– Абсолютно.
– Я хотела попросить вас, чтобы вы продолжали ухаживать за мной немного подольше, даже когда я вам надоем и вы заинтересуетесь другой девушкой. Если будет продолжаться ваше ухаживание, Виктория будет счастлива. Она с удовольствием пытается сплести вокруг вас свою сеть, и пока будет занята этим, она забудет о том, что собиралась выдать меня замуж за маркиза или любого другого подходящего кандидата, который попросит моей руки.
Если бы только Кэтрин знала, что его никто не интересует, кроме нее, она бы не обратилась с такой просьбой. И уж меньше всего ему хотелось, чтобы миссис Густри пыталась выдать ее замуж за Уэстерленда или кого-либо еще. Откуда берутся подобные мысли? Раньше ему никогда не приходила в голову мысль остановиться на одной избраннице. Он всегда сопротивлялся естественному инстинкту продолжения рода. Его никогда не привлекала семейная жизнь, и он действительно так считал. Он только посмеивался над теми, кто выбирал такую жизнь. Почему же сейчас у него возникают такие мысли?
Кэтрин заставляла его переосмысливать многие вещи.
– Это не составит для меня труда. Я выполню обе ваши просьбы.
Ее глаза засверкали радостным предвкушением.
– Вы дразните меня, милорд?
Он подвинулся к ней совсем близко и кончиками пальцев приподнял ее подбородок.
– Я думаю, не стоит шутить в такой момент. Только не сейчас, когда вы так серьезны.
Он увидел, какое облегчение появилось на ее лице. Тут же его сердце забилось сильнее, дыхание участилось, а в паху разгорелся настоящий пожар.
– Даже не знаю, как вас благодарить.
– Больше никаких благодарностей. Мне нужна еще кое-какая информация, но об этом мы можем поговорить по пути домой.
– Хорошо.
– Мне бы хотелось самому почитать дневник ваше матери. Возможно, там найдется какой-нибудь ключ, воз можно, вы что-то пропустили.
– Я позабочусь о том, чтобы вы получили его немедленно. Джон, я так…
Она выглядела так, словно вновь собиралась благодарить его, поэтому он, чтобы она ничего не говорила, поднес кончики пальцев к ее губам и сказал:
– Больше не надо благодарностей, я ими полон вот здесь. – Он поднес вторую руку к сердцу. – Я ничего не хочу за свою помощь.
– Хорошо, – прошептала она.
Пора было везти ее домой, но она находилась так близко, и они были совсем одни. Он был мужчиной, и ему захотелось поцеловать ее, прежде чем они расстанутся.
Глубокое декольте подчеркивало форму ее груди при мысли о том, что он может коснуться ее кожи, озноб возбуждения охватил Джона. Все в ней, от улыбки до запаха свежевымытых волос, возбуждало его так, как ни одна женщина не возбуждала его.
Он хотел Кэтрин.
Он придвинулся к ней еще ближе и, не отрывая от нее своего взгляда, положил открытую ладонь на ее грудь, так что кончики пальцев могли ласкать впадинку у горла.
– Я говорил вам, что вам очень идет голубой цвет? – тихо спросил он.
– Нет, – ответила она так же тихо.
– А стоило. – Он потер кусочек ткани платья между пальцами. – Мне кажется, что тот, кто выбирал цвет для этой ткани, думал о ваших глазах.
– Я буду чаще носить голубое.
– Я хочу поцеловать вас, Кэтрин, я очень хочу этого.
– А я хочу ответить на ваш поцелуй, и мне действительно этого хочется, – сказала она, и глаза ее красноречиво подтвердили каждое сказанное слово.
Джон привлек ее к себе и крепко обнял. Ее груди плотно прижались к его груди, когда их губы соединились в страстном поцелуе. Его губы нежно и намеренно медленно блуждали по ее губам, будто он пытался вобрать в себя всю ее сущность.
Она прильнула к нему и обвила руками его шею и плечи. От этого движения все его тело напряглось.
Джон услышал, как она с удовлетворением вздохнула, и огонь желания вспыхнул в нем, как огонь в очаге. Поцелуй становился все более страстным, его язык, требовательно раскрыв ее губы, проник ей в рот, лаская и щекоча ее язычок, на котором остался привкус кларета.
От ее сладкой свежести Джона охватило чувство пьянящего восторга.
Кэтрин отвечала ему желанием на желание и страстью на страсть. Она отвечала с таким пылом, что он подумал, что сейчас потеряет над собой контроль и сорвет с нее одежду.
Теперь он целовал уже не губы, а нежную кожу ее шеи, ощущая своими губами неистовое биение ее пульса.
Боже, как ему нравилось держать ее тело в своих объятиях!
«Какое блаженство!»
Кэтрин прерывисто, с хрипом вздохнула, и дрожь сильнейшего желания пронзила его. Она так страстно отвечала на его прикосновения, что он не мог остановиться и продолжал ласкать ее спину, шею, мягкие и одновременно твердые груди своей раскрытой ладонью.
Джон никогда не получал такого удовлетворения от прикосновения к телу женщины.
Его ласки, похоже, доставляли ей не меньшее удовольствие, поскольку дыхание Кэтрин участилось. Ее пересохшие, но по-прежнему нежные губы продолжали обольстительно двигаться по его губам. Джон ласкал ее, с трудом контролируя себя, он изо всех сил старался не спешить, но желание было настолько пронзительным, а она с такой охотой откликалась на его ласки, что ему стоило огромного труда держать себя в руках.
Джон хотел, чтобы она знала, насколько сильным было желание, которое он испытывает к ней. Он хотел дать ей понять, что она отличается от остальных, но, не зная, как это сделать, он лишь снова и снова шептал ее имя.
Высокая талия ее платья проходила, плотно обхватывая ее, под грудью, одним движением руки он ослабил шнуровку и опустил лиф ее платья, освобождая от одежды грудь девушки.
За многие годы он видел многих обнаженных женщин, но не помнил, чтобы когда-либо был так очарован кем-либо, как был очарован Кэтрин. У нее была бархатная кожа бело-кремового оттенка и небольшие округлые и упругие груди, ее коричнево-розовые соски набухли, словно ожидая прикосновения его губ.
– Вы красавица. Именно такой я представлял вас себе.
Он смотрел в ее доверчивые голубые глаза, а его ладони круговыми движениями ласкали ее соски, заставляя ее вздрагивать от этих прикосновений. Его пальцы легко касались ее нежной кожи, но желание большего готово было испепелить его.
– Кэтрин, я знаю, вы невинны, и все же вы не напуганы и не смущены и позволяете мне смотреть на вас и вот так прикасаться к вам.
Она улыбнулась:
– Это вам не совсем понятно?
–Да.
– Как я могу бояться или стесняться чего-то столь естественного?
Джон наклонил голову и взял в рот сосок с розовым кончиком.
Кэтрин издала вздох удовольствия. Пожар в паху Джона разгорался. Кэтрин откинулась на спинку диванчика коляски.
От осознания того, что ласки действительно доставляют ей удовольствие, Джон испытывал ни с чем не сравнимое блаженство.
Он снова ласкал и целовал ее грудь, плечи, шею. Отвечая на его ласки, Кэтрин прижимала его к себе и словно в забытьи гладила его спину и вплетала свои пальцы в его густые волосы. Ее прикосновения были мягкими, нежными, но исполненными сдерживаемой страсти. Он очень хотел, чтобы она была посмелее, но боялся, что это не позволит ему удерживать контроль над собой.
Тело Кэтрин чутко реагировало на его прикосновения, и он понимал, что она жаждет его так же сильно, как он ее. Джон слабо постанывал, наслаждаясь ее ласками и мучаясь от сдерживаемого из последних сил желания.
Он отчаянно хотел взять ее прямо здесь и сейчас и навсегда сделать ее своей.
Он желал обладать ею с того момента, как впервые увидел ее в парке. Джон не обманывался. Он уже понял, что его покорила не только ее красота. Сила ее характера и удивительная чистота, присущие ей, еще более привлекали его.
Он не мог оторваться от ее груди. Предвкушение вызывало в его теле боль и восхитительное желание. Его разум говорил ему, что нужно сделать то, что сейчас было бы самым естественным, – взять на себя руководство этой любовной игрой и научить ее всему, что он знал в искусстве любви.
Он должен сделать ее своей, пусть даже здесь, на подушках сиденья фаэтона.
Но это было бы безумием.
Она леди, а не содержанка.
Как найти в себе силы отказать себе в этом, когда она желает того же?
– Я очень стараюсь не заходить слишком далеко, Кэтрин, но с тобой это… Ты самая прекрасная женщина, к которой я когда-либо прикасался.
– И я никогда не испытывала ничего подобного.
Его руки властно сомкнулись вокруг нее, а взгляд был прикован к груди. Его душа и тело не хотели отпускать ее, но разум говорил ему, что он должен это сделать.
– Почему ты смотришь на меня так пристально?
– Я думал о том, как красиво нитки жемчуга будут смотреться на твоей коже.
– У меня есть жемчуг, он достался мне от матери. Я надену его для тебя.
– Не надо. Пока не надо.
«Я хочу сам выбрать для тебя жемчуг».
Чисто мужские ощущения, которые она пробуждала в нем, никогда еще не были такими сильными, такими непреодолимыми. Никогда раньше он не испытывал столь страстного желания к конкретной женщине. Совершенно неожиданно он понял, что это очень важно – какая именно женщина в твоих объятиях.
Не та женщина, которой надо подарить жемчуг, а та женщина, которой хочется дарить жемчуг.
Эта мысль внезапно отрезвила его. Он желал именно Кэтрин, а не просто женщину. Мисс Кэтрин Рейнольдс. Джон пытался успокоиться, но сексуальное влечение окутывало его, как покрывало из горячих углей.
Да, он желал Кэтрин, но не таким образом. Не здесь и не сейчас.
Он медленно разжал свои объятия и глубоко заглянул ей в глаза:
– Кэтрин, поверь, мне очень хотелось бы продолжить, но я не хочу допустить ошибку, поэтому я собираюсь отвезти тебя домой.
Ее губы расслабились, ресницы затрепетали.
– Ты заставишь меня забыть обо всем, кроме твоих прикосновений.
– Так и должно быть.
Он смахнул пряди волос с ее лица и помог ей привести в порядок одежду.
– В последний раз, когда ты целовал меня, Виктория заметила, что мои губы покраснели и припухли, – Она дотронулась кончиками пальцев до своих губ.
– И что ты на это ответила?
– Вот что. – Кэтрин закусила нижнюю губу. Джон улыбнулся:
– Вы очень сообразительны, мисс Кэтрин Рейнольдс. В самом деле, очень.
– Боюсь, что это не сообразительность, а всего лишь детская привычка. Но, тем не менее, это сработало.
– Как бы там ни было, но я рад, что она ни о чем не догадалась.
– Иногда она бывает слишком назойливой.
– Иногда? Думаю, что почти всегда.
– Но она по-своему заботится обо мне, и я люблю ее.
– Я это заметил, и должен признать, что есть что-то очень приятное в том, чтобы обводить вокруг пальца миссис Густри.
Джон и Кэтрин весело засмеялись.
Глава 16
Когда Джон остановил фаэтон перед домом Кэтрин, день шел на убыль, но воздух был еще теплым, а небо по-прежнему сияло чудесным голубым светом. Кэтрин никогда не чувствовала себя так замечательно. Она до сих пор с головы до пят была охвачена огромным, пьянящим чувством, которое вызвали в ней страстные поцелуи Джона.
Она знала, что наступит день, когда он оставит ее ради другой, но она не собиралась думать об этом сейчас. Это было бы слишком больно. Она хотела думать и помнить только о вкусе его губ на своих губах, о прикосновении его рук и губ к своей груди. Только это было сейчас достойно ее внимания и ничто не могло сравниться с этим.
Были и еще две причины радоваться. Джон обещал помочь ей разыскать ее настоящего отца и собирался продолжать ухаживать за ней еще некоторое время. Ничто не могло сделать ее более счастливой.
Джон остановил лошадей и вышел из экипажа. Подав руку, он помог выйти Кэтрин, хотя ей очень хотелось, чтобы он опять обхватил ее талию своими сильными теплыми руками и вынес бы из экипажа.
– Итак, первым делом вы отправите ко мне посыльного с дневником вашей матери, – сказал Джон, провожая ее к парадному входу.
– Да, а вы, если получится, днем поговорите с вашим дядей и узнаете, что ему известно о мистере Бичмане и мистере Чатсуорте.
– Да, если Бентли будет дома и если у него не будет гостей, посмотрим, что удастся разузнать. А вечером я найду вас на балу у лорда Баксли.
Они остановились перед парадным входом, и их взгляды встретились. Кэтрин хотела еще раз поблагодарить его за помощь, но воздержалась, ведь он совершенно определенно высказался по этому поводу.
Глядя в его глубокие темные глаза, она сказала:
– Я получила большое удовольствие от сегодняшней прогулки.
Он улыбнулся ей:
– Правда? Она кивнула.
– Ваши друзья очень симпатичные люди. Приятно было познакомиться с ними. В шутливом изумлении он высоко поднял брови:
– Мои друзья? Так это благодаря ним вы получили удовольствие от прогулки?
Она ответила ему дразнящей улыбкой.
– Возможно, было что-то еще, о чем я забыла? – Она поднесла палец к губам, словно пытаясь вспомнить. – Ах да, вино также было прекрасным.
Он придвинулся ближе к ней, словно намереваясь наклонить голову и поцеловать ее прямо на пороге ее дома, но вместо этого тихо произнес:
– Вы мучительница, Кэтрин, но я наслаждаюсь каждой секундой, проведенной с вами.
Душа Кэтрин возликовала, и хотя она догадывалась, что, вероятно, такие слова он говорил каждой барышне, ей так хотелось верить, что на этот раз он действительно так думает.
– И у меня такое же чувство, милорд. А теперь, прежде чем я войду, скажите, не выглядят ли мои губы так, будто после поцелуев?
Его голос понизился до хрипловатого шепота.
– Я бы сказал, что очень похоже. Она нахмурила брови:
– Что же делать? Викторию можно провести один раз, но она слишком проницательна, чтобы дурачить ее продолжительное время.
В его глазах заблестела искорка.
– В таком случае предлагаю вам зайти в дом, закусив нижнюю губу.
Внезапно дверь отворилась и на пороге возникла Виктория с газетой в руках. Кэтрин бросила взгляд на листок и тут же заметила, что газета развернута на заметке лорда Труфитта.
Она моментально забыла о губах, а в горле у нее пересохло.
Неужели леди Линетт передала ее слова автору скандальной хроники?
Не может быть. Ведь для этого было явно недостаточно времени. Виктория совершенно не выглядела расстроенной, несмотря на то, что Кэтрин вернулась с прогулки намного позже, чем следовало.
– А, вот и ты, Кэтрин, Я ожидала, что ты вернешься раньше.
Виктория отошла в сторону, чтобы они могли войти в холл. Кэтрин сложила свой зонтик и развязала ленты шляпки, а Джон снял свою шляпу.
– Это моя вина, что мы так поздно, – сказал Джон, выступая вперед, словно пытаясь защитить Кэтрин. – Мы задержались, потому что в парке было очень много народу. Виконт Стоунхерст и его супруга, граф Данрейвен и графиня, а также граф Коулбрук и его супруга – все они были сегодня в парке, и все очень хотели познакомиться с Кэтрин. Мы буквально потеряли счет времени.
Виктория выглядела удивленной, но довольной.
– Ну что ж, опоздание не так страшно, если она познакомилась с таким количеством ваших друзей. – Виктория посмотрела на Кэтрин: – Ты ведь запомнила их имена, не так ли?
– Запомнила все, Вики. У меня ведь очень хорошая память.
Виктория повернулась к Джону, оставив без внимания слова Кэтрин о своей памяти.
– Лорд Чатуин, вы это уже видели? – Она протянула ему газету. – Это колонка лорда Труфитта.
Кэтрин оцепенела. Что там написано? Ведь неспроста Виктория завела речь об этом. Что же там?
Джон вернул ей газету, не потрудившись даже взглянуть на нее.
– Я редко читаю такие вещи, миссис Густри.
– В самом деле? – сказала она, и некоторый вызов прозвучал в ее голосе. – А следовало бы. Ваше имя часто упоминается в этих заметках.
– Это лишь играет мне на руку.
– Возможно, вы захотите прочитать эту заметку. Лорд Труфитт пишет, что знает, кто был на вашей лошади, в тот день, и это был совсем не призрак.
Кэтрин затаила дыхание. Должно быть, вчера Линетт прямо с бала отправилась к лорду Труфитту, иначе эта история не могла появиться в сегодняшней газете.
– Он это пишет? – спросил Джон, но в его голосе не слышалось настоящей заинтересованности.
На Кэтрин произвело впечатление, что Джон очень спокойно, будто речь шла о том, что совершенно его не касалось, смотрел в лицо Виктории, Она позавидовала его хладнокровию, с нарастающей тревогой переводя взгляд с Джона на Викторию и обратно.
– Да, – сказала Виктория, положив газету на столик для визитных карточек, стоящий в холле. – Очевидно, некая леди гуляла в парке, и с ее спутником случилось несчастье. По причинам, которые здесь не указываются, барышне на время срочно потребовалась ваша лошадь, и вы благородно оказали ей эту услугу.
Кэтрин хранила молчание, позволив Джону ответить Виктории. Джон сохранял полное спокойствие и даже не смотрел в сторону Кэтрин, не давая повода старшей сестре усомниться в его искренности.
– Лорд Труфитт сочинитель, миссис Густри. Уверен, он знает, как придумать занимательную историю, – сказал Джон.
– Так вы полагаете, что вся эта история выдумана? – спросила Виктория с серьезной ноткой в голосе.
Ходить вокруг да около и не говорить прямо об интересующем ее предмете, было необычно для Виктории, но она, похоже, вела с Джоном какую-то игру. Может быть, она проверяла его, а может, она действительно не догадывалась, что лорд Труффит описывает их приключение?
Кэтрин знала, что Джону не терпится узнать, кто раскрыл их тайну. Но она обещала леди Линетт, что никому не скажет о ее участии в этом деле, и она сдержит свое обещание. Не скажет даже Джону.
– У меня есть правило – никогда не комментировать то, что пишут обо мне бульварные газеты, миссис Густри.
Это был идеальный ответ. Кэтрин заметила, что Виктории он тоже понравился. Кэтрин с облегчением вздохнула.
– Здесь не указывается имя леди. Нет даже инициалов. Вам не кажется, что это очень умно со стороны лорда Труфитта?
«Или леди Линетт».
– Это я также оставлю без комментариев, – вежливо ответил он, все так же открыто и без малейшего смущения глядя на Викторию.
– Что ж, отрадно узнать, что в парке не бродит призрак, похищающий лошадей у джентльменов, – сказала Виктория, и на ее лице появился проблеск искренней улыбки, а в карих глазах засветились так редко появляющиеся игривые огоньки.
Джон улыбнулся в ответ, и Кэтрин поняла, что он, наконец, расслабился.
– В этом я с вами полностью согласен.
– А теперь, Кэтрин, пора идти готовиться к вечеру. Всего доброго, лорд Чатуин.
После этих слов Джон поклонился Виктории и, повернувшись, наконец, к Кэтрин, сказал:
– Благодарю вас за приятную прогулку, мисс Рейнольдс. Возможно, вечером мы еще увидимся.
– Буду рада, лорд Чатуин. Мне тоже было очень приятно прогуляться с вами.
На Кэтрин произвело впечатление то, как невозмутимо держался Джон, и то, что его глаза не выдавали бурю, которая – она это точно знала – бушевала в его душе. Она понимала, что позднее Джон наверняка задаст ей множество вопросов. Если бы только она могла говорить с Викторией столь же непринужденно!
Как только за Джоном закрылась дверь, Кэтрин сняла шляпку и положила ее на столик рядом с зонтиком. Она подняла голову и увидела, что Виктория пристально смотрит на нее. Кэтрин сделала глубокий вдох, словно пытаясь вобрать в себя уверенность Джона.
– В колонке лорда Труфитта написано про нас, не так ли? – спросила Виктория ничего не выражающим тоном.
Кэтрин не хотелось лгать Виктории. Ей придется отвечать за последствия своего поступка. Она знала это, когда рассказывала Линетт о том, что произошло.
–Да, но не беспокойся, в то утро все было абсолютно невинно.
Виктория, выпрямившись и приподняв подбородок, положила руку на столик, всем своим видом давая понять, что намерена выслушать всю историю от начала до конца.
Собравшись с духом, Кэтрин рассказала обо всем, что произошло, настолько близко к истине, насколько у нее хватило смелости. По сути, она умолчала лишь о том, что взяла коня без разрешения Джона и что вернула его на следующее утро. Виктории не к чему было знать подробности.
Ее сестра слушала внимательно и ни разу не прервала ее, но когда Кэтрин закончила свой рассказ, Виктория спросила:
– Почему ты не рассказала мне об этом раньше?
–Ты так категорически запретила мне останавливаться и разговаривать с кем-либо, что я боялась, ты не поймешь.
– Я твой наставник, оберегающий твою репутацию, твоя сестра, которая заботится о тебе, а не великан-людоед из сказки.
Виктория редко раскрывалась перед младшей сестрой с такой стороны, и это тронуло Кэтрин.
– Может быть, я слишком переживала.
– Ну что ж, полагаю, что ты действовала наилучшим образом в сложившихся обстоятельствах. Думаю, что лорд Чатуин не мог больше слышать ни о призраке, ни о якобы похищенном коне и решил рассказать лорду Труфитту правду, к счастью, не упомянув твоего имени.
Может, стоит рассказать Виктории правду или пусть она пребывает в заблуждении и считает, что это Джон поведал автору колонки историю, случившуюся в парке? Ей не хотелось, чтобы Джона обвинили еще и в этом.
Но прежде чем она успела что-либо ответить, Виктория сказала:
– Мы больше не будем беспокоиться об этом. Что было, то прошло. Никто, кроме нас троих, не знает, что это ты ускакала на его лошади в то утро. Как ты думаешь, мы можем рассчитывать на молчание графа Чатуина?
Неужели Виктория и в самом деле собирается прислушаться к ее мнению?
– Да, – ответила Кэтрин, решив умолчать о том, кто именно рассказал правду обо всей этой истории. – Уверена, что он поведет себя как истинный джентльмен.
– Хорошо. Мне тоже так кажется. Кэтрин неожиданно поняла, что она доверяет Джону так, как никогда и никому раньше не доверяла.
– А если кто-нибудь заговорит с тобой об этом, надеюсь, ты будешь столь же сообразительна и уклончива в своих ответах, как лорд Чатуин.
– Я обязательно сделаю все, что в моих силах, чтобы не уронить себя в глазах света.
Кэтрин улыбнулась. Виктория вновь удивила ее. Она думала, что Вики будет рассержена ее утренней встречей с Джоном, но она отнеслась ко всей этой истории с пониманием.
Впервые с момента приезда в Лондон Кэтрин почувствовала в Виктории сестру, а не опекуна.
Свет позднего послеполуденного солнца вливался в комнату, отбрасывая тени на стены, книги и старинную фарфоровую вазу, стоявшую на столе Бентли Гастингса. За последние три дня это было уже третье появление Джона в кабинете дяди.
Джон устроился в одном из удобных обитых материей кресел, в то время как Бентли занялся напитками.
Джону повезло, что он застал дядю дома. Он вернул дяде его дневник, и Бентли пригласил племянника выпить шерри.
Теперь, когда Джон согласился помочь Кэтрин в поисках ее отца, он не хотел терять времени.
Для Джона все еще оставалось загадкой, как история с девушкой и лошадью, пусть в несколько подправленном виде, смогла попасть в колонку светской хроники. Он хотел знать, как лорду Труфитту удалось раскопать сведения о его первой встрече с Кэтрин. Кроме нее, они с Эндрю были единственными, кто знал правду.
Джон полностью доверял Эндрю. Его друг никак не мог рассказать лорду Труфитту эту историю, даже если бы и знал его. А Кэтрин слишком недавно появилась в Лондоне, чтобы знать автора этой колонки сплетен, но даже если бы и знала, то вряд ли решилась бы рассказать что-либо.
Бентли протянул Джону бокал и уселся в кресло напротив.
– Не знаю, чем я вдруг так заинтересовал тебя, Джон, но жаловаться не стану. Я всегда рад, когда ты находишь время навестить меня.
– Благодарю. Похоже, в последние годы я не слишком часто бывал у тебя, но, как видишь, я исправляюсь. Бентли сделал глоток.
– Да, но с чего бы это? Что-то мне подсказывает, что у тебя опять появились вопросы.
Дядя был достаточно проницательным человеком, чтобы понять, что семейная привязанность имеет к визитам племянника весьма отдаленное отношение.
Джон покрутил жидкость в бокале. Необходимо быть очень осторожным. Он так же, как и Кэтрин, совсем не хотел, чтобы о ее розысках истинного отца узнал свет. Самого Джона совершенно не волновало происхождение девушки, но для других это могло стать поводом для насмешек.
Он посмотрел на дядю:
– Мне действительно снова понадобилась твоя помощь, если ты ничего не имеешь против.
– У тебя какие-то неприятности, Джон?
– Вовсе нет, – не покривив душой, ответил Джон. – Поверь мне, то, чем я занимаюсь, вовсе не имеет отношения ни ко мне, ни к нашей семье. Я делаю это ради одного человека.
– Для кого?
– Совсем недавно, когда я расспрашивал тебя о своем отце, я просил тебя доверять мне, об этом же я прошу тебя и сейчас. Я не волен раскрыть имя человека, которому помогаю. Но думаю, если бы его имя стало тебе известно, это бы не помешало тебе помочь мне.
– Я хотела попросить вас, чтобы вы продолжали ухаживать за мной немного подольше, даже когда я вам надоем и вы заинтересуетесь другой девушкой. Если будет продолжаться ваше ухаживание, Виктория будет счастлива. Она с удовольствием пытается сплести вокруг вас свою сеть, и пока будет занята этим, она забудет о том, что собиралась выдать меня замуж за маркиза или любого другого подходящего кандидата, который попросит моей руки.
Если бы только Кэтрин знала, что его никто не интересует, кроме нее, она бы не обратилась с такой просьбой. И уж меньше всего ему хотелось, чтобы миссис Густри пыталась выдать ее замуж за Уэстерленда или кого-либо еще. Откуда берутся подобные мысли? Раньше ему никогда не приходила в голову мысль остановиться на одной избраннице. Он всегда сопротивлялся естественному инстинкту продолжения рода. Его никогда не привлекала семейная жизнь, и он действительно так считал. Он только посмеивался над теми, кто выбирал такую жизнь. Почему же сейчас у него возникают такие мысли?
Кэтрин заставляла его переосмысливать многие вещи.
– Это не составит для меня труда. Я выполню обе ваши просьбы.
Ее глаза засверкали радостным предвкушением.
– Вы дразните меня, милорд?
Он подвинулся к ней совсем близко и кончиками пальцев приподнял ее подбородок.
– Я думаю, не стоит шутить в такой момент. Только не сейчас, когда вы так серьезны.
Он увидел, какое облегчение появилось на ее лице. Тут же его сердце забилось сильнее, дыхание участилось, а в паху разгорелся настоящий пожар.
– Даже не знаю, как вас благодарить.
– Больше никаких благодарностей. Мне нужна еще кое-какая информация, но об этом мы можем поговорить по пути домой.
– Хорошо.
– Мне бы хотелось самому почитать дневник ваше матери. Возможно, там найдется какой-нибудь ключ, воз можно, вы что-то пропустили.
– Я позабочусь о том, чтобы вы получили его немедленно. Джон, я так…
Она выглядела так, словно вновь собиралась благодарить его, поэтому он, чтобы она ничего не говорила, поднес кончики пальцев к ее губам и сказал:
– Больше не надо благодарностей, я ими полон вот здесь. – Он поднес вторую руку к сердцу. – Я ничего не хочу за свою помощь.
– Хорошо, – прошептала она.
Пора было везти ее домой, но она находилась так близко, и они были совсем одни. Он был мужчиной, и ему захотелось поцеловать ее, прежде чем они расстанутся.
Глубокое декольте подчеркивало форму ее груди при мысли о том, что он может коснуться ее кожи, озноб возбуждения охватил Джона. Все в ней, от улыбки до запаха свежевымытых волос, возбуждало его так, как ни одна женщина не возбуждала его.
Он хотел Кэтрин.
Он придвинулся к ней еще ближе и, не отрывая от нее своего взгляда, положил открытую ладонь на ее грудь, так что кончики пальцев могли ласкать впадинку у горла.
– Я говорил вам, что вам очень идет голубой цвет? – тихо спросил он.
– Нет, – ответила она так же тихо.
– А стоило. – Он потер кусочек ткани платья между пальцами. – Мне кажется, что тот, кто выбирал цвет для этой ткани, думал о ваших глазах.
– Я буду чаще носить голубое.
– Я хочу поцеловать вас, Кэтрин, я очень хочу этого.
– А я хочу ответить на ваш поцелуй, и мне действительно этого хочется, – сказала она, и глаза ее красноречиво подтвердили каждое сказанное слово.
Джон привлек ее к себе и крепко обнял. Ее груди плотно прижались к его груди, когда их губы соединились в страстном поцелуе. Его губы нежно и намеренно медленно блуждали по ее губам, будто он пытался вобрать в себя всю ее сущность.
Она прильнула к нему и обвила руками его шею и плечи. От этого движения все его тело напряглось.
Джон услышал, как она с удовлетворением вздохнула, и огонь желания вспыхнул в нем, как огонь в очаге. Поцелуй становился все более страстным, его язык, требовательно раскрыв ее губы, проник ей в рот, лаская и щекоча ее язычок, на котором остался привкус кларета.
От ее сладкой свежести Джона охватило чувство пьянящего восторга.
Кэтрин отвечала ему желанием на желание и страстью на страсть. Она отвечала с таким пылом, что он подумал, что сейчас потеряет над собой контроль и сорвет с нее одежду.
Теперь он целовал уже не губы, а нежную кожу ее шеи, ощущая своими губами неистовое биение ее пульса.
Боже, как ему нравилось держать ее тело в своих объятиях!
«Какое блаженство!»
Кэтрин прерывисто, с хрипом вздохнула, и дрожь сильнейшего желания пронзила его. Она так страстно отвечала на его прикосновения, что он не мог остановиться и продолжал ласкать ее спину, шею, мягкие и одновременно твердые груди своей раскрытой ладонью.
Джон никогда не получал такого удовлетворения от прикосновения к телу женщины.
Его ласки, похоже, доставляли ей не меньшее удовольствие, поскольку дыхание Кэтрин участилось. Ее пересохшие, но по-прежнему нежные губы продолжали обольстительно двигаться по его губам. Джон ласкал ее, с трудом контролируя себя, он изо всех сил старался не спешить, но желание было настолько пронзительным, а она с такой охотой откликалась на его ласки, что ему стоило огромного труда держать себя в руках.
Джон хотел, чтобы она знала, насколько сильным было желание, которое он испытывает к ней. Он хотел дать ей понять, что она отличается от остальных, но, не зная, как это сделать, он лишь снова и снова шептал ее имя.
Высокая талия ее платья проходила, плотно обхватывая ее, под грудью, одним движением руки он ослабил шнуровку и опустил лиф ее платья, освобождая от одежды грудь девушки.
За многие годы он видел многих обнаженных женщин, но не помнил, чтобы когда-либо был так очарован кем-либо, как был очарован Кэтрин. У нее была бархатная кожа бело-кремового оттенка и небольшие округлые и упругие груди, ее коричнево-розовые соски набухли, словно ожидая прикосновения его губ.
– Вы красавица. Именно такой я представлял вас себе.
Он смотрел в ее доверчивые голубые глаза, а его ладони круговыми движениями ласкали ее соски, заставляя ее вздрагивать от этих прикосновений. Его пальцы легко касались ее нежной кожи, но желание большего готово было испепелить его.
– Кэтрин, я знаю, вы невинны, и все же вы не напуганы и не смущены и позволяете мне смотреть на вас и вот так прикасаться к вам.
Она улыбнулась:
– Это вам не совсем понятно?
–Да.
– Как я могу бояться или стесняться чего-то столь естественного?
Джон наклонил голову и взял в рот сосок с розовым кончиком.
Кэтрин издала вздох удовольствия. Пожар в паху Джона разгорался. Кэтрин откинулась на спинку диванчика коляски.
От осознания того, что ласки действительно доставляют ей удовольствие, Джон испытывал ни с чем не сравнимое блаженство.
Он снова ласкал и целовал ее грудь, плечи, шею. Отвечая на его ласки, Кэтрин прижимала его к себе и словно в забытьи гладила его спину и вплетала свои пальцы в его густые волосы. Ее прикосновения были мягкими, нежными, но исполненными сдерживаемой страсти. Он очень хотел, чтобы она была посмелее, но боялся, что это не позволит ему удерживать контроль над собой.
Тело Кэтрин чутко реагировало на его прикосновения, и он понимал, что она жаждет его так же сильно, как он ее. Джон слабо постанывал, наслаждаясь ее ласками и мучаясь от сдерживаемого из последних сил желания.
Он отчаянно хотел взять ее прямо здесь и сейчас и навсегда сделать ее своей.
Он желал обладать ею с того момента, как впервые увидел ее в парке. Джон не обманывался. Он уже понял, что его покорила не только ее красота. Сила ее характера и удивительная чистота, присущие ей, еще более привлекали его.
Он не мог оторваться от ее груди. Предвкушение вызывало в его теле боль и восхитительное желание. Его разум говорил ему, что нужно сделать то, что сейчас было бы самым естественным, – взять на себя руководство этой любовной игрой и научить ее всему, что он знал в искусстве любви.
Он должен сделать ее своей, пусть даже здесь, на подушках сиденья фаэтона.
Но это было бы безумием.
Она леди, а не содержанка.
Как найти в себе силы отказать себе в этом, когда она желает того же?
– Я очень стараюсь не заходить слишком далеко, Кэтрин, но с тобой это… Ты самая прекрасная женщина, к которой я когда-либо прикасался.
– И я никогда не испытывала ничего подобного.
Его руки властно сомкнулись вокруг нее, а взгляд был прикован к груди. Его душа и тело не хотели отпускать ее, но разум говорил ему, что он должен это сделать.
– Почему ты смотришь на меня так пристально?
– Я думал о том, как красиво нитки жемчуга будут смотреться на твоей коже.
– У меня есть жемчуг, он достался мне от матери. Я надену его для тебя.
– Не надо. Пока не надо.
«Я хочу сам выбрать для тебя жемчуг».
Чисто мужские ощущения, которые она пробуждала в нем, никогда еще не были такими сильными, такими непреодолимыми. Никогда раньше он не испытывал столь страстного желания к конкретной женщине. Совершенно неожиданно он понял, что это очень важно – какая именно женщина в твоих объятиях.
Не та женщина, которой надо подарить жемчуг, а та женщина, которой хочется дарить жемчуг.
Эта мысль внезапно отрезвила его. Он желал именно Кэтрин, а не просто женщину. Мисс Кэтрин Рейнольдс. Джон пытался успокоиться, но сексуальное влечение окутывало его, как покрывало из горячих углей.
Да, он желал Кэтрин, но не таким образом. Не здесь и не сейчас.
Он медленно разжал свои объятия и глубоко заглянул ей в глаза:
– Кэтрин, поверь, мне очень хотелось бы продолжить, но я не хочу допустить ошибку, поэтому я собираюсь отвезти тебя домой.
Ее губы расслабились, ресницы затрепетали.
– Ты заставишь меня забыть обо всем, кроме твоих прикосновений.
– Так и должно быть.
Он смахнул пряди волос с ее лица и помог ей привести в порядок одежду.
– В последний раз, когда ты целовал меня, Виктория заметила, что мои губы покраснели и припухли, – Она дотронулась кончиками пальцев до своих губ.
– И что ты на это ответила?
– Вот что. – Кэтрин закусила нижнюю губу. Джон улыбнулся:
– Вы очень сообразительны, мисс Кэтрин Рейнольдс. В самом деле, очень.
– Боюсь, что это не сообразительность, а всего лишь детская привычка. Но, тем не менее, это сработало.
– Как бы там ни было, но я рад, что она ни о чем не догадалась.
– Иногда она бывает слишком назойливой.
– Иногда? Думаю, что почти всегда.
– Но она по-своему заботится обо мне, и я люблю ее.
– Я это заметил, и должен признать, что есть что-то очень приятное в том, чтобы обводить вокруг пальца миссис Густри.
Джон и Кэтрин весело засмеялись.
Глава 16
«Была ли это засланная лошадь, Троянский конь или просто лошадь другой масти?» Нет, дражайшие читатели, это идет непосредственно из первых уст. Не призрак тем ранним утром скакал в парке на коне лорда Чатуина. Это была вполне живая молодая особа, оказавшаяся в затруднительном положении. Ее имя мы сохраним в тайне, дабы не повредить репутации барышни, которая со своими спутниками совершала раннюю утреннюю прогулку, когда, к несчастью, их слуга получил травму. Лорд Чатуин оказался поблизости и предложил свою помощь, его великолепный скакун и стал вполне материальным воплощением этой помощи. Все остальное уже совсем другая история.
Лорд Труфитт
Ежедневная колонка светской хроники
Когда Джон остановил фаэтон перед домом Кэтрин, день шел на убыль, но воздух был еще теплым, а небо по-прежнему сияло чудесным голубым светом. Кэтрин никогда не чувствовала себя так замечательно. Она до сих пор с головы до пят была охвачена огромным, пьянящим чувством, которое вызвали в ней страстные поцелуи Джона.
Она знала, что наступит день, когда он оставит ее ради другой, но она не собиралась думать об этом сейчас. Это было бы слишком больно. Она хотела думать и помнить только о вкусе его губ на своих губах, о прикосновении его рук и губ к своей груди. Только это было сейчас достойно ее внимания и ничто не могло сравниться с этим.
Были и еще две причины радоваться. Джон обещал помочь ей разыскать ее настоящего отца и собирался продолжать ухаживать за ней еще некоторое время. Ничто не могло сделать ее более счастливой.
Джон остановил лошадей и вышел из экипажа. Подав руку, он помог выйти Кэтрин, хотя ей очень хотелось, чтобы он опять обхватил ее талию своими сильными теплыми руками и вынес бы из экипажа.
– Итак, первым делом вы отправите ко мне посыльного с дневником вашей матери, – сказал Джон, провожая ее к парадному входу.
– Да, а вы, если получится, днем поговорите с вашим дядей и узнаете, что ему известно о мистере Бичмане и мистере Чатсуорте.
– Да, если Бентли будет дома и если у него не будет гостей, посмотрим, что удастся разузнать. А вечером я найду вас на балу у лорда Баксли.
Они остановились перед парадным входом, и их взгляды встретились. Кэтрин хотела еще раз поблагодарить его за помощь, но воздержалась, ведь он совершенно определенно высказался по этому поводу.
Глядя в его глубокие темные глаза, она сказала:
– Я получила большое удовольствие от сегодняшней прогулки.
Он улыбнулся ей:
– Правда? Она кивнула.
– Ваши друзья очень симпатичные люди. Приятно было познакомиться с ними. В шутливом изумлении он высоко поднял брови:
– Мои друзья? Так это благодаря ним вы получили удовольствие от прогулки?
Она ответила ему дразнящей улыбкой.
– Возможно, было что-то еще, о чем я забыла? – Она поднесла палец к губам, словно пытаясь вспомнить. – Ах да, вино также было прекрасным.
Он придвинулся ближе к ней, словно намереваясь наклонить голову и поцеловать ее прямо на пороге ее дома, но вместо этого тихо произнес:
– Вы мучительница, Кэтрин, но я наслаждаюсь каждой секундой, проведенной с вами.
Душа Кэтрин возликовала, и хотя она догадывалась, что, вероятно, такие слова он говорил каждой барышне, ей так хотелось верить, что на этот раз он действительно так думает.
– И у меня такое же чувство, милорд. А теперь, прежде чем я войду, скажите, не выглядят ли мои губы так, будто после поцелуев?
Его голос понизился до хрипловатого шепота.
– Я бы сказал, что очень похоже. Она нахмурила брови:
– Что же делать? Викторию можно провести один раз, но она слишком проницательна, чтобы дурачить ее продолжительное время.
В его глазах заблестела искорка.
– В таком случае предлагаю вам зайти в дом, закусив нижнюю губу.
Внезапно дверь отворилась и на пороге возникла Виктория с газетой в руках. Кэтрин бросила взгляд на листок и тут же заметила, что газета развернута на заметке лорда Труфитта.
Она моментально забыла о губах, а в горле у нее пересохло.
Неужели леди Линетт передала ее слова автору скандальной хроники?
Не может быть. Ведь для этого было явно недостаточно времени. Виктория совершенно не выглядела расстроенной, несмотря на то, что Кэтрин вернулась с прогулки намного позже, чем следовало.
– А, вот и ты, Кэтрин, Я ожидала, что ты вернешься раньше.
Виктория отошла в сторону, чтобы они могли войти в холл. Кэтрин сложила свой зонтик и развязала ленты шляпки, а Джон снял свою шляпу.
– Это моя вина, что мы так поздно, – сказал Джон, выступая вперед, словно пытаясь защитить Кэтрин. – Мы задержались, потому что в парке было очень много народу. Виконт Стоунхерст и его супруга, граф Данрейвен и графиня, а также граф Коулбрук и его супруга – все они были сегодня в парке, и все очень хотели познакомиться с Кэтрин. Мы буквально потеряли счет времени.
Виктория выглядела удивленной, но довольной.
– Ну что ж, опоздание не так страшно, если она познакомилась с таким количеством ваших друзей. – Виктория посмотрела на Кэтрин: – Ты ведь запомнила их имена, не так ли?
– Запомнила все, Вики. У меня ведь очень хорошая память.
Виктория повернулась к Джону, оставив без внимания слова Кэтрин о своей памяти.
– Лорд Чатуин, вы это уже видели? – Она протянула ему газету. – Это колонка лорда Труфитта.
Кэтрин оцепенела. Что там написано? Ведь неспроста Виктория завела речь об этом. Что же там?
Джон вернул ей газету, не потрудившись даже взглянуть на нее.
– Я редко читаю такие вещи, миссис Густри.
– В самом деле? – сказала она, и некоторый вызов прозвучал в ее голосе. – А следовало бы. Ваше имя часто упоминается в этих заметках.
– Это лишь играет мне на руку.
– Возможно, вы захотите прочитать эту заметку. Лорд Труфитт пишет, что знает, кто был на вашей лошади, в тот день, и это был совсем не призрак.
Кэтрин затаила дыхание. Должно быть, вчера Линетт прямо с бала отправилась к лорду Труфитту, иначе эта история не могла появиться в сегодняшней газете.
– Он это пишет? – спросил Джон, но в его голосе не слышалось настоящей заинтересованности.
На Кэтрин произвело впечатление, что Джон очень спокойно, будто речь шла о том, что совершенно его не касалось, смотрел в лицо Виктории, Она позавидовала его хладнокровию, с нарастающей тревогой переводя взгляд с Джона на Викторию и обратно.
– Да, – сказала Виктория, положив газету на столик для визитных карточек, стоящий в холле. – Очевидно, некая леди гуляла в парке, и с ее спутником случилось несчастье. По причинам, которые здесь не указываются, барышне на время срочно потребовалась ваша лошадь, и вы благородно оказали ей эту услугу.
Кэтрин хранила молчание, позволив Джону ответить Виктории. Джон сохранял полное спокойствие и даже не смотрел в сторону Кэтрин, не давая повода старшей сестре усомниться в его искренности.
– Лорд Труфитт сочинитель, миссис Густри. Уверен, он знает, как придумать занимательную историю, – сказал Джон.
– Так вы полагаете, что вся эта история выдумана? – спросила Виктория с серьезной ноткой в голосе.
Ходить вокруг да около и не говорить прямо об интересующем ее предмете, было необычно для Виктории, но она, похоже, вела с Джоном какую-то игру. Может быть, она проверяла его, а может, она действительно не догадывалась, что лорд Труффит описывает их приключение?
Кэтрин знала, что Джону не терпится узнать, кто раскрыл их тайну. Но она обещала леди Линетт, что никому не скажет о ее участии в этом деле, и она сдержит свое обещание. Не скажет даже Джону.
– У меня есть правило – никогда не комментировать то, что пишут обо мне бульварные газеты, миссис Густри.
Это был идеальный ответ. Кэтрин заметила, что Виктории он тоже понравился. Кэтрин с облегчением вздохнула.
– Здесь не указывается имя леди. Нет даже инициалов. Вам не кажется, что это очень умно со стороны лорда Труфитта?
«Или леди Линетт».
– Это я также оставлю без комментариев, – вежливо ответил он, все так же открыто и без малейшего смущения глядя на Викторию.
– Что ж, отрадно узнать, что в парке не бродит призрак, похищающий лошадей у джентльменов, – сказала Виктория, и на ее лице появился проблеск искренней улыбки, а в карих глазах засветились так редко появляющиеся игривые огоньки.
Джон улыбнулся в ответ, и Кэтрин поняла, что он, наконец, расслабился.
– В этом я с вами полностью согласен.
– А теперь, Кэтрин, пора идти готовиться к вечеру. Всего доброго, лорд Чатуин.
После этих слов Джон поклонился Виктории и, повернувшись, наконец, к Кэтрин, сказал:
– Благодарю вас за приятную прогулку, мисс Рейнольдс. Возможно, вечером мы еще увидимся.
– Буду рада, лорд Чатуин. Мне тоже было очень приятно прогуляться с вами.
На Кэтрин произвело впечатление то, как невозмутимо держался Джон, и то, что его глаза не выдавали бурю, которая – она это точно знала – бушевала в его душе. Она понимала, что позднее Джон наверняка задаст ей множество вопросов. Если бы только она могла говорить с Викторией столь же непринужденно!
Как только за Джоном закрылась дверь, Кэтрин сняла шляпку и положила ее на столик рядом с зонтиком. Она подняла голову и увидела, что Виктория пристально смотрит на нее. Кэтрин сделала глубокий вдох, словно пытаясь вобрать в себя уверенность Джона.
– В колонке лорда Труфитта написано про нас, не так ли? – спросила Виктория ничего не выражающим тоном.
Кэтрин не хотелось лгать Виктории. Ей придется отвечать за последствия своего поступка. Она знала это, когда рассказывала Линетт о том, что произошло.
–Да, но не беспокойся, в то утро все было абсолютно невинно.
Виктория, выпрямившись и приподняв подбородок, положила руку на столик, всем своим видом давая понять, что намерена выслушать всю историю от начала до конца.
Собравшись с духом, Кэтрин рассказала обо всем, что произошло, настолько близко к истине, насколько у нее хватило смелости. По сути, она умолчала лишь о том, что взяла коня без разрешения Джона и что вернула его на следующее утро. Виктории не к чему было знать подробности.
Ее сестра слушала внимательно и ни разу не прервала ее, но когда Кэтрин закончила свой рассказ, Виктория спросила:
– Почему ты не рассказала мне об этом раньше?
–Ты так категорически запретила мне останавливаться и разговаривать с кем-либо, что я боялась, ты не поймешь.
– Я твой наставник, оберегающий твою репутацию, твоя сестра, которая заботится о тебе, а не великан-людоед из сказки.
Виктория редко раскрывалась перед младшей сестрой с такой стороны, и это тронуло Кэтрин.
– Может быть, я слишком переживала.
– Ну что ж, полагаю, что ты действовала наилучшим образом в сложившихся обстоятельствах. Думаю, что лорд Чатуин не мог больше слышать ни о призраке, ни о якобы похищенном коне и решил рассказать лорду Труфитту правду, к счастью, не упомянув твоего имени.
Может, стоит рассказать Виктории правду или пусть она пребывает в заблуждении и считает, что это Джон поведал автору колонки историю, случившуюся в парке? Ей не хотелось, чтобы Джона обвинили еще и в этом.
Но прежде чем она успела что-либо ответить, Виктория сказала:
– Мы больше не будем беспокоиться об этом. Что было, то прошло. Никто, кроме нас троих, не знает, что это ты ускакала на его лошади в то утро. Как ты думаешь, мы можем рассчитывать на молчание графа Чатуина?
Неужели Виктория и в самом деле собирается прислушаться к ее мнению?
– Да, – ответила Кэтрин, решив умолчать о том, кто именно рассказал правду обо всей этой истории. – Уверена, что он поведет себя как истинный джентльмен.
– Хорошо. Мне тоже так кажется. Кэтрин неожиданно поняла, что она доверяет Джону так, как никогда и никому раньше не доверяла.
– А если кто-нибудь заговорит с тобой об этом, надеюсь, ты будешь столь же сообразительна и уклончива в своих ответах, как лорд Чатуин.
– Я обязательно сделаю все, что в моих силах, чтобы не уронить себя в глазах света.
Кэтрин улыбнулась. Виктория вновь удивила ее. Она думала, что Вики будет рассержена ее утренней встречей с Джоном, но она отнеслась ко всей этой истории с пониманием.
Впервые с момента приезда в Лондон Кэтрин почувствовала в Виктории сестру, а не опекуна.
Свет позднего послеполуденного солнца вливался в комнату, отбрасывая тени на стены, книги и старинную фарфоровую вазу, стоявшую на столе Бентли Гастингса. За последние три дня это было уже третье появление Джона в кабинете дяди.
Джон устроился в одном из удобных обитых материей кресел, в то время как Бентли занялся напитками.
Джону повезло, что он застал дядю дома. Он вернул дяде его дневник, и Бентли пригласил племянника выпить шерри.
Теперь, когда Джон согласился помочь Кэтрин в поисках ее отца, он не хотел терять времени.
Для Джона все еще оставалось загадкой, как история с девушкой и лошадью, пусть в несколько подправленном виде, смогла попасть в колонку светской хроники. Он хотел знать, как лорду Труфитту удалось раскопать сведения о его первой встрече с Кэтрин. Кроме нее, они с Эндрю были единственными, кто знал правду.
Джон полностью доверял Эндрю. Его друг никак не мог рассказать лорду Труфитту эту историю, даже если бы и знал его. А Кэтрин слишком недавно появилась в Лондоне, чтобы знать автора этой колонки сплетен, но даже если бы и знала, то вряд ли решилась бы рассказать что-либо.
Бентли протянул Джону бокал и уселся в кресло напротив.
– Не знаю, чем я вдруг так заинтересовал тебя, Джон, но жаловаться не стану. Я всегда рад, когда ты находишь время навестить меня.
– Благодарю. Похоже, в последние годы я не слишком часто бывал у тебя, но, как видишь, я исправляюсь. Бентли сделал глоток.
– Да, но с чего бы это? Что-то мне подсказывает, что у тебя опять появились вопросы.
Дядя был достаточно проницательным человеком, чтобы понять, что семейная привязанность имеет к визитам племянника весьма отдаленное отношение.
Джон покрутил жидкость в бокале. Необходимо быть очень осторожным. Он так же, как и Кэтрин, совсем не хотел, чтобы о ее розысках истинного отца узнал свет. Самого Джона совершенно не волновало происхождение девушки, но для других это могло стать поводом для насмешек.
Он посмотрел на дядю:
– Мне действительно снова понадобилась твоя помощь, если ты ничего не имеешь против.
– У тебя какие-то неприятности, Джон?
– Вовсе нет, – не покривив душой, ответил Джон. – Поверь мне, то, чем я занимаюсь, вовсе не имеет отношения ни ко мне, ни к нашей семье. Я делаю это ради одного человека.
– Для кого?
– Совсем недавно, когда я расспрашивал тебя о своем отце, я просил тебя доверять мне, об этом же я прошу тебя и сейчас. Я не волен раскрыть имя человека, которому помогаю. Но думаю, если бы его имя стало тебе известно, это бы не помешало тебе помочь мне.