Страница:
Гнев переполнял Лэймара, в нем все бурлило, он готов был взорваться, как взрывается котел от перегретого пара. Мышцы его напряглись, в ушах в такт пульсу зашумела кровь.
"Спокойно, — приказал он себе. — Если ты дашь себе волю, то выйдешь из себя и наделаешь глупостей".
Он постарался остудить свой пыл, чтобы прикинуть шансы и сделать обдуманный выбор. Может, ему стоит постараться войти в дом с черного хода и добраться до оружия? Тогда он просто пристрелит этого поганца и дело с концом. Но... это может занять несколько минут. Все может рухнуть гораздо быстрее, и, пока он будет кантоваться в поле, Бад Пьюти пристрелит Оделла и Ричарда и вызовет подмогу.
А вообще, что собирается делать здесь Пьюти? Будет ли он заходить в дом или он явился сюда по какой-то другой надобности?
Но в этот момент Рута Бет вдруг вышла на улицу, закрыла за собой дверь и они вдвоем пошли к амбару.
Лэймар, как змея, отполз назад, а затем с быстротой молнии проник в темноту амбара, где он надеялся найти что-нибудь, что могло бы сыграть роль оружия. Он увидел то, что искал, — тяжелый топор, которым кололи дрова. Через секунду топор был у него в руках, и он отполз в темноту амбара за дверь и затаился там, стараясь не производить ни малейшего шума. Он даже затаил дыхание. Топором можно убить кого угодно, Лэймар ощущал в руке его убийственную тяжесть. Если он почувствует малейшие признаки провала, то он обрушится на Пьюти, как ночной мститель. Один удар — и все будет кончено.
— Мэм, я служу в полиции уже двадцать пять лет и, честно сказать, не могу ответить на этот вопрос. Всего за четыре тысячи долларов. Что можно купить на эти деньги?
Однако беззаботно болтая, Бад внимательно оглядывал двор. Что-то ему здесь не нравилось. Ее нервность, включенный на полную громкость телевизор, который она просто слушает. Не лучше ли было купить для этого радиоприемник?
— Я держу машину за кругом, — сказала она.
— Простите, я не совсем понял, что вы имеете в виду.
— За кругом. Видите ли, я по профессии гончар. Я делаю горшки из глины на гончарном круге. Потом я расписываю их, глазирую и обжигаю в печи. Сейчас я уже умею делать почти все. В конце недели я еду на ярмарку и продаю свои изделия. Это приносит мне немного, но жить вполне можно.
— Как это здорово! Забавно, я в своей жизни встречал людей очень многих профессий, а вот настоящего живого гончара мне видеть еще не приходилось.
— Я с удовольствием предложу вам горшок, мистер Пьюти.
— Это очень мило с вашей стороны, мэм. Сейчас я проверю вашу машину и перестану докучать вам своим присутствием.
— Знаете, одиночество накладывает на людей отпечаток. Вот я и болтаю что попало.
— Я вас хорошо понимаю.
Они прошли через скотный двор и амбар и вышли к тому месту, где она обычно работала. Гончарный круг находился под навесом. Рядом располагалась печь для обжига готовой продукции. На скамье стояли баночки с красной и готовые горшки. Они сияли яркими красками. Она отделывала и расписывала их в индейском стиле, но выглядели они намного красивее, чем те горшки, которые Бад видел в магазинах резервации. Цвета резкие, пожалуй, даже диковатые. Охра цветом похожа на кровь, льющуюся из раны.
— Вот это да! — Работа произвела на него впечатление. — Однако вы чертовски знатный гончар. Эти вещи просто прекрасны.
— Ну что вы, спасибо за похвалу. — Она скромно потупила глаза.
Они направились к машине.
«Прекрасно, радость моя, прекрасно», — думал он. Он мог броситься на копа в любую секунду, все его существо трепетало от предвкушения возможного убийства. Так вот что ему на роду написано: получать необъяснимое наслаждение от насилия. Он живо представил себе, как всей своей массой набрасывается на копа, бьет его изо всех сил топором. Он ясно представил себе, как лезвие входит в бычью шею полицейского. Какая будет здоровенная рана. Раскроется красное, пульсирующее живое мясо. В глубине будет видно серебристую кость позвонка. Крови нальется столько, что в нее можно будет воткнуть палку. Пьюти перевернется на спину, он не сразу поймет, что с ним произошло, он будет изумлен неправдоподобностью происходящего. Глазами он будет просить пощады и милосердия. Он в просительном жесте будет протягивать к Лэймару свои слабеющие руки. Но нет, Лэймар, как паровой молот, будет снова и снова опускать на Пьюти свой убийственный топор. Это воображаемое зрелище раззадорило Лэймара. Ему страшно захотелось, чтобы это произошло на самом деле!
Они остановились, посмотрели на ее работу и гончарный круг, коп что-то сказал, но Лэймар не расслышал, что именно. Но когда коп стал рассматривать машину, Лэймар напрягся и подвинулся ближе. Он находился на расстоянии плевка от полицейского. При необходимости он в любую минуту мог совершить бросок и уложить легавого на месте. Его руки сжимались и разжимались на рукоятке топора, ярость туманила мозг. Ему стоило больших усилий не поддаться искушению ярости. Пока он сохранял контроль над своими эмоциями и мог здраво рассуждать, хотя ему в голову уже закралась соблазнительная мысль: «Может, взять да убить его, и будь что будет».
Однако он не двигался с места и продолжал ждать.
Несколько разочарованный, он стоял возле машины, внимательно ее рассматривая. Старая, бывшая когда-то красной «тойота терсел» блестела на ярком солнце. Обивка салона светила изрядными прорехами, кое-как прикрытыми одеялами. На заднем левом крыле проступали пятна ржавчины, да и задний бампер тоже основательно прогнил. Бад отошел на несколько шагов назад и стал рассматривать шины в поисках фирменного клейма. Он медленно обошел машину, по очереди рассматривая протекторы.
Ничего! Черт возьми, ну ничегошеньки!
Шины, конечно, были старыми, тут никуда не денешься. Но это была бриджстоунская, а не гудьировская резина.
По некоторым признакам он заподозрил эту женщину в соучастии в преступлении: женщина явно нервничала, место пустынное и заброшенное, пожалуй, она прокололась с телевизором, и, самое главное, на стенах дома следы приложения грубой мужской силы, все сходилось и на тебе!..
— Ладно. Спасибо вам большое, мисс Талл. Я вижу, что могу со спокойной душой вычеркивать вас из списка. Я не могу поверить, что такая женщина, как вы, может быть причастна к убийствам в ресторане Денни.
— Да вы что? Никогда в жизни. Мне даже подумать-то об этом страшно, — сказала она с легким смешком.
Бад понял, что надо заканчивать свою миссию и уезжать. Это место его больше не интересовало.
— Все. Я избавляю вас от своего надоедливого присутствия. Мне еще придется ехать в Грэнайт.
— Конечно, конечно, мистер Пьюти. Да, но вас, кажется, заинтересовали мои горшки?
Бад оглянулся. Один из горшков ему действительно приглянулся: яркая охра, черные диагональные полосы и всполохи оранжевого цвета создавали впечатление картины конца мира.
— Вы хотите продать мне один из них?
— Я беру пятнадцать долларов за маленький горшок и двадцать пять за большой.
— Ого! Недешево, надо сказать. Вот что, вы выберете любой горшок на свой вкус, а я заплачу за него десять баксов.
— Это будет просто прекрасная сделка.
По счастью, она выбрала не слишком большой горшок, поэтому Бад заплатил ей десять долларов, не слишком мучаясь угрызениями совести по поводу собственной жадности. Как правило, он не очень любил пользоваться своим служебным положением, но... черт возьми, иногда это не вредно, если не зарываться.
Она принесла горшок и протянула его ему. После этого они пошли мимо амбара к его пикапу.
— Заезжайте ко мне, — сказала она. — Я обожаю гостей.
— Благодарю вас, мисс Талл. Счастливо оставаться.
Лэймар наблюдал за происходящим из темноты амбара. Сердце сильно колотилось. Пьюти отошел слишком далеко, и топором его было уже не достать. Теперь все оказалось в руках Божьих.
Сержант походил возле машины, поговорил с кем-то по рации — Лэймар разобрал позывной — десять-двадцать-четыре — задание выполнено — после чего, полный величественной лени, забрался в свой пикап и тронулся. Еще битую минуту он выезжал со двора и еще минуты три ехал по грунтовой дороге до шоссе, потом Пьюти свернул влево и исчез из виду.
Казалось, время остановилось. Лэймар вдруг почувствовал, что буквально взмок от пота. Когда после ограбления ресторана он успешно ушел от погони, его охватило радостное возбуждение. Сейчас этого ощущения не было. Он испытывал слабость и разбитость после пережитого шока близкой угрозы смерти. Это ощущение не доставляло ему никакого удовольствия.
Он поднял глаза. Из дома вышла Рута Бет, сложила ладони рупором и собралась позвать Лэймара. Он опередил ее.
— Не надо, — произнес он громко, но очень спокойно, практически не повышая голоса. — Не надо меня звать. Не смотри ни влево, ни вправо. Просто по-деловому иди себе в амбар.
В этот момент открылась входная дверь, и из нее со смущенным видом высунулся Оделл.
— Оделл, оставайся дома. Хотя нет, подожди. Пойди проверь, заряжены ли пистолеты. И не пускай Ричарда на улицу.
Оделл кивнул и исчез в доме. В это время к Лэймару подошла Рута Бет.
— Так ты все время был в амбаре?
— Да. При первом же неосторожном движении я бы раскроил этому парню голову топором.
— При нем два пистолета. Я сама видела. Один под курткой, а другой на поясе.
— Думаю, что на самом деле их еще больше, — сказал Лэймар. — Этот парень собрался, как на медведя. Главное — машина. Он хотел видеть машину, да, моя радость?
— Да, папочка. Его очень интересовала машина.
— Расскажи мне, что он говорил. Только точно. Передай мне все его слова, как он их говорил.
Немея от усердия, Рута Бет слово в слово передала Лэймару объяснения Бада.
— Все ясно, — произнес Лэймар, сосредоточившись. — Он сказал, что ему надо «просто удостовериться». Они все еще пользуются этим старым фокусом.
— Больше он ничего не говорил, папочка.
— А теперь, радость моя, попробуй напрячь мозги. Передай мне весь ваш разговор. Мне надо знать не только, что он говорил, но и что говорила ты. Мне надо знать, не сказала ли ты ему чего-нибудь лишнего, чтобы эта старая лиса мог на основе твоих неосторожных слов что-то разнюхать.
Побуждаемая вопросами Лэймара, она старательно воспроизвела весь свой разговор с сержантом. Ее рассказ занял минут десять. В конце она призналась:
— Я очень старалась, Лэймар. Я ничего стоящего ему не сказала.
— Сладкая моя, ты все сделала просто грандиозно. Смотри, он заехал сюда совершенно случайно. Нам надо разработать на всякий случай легенду. Самое последнее дело, когда приходится сочинять ее на ходу. Очень легко сбиться. Нет уж, мэм, это надо придумать загодя, обмозговать и сто раз повторить. Так делается это дело. Но, черт тебя возьми, Рута Бет, ты, видно, просто родилась для подобных дел. У тебя все выходит легко и естественно.
— Но ты-то все понял? Для чего он сюда приезжал? Лэймар помолчал, раздумывая.
— Протекторы, — произнес он. — На мягкой почве по эту сторону Ред-Ривер остались четкие следы нашей машины. Они сделали оттиски шин, и в долбанном ФБР им сказали, на каких типах машин бывают такие протекторы. Они составили список таких автомобилей и проверяют все, надеясь, что им удастся найти нужную машину и нужных им людей, которых они просто мечтают взять. Они так заволновались, что мобилизовали на дело даже старика Пьюти, хотя в нем столько мелкой дроби, что он с трудом передвигается.
Он рассмеялся. Шутка показалась ему удачной.
Рута Бет в ужасе уставилась на него.
— Но Лэймар, они на правильном пути. Я купила эти шины два года назад, они тогда резко подешевели. Мне тогда объяснили, что фирма избавляется от завала протекторов, потому что их снимают с производства. Тут-то я их и купила по дешевке.
— Тех шин, которые они ищут, они у нас не найдут Их уже нет. Помнишь тот день, когда у нас была вечеринка с сюрпризом? Я тогда ненадолго отъехал тоже помнишь? Я долго думал, как понадежнее замести следы, и в конце концов понял, что единственное, что я не учел, — это чертовы протекторы. Я заменил резину на бриджстоунскую, которую снял с «хонды эксел». Ха-ха! Старый Пьюти думает, что он очень дошлый мужик! Но куда ему до меня?!
Глава 20
"Спокойно, — приказал он себе. — Если ты дашь себе волю, то выйдешь из себя и наделаешь глупостей".
Он постарался остудить свой пыл, чтобы прикинуть шансы и сделать обдуманный выбор. Может, ему стоит постараться войти в дом с черного хода и добраться до оружия? Тогда он просто пристрелит этого поганца и дело с концом. Но... это может занять несколько минут. Все может рухнуть гораздо быстрее, и, пока он будет кантоваться в поле, Бад Пьюти пристрелит Оделла и Ричарда и вызовет подмогу.
А вообще, что собирается делать здесь Пьюти? Будет ли он заходить в дом или он явился сюда по какой-то другой надобности?
Но в этот момент Рута Бет вдруг вышла на улицу, закрыла за собой дверь и они вдвоем пошли к амбару.
Лэймар, как змея, отполз назад, а затем с быстротой молнии проник в темноту амбара, где он надеялся найти что-нибудь, что могло бы сыграть роль оружия. Он увидел то, что искал, — тяжелый топор, которым кололи дрова. Через секунду топор был у него в руках, и он отполз в темноту амбара за дверь и затаился там, стараясь не производить ни малейшего шума. Он даже затаил дыхание. Топором можно убить кого угодно, Лэймар ощущал в руке его убийственную тяжесть. Если он почувствует малейшие признаки провала, то он обрушится на Пьюти, как ночной мститель. Один удар — и все будет кончено.
* * *
— Должно быть, вы по тому делу — ограблению со стрельбой — в Техасе? — спросила она. — Так ужасно, что они там натворили. Почему люди так жестоки?— Мэм, я служу в полиции уже двадцать пять лет и, честно сказать, не могу ответить на этот вопрос. Всего за четыре тысячи долларов. Что можно купить на эти деньги?
Однако беззаботно болтая, Бад внимательно оглядывал двор. Что-то ему здесь не нравилось. Ее нервность, включенный на полную громкость телевизор, который она просто слушает. Не лучше ли было купить для этого радиоприемник?
— Я держу машину за кругом, — сказала она.
— Простите, я не совсем понял, что вы имеете в виду.
— За кругом. Видите ли, я по профессии гончар. Я делаю горшки из глины на гончарном круге. Потом я расписываю их, глазирую и обжигаю в печи. Сейчас я уже умею делать почти все. В конце недели я еду на ярмарку и продаю свои изделия. Это приносит мне немного, но жить вполне можно.
— Как это здорово! Забавно, я в своей жизни встречал людей очень многих профессий, а вот настоящего живого гончара мне видеть еще не приходилось.
— Я с удовольствием предложу вам горшок, мистер Пьюти.
— Это очень мило с вашей стороны, мэм. Сейчас я проверю вашу машину и перестану докучать вам своим присутствием.
— Знаете, одиночество накладывает на людей отпечаток. Вот я и болтаю что попало.
— Я вас хорошо понимаю.
Они прошли через скотный двор и амбар и вышли к тому месту, где она обычно работала. Гончарный круг находился под навесом. Рядом располагалась печь для обжига готовой продукции. На скамье стояли баночки с красной и готовые горшки. Они сияли яркими красками. Она отделывала и расписывала их в индейском стиле, но выглядели они намного красивее, чем те горшки, которые Бад видел в магазинах резервации. Цвета резкие, пожалуй, даже диковатые. Охра цветом похожа на кровь, льющуюся из раны.
— Вот это да! — Работа произвела на него впечатление. — Однако вы чертовски знатный гончар. Эти вещи просто прекрасны.
— Ну что вы, спасибо за похвалу. — Она скромно потупила глаза.
Они направились к машине.
* * *
Лэймар видел, как она, не колеблясь, повела его к амбару.«Прекрасно, радость моя, прекрасно», — думал он. Он мог броситься на копа в любую секунду, все его существо трепетало от предвкушения возможного убийства. Так вот что ему на роду написано: получать необъяснимое наслаждение от насилия. Он живо представил себе, как всей своей массой набрасывается на копа, бьет его изо всех сил топором. Он ясно представил себе, как лезвие входит в бычью шею полицейского. Какая будет здоровенная рана. Раскроется красное, пульсирующее живое мясо. В глубине будет видно серебристую кость позвонка. Крови нальется столько, что в нее можно будет воткнуть палку. Пьюти перевернется на спину, он не сразу поймет, что с ним произошло, он будет изумлен неправдоподобностью происходящего. Глазами он будет просить пощады и милосердия. Он в просительном жесте будет протягивать к Лэймару свои слабеющие руки. Но нет, Лэймар, как паровой молот, будет снова и снова опускать на Пьюти свой убийственный топор. Это воображаемое зрелище раззадорило Лэймара. Ему страшно захотелось, чтобы это произошло на самом деле!
Они остановились, посмотрели на ее работу и гончарный круг, коп что-то сказал, но Лэймар не расслышал, что именно. Но когда коп стал рассматривать машину, Лэймар напрягся и подвинулся ближе. Он находился на расстоянии плевка от полицейского. При необходимости он в любую минуту мог совершить бросок и уложить легавого на месте. Его руки сжимались и разжимались на рукоятке топора, ярость туманила мозг. Ему стоило больших усилий не поддаться искушению ярости. Пока он сохранял контроль над своими эмоциями и мог здраво рассуждать, хотя ему в голову уже закралась соблазнительная мысль: «Может, взять да убить его, и будь что будет».
Однако он не двигался с места и продолжал ждать.
* * *
— Ха! — сказал Бад.Несколько разочарованный, он стоял возле машины, внимательно ее рассматривая. Старая, бывшая когда-то красной «тойота терсел» блестела на ярком солнце. Обивка салона светила изрядными прорехами, кое-как прикрытыми одеялами. На заднем левом крыле проступали пятна ржавчины, да и задний бампер тоже основательно прогнил. Бад отошел на несколько шагов назад и стал рассматривать шины в поисках фирменного клейма. Он медленно обошел машину, по очереди рассматривая протекторы.
Ничего! Черт возьми, ну ничегошеньки!
Шины, конечно, были старыми, тут никуда не денешься. Но это была бриджстоунская, а не гудьировская резина.
По некоторым признакам он заподозрил эту женщину в соучастии в преступлении: женщина явно нервничала, место пустынное и заброшенное, пожалуй, она прокололась с телевизором, и, самое главное, на стенах дома следы приложения грубой мужской силы, все сходилось и на тебе!..
— Ладно. Спасибо вам большое, мисс Талл. Я вижу, что могу со спокойной душой вычеркивать вас из списка. Я не могу поверить, что такая женщина, как вы, может быть причастна к убийствам в ресторане Денни.
— Да вы что? Никогда в жизни. Мне даже подумать-то об этом страшно, — сказала она с легким смешком.
Бад понял, что надо заканчивать свою миссию и уезжать. Это место его больше не интересовало.
— Все. Я избавляю вас от своего надоедливого присутствия. Мне еще придется ехать в Грэнайт.
— Конечно, конечно, мистер Пьюти. Да, но вас, кажется, заинтересовали мои горшки?
Бад оглянулся. Один из горшков ему действительно приглянулся: яркая охра, черные диагональные полосы и всполохи оранжевого цвета создавали впечатление картины конца мира.
— Вы хотите продать мне один из них?
— Я беру пятнадцать долларов за маленький горшок и двадцать пять за большой.
— Ого! Недешево, надо сказать. Вот что, вы выберете любой горшок на свой вкус, а я заплачу за него десять баксов.
— Это будет просто прекрасная сделка.
По счастью, она выбрала не слишком большой горшок, поэтому Бад заплатил ей десять долларов, не слишком мучаясь угрызениями совести по поводу собственной жадности. Как правило, он не очень любил пользоваться своим служебным положением, но... черт возьми, иногда это не вредно, если не зарываться.
Она принесла горшок и протянула его ему. После этого они пошли мимо амбара к его пикапу.
— Заезжайте ко мне, — сказала она. — Я обожаю гостей.
— Благодарю вас, мисс Талл. Счастливо оставаться.
* * *
Только бы их везение продлилось еще чуть-чуть. Только бы Оделл или Ричард не вздумали высунуть нос из дома.Лэймар наблюдал за происходящим из темноты амбара. Сердце сильно колотилось. Пьюти отошел слишком далеко, и топором его было уже не достать. Теперь все оказалось в руках Божьих.
Сержант походил возле машины, поговорил с кем-то по рации — Лэймар разобрал позывной — десять-двадцать-четыре — задание выполнено — после чего, полный величественной лени, забрался в свой пикап и тронулся. Еще битую минуту он выезжал со двора и еще минуты три ехал по грунтовой дороге до шоссе, потом Пьюти свернул влево и исчез из виду.
Казалось, время остановилось. Лэймар вдруг почувствовал, что буквально взмок от пота. Когда после ограбления ресторана он успешно ушел от погони, его охватило радостное возбуждение. Сейчас этого ощущения не было. Он испытывал слабость и разбитость после пережитого шока близкой угрозы смерти. Это ощущение не доставляло ему никакого удовольствия.
Он поднял глаза. Из дома вышла Рута Бет, сложила ладони рупором и собралась позвать Лэймара. Он опередил ее.
— Не надо, — произнес он громко, но очень спокойно, практически не повышая голоса. — Не надо меня звать. Не смотри ни влево, ни вправо. Просто по-деловому иди себе в амбар.
В этот момент открылась входная дверь, и из нее со смущенным видом высунулся Оделл.
— Оделл, оставайся дома. Хотя нет, подожди. Пойди проверь, заряжены ли пистолеты. И не пускай Ричарда на улицу.
Оделл кивнул и исчез в доме. В это время к Лэймару подошла Рута Бет.
— Так ты все время был в амбаре?
— Да. При первом же неосторожном движении я бы раскроил этому парню голову топором.
— При нем два пистолета. Я сама видела. Один под курткой, а другой на поясе.
— Думаю, что на самом деле их еще больше, — сказал Лэймар. — Этот парень собрался, как на медведя. Главное — машина. Он хотел видеть машину, да, моя радость?
— Да, папочка. Его очень интересовала машина.
— Расскажи мне, что он говорил. Только точно. Передай мне все его слова, как он их говорил.
Немея от усердия, Рута Бет слово в слово передала Лэймару объяснения Бада.
— Все ясно, — произнес Лэймар, сосредоточившись. — Он сказал, что ему надо «просто удостовериться». Они все еще пользуются этим старым фокусом.
— Больше он ничего не говорил, папочка.
— А теперь, радость моя, попробуй напрячь мозги. Передай мне весь ваш разговор. Мне надо знать не только, что он говорил, но и что говорила ты. Мне надо знать, не сказала ли ты ему чего-нибудь лишнего, чтобы эта старая лиса мог на основе твоих неосторожных слов что-то разнюхать.
Побуждаемая вопросами Лэймара, она старательно воспроизвела весь свой разговор с сержантом. Ее рассказ занял минут десять. В конце она призналась:
— Я очень старалась, Лэймар. Я ничего стоящего ему не сказала.
— Сладкая моя, ты все сделала просто грандиозно. Смотри, он заехал сюда совершенно случайно. Нам надо разработать на всякий случай легенду. Самое последнее дело, когда приходится сочинять ее на ходу. Очень легко сбиться. Нет уж, мэм, это надо придумать загодя, обмозговать и сто раз повторить. Так делается это дело. Но, черт тебя возьми, Рута Бет, ты, видно, просто родилась для подобных дел. У тебя все выходит легко и естественно.
— Но ты-то все понял? Для чего он сюда приезжал? Лэймар помолчал, раздумывая.
— Протекторы, — произнес он. — На мягкой почве по эту сторону Ред-Ривер остались четкие следы нашей машины. Они сделали оттиски шин, и в долбанном ФБР им сказали, на каких типах машин бывают такие протекторы. Они составили список таких автомобилей и проверяют все, надеясь, что им удастся найти нужную машину и нужных им людей, которых они просто мечтают взять. Они так заволновались, что мобилизовали на дело даже старика Пьюти, хотя в нем столько мелкой дроби, что он с трудом передвигается.
Он рассмеялся. Шутка показалась ему удачной.
Рута Бет в ужасе уставилась на него.
— Но Лэймар, они на правильном пути. Я купила эти шины два года назад, они тогда резко подешевели. Мне тогда объяснили, что фирма избавляется от завала протекторов, потому что их снимают с производства. Тут-то я их и купила по дешевке.
— Тех шин, которые они ищут, они у нас не найдут Их уже нет. Помнишь тот день, когда у нас была вечеринка с сюрпризом? Я тогда ненадолго отъехал тоже помнишь? Я долго думал, как понадежнее замести следы, и в конце концов понял, что единственное, что я не учел, — это чертовы протекторы. Я заменил резину на бриджстоунскую, которую снял с «хонды эксел». Ха-ха! Старый Пьюти думает, что он очень дошлый мужик! Но куда ему до меня?!
Глава 20
В последний день Бад изо всех сил тянул время. Он подолгу ходил вокруг машин, с мелочной дотошностью придираясь к каждой мелочи, осматривал покрышки шин, с преувеличенной серьезностью расспрашивал хозяев об их автомобилях, короче, он страшно не хотел расставаться с этой работой. Но настудил момент, когда она была, несмотря на все его старания, закончена. Он выехал с последней фермы, которую ему надо было посетить, и поехал по направлению к Хилдтону, что в графстве Джефферсон. Солнце было похоже на огромный ярко-розовый шар. От земли поднималось колеблющееся марево, стояла тихая, безветренная погода. Спускались сумерки. Он внимательно смотрел на дорожные указатели, пока наконец не выехал на черную ленту прямого, как стрела, шоссе и понесся к горизонту.
«Ну что ж, ладно, вот и все».
— Диспетчерская, это шесть-ноль-пять, принято?
— Шесть-ноль-пять, слышу вас. Как дела?
— Десять-двадцать-четыре. Ферма О'Брайена.
— Что можете доложить, Бад?
— Доложить нечего, дружище. Nada[16], цильх, ноль. У вас ничего новенького?
— Вообще ни черта нет хорошего. Никто ничего не нашел. Сплошное огромное разочарование. Так что поезжай домой, Бад.
— Спасибо. Десять-четыре. Я отключаюсь. Отбой. Бад выключил рацию. За две недели он подружился с диспетчером, отставным шерифом из графства Тиллмэн, таким же старым волком, каким был сам Бад.
Подружился в том смысле, что пытался своими сообщениями доставить ему такое же удовольствие, как себе, лейтенанту Гендерсону или полковнику Супенскому. Но никакого удовольствия ни он, ни другие им не доставили. Объединенные полицейские силы за две недели проверили в южной Оклахоме четыре тысячи адресов и осмотрели четыре тысячи «теист», «хонд» и «ниссанов» подходящих моделей. На восьмистах из них оказались гудьировские покрышки; опрашивали каждого владельца такой машины. Некоторых отпускали сразу, других приходилось расспрашивать дольше. Четырнадцать человек были взяты под стражу, но это ничего не дало следствию. В то же время при обходе адресов по полученному списку отрядами объединенных полицейских сил и OSBI было выявлено около двухсот числившихся в розыске владельцев соответствующих машин. Хотя это нисколько не помогло делу, тем не менее лейтенант Гендерсон сказал, что операция позволила передать в руки правосудия двадцать восемь сбежавших из тюрьмы преступников.
Сам Бад посетил за две недели более двухсот тридцати домовладений в пяти графствах южной Оклахомы, исколесив там все проселочные дороги и работая по двенадцать, четырнадцать, а иногда и по шестнадцать часов в сутки. Иногда у него уже не было сил возвращаться домой, и он урывками спал в мотелях, укрывшись какими-то тряпками. Однажды он поступил еще проще: завернулся в спальный мешок и уснул под навесом на открытой охраняемой стоянке. Так хорошо, как в тот раз, он не спал никогда в жизни.
Бад попытался обдумать происшедшее, пока ехал в Лотон. Он решил включить радио и подумать, что должно быть следующим шагом, если, конечно, существовал следующий шаг. Проклятый Лэймар хитер, как прожженный политикан. Его мозги работают только над тем, как бы половчее нарушить закон, при этом его не сдерживают никакие моральные соображения. Для него нет внутренних запретов. С такими мозгами, как у него, Лэймар мог бы стать отличным врачом или адвокатом. Но весь свой талант он растратил на то, чтобы придумать, как совершить преступление и удачно скрыться. Конечно, он не был гением преступного мира, как расписывало его телевидение. Лэймар не был, конечно, рафинированным космополитом и знатоком французских вин, но его умственные способности явно выше среднего уровня, хотя и не намного. Он просто очень смышленый парень. Бад включил станцию новостей. Передавали новости о том о сем. Сначала рассказали, что происходит в мире, потом сообщили, чем занят сегодня президент, а закончили сплетнями о деятельности совета Оклахома-Сити за прошедший день.
Дождался Бад и плохой новости.
«В Лотоне представители дорожной патрульной полиции и OSBI объявили о снятии усиленного наблюдения на дорогах и отзыве сети постов, выставленных для поимки Лэймара Пая и его банды, повинных в вооруженном грабеже 16 мая сего года в Уичито-Фоллс, штат Техас, и перестрелке, возникшей в ходе этого ограбления. Перестрелка унесла жизни четырех полицейских и двоих мирных граждан».
"Теперь мы будем ждать, когда ты опять проявишь себя, Лэймар Паи, — подумал Бад. — Скоро ты опять что-нибудь выкинешь".
"Кроме того, из Лотона сообщают, что школьные власти обеспокоены ростом «культа» Лэймара в учебных заведениях. Этот культ набирает силу в местных школах, учащиеся которых считают этого беглого преступника и вооруженного грабителя национальным героем. В западном Лотоне неизвестные вандалы разукрасили стены спортивного зала местной школы надписями: «Да здравствует Лэймар!» и «Вперед, Лэймар!». Вот что заявил начальник полиции Уилл Ч. Лонг; из динамика раздался голос Лонга: «Это симптом того морального вакуума, в котором воспитываются сейчас наши дети, они дошли до того, что считают героем Лэймара Пая».
Вот дерьмо!
Это заявление действительно по-настоящему разозлило Бада.
Таковы эти сегодняшние детишки, будь они неладны! Они считают забавным или само собой разумеющимся, что какой-то сукин сын, стоя над упавшим бедолагой полицейским, вышибает ему выстрелом мозги из черепной коробки или подстерегает его на выходе из мужского туалета и, не давая ему вытереть руки, стреляет несчастному в грудь дуплетом.
Услышанная новость повергла Бада в омерзительное состояние. Он был почти в ярости. Ему страстно захотелось выпить в ближайшем баре, чтобы хоть как-то разрядиться. В этот момент он от души завидовал алкоголикам.
Вместо этого он продолжал ехать по направлению к дому. Сгущались сумерки. Он переключился на музыкальную станцию, что несколько отвлекло его от мрачных мыслей. Тут он вспомнил о Холли, и его как магнитом потянуло немедленно позвонить ей. Желание посетило его внезапно, и он не стал сопротивляться ему.
Рядом с мелочной лавкой Бад нашел телефон-автомат. Ему пришлось позвонить в кредит, так как не нашлось достаточно мелочи.
— О, привет, незнакомец! — сказала она. — Я думала, что ты уже исчез с лица земли.
— Я мотался по штату, разыскивая «тойоты» трехлетней давности. В общем, разыгрывал из себя детектива. Как ты?
— Бад, у меня все в порядке. Как твои дела?
— Радость моя, я только что освободился от этих бесконечных «тойот», вот и все мои дела. Не говоря уж о том, что я страшно по тебе соскучился.
— Это мы уже слышали.
— Это чистая правда.
— Ты просто давно не видел женщины. Вот поэтому-то ты и соскучился.
— Нет, мэм, дело совсем не в этом. Я соскучился по Холли. Она просто персик. Касательно секса, могу сказать, что вымотался настолько, что даже думать об этом не хочу. Мы с тобой поедем на поиски жилья.
— Ой, Бад, а я думала, что ты уже все забыл.
— Никак нет, мэм. Будь готова завтра в десять.
— Бад, я видела несколько объявлений и нашла дом, который сдается в аренду. Я хочу, чтобы мы вместе его посмотрели.
— Значит, в десять часов?
— Бад, я так тебя люблю!
"Ну и зачем мне это надо? — спросил себя Бад, повесив трубку. — Опять начинается ЭТО".
Такие вот пироги. В этом деле приходилось постоянно что-то обдумывать, вычислять и предусматривать свои действия на два-три хода вперед. Всегда надо заранее обосновать свою ложь, чтобы не пришлось импровизировать под давлением обстоятельств, когда начинаешь противоречить сам себе, и любой, у кого есть хоть одна извилина, может легко изобличить тебя во лжи. Это как проживание на вражеской территории.
«Черт возьми, я превращаюсь в Лэймара Пая», — подумал он, стоя утром под душем. После душа он занялся маскировкой, надевая на себя кобуры, заряжая пистолеты и снаряжая обоймы. Он не забыл ничего, даже маленькую «беретту» тридцать восьмого калибра, которая, если он будет носить ее и дальше, грозила протереть ему в животе дырку.
— Наверное, я не возьму с собой эту маленькую «беретту», — сказал он Джен, пристраивая этот пистолет к поясу так, чтобы оружие причиняло ему как можно меньше неудобств.
Но Джен промолчала в ответ. У нее был зловещий вид.
— Ну ладно, — бросил Бад, — я пошел.
Она вышла с кухни и уставилась на него горящим взором.
— Слушай, а куда это ты собрался? Кажется, они отозвали всех?
— Да, отозвали, — ответил он, снова погружаясь в ложь, стараясь не смотреть ей в глаза. Только очень квалифицированный лжец может проделывать такие штуки: смотреть в глаза и продавать вам Бруклинский мост. Бад был не способен на такой высший пилотаж. Его взгляд блуждал где-то на уровне груди Джен. — Но мне нужно закончить кое-какую писанину. Не хочу разочаровывать лейтенанта в моих способностях. И так я не смог произвести на него должного впечатления. Я только съезжу в Эннекс, кое-что там проверю и вернусь назад. Дома буду во второй половине дня.
— Я не понимаю, зачем тебе надо ехать куда-то именно сегодня. Тебя и так не было дома добрых две недели.
— Мне надо делать мою работу, — резко ответил он. — Позволь мне делать мою работу,ясно?
Она отреагировала так, словно ее ударили, так тяжело поднимается с земли сбитый с ног человек. Она отступила на несколько шагов назад и с горечью сказала:
— Сегодня у Расса собеседование. Если все сложится удачно, то нам надо будет куда-нибудь поехать отметить это событие.
— А он поедет с нами? Он же опять засядет у себя наверху и будет читать.
— Нам надо будет попытаться уговорить его.
— Может, мне подняться и пожелать ему удачи?
— Он еще спит. Джефф уже ушел на занятия, а Рассел сегодня свободен до десяти утра.
— Все понятно. Прости, что я накричал на тебя. Все эти дела совершенно выбили меня из колеи.
— Я понимаю, — едва слышно сказала Джен.
— Я скоро вернусь.
Он коснулся губами ее щеки, вышел и сел в машину. Отъехав, он кружным путем направился к Холли. Бад припарковал машину и вошел в дом. Все было до смешного просто. Одна женщина, потом сразу другая — и никаких проблем с совестью.
— Бад, ты похож на племенного жеребца. Бьюсь об заклад, я знаю, чего ты хочешь.
— Холли, на мне сейчас куча пистолетов. Избавиться от них труднее, чем снять ботинки.
— Понятно. Тебе приятнее играть с ними, чем со мной, Бад, — поддразнила она его, но он ответил ей вполне серьезным тоном:
— На мне надета наплечная кобура. Знала бы ты, какая это морока снимать, а потом снова надевать эту сбрую.
— Ладно, Бад, как хочешь. Кто знает, может другого раза и не будет.
Правда, она сразу же переоделась и больше не подкусывала его. Она была сегодня настолько красива, что ему страшно захотелось в сей же момент обладать ею. Кто же не захочет обладать красивой молодой женщиной, которая при одном своем появлении придает всему очарование и привлекательность? Когда он бывал с ней, ему казалось, что на свете не существует никого и ничего, кроме них и их любви. Все остальное отходило на задний план. И он воспринимал это как само собой разумеющееся.
Они выпили кофе в какой-то забегаловке, попавшейся по дороге, а потом поехали по первому из адресов. Дом находился в уютном месте, в приятном окружении красивых домов на шестнадцатой улице, на расстоянии квартала от бульвара Ли, в южной части города. Владелицей оказалась худощавая пожилая дама, похожая на старую седую летучую мышь. Она очень приветливо встретила Холли, практически не обратила внимания на Бада, словно сразу поняла, что он в этом деле последняя пешка, и тут же начала болтать с Холли, как с дочерью.
Бад неловко засунул свою большую руку с обручальным кольцом в задний карман брюк, некрасиво оттопырив при этом куртку. Он шел вслед за дамами, так как остаться на улице было бы странно и неприлично. Вот и пришлось ему столкнуться с этим. Это была та часть отношений, в которые он вовлек себя, влюбившись в Холли, которая не давала ему спокойно спать последние несколько недель. Это касалось «поисков жилья». Зачем он согласился на подобную глупость? Не иначе из тупости и лени. Для него это насилие над собственной личностью. Жить в этом доме, зная, что в нескольких милях отсюда занимаются своими делами в другом доме его жена и сыновья, ни сном ни духом не ведающие о том предательстве, которое холодно готовит им человек, поклявшийся до конца своих дней защищать их?
«Ну что ж, ладно, вот и все».
— Диспетчерская, это шесть-ноль-пять, принято?
— Шесть-ноль-пять, слышу вас. Как дела?
— Десять-двадцать-четыре. Ферма О'Брайена.
— Что можете доложить, Бад?
— Доложить нечего, дружище. Nada[16], цильх, ноль. У вас ничего новенького?
— Вообще ни черта нет хорошего. Никто ничего не нашел. Сплошное огромное разочарование. Так что поезжай домой, Бад.
— Спасибо. Десять-четыре. Я отключаюсь. Отбой. Бад выключил рацию. За две недели он подружился с диспетчером, отставным шерифом из графства Тиллмэн, таким же старым волком, каким был сам Бад.
Подружился в том смысле, что пытался своими сообщениями доставить ему такое же удовольствие, как себе, лейтенанту Гендерсону или полковнику Супенскому. Но никакого удовольствия ни он, ни другие им не доставили. Объединенные полицейские силы за две недели проверили в южной Оклахоме четыре тысячи адресов и осмотрели четыре тысячи «теист», «хонд» и «ниссанов» подходящих моделей. На восьмистах из них оказались гудьировские покрышки; опрашивали каждого владельца такой машины. Некоторых отпускали сразу, других приходилось расспрашивать дольше. Четырнадцать человек были взяты под стражу, но это ничего не дало следствию. В то же время при обходе адресов по полученному списку отрядами объединенных полицейских сил и OSBI было выявлено около двухсот числившихся в розыске владельцев соответствующих машин. Хотя это нисколько не помогло делу, тем не менее лейтенант Гендерсон сказал, что операция позволила передать в руки правосудия двадцать восемь сбежавших из тюрьмы преступников.
Сам Бад посетил за две недели более двухсот тридцати домовладений в пяти графствах южной Оклахомы, исколесив там все проселочные дороги и работая по двенадцать, четырнадцать, а иногда и по шестнадцать часов в сутки. Иногда у него уже не было сил возвращаться домой, и он урывками спал в мотелях, укрывшись какими-то тряпками. Однажды он поступил еще проще: завернулся в спальный мешок и уснул под навесом на открытой охраняемой стоянке. Так хорошо, как в тот раз, он не спал никогда в жизни.
Бад попытался обдумать происшедшее, пока ехал в Лотон. Он решил включить радио и подумать, что должно быть следующим шагом, если, конечно, существовал следующий шаг. Проклятый Лэймар хитер, как прожженный политикан. Его мозги работают только над тем, как бы половчее нарушить закон, при этом его не сдерживают никакие моральные соображения. Для него нет внутренних запретов. С такими мозгами, как у него, Лэймар мог бы стать отличным врачом или адвокатом. Но весь свой талант он растратил на то, чтобы придумать, как совершить преступление и удачно скрыться. Конечно, он не был гением преступного мира, как расписывало его телевидение. Лэймар не был, конечно, рафинированным космополитом и знатоком французских вин, но его умственные способности явно выше среднего уровня, хотя и не намного. Он просто очень смышленый парень. Бад включил станцию новостей. Передавали новости о том о сем. Сначала рассказали, что происходит в мире, потом сообщили, чем занят сегодня президент, а закончили сплетнями о деятельности совета Оклахома-Сити за прошедший день.
Дождался Бад и плохой новости.
«В Лотоне представители дорожной патрульной полиции и OSBI объявили о снятии усиленного наблюдения на дорогах и отзыве сети постов, выставленных для поимки Лэймара Пая и его банды, повинных в вооруженном грабеже 16 мая сего года в Уичито-Фоллс, штат Техас, и перестрелке, возникшей в ходе этого ограбления. Перестрелка унесла жизни четырех полицейских и двоих мирных граждан».
"Теперь мы будем ждать, когда ты опять проявишь себя, Лэймар Паи, — подумал Бад. — Скоро ты опять что-нибудь выкинешь".
"Кроме того, из Лотона сообщают, что школьные власти обеспокоены ростом «культа» Лэймара в учебных заведениях. Этот культ набирает силу в местных школах, учащиеся которых считают этого беглого преступника и вооруженного грабителя национальным героем. В западном Лотоне неизвестные вандалы разукрасили стены спортивного зала местной школы надписями: «Да здравствует Лэймар!» и «Вперед, Лэймар!». Вот что заявил начальник полиции Уилл Ч. Лонг; из динамика раздался голос Лонга: «Это симптом того морального вакуума, в котором воспитываются сейчас наши дети, они дошли до того, что считают героем Лэймара Пая».
Вот дерьмо!
Это заявление действительно по-настоящему разозлило Бада.
Таковы эти сегодняшние детишки, будь они неладны! Они считают забавным или само собой разумеющимся, что какой-то сукин сын, стоя над упавшим бедолагой полицейским, вышибает ему выстрелом мозги из черепной коробки или подстерегает его на выходе из мужского туалета и, не давая ему вытереть руки, стреляет несчастному в грудь дуплетом.
Услышанная новость повергла Бада в омерзительное состояние. Он был почти в ярости. Ему страстно захотелось выпить в ближайшем баре, чтобы хоть как-то разрядиться. В этот момент он от души завидовал алкоголикам.
Вместо этого он продолжал ехать по направлению к дому. Сгущались сумерки. Он переключился на музыкальную станцию, что несколько отвлекло его от мрачных мыслей. Тут он вспомнил о Холли, и его как магнитом потянуло немедленно позвонить ей. Желание посетило его внезапно, и он не стал сопротивляться ему.
Рядом с мелочной лавкой Бад нашел телефон-автомат. Ему пришлось позвонить в кредит, так как не нашлось достаточно мелочи.
— О, привет, незнакомец! — сказала она. — Я думала, что ты уже исчез с лица земли.
— Я мотался по штату, разыскивая «тойоты» трехлетней давности. В общем, разыгрывал из себя детектива. Как ты?
— Бад, у меня все в порядке. Как твои дела?
— Радость моя, я только что освободился от этих бесконечных «тойот», вот и все мои дела. Не говоря уж о том, что я страшно по тебе соскучился.
— Это мы уже слышали.
— Это чистая правда.
— Ты просто давно не видел женщины. Вот поэтому-то ты и соскучился.
— Нет, мэм, дело совсем не в этом. Я соскучился по Холли. Она просто персик. Касательно секса, могу сказать, что вымотался настолько, что даже думать об этом не хочу. Мы с тобой поедем на поиски жилья.
— Ой, Бад, а я думала, что ты уже все забыл.
— Никак нет, мэм. Будь готова завтра в десять.
— Бад, я видела несколько объявлений и нашла дом, который сдается в аренду. Я хочу, чтобы мы вместе его посмотрели.
— Значит, в десять часов?
— Бад, я так тебя люблю!
"Ну и зачем мне это надо? — спросил себя Бад, повесив трубку. — Опять начинается ЭТО".
* * *
На следующее утро Бад проснулся с дилеммой: если он с Холли идет искать дом, то нужны ли ему три пистолета? Ответ напрашивался сам собой, но на самом деле он не был столь уж очевиден. На первый взгляд, на этот вопрос надо однозначно ответить: «Нет». Но если он не возьмет с собой весь этот арсенал, Джен сразу поймет, что он отправился из дому отнюдь не по своим полицейским делам. Однако перспектива ввалиться в дом и незнакомым людям с вежливой улыбкой на устах и тремя пистолетами за пазухой тоже была не из приятных.Такие вот пироги. В этом деле приходилось постоянно что-то обдумывать, вычислять и предусматривать свои действия на два-три хода вперед. Всегда надо заранее обосновать свою ложь, чтобы не пришлось импровизировать под давлением обстоятельств, когда начинаешь противоречить сам себе, и любой, у кого есть хоть одна извилина, может легко изобличить тебя во лжи. Это как проживание на вражеской территории.
«Черт возьми, я превращаюсь в Лэймара Пая», — подумал он, стоя утром под душем. После душа он занялся маскировкой, надевая на себя кобуры, заряжая пистолеты и снаряжая обоймы. Он не забыл ничего, даже маленькую «беретту» тридцать восьмого калибра, которая, если он будет носить ее и дальше, грозила протереть ему в животе дырку.
— Наверное, я не возьму с собой эту маленькую «беретту», — сказал он Джен, пристраивая этот пистолет к поясу так, чтобы оружие причиняло ему как можно меньше неудобств.
Но Джен промолчала в ответ. У нее был зловещий вид.
— Ну ладно, — бросил Бад, — я пошел.
Она вышла с кухни и уставилась на него горящим взором.
— Слушай, а куда это ты собрался? Кажется, они отозвали всех?
— Да, отозвали, — ответил он, снова погружаясь в ложь, стараясь не смотреть ей в глаза. Только очень квалифицированный лжец может проделывать такие штуки: смотреть в глаза и продавать вам Бруклинский мост. Бад был не способен на такой высший пилотаж. Его взгляд блуждал где-то на уровне груди Джен. — Но мне нужно закончить кое-какую писанину. Не хочу разочаровывать лейтенанта в моих способностях. И так я не смог произвести на него должного впечатления. Я только съезжу в Эннекс, кое-что там проверю и вернусь назад. Дома буду во второй половине дня.
— Я не понимаю, зачем тебе надо ехать куда-то именно сегодня. Тебя и так не было дома добрых две недели.
— Мне надо делать мою работу, — резко ответил он. — Позволь мне делать мою работу,ясно?
Она отреагировала так, словно ее ударили, так тяжело поднимается с земли сбитый с ног человек. Она отступила на несколько шагов назад и с горечью сказала:
— Сегодня у Расса собеседование. Если все сложится удачно, то нам надо будет куда-нибудь поехать отметить это событие.
— А он поедет с нами? Он же опять засядет у себя наверху и будет читать.
— Нам надо будет попытаться уговорить его.
— Может, мне подняться и пожелать ему удачи?
— Он еще спит. Джефф уже ушел на занятия, а Рассел сегодня свободен до десяти утра.
— Все понятно. Прости, что я накричал на тебя. Все эти дела совершенно выбили меня из колеи.
— Я понимаю, — едва слышно сказала Джен.
— Я скоро вернусь.
Он коснулся губами ее щеки, вышел и сел в машину. Отъехав, он кружным путем направился к Холли. Бад припарковал машину и вошел в дом. Все было до смешного просто. Одна женщина, потом сразу другая — и никаких проблем с совестью.
— Бад, ты похож на племенного жеребца. Бьюсь об заклад, я знаю, чего ты хочешь.
— Холли, на мне сейчас куча пистолетов. Избавиться от них труднее, чем снять ботинки.
— Понятно. Тебе приятнее играть с ними, чем со мной, Бад, — поддразнила она его, но он ответил ей вполне серьезным тоном:
— На мне надета наплечная кобура. Знала бы ты, какая это морока снимать, а потом снова надевать эту сбрую.
— Ладно, Бад, как хочешь. Кто знает, может другого раза и не будет.
Правда, она сразу же переоделась и больше не подкусывала его. Она была сегодня настолько красива, что ему страшно захотелось в сей же момент обладать ею. Кто же не захочет обладать красивой молодой женщиной, которая при одном своем появлении придает всему очарование и привлекательность? Когда он бывал с ней, ему казалось, что на свете не существует никого и ничего, кроме них и их любви. Все остальное отходило на задний план. И он воспринимал это как само собой разумеющееся.
Они выпили кофе в какой-то забегаловке, попавшейся по дороге, а потом поехали по первому из адресов. Дом находился в уютном месте, в приятном окружении красивых домов на шестнадцатой улице, на расстоянии квартала от бульвара Ли, в южной части города. Владелицей оказалась худощавая пожилая дама, похожая на старую седую летучую мышь. Она очень приветливо встретила Холли, практически не обратила внимания на Бада, словно сразу поняла, что он в этом деле последняя пешка, и тут же начала болтать с Холли, как с дочерью.
Бад неловко засунул свою большую руку с обручальным кольцом в задний карман брюк, некрасиво оттопырив при этом куртку. Он шел вслед за дамами, так как остаться на улице было бы странно и неприлично. Вот и пришлось ему столкнуться с этим. Это была та часть отношений, в которые он вовлек себя, влюбившись в Холли, которая не давала ему спокойно спать последние несколько недель. Это касалось «поисков жилья». Зачем он согласился на подобную глупость? Не иначе из тупости и лени. Для него это насилие над собственной личностью. Жить в этом доме, зная, что в нескольких милях отсюда занимаются своими делами в другом доме его жена и сыновья, ни сном ни духом не ведающие о том предательстве, которое холодно готовит им человек, поклявшийся до конца своих дней защищать их?