Хилл Сандра. Холодный викинг

   Грольф ошеломленно уставился на нее, и в холле воцарилось мертвое молчание, прерываемое лишь потрескиванием дров в камине.
   — Я не помню всех, — упрямо продолжала Руби, — но знаю, что твой прапраправнук станет Вильгельмом Завоевателем.
   — Кем?
   — Вильгельмом Завоевателем, одним из величайших полководцев на все времена. Он станет королем всей Англии.
   Зачарованный Грольф, не обращая внимания на недоверчивое фырканье, взволнованно осведомился:
   — Говоришь, один из моих потомков станет королем Англии?
   Руби кивнула, и довольная улыбка осветила грубое лицо Грольфа.
   — Также, хотя тебя не называют сейчас герцогом, в историю ты войдешь как первый герцог Нормандский.
   — Ты и Зигтригу говоришь такие приятные вещи, чтобы снискать его расположение? — с подозрением спросил Грольф, считая, что она, вероятно, изрекает эти ложные пророчества, чтобы польстить ему.
   — Этот Зигтриг просто грязная свинья, которому нравится казнить людей! — порывисто воскликнула Руби, но тут же зажала ладонью рот, поняв все неприличие своего поведения. Однако мужчины громко рассмеялись, а женщины захихикали, явно одобряя ее отношение к человеку, которого терпеть не могли.
   — Предскажи еще что-нибудь насчет моей семьи, — попросил Грольф. Руби поняла, что он, как и Ательстан, принимает ее за ясновидящую, способную предугадывать будущее.
   — Я не так уж много помню насчет детей и внуков, — осторожно ответила она, решив не подчеркивать тему своего путешествия во времени, — но знаю, что у тебя есть сын, Уильям Длинный Меч, который расширит границы твоего герцогства, присоединив к нему Котентин или Шербур…
   Все обернулись к молодому человеку, стоявшему за креслом Поппы. Глаза подростка расширились при упоминании его имени.
   — … А у Уильяма будет сын, Ричард Первый, прозванный Бесстрашным, у которого тоже будет сын Ричард, прозванный Добрым, а от него родится Роберт, которого будут звать попеременно: то Великолепным, то Дьяволом. Единственный сын Роберта станет Вильгельмом Завоевателем.
   Напряженная тишина ничего не говорила Руби. Она не понимала, сказала ли слишком мало или зашла чересчур далеко.
   Наконец Грольф громко воскликнул:
   — Вот так так! Ничего себе! Из будущего ты, конечно, не пришла. Это невозможно. Зато несомненно, что в твоих жилах течет моя кровь. Нельзя не заметить сходства с моей сестрой, несмотря на эти короткие волосы. Скажи, ты, наверное, болела?
   Торк поперхнулся вином, и Селик прикусил губу, чтобы скрыть улыбку.
   — Нет, в моей стране многие так ходят, — ответила Руби гордо.
   — И где же это? Нет, не говори мне. Я больше ничего не желаю слышать о будущем.
   Повернувшись к Торку, он сухо осведомился:
   — Могу я спросить, какое отношение имеешь ты к моей внучке?
   Последнее слово, произнесенное нарочито подчеркнуто, означало, по-видимому, что он признал Руби и теперь все при дворе обязаны относиться к ней с подобающим уважением.
   Несколько долгих моментов взгляды Руби и Торка не отрывались друг от друга, словно настало время найти ответы на вопросы, которые еще не были решены. Наконец он посмотрел Грольфу в глаза:
   — Она моя женщина.
   Сердце Руби радостно встрепенулось.
   — Вы женаты?
   — Нет, я дал обещание другой, прежде чем покинуть Нортумбрию, — признался Торк и объяснил обстоятельства, приведшие к нежеланной помолвке.
   Грольф кивнул:
   — Ты и на Руби женишься?
   Торк снова долго молчал, прежде чем покачать головой:
   — Нет, я слишком много перенял обычаев христиан, чтобы жениться дважды.
   Руби почувствовала, как от лица отливает краска.
   Слишком знакомые слова — жестокие, ранящие… несмотря на то, что она уже слышала их не раз.
   Видя боль на лице Руби, Поппа впервые заговорила:
   — А что же будет с Руби? Ты совсем равнодушен к ней? Или любишь?
   Торк снова сжал челюсти. Он явно не желал отвечать Поппе, но знал, что молчание оскорбит Грольфа.
   — Что общего имеет с этим любовь? — уклончиво осведомился он наконец.
   Поппа удивленно подняла брови:
   — Для меня очевидно, что она тебе небезразлична. Неужели оставишь ее здесь, а сам уплывешь в Джомсборг?
   И снова Торк поморщился от слишком назойливых расспросов и встревоженно взглянул на Руби, пытаясь извиниться за публичное обсуждение их проблем. Она заметила, как Торк конвульсивно сжал кулаки, прежде чем ответить:
   — Я бы хотел взять ее с собой в Джомсборг, но решать ей… ехать или оставаться… если она здесь желанная гостья.
   Руби поняла, как трудно было Торку сказать это, и полюбила его за честность еще больше.
   Но Поппа испортила все, рассерженно спросив:
   — Она станет твоей любовницей? Немногим больше рабыни? И ты способен на такое?
   Торк угрюмо посмотрел на Руби, прежде чем вызывающе бросить:
   — Это касается только меня и Руби, и никого больше.
   Грольфа оскорбили слова Торка:
   — Нет, ошибаешься. Когда ты привез ее ко мне, чтобы узнать, приму ли я девушку, все связанное с ней стало моим делом. Я постараюсь выдать Руби замуж за богатого и знатного человека и не отпущу с тем, кто может в любую минуту покинуть ее!
   И, заметив свирепый вид Торка, Грольф непререкаемо объявил:
   — На сегодня, друг мой, споры закончены. Позже обсудим все еще раз.
   Руби стояла в потрясенном молчании, слушая, как они говорят о ней, словно о вещи, не имеющей права определять собственную судьбу. Неужели Грольф считает, что она не имеет права решать, уезжать с Торком или остаться? Опять она оказалась в ужасном положении!
   — Отведи Руби в ту спальню, что рядом с нашей, Поппа, чтобы она смогла отдохнуть перед ужином, — приказал Грольф и не терпящим возражений тоном бросил Торку:
   — Ты и Селик переночуете в том крыле, где живут гесиры.
   Руби беспомощно посмотрела на Торка, который ответил ей осуждающим взглядом. Неужели считает, что она так задумала? После того, что они пережили… как он может сомневаться в ее любви или желании быть с ним?
   Несмотря на слезы, переполнявшие ее глаза, он отвернулся от нее с ледяным презрением.
   Невыразимое ощущение пустоты заполнило Руби, а вместе с ним пришло страшное предчувствие, что ее будущему с Торком грозит беда.

ГЛАВА 19

   С Руби обращались, как с любимой родственницей — водили по замку и только что построенному собору, дарили роскошную одежду и драгоценности. По вечерам она сидела за высоким столом с семьей Грольфа и почетными гостями. После трапезы ее уговаривали петь и рассказывать истории, пока она едва не падала от усталости, но не могла уснуть, снедаемая желанием быть с Торком.
   Она была несчастна. Грольф и придворные делали все, чтобы не подпускать к ней Торка. Им не давали возможности поговорить наедине, не говоря уже о том, чтобы поцеловаться и лечь в постель. Руби мучительно тосковала о нем, не в состоянии выносить обвиняющие Оскорбленные взгляды, которыми он клеймил ее. Кажется, Торк считал, что ей нравится эта разлука, что она использовала его, желая достичь своих целей и оказаться в безопасности под защитой Грольфа.
   Три дня назад Торк протолкался сквозь толпу придворных и потребовал у Грольфа:
   — С твоего разрешения, Грольф, я хотел бы поговорить с Руби наедине.
   Руби видела, как трудно даются Торку вежливые слова и как ему хочется наброситься на Грольфа.
   — Позже, — холодно бросил Грольф и начал расспрашивать Торка об укреплениях, выстроенных Ательстаном.
   Прошлой ночью Торк снова попытался, но Грольф вместо ответа спросил:
   — Пойдем, расскажешь о товарах, которые привезли твои суда. Может, у тебя есть оружие, которое понадобится моим солдатам, или безделушки для Поппы.
   Сегодня Торк даже не собирался подходить, только беспрерывно пил, наблюдая за Руби, словно ястреб, явно заметив, как она похудела, а под глазами темные круги от бессонницы. Руби страстно желала подбежать к Торку, заверить его в своей любви, но два стражника, охранявшие ее день и ночь, конечно, не пустили бы.
   Наблюдая за непрерывным пьянством Торка, видя дерзкие взгляды в свою сторону, Грольф ударил кулаком по столу и ледяным тоном приказал слуге:
   — Вели этому наглому ублюдку Гаральда подойти — я хочу поговорить с ним, если он, конечно, не слишком одурманен моим элем.
   Несмотря на огромное количество выпитого, Торк, держась с каменным достоинством, медленно поднялся на возвышение, подчеркнуто игнорируя сидевшую поблизости Руби. Налитые кровью глаза говорили о бессонных ночах и невысказанных обидах. Руби встала, чтобы подойти к нему, но стражник положил ей руку на плечо и заставил сесть. Бесстрастное лицо Торка ничего не выражало, но Руби заметила, как сжимались и разжимались его кулаки.
   — Так, значит, незаконное отродье Рогнвальда желает обратиться к незаконному отродью Гаральда? — прорычал Торк, бросив ответное оскорбление в лицо нормандского правителя.
   Надменный вид Торка и резкие слова взбесили Грольфа. Он рассерженно вскочил, подавляя окружающих своим ростом и яростью. Только рука Поппы на его плече удержала герцога от нападения на Торка. Вместо этого он снова уселся и пригвоздил гостя к месту пылающим взглядом.
   — Почему бы тебе сразу же не отправиться в Джомсборг, Торк? — процедил он сквозь стиснутые зубы, грубо давая понять, что отказывает викингу в гостеприимстве. — Надеюсь, ты больше не тревожишься за безопасность Руби? — И, презрительно скривив губы, добавил:
   — Я думал, что джомсвикингам не дозволяется покидать их укрепленные дворцы больше чем на три дня.
   Торк, передразнивая Грольфа, тоже скривил губы и угрюмо ответил:
   — У меня есть разрешение заняться делами деда и своей торговлей, но ты прав, я скоро отплываю. Но сначала должен поговорить с Руби.
   — Хочешь попросить ее сопровождать тебя в Джомсборг?
   — Да.
   — Я не позволю.
   — Ты не позволишь? — охнула Руби. — С каких пор ты получил власть над моей жизнью?
   — Придержи язык, девушка, или выйди из холла, — бросил Грольф.
   — Она имеет право решать, — возразил Торк. Теплый взгляд, которым викинг одарил Руби, явно говорил о том, как он рад узнать о том, что она готова смело противостоять своему грозному родственнику.
   — Не имеет. Я сам выдам замуж свою внучку и обеспечу ее будущее.
   — Ты двуличен, Грольф! Много лет Поппа провела рядом с тобой, без благословения священника.
   Грольф выпрямился в полный рост вне себя от гнева, а его придворные схватились за мечи.
   — Ни один человек не имеет права сказать дурного слова о Поппе. Да, я обвенчался с дочерью короля Гизелой по христианскому закону, но даже тогда истинной женой считал Поппу и женился на ней, как только умерла Гизела.
   Искреннее сожаление мгновенно отразилось на лице Торка, и он поспешил заверить Грольфа:
   — Прости за неловкие слова, Грольф. Есть много оскорблений, которыми я мог бы ответить тебе, но никогда бы не стал чернить Поппу. Я просто хотел объяснить, что обычай брать любовниц широко распространен среди нашего народа, и никто не видит в этом ничего бесчестного.
   Грольф нехотя кивнул в знак того, что принимает извинение, и, усевшись, задумчиво побарабанил пальцами по столу.
   — Ты можешь получить мою внучку только после свадьбы, — наконец объявил он. — И больше я не желаю ничего знать. Кстати, последний совет — я предлагаю тебе отправиться в плавание утром, пока не дошло до ссоры или чего похуже между нами.
   Торк вопросительно посмотрел на Руби. Она была потрясена безоговорочным приказом Грольфа. Но прежде чем она успела что-то сказать, Торк повернулся и вылетел из холла, сопровождаемый Селиком.
   — Пожалуйста, позволь мне поговорить с ним, — умоляюще попросила Руби. — Только поговорить. И все.
   — Нет, — проворчал Грольф, все еще сердившийся на Торка. — Лучше покончить с этим сейчас.
   Руби в слезах выбежала из холла. Что, если Торк покинет Нормандию, не повидавшись с ней? Руби так много нужно ему сказать! Поехала бы она с ним, если могла бы? Возможно. Нет… по правде говоря, Руби не была сама уверена в этом. Сначала нужно понять, что чувствует к ней Торк и какими будут их отношения, если она поедет с ним в Джомсборг.
   Руби никогда бы не согласилась играть роль «другой женщины» в ее будущей жизни с Джеком.
   О Боже!
   Поппа последовала за Руби в ее спальню и начала утешать;
   — Поверь, это к лучшему, дитя. Уж мне-то хорошо известно, какую боль причиняет сознание того, что живешь с мужчиной без благословения церкви.
   — Ты предпочла бы разлучиться с Грольфом?
   — Сначала я не любила его, — улыбнулась Поппа. — Он убил моего отца, графа Беренже де Бейс, и сделал меня пленницей. Только гораздо позже я поняла, что люблю его.
   — Но как ты могла? — ахнула Руби, в то же время вспоминая, как проклинала жестокость Торка, когда тот запер ее в конюшне на пять дней, хотя по-прежнему любила его.
   — Грольф сильный человек, — объяснила Поппа, — справедлив и к тому же прирожденный правитель. Когда мы прибыли в Нормандию, он установил здесь законы викингов, особенно те, которые защищают собственность человека. Он так хотел, чтобы в его владениях царил мир, что приказывал своим людям оставлять сельскохозяйственные орудия без охраны, искушая воров. И, если что-то бывало украдено, возмещал ущерб.
   — О Поппа, какое отношение это имеет ко мне и Торку?
   Поппа благосклонно улыбнулась и продолжала:
   — Как-то одна жена фермера в Лонпаоне спрятала плуг мужа и объявила, что он украден. Когда Грольф обнаружил правду, он повесил женщину, но, самое главное, убил ее мужа за то, что тот не мог справиться с женой.
   — Предупреждаешь, что Грольф не изменит решения в том, что касается меня и Торка?
   — Да, но помни — он делает все, что считает справедливым.
   Пожав плечами, Поппа загадочно улыбнулась.
   — Повторяю: кто знает, может, все это и к лучшему.
   Но Руби так не считала. Сколько времени она боролась со всеми клубившимися в голове вопросами, на которые не могла найти ответа! Наконец она в слезах заснула, не зная, будет ли еще Торк в Нормандии, когда она утром встанет с постели. И ночью он приснился Руби. Его нежные, еле заметные прикосновения сотрясали ее тело с головы до ног. Груди набухли и томительно ныли под ласками загрубевших рук.
   Влажный кончик его языка проник в завитки розовой раковинки уха, снова и снова проходя возбуждающую дорожку. Мягкие губы припали к маковке ее груди, а искусные пальцы терзали нежные складочки расщелины между бедер, пока они не приоткрылись.
   Сон был настолько реален, что Руби ощущала даже запах разгоряченной мужской кожи, а на губах оставался вкус томительного желания. Был ли это Джек или Торк? Не все ли равно!
   Когда теплые губы начали играть сладостную мелодию на губах Руби, побуждая их открыться, она попыталась застонать, но звук был заглушён жадными поцелуями, нежными и жгуче-страстными.
   — Я люблю тебя, сердечко мое.
   Произнесенные шепотом слова проникли в сознание Руби. Она проснулась.
   И, увидев лежавшего на ней обнаженного Торка, прислонилась лбом к его ладони, осторожно откидывающей прядки волос с лица. Однако она тут же испугалась за его безопасность.
   — Торк, ты с ума сошел! Грольф убьет тебя, если найдет здесь.
   — Где?
   Улыбнувшись, он одним длинным ударом вошёл в ее жаждущее лоно.
   — Здесь?
   Руби ахнула. Утонченное наслаждение жаркого слияния их тел охватило ее. Почти мурлыча, она прижалась к Торку, обхватив бедрами его талию.
   Приподнявшись на локтях, откинув голову и напрягая шею, Торк неподвижно застыл в тесной хватке ее тела, не в силах пошевелиться, и лишь несколько минут спустя смог с дьявольским смехом спросить сквозь стиснутые зубы:
   — Мне уйти?
   — Попробуй… только… — хрипло выдавила Руби и выгнула бедра, принимая его со всей любовью и неудовлетворенным желанием, родившимися за неделю разлуки. Путаясь пальцами в его длинных волосах, она притянула к себе его лицо и прижалась губами к его губам.
   — Я люблю тебя, Торк. Всегда. И так тосковала по тебе. — Понадобилось всего несколько тихих слов, чтобы Торк потерял голову и врезался в нее глубоко, с силой, до самого конца.
   — Руб… о милая… О Боже, Боже… позволь мне… пожалуйста… а-а-а… — бормотал он бессвязно, излившись в нее в безумном, ошеломляющем, буйном наслаждении.
   Потом, когда они лежали уставшие, задыхающиеся, Руби провела пальцем по мягким волосам на его груди и прошептала:
   — Сначала мне казалось, что я вижу сон, Торк. Ты будто бы сказал, что любишь меня, и я проснулась.
   Она вопросительно взглянула на него, нежась в его объятиях, и увидела, как противоречивые эмоции отразились на его лице. Торк молча прижал ее к себе.
   Несколько долгих мгновений оба молчали. Руби ощущала, как быстро бьется пульс на его шее, а под ладонью колотится сердце. Торк глубоко вздохнул и начал говорить, лаская ее плечо:
   — Не знаю, верю ли я в любовь и испытывал ли ее когда-нибудь.
   Он остановился, повернул ее лицо к себе, чтобы увидеть глаза, и тихо продолжал:
   — Да, я сказал это, но слова просто вырвались. Даже не знаю, правда ли это.
   И смущенно признался:
   — Однако мне стало так хорошо, когда я это сказал.
   Слезы радости наполнили глаза Руби, потекли по щекам.
   — О, Торк, я так люблю тебя!
   Она легла на него, сжав руками дорогое лицо, чтобы яснее увидеть его, и, прикоснувшись губами к его губам, тихо попросила:
   — Пожалуйста, скажи это еще раз, милый, прошу, мне так нужно это!
   Не отрывая от Руби взгляда, Торк поднял ее над собой, и, когда она оседлала его, соединив их тела в одно, Торк выдохнул:
   — Я люблю тебя, милая.
   — Снова! — охнула она, когда Торк, сжимая ее бедра, начал в свою очередь двигаться.
   — Я… люблю… тебя… ах! Нет… не останавливайся… да… вот так… я… люблю… — прерывисто бормотал он.
   И под аккомпанемент ласк Руби и Торк поклялись друг другу в вечной любви.
   — Я буду любить тебя, пока не умру, — повторил Торк.
   — Торк, подожди минуту. Мне нужно… Я… о-о-о… я больше не вынесу… пожалуйста… — молила Руби, изнемогая.
   — Руб! — воскликнул Торк тихо, достигнув сокрушающего наслаждения. — У нас все может получиться!
   Слова Джека!
   Руби ошеломленно, мигнула, не уверенная, кто это говорит — Торк или Джек, но, по правде говоря, ей было все равно.
   И с такой смутной мыслью Руби, прижавшись к Торку, заснула.
   Они проснулись на рассвете от оглушительного грохота, сопровождаемого треском дерева. Еще мгновение, и массивные доски треснули под напором огромного тела Грольфа. За ним в комнату ввалились трое вооруженных стражников и Поппа.
   Вид обнаженных тел любовников привел Грольфа в бешенство. Разразившись ругательствами, Грольф прорычал:
   — Ты, проклятый ублюдок! Истинное отродье Гаральда! Встань, чтобы я смог пронзить ножом твое предательское сердце!
   — Нет! — завопила Руби и вскочила, кутаясь в меховое одеяло. — Не трогай его! Он пришел, потому что я хотела этого.
   — Станешь прятаться за спиной девушки, трус? — издевательски осведомился Грольф.
   — Нет!
   Торк встал, не обращая внимания на наготу. Стражники схватили его за руки и завели их за спину, несмотря на сопротивление. Грольф выхватил длинный кинжал.
   Поппа повисла на его руке, пытаясь удержать мужа.
   — Они любят друг друга! Не делай этого! Ради меня и внучки пощади его!
   Мускулы на лице Грольфа застыли, он явно боролся с собой, пытаясь успокоиться. Руби понимала, что он готов убить Торка, но только из уважения к Поппе нехотя спросил:
   — Ты женишься на моей внучке, если я приведу сейчас священника?
   Глаза Торка помрачнели.
   — Не могу. Слово чести связывает меня с Элис.
   И, взглянув на Руби, попросил:
   — Пожалуйста, пойми. Я женился бы, если бы мог.
   Поппа снова умоляюще попросила Грольфа:
   — Не позволяй своему гневу взять верх. Подожди, пока уляжется жажда крови.
   Гневный взгляд Грольфа пригвоздил Торка к месту, но он все-таки обернулся к Поппе.
   — Лишь ради тебя я смирю свою ярость.
   И приказал страже:
   — Отведите его в караульню и охраняйте, пока я не решу его судьбу. И найдите этого шлюхина сына Селика и приведите в мои покои. Этот похотливый негодяй, вероятно, заманил в свою постель одну из моих собственных дочерей!
   Руби, рыдая, молила освободить Торка, но Грольф холодно оттолкнул ее.
   — Ты позоришь меня, девушка. Послушай-ка лучше меня: даже если в твоем чреве растет ребенок, ты получишь мужа — все равно, Торка или последнего конюха.
   Руби не имела представления о том, что сказал Грольф Селику, но, судя по рассерженным воплям, разносившимся по всей крепости, Селик вскоре покинул замок под вооруженной охраной, и никто не мог сказать, куда он отправился. Грольф отказался говорить с Руби и прогнал ее в спальню под двойной охраной, справедливо подозревая, что внучка попытается освободить любовника. Руби даже не знала, не пытают ли Торка и жив ли он. Она боялась, что Грольф наконец нашел способ отомстить ненавистному Гаральду.
   К счастью, два дня спустя Торк смог скрыться под покровом темноты на одном из своих кораблей. Посланная Грольфом погоня не смогла его догнать.
   — Ублюдок отправился не в Джомсборг, а в Нортумбрию, — объявил Грольф и, жестко взглянув Руби в глаза, добавил:
   — Скорее всего для того, чтобы жениться на саксонке. Что еще бы ему там делать?
   — Может, отправился собирать войско, чтобы сразиться с тобой? — вызывающе предположила Руби, пытаясь удержать постыдные слезы.
   — Кровь Тора, девушка! Неужели настолько потеряла голову, что не видишь истины? Джомсборг ближе Нортумбрии. Если бы Торк намеревался вступить со мной в битву, призвал бы на помощь джомсвикингов.
   Видя, как расстроена Руби, Поппа покачала головой:
   — Оставь ее в покое, Грольф. Неужели не видишь, как ранят ее твои слова?
   — Гром и молния! Прикажешь лгать ей?! Этот человек отказался жениться! И чем скорее она поймет это, тем лучше.
   Руби наклонила голову и позволила слезам течь по лицу. Грольф, смягчившись, проворчал:
   — Если ты не носишь ребенка от этого негодяя, я найду тебе хорошего мужа.
   — Я не беременна, — отрезала Руби, отстраняясь. — И не желаю никакого мужа!
   — Можешь быть уверена, я отыщу тебе подходящего супруга, — предупредил он, уже жестче, недовольный ее резким тоном, — хотя это будет нелегко, поскольку ты не девственница.
   Руби с отвращением воздела руки к небу:
   — Да я уже двадцать лет как не девственница.
   При этих грубых нелогичных словах взгляд Грольфа мгновенно стал жестким.
   — Тебе лучше придержать язык, пока я не найду жениха, иначе можно и отрезать его!
   Они ненавидяще уставились друг на друга, отказываясь отступить. Наконец Поппа попросила скальда рассказать длинную красивую сагу.
 
   Несмотря на волнения из-за бегства Торка, замок вернулся к обычной жизни. На день святого Михаила в конце сентября зарезали много скота, готовя припасы на зиму. Все в замке были заняты этим нелегким делом. Женщины выскребали кишки для колбас, что заставило Руби с печальной улыбкой вспомнить самодельные презервативы в Джорвике, но она была слишком угнетена, чтобы шутить на эту тему с Поппой. Единственной радостью было удавшееся бегство Торка. Пусть лучше женится на Элис, чем умрет под пытками, — ведь недаром слуги шепотом толковали о том, как жестоко Грольф расправляется с врагами. Теперь он считал, что Торк заслуживает самого страшного наказания, и не только за то, как поступил с Руби, но и за убийство стражников при побеге.
   Поппа и ее женщина присматривали за Руби несколько недель, ожидая, пока придут месячные, что и случилось, благодаря предосторожности Торка. Она ощутила странную печаль, когда показалась кровь.
   Ребенок от Торка все равно что тот, которого они так хотели иметь с Джеком!
   Грольф обращался с Руби с холодной вежливостью, считая, что она предала его своими поступками и отсутствием раскаяния. Руби бродила по комнатам дворца, словно зомби. Она ела, спала, помогала Поппе по хозяйству и каждый день ходила в церковь на мессу и долго там молилась, но никогда не смеялась, не пела песен и не рассказывала историй. Она знала, как тревожится за нее Поппа, но чувствовала себя беспомощной, окутанной черной тоской.
   И так она проведет остаток жизни — в чистилище, и никогда не вернется в будущее, и не отыщет любовь в прошлом. Руби поняла, что подсознательно отыскала причину своего путешествия во времени, и считала, что, если принесет Торку любовь и осветит его жизнь, искупит вину за то, как поступала с Джеком. Но теперь ей казалось, что она вновь все испортила.
   — Ты не голодна?: — спросила Поппа мягко, возвращая Руби к действительности и еде, которую положила на ее тарелку.
   — Нет, — покачала головой Руби, пытаясь не быть грубой с этой женщиной. Добрая Поппа так старалась разрушить барьер между Грольфом и Руби! Она очень напоминала Ауд.
   Ауд! Руби так давно не вспоминала о ней и Даре! Интересно, как поживает Тайкир? А Эйрик? Навестят ли его Торк и Элис во время медового месяца? И будет ли у них свой малыш, несмотря на сопротивление Торка? Занимаются они любовью именно сейчас?
   О Боже!
   Руби закрыла глаза в приступе смертельной тоски.
   — Руби, почему ты плачешь? Нужно забыть Торка. Давно пора…
   Но Поппа не успела договорить — в холл ворвался юный гесир и, задыхаясь, подбежал к главному столу.
   — Сотни вооруженных людей приплыли на кораблях под знаменами Торка и его деда, — выпалил он, не дожидаясь разрешения говорить.