– Боже мой, так вот как живут богачи, – сказал Девлин, когда они спускались вниз. – Вы заметили, как далеко расположен туалет?
Шелленберг указал на дверь, видневшуюся на лестничной площадке, прямо над входом.
– Куда ведет эта дверь?
– Я покажу вам, месье. Через эту дверь можно пройти в столовую.
Они оказались в длинной темной галерее в верхней части огромного зала. Потолок перекрывали своды из дубовых балок. В зале был большой камин в средневековом стиле. Перед ним стоял громадный дубовый стол, вокруг которого были расставлены стулья с высокими спинками. Над камином висели боевые знамена.
Они спустились вниз, и Шелленберг спросил:
– Что это за флаги?
– Эти знамена – память о военных победах, месье. Де Бомоны имеют большие заслуги перед Францией. Видите то знамя, красное с золотом, в самом центре? Один из предков графа нес это знамя во время сражения при Ватерлоо.
– Вот те на, – отозвался Девлин. – А я был уверен, что то сражение французы проиграли.
Шелленберг окинул взглядом зал и через высокие дубовые двери направился к выходу.
– Ну что ж, этого вполне достаточно. Что сказал вам майор Бергер?
– Он сказал, что скоро вернется, месье. – Старик пожал плечами. – Через неделю, может, через две.
Шелленберг положил руку ему на плечо.
– Никто не должен знать, что мы были здесь, друг мой. И особенно майор Бергер.
– Вот как, месье? – Диссар был озадачен.
– Это дело большой важности, и оно должно оставаться в тайне, – сказал Шелленберг.
– Понимаю, месье.
– Если о нашем визите в замок кто-нибудь узнает, мне будет ясно, кто рассказал об этом. – Он слегка постучал рукой в перчатке по столу Диссара. – И тогда вам несдобровать.
Старик был сильно напуган.
– Месье, прошу вас... Я никому не скажу ни слова. Клянусь.
Они вышли из замка, сели в машину и уехали.
– Вальтер, вы умеете быть хладнокровным, как черт, когда вам это нужно, – заметил Девлин.
– Только когда это нужно. – Шелленберг обратился к Азе: – Мы сможем вернуться в Берлин сегодня?
Уже наступали сумерки, над морем нависли темные облака, и на мокрый песок начинал капать дождь.
– Может быть, и сможем, – ответил Аза. – Если повезет. Или же переночуем в Шерне, а рано утром вылетим.
– Заманчивая идея, – отозвался Девлин. Он поднял воротник пальто и закурил сигарету. – Вот она, романтика войны.
Он внимательно изучил фотографию Девлина, которую тот принес с собой.
– Значит, у англичан имеется эта фотография?
– Почти такая же.
– Такая фотография мало что дает полиции. Во всяком случае, по ней невозможно отыскать человека в толпе. Когда вы должны ехать?
Девлин тут же принял решение – и за себя, и за Шелленберга, и за всех остальных.
– Ну, скажем, дня через два-три.
– И на какое время?
– Самое большее – дней на десять. Что вы можете сделать?
– Что-нибудь придумаем, – кивнул Шнайдер. – Форму лица можно изменить, прикрепив к щекам изнутри подушечки, но, думаю, вам это не понадобится. Вы не очень упитанный, дружище, можно сказать, худой.
– Это не от хорошей жизни.
Шнайдер, не обращая внимания на его шутку, продолжал:
– У вас темные волнистые волосы, довольно длинные. Думаю, чтобы изменить вашу внешность, нужно изменить прическу. Кого вы будете изображать?
– Священника. Капеллана, демобилизованного по состоянию здоровья.
– Да, нужно изменить прическу. – Шнайдер накинул на плечи Девлина простыню и взял в руки ножницы.
Когда он закончил, Девлин увидел в зеркале, что его волосы почти полностью острижены.
– Бог мой, неужели это я?
– Это только начало. Нагнитесь над тазом. – Шнайдер вымыл ему голову, затем стал втирать в волосы какую-то мазь. – Я работал с лучшими актерами. С Марлен Дитрих, пока она не уехала. Еще с Конрадом Фейдтом. Он замечательный актер. Эти нацистские ублюдки вынудили его уехать в Голливуд, и теперь, как я слышал, он играет там таких же ублюдков.
– Да, в жизни много удивительного, – сказал Девлин, не открывая глаз. Шнайдер продолжал колдовать над его волосами.
– Черт возьми, просто здорово!
– Еще один штрих. – Шнайдер порылся в ящике, вытащил оттуда несколько пар очков и стал их рассматривать.
– Вот эти, я думаю, подойдут. Они, конечно, с простыми стеклами. – Он надел очки в металлической оправе Девлину на нос, поправил их. – Да, очень хорошо. Я доволен своей работой.
– Боже мой, да я же вылитый Гиммлер, – сказал Девлин. – А волосы, они долго будут седыми?
– Две недели. Вы же говорили, что уезжаете самое большее дней на десять. – Шнайдер вытащил маленькую пластмассовую бутылочку. – Эта жидкость поможет вам сохранить краску чуть дольше, но не намного.
– Не надо, – отказался Девлин. – Я сказал – десять дней, значит, десять дней. Все равно, если я задержусь дольше, мне конец.
– Я рад, что вы так считаете, – сказал Девлин. – А теперь давайте сделаем нужные фотографии. Мне хочется поскорее взяться за дело.
– За какое дело?
– Я хочу отправиться как можно скорее. Завтра или послезавтра.
Шелленберг серьезно посмотрел на него.
– Вы уверены в этом?
– Ваш друг с киностудии уже изменил мою внешность, и тянуть больше нечего. Мы нашли Азу и «Лисандер», в Шерне сделаны соответствующие приготовления. Нет полной ясности только по трем вопросам: мой друг из ИРА Майкл Райан, брат и сестра Шоу и обстановка в монастыре.
– Вы правы, – согласился Шелленберг. – Какая бы ни была обстановка в монастыре, без вашего друга Райана вам придется нелегко. И без Шоу тоже.
– Без Шоу вообще ничего не получится, – сказал Девлин. – И чем скорее я приеду в Англию, тем скорее мы узнаем, осуществим ли наш план.
– Хорошо, – коротко ответил Шелленберг и звонком вызвал Ильзе Хюбер: – Нужно заказать фальшивые документы для господина Девлина.
– На них должны быть фотографии моей обновленной внешности, – добавил Девлин.
– Господин Девлин, вам нужно иметь при себе британское удостоверение личности, продовольственную книжку, купоны на одежду и водительские права. На эти документы фотографий не требуется.
– Жаль, – сказал Девлин. – Если при проверке есть возможность сравнить оригинал с фотографией, это всегда успокаивает проверяющего, и вас сразу же пропускают.
– Вы придумали себе фамилию и легенду? – опросил Шелленберг.
– Я всегда говорю, что самая достоверная ложь – та, которая близка к истине, – ответил Девлин. – Мне незачем притворяться англичанином. Даже великому Девлину это не под силу. Значит, я из Ольстера. – Он повернулся к Ильзе. – Это ясно?
– Да, я поняла.
– Моя фамилия Конлон. Она мне очень нравится. Эту фамилию носила моя первая подружка, а также мой дядя – священник из Белфаста, у которого я жил в детстве. Его звали Генри, но все называли его Гарри.
– Значит, вас будут величать отец Гарри Конлон?
– Да, но это не все. Мое воинское звание – майор. Я военный священник, находящийся в длительном отпуске по ранению.
– По ранению? – спросил Шелленберг.
– Да, меня ранили в голову. – Девлин слегка постучал по шраму от пули. – А, понимаю, вы имеете в виду, где я получил ранение.
– Может быть, на Сицилии? – предложил Шелленберг. – Ведь союзные войска высадились на Сицилии в этом году.
– Прекрасно. Меня ранили в первый же день во время воздушного налета. В этом случае мне не обязательно знать подробности о Сицилии, если меня спросят.
– Я что-то видела в архиве о военных священниках, – сказала Ильзе. – Мне это запомнилось, потому что информация была очень уж необычная. Разрешите, я найду этот документ, генерал. Это займет всего несколько минут.
Шелленберг кивнул, и Ильзе вышла.
– Я займусь подготовкой вашего полета в Ирландию. Я уже проконсультировался с ВВС. Они предлагают вам лететь с военной базы Лавиль под Брестом.
– Что-то знакомое, – сказал Девлин. – В прошлый раз мы взлетали с того же аэродрома. А самолет случайно не «Дорнье» – этот добрый старый Летающий Карандаш?
– Точно.
– Ну что ж, кажется, в прошлый раз все было нормально.
В это время вернулась Ильзе.
– Я была права. Посмотрите, что я нашла.
Она передала им пропуск с фотографией на имя военного священника майора Джорджа Харви. Пропуск был выдан военным министерством, и в нем указывалось, что предъявитель этого документа имеет доступ на все военные базы и в госпитали.
– Надо же, как англичане пекутся о духовном благополучии своих солдат. Откуда у нас этот пропуск?
– Его забрали у военнопленного, генерал. Уверена, подделать его совсем не трудно, и у господина Девлина будет документ с фотографией.
– Великолепно, – сказал Девлин. – Вы просто чудо.
– Вам также нужно будет сходить на склад одежды, – продолжала Ильзе. – Вы будете в военной форме?
– Это мысль. Форма не помешает. А так мне нужны темный костюм, пасторский воротник, темная шляпа, плащ. Ну, можно еще прицепить Военный крест. Если уж я буду священником, то пусть я буду храбрым священником. Это всегда производит впечатление на людей. И еще мне понадобится проездной документ от Белфаста до Лондона, такой, какие выдают военным. Это на тот случай, если мне придется все же стать майором.
– Я скажу, чтобы все подготовили.
Ильзе вышла.
– Что еще нужно? – спросил Шелленберг.
– Деньги. Скажем, пять тысяч фунтов. Это на взятки, ну и мне на пропитание. Если вы достанете где-нибудь чемодан, с которым обычно ходят офицеры, то можно будет сделать в нем двойное дно и положить деньги туда.
– Думаю, с этим проблем не будет.
– Деньги, Вальтер, должны быть выданы пятифунтовыми купюрами, причем настоящими. Мне не нужны фальшивки, которые, как мне известно, печатают в СС.
– Я обещаю, что с этим все будет в порядке. Вам нужно подобрать кличку.
– Мы воспользуемся псевдонимом Шоу – Сокол. Расскажите мне подробно о правилах радиосвязи с вашей станцией в Берлине, и я выйду на связь раньше, чем вы думаете.
– Хорошо. Фюрер проводит совещание в замке Бель-Иль 21 января. У нас не так много времени.
– Успеем. – Девлин поднялся. – Схожу-ка я в столовую. – Дойдя до двери, он обернулся. – Вот еще что.
– Что?
– Когда в сорок первом по заданию абвера меня забросили в Ирландию, у меня в чемодане лежало десять тысяч фунтов для ИРА. Открыв чемодан, я обнаружил аккуратные пачки пятифунтовых купюр, перетянутые бумажными лентами берлинского банка. Как вы думаете, ваши люди сами сообразят, что так работать нельзя?
– Надо же, а у нас еще удивляются, почему мы проигрываем войну, – сказал Шелленберг.
– Невероятно! – воскликнул Аза. – Тебя не узнать.
– Я теперь отец Гарри Конлон, к вашим услугам. А также майор Гарри Конлон, военный священник. Я улетаю завтра вечером.
– К чему такая спешка?
– Боже мой, сынок, я хочу поскорее покончить с этим делом.
– Откуда ты летишь?
– С военной базы Лавиль под Брестом.
– А на каком самолете?
– "Дорнье-215".
– Хорошо, я сам поведу самолет.
– Нет, ты не полетишь. Тебе нельзя рисковать. Допустим, ты доставишь меня в Ирландию, а на обратном пути твой самолет будет сбит над Ла-Маншем английским истребителем. И наш план полетит ко всем чертям.
– Ладно, – неохотно согласился Аза, – тогда я долечу с тобой хоть до Лавиля. Тут уж никто не станет возражать.
– Всегда приятно, когда тебя провожают друзья, – ответил Девлин.
– Передай сообщение на борт самолета.
Девлин устроился в хвостовой части самолета. Он был одет в костюм парашютиста; рядом с ним лежал вещевой баул. Подошел бортрадист.
– Для вас сообщение, сэр. Кто-то неудачно пошутил.
– Прочти.
– Тут всего два слова: «Сломай ногу».[1]
Девлин засмеялся.
– Знаешь, сынок, понять эту шутку могут только актеры.
Парашютисту лучше прыгать с вещевым баулом: этот баул, привязанный на веревке длиною около двадцати футов, первым достигает земли, а это нелишняя мера предосторожности в ночное время. Иногда из-за туч показывался месяц и освещал местность внизу. Девлин приземлился удачно и сразу же вытащил из баула чемодан, саперную лопатку, темный плащ и фетровую шляпу. Он нашел канаву, сделал в ней небольшую выемку, сложил туда вещевой баул, парашют, костюм, в котором прыгал, а саперную лопатку закинул в пруд, который находился неподалеку.
Надев плащ и шляпу, он открыл чемодан и вытащил из него очки в металлической оправе; он вез их в чемодане, чтобы не разбить. Под аккуратно свернутой формой лежали портупея, кобура с револьвером «Смит-и-вессон» калибра 0,38 (типичное оружие английских офицеров) и коробка с пятьюдесятью патронами. Все было в полном порядке. Девлин надел очки и выпрямился.
– Всемилостивая Дева Мария, вот он я, грешник, – тихо произнес Девлин. – Помоги мне. – Он перекрестился, взял в руки чемодан и отправился в путь.
Для тех, кто хорошо знал границу Ольстера, не составляло труда перейти ее. Девлин шел по проселочным дорогам, потом по полевой тропинке и в 4 часа 15 минут был уже в Ольстере, на британской территории.
А потом ему невероятно повезло. На дороге его нагнал фермерский грузовик. Поравнявшись с Девлином, грузовик остановился, из него выглянул мужчина лет шестидесяти пяти и спросил:
– Боже мой, святой отец, куда это вы направляетесь в такую рань?
– В Арму, – ответил Девлин. – Я хочу успеть на первый поезд, идущий в Белфаст.
– Так я же еду на рынок в Белфаст.
– Да благословит тебя Бог, сын мой, – поблагодарил Девлин и взобрался на сиденье рядом с водителем.
– Не стоит благодарности, – сказал фермер, и машина тронулась. – В конце концов, если уж в Ирландии священнику не помогут, тогда от кого же еще ждать помощи?
– Это вы? – спросил Гиммлер. – Что случилось?
– Мне сообщили с базы Лавиль, что в два часа ночи Девлин прыгнул с парашютом в южной части Ирландии.
– Вот как? – сказал Гиммлер. – Вы быстро управились, бригадефюрер. Поздравляю.
– Конечно, это еще ни о чем не говорит, рейхсфюрер. Мы можем только надеяться на то, что Девлин приземлился удачно. Что же касается самой операции; она начнется, когда он доберется до Лондона, и пока трудно сказать, каковы шансы на успех.
– Наши планы несколько изменились, – сообщил ему Гиммлер. – Совещание в замке Бель-Иль состоится пятнадцатого января.
– Но в таком случае, рейхсфюрер, у нас остается всего неделя.
– Да. Что ж, таково решение фюрера. Мы не можем оспаривать его решений. Тем не менее я уверен, что вы сделаете все возможное. Продолжайте работать, генерал.
Шелленберг вышел из кабинета и закрыл за собой дверь. Сообщение Гиммлера озадачило его.
– Хотел бы я знать, что еще задумал этот идиот, – тихо произнес он и поехал к себе.
Глава 8
Шелленберг указал на дверь, видневшуюся на лестничной площадке, прямо над входом.
– Куда ведет эта дверь?
– Я покажу вам, месье. Через эту дверь можно пройти в столовую.
Они оказались в длинной темной галерее в верхней части огромного зала. Потолок перекрывали своды из дубовых балок. В зале был большой камин в средневековом стиле. Перед ним стоял громадный дубовый стол, вокруг которого были расставлены стулья с высокими спинками. Над камином висели боевые знамена.
Они спустились вниз, и Шелленберг спросил:
– Что это за флаги?
– Эти знамена – память о военных победах, месье. Де Бомоны имеют большие заслуги перед Францией. Видите то знамя, красное с золотом, в самом центре? Один из предков графа нес это знамя во время сражения при Ватерлоо.
– Вот те на, – отозвался Девлин. – А я был уверен, что то сражение французы проиграли.
Шелленберг окинул взглядом зал и через высокие дубовые двери направился к выходу.
– Ну что ж, этого вполне достаточно. Что сказал вам майор Бергер?
– Он сказал, что скоро вернется, месье. – Старик пожал плечами. – Через неделю, может, через две.
Шелленберг положил руку ему на плечо.
– Никто не должен знать, что мы были здесь, друг мой. И особенно майор Бергер.
– Вот как, месье? – Диссар был озадачен.
– Это дело большой важности, и оно должно оставаться в тайне, – сказал Шелленберг.
– Понимаю, месье.
– Если о нашем визите в замок кто-нибудь узнает, мне будет ясно, кто рассказал об этом. – Он слегка постучал рукой в перчатке по столу Диссара. – И тогда вам несдобровать.
Старик был сильно напуган.
– Месье, прошу вас... Я никому не скажу ни слова. Клянусь.
Они вышли из замка, сели в машину и уехали.
– Вальтер, вы умеете быть хладнокровным, как черт, когда вам это нужно, – заметил Девлин.
– Только когда это нужно. – Шелленберг обратился к Азе: – Мы сможем вернуться в Берлин сегодня?
Уже наступали сумерки, над морем нависли темные облака, и на мокрый песок начинал капать дождь.
– Может быть, и сможем, – ответил Аза. – Если повезет. Или же переночуем в Шерне, а рано утром вылетим.
– Заманчивая идея, – отозвался Девлин. Он поднял воротник пальто и закурил сигарету. – Вот она, романтика войны.
* * *
На следующий день после обеда Девлин приехал на киностудию UFA. У него была назначена встреча с главным гримером студии Карлом Шнайдером. На вид Шнайдеру было около пятидесяти лет. Высокий и широкоплечий, он больше походил на докера.Он внимательно изучил фотографию Девлина, которую тот принес с собой.
– Значит, у англичан имеется эта фотография?
– Почти такая же.
– Такая фотография мало что дает полиции. Во всяком случае, по ней невозможно отыскать человека в толпе. Когда вы должны ехать?
Девлин тут же принял решение – и за себя, и за Шелленберга, и за всех остальных.
– Ну, скажем, дня через два-три.
– И на какое время?
– Самое большее – дней на десять. Что вы можете сделать?
– Что-нибудь придумаем, – кивнул Шнайдер. – Форму лица можно изменить, прикрепив к щекам изнутри подушечки, но, думаю, вам это не понадобится. Вы не очень упитанный, дружище, можно сказать, худой.
– Это не от хорошей жизни.
Шнайдер, не обращая внимания на его шутку, продолжал:
– У вас темные волнистые волосы, довольно длинные. Думаю, чтобы изменить вашу внешность, нужно изменить прическу. Кого вы будете изображать?
– Священника. Капеллана, демобилизованного по состоянию здоровья.
– Да, нужно изменить прическу. – Шнайдер накинул на плечи Девлина простыню и взял в руки ножницы.
Когда он закончил, Девлин увидел в зеркале, что его волосы почти полностью острижены.
– Бог мой, неужели это я?
– Это только начало. Нагнитесь над тазом. – Шнайдер вымыл ему голову, затем стал втирать в волосы какую-то мазь. – Я работал с лучшими актерами. С Марлен Дитрих, пока она не уехала. Еще с Конрадом Фейдтом. Он замечательный актер. Эти нацистские ублюдки вынудили его уехать в Голливуд, и теперь, как я слышал, он играет там таких же ублюдков.
– Да, в жизни много удивительного, – сказал Девлин, не открывая глаз. Шнайдер продолжал колдовать над его волосами.
* * *
Девлин с трудом узнал себя. Из зеркала на него смотрело незнакомое лицо. Коротко остриженные волосы были теперь совсем седыми, скулы, казалось, выпирали еще сильнее. Он выглядел на десять – двенадцать лет старше.– Черт возьми, просто здорово!
– Еще один штрих. – Шнайдер порылся в ящике, вытащил оттуда несколько пар очков и стал их рассматривать.
– Вот эти, я думаю, подойдут. Они, конечно, с простыми стеклами. – Он надел очки в металлической оправе Девлину на нос, поправил их. – Да, очень хорошо. Я доволен своей работой.
– Боже мой, да я же вылитый Гиммлер, – сказал Девлин. – А волосы, они долго будут седыми?
– Две недели. Вы же говорили, что уезжаете самое большее дней на десять. – Шнайдер вытащил маленькую пластмассовую бутылочку. – Эта жидкость поможет вам сохранить краску чуть дольше, но не намного.
– Не надо, – отказался Девлин. – Я сказал – десять дней, значит, десять дней. Все равно, если я задержусь дольше, мне конец.
* * *
– Потрясающе! – воскликнул Шелленберг.– Я рад, что вы так считаете, – сказал Девлин. – А теперь давайте сделаем нужные фотографии. Мне хочется поскорее взяться за дело.
– За какое дело?
– Я хочу отправиться как можно скорее. Завтра или послезавтра.
Шелленберг серьезно посмотрел на него.
– Вы уверены в этом?
– Ваш друг с киностудии уже изменил мою внешность, и тянуть больше нечего. Мы нашли Азу и «Лисандер», в Шерне сделаны соответствующие приготовления. Нет полной ясности только по трем вопросам: мой друг из ИРА Майкл Райан, брат и сестра Шоу и обстановка в монастыре.
– Вы правы, – согласился Шелленберг. – Какая бы ни была обстановка в монастыре, без вашего друга Райана вам придется нелегко. И без Шоу тоже.
– Без Шоу вообще ничего не получится, – сказал Девлин. – И чем скорее я приеду в Англию, тем скорее мы узнаем, осуществим ли наш план.
– Хорошо, – коротко ответил Шелленберг и звонком вызвал Ильзе Хюбер: – Нужно заказать фальшивые документы для господина Девлина.
– На них должны быть фотографии моей обновленной внешности, – добавил Девлин.
– Господин Девлин, вам нужно иметь при себе британское удостоверение личности, продовольственную книжку, купоны на одежду и водительские права. На эти документы фотографий не требуется.
– Жаль, – сказал Девлин. – Если при проверке есть возможность сравнить оригинал с фотографией, это всегда успокаивает проверяющего, и вас сразу же пропускают.
– Вы придумали себе фамилию и легенду? – опросил Шелленберг.
– Я всегда говорю, что самая достоверная ложь – та, которая близка к истине, – ответил Девлин. – Мне незачем притворяться англичанином. Даже великому Девлину это не под силу. Значит, я из Ольстера. – Он повернулся к Ильзе. – Это ясно?
– Да, я поняла.
– Моя фамилия Конлон. Она мне очень нравится. Эту фамилию носила моя первая подружка, а также мой дядя – священник из Белфаста, у которого я жил в детстве. Его звали Генри, но все называли его Гарри.
– Значит, вас будут величать отец Гарри Конлон?
– Да, но это не все. Мое воинское звание – майор. Я военный священник, находящийся в длительном отпуске по ранению.
– По ранению? – спросил Шелленберг.
– Да, меня ранили в голову. – Девлин слегка постучал по шраму от пули. – А, понимаю, вы имеете в виду, где я получил ранение.
– Может быть, на Сицилии? – предложил Шелленберг. – Ведь союзные войска высадились на Сицилии в этом году.
– Прекрасно. Меня ранили в первый же день во время воздушного налета. В этом случае мне не обязательно знать подробности о Сицилии, если меня спросят.
– Я что-то видела в архиве о военных священниках, – сказала Ильзе. – Мне это запомнилось, потому что информация была очень уж необычная. Разрешите, я найду этот документ, генерал. Это займет всего несколько минут.
Шелленберг кивнул, и Ильзе вышла.
– Я займусь подготовкой вашего полета в Ирландию. Я уже проконсультировался с ВВС. Они предлагают вам лететь с военной базы Лавиль под Брестом.
– Что-то знакомое, – сказал Девлин. – В прошлый раз мы взлетали с того же аэродрома. А самолет случайно не «Дорнье» – этот добрый старый Летающий Карандаш?
– Точно.
– Ну что ж, кажется, в прошлый раз все было нормально.
В это время вернулась Ильзе.
– Я была права. Посмотрите, что я нашла.
Она передала им пропуск с фотографией на имя военного священника майора Джорджа Харви. Пропуск был выдан военным министерством, и в нем указывалось, что предъявитель этого документа имеет доступ на все военные базы и в госпитали.
– Надо же, как англичане пекутся о духовном благополучии своих солдат. Откуда у нас этот пропуск?
– Его забрали у военнопленного, генерал. Уверена, подделать его совсем не трудно, и у господина Девлина будет документ с фотографией.
– Великолепно, – сказал Девлин. – Вы просто чудо.
– Вам также нужно будет сходить на склад одежды, – продолжала Ильзе. – Вы будете в военной форме?
– Это мысль. Форма не помешает. А так мне нужны темный костюм, пасторский воротник, темная шляпа, плащ. Ну, можно еще прицепить Военный крест. Если уж я буду священником, то пусть я буду храбрым священником. Это всегда производит впечатление на людей. И еще мне понадобится проездной документ от Белфаста до Лондона, такой, какие выдают военным. Это на тот случай, если мне придется все же стать майором.
– Я скажу, чтобы все подготовили.
Ильзе вышла.
– Что еще нужно? – спросил Шелленберг.
– Деньги. Скажем, пять тысяч фунтов. Это на взятки, ну и мне на пропитание. Если вы достанете где-нибудь чемодан, с которым обычно ходят офицеры, то можно будет сделать в нем двойное дно и положить деньги туда.
– Думаю, с этим проблем не будет.
– Деньги, Вальтер, должны быть выданы пятифунтовыми купюрами, причем настоящими. Мне не нужны фальшивки, которые, как мне известно, печатают в СС.
– Я обещаю, что с этим все будет в порядке. Вам нужно подобрать кличку.
– Мы воспользуемся псевдонимом Шоу – Сокол. Расскажите мне подробно о правилах радиосвязи с вашей станцией в Берлине, и я выйду на связь раньше, чем вы думаете.
– Хорошо. Фюрер проводит совещание в замке Бель-Иль 21 января. У нас не так много времени.
– Успеем. – Девлин поднялся. – Схожу-ка я в столовую. – Дойдя до двери, он обернулся. – Вот еще что.
– Что?
– Когда в сорок первом по заданию абвера меня забросили в Ирландию, у меня в чемодане лежало десять тысяч фунтов для ИРА. Открыв чемодан, я обнаружил аккуратные пачки пятифунтовых купюр, перетянутые бумажными лентами берлинского банка. Как вы думаете, ваши люди сами сообразят, что так работать нельзя?
– Надо же, а у нас еще удивляются, почему мы проигрываем войну, – сказал Шелленберг.
* * *
Девлин вошел в столовую и увидел Азу, который пил пиво и читал «Сигнал», журнал для военнослужащих. Ирландец взял кофе и подсел к нему.– Невероятно! – воскликнул Аза. – Тебя не узнать.
– Я теперь отец Гарри Конлон, к вашим услугам. А также майор Гарри Конлон, военный священник. Я улетаю завтра вечером.
– К чему такая спешка?
– Боже мой, сынок, я хочу поскорее покончить с этим делом.
– Откуда ты летишь?
– С военной базы Лавиль под Брестом.
– А на каком самолете?
– "Дорнье-215".
– Хорошо, я сам поведу самолет.
– Нет, ты не полетишь. Тебе нельзя рисковать. Допустим, ты доставишь меня в Ирландию, а на обратном пути твой самолет будет сбит над Ла-Маншем английским истребителем. И наш план полетит ко всем чертям.
– Ладно, – неохотно согласился Аза, – тогда я долечу с тобой хоть до Лавиля. Тут уж никто не станет возражать.
– Всегда приятно, когда тебя провожают друзья, – ответил Девлин.
* * *
Вечером следующего дня в начале десятого бомбардировщик «Дорнье» взлетел с базы Лавиль. Аза наблюдал за ним из диспетчерской вышки. Он открыл окно и стал слушать, как звук мотора растворяется в ночи. На улице шел проливной дождь, который ветер пригнал с Атлантики. Аза закрыл окно и приказал радисту:– Передай сообщение на борт самолета.
Девлин устроился в хвостовой части самолета. Он был одет в костюм парашютиста; рядом с ним лежал вещевой баул. Подошел бортрадист.
– Для вас сообщение, сэр. Кто-то неудачно пошутил.
– Прочти.
– Тут всего два слова: «Сломай ногу».[1]
Девлин засмеялся.
– Знаешь, сынок, понять эту шутку могут только актеры.
* * *
До места долетели даже раньше, чем предполагалось; в начале третьего ночи Девлин спрыгнул с парашютом с высоты пять тысяч футов. Как и в прошлый раз, он решил совершить прыжок над графством Монахан. Он хорошо ориентировался в этой местности; кроме того, графство находилось на границе с Ольстером.Парашютисту лучше прыгать с вещевым баулом: этот баул, привязанный на веревке длиною около двадцати футов, первым достигает земли, а это нелишняя мера предосторожности в ночное время. Иногда из-за туч показывался месяц и освещал местность внизу. Девлин приземлился удачно и сразу же вытащил из баула чемодан, саперную лопатку, темный плащ и фетровую шляпу. Он нашел канаву, сделал в ней небольшую выемку, сложил туда вещевой баул, парашют, костюм, в котором прыгал, а саперную лопатку закинул в пруд, который находился неподалеку.
Надев плащ и шляпу, он открыл чемодан и вытащил из него очки в металлической оправе; он вез их в чемодане, чтобы не разбить. Под аккуратно свернутой формой лежали портупея, кобура с револьвером «Смит-и-вессон» калибра 0,38 (типичное оружие английских офицеров) и коробка с пятьюдесятью патронами. Все было в полном порядке. Девлин надел очки и выпрямился.
– Всемилостивая Дева Мария, вот он я, грешник, – тихо произнес Девлин. – Помоги мне. – Он перекрестился, взял в руки чемодан и отправился в путь.
Для тех, кто хорошо знал границу Ольстера, не составляло труда перейти ее. Девлин шел по проселочным дорогам, потом по полевой тропинке и в 4 часа 15 минут был уже в Ольстере, на британской территории.
А потом ему невероятно повезло. На дороге его нагнал фермерский грузовик. Поравнявшись с Девлином, грузовик остановился, из него выглянул мужчина лет шестидесяти пяти и спросил:
– Боже мой, святой отец, куда это вы направляетесь в такую рань?
– В Арму, – ответил Девлин. – Я хочу успеть на первый поезд, идущий в Белфаст.
– Так я же еду на рынок в Белфаст.
– Да благословит тебя Бог, сын мой, – поблагодарил Девлин и взобрался на сиденье рядом с водителем.
– Не стоит благодарности, – сказал фермер, и машина тронулась. – В конце концов, если уж в Ирландии священнику не помогут, тогда от кого же еще ждать помощи?
* * *
В этот же день в десять часов утра Шелленберг постучал в дверь кабинета Гиммлера и вошел.– Это вы? – спросил Гиммлер. – Что случилось?
– Мне сообщили с базы Лавиль, что в два часа ночи Девлин прыгнул с парашютом в южной части Ирландии.
– Вот как? – сказал Гиммлер. – Вы быстро управились, бригадефюрер. Поздравляю.
– Конечно, это еще ни о чем не говорит, рейхсфюрер. Мы можем только надеяться на то, что Девлин приземлился удачно. Что же касается самой операции; она начнется, когда он доберется до Лондона, и пока трудно сказать, каковы шансы на успех.
– Наши планы несколько изменились, – сообщил ему Гиммлер. – Совещание в замке Бель-Иль состоится пятнадцатого января.
– Но в таком случае, рейхсфюрер, у нас остается всего неделя.
– Да. Что ж, таково решение фюрера. Мы не можем оспаривать его решений. Тем не менее я уверен, что вы сделаете все возможное. Продолжайте работать, генерал.
Шелленберг вышел из кабинета и закрыл за собой дверь. Сообщение Гиммлера озадачило его.
– Хотел бы я знать, что еще задумал этот идиот, – тихо произнес он и поехал к себе.
Глава 8
В Белфасте Девлин не смог достать билет на пароход до Гейшэма. Пассажиры записывались уже на следующие рейсы. На пароход, идущий в Глазго, мест тоже не было. Оставалось ехать в Ларне, городок к северу от Белфаста, и оттуда плыть в Стрэнраэр – этим путем он перебирался из Ирландии в Англию, когда участвовал в операции «Орел». До Стрэнраэра было недалеко, а оттуда до Лондона ходил специальный поезд для пассажиров, прибывающих на пароходе из Ирландии. В этот раз Девлин не собирался рисковать. Он сел в Белфасте в пригородный поезд и приехал в Ларне. В порту он зашел в общественный туалет и заперся изнутри. Через 15 минут он вышел, одетый в военную форму.
Форма сразу же решила все проблемы. Пароход был переполнен, но военным билеты все же продавали. Девлин предъявил воинское требование, которым его снабдили в Берлине. Кассир даже не взглянул на этот документ. Увидев на Девлине форму майора, ленточку Военного креста и пасторский воротник, он сразу же выдал ему билет.
Та же история повторилась и в Стрэнраэре. Поезд был забит до отказа, однако Девлину предоставили место в вагоне первого класса. Из Стрэнраэра он доехал до Глазго, из Глазго до Бирмингема, оттуда до Лондона. На следующий день в три часа ночи Девлин был уже на вокзале Кингз Кросс в Лондоне. Первое, что он услышал, шагая в толпе людей по вокзалу, – это рев сирены воздушной тревоги.
Отец Мэри был активным членом ИРА и перед самой войной умер от сердечного приступа в тюрьме «Маунтджой» в Дублине. Мать Мэри в 1940 году скончалась от рака. После смерти родителей у девушки остался один-единственный родственник, дядя Майкл – младший брат отца, который уже много лет жил в Лондоне. В 1938 году он овдовел и с тех пор жил один. Мэри перебралась к дяде в Лондон. Она вела его хозяйство и работала продавщицей в большом продуктовом магазине на Уоппинг-стрит.
Однако в то утро, придя на работу к восьми часам после очередной ночной бомбежки, Мэри обнаружила, что магазин и прилегающая к нему часть улицы превратились в дымящуюся груду развалин. Она остановилась и стала смотреть, как пожарные тушат огонь, как спасательные команды разгребают развалины, пытаясь вытащить тех, кто еще жив, как увозят раненых машины «скорой помощи».
Мэри тоже не стояла без дела. Оказав посильную помощь спасателям, она пошла домой. Быстро ковыляя по тротуару в своем черном берете и старом плаще, Мэри являла собой весьма странное зрелище. Она зашла в магазинчик на небольшой улочке, купила молоко, булку хлеба, сигареты для дяди и пошла дальше. Когда она свернула на набережную Кейбл Уорф, начался дождь.
До войны в этом районе на берегу реки стояло двадцать домов. Теперь пятнадцать из них были разрушены бомбами, еще четыре – заколочены досками. Мэри жила со своим дядей в конце улицы, в самом последнем доме. Вход в него был сбоку, через кухонную дверь, к которой можно было подойти по настилу с железными перилами, проложенному прямо над водами Темзы. Мэри остановилась у перил, глядя на Тауэрский мост и крепость. Она любила Темзу, ей всегда нравилось смотреть на нее. Мимо проплывали пароходы, сновали баржи. В конце настила была деревянная лестница, по которой можно было спуститься на небольшой пирс. Там дядя держал две лодки: гребной ялик и еще одно судно побольше – моторную лодку с кабиной. Посмотрев в сторону пирса, она увидела, что там, прячась от дождя, стоит какой-то человек с сигаретой во рту. Он был в плаще и черной шляпе, рядом с ним на пирсе стоял его чемодан.
– Кто вы? – резко спросила Мэри. Этот пирс – частное владение.
– Добрый день, девушка, – весело отозвался незнакомец, взял чемодан и поднялся по лестнице.
– Что вам нужно? – спросила она.
Девлин улыбнулся:
– Мне нужен Майкл Райан. Вы знаете его? Я стучал, но мне никто не открыл.
– Я его племянница. Меня зовут Мэри, – сказала она. – Дядя еще не пришел. Он работает в ночную смену.
– В ночную смену? – спросил Девлин.
– Да, он работает таксистом. С десяти до десяти, двенадцать часов.
– Понятно. – Он посмотрел на часы. – Значит, осталось еще полтора часа.
Мэри была в нерешительности. Девлин почувствовал, что ей не хочется приглашать его в дом.
– Мне кажется, что я вас раньше не видела, – сказала девушка.
– Это неудивительно. Я только что приехал из Ирландии.
– Значит, вы знакомы с дядей Майклом?
– О да. Мы с ним старые друзья, знаем друг друга много лет. Меня зовут Конлон. Отец Гарри Конлон, – добавил он, расстегивая верхние пуговицы темного плаща, чтобы она могла видеть его пасторский воротник.
Мэри сразу же смягчилась.
– Может, вы подождете его в доме, святой отец?
– Да нет. Я немного прогуляюсь и приду попозже. Можно, я оставлю у вас чемодан?
– Конечно.
Она открыла входную дверь. Он вошел за ней на кухню и поставил чемодан.
– Вы случайно не знаете, где находится монастырь Пресвятой Девы Марии?
– Знаю, – ответила Мэри. – По Уоппинг-Хай-стрит дойдете до Уоппинг-Уолл. Монастырь находится на берегу Темзы рядом с Сент-Джеймсской лестницей. Это всего в миле отсюда.
Девлин вышел на террасу.
– Какой прекрасный вид! У Диккенса есть один роман. Там в начале отец с дочерью плывут на лодке по Темзе, ищут утопленников и обыскивают их карманы.
– Это «Наш общий друг», – сказала Мэри. – А девушку звали Лиззи.
– Надо же, вы, оказывается, начитанная девушка.
При этих словах Мэри почувствовала симпатию к Девлину.
– Книги для меня – всё.
– Да, я это понял. – Он поднес руку к шляпе. – До скорого свидания.
Он пошел по настилу прочь от дома; деревянные доски гулко отзывались на стук его шагов.
– Интересно, как бы воспринял все это старик Адольф? – тихо произнес Девлин. – Вряд ли он был бы в восторге.
Девлин без труда отыскал монастырь Пресвятой Девы Марии. Он находился по другую сторону главной улицы, которая отходила от реки. Монастырь был обнесен высокой серой стеной, с годами еще больше потемневшей от городской грязи. Из-за стены виднелась крыша часовни, над которой возвышалась колокольня. Девлин с удивлением заметил, что большая дубовая дверь, служившая входом на территорию монастыря, была открыта. Рядом висела табличка с надписью: «Монастырь Пресвятой Девы Марии. Орден сестер милосердия. Настоятельница – сестра Мария Палмер». Девлин прислонился к стене, закурил сигарету и стал наблюдать за входом. Через некоторое время появился привратник в синей форменной одежде. Стоя на верхней ступеньке, он осмотрел дорогу и снова исчез.
От реки стены монастыря отделяла узкая полоску гальки, покрытой илом. Чуть поодаль Девлин увидел ступени, которые вели от стены к реке. Беспечной походкой он спустился по ним и пошел по гальке, высматривая туннель, который, как он помнил из чертежей, был где-то рядом. Скоро полоска гальки кончилась, вода здесь подступала к самой стене монастыря. В этом месте Девлин увидел туннель. Сводчатый проем был почти полностью затоплен, между водой и верхней частью арки оставалось не более двух футов.
Он вернулся на дорогу, прошел один квартал и увидел пивную под названием «Водолей». Он вошел в бар. Молодая женщина в широких брюках и с косынкой на голове мыла пол. Она удивленно взглянула на него.
– Что вам здесь нужно? Бар открывается в одиннадцать.
Девлин расстегнул плащ, и она увидела пасторский воротник.
– Извините, что беспокою вас. Меня зовут Конлон, отец Конлон.
На шее у женщины он увидел цепочку с крестиком. Она стала более приветливой.
– Чем я могу помочь вам, святой отец?
– Один мой коллега, зная, что я буду в этом районе, попросил меня навестить его друга, священника монастыря Пресвятой Девы Марии. Я по глупости забыл, как его зовут.
– Это, должно быть, отец Фрэнк. – Она улыбнулась. – Здесь его так называют. Отец Фрэнк Мартин. Он священник церкви святого Патрика, неподалеку отсюда. Он же является и священником монастыря Пресвятой Девы Марии. Один Бог знает, как ему, в его-то возрасте, удается справляться с такой нагрузкой. Ему никто не помогает. Что делать – война!
Форма сразу же решила все проблемы. Пароход был переполнен, но военным билеты все же продавали. Девлин предъявил воинское требование, которым его снабдили в Берлине. Кассир даже не взглянул на этот документ. Увидев на Девлине форму майора, ленточку Военного креста и пасторский воротник, он сразу же выдал ему билет.
Та же история повторилась и в Стрэнраэре. Поезд был забит до отказа, однако Девлину предоставили место в вагоне первого класса. Из Стрэнраэра он доехал до Глазго, из Глазго до Бирмингема, оттуда до Лондона. На следующий день в три часа ночи Девлин был уже на вокзале Кингз Кросс в Лондоне. Первое, что он услышал, шагая в толпе людей по вокзалу, – это рев сирены воздушной тревоги.
* * *
Начало 1944 года запомнилось жителям Лондона постоянными налетами немецкой авиации, которые они называли «малый блиц». Технические характеристики немецких самолетов к этому времени значительно улучшились, и немцы стали регулярно бомбить Лондон по ночам. Сирена, которую услышал Девлин, предупреждала о приближении самолетов-разведчиков Ю-88. Они летели с военной базы Шартре на территории Франции. Некоторое время спустя прилетели и тяжелые бомбардировщики, но Девлин, как и тысячи других людей, был уже в относительной безопасности, пережидая ночную бомбежку в подземной станции метро.* * *
Мэри Райан была из тех девушек, которые всегда привлекают к себе внимание. Она не блистала особой красотой, но было в ее внешности что-то необычное, неземное. Такое впечатление возникало потому, что Мэри никогда не отличалась крепким здоровьем, а лишения военного времени только усугубили ее болезненность. У нее было бледное лицо с темными кругами под глазами; кроме того, от рождения она сильно хромала. Ей было всего лишь девятнадцать лет, но выглядела она гораздо старше.Отец Мэри был активным членом ИРА и перед самой войной умер от сердечного приступа в тюрьме «Маунтджой» в Дублине. Мать Мэри в 1940 году скончалась от рака. После смерти родителей у девушки остался один-единственный родственник, дядя Майкл – младший брат отца, который уже много лет жил в Лондоне. В 1938 году он овдовел и с тех пор жил один. Мэри перебралась к дяде в Лондон. Она вела его хозяйство и работала продавщицей в большом продуктовом магазине на Уоппинг-стрит.
Однако в то утро, придя на работу к восьми часам после очередной ночной бомбежки, Мэри обнаружила, что магазин и прилегающая к нему часть улицы превратились в дымящуюся груду развалин. Она остановилась и стала смотреть, как пожарные тушат огонь, как спасательные команды разгребают развалины, пытаясь вытащить тех, кто еще жив, как увозят раненых машины «скорой помощи».
Мэри тоже не стояла без дела. Оказав посильную помощь спасателям, она пошла домой. Быстро ковыляя по тротуару в своем черном берете и старом плаще, Мэри являла собой весьма странное зрелище. Она зашла в магазинчик на небольшой улочке, купила молоко, булку хлеба, сигареты для дяди и пошла дальше. Когда она свернула на набережную Кейбл Уорф, начался дождь.
До войны в этом районе на берегу реки стояло двадцать домов. Теперь пятнадцать из них были разрушены бомбами, еще четыре – заколочены досками. Мэри жила со своим дядей в конце улицы, в самом последнем доме. Вход в него был сбоку, через кухонную дверь, к которой можно было подойти по настилу с железными перилами, проложенному прямо над водами Темзы. Мэри остановилась у перил, глядя на Тауэрский мост и крепость. Она любила Темзу, ей всегда нравилось смотреть на нее. Мимо проплывали пароходы, сновали баржи. В конце настила была деревянная лестница, по которой можно было спуститься на небольшой пирс. Там дядя держал две лодки: гребной ялик и еще одно судно побольше – моторную лодку с кабиной. Посмотрев в сторону пирса, она увидела, что там, прячась от дождя, стоит какой-то человек с сигаретой во рту. Он был в плаще и черной шляпе, рядом с ним на пирсе стоял его чемодан.
– Кто вы? – резко спросила Мэри. Этот пирс – частное владение.
– Добрый день, девушка, – весело отозвался незнакомец, взял чемодан и поднялся по лестнице.
– Что вам нужно? – спросила она.
Девлин улыбнулся:
– Мне нужен Майкл Райан. Вы знаете его? Я стучал, но мне никто не открыл.
– Я его племянница. Меня зовут Мэри, – сказала она. – Дядя еще не пришел. Он работает в ночную смену.
– В ночную смену? – спросил Девлин.
– Да, он работает таксистом. С десяти до десяти, двенадцать часов.
– Понятно. – Он посмотрел на часы. – Значит, осталось еще полтора часа.
Мэри была в нерешительности. Девлин почувствовал, что ей не хочется приглашать его в дом.
– Мне кажется, что я вас раньше не видела, – сказала девушка.
– Это неудивительно. Я только что приехал из Ирландии.
– Значит, вы знакомы с дядей Майклом?
– О да. Мы с ним старые друзья, знаем друг друга много лет. Меня зовут Конлон. Отец Гарри Конлон, – добавил он, расстегивая верхние пуговицы темного плаща, чтобы она могла видеть его пасторский воротник.
Мэри сразу же смягчилась.
– Может, вы подождете его в доме, святой отец?
– Да нет. Я немного прогуляюсь и приду попозже. Можно, я оставлю у вас чемодан?
– Конечно.
Она открыла входную дверь. Он вошел за ней на кухню и поставил чемодан.
– Вы случайно не знаете, где находится монастырь Пресвятой Девы Марии?
– Знаю, – ответила Мэри. – По Уоппинг-Хай-стрит дойдете до Уоппинг-Уолл. Монастырь находится на берегу Темзы рядом с Сент-Джеймсской лестницей. Это всего в миле отсюда.
Девлин вышел на террасу.
– Какой прекрасный вид! У Диккенса есть один роман. Там в начале отец с дочерью плывут на лодке по Темзе, ищут утопленников и обыскивают их карманы.
– Это «Наш общий друг», – сказала Мэри. – А девушку звали Лиззи.
– Надо же, вы, оказывается, начитанная девушка.
При этих словах Мэри почувствовала симпатию к Девлину.
– Книги для меня – всё.
– Да, я это понял. – Он поднес руку к шляпе. – До скорого свидания.
Он пошел по настилу прочь от дома; деревянные доски гулко отзывались на стук его шагов.
* * *
С Уоппинг-Хай-стрит было хорошо видно, как сильно пострадали от бомбовых ударов лондонские доки. Удивительно, что, несмотря на это, в порту было много кораблей и работа шла полным ходом.– Интересно, как бы воспринял все это старик Адольф? – тихо произнес Девлин. – Вряд ли он был бы в восторге.
Девлин без труда отыскал монастырь Пресвятой Девы Марии. Он находился по другую сторону главной улицы, которая отходила от реки. Монастырь был обнесен высокой серой стеной, с годами еще больше потемневшей от городской грязи. Из-за стены виднелась крыша часовни, над которой возвышалась колокольня. Девлин с удивлением заметил, что большая дубовая дверь, служившая входом на территорию монастыря, была открыта. Рядом висела табличка с надписью: «Монастырь Пресвятой Девы Марии. Орден сестер милосердия. Настоятельница – сестра Мария Палмер». Девлин прислонился к стене, закурил сигарету и стал наблюдать за входом. Через некоторое время появился привратник в синей форменной одежде. Стоя на верхней ступеньке, он осмотрел дорогу и снова исчез.
От реки стены монастыря отделяла узкая полоску гальки, покрытой илом. Чуть поодаль Девлин увидел ступени, которые вели от стены к реке. Беспечной походкой он спустился по ним и пошел по гальке, высматривая туннель, который, как он помнил из чертежей, был где-то рядом. Скоро полоска гальки кончилась, вода здесь подступала к самой стене монастыря. В этом месте Девлин увидел туннель. Сводчатый проем был почти полностью затоплен, между водой и верхней частью арки оставалось не более двух футов.
Он вернулся на дорогу, прошел один квартал и увидел пивную под названием «Водолей». Он вошел в бар. Молодая женщина в широких брюках и с косынкой на голове мыла пол. Она удивленно взглянула на него.
– Что вам здесь нужно? Бар открывается в одиннадцать.
Девлин расстегнул плащ, и она увидела пасторский воротник.
– Извините, что беспокою вас. Меня зовут Конлон, отец Конлон.
На шее у женщины он увидел цепочку с крестиком. Она стала более приветливой.
– Чем я могу помочь вам, святой отец?
– Один мой коллега, зная, что я буду в этом районе, попросил меня навестить его друга, священника монастыря Пресвятой Девы Марии. Я по глупости забыл, как его зовут.
– Это, должно быть, отец Фрэнк. – Она улыбнулась. – Здесь его так называют. Отец Фрэнк Мартин. Он священник церкви святого Патрика, неподалеку отсюда. Он же является и священником монастыря Пресвятой Девы Марии. Один Бог знает, как ему, в его-то возрасте, удается справляться с такой нагрузкой. Ему никто не помогает. Что делать – война!