– Вы думаете, Девлин выбрал другой маршрут?
   – Да. Хитер как лиса, пытается замести следы, ну да ему это не поможет. – Манроу улыбнулся. – У нас есть Варгас и Ривера, а значит, мы всегда будем знать о намерениях противника.
   – Что нужно делать, сэр?
   – Будем ждать, Джек. Посмотрим, каков будет их следующий шаг. Ты договорился о посещении Штайнера?
   – Да, сэр.
   Манроу подошел к окну. Снег прекратился но дождь продолжал идти. Манроу с раздражением сказал.
   – Похоже, будет туман. Отвратительная погода – Он вздохнул. – И все эта проклятая война.

Глава 4

   Манроу и Картер ехали в машине по Тауэр-Хилл сквозь туман, поднимавшийся от Темзы. Манроу спросил:
   – Какие у них тут порядки?
   – Тауэр тщательно охраняется, бригадный генерал. Обычных посетителей не пускают, как раньше. Кажется, в какие-то дни проводятся экскурсии для военнослужащих союзных войск, но они должны быть в форме.
   – А лейб-гвардейцы по-прежнему здесь?
   – Они, как и прежде, охраняют Тауэр. Живут в самой крепости, как и до войны. Тауэр неоднократно бомбили. Если помните, пока там находился Гесс, Тауэр бомбили трижды.
   Машина остановилась у поста. Караульные проверили пропуска, и они поехали дальше. В густом тумане двигатели приглушенно урчали. С Темзы донесся печальный гудок парохода, пробиравшегося сквозь туман в открытое море.
   Машина остановилась у въезда на разводной мост. У них еще раз проверили документы, и они поехали дальше.
   – Не очень приятный денек, – заметил Манроу, когда машина въехала в ворота крепости. Туман был такой густой, что они почти ничего не видели – только серые каменные стены, окружавшие внутренний двор.
   – Госпиталь в той стороне, сэр, – показал Картер.
   – Все устроено, как я приказал?
   – Да, сэр, хотя это не доставило мне удовольствия.
   – Ты хороший человек, Джек. Но в войне приятного мало. Ладно, дальше пойдем пешком.
   – Хорошо, сэр.
   Из-за протеза Картер с трудом поспевал за Манроу. Желтый терпкий туман, казалось, застревал в горле.
   – Какая гадость, – произнес Манроу. – Идешь, как в гороховом супе. Как называл Диккенс такой туман? «Лондонская особая»?
   – Кажется, так, сэр.
   Они пошли дальше.
   – Ну и местечко, Джек. Говорят, тут есть привидения. Где-нибудь бродят тени несчастной леди Джейн Грей и Вальтера Рэли. Интересно, как чувствует себя здесь Штайнер?
   – Вряд ли мысли о приведениях улучшают его сон.
   Неожиданно из тумана вылетел громадный черный ворон – один из знаменитых обитателей Тауэра. Он захлопал крыльями и закаркал на них.
   Манроу вздрогнул.
   – Прочь отсюда, знаменитая тварь. – Он передернулся от отвращения. – Ну, что я тебе говорил? Вот они, духи умерших.
* * *
   В небольшой палате тюремной больницы с темно-зелеными стенами стояли узкая кровать, тумбочка и шкаф для одежды. Здесь же находилась и ванная комната. Курт Штайнер в пижаме и полосатом халате сидел у окна и читал. На окне была решетка, но оконная рама легко открывалась изнутри. Штайнеру нравилось сидеть у окна, потому что в хорошую погоду отсюда можно было видеть двор крепости и Белую башню. Широкий двор и высокая башня создавали иллюзию пространства, а значит, и свободы. Штайнер услышал лязг отпираемых засовов. Затем дверь открылась и на пороге появился капрал военной полиции.
   – К вам посетители, подполковник.
   В палату вошел Манроу, а следом за ним – Картер.
   – Можете идти, капрал, – сказал Манроу.
   – Слушаюсь, сэр.
   Он вышел и закрыл дверь на замок. Собираясь к Штайнеру, Манроу для солидности надел форму. Он скинул шинель, и Штайнер увидел на его мундире знаки отличия штабного офицера.
   – Подполковник Курт Штайнер?
   – А вы бригадный генерал...
   – Манроу. Это мой помощник, капитан Джек Картер.
   – Господа, я уже прежде называл свою фамилию, звание и личный номер, – сказал Штайнер. – К этому мне нечего добавить, разве только то, что я удивлен, почему из меня с тех пор не попытались выжать больше информации. Прошу извинить, что не предлагаю вам сесть. Как видите, здесь всего один стул.
   Штайнер говорил на великолепном английском языке. Манроу с удивлением осознал, что немец ему нравится.
   – Мы присядем на кровать, если вы позволите. Джек, предложи подполковнику сигарету.
   – Спасибо, не беспокойтесь, – поблагодарил Штайнер. – Я был ранен в грудь, так что пришлось отказаться от курения.
   Они сели.
   – Вы очень хорошо говорите по-английски, – заметил Манроу.
   – Вы же наверняка знаете, бригадный генерал, что моя мать американка и что я долгое время жил в Лондоне, когда мой отец работал здесь военным атташе посольства Германии. Я окончил Сент-Полз-скул.
   Штайнеру было двадцать семь лет. Он выглядел вполне здоровым, и только по впалым щекам можно было догадаться, что он уже долго находится в госпитале. Молодой офицер был абсолютно спокоен, на губах играла чуть заметная улыбка. Манроу отметил, что он держался с независимым видом; это было присуще многим воздушным десантникам.
   – Вас не подвергали допросам не только потому, что вы были тяжело ранены и долго выздоравливали, – сказал Манроу. – Просто об операции «Орел» нам известно все.
   – Вот как? – сухо отозвался Штайнер.
   – Да. Я из Отдела операций особого назначения. Мы обязаны знать все. Это наша работа. Уверен, вы будете удивлены, если я скажу вам, что человек, которого вы пытались убить в особняке Мелтам Хауз, был не Черчилль.
   Штайнер недоверчиво посмотрел на него.
   – О чем вы говорите? Что за ерунда?
   – Вовсе не ерунда, – в разговор вступил Картер. – Это был Джордж Ховард Фостер, великий Фостер, как называют его поклонники мюзик-холла. Известный пародист.
   Штайнер беспомощно рассмеялся.
   – Замечательно. Ну и ну. Вы только представьте. Если бы операция удалась и мы привезли его в Германию... Боже мой, артист мюзик-холла. Посмотреть бы тогда на этого идиота Гиммлера. – Сообразив, что сказал больше, чем следовало, Штайнер сделал глубокий вдох и взял себя в руки. – Еще что скажете?
   – Вашего друга Лайама Девлина ранили, но он жив, – продолжал Картер. – Ушел из госпиталя в Голландии и не вернулся. Сбежал в Лиссабон. Насколько нам известно, ваш заместитель Нейман тоже жив, лежит в госпитале.
   – Как и полковник Макс Радл, который подготовил эту операцию, – вставил Манроу. – С ним случился сердечный приступ.
   – Значит, нас не много осталось, – безразлично заметил Штайнер.
   – Объясните мне кое-что, подполковник, – попросил Картер. – Мы знаем, что вы не нацист. Вы погубили свою карьеру, пытаясь помочь одной девушке-еврейке в Варшаве. Почему вы согласились участвовать в этой операции в Норфолке?
   – Я солдат, капитан, и должен следовать правилам игры. Ведь это игра – вы согласны?
   – Игра, из которой невозможно выйти, – тонко заметил Манроу.
   – Что-то в этом роде.
   – Ваше участие в операции никак не связано с тем, что вашего отца казнили в застенках гестапо на Принц-Альбрехтштрассе за участие в заговоре против фюрера? – спросил Картер.
   Штайнер помрачнел.
   – Капитан Картер, у рейхсфюрера много различных качеств, но его никто не может упрекнуть в жалости и милосердии.
   – А ведь это Гиммлер все придумал, – сказал Манроу. – Он приказал Максу Радлу спланировать операцию без ведома адмирала Канариса. Даже фюрер не был поставлен в известность. Он и сейчас ничего не знает.
   – Меня это не удивляет, – ответил Штайнер; он поднялся и прошел до стены. Затем повернулся к ним. – Итак, господа. Чего же вы от меня хотите?
   – Они хотят вернуть вас в Германию, – ответил Манроу.
   Штайнер посмотрел на него с недоверием.
   – Вы шутите? Зачем им это нужно?
   – Мне известно только то, что Гиммлер хочет вызволить вас отсюда.
   Штайнер сел.
   – Чепуха какая-то. При всем уважении к моим соотечественникам, я все же должен заметить, что ни одному немецкому военнопленному не удалось сбежать из Англии. Разве только во время первой мировой войны.
   – Один такой случай был, – возразил Картер. – Смельчаком оказался один военный летчик. Он бежал через Канаду в США, но тогда американцы еще не вступили в войну.
   – Вы не поняли, Штайнер, – сказал Манроу. – Речь идет не о том, может или не может военнопленный сбежать из тюрьмы. Это, можно сказать, целая операция, которая тщательно продумана и которой руководит генерал Шелленберг из СД. Вы с ним знакомы?
   – Лично нет, – не задумываясь ответил Штайнер.
   – Для такой операции нужно найти подходящего исполнителя. Тут-то им и понадобился Лайам Девлин, – добавил Картер.
   – Девлин? – Штайнер покачал головой. – Вздор. Девлин – уникальный человек, но даже он не сможет вытащить меня отсюда.
   – Ну хорошо, допустим, не отсюда. Мы переведем вас в другое место. В монастырь Пресвятой Девы Марии в Уоппинге, Подробности вы узнаете позже.
   – Нет, я не верю в это. Тут что-то не то, – сказал Штайнер.
   – Ну и ну. Какой нам смысл обманывать вас? – спросил Манроу. – В посольстве Испании в Лондоне работает некий Хосе Варгас, торговый атташе. За деньги он иногда передает информацию в Германию. Действует через своего двоюродного брата в посольстве Испании в Берлине. Он посылает ему сообщения дипломатической почтой.
   – Мы ему тоже платим, – вставил Картер. – Через него мы и узнали, что кое-кто в «третьем рейхе» намеревается освободить вас из плена. Они запросили подробные сведения о вашем местонахождении.
   – И мы передали эти сведения Варгасу, – добавил Манроу. – Даже указали название монастыря.
   – Так, теперь мне все понятно, – сказал Штайнер. – Вы не будете препятствовать осуществлению плана. Девлин приедет в Лондон. Ему, конечно, понадобится помощь других агентов, и так далее. А потом в подходящий момент вы их всех арестуете.
   – Да, это один вариант, – сказал Манроу. – Но есть еще и другой.
   – Какой?
   – Я позволю им выкрасть вас. Вы вернетесь в Германию...
   – ...и стану вашим агентом? – Штайнер покачал головой. – Сожалею, бригадный генерал. Картер прав. Я не нацист, но я – немецкий солдат. И мне не нравится слово «предатель».
   – Вы хотите сказать, что ваш отец и многие другие оказались предателями, потому что хотели убрать фюрера? – спросил Манроу.
   – Видите ли, это не одно и то же. Там немцы пытались решить проблемы своей собственной страны.
   – Ну что ж, коротко и ясно. – Манроу повернулся к Картеру. – Джек?
   Картер подошел к двери и постучал. Дверь открылась, и появился охранник. Манроу поднялся.
   – Прошу вас, пойдемте со мной, подполковник. Я хочу вам кое-что показать.
* * *
   Адольф Гитлер считал, что ни один предатель не достоин почетной смерти. Офицеров, приговоренных к смерти за участие в заговоре против Гитлера, не расстреливали. Было установлено особое наказание – казнь через повешение. Преступника вешали на крюк, как тушу в мясной лавке, или на рояльной струне. Многие умирали очень долго, в страшных муках. Фюрер приказал снимать эти казни на кинопленку. Заснятые сцены были настолько жуткими, что даже Гиммлер не выдерживал. Иногда ему становилось дурно, и он уходил с просмотра.
   Кадры, которые показали Штайнеру в просторной кладовой госпиталя, не отличались высоким качеством: изображение было зернистым и нечетким. За проектором стоял молодой сержант из «Интелдидженс сервис» (его не было видно в темноте), а экраном служила белая стена. Манроу и Картер сидели сзади, отдельно от Штайнера.
   На экране появились два эсэсовца. Они тащили труп генерала Карла Штайнера. Можно сказать, генералу повезло: к этому моменту он умер от сердечного приступа. Но эсэсовцы все равно повесили его на крюк и ушли. Несколько мгновений труп висел на крюке, едва заметно раскачиваясь из стороны в сторону. Затем изображение исчезло.
   Сержант включил свет. Курт Штайнер встал, повернулся и молча направился к выходу. Он открыл дверь и мимо охранника пошел по коридору к своей палате. Манроу и Картер последовали за ним. Войдя в палату, они увидели, что Штайнер стоит у окна, вцепившись руками в решетку. Он повернулся к ним, бледный как полотно.
   – Знаете, господа, наверное, мне опять придется начать курить.
   Джек Картер вынул из пачки сигарету, протянул ее Штайнеру и помог прикурить.
   – Сожалею, что пришлось показать вам эти кадры, – начал Манроу, – но вы должны знать, что Гиммлер не сдержал своего обещания.
   – Да будет вам, генерал, – ответил Штайнер. – Вы ни о чем не сожалеете. Вы хотели предъявить мне свои аргументы, что вы и сделали. Я и не надеялся, что моему отцу сохранят жизнь благодаря моим заслугам. Всем известно, что Гиммлер не считает нужным выполнять свои обещания.
   – Каково же ваше решение? – спросил Манроу.
   – Значит, это и есть цель эксперимента? Вы решили, что я, в бешенстве от увиденного, соглашусь сотрудничать с союзными державами? Соглашусь поехать в Германию и убить Гитлера при первой возможности? – Он покачал головой. – Нет, бригадный генерал. Этот кошмар лишит меня сна, может быть, я даже попрошу, чтобы ко мне привели священника, но суть от этого не изменится. Мой отец участвовал в заговоре против Гитлера как истинный немец. Он это делал не ради союзников, а ради Германии.
   Картер неожиданно сказал:
   – Да, это вполне понятно.
   Штайнер повернулся к нему.
   – Тогда вы должны понимать, что, если я соглашусь на предложение бригадного генерала, я предам дело своего отца и то, за что он отдал свою жизнь.
   – Ладно. – Манроу поднялся. – Мы тратим время понапрасну. После Нового года вас переведут в монастырь Пресвятой Девы Марии, подполковник. У вашего друга Девлина нет, конечно, никаких шансов освободить вас, но мы очень хотим, чтобы он попытался сделать это. – Он повернулся к Картеру. – Пойдем, Джек.
   Штайнер остановил его.
   – Мне бы хотелось попросить вас кое о чем, генерал.
   – Слушаю вас.
   – Могу я получить свою форму? Согласно женевской конвенции я имею право носить ее.
   Манроу взглянул на Картера, и тот сказал:
   – Вашу форму привели в порядок, подполковник. Я отдам распоряжение, чтобы вам ее сегодня же принесли, вместе с наградами, разумеется.
   – Ну и ладно, – сказал Манроу и вышел. Картер вытащил из кармана пачку сигарет и спички и положил их на тумбочку.
   – Вы говорили о священнике. Я скажу, чтобы его пригласили к вам, если хотите.
   – Я дам вам знать.
   – Вам прислать еще сигарет?
   – Пожалуй, не надо. Та, что я выкурил, была отвратительной. – Штайнер попытался улыбнуться.
   Картер на мгновение задержался у двери, затем опять повернулся к Штайнеру.
   – Если это облегчит вашу боль, подполковник, могу сообщить, что, вероятно, ваш отец умер от сердечного приступа. Не знаю точно, при каких обстоятельствах...
   – Могу представить, что это были за обстоятельства. Но я благодарен вам, – ответил Штайнер.
   Он стоял, засунув руки в карманы халата, и ничем не выказывал своих чувств. Не зная, что еще сказать, Картер вышел. В коридоре он догнал Манроу.
   Когда они выехали сквозь туман на Тауэр-Хилл, Манроу спросил:
   – Ты не одобряешь мои действия, Джек?
   – Пожалуй, нет, сэр. Я считаю, что это неоправданная жестокость.
   – Ты прав, но, как я уже говорил, война – неприятная вещь. По крайней мере, мы теперь знаем позицию Штайнера.
   – Очевидно, так, сэр.
   – Что касается Девлина... Если он сумасшедший, что ж, пусть попытается. Имея Варгаса, который будет предупреждать нас о каждом шаге Девлина, мы не допустим промаха.
   Он откинулся на спинку сиденья и закрыл глаза.
* * *
   1 января Девлин наконец-то приехал в Берлин. В Мадриде он два дня не мог купить билет на парижский экспресс. Зато, будучи уже в Париже, он без осложнений пересел на берлинский экспресс, так как Шелленберг снабдил его необходимым документом. Но сортировочные станции под Франкфуртом сильно пострадали от бомбовых ударов 8-й воздушной армии США, которая базировалась в Англии. Все поезда, идущие в Германию из Франции и Нидерландов, пришлось в срочном порядке направлять обходными путями.
   В Берлине стояла отвратительная погода. Зима еще не установилась: то шел слабый снег, который затем превращался в дождь со снегом, то лил сильный дождь. Девлин приехал в костюме, который больше подходил для погоды в Португалии. Поверх костюма он надел плащ, который раздобыл в Париже. Но для Берлина этого было недостаточно, и, продираясь сквозь толпу на вокзале, он чувствовал себя несчастным от холода.
   Его встречала Ильзе Хюбер. Она стояла у перегородки, рядом с полицейскими. Ильзе сразу узнала Девлина по фотографии из досье. Она заранее предупредила сержанта полиции, и, когда Девлин подошел к выходу, держа в одной руке сумку, а в другой – документы, она сразу же окликнула его:
   – Господин Девлин? Сюда, пожалуйста. – Ильзе протянула ему руку. – Я Ильзе Хюбер, секретарь генерала Шелленберга. У вас ужасный вид.
   – Я и чувствую себя чертовски ужасно.
   – Нас ждет машина, – сказала она.
   Они подошли к «мерседесу» с закрытым кузовом, на котором развевался флажок СС.
   – Наверное, машине с такой декорацией все спешат уступить дорогу, – заметил Девлин.
   – С таким флажком, безусловно, легче, – ответила Ильзе. – Генерал Шелленберг предвидел, что вы можете приехать без теплых вещей.
   – Он был прав.
   – Мы заедем в магазин, где продают подержанные вещи, и купим там все, что вам нужно. Кроме того, вам понадобится квартира на эти дни. Я живу недалеко от штаба. У меня две спальные комнаты. Если это вас устроит, вы можете занять одну из них, пока будете в Берлине.
   – Поставим вопрос по-другому. Вас-то это устроит? – спросил Девлин.
   Ильзе пожала плечами.
   – Господин Девлин, мой муж погиб в России во время зимней кампании. Детей у меня нет. Родители погибли в Гамбурге во время налета английских бомбардировщиков. Мне было бы трудно все это вынести, но, работая с генералом Шелленбергом, я занята по шестнадцать часов в сутки и поэтому почти не бываю дома.
   Ильзе улыбнулась, и Девлин сразу же проникся к ней теплотой.
   – Значит, решено, Ильзе? Поехали покупать одежду. А то я совсем окоченел.
* * *
   Сорок минут спустя они уже выходили из магазина. Девлин был одет в твидовый костюм, ботинки на шнурках, длинное теплое пальто, перчатки и фетровую шляпу.
   – Ну вот, теперь вы одеты так, как надо одеваться в Берлине, – удовлетворенно заметила Ильзе.
   – Куда теперь? К вам домой?
   – Нет, туда мы поедем позже. Генерал Шелленберг хотел встретиться с вами, как только вы приедете. Он сейчас в штабе.
* * *
   Когда они спускались по крутой лестнице, Девлин услышал выстрелы.
   – Что это такое? – спросил он Ильзе.
   – В подвале есть тир, – ответила она. – Генерал старается поддерживать хорошую форму.
   – Он хорошо стреляет?
   Она в изумлении посмотрела на него.
   – Лучше всех. Я не знаю никого, кто стрелял бы лучше него.
   – Вот как? – Ответ Ильзе не убедил Девлина. Но ему пришлось изменить свое мнение, когда они открыли дверь и вошли в подвал. Шелленберг стрелял в картонных русских солдат. За его стрельбой наблюдал офицер СС, который, очевидно, заведовал тиром. Шелленберг всадил по две пули в сердце каждой из трех фигур. Перезаряжая пистолет, он заметил вошедших.
   – А-а, господин Девлин, наконец-то.
   – Нелегко было добраться до вас, генерал.
   – Я вижу, Ильзе уже позаботилась о вашем гардеробе.
   – Как вы догадались? – спросил Девлин. – Пахнет нафталином?
   Шелленберг засмеялся и перезарядил свой маузер.
   – Шварц, – обратился он к офицеру. – Дай какое-нибудь оружие господину Девлину. Кажется, он прекрасный стрелок.
   Шварц вставил магазин в рукоятку «вальтера» и вручил пистолет ирландцу.
   – Вы готовы? – спросил Шелленберг.
   – Начинайте вы, генерал.
   Шелленберг выстрелил шесть раз по новым мишеням, всадив по две пули в сердце каждой из них.
   – Недурно. – Девлин резко вскинул руку и трижды выстрелил, причем так быстро, что все три выстрела слились в один. На трех мишенях появились отверстия между глаз.
   Он положил пистолет.
   – Вот это да! – воскликнула Ильзе Хюбер.
   Шелленберг отдал свой пистолет Шварцу.
   – У вас выдающиеся способности, господин Девлин.
   – Я бы сказал, на мне выдающееся проклятие. Какие у нас планы, генерал?
   – Рейхсфюрер выразил желание встретиться с вами.
   Девлин тяжело вздохнул.
   – Я не понравился ему в прошлый раз. Ему бы только карать да наказывать. Ну да ладно, давайте скорее покончим с этим.
* * *
   Машина свернула с Вильгельмштрассе на Восштрассе и поехала по направлению к рейхсканцелярии.
   – Куда это мы едем? – спросил Девлин.
   – Времена изменились с тех пор, когда Герин говорил, что, если хоть одна бомба упадет на Берлин пусть его называют Мейером.
   – Значит, он ошибался?
   – Боюсь, что так. Под зданием канцелярии для фюрера построили бункер. Подземная Ставка. Ее защищает тридцатиметровый слой бетона, поэтому англичане могут бомбить, сколько их душе угодно.
   – Значит, там будет его последний рубеж обороны? – поинтересовался Девлин. – А из репродукторов будет звучать музыка Вагнера?
   – Да, но об этом мы стараемся не думать, – ответил Шелленберг. – У всех важных деятелей рейха есть свои помещения в бункере. А рейхсфюрер, естественно, важная персона.
   – Так почему же мы едем в бункер? Сегодня ожидается налет английских бомбардировщиков?
   – Да нет, ничего такого не ожидается. Просто фюрер любит иногда проводить совещания в комнате, где висит карта боевых действий. После этого устраивается обед для всех присутствующих.
   – Под землей? – Девлин содрогнулся. – Лучше уж я буду есть бутерброд с солониной.
   Машина остановилась у спуска в бункер. Подошел часовой в форме СС. Не обращая внимания на форму Шелленберга, он тщательно проверил у них документы и только потом пропустил. Девлин шел за Шелленбергом по тускло освещенному коридору с бетонированными стенами, который казался бесконечным. Тихо жужжали электрические вентиляторы, иногда обдавая их холодным воздухом. Кроме нескольких часовых в форме СС, им больше никто не встретился. Вдруг одна из дверей, выходящих в коридор, открылась и появился молодой капрал; Девлин увидел комнату, набитую радиопередатчиками, за которыми работали несколько человек.
   – Не думайте, что тут больше никого нет, – сказал Шелленберг. – За этими стенами много комнат, и в каждой работают люди, как в этом центре радиосвязи. Всего здесь, пожалуй, человек двести.
   Дальше по коридору открылась еще одна дверь, и, к изумлению Девлина, из комнаты вышел Гитлер и с ним – крепкий, коренастый человек невысокого роста в необычной форме военного образца. Гитлер приблизился к ним, Шелленберг сделал Девлину знак отойти в сторону, а сам встал по стойке «смирно». Фюрер что-то тихо говорил идущему рядом с ним человеку и не обратил внимания на Шелленберга и Девлина. Он прошел мимо них и спустился по лестнице на другом конце коридора.
   – Тот, второй, это Борман, – сказал Шелленберг. – Рейхсляйтер Мартин Борман. Шеф «партийной канцелярии». Очень влиятельный человек.
   – Значит, это был Гитлер? – спросил Девлин. – Надо же, я почти прикоснулся к его мантии.
   Шелленберг улыбнулся.
   – Иногда я просто удивляюсь, мой друг, как вам удается уцелеть.
   – Должно быть, благодаря моей симпатичной внешности, генерал.
   Шелленберг остановился у одной из дверей, постучал в нее, и они вошли. Большая часть комнаты была заставлена шкафами с документами. В углу печатала на машинке молодая женщина в форме СС. За письменным столом сидел Гиммлер и читал какой-то документ. Он поднял голову и снял пенсне.
   – Так, генерал, значит, он прибыл.
   – Да благословит вас Бог, – весело поздоровался Девлин.
   Гиммлер вздрогнул и обратился к девушке:
   – Оставь нас. Придешь через пятнадцать минут. – Она ушла, а Гиммлер продолжал:
   – Я ожидал, что вы приедете раньше, господин Девлин.
   – Ваша железная дорога немного пострадала от английских бомб, – ответил Девлин и закурил сигар ту. Он знал, что Гиммлер не выносит, когда курят его присутствии.
   Гиммлер был раздражен, но не остановил Девлина. Вместо этого он обратился к Шелленбергу:
   – Вы потеряли очень много времени, генерал. Почему господин Девлин не приехал из Лиссабон с вами?
   – Генерал сделал все, как надо, – вмешался Девлин. – Просто у меня были кое-какие планы на Рождество. А генерал отнесся ко мне с пониманием, чего нельзя сказать о его напарнике, Бергере. Мы с ним не поладили.
   – Я это понял, – ответил Гиммлер. – Однако это не имеет значения, поскольку штурмбаннфюрер Бергер теперь занимается другими делами. – Он откинулся на спинку стула. – Значит, вы думаете, что это можно осуществить? Вы можете вызволить Штайнера?
   – Нужен хороший план, – сказал Девлин. – Но, по сути дела, ничего невозможного нет.
   Гиммлер кивнул.
   – Это будет большой успех для всех нас.
   – Если операция удастся, – поправил его Девлин. – Меня беспокоит, вернусь ли я живым. В прошлый раз мне едва удалось спастись.
   – Вам тогда хорошо заплатили. Напоминаю, что и за эту операцию вам заплатят немало.
   – Это правильно, – сказал Девлин. – Как говаривала моя матушка, деньги меня погубят.
   Гиммлер был крайне раздражен.
   – Слушай, ирландец, ты можешь быть немного серьезнее?
   – Я ответил на этот вопрос, когда последний раз имел честь видеть вас. Это все из-за дождя.