По сто пятьдесят пять кусков на каждого! – по уркаганской привычке мгновенно поделив сумму добычи на равные части, хрипло произнес Крокодил. – Для начала куплю себе французский клоповник, типа «Наполеона», со всякими там деликатесами, а потом закажу отпадную девочку из эскорта и испизжу ее вовсюду! – зажмурился в предвкушении скорого удовольствия Гена Елкин. – А потом…
   – Ты, Крокодил, не обижайся, но хоть и кантовался ты уже на малолетке, баланду жрал, а ума, как я вижу, не нажил, – спокойно, сохраняя марку непререкаемого пахана, заметил Чахлый, вернув деньги обратно в сумку, застегнув «молнию» и примирительно положив руку на плечо заметно набычившегося и засопевшего подельника, с ходу определенного в вечные напарники к исполнительному дураку Бите. – Это только жулики да сопляки сразу делят все надыбанные бабки поровну. Поэтому и ходят вечно на измене, с пустыми карманами, да на нарах чалятся за плевые дела… В серьезных командах, вроде нашей, которые хотят существовать в достатке и авторитете долгие годы, система иная. И если по справедливости, то каждому из нас сегодня полагается по пятьдесят пять кусков на руки, а остальные четыреста остаются в общаке. И так будет до тех пор, пока не накопим серьезную страховку, гарантирующую нам решение многих проблем! Вот, скажем, повяжет тебя вдруг мусорня… Кто и с чего будет деньги адвокатам и ментам засылать, чтобы под подписку освободили и дело уголовное развалили?! А взятки чиновникам, когда будем хаты пропавших без вести алкашей в центре города на себя записывать?! А прочие нужные вложения, которых тоже нарисуется немерено?! Каждая из группировок имеет свое логово, будь то кафе, бар или ночной клуб, – чем мы хуже?! Рано или поздно, когда с нами начнут считаться, придется отметиться у смотрящего по Питеру от воров и регулярно отстегивать в главный общак России, – серьезно заметил Чахлый, в упор глядя на стушевавшегося под его стальным взглядом и аргументами Крокодила. А потом уже другим тоном добавил: – Но насчет биксы ты не волнуйся, будет тебе сегодня порево! По высшему разряду. Из тех, что в «Невском Паласе» обитают. Или в «Прибалтийской». Есть у меня предложение – отметить наше удачное дельце и твою прописку в бригаде в баньке, с водочкой, пивком и прочими мужскими радостями, включая сосок-профессионалок. Возражения у толпы есть?!
   – Какие могут быть возражения, командир! У меня уже стоит, как телеграфный столб! – громогласно расхохотался захмелевший после первой банки пива амбал Бита. Несмотря на массивную комплекцию, он, как и все ярко выраженные олигофрены, плохо переносил алкоголь и даже при хорошем закусе упивался в хлам уже после двухсот граммов правильной водяры.
   – Я согласен! – пожав плечами, сообщил Доцент. – Прибор требует регулярной продувки!
   – Значитца, так и порешим, пацаны, – поставил точку ухмыльнувшийся Чахлый. – Слышь, Бита, поставь музон, что ли?!
   Дебил, бросив под ноги смятую крепкой ручищей банку из-под «Хольстена», порылся в бардачке джипа, отыскал среди вороха купленных накануне аудиокассет свою любимую, вставил ее в магнитофон и увеличил громкость до максимума.
   «Братва, не стреляйте друг в друга! Вам нечего в жизни делить! – раздался из четырех динамиков, резанув по ушам, хриплый сермяжный голос мэтра русского шансона Евгения Кемеровского. – За круглым столом позабудьте обиды, ведь всем тяжело друзей хоронить!»
   – Как поет, как поет! – впадал в экстаз Бита, зажмурив глаза.
   – Где будем стволы скидывать, командир? – стараясь перекричать музыку, уточнил прикуривающий сигарету Доцент, поймав блестящий взгляд Чахлого в панорамном зеркале.
   – С собой возьмем, – твердо сказал бугор, помотав головой. – Сейчас они могут понадобиться в любой момент. Не дрейфь, все пучком. Замочим всех!
   И в этот самый миг в кармане «пионерского» лидера настойчиво залился трелью сотовый телефон.
   Бесцеремонно толкнув пребывающего в меломанской нирване Биту кулаком в широкую спину, главарь сделал обернувшемуся громиле недвусмысленный знак вырубить музыку и, когда салон джипа резко погрузился в напряженную тишину, нажал на кнопку и откинул микрофон.
   Оставленный для связи перепуганным и ограбленным барыгам, у которых успели за последние дни побывать «с деловым визитом» Пионеры, номер трубы «сработал» впервые, и Чахлый, по спине которого непроизвольно пробежала прохладная волна, уже не сомневался, в каком именно ключе будет протекать предстоящий разговор с неизвестным братилой, какова будет тема обсуждения и что произойдет потом.
   Но он был готов к стрелке и уже третий день ежеминутно ждал вызова на нее с тем сдержанным нетерпением, с которым притаившийся в кустах с удавкой за пазухой кровавый маньяк поджидает одинокую полуночную жертву…

Опера

   Взглянув в светящиеся торжеством карие глаза девушки, Валера увидел в них свое собственное застывшее отражение с пистолетом в руке. А потом быстрым шагом прошел в гостиную и остановился как вкопанный, поедая взглядом две развалившиеся в кожаных креслах перед столиком знакомые личности – огромную тушу вышибалы Чака и тщедушную фигуру Гоблина, одетого в зеленый, расстегнутый на впалой волосатой груди до самого пупка спортивный костюм.
   Оба наркобарыги спали глубоким сном, открыв рты, откинув головы на спинки кресел и заполняя пространство вокруг себя тихим размеренным храпом.
   – Ур-род, бля! – скрипнул зубами Дреев, буквально пожирая испепеляющим взглядом так легко обнаружившегося убийцу его друга Кости Логинова.
   Не в силах сдерживать накопившуюся внутри с того рокового выстрела злость, опер на ватных ногах приблизился к спящему драгдилеру, перевернул обратной стороной зажатый в руке пистолет, взяв его за ствол, и изо всех сил наотмашь ударил Гоблина тяжелой рукояткой «макарова» в худое бледное лицо.
   Наркоделец, мотнув башкой, остался неподвижно лежать в кресле, ничего не видя, не слыша и не чувствуя боли от стремительно вздувающегося на скуле багрового кровоподтека.
   – Была бы моя воля, я… – хрипло процедил резво пойманный Бакулой сзади за руки, играющий желваками капитан. Освободившись от захвата резким движением плеч, Дреев достал из кармана ключи от «сьерры» и протянул их напарнику: – Толя, принеси-ка из тачки капроновый шнур и барсетку с инструментом – они в бардачке – и пластиковую бутыль с бензином. Минут через пятнадцать – двадцать эти крысы очухаются, начнем нашу беседу…
   – Сделаем… – Бакула кивнул и направился в коридор. Тихо хлопнула входная дверь.
   – Боже, какая жестокость, – с театральным пафосом произнесла старлей, присаживаясь на диван и наливая в высокий темный бокал на витой ножке французское шампанское «Барон Дюваль».
   – Леночка, золотце, спасибо тебе огромное за все, – сказал опер, глядя тяжело, устало. – Прости, что подняли тебя среди ночи, но будет лучше, если ты сейчас поедешь домой и ляжешь отдыхать. Хорошо? Кстати, фрукты и конфеты можешь сложить в пакет и взять с собой.
   – Вот так всегда, с самого детства, – пригубив «шампик», вздохнула Елена. – На самом интересном месте заставляют идти спать!
   – Давай, живенько. Вот, – он протянул ей смятую купюру, – поймаешь такси, доедешь до самого дома. И не надо болтать на службе про сегодняшнюю ночь, лады? Доброхотов всяких до хрена… Духи – за мной.
   – Да ни хрена ты не понимаешь, Дреев! – встав с дивана, толкнула его кулачком в грудь Елена. – Плевала я на твои духи, уловил?! Мне ты нужен, только ты! В общем, так… – сдерживая дыхание, произнесла девушка. – Или ты сегодня, когда закончишь, приезжаешь ко мне… или… Господи, что за чушь я несу!
   Резко отстранившись, она подхватила лежащую на стуле у стены дамскую сумочку и, на бегу утирая повлажневшие глаза, бросилась к выходу.
   Замешкавшийся было опер настиг Лену уже в прихожей, когда она неловко хваталась за ручку массивного сейфового замка.
   Он ласково потрепал девушку по мягким светло-русым волосам.
   – Давай с тобой договоримся вот о чем… Сейчас не самое подходящее время и место для объяснений. Я позвоню… Нет, пожалуй, я зайду к тебе на чашечку чая, как только мы с Бакулой разберемся с этими двумя барыгами, лады?
   – Если ты меня обманешь, я тебя пристрелю, – вздохнула Лена обреченно.
   Толкнув незапертую бронированную дверь, она вышла на лестничную площадку, оставив после себя едва уловимый шлейф тонких и приятных парфюмерных запахов.
   Обалдевший от случившегося, капитан, едва закрылась дверь, отрешенно привалился спиной к прохладной стене прихожей, непроизвольно опустил глаза на зажатый в руке пистолет, привычно засунул покуда ненужный ствол обратно в наплечную кобуру и направился в гостиную, откуда послышалось бормотание и вялая возня кого-то из приходящих в себя после отключки наркобарыг.
   В прихожую, тяжело дыша, вломился с мотком веревки, бутылкой бензина и комплектом зубоврачебных инструментов раскрасневшийся от азарта и нетерпения Бакула.
   Валера как-то рассеянно подумал, что в этом скором на расправу и начисто лишенном инстинкта самосохранения парне, вне всякого сомнения, зреют правильные ментовские всходы. Ибо только такие по-хорошему отмороженные опера, как Толик, могут реально вырывать жало у заполонивших всю страну варягов – проводников наркотической заразы…

Главный телохранитель

   Кортеж Нигерийца, четверть часа назад подвергшийся беспрецедентному шмону со стороны сотрудников ГИБДД, вскоре свернул с оживленного шоссе на узкую, идеально заасфальтированную дорогу и, слегка притормозив перед автоматически поднявшимся шлагбаумом с расположенной рядом на сосне скрытой видеокамерой, плавно покатил к резиденции, которая охранялась не хуже иных президентских владений на Валдае.
   Когда-то, в безвозвратно канувшую в небытие эпоху генсеков, эту сказочную территорию занимал пионерский лагерь «Дзержинец». В нем отдыхали избранные детки питерских ментов и комитетчиков.
   Сейчас же полновластным хозяином двух отреставрированных не хуже Эрмитажа, окруженных высоким каменным забором с шок-нитью белоснежных трех-этажных корпусов являлся Карим Лерой, скромный студент-заочник Горного института.
   Некоторое время назад сей факт весьма забавлял и самого Нигерийца, и побывавших однажды в отремонтированной резиденции с визитом старейшин клана. Но по мере того как швейцарские часы в просторном холле вертели свои стрелки вперед, пьянящее ощущение одержанной над Системой победы совсем незаметно прошло, испарилось и уже не вызывало в минуты редких воспоминаний ровным счетом ни малейших эмоций. И тем более в моменты, подобные нынешнему, когда Лерой пребывал в состоянии, граничащем с настоящим бешенством.
   …Едва «линкольн», описав полукруг вокруг чаши-фонтана, притормозил у парадного входа в виллу, ниггер, не дожидаясь охранника с зонтом – с темного неба хлопьями валил противный мокрый снег, – нервно распахнул дверь джипа, вывалился наружу и, слегка покачиваясь от гуляющего в голове дурмана, быстро поднялся по мраморным ступенькам к ярко освещенным лакированным дверям, за которыми уже маячили, почтительно скорчив рожи, двое мордоворотов в костюмах и длинноногая прислуга в униформе с фартучком.
   – Бассейн! Виски! И пошли все на хер! – рявкнул ворвавшийся в дом Нигериец, на ходу сбросив с плеч роскошную шиншилловую шубу, тут же подхваченную расторопной служанкой и унесенную в гардеробную. – Брюс! – позвал он, не оглядываясь, будучи твердо уверен, что начальник охраны следует точно по пятам, ожидая указаний.
   – Слушаю, хозяин, – как всегда вполголоса, отозвался высокий светловолосый мужчина лет тридцати пяти, с узким, гладко выбритым лицом.
   Вслед за Лероем он бесплотной тенью поднимался вверх по широкой, застеленной красным ковром дубовой лестнице.
   После перестройки и реконструкции бывший главный корпус пионерского лагеря внутренним убранством и интерьером больше всего походил на странный, сюрреалистический коктейль из сусальной царской роскоши времен юного Санкт-Петербурга с обильной примесью чисто африканских прибамбасов – вроде настенных ритуальных масок из самшитового дерева, многочисленных декоративных пальм, соломенных циновок перед дверями и развешанных там и сям папуасских расписных щитов и копий с костяными наконечниками и бахромой из перьев.
   У тех редких гостей резиденции, кто переступал порог виллы впервые, от обилия красок и обрушивающихся впечатлений мгновенно отвисала челюсть.
   – Слишком долго мусора возились у машин, проверь их… – поднявшись на второй этаж и толкнув дверь, ведущую в каминный зал, по-английски сказал ниггер.
   – Уже распорядился, – тихо отозвался блондин.
   При рождении родители, коренные вологодцы, назвали его Олегом, с этим именем бывший сотрудник спецотдела ВДВ Брюсов прожил большую часть своей жизни. А поступив на службу к чернокожему «студенту», с видимой легкостью и безразличием принял второе, производное от своей русской фамилии, но насквозь заморское имя – Брюс, не обращая внимания на такие мелочи. – Что-нибудь еще, босс?
   – Пошли проверенных боевиков с «мухами», пусть сегодня ночью всадят в этот ментовский пост пару моих пламенных приветов из гранатомета! – скрипнул зубами Лерой, быстрым шагом направляясь к расположенному у огромного окна полированному столу с кривыми ножками, на котором стоял телефон. – Пусть знают, белое дерьмо, с кем связались!..
   Все внутренние линии загородной резиденции, благодаря мини-АТС, в отличие от стандартного карманного мобильника, были надежно защищены от прослушивания с помощью хитроумных приспособлений. Поэтому для конфиденциальных переговоров Нигериец всегда пользовался только местным телефоном. Сейчас как раз был такой случай.
   – Если вас интересует мое мнение, то я бы этого не делал… – секунду помолчав, серьезно заметил Брюс. Брови его нахмурились. – Не надо недооценивать нашу рабоче-крестьянскую милицию. Этот шмон – не просто глупая клоунская выходка. Слишком наглый ход для обычных гаишников. Парни заранее знали, кого нужно остановить и что сделать… Приказ наверняка поступил из больших кабинетов, круто сверху. Вас прощупывают, хозяин, и я уверен, что сегодняшний инцидент – только начало некоей комбинации. Интуиция подсказывает…
   Лерой на миг застыл, зло уставившись на невозмутимо стоящего рядом главного охранника:
   – Сделай, что я сказал, понятно?.. Больше повторять не стану…
   – И все же я предостерег бы вас, босс, от необдуманных поступков… – выдержав паузу и уничтожающий взгляд Нигерийца, снова тихо сказал Олег. – Расстрел поста ГИБДД – это нешуточное дело. Реакция последует незамедлительная и жестокая.
   – Ты не понял моего приказа? – сменил каменную маску на слащавую улыбочку Лерой. – Или забыл, кто тебе платит и сколько?!
   – Нет, босс, я помню, чем вам обязан, – покачал головой блондин, едва заметно дернув уголком рта. – Я и мои парни готовы выполнить любое задание. Однако в свете сегодняшнего инцидента с обыском ваша идея насчет гранатометов – это прямой путь в подвалы ФСБ. А там работают не балерины и не толстые сержанты с полосатым жезлом. Там ломают, всерьез и навсегда…
   Так никуда и не позвонив и опустив телефонную трубку на клавиши, ниггер отошел от стола и двумя шагами приблизился к шефу секьюрити, так близко, что их лица разделяло всего несколько сантиметров и они могли чувствовать теплое дыхание друг друга.
   Процедил, брезгливо кривя пухлые губы и делая ударение на каждом слове:
   – В этом холодном, дрянном лягушачьем болоте нет никого, кто мог бы говорить мне, что я могу, а что – нет! Я один здесь господь бог, аллах и дьявол в одном лице! Я могу без проблем купить всех, начиная от клерка и заканчивая мэром! Я могу уничтожить весь дом на Литейном… Я могу перекупить у мафии всех русских бандитов, дав им втрое больше денег, и взять под свой контроль рэкет. И никто, кроме меня, не может решать – кому жить, а кому умирать, из живущих в этом человеческом муравейнике пяти миллионов людей… А теперь иди и выполняй приказ! И знаешь еще что… – В глубине расширенных и влажных зрачков наркобарона промелькнула дьявольская искра. – Пусть с твоими головорезами пойдет еще один, с видеокамерой. Утром я хочу посмотреть, как великолепно это было!.. Чего ждешь?! Проваливай, Брюс, мне нужно позвонить в бордель к «чехам» и сказать им, пусть привезут пару маленьких мальчиков…
   В безумном взгляде Нигерийца вдруг появилась дымчатая поволока, расширившиеся зрачки на миг остекленели, став совершенно холодными и пустыми. Веки плавно поползли вниз.
   Впадающий в прострацию Лерой слегка покачнулся, тут же конвульсивно вздрогнул всем телом и, словно вынырнув из затягивающей его бездны, снова обрел чувство реальности. Покрасневшие глаза ожили.
   Покровительственно улыбнувшись своему главному телохранителю, Нигериец положил ему на плечо унизанную золотыми кольцами руку и легонько толкнул в направлении двери.
   – Уходи…
   – Вам не стоит так увлекаться кокаином и «травкой», босс, – тихо предостерег, оставаясь на месте, блондин. – Может быть, я вызову врача, он сделает вам очистку организма… И я, как бывший профессиональный разведчик, все-таки советовал бы отменить приказ насчет диверсии…
   – Ни за что! – наклонившись к самому уху Брюса, упрямо прошептал негр, приложив палец к губам. Сторожко огляделся по сторонам, словно их могли подслушать.
   Чтобы утихомирить обкурившегося негра, бывший офицер-десантник решил сменить тему:
   – Каких пташек вам сегодня заказать, босс? Помоложе? Беленьких? В гареме у Вахи выбор на любой вкус.
   – Что?.. Да… Надо расслабиться…
   Нигериец мотнул головой, будто сгоняя остатки дурного сна, тупо глянул из-под черных бровей на улыбающегося телохранителя огромными, во все глаза, зрачками. Его лицо то и дело искажало судорогой.
   – Ты – хитрый, – пробормотал Лерой, отпуская стол, за край которого он держался, и опираясь на локоть преданного слуги и сторожевого пса. – За это я тебя и держу, Брюс!

Часть пятая
Разбор у придорожного бистро

Главарь Пионеров

   – Алло! – небрежно процедил в трубку Чахлый.
   – Ну здорово, человек! – c открытой неприязнью произнес на том конце незнакомый глухой голос. – Это от Гиви Ростовского звонят! Я – Костыль! С кем имею говорить?!
   – Мое погоняло Чахлый, я – бугор Пионеров. Какие проблемы, братан?
   – У меня – никаких, зато у тебя, «пионер», похоже, теперь их будет полная жопа! – с ходу в карьер начал наезжать собеседник. – Ты чей вообще, а?! Откуда вылупился?! Кто из людей за тебя слово скажет?! – скрежетал зубами Костыль, тяжело дыша в трубку.
   – Когда-то был от Кая. Но сейчас за свои дела и слова отвечаю сам, – жестко парировал Чахлый. – И гнать на меня пургу, братила, ни тебе, ни кому-либо другому не советую! Говори, что от меня хочешь?!
   – Кончай базар, фраерок, на стреле тебе тему растолкуют, – небрежно кинул собеседник. – Подъезжай через час на тридцатый километр Мурманского шоссе, на площадку для фур. Та, что напротив бистро для дальнобойщиков. Ради такого случая я, так и быть, оставлю дела, подгребу сам и объясню тебе пару фишек со всей доходчивостью. Ну что, забили?!
   – Нет проблем, Костыль, мы будем вовремя, – без тени тревоги ответил Чахлый. – Не изволь беспокоиться, братила! Побазарим.
   – И на всякий случай запомни, «пионер», – напоследок предупредил, засопев в трубку, боевик. – Попробуешь дернуться, типа круче пареных яиц, возникнет мысля «дурами» махать… Короче, не советую! Покамест базар с тобой будет на словах, но не дай бог!.. Ты все понял?!
   – Заметано. Значит, через час?! – откликнулся Чахлый и первым нажал на сброс. Неторопливо убрал телефон назад в куртку, оглядел замолчавших в ожидании пацанов и, чуть прищурив глаза, с бесовской ухмылкой сообщил: – Сауна и бляди отменяются. Едем на стрелку, насчет рынка. Это как раз недалеко отсюда, на тридцатом километре. Подходящее местечко!
   – Кто звонил? – спросил, обернувшись, Доцент, минутой раньше на всякий случай остановивший «террано» на раскисшей от грязи сырой обочине.
   – Гиви Ростовский! – сверкнув глазами, сообщил Чахлый, внимательно наблюдая исподлобья, как мгновенно вытянулись лица корешей, со всей глубиной осознавших, с кем именно им придется делить самую доходную из нахрапом взятых под «крышу» точек.
   Только шкафообразный недалекий провинциал Крокодил, которому имя одного из некогда самых беспредельных и суровых бригадиров Алтайца ничего не говорило, остался почти беспристрастным и, тупо глядя на Чахлого, молчаливо ковырял пальцем в волосатом носу.