Страница:
Саут тотчас же отстранил от себя младенца и теперь держал его на вытянутых руках.
— Ты хочешь сказать, он пускает слюни?
Уголком глаза Саут заметил улыбку отца. Мать же даже не попыталась улыбнуться.
— Он полненький и хорошенький, — заметил Саут, встретив внимательный взгляд племянника. — Уши у него там, где им и следует быть. Совсем не там, где они были у твоей куклы, Эмма. Помнишь? Ну, у той, что…
Сестра взяла у него ребенка.
— Не стоит говорить о том, что случилось с Кассандрой, Саут. Найлзу не надо об этом знать. — Она поджала губы и с многозначительным видом добавила: — Впрочем, никому не надо…
Саут улыбнулся и, взглянув на мать, проговорил:
— Миледи, вы прекрасно выглядите. — Он поцеловал мать в подставленную щеку, но она и на сей раз не улыбнулась.
Саут посмотрел на графа и понял: на сочувствие отца, пусть тщательно маскируемое, вполне можно рассчитывать. Виконт подошел к отцу и проговорил:
— Отец, ты тоже прекрасно выглядишь.
Графиня Реддинг, казалось, только этого и ожидала, поэтому тотчас же бросилась в бой:
— Конечно, он отлично выглядит. А как может быть иначе? Он уверен, что так будет всегда, и я в том ничуть не сомневаюсь. То же было бы и с тобой, если бы ты не предпочел жить один, отдельно от нас. И если бы не дружил с людьми с подмоченной репутацией, а также не посещал места, о существовании которых женщинам лучше не знать. В первую очередь — матерям. Шутка ли! Вести себя столь не подобающим образом и сделать себя всеобщим посмешищем… А кроме того, — графиня понизила голос, — говорят, ты общаешься с оперной танцовщицей.
Саут покосился на Найлза. Четырехмесячный младенец, казалось, прислушивался к их разговору. Эмма, во всяком случае, прислушивалась; причем на лице ее был восторг.
— Она.. — снова послышался зловещий шепот матери, — она ведь распутница.
Тут граф наконец-то вмешался. Положив руку на плечо жены, он произнес:
— Довольно, дорогая, ты слишком возбудишься, а это для здоровья…
— Я уже возбуждена, — перебила графиня. — И ваш сын тому виной, милорд. Он не унаследовал ни ваш здравый ум, ни способность сострадать. В противном случае он вел бы себя иначе.
Саут со вздохом опустился на стул и принялся маленькими глотками прихлебывать чай из своей чашки; он ждал, когда мать истощит свой запас гнева и успокоится.
К счастью, графиня вскоре забыла об оперной танцовщице и заговорила на другую тему. Покосившись на супруга, она сказала:
— Полагаю, нашему сыну пора жениться. Не стоит увиливать, Мэттью, — добавила она, взглянув на сына. — Я только вчера говорила об этом с Селией.
Саут мысленно усмехнулся. Во-первых, он прекрасно знал, что мать почти ежедневно беседовала на эту тему с Селией Уэрт Хэмптон, вдовствующей графиней Нортхем. А во-вторых, мать совершенно забыла о том, что говорила о Норте, одном из его друзей, как о «человеке с подмоченной репутацией». Теперь же графиня была готова расхваливать его на все лады — ведь у того хватило здравого смысла вступить в брак. Правда, при этом ни словом не упоминались запутанные обстоятельства, сопутствовавшие этому шагу.
Лилиан Римз Форрестер продолжала еще несколько минут разглагольствовать на эту тему, испытывая терпение своего доброго сына. Наконец умолкла и с удовлетворением посмотрела на Мэттью, — конечно же, она была уверена, что сразила его своей безупречной логикой и здравым смыслом.
Едва заметно улыбнувшись, Саут кивнул и пробормотал:
— Обещаю: я немедленно займусь поисками жены.
Графиня воздела руки к небесам. Потом обратилась к мужу:
— Поговорите с ним, милорд. Мое терпение иссякло. Он предпочитает поднимать меня на смех.
Граф Реддинг прикусил губу.
— Вы правы, дорогая. Саут, перестань разыгрывать мать.
— Да, сэр, — кивнул виконт.
Графиня вздохнула и вдруг наконец-то улыбнулась.
— Что ж, вот и хорошо, — сказала она. Посмотрев на внука, которого Эмма еще крепче прижала к себе, Лилиан снова улыбнулась: было очевидно, что пожилая графиня именно с ним связывает главные свои надежды на блестящее будущее Форрестеров.
Саут с трудом скрыл улыбку — уж он-то знал, что сестра ни за что не даст в обиду своего сынишку. И тут он вспомнил, что именно из-за Эммы ему пришлось выслушать проповедь матери. Взглянув на сестру, виконт проговорил:
— Раз никого не интересует моя версия происшедшего вчера, то мне бы хотелось услышать, как все это дошло до вас. К тому же так быстро. Я ведь только что встал с постели.
Эмма сказала, что муж сообщил ей об этом за завтраком. Он же, в свою очередь, услышал эту историю от лорда Хейстингза, на ранней верховой прогулке в парке. Она не могла бы сказать, откуда тот узнал об этом, но нынче же утром ей нанесла визит леди Ровена Дуглас и рассказала то же самое.
— Критики пишут, что она бесподобна на сцене, — добавила Эмма. — Ты такого же мнения, Саут?
— Да, это справедливая оценка, — кивнул Саут.
Эмма вздохнула.
— Я так хочу увидеть ее. Но теперь… Теперь Уэлсли говорит, что это вызвало бы новые слухи и мы оказались бы в центре внимания. Он хочет подождать, хочет немного переждать. Да, Уэлсли говорит, что нам следует подождать, пока сплетни не прекратятся.
Саут промолчал. Он думал о том, что если полковник не отменит свое задание, то сестре не скоро доведется побывать в театре «Друри-Лейн».
Глава 2
— Ты хочешь сказать, он пускает слюни?
Уголком глаза Саут заметил улыбку отца. Мать же даже не попыталась улыбнуться.
— Он полненький и хорошенький, — заметил Саут, встретив внимательный взгляд племянника. — Уши у него там, где им и следует быть. Совсем не там, где они были у твоей куклы, Эмма. Помнишь? Ну, у той, что…
Сестра взяла у него ребенка.
— Не стоит говорить о том, что случилось с Кассандрой, Саут. Найлзу не надо об этом знать. — Она поджала губы и с многозначительным видом добавила: — Впрочем, никому не надо…
Саут улыбнулся и, взглянув на мать, проговорил:
— Миледи, вы прекрасно выглядите. — Он поцеловал мать в подставленную щеку, но она и на сей раз не улыбнулась.
Саут посмотрел на графа и понял: на сочувствие отца, пусть тщательно маскируемое, вполне можно рассчитывать. Виконт подошел к отцу и проговорил:
— Отец, ты тоже прекрасно выглядишь.
Графиня Реддинг, казалось, только этого и ожидала, поэтому тотчас же бросилась в бой:
— Конечно, он отлично выглядит. А как может быть иначе? Он уверен, что так будет всегда, и я в том ничуть не сомневаюсь. То же было бы и с тобой, если бы ты не предпочел жить один, отдельно от нас. И если бы не дружил с людьми с подмоченной репутацией, а также не посещал места, о существовании которых женщинам лучше не знать. В первую очередь — матерям. Шутка ли! Вести себя столь не подобающим образом и сделать себя всеобщим посмешищем… А кроме того, — графиня понизила голос, — говорят, ты общаешься с оперной танцовщицей.
Саут покосился на Найлза. Четырехмесячный младенец, казалось, прислушивался к их разговору. Эмма, во всяком случае, прислушивалась; причем на лице ее был восторг.
— Она.. — снова послышался зловещий шепот матери, — она ведь распутница.
Тут граф наконец-то вмешался. Положив руку на плечо жены, он произнес:
— Довольно, дорогая, ты слишком возбудишься, а это для здоровья…
— Я уже возбуждена, — перебила графиня. — И ваш сын тому виной, милорд. Он не унаследовал ни ваш здравый ум, ни способность сострадать. В противном случае он вел бы себя иначе.
Саут со вздохом опустился на стул и принялся маленькими глотками прихлебывать чай из своей чашки; он ждал, когда мать истощит свой запас гнева и успокоится.
К счастью, графиня вскоре забыла об оперной танцовщице и заговорила на другую тему. Покосившись на супруга, она сказала:
— Полагаю, нашему сыну пора жениться. Не стоит увиливать, Мэттью, — добавила она, взглянув на сына. — Я только вчера говорила об этом с Селией.
Саут мысленно усмехнулся. Во-первых, он прекрасно знал, что мать почти ежедневно беседовала на эту тему с Селией Уэрт Хэмптон, вдовствующей графиней Нортхем. А во-вторых, мать совершенно забыла о том, что говорила о Норте, одном из его друзей, как о «человеке с подмоченной репутацией». Теперь же графиня была готова расхваливать его на все лады — ведь у того хватило здравого смысла вступить в брак. Правда, при этом ни словом не упоминались запутанные обстоятельства, сопутствовавшие этому шагу.
Лилиан Римз Форрестер продолжала еще несколько минут разглагольствовать на эту тему, испытывая терпение своего доброго сына. Наконец умолкла и с удовлетворением посмотрела на Мэттью, — конечно же, она была уверена, что сразила его своей безупречной логикой и здравым смыслом.
Едва заметно улыбнувшись, Саут кивнул и пробормотал:
— Обещаю: я немедленно займусь поисками жены.
Графиня воздела руки к небесам. Потом обратилась к мужу:
— Поговорите с ним, милорд. Мое терпение иссякло. Он предпочитает поднимать меня на смех.
Граф Реддинг прикусил губу.
— Вы правы, дорогая. Саут, перестань разыгрывать мать.
— Да, сэр, — кивнул виконт.
Графиня вздохнула и вдруг наконец-то улыбнулась.
— Что ж, вот и хорошо, — сказала она. Посмотрев на внука, которого Эмма еще крепче прижала к себе, Лилиан снова улыбнулась: было очевидно, что пожилая графиня именно с ним связывает главные свои надежды на блестящее будущее Форрестеров.
Саут с трудом скрыл улыбку — уж он-то знал, что сестра ни за что не даст в обиду своего сынишку. И тут он вспомнил, что именно из-за Эммы ему пришлось выслушать проповедь матери. Взглянув на сестру, виконт проговорил:
— Раз никого не интересует моя версия происшедшего вчера, то мне бы хотелось услышать, как все это дошло до вас. К тому же так быстро. Я ведь только что встал с постели.
Эмма сказала, что муж сообщил ей об этом за завтраком. Он же, в свою очередь, услышал эту историю от лорда Хейстингза, на ранней верховой прогулке в парке. Она не могла бы сказать, откуда тот узнал об этом, но нынче же утром ей нанесла визит леди Ровена Дуглас и рассказала то же самое.
— Критики пишут, что она бесподобна на сцене, — добавила Эмма. — Ты такого же мнения, Саут?
— Да, это справедливая оценка, — кивнул Саут.
Эмма вздохнула.
— Я так хочу увидеть ее. Но теперь… Теперь Уэлсли говорит, что это вызвало бы новые слухи и мы оказались бы в центре внимания. Он хочет подождать, хочет немного переждать. Да, Уэлсли говорит, что нам следует подождать, пока сплетни не прекратятся.
Саут промолчал. Он думал о том, что если полковник не отменит свое задание, то сестре не скоро доведется побывать в театре «Друри-Лейн».
Глава 2
Через пять дней Саут снова оказался в театре «Друри-Лейн». Критики не зря хвалили Индию Парр. Хотя все признавали, что ей прекрасно удавались роли трагических героинь, мисс Парр обладала особым даром изображать все нюансы характеров комических персонажей — даже самые завистливые из ее коллег не могли этого не признать.
Что же касается Саутертона, то он в этот вечер решил не привлекать к себе внимания, поэтому и не занял место в ложе Иста. Виконт сидел в седьмом ряду, между сильно надушенной матроной и денди в ужасном желтом сюртуке. Но ни мускусный аромат, исходивший от соседки, ни вызывающий наряд молодого джентльмена не мешали ему наслаждаться игрой Индии. В какой-то момент Саут вдруг осознал, что обязан снова извиниться перед мисс Парр. Пьеса была очень забавной, и зрители громко смеялись, даже хохотали, ничуть не смущенные тем, что французский драматург затрагивал откровенно эротические темы и издевался над тайными пороками общества.
Когда пьеса закончилась, все истинные ценители театрального искусства поднялись на ноги и в полном восторге принялись аплодировать актрисе. Саутертон тотчас же к ним присоединился. Трудно было поверить, что аплодисменты могут продолжаться так долго; более того, казалось, что они с каждым мгновением нарастали.
И тут Индия Парр совершила невероятное. Сначала она присела в реверансе, а потом, внезапно выпрямившись, шагнула к самой рампе и тоже принялась хлопать в ладоши — было очевидно, что она благодарила зрителей за внимание.
Зал снова взорвался аплодисментами.
Когда актеры скрылись за кулисами, толпа восторженных поклонников тотчас же ринулась в гримерную актрисы. Но Саутертон на сей раз за ними не последовал. Он лишь продвинулся по проходу и уселся в крайнее кресло. Прошло полчаса, и Саут, наконец-то поднявшись, направился к грим-уборной мисс Парр. Однако входить не стал и, прислонившись к дверному косяку, замер у порога. Он терпеливо ждал и в конце концов был вознагражден за терпение.
Вскоре он заметил пробегавшего по коридору мальчика лет двенадцати. Тот держал по паре башмаков в каждой руке, а третью бережно прижимал к груди. Саут, шагнув к мальчишке, остановил его, твердо положив руку ему на плечо. Юный пленник, казалось, возмутился:
— В чем дело, милорд? Простите, но я очень тороплюсь.
Я должен как можно быстрее почистить эти башмаки. Найдите кого-нибудь другого, сэр. Того, кто с удовольствием выполнит любую вашу просьбу.
По-прежнему удерживая юного джентльмена за плечо, Саут с усмешкой проговорил:
— А откуда тебе известно, что я хочу о чем-то попросить? Кстати, как тебя зовут?
— Меня зовут Дубин, сэр. Хотя это не имя, а фамилия.
— А твое имя?.. Дональд? Дуглас?
— Нет, милорд. Никто не знает моего настоящего имени. Поэтому все зовут меня Дубином.
— Что ж, прекрасно, — улыбнулся виконт. — Дубин так Дубин. Но ты не ответил на мой вопрос. Так откуда тебе известно, что я тебя о чем-то попрошу?
Дубин пожал плечами:
— А мне почти все известно, сэр. Во всяком случае, я догадываюсь. Вы хотите, чтобы я передал вашу карточку мисс Парр вместе с посланием, в котором будет сказано, что вы были бы рады, если бы она составила вам компанию и по ужинала вместе с вами у Сэрвера. Об этом многие просят, вот я и догадался.
Саут невольно поморщился: догадливость мальчишки очень ему не понравилась.
— Но я-то подумал о заведении Камберленда.
— Это не имеет значения, — ответил Дубин. — Мисс Парр предпочла бы, чтобы ее оставили в покое.
— А почему бы нам не дать ей возможность решить самой? Вот тебе шиллинг, Дубин.
Мальчишка колебался. Было очевидно, что Дубин достаточно умен, поэтому сразу же смекнул: один шиллинг не сможет компенсировать потерю постоянного места работы. Саут решил зайти с другой стороны.
— Скажи, Дубин, тебе ведь нравится мисс Парр?
— Да, милорд. Она прекрасная леди. И очень добра ко мне.
— А что, если я скажу тебе, что она будет очень разочарована, если ты не передашь ей мою записку?
Дубин в изумлении уставился на Саута. Наконец покачал головой и пробормотал:
— Нет, я не могу рисковать, милорд.
Но Саут не собирался сдаваться. Он решил во что бы то ни стало добиться своего.
— Тогда, Дубин, договоримся следующим образом: если ты пострадаешь, я возьму тебя в услужение и ты будешь получать двойное жалованье. Согласен?
Столь радужная перспектива вызвала бурную реакцию. Глаза мальчика, казалось, вылезли из орбит. Ему предстояло решить, можно ли доверять Саутертону и выполнит ли тот свое обещание.
— Может быть, ты поверишь мне, если увидишь, что я написал, — сказал Саутертон. Виконт вынул карточку из золотой коробочки и показал мальчику. — Здесь написано мое имя. — Он перевернул карточку. — А вот моя записка. Ты умеешь читать?
— Немного, милорд. Мисс Парр… она учит меня грамоте.
— Здесь говорится: «Вы не можете рассчитывать, что я всегда буду приходить вам на помощь, Гортензия».
Башмаки закачались в руках Дубина. Он с трудом удержался на ногах. Уставившись на Саутертона, мальчик пробормотал:
— Так это вы?.. Вы тот самый джентльмен, что был здесь на днях. И вы произнесли эти слова из ложи, верно?
Виконт с усмешкой кивнул:
— Да, ты прав. Именно я произнес эти слова.
— Так вам следовало прямо об этом сказать, милорд. Что толку ходить вокруг да около? — Мальчик выставил вперед свой острый подбородок. — Заткните ее сюда, сэр, под отворот этого башмака. Я уверен, что она ее увидит.
Саут сделал, как ему было указано.
— Так ты полагаешь, она примет мое предложение?
Дубин хихикнул.
— Думаю, это очень неплохое предложение, милорд.
Тут Саут наконец выпустил плечо мальчика, и тот мгновенно исчез в толпе — словно растворился.
Несколько минут спустя Дубин снова появился перед виконтом; причем на лице мальчика не было абсолютно никакого выражения.
— Ну, так что же?
— Я должен нанять кеб и подогнать его к черному ходу в театр, сэр. Мисс Парр сказала, что вы можете подождать ее в нем.
— Но у меня имеется собственный экипаж.
— Это ни к чему, милорд.
— Ясно, — кивнул Саут. — В таком случае я отошлю его сейчас же. А как насчет ужина?
— Дома у мисс Парр, сэр.
Виконт в изумлении уставился на мальчика — подобного он никак не ожидал.
— Поручение выполнено отлично, молодой джентльмен.
От похвалы уши Дубина зарделись. Но он был достаточно честен, поэтому признался:
— Благодарю вас, сэр, но это была не моя идея.
Саут хмыкнул и бросил несколько шиллингов в один из башмаков.
— Я и не думал, что твоя. — Он поощрительно хлопнул мальчика ладонью по спине. — Сейчас деньги не считай.
Отправляйся за экипажем.
— Да, милорд. Немедленно.
Индия вышла из театра лишь час спустя Когда кебмен спрыгнул с козел и открыл перед ней дверцу, ей сначала показалось, что Саутертон не вынес долгого ожидания и ушел. С помощью кебмена она взобралась по ступенькам в экипаж и, к своему величайшему удивлению, поняла, что ошиблась: Саутертон ждал ее в кебе, причем, судя по всему, он спал. Во всяком случае, тихонько похрапывал. Индия сочла ситуацию весьма комичной. Она посмотрела на кебмена.
— Давно он спит? — спросила она шепотом.
— Не могу сказать, но предполагаю, что услышал храп вскоре после того, как джентльмен сел в кеб.
Индия тихонько рассмеялась.
— Что ж, в таком случае поехали, если вы не против.
— К вам домой, мисс Парр?
— Да, ко мне. И постарайтесь осторожнее, — добавила она, немного помедлив.
Возница кивнул:
— Не извольте беспокоиться, мисс Парр.
Индия села в противоположный угол кеба, подальше от спавшего виконта. Дверца тут же закрылась, и вскоре экипаж, мягко покачиваясь, медленно покатил по лондонским улицам. Обычно Индия во время таких поездок любила смотреть в окно — ее очень занимала ночная жизнь столицы — но сейчас взгляд девушки был прикован к спавшему виконту.
Фонари кеба светили довольно ярко, и сейчас, сидя лишь в нескольких метрах от своего спутника, Индия могла рассмотреть его гораздо лучше, чем при первой встрече. Тогда его черты показались ей тонкими, но в то же время энергичными и мужественными. Теперь же она разглядела: в его безупречно пропорциональном лице была некоторая интригующая неправильность — нос, вполне аристократический по форме, производил впечатление.. агрессивного, рот был четко очерчен, но свидетельствовал о чувственности. Длинные шелковистые ресницы производили впечатление женственности. Зато темные брови, напротив, выглядели очень Даже мужественно.
Заинтриговало ее и еще одно обстоятельство… Глядя на спавшего виконта, Индия не могла отделаться от странного и противоречивого впечатления: с одной стороны, он выглядел совершенно умиротворенным и расслабленным, а с другой — и его лицо, и поза свидетельствовали о полной собранности; казалось, он в любой момент мог вскочить на ноги и ринуться на врага, кем бы тот ни был.
«Интересно, известно ли ему, что он не просто красивый мужчина, но, пожалуй, единственный в своем роде? — с улыбкой подумала Индия. — Впрочем, вероятно, известно. Но стоит ли говорить ему об этом?» В конце концов она решила, что если и скажет ему об этом, но не в качестве замечания чисто практического характера. Например: «Вы красивый мужчина, милорд, но это для меня ничего не значит». Или: «Конечно же, милорд, вы не можете не знать, что красивы, но для меня это не имеет ни малейшего значения». Можно и с насмешкой: «Как протекала ваша жизнь, милорд, после того, как вы в последний раз позировали великому Микеланджело?»
Разумеется, она не собиралась говорить ему ничего подобного — просто приятно было помечтать об этом…
Индия поудобнее устроилась на сиденье и, убаюканная мерным покачиванием экипажа, закрыла глаза. Внезапно кеб остановился, и девушка, открыв глаза, увидела, что виконт уже расплачивается с кебменом. В следующее мгновение он повернулся к ней и с едва заметной улыбкой проговорил:
— Мисс Парр, могу ли я помочь вам выйти из экипажа?
Индия заморгала и тоже улыбнулась; казалось, она еще не вполне проснулась и не понимала, где находится.
— О, да-да, конечно, — пробормотала она наконец. — Я, кажется, заснула, верно?
Саутертон молча кивнул и, выпрыгнув из экипажа, протянул девушке руку. Она совсем не ожидала его помощи, но он так крепко ухватил ее за запястья, что ей пришлось повиноваться: поднявшись на ноги, Индия спустилась по ступеням и оказалась на тротуаре, перед парадной дверью своего дома.
Кебмен взглянул на своих недавних пассажиров, коротко поклонился и, стегнув лошадей, почти тотчас же исчез за поворотом. Индия же подошла ко входу и несколько раз постучала массивным дверным молотком. Ждать пришлось до-больно долго, не меньше минуты. Наконец дверь отворилась, и на пороге появилась молоденькая горничная, полусонная, в сбившемся набок чепце. Мисс Парр нахмурилась, однако не стала отчитывать служанку — лишь велела подать в гостиную легкую закуску.
— Пожалуйста, располагайтесь поудобнее, — сказала Индия, когда они оказались вдвоем.
Саут вышел на середину комнаты и осмотрелся. Разумеется, он не знал, как живут актрисы, однако то, что он увидел, оказалось для него полной неожиданностью.
В комнате было не очень много мебели: шезлонг, кушетка времен королевы Анны и один-единственный стул у камина. Сам же камин не был облицован изысканным зеленым мрамором с прожилками, как подобало бы, а был отделан всего лишь алебастром. На фоне светло-голубых стен и более темных деревянных панелей белая каминная полка казалась ослепительной. Кроме того, в комнате стояли два маленьких круглых столика на пузатых ножках, украшенных на концах когтистыми лапами. На одном из столиков лежал отрез ткани, словно стекавшей в стоявшую на полу корзинку с рукоделием. На другом высилась стопка книг, перевязанных шнурком, — очевидно, их совсем недавно доставили из книжного магазина. У одной из стен стоял низкий буфет, а возле двери — стол с синей вазой дельфтского фарфора, полной оранжерейных цветов. Окно же выходило на улицу, и в его нише помещалась скамья.
Вернувшись к двери, Саутертон снял шляпу и перчатки и положил их на стол возле вазы. Затем принялся расстегивать плащ — очевидно, растерявшаяся горничная забыла о своих обязанностях и не приняла у него верхнюю одежду. Раздевшись, Саут повесил плащ на спинку стула и принялся расхаживать по комнате, разглядывая статуэтки и корешки книг. Он чувствовал, что Индия наблюдает за ним, но это его ничуть не беспокоило.
— Замечательная комната, мисс Парр, — сказал он на конец.
— Рада, что вы так считаете. Мне часто говорят, что комната довольно просторная, а мебели в ней слишком мало. Но я бы ничего не хотела добавить к тому, что есть.
Виконт пожал плечами:
— В таком случае и не стоит ничего добавлять. Должно быть, здесь очень приятно поздним утром. Вы можете наслаждаться хорошим освещением.
— Да, это хорошо для чтения и рисования. Иногда я здесь шью.
Он кивнул и взглянул на корзинку с рукоделием.
— Шьете ради развлечения?
Индия пожала плечами и опустилась на кушетку. Шаль тут же соскользнула с ее плеч, но она не сделала попытки водворить ее на место, хотя в комнате было довольно прохладно.
— Видите ли, у меня редко бывают гости, — сказала она после минутного молчания. — Думаю, оттого, что я почти постоянно окружена людьми, мне приятно побыть одной, в тишине и покое.
— Но не в одиночестве? Вы ведь не хотите чувствовать себя одинокой?
— Здесь я не чувствую себя одинокой.
«Только иногда», — могла бы она добавить, однако промолчала. Чаще всего она ощущала одиночество среди толпы поклонников, когда выходила в коридор из своей гримерной. Даже стоя на сцене, принимая аплодисменты восторженных зрителей, она порой испытывала глубокое и тревожившее ее чувство одиночества. В этом ей нелегко было признаться даже себе самой. Тем более — сказать чужому человеку. А ведь он был чужим, хотя, как ни странно, казался старым знакомым. Может, именно поэтому она рискнула пригласить его сюда?
Саутертон подошел к камину и поворошил угли, отчего они ожили и дали немного больше света и тепла.
— Я не был уверен в том, что вы примете мое предложение, — сказал он. — И то, что мне пришлось принять ваше, оказалось для меня полной неожиданностью.
— Вы поступили разумно, прислав ко мне Дубина. Иначе вам не удалось бы до меня добраться.
— Я так и подумал.
Тут Саут машинально прикоснулся к подбородку, и этот его жест напомнил ей об их первой встрече. Она взглянула на него вопросительно, и он с усмешкой проговорил:
— Уже не болит. Там еще есть небольшой порез от сережки, но шрама не останется. — Немного помолчав, он со смехом добавил: — Какая жалость! Моя сестра говорит, что если бы здесь остался шрам, то это упрочило бы мое положение в обществе.
Индия взглянула на него с удивлением:
— Надеюсь, вы ей не поверили?
— Конечно, нет. В конце концов, она моя сестра и постоянно дает мне идиотские советы и рассказывает самые нелепые истории, если считает, что может меня таким образом задеть.
Тут глаза виконта потеплели, и Индия поняла, что Саутертон вовсе не в претензии к своей сестре за ее шутливые нападки.
— Если она сказала, что шрам украсил бы ваше лицо, вы Могли бы положиться на ее мнение. Но что касается положения в обществе — не думаю… Это ведь не почетный шрам от удара рапирой, полученный на дуэли. Едва ли много чести в том, что вы его получили бы оттого, что кулак леди обрушился на вашу челюсть — пусть даже вы сами так настойчиво об этом просили.
— Неужели вы действительно считаете, что шрам украсил бы мое лицо? — Виконт внимательно смотрел на собеседницу; причем казалось, что в данный момент его это интересует больше всего на свете. — Вы в самом деле так считаете?
Индия выдержала пристальный взгляд виконта. Она старалась угадать какой-то подвох или найти тайный смысл в его вопросе, но так ничего и не обнаружила.
— Да, я действительно так считаю, — ответила она без тени улыбки. — Шрам — это замечательно.
Саутертон рассмеялся.
— Думаю, вы были в восторге, оттого что так меня отделали.
— А я думаю, что мне было бы приятно познакомиться с вашей сестрой.
Улыбка виконта тотчас погасла, а в его позе появилось едва заметное напряжение. Индия тут же осознала свою оплошность и в смущении пробормотала:
— Простите, милорд, я сказала не подумав. Я вовсе не имела в виду..
Речь Индии была прервана каким-то царапаньем в дверь, а затем в гостиную вкатили ужин на столике с колесиками. Один из столов тотчас освободили от лежавшего на нем шитья, а слуга, тут же появившийся в комнате, принес стулья и поставил их у стола. Горничная же — теперь она казалась вполне разумным существом — действовала быстро, толково и бесшумно. Вскоре слуги удалились, и Индия с улыбкой проговорила.
— Я люблю плотно поужинать, даже когда бываю одна. Вероятно, это связано с моей профессией.
Саут молча пожал плечами. Он прекрасно понимал: Индия Парр слишком умна и, конечно же, уже давно догадалась, что он пришел к ней с определенной целью. Но знала ли она, с какой именно целью? Кроме того, виконт почти не сомневался: Индия солгала, когда сказала, что редко принимает у себя гостей.
Саутертон попробовал консоме и убедился, что крепкий бульон сварен отлично и приправлен, как полагается. Должно быть, кухарка мисс Парр — настоящее сокровище.
— Вам важно, чтобы я считал себя исключением из правила? — спросил виконт. Он решил, что не стоит ходить вокруг да около.
Ложка в руке Индии замерла в нескольких сантиметрах от тарелки.
— Вы слишком прямолинейны, милорд.
— Когда мне это удобно. — Он усмехнулся.
Она молча кивнула и поднесла ложку ко рту. Минуту спустя проговорила:
— Мне не хотелось бы показаться вам ни глупой, ни распутной женщиной. Я ведь знаю, какие слухи ходят об актрисах. Если бы я не знала этого, то была бы пустоголовой идиоткой. Все считают, что мы хоть чуточку, но развратны. А возможно, и более чем чуточку. Считается, что разница между проститутками и нами заключается только в
том, что мы занимаемся этим тайком, а не открыто.
Саут чуть приподнял бровь.
— Вы тоже прямолинейны, мисс Парр.
— Когда это мне удобно. — Она рассмеялась. — Конечно, бывают и исключения. Среди актрис, разумеется, есть и доступные женщины. Но увы, уважение заслужить трудно…
Саут сочувственно кивнул:
— Да, вы правы. Общество не проявляет благосклонности к независимым женщинам.
— Все дело… в природе этой независимости. Вот вдовы, например, пользуются некоторой свободой.
Саутертон снова кивнул. Он тотчас же вспомнил о леди Пауэлл и о том, как недавно возобновилось их знакомство. Судя по отзывам, Грейс была верной женой, хотя и была намного моложе супруга. Овдовев, она вела себя довольно скромно, то есть тщательно и осторожно выбирала любовников. Она не промотала состояние покойного мужа и, подчиняясь правилам света, носила траур. Все знали, что она принимала дорогие подарки от любовников, однако открыто никто ее не осуждал. Во всяком случае, в обществе леди Пауэлл не считали распутницей.
— Я прекрасно вас понимаю, — сказал Саут.
— А куртизанки обладают наибольшей свободой, — продолжала Индия. — Хотя они и не пользуются особым уважением. Впрочем, некоторые из них довольно влиятельные особы.
«Да, верно», — подумал Саут.
— Итак, вы принимаете оценку вашей профессии обществом и рассматриваете это как плату за свою независимость.
Индия улыбнулась:
— Да, пожалуй, вы правы. Но это вовсе не значит, что я хочу, чтобы вы приняли такой порядок вещей. Мы можем провести вместе дружеский вечер, если вы не рассчитываете, что он закончится в моей спальне. Хотя я сознаю: тот факт, что я пригласила вас к себе, мог бы породить у вас определенного рода надежды.
Саут хмыкнул. Он наслаждался обществом этой женщины и знал, что непременно своего добьется. Что же касается постели… Он вполне мог подождать. Пожалуй, ожидание будет даже приятным.
Что же касается Саутертона, то он в этот вечер решил не привлекать к себе внимания, поэтому и не занял место в ложе Иста. Виконт сидел в седьмом ряду, между сильно надушенной матроной и денди в ужасном желтом сюртуке. Но ни мускусный аромат, исходивший от соседки, ни вызывающий наряд молодого джентльмена не мешали ему наслаждаться игрой Индии. В какой-то момент Саут вдруг осознал, что обязан снова извиниться перед мисс Парр. Пьеса была очень забавной, и зрители громко смеялись, даже хохотали, ничуть не смущенные тем, что французский драматург затрагивал откровенно эротические темы и издевался над тайными пороками общества.
Когда пьеса закончилась, все истинные ценители театрального искусства поднялись на ноги и в полном восторге принялись аплодировать актрисе. Саутертон тотчас же к ним присоединился. Трудно было поверить, что аплодисменты могут продолжаться так долго; более того, казалось, что они с каждым мгновением нарастали.
И тут Индия Парр совершила невероятное. Сначала она присела в реверансе, а потом, внезапно выпрямившись, шагнула к самой рампе и тоже принялась хлопать в ладоши — было очевидно, что она благодарила зрителей за внимание.
Зал снова взорвался аплодисментами.
Когда актеры скрылись за кулисами, толпа восторженных поклонников тотчас же ринулась в гримерную актрисы. Но Саутертон на сей раз за ними не последовал. Он лишь продвинулся по проходу и уселся в крайнее кресло. Прошло полчаса, и Саут, наконец-то поднявшись, направился к грим-уборной мисс Парр. Однако входить не стал и, прислонившись к дверному косяку, замер у порога. Он терпеливо ждал и в конце концов был вознагражден за терпение.
Вскоре он заметил пробегавшего по коридору мальчика лет двенадцати. Тот держал по паре башмаков в каждой руке, а третью бережно прижимал к груди. Саут, шагнув к мальчишке, остановил его, твердо положив руку ему на плечо. Юный пленник, казалось, возмутился:
— В чем дело, милорд? Простите, но я очень тороплюсь.
Я должен как можно быстрее почистить эти башмаки. Найдите кого-нибудь другого, сэр. Того, кто с удовольствием выполнит любую вашу просьбу.
По-прежнему удерживая юного джентльмена за плечо, Саут с усмешкой проговорил:
— А откуда тебе известно, что я хочу о чем-то попросить? Кстати, как тебя зовут?
— Меня зовут Дубин, сэр. Хотя это не имя, а фамилия.
— А твое имя?.. Дональд? Дуглас?
— Нет, милорд. Никто не знает моего настоящего имени. Поэтому все зовут меня Дубином.
— Что ж, прекрасно, — улыбнулся виконт. — Дубин так Дубин. Но ты не ответил на мой вопрос. Так откуда тебе известно, что я тебя о чем-то попрошу?
Дубин пожал плечами:
— А мне почти все известно, сэр. Во всяком случае, я догадываюсь. Вы хотите, чтобы я передал вашу карточку мисс Парр вместе с посланием, в котором будет сказано, что вы были бы рады, если бы она составила вам компанию и по ужинала вместе с вами у Сэрвера. Об этом многие просят, вот я и догадался.
Саут невольно поморщился: догадливость мальчишки очень ему не понравилась.
— Но я-то подумал о заведении Камберленда.
— Это не имеет значения, — ответил Дубин. — Мисс Парр предпочла бы, чтобы ее оставили в покое.
— А почему бы нам не дать ей возможность решить самой? Вот тебе шиллинг, Дубин.
Мальчишка колебался. Было очевидно, что Дубин достаточно умен, поэтому сразу же смекнул: один шиллинг не сможет компенсировать потерю постоянного места работы. Саут решил зайти с другой стороны.
— Скажи, Дубин, тебе ведь нравится мисс Парр?
— Да, милорд. Она прекрасная леди. И очень добра ко мне.
— А что, если я скажу тебе, что она будет очень разочарована, если ты не передашь ей мою записку?
Дубин в изумлении уставился на Саута. Наконец покачал головой и пробормотал:
— Нет, я не могу рисковать, милорд.
Но Саут не собирался сдаваться. Он решил во что бы то ни стало добиться своего.
— Тогда, Дубин, договоримся следующим образом: если ты пострадаешь, я возьму тебя в услужение и ты будешь получать двойное жалованье. Согласен?
Столь радужная перспектива вызвала бурную реакцию. Глаза мальчика, казалось, вылезли из орбит. Ему предстояло решить, можно ли доверять Саутертону и выполнит ли тот свое обещание.
— Может быть, ты поверишь мне, если увидишь, что я написал, — сказал Саутертон. Виконт вынул карточку из золотой коробочки и показал мальчику. — Здесь написано мое имя. — Он перевернул карточку. — А вот моя записка. Ты умеешь читать?
— Немного, милорд. Мисс Парр… она учит меня грамоте.
— Здесь говорится: «Вы не можете рассчитывать, что я всегда буду приходить вам на помощь, Гортензия».
Башмаки закачались в руках Дубина. Он с трудом удержался на ногах. Уставившись на Саутертона, мальчик пробормотал:
— Так это вы?.. Вы тот самый джентльмен, что был здесь на днях. И вы произнесли эти слова из ложи, верно?
Виконт с усмешкой кивнул:
— Да, ты прав. Именно я произнес эти слова.
— Так вам следовало прямо об этом сказать, милорд. Что толку ходить вокруг да около? — Мальчик выставил вперед свой острый подбородок. — Заткните ее сюда, сэр, под отворот этого башмака. Я уверен, что она ее увидит.
Саут сделал, как ему было указано.
— Так ты полагаешь, она примет мое предложение?
Дубин хихикнул.
— Думаю, это очень неплохое предложение, милорд.
Тут Саут наконец выпустил плечо мальчика, и тот мгновенно исчез в толпе — словно растворился.
Несколько минут спустя Дубин снова появился перед виконтом; причем на лице мальчика не было абсолютно никакого выражения.
— Ну, так что же?
— Я должен нанять кеб и подогнать его к черному ходу в театр, сэр. Мисс Парр сказала, что вы можете подождать ее в нем.
— Но у меня имеется собственный экипаж.
— Это ни к чему, милорд.
— Ясно, — кивнул Саут. — В таком случае я отошлю его сейчас же. А как насчет ужина?
— Дома у мисс Парр, сэр.
Виконт в изумлении уставился на мальчика — подобного он никак не ожидал.
— Поручение выполнено отлично, молодой джентльмен.
От похвалы уши Дубина зарделись. Но он был достаточно честен, поэтому признался:
— Благодарю вас, сэр, но это была не моя идея.
Саут хмыкнул и бросил несколько шиллингов в один из башмаков.
— Я и не думал, что твоя. — Он поощрительно хлопнул мальчика ладонью по спине. — Сейчас деньги не считай.
Отправляйся за экипажем.
— Да, милорд. Немедленно.
Индия вышла из театра лишь час спустя Когда кебмен спрыгнул с козел и открыл перед ней дверцу, ей сначала показалось, что Саутертон не вынес долгого ожидания и ушел. С помощью кебмена она взобралась по ступенькам в экипаж и, к своему величайшему удивлению, поняла, что ошиблась: Саутертон ждал ее в кебе, причем, судя по всему, он спал. Во всяком случае, тихонько похрапывал. Индия сочла ситуацию весьма комичной. Она посмотрела на кебмена.
— Давно он спит? — спросила она шепотом.
— Не могу сказать, но предполагаю, что услышал храп вскоре после того, как джентльмен сел в кеб.
Индия тихонько рассмеялась.
— Что ж, в таком случае поехали, если вы не против.
— К вам домой, мисс Парр?
— Да, ко мне. И постарайтесь осторожнее, — добавила она, немного помедлив.
Возница кивнул:
— Не извольте беспокоиться, мисс Парр.
Индия села в противоположный угол кеба, подальше от спавшего виконта. Дверца тут же закрылась, и вскоре экипаж, мягко покачиваясь, медленно покатил по лондонским улицам. Обычно Индия во время таких поездок любила смотреть в окно — ее очень занимала ночная жизнь столицы — но сейчас взгляд девушки был прикован к спавшему виконту.
Фонари кеба светили довольно ярко, и сейчас, сидя лишь в нескольких метрах от своего спутника, Индия могла рассмотреть его гораздо лучше, чем при первой встрече. Тогда его черты показались ей тонкими, но в то же время энергичными и мужественными. Теперь же она разглядела: в его безупречно пропорциональном лице была некоторая интригующая неправильность — нос, вполне аристократический по форме, производил впечатление.. агрессивного, рот был четко очерчен, но свидетельствовал о чувственности. Длинные шелковистые ресницы производили впечатление женственности. Зато темные брови, напротив, выглядели очень Даже мужественно.
Заинтриговало ее и еще одно обстоятельство… Глядя на спавшего виконта, Индия не могла отделаться от странного и противоречивого впечатления: с одной стороны, он выглядел совершенно умиротворенным и расслабленным, а с другой — и его лицо, и поза свидетельствовали о полной собранности; казалось, он в любой момент мог вскочить на ноги и ринуться на врага, кем бы тот ни был.
«Интересно, известно ли ему, что он не просто красивый мужчина, но, пожалуй, единственный в своем роде? — с улыбкой подумала Индия. — Впрочем, вероятно, известно. Но стоит ли говорить ему об этом?» В конце концов она решила, что если и скажет ему об этом, но не в качестве замечания чисто практического характера. Например: «Вы красивый мужчина, милорд, но это для меня ничего не значит». Или: «Конечно же, милорд, вы не можете не знать, что красивы, но для меня это не имеет ни малейшего значения». Можно и с насмешкой: «Как протекала ваша жизнь, милорд, после того, как вы в последний раз позировали великому Микеланджело?»
Разумеется, она не собиралась говорить ему ничего подобного — просто приятно было помечтать об этом…
Индия поудобнее устроилась на сиденье и, убаюканная мерным покачиванием экипажа, закрыла глаза. Внезапно кеб остановился, и девушка, открыв глаза, увидела, что виконт уже расплачивается с кебменом. В следующее мгновение он повернулся к ней и с едва заметной улыбкой проговорил:
— Мисс Парр, могу ли я помочь вам выйти из экипажа?
Индия заморгала и тоже улыбнулась; казалось, она еще не вполне проснулась и не понимала, где находится.
— О, да-да, конечно, — пробормотала она наконец. — Я, кажется, заснула, верно?
Саутертон молча кивнул и, выпрыгнув из экипажа, протянул девушке руку. Она совсем не ожидала его помощи, но он так крепко ухватил ее за запястья, что ей пришлось повиноваться: поднявшись на ноги, Индия спустилась по ступеням и оказалась на тротуаре, перед парадной дверью своего дома.
Кебмен взглянул на своих недавних пассажиров, коротко поклонился и, стегнув лошадей, почти тотчас же исчез за поворотом. Индия же подошла ко входу и несколько раз постучала массивным дверным молотком. Ждать пришлось до-больно долго, не меньше минуты. Наконец дверь отворилась, и на пороге появилась молоденькая горничная, полусонная, в сбившемся набок чепце. Мисс Парр нахмурилась, однако не стала отчитывать служанку — лишь велела подать в гостиную легкую закуску.
— Пожалуйста, располагайтесь поудобнее, — сказала Индия, когда они оказались вдвоем.
Саут вышел на середину комнаты и осмотрелся. Разумеется, он не знал, как живут актрисы, однако то, что он увидел, оказалось для него полной неожиданностью.
В комнате было не очень много мебели: шезлонг, кушетка времен королевы Анны и один-единственный стул у камина. Сам же камин не был облицован изысканным зеленым мрамором с прожилками, как подобало бы, а был отделан всего лишь алебастром. На фоне светло-голубых стен и более темных деревянных панелей белая каминная полка казалась ослепительной. Кроме того, в комнате стояли два маленьких круглых столика на пузатых ножках, украшенных на концах когтистыми лапами. На одном из столиков лежал отрез ткани, словно стекавшей в стоявшую на полу корзинку с рукоделием. На другом высилась стопка книг, перевязанных шнурком, — очевидно, их совсем недавно доставили из книжного магазина. У одной из стен стоял низкий буфет, а возле двери — стол с синей вазой дельфтского фарфора, полной оранжерейных цветов. Окно же выходило на улицу, и в его нише помещалась скамья.
Вернувшись к двери, Саутертон снял шляпу и перчатки и положил их на стол возле вазы. Затем принялся расстегивать плащ — очевидно, растерявшаяся горничная забыла о своих обязанностях и не приняла у него верхнюю одежду. Раздевшись, Саут повесил плащ на спинку стула и принялся расхаживать по комнате, разглядывая статуэтки и корешки книг. Он чувствовал, что Индия наблюдает за ним, но это его ничуть не беспокоило.
— Замечательная комната, мисс Парр, — сказал он на конец.
— Рада, что вы так считаете. Мне часто говорят, что комната довольно просторная, а мебели в ней слишком мало. Но я бы ничего не хотела добавить к тому, что есть.
Виконт пожал плечами:
— В таком случае и не стоит ничего добавлять. Должно быть, здесь очень приятно поздним утром. Вы можете наслаждаться хорошим освещением.
— Да, это хорошо для чтения и рисования. Иногда я здесь шью.
Он кивнул и взглянул на корзинку с рукоделием.
— Шьете ради развлечения?
Индия пожала плечами и опустилась на кушетку. Шаль тут же соскользнула с ее плеч, но она не сделала попытки водворить ее на место, хотя в комнате было довольно прохладно.
— Видите ли, у меня редко бывают гости, — сказала она после минутного молчания. — Думаю, оттого, что я почти постоянно окружена людьми, мне приятно побыть одной, в тишине и покое.
— Но не в одиночестве? Вы ведь не хотите чувствовать себя одинокой?
— Здесь я не чувствую себя одинокой.
«Только иногда», — могла бы она добавить, однако промолчала. Чаще всего она ощущала одиночество среди толпы поклонников, когда выходила в коридор из своей гримерной. Даже стоя на сцене, принимая аплодисменты восторженных зрителей, она порой испытывала глубокое и тревожившее ее чувство одиночества. В этом ей нелегко было признаться даже себе самой. Тем более — сказать чужому человеку. А ведь он был чужим, хотя, как ни странно, казался старым знакомым. Может, именно поэтому она рискнула пригласить его сюда?
Саутертон подошел к камину и поворошил угли, отчего они ожили и дали немного больше света и тепла.
— Я не был уверен в том, что вы примете мое предложение, — сказал он. — И то, что мне пришлось принять ваше, оказалось для меня полной неожиданностью.
— Вы поступили разумно, прислав ко мне Дубина. Иначе вам не удалось бы до меня добраться.
— Я так и подумал.
Тут Саут машинально прикоснулся к подбородку, и этот его жест напомнил ей об их первой встрече. Она взглянула на него вопросительно, и он с усмешкой проговорил:
— Уже не болит. Там еще есть небольшой порез от сережки, но шрама не останется. — Немного помолчав, он со смехом добавил: — Какая жалость! Моя сестра говорит, что если бы здесь остался шрам, то это упрочило бы мое положение в обществе.
Индия взглянула на него с удивлением:
— Надеюсь, вы ей не поверили?
— Конечно, нет. В конце концов, она моя сестра и постоянно дает мне идиотские советы и рассказывает самые нелепые истории, если считает, что может меня таким образом задеть.
Тут глаза виконта потеплели, и Индия поняла, что Саутертон вовсе не в претензии к своей сестре за ее шутливые нападки.
— Если она сказала, что шрам украсил бы ваше лицо, вы Могли бы положиться на ее мнение. Но что касается положения в обществе — не думаю… Это ведь не почетный шрам от удара рапирой, полученный на дуэли. Едва ли много чести в том, что вы его получили бы оттого, что кулак леди обрушился на вашу челюсть — пусть даже вы сами так настойчиво об этом просили.
— Неужели вы действительно считаете, что шрам украсил бы мое лицо? — Виконт внимательно смотрел на собеседницу; причем казалось, что в данный момент его это интересует больше всего на свете. — Вы в самом деле так считаете?
Индия выдержала пристальный взгляд виконта. Она старалась угадать какой-то подвох или найти тайный смысл в его вопросе, но так ничего и не обнаружила.
— Да, я действительно так считаю, — ответила она без тени улыбки. — Шрам — это замечательно.
Саутертон рассмеялся.
— Думаю, вы были в восторге, оттого что так меня отделали.
— А я думаю, что мне было бы приятно познакомиться с вашей сестрой.
Улыбка виконта тотчас погасла, а в его позе появилось едва заметное напряжение. Индия тут же осознала свою оплошность и в смущении пробормотала:
— Простите, милорд, я сказала не подумав. Я вовсе не имела в виду..
Речь Индии была прервана каким-то царапаньем в дверь, а затем в гостиную вкатили ужин на столике с колесиками. Один из столов тотчас освободили от лежавшего на нем шитья, а слуга, тут же появившийся в комнате, принес стулья и поставил их у стола. Горничная же — теперь она казалась вполне разумным существом — действовала быстро, толково и бесшумно. Вскоре слуги удалились, и Индия с улыбкой проговорила.
— Я люблю плотно поужинать, даже когда бываю одна. Вероятно, это связано с моей профессией.
Саут молча пожал плечами. Он прекрасно понимал: Индия Парр слишком умна и, конечно же, уже давно догадалась, что он пришел к ней с определенной целью. Но знала ли она, с какой именно целью? Кроме того, виконт почти не сомневался: Индия солгала, когда сказала, что редко принимает у себя гостей.
Саутертон попробовал консоме и убедился, что крепкий бульон сварен отлично и приправлен, как полагается. Должно быть, кухарка мисс Парр — настоящее сокровище.
— Вам важно, чтобы я считал себя исключением из правила? — спросил виконт. Он решил, что не стоит ходить вокруг да около.
Ложка в руке Индии замерла в нескольких сантиметрах от тарелки.
— Вы слишком прямолинейны, милорд.
— Когда мне это удобно. — Он усмехнулся.
Она молча кивнула и поднесла ложку ко рту. Минуту спустя проговорила:
— Мне не хотелось бы показаться вам ни глупой, ни распутной женщиной. Я ведь знаю, какие слухи ходят об актрисах. Если бы я не знала этого, то была бы пустоголовой идиоткой. Все считают, что мы хоть чуточку, но развратны. А возможно, и более чем чуточку. Считается, что разница между проститутками и нами заключается только в
том, что мы занимаемся этим тайком, а не открыто.
Саут чуть приподнял бровь.
— Вы тоже прямолинейны, мисс Парр.
— Когда это мне удобно. — Она рассмеялась. — Конечно, бывают и исключения. Среди актрис, разумеется, есть и доступные женщины. Но увы, уважение заслужить трудно…
Саут сочувственно кивнул:
— Да, вы правы. Общество не проявляет благосклонности к независимым женщинам.
— Все дело… в природе этой независимости. Вот вдовы, например, пользуются некоторой свободой.
Саутертон снова кивнул. Он тотчас же вспомнил о леди Пауэлл и о том, как недавно возобновилось их знакомство. Судя по отзывам, Грейс была верной женой, хотя и была намного моложе супруга. Овдовев, она вела себя довольно скромно, то есть тщательно и осторожно выбирала любовников. Она не промотала состояние покойного мужа и, подчиняясь правилам света, носила траур. Все знали, что она принимала дорогие подарки от любовников, однако открыто никто ее не осуждал. Во всяком случае, в обществе леди Пауэлл не считали распутницей.
— Я прекрасно вас понимаю, — сказал Саут.
— А куртизанки обладают наибольшей свободой, — продолжала Индия. — Хотя они и не пользуются особым уважением. Впрочем, некоторые из них довольно влиятельные особы.
«Да, верно», — подумал Саут.
— Итак, вы принимаете оценку вашей профессии обществом и рассматриваете это как плату за свою независимость.
Индия улыбнулась:
— Да, пожалуй, вы правы. Но это вовсе не значит, что я хочу, чтобы вы приняли такой порядок вещей. Мы можем провести вместе дружеский вечер, если вы не рассчитываете, что он закончится в моей спальне. Хотя я сознаю: тот факт, что я пригласила вас к себе, мог бы породить у вас определенного рода надежды.
Саут хмыкнул. Он наслаждался обществом этой женщины и знал, что непременно своего добьется. Что же касается постели… Он вполне мог подождать. Пожалуй, ожидание будет даже приятным.