– Я… первый день… – торопливо залопотал, проглатывая слова, Треф. Его била кондрашка. Трусы под весом фекалий медленно сползали с задницы. – Из группы Чахлого… Пионеров…
   – Под кем он ходит?! – перебил Ворон, сильнее надавив на оружие и заставив братка вскрикнуть.
   – А-а-а!.. Он сам по себе! Раньше быковал от Кая! – морщась от брызнувших из глаз слез, затараторил Треф. – Сейчас поднялся, барыг прикрутил, на стрелках держит пиковую масть, мочит всех без разбору! Пацаны от мокрухи отвыкли, многие считают – лучше отдать часть доли…
   – Беспредельщик, значит?! – заключил Северов. – Ясно… Кто заказал Евгения, стихоплетка Выхухолева?!
   – Да, она… – кивнул окончательно поникший и сломленный Треф. – Сначала хотела, чтобы кислотой облили, но Чахлый с барыгой решили, что вполне хватит загасить фраера и ссаками офоршмачить…
   – Вот он сам тебя сейчас и офоршмачит, гнида. – Оторвав ствол от головы братка, Ворон отошел от него на шаг назад и грозно приказал: – Становись на колени, мразь!.. – Сергей, обернувшись, взглянул на испуганно вытаращившего глаза хирурга. – Действуй, док!
   – Пусть… пусть забирает дружка и проваливают ко всем чертям, – покачав головой и отвернувшись, треснутым голосом пробормотал Блох. – Хватит с них и того, что уже получили…
   – Повезло тебе, ублюдок, – пнув в бок послушно упавшего на колени Трефа, тяжело объявил Ворон. – Вы хотели дядю покалечить, а он вдруг взял и простил вас! С чего бы это, да?! Конечно, тебе с твоим маленьким гладким мозгом такого не понять… Благодари за жизнь, ну!.. Целуй ботинки! – отвесив Трефу смачного пинка, Ворон снова направил в его башку ствол.
   Закатываясь от рыданий и нетвердо передвигая руками-ногами, униженный боевик на четвереньках подполз к Блоху и попытался облизать ему обувь. Хирург тихо выругался и отскочил в сторону, дрожащими руками торопливо доставая и прикуривая сигарету.
   – Ну ты и слизняк, аж смотреть противно… – неприязненно сплюнул Ворон, убирая оружие за поясной ремень. – Встань! Слушай меня внимательно!.. Если кто-нибудь из вашей кодлы еще хотя бы раз нарисуется на моем горизонте или, не дай бог, рискнет угрожать доктору Блоху расправой, хана всем!.. Ты понял меня?! Всем!.. А чтобы твой беспредельщик Чахлый понял, с кем имеет дело, передай ему вот это. – Вытащив из нарукавного кармашка на застежке маленький кусочек картона с изображением черной птицы, Северов насильно затолкал его за воротник надетого на Трефе свитера. – Если твой пахан быковал на Кая, то должен понять, кому именно перешел дорогу. А если не поймет – пусть наведет справки у братвы, ему подскажут!.. А сейчас п-шел отсюда, вместе с кастратом!
   Вскочив с карачек, Треф торопливо помог подняться приходящему в сознание, тупо мычащему Крокодилу, схватил его за куртку и, придерживая в вертикальном положении, на максимальной скорости поволок прочь из лесного массива к виднеющейся вдалеке, на окраине пустыря, у платной автостоянки, белой «девятке».
   – Вот и всё, – невозмутимо улыбнувшись хирургу, сказал Ворон. – Отныне они к тебе на пушечный выстрел не приблизятся. Я в этом уверен.
   Он пристальным взглядом проводил улепетывающую парочку и первым направился к идущей вдоль домов пешеходной дорожке.
   – Что за странную визитную карточку вы дали этому бандюге? – жадно затягиваясь дымом, чуть погодя осторожно поинтересовался пластический хирург. – Я успел заметить, на карточке был только рисунок – черный ворон на белом фоне. И никакой…
   Внезапная догадка настолько поразила воображение резко запнувшегося на фразе Блоха, что у хирурга на несколько секунд даже сперло дыхание. Он вдруг отчетливо вспомнил виденную им более года назад телепрограмму «Криминал-Информ», в которой популярный питерский журналист Игорь Родников демонстрировал подброшенные ему жуткие документальные кадры казни знаменитым Вороном наемного убийцы по кличке Механик.
   Господи, неужели рядом с ним именно тот самый Ворон, человек-легенда?! Поверить в такое было невероятно трудно, но разрозненные на первый взгляд осколки информации теперь сложились в единое и очевидное целое.
   – Будет лучше, если ты забудешь о карточке. Для твоего же блага. – Ворон круто взял вправо, к окраине сосняка. – Мы завершим то, что начали, и расстанемся навсегда…
   Блох молчал, не зная, что сказать в ответ. Да и нужно ли?
   – До тех пор, пока это не случится, за тобой присмотрят мои люди… – отряхивая ботинки, уже стоя на пешеходной дорожке, сказал Северов. – Завтра-послезавтра перевези оборудование на временное хранение, потом я дам знать, где находится пригодное для операции помещение. Пока.
   Развернувшись, Северов быстрым шагом перешел дорогу и скрылся между новостройками.
   …Войдя в квартиру, Блох скинул в прихожей пальто, бросил в угол портплед, достал из бара бутылку клюквенной водки «Финляндия» со стаканом и, усевшись в кресло перед тихо бормочущим метровым телевизором, принялся планомерно надираться, выпивая залпом по полстакана обжигающей жидкости и совершенно не ощущая вкуса.

Капитан Дреев

   – Я хотел у тебя спросить, сучий потрох, что это такое? – едва сдерживая себя, чтобы немедленно не вцепиться предателю в горло, процедил сквозь сжатые зубы Дреев, бросив перед подполковником лист бумаги с отпечатанным на компьютере текстом и печатью. – Успел-таки, гад ползучий, подсуетиться, да?!
   – Что-о-о?! – Обалдев от неслыханной наглости со стороны подчиненного, Трегубов рывком вскочил с кресла и, пунцовея прямо на глазах, вперился в оперативника вылезающими из орбит глазами. – По какому праву вы позволяете себе обращаться ко мне в таком тоне?! Да я тебя, наглец этакий…
   – Хавальник закрой, чмо болотное, пока я не вогнал твои зубы тебе в глотку, – глухо произнес Дреев, не отводя глаз. Он ткнул пальцем в принесенный им документ. – Это – результаты экспертизы изъятого у ниггера порошка! И я хочу знать – почему вместо кокаина в упаковке оказалась борная кислота?! Тогда как я передал тебе чистый «кокс», проверенный мной лично на зуб!
   – Не может быть! – выпалил подполковник первое, что пришло на ум.
   – Ну, конечно, ты об этом даже не знал! Однако дело в том, что, прежде чем отдать «кокс» тебе в присутствии Корнача, я еще дома, ночью после гибели Логинова, проткнул пачку иголкой и проверил содержимое. А потом заплавил отверстие в полиэтилене спичкой. Что, молчишь, паскуда?.. Тогда я тебе отвечу, почему ты подменил «дурь» на кислоту!
   Все-таки не удержавшись, капитан метнулся вперед, обеими руками сгреб беззвучно хлопающего губами подполковника за отвороты форменного кителя и, едва не задушив, притянул к себе, тяжело дыша прямо в лицо табачным духом, смешанным с легким запахом коньяка.
   – Ты подменил кокаин, из-за которого погиб Костя Логинов, на фуфло, чтобы выгородить своего хозяина! Назвать его имя и цвет кожи или сам догадаешься?! Мразь скользкая… – Отпустив Трегубова, Валера кулаком толкнул его назад, и тот тряпичным кулем упал в огромное кожаное кресло, больно прикусив язык. – Я жду от тебя объяснений, товарищ бывший подполковник. И не доводи меня до кипения, понял?!
   – Я… я не понимаю, о чем вы говорите, капитан! – отдышавшись и гордо задрав нос, тем не менее дрогнул голосом Трегубов. – В запаску джипа был спрятан именно тот пакет, который вы…
   – Значит, говорить правду мы не хотим? На склероз жалуемся?! – покачал головой Дреев. – Ну что же, придется помочь освежить кое-какие эпизоды из недавнего прошлого. – Сунув руку во внутренний карман куртки, он вытащил две фотографии, те самые, которые были найдены в тайнике Чака, и швырнул их на стол. – Узнаешь, сука?! Это ты и твой загорелый друг обсуждаете дела в дружеской обстановке. Просто идиллия, да и только! Дуэт «Карамельки», бля!..
   Прыгающей ладонью подполковник сгреб снимки, скользнул по ним взглядом, и лицо его в считаные секунды из пунцового превратилось в бледное как простыня.
   Коротко охнув, Трегубов уронил фотографии на пол и жалобно и опасливо посмотрел на решительное, словно вырубленное из твердого базальта, изможденное лицо опера с провалившимися от недосыпания и постоянного напряжения щеками и залегшими под глазами тенями. Такого волка можно взять только хитрым приемом.
   – Я… Меня заставили! – едва слышно прохрипел начальник питерского Управления по борьбе с наркотиками, уронив голову в ладони. – Иначе он убил бы всю мою семью! Ее похитили и два дня держали в сыром подвале, угрожая порезать на части и разбросать их возле дома! Я не мог поступить иначе, Лерой держал меня на крючке!
   – Ах ты, бедная овечка, – брезгливо поморщился капитан, беря со стола сигареты и торопливо закуривая. – Может, сбегать, травки свеженькой тебе нарвать?! Ой, прости, я забыл, что на улице – зима!
   – Валера, я тебя прошу… дай мне шанс! – умоляюще глядя на опера, заканючил Трегубов, со стороны выглядевший окончательно сломленным. – Я договорюсь с экспертом, верну ему кокаин, и он сделает другое заключение!.. Я выполню все, что скажешь! Черномазый будет гнить в тюрьме до гробовой доски, только не губи меня и не оставляй мою несчастную семью бедной и опозоренной! Им и без того пришлось несладко, натерпелись…
   В кабинете повисла гнетущая тишина.
   – Почему сразу не сообщил в ФСБ, когда их похитили?! – сделав несколько жадных затяжек, после длинного молчания, уже заметно спокойнее спросил Валера. – СОБР из этого шакала и его псов котлету бы сделал, и не пришлось бы доказуху на наркотики собирать! Слизняк ты, Трегубов, а не мент…
   – Я напишу рапорт! – почуяв изменение в голосе опера, с удвоенной энергией продолжал заливаться соловьем «раскаявшийся» начальник. – Как только дело нигерийца передадут в прокуратуру, я уволюсь из органов! Честное слово офицера!
   – Какой ты офицер, тля навозная? – скривил губы Дреев. – Не позорься лучше, сопли утри! Смотреть противно… И эта мразь командовала мной и другими нашими мужиками почти два года…
   – Скажи… ты… еще никому не говорил про… кокаин? – решившись запустить пробный шар, тихо и осторожно спросил Трегубов, искоса поглядывая на нахмурившего брови, окутанного клубами сигаретного дыма оперативника. – Откуда у тебя эти снимки? Только пойми меня правильно, Валера, я готов на все, но мне нужны гарантии.
   – Не ссы, шкура, кроме меня о твоих тёрках с Лероем знает только мертвец, у которого я одолжил фотки, но жмурики, как известно, разговаривают только в кино и сказках, так что… Значит, говоришь, готов на все, только бы избежать зоны?! – прищурился капитан, глядя на продажного мента покрасневшими от усталости и дыма глазами. – Без базара?!
   – Клянусь! Только не губи, Христом богом тебя прошу, как мужик – мужика! Если бы не семья – я ни в жизнь, заставили, сволочи!
   – Это ты сейчас так складно поешь, червь навозный, потому как знаешь – твоя грязная душонка целиком в моей власти! Захочу – кончу, захочу – помилую, – скрипнув зубами, резонно заметил опер и, в упор посмотрев на скуксившегося под его тяжелым взглядом подполковника, наконец устало произнес: – Ладно, дам я тебе шанс, крыса, но учти: попробуешь соскочить – тюрьмой уже не отделаешься. Потому как гадов, не понимающих языка человеческого, давить надо, каблуком по горлу…
   Предостерегающе погрозив кулаком, капитан отвел глаза от рыхлой рожи Трегубова, поворотом кисти раздавил в стеклянной пепельнице окурок и наклонился под стол, чтобы поднять выпавшие из дрожащей руки подполковника фотографии. И тем самым потерял контроль над ситуацией, упустив начальника из виду на какие-то две секунды…
   Судорожно ищущий выход из почти безнадежного положения Трегубов вдруг спинным мозгом понял, что это – его последний и единственный шанс на спасение. Предатель не верил обещаниям упрямого опера отпустить его с миром и уж тем более не собирался плясать под его дудку.
   Вмиг вспомнив все, чему его много лет назад учили инструктора на тренировках по самообороне, и сообразив, что достать капитана ни ногой, ни кулаками не удастся, мусор, подгоняемый страхом и желанием отомстить за унижение, схватил стоящую на столе декоративную чернильницу из зеленого малахита и, замахнувшись, ударил ею по голове в последний момент разгадавшего коварный замысел и попытавшегося отпрыгнуть в сторону капитана.
   Пройдя по касательной, тяжелая антикварная болванка все-таки ударила Дреева точно в затылок.
   Решившийся на рискованный шантаж капитан распластался на ковре, выронив поднятые фотографии, и затих.
   Промокнув рукавом кителя струящийся со лба холодный пот, подполковник, пошатываясь, вышел из-за стола, нагнулся и, положив руку на шею опера, пощупал пульс. Он едва ощущался, но крови на голове капитана заметно не было…
   Быстро обшарив его пиджак в поисках оставшихся фотографий и не обнаружив ничего, Трегубов нащупал кобуру с пистолетом, извлек с помощью носового платка табельный ПМ Дреева, вытряхнул из него все патроны, кроме одного, и, сняв с предохранителя, вложил ему в правую руку, сжав пальцы на рукоятке.
   Затем поднял чернильницу и поставил на стол.
   Патроны с фотографиями убрал во вмонтированный в стену, под декоративной пластиковой панелью, несгораемый сейф и запер его на ключ.
   Хладнокровно извлек из ящика стола лежащий там поверх смятой форменной рубашки с погонами «стечкин» и перевел его в боевое положение.
   Снова наклонился над Дреевым, осторожно, словно опасаясь, что опер притворяется и сейчас вдруг очнется, перевернул его на спину, взял за руку с пистолетом и, тщательно примерившись, нажал на спусковой крючок.
   В тишине кабинета выстрел пээма показался грохотом полевой гаубицы.
   Чиркнув по рукаву, тупоносая пуля с визгом ушла в стену, пробив висевший на ней застекленный и ретушированный кремлевским художником фотопортрет президента России аккурат между бровей.
   Вскрикнув и зажмурившись от полыхнувшей, словно молния, острой боли, окончательно превратившийся в хладнокровную машину для убийства Трегубов, не мешкая, направил свой судорожно прыгающий в руке «стечкин» в левую сторону груди капитана и выстрелил дважды подряд. На пиджаке опера появились две круглые опаленные дырочки, вокруг которых на глазах расплылось багровое пятно.
   С первого взгляда было понятно, что капитан мертв.
   – Допрыгался, ублюдок! – скрипящим голосом прошептал мусор. Из его легких со свистом вырывался воздух. – Забыл, что на каждую хитрую задницу всегда найдется хер с винтом. Падло…
   Устало повалившись в кресло, подполковник бросил пистолет на стол с таким видом, будто это была скользкая гадюка, приложил скомканный носовой платок к легкой, сочащейся кровью ране на левой руке и принялся ждать, пока в пропахший порохом кабинет, встревоженные тремя выстрелами, не ворвутся вооруженные табельными стволами милиционеры и не застанут невиданную для здания ГУВД картину происшедшего между ментами побоища.
   Версия, которую начальник УБНОНа собирался преподнести коллегам, назначенным проводить расследование инцидента, казалась ему вполне убедительной и правдоподобной.
   Главное – он убрал с дороги опасного свидетеля, единственного, как ему казалось в этот момент, человека, который мог реально разоблачить его связи с наркомафией и подтвердить факт подмены кокаина на безвредный, практически неотличимый с виду порошок борной кислоты…

Часть седьмая
Побег

Евгений Блох

   Проснувшись в начале девятого утра с жуткой головной болью и выворачивающей наизнанку тошнотой, пластический хирург Блох, перед глазами которого до сих пор стояли картинки из наконец-то прервавшегося кошмарного сна, в котором грозный убийца Ворон при помощи пассатижей сдирал с него, живого и подвешенного на дыбе, шкуру и присыпал свежие раны солью, со стоном сполз с кровати.
   Придерживаясь за стену, доктор босиком кое-как доковылял до кухни, распахнул забитый до упора импортной деликатесной жратвой холодильник «Электролюкс» и с жадностью присосался к пакету молока с ухмыляющейся очкастой старухой на картинке.
   Отбросив опустевший пакет в сторону, хирург вытащил из морозильника вакуумную упаковку с очищенными мидиями, разорвал ее зубами и, активно работая челюстями, стал судорожно поглощать застывших океанских моллюсков, ощущая, как в его измученный выпитым накануне алкоголем организм капля за каплей возвращается жизнь.
   Проглотив последнюю ракушечную мякоть цвета детской неожиданности, Блох некоторое время постоял, отдышавшись, а потом вытер руки куском бумажного полотенца и прошлепал в прихожую, где дрожащей рукой снял с базы трубку радиотелефона…
   – Алло, это авиакассы на Невском?! – услышав на том конце миловидный женский голосок, с трудом шевеля непослушным от холода языком, прохрипел хирург. – Мне нужен билет бизнес-класса до Хельсинки, на завтрашнее утро… Оплата наличными, в кассе. Фамилия?.. Блох… Хорошо, я выкуплю сегодня же! – рявкнул Евгений, с тихим стоном прикрыв глаза от волной накатившей боли в висках.
   Нажав на сброс, он набрал номер медсестры Анечки. Она сняла трубку после длинной серии гудков.
   – Киска, я тебя разбудил? Извини… Просто вот хочу с утра пораньше поинтересоваться, не изменила ли ты свое мнение относительно нашего совместного проживания?.. С чего вдруг? А сколько можно находиться между небом и землей, в неопределенности, пора вить гнездо, я думаю… Рад это слышать! И я тебя тоже, малышка!.. – состроив кривую рожу своему отражению в настенном зеркале, ангельским голосом подтвердил эскулап. – Ну, раз так, то ты должна для начала кое в чем мне помочь… Мне нужно срочно сваливать из города, а лучше вообще из страны… Да-да – все из-за этих проклятых гэбэшников, будь они неладны!.. Спецы прищучили одного мафиози, которому я еще до нашего с тобой знакомства, при Романове, слепил новую физиономию, а он в разговоре со своими дружками пригрозил распять меня на Дворцовой площади… Хорошо, добрые люди везде есть, вовремя сообщили… Ну и Выхухолева, как выяснилось, тоже не зря языком трепала, вчера по чистой случайности жив остался… – с чувством сообщил обескураженной подруге Блох. – Короче, слушай меня внимательно, детка! Свяжись с Владом, пусть он возьмет кого-нибудь и поможет тебе перевезти оргтехнику и оборудование из клиники ко мне на дачу, в Сосново. Ключи у тебя, кажется, должны были оставаться… Заодно завернешь на Московский вокзал и проверишь в ячейке номер сто тот самый излучатель. Шифр – число и год моего рождения… Прибор пока не забирай. Если надо продлить срок хранения – уладь все формальности. Когда все сделаешь, сиди дома и не высовывайся, я тебе сам позвоню, на мобильник!.. Если менты или кто-либо еще будут искать меня, что бы ни случилось, ты понятия не имеешь, куда я пропал… Исчез неожиданно – и баста, поняла?! Молодец, киска, я в тебе не ошибся!..
   Схватив с полочки под зеркалом сигареты, хирург торопливо закурил.
   – Как только я устроюсь, сразу позвоню и скажу адрес, куда отправить из Питера контейнер с оборудованием, – чуть успокоившись, почти ровным тоном продолжил Блох. – С таможней я улажу, проблем не будет! Ну ее, эту дебильную Россию, будем заново обживаться в цивилизованном мире, девочка!.. Вот, кажется, и все… Только не проболтайся никому, иначе мне – крышка! Ну, пока, дорогая, до скорого. Бай.
   Поморщившись, Евгений устало положил радиотелефон на базу, прошел в гостиную и обессиленно рухнул в глубокое кожаное кресло.
   События минувшего безумного дня заставили его принять непростое решение – бежать, и как можно скорее!
   Лицензия у клиники отозвана, на практику в Питере можно даже не рассчитывать.
   На хвосте висят оскорбленные и униженные вчерашней экзекуцией бандиты – друзья Выхухолевой. Так просто, сволочи, не отстанут, обязательно захотят свести счеты! А на обещанную страховку в лице каких-то бодигардов рассчитывать может только дуралей…
   Ну и, наконец, Ворон! Кто же знал, что бегающий от собственной тени, принимающий поистине шпионские меры безопасности волосатый хмырь в «субару», так легко купившийся на блеф о новых отпечатках пальцев, уже оплативший покупку новейшего и дорогостоящего лазерного излучателя и пообещавший отвалить за операцию кучу денег, окажется тем самым неуловимым убийцей криминальных авторитетов, о котором не слышал, не читал и не видел по ящику кадры его расправы с Механиком разве что глухой, слепой и душевнобольной бомж!
   Сообщи Евгений открыто о своем решении переиграть все назад и даже верни купленный лазер, реакция жаждущего во что бы то ни стало заполучить новые отпечатки киллера может последовать непредсказуемая. Заставит еще делать операцию насильно!
   А дальше даже думать не хочется!
   Вероятно, окажись на месте Ворона кто угодно, хоть сам Аль Капоне, и в погоне за миллионом долларов Евгений претворил бы в жизнь свой дьявольский план, выманив денежки и напоив доверчивого пациента тем же безвкусным коктейлем, что и коллегу профессора, и позволив ему через несколько часов тихо скончаться от внезапного сердечного приступа.
   Но – Ворон…
   От одной мысли о том, что при первом же подозрении на кидалово (каковое и имеет место быть на самом деле!) этот убивец с личиной благородного мстителя мгновенно оторвет ему башку, Блоху стало еще хуже, чем несколько минут назад – когда желудок готов был вывернуться наизнанку вместе с мидиями в молоке, липкое тело сотрясала похмельная дрожь, а на опухшем бледном лице выступала испарина.
   Нет, только бежать! Прихватив из квартиры лишь самое необходимое – содержимое сейфа, деньги и документы, портативный компьютер IBM. Чуть позже он выпишет и японский инструмент…
   Кстати, об имуществе, «нажитом непосильным трудом». Роскошную двухэтажную квартиру с встроенной мебелью и кухней, в элитарном доме можно с ходу заложить в солидной риелторской фирме, получив на руки две трети ее рыночной стоимости наличными.
   Продавать сразу нельзя, чтобы до поры никто ничего не заподозрил, а кредит под залог недвижимости – обычное дело…
   По прошествии трех месяцев, когда уляжется вызванная его исчезновением волна, после скоротечного судебного заседания хата автоматом перейдет фирме.
   Такой вариант подходит!
   Затушив в пепельнице сгоревший до фильтра «бычок», Евгений сходил в прихожую, взял пачку с зажигалкой, телефонную трубку, вернулся назад, бросил все на журнальный столик и задымил по новой, сдвинув брови к переносице. План бегства должен быть безупречным, чтобы комар носа не подточил!..
   С джипом, почти новым, со всеми наворотами, можно поступить еще проще. Сосед по лестничной площадке, воровской авторитет, давно предлагал его перекупить. У этого и бабки всегда пачками пылятся – с расчетом задержки не будет, да и язык за зубами держать умеет получше остальных.
   Гораздо сложнее обстоят дела с обещанной Вороном круглосуточной охраной. Его боевики могут торчать сейчас где-нибудь снаружи, в тачке, и наблюдать за подъездом…

Олигарх

   – Да я их, сволочей московских, сгною одним движением мизинца!
   Бизнесмен Михаил Борисович Сосновский, только что с каменным лицом выслушавший вместе с шефом личной службы безопасности Чирковым сбивчивый рассказ дочери о шантаже, таблетках и студийном порнофильме «Русские рабыни» с ее участием, а также о комментариях Ворона по всему этому делу, в ярости метался по кабинету, грозно сопя от негодования.
   – Неужели они, дешевки, мандавошки шестилапые, считают себя настолько крутыми, что рискуют диктовать мне, Сосновскому, свои гнусные условия?!
   Поравнявшись с огромным письменным столом, единственный в Северной Пальмире «патентованный» олигарх государственного масштаба одним нервным толчком вдавил в дно серебряной пепельницы окурок сигареты «Парламент».
   Затем он быстрым шагом приблизился к плачущей навзрыд, скромно сидящей на краешке кожаного кресла Ирине и рявкнул во весь голос:
   – Одного я только понять не могу – неужели этот Джеймс Бонд невского разлива, которого разыскивает вся питерская мусорня вкупе с головорезами генерала Корнача, так сильно треснулся головой во время аварии, что полностью потерял чувство самосохранения и до сих пор помогает такой законченной дуре и проститутке, как моя любимая дочь?! Может, еще скажешь, что влюбилась в него, а, нимфоманка озабоченная?! – Желая хоть как-то выпустить вскипевший внутри пар, Сосновский болтал без остановки, озвучивая первое, что приходило в голову. – Да стоит мне сказать Корначу всего одно слово и вызвать этого наемника на стрелку, жить ему осталось бы двадцать шесть секунд!
   – Не говори глупости, папа! – воскликнула девушка, окатив стоящего рядом отца полным слез и отчаяния взглядом. – После всего, что этот человек для нас сделал, ты никогда не предал бы его!.. А если бы предал, то я тебя сама!.. – Не закончив, Ирина снова всхлипнула, уронила лицо в ладони и разрыдалась.
   – Скажите пожалуйста, какие мы сентиментальные! – презрительно скривил губы моложавый пятидесятилетний олигарх, начавший снова измерять шагами просторный кабинет и понемногу отходя от нахлынувшей на него в первый момент ярости. – Понадобится – сдам кого угодно, с потрохами… Не в первый раз!.. – Михаил Борисович вдруг в мгновение ока вспомнил всех бывших конкурентов, партнеров и просто врагов, через которых ему пришлось перешагнуть, смешав с грязью, дерьмом, а то и кровью на долгом, тернистом и опасном пути к заветному богатству. Теперь, слава богу, ставшему осязаемой реальностью. – Хватит ныть, в конце концов! Распустила сопли, понимаешь… Правильно я тебя ругаю, за дело! А как ты думала, дорогая?! За все свои ошибки рано или поздно приходится платить по двойным ставкам!