Хупер Кей. Крадущиеся тени

* * *

   – Майк, зачем ты это делаешь? – Она старалась говорить как можно спокойнее, хотя никогда в жизни ей не было так страшно.
   Он укоризненно прищелкнул языком и покачал головой.
   – Потому что я могу это сделать! Потому что хочу.
   Его внимание привлек замедляющийся ход музыкальной шкатулки; он нахмурился и торопливо про-шаркал по цементному полу к тяжелому старинному столу, на котором стояла шкатулка. Он взял ее в руки и завел, потом снова поставил на стол.
   – Вот так, – пробормотал он удовлетворенно.
   В нескольких шагах от нее у стены стояла старая железная койка. Она бросила взгляд в ту сторону, и ее страх возрос многократно. Неужели он собирается…
   – Майк…
   – Я хочу, чтобы ты молчала, – сказал он вполне миролюбиво. – Просто молчи и смотри.
   Он раскрыл сумку из потертой, растрескавшейся кожи, тоже лежавшую на столе, и начал доставать из нее вещи.
   Мясницкий нож.
   Тесак.
   Электрическую дрель.
   – О господи, – прошептала она.
   – Интересно, есть тут какой-нибудь закуток? – пробормотал он, озабоченно оглядываясь по сторонам. – Черт, надо было раньше проверить.
   – Майк…
   – Эй, гляди! Есть закуток! – Он повернул голову и улыбнулся ей. – Прямо позади тебя.

* * *

   На столе зажужжал интерком, и Мэтт нетерпеливо ткнул пальцем в кнопку.
   – Да?
   – Шериф, вам звонит Ханна Пэйн, – объявила Шарон Уоткинс. – Она говорит, что это важно, и… мне кажется, вам стоит ее выслушать.
   Шарон проработала в департаменте шерифа больше, чем он сам, поэтому Мэтт был склонен считаться с ее мнением.
   – Ладно, соедините.
   – Четвертая линия.
   – Спасибо, Шарон. – Он нажал нужную кнопку и включил громкую связь. – Шериф Данбар слушает. Вы хотели поговорить со мной, мисс Пэйн?
   – О да, шериф, я… мне надо с вами поговорить.
   Голос у нее был молодой, неуверенный и очень испуганный, поэтому Мэтт решил, что с ней надо обращаться помягче.
   – О чем, мисс Пэйн?
   – Ну в общем… Джо зашел в класс, где я их нашла, и он говорит, что не стоит мне вас беспокоить, да еще в воскресенье, но я ужасно волнуюсь, шериф! Они просто лежали в классе, вроде как их просто кто-то забыл, но мне кажется, на них кровь, а теперь она… она пропала!
   – Начните все сначала, Ханна, – терпеливо попросил Мэтт. – Где вы находитесь и что вы нашли? И кто пропал?
   – Я в церкви, шериф, в баптистской церкви на Дубовом Ручье. И я нашла пару черных кожаных перчаток в одном из классов воскресной школы. Это мужские перчатки, и на них кровь…
   – Ясно. – В голосе Мэтта уже чувствовалось напряжение. – А на перчатках есть какая-нибудь метка, мисс Пэйн? Вы не догадываетесь, кому бы они могли принадлежать?
   – Ну… я потому и волнуюсь. Потому что на подкладке вышиты инициалы М.Ш. – так красиво вышиты, одна только мисс Люси так умеет. Он был у нее в классе, значит, это Майк. Но наверху среди молящихся его нет, я проверяла. И ее тоже нигде нет, а она должна была играть на органе, и я точно знаю, что она бы не ушла, не найдя себе замену, тем более что она сама мне сказала, что идет проверять орган…
   – Ханна. – Голос Мэтта внезапно охрип. – Кто пропал? О ком вы говорите?
   – Эбби пропала. Миссис Монтгомери.

Глава 19

   – Видишь, не надо было делать мне гадости, Эбби, – мягко сказал Майк.
   – Гадости? Майк, разве я когда-нибудь делала тебе гадости?
   Лишь одна мысль засела в голове у Эбби: надо заставить его говорить, надо тянуть время, оттягивать неизбежное. Она понятия не имела, который теперь час, но предполагала, что где-то через полчаса Мэтт приедет за ней в церковь и узнает, что она пропала. Но как он найдет ее здесь, в этом месте? Где она? Какой-то подвал, но где? Она не узнавала вокруг ни одного знакомого предмета, ни один звук не мог подсказать ей, что за здание высится над этим полутемным и затхлым подвалом.
   – А кредит? – Он взял нож и поднял его острием вверх, изучая сверкающее лезвие. – Мне нужен был кредит, чтобы купить к Рождеству «Мустанг-95». Надо было дать мне денег, Эбби.
   Она не стала даже пытаться втолковать ему, что нельзя требовать в долг больше, чем можешь покрыть из своих доходов. Вместо этого она твердо сказала:
   – Я сожалею, Майк.
   – Да уж, держу пари, что ты сожалеешь. Теперь.
   Она судорожно сглотнула. Поблескивающее лезвие мясницкого ножа, который он продолжал вращать в руках, завораживало ее. «Продолжай говорить. Просто говори, что в голову придет», – приказала она себе.
   – А как же Джилл Керквуд? Она тоже делала тебе гадости, Майк?
   – Она смеялась надо мной. Она и Бекки. Они обе смеялись надо мной. За это они и поплатились.
   Он на минутку отложил нож, чтобы в очередной раз завести музыкальную шкатулку, потом снова взялся за нож.
   – Откуда ты знаешь, что они говорили о тебе, Майк?
   Он повернулся к ней со скоростью нападающей кобры, его симпатичное лицо превратилось в жуткую маску лютой злобы.
   – Ты что, оглохла? Я их видел. Наклонились друг к дружке, шушукались, хихикали. Ясное дело, они говорили обо мне! Смеялись надо мной. Но ведь теперь они больше не смеются, правда, Эбби? И я держу пари, теперь ты жалеешь, что не дала мне денег, правда?
   – Правда, – прошептала она. – Я очень жалею, Майк.

* * *

   Тревога Мэтта повисла в воздухе как нечто осязаемое, а его мысли стали настолько громкими, что Кэсси едва не оглохла, стараясь оградить себя от обрушившейся на нее бури эмоций, хотя и старалась изо всех сил.
   – Музыка, – пробормотала она, хмурясь и закрыв глаза. – У меня перед глазами все время всплывает образ музыкальной шкатулки. Я думаю, он ее заводит, но… черт… Черт! Не могу пробиться.
   – Мой бог… – в отчаянии прошептал Мэтт.
   – Можешь подключиться к Эбби? – тихо спросил Бен.
   – Не могу. Она окружила себя стенами, и они слишком высоки.
   – Даже сейчас?
   – Особенно сейчас. Они строились в течение долгих лет, на протяжении всей жизни, чтобы защитить разум и душу, поэтому в такую минуту, как сейчас, сознание по привычке уходит еще глубже, прячется от опасности… Черт! Если бы я могла как-то обойти эту музыку…
   – А вы не пытайтесь ее обойти, – вдруг предложил Бишоп. – Плывите по ней, пусть она сама внесет вас внутрь. Сосредоточьтесь на музыкальной шкатулке.
   Кэсси открыла глаза и посмотрела на него, потом опять опустила ресницы, стараясь сосредоточиться.
   – Музыка… музыкальная… шкатулка… Я ее вижу. На крышке пара танцоров. Они меняются местами и скользят по кругу…

* * *

   Эбби уставилась на музыкальную шкатулку, потому что ей страшно было смотреть на нож, который он держал в руке. Это была одна из тех дешевых безделушек, которые одно время считались прекрасным подарком на день рождения для маленькой девочки – картонная коробка, обклеенная розовой гофрированной бумагой, давно уже выгоревшей и покрытой пятнами. На крышке с внутренней стороны имелось зеркальце, правда треснувшее по меньшей мере в трех местах. А в коробке между двумя съемными дисками, обтянутыми искусственным бархатом, скользили и вращались, кружась, кланяясь и вновь поднимаясь под аккомпанемент дребезжащей мелодии, две кукольные фигурки танцоров.
   «Лебединое озеро», – подумала Эбби. – Лебединая песня. Неужели Майк способен провести такую параллель?" Нет, в это она поверить не могла. Должно быть, музыкальная шкатулка что-то значила для него в детстве, но что – этого она никогда не узнает…
   – Ну все, хватит разговоров, – объявил Майк, с безумной улыбкой оборачиваясь к ней. В руке он держал нож.
   Эбби судорожно вздохнула:
   – Музыкальная шкатулка, Майк. Завод опять кончается.
   Он бросил на нее взгляд через плечо, затем повернулся и взял шкатулку в руки.
   – Этого допускать нельзя, – пробормотал он себе под нос. – Музыка должна звучать все время.

* * *

   Кэсси нахмурилась.
   – "Музыка должна звучать все время". Он не может позволить музыке смолкнуть. Он хочет, чтобы она постоянно слышала музыку, слушала ее, потому что тогда она… нет, это он меня не впускает, – догадалась Кэсси. – Вот оно что! Он заводит музыку, чтобы меня не впускать. Но теперь я его чувствую. Я слышу, как бьется его сердце…
   Бишоп кивнул, а Бен поспешно спросил:
   – Кэсси? Ты можешь видеть то же, что и он? Ты можешь понять, где он находится?
   Она склонила к плечу голову, словно прислушиваясь, потом уверенно заявила:
   – Он все еще в церкви. В старой бойлерной, в подвале. Звуки туда не проникают, и он уверен, что никому в голову не придет искать их там, тем более что от меня он отгородился…
   – Церковь в пяти минутах отсюда! – воскликнул Мэтт, не дослушав ее до конца.
   Он взвился, словно подброшенный пружиной, и вылетел из кабинета. Бишоп последовал за ним, но на пороге обернулся и бросил:
   – Выводите ее оттуда. Сейчас же.
   Бен кивнул, не сводя глаз с бледного лица Кэсси.
   – Кэсси? Я хочу, чтобы ты вернулась ко мне, любовь моя.
   – Но я не могу… Эбби так одинока…
   – Кэсси, ты сейчас ничем не можешь ей помочь. Возвращайся немедленно!
   – Но… он уже готов действовать. Он не успел приготовить койку, когда притащил ее сюда этим утром. Теперь он занялся приготовлениями. Он привязывает веревки к раме для ее запястий и лодыжек. Он хочет забавляться с ней долго-долго…
   Бен знал, что время неумолимо уходит – и для Эбби, и для Кэсси, но не мог не спросить:
   – Он что-нибудь сделал с ней? Он причинил боль Эбби?
   – Он ее оглушил, чтобы она не сопротивлялась, но Эбби уже очнулась. Она пытается говорить с ним, образумить его. Он не против: он ведь думает, что времени у него вагон. Но он… все больше и больше возбуждается. Ему нравится наблюдать, как она пытается себя спасти. Он думает, будет ли она визжать, как та последняя сука. Ему это понравилось… – Внезапно голос Кэсси оборвался, и она судорожно втянула в себя воздух.
   – В чем дело, Кэсси? Что ты увидела?
   – Не увидела. Почувствовала. Ему жмут сапоги. Они ему слишком тесны. – Кэсси удивленно сдвинула брови. – Почему он их не снимает? – Она замолчала, продолжая озадаченно хмуриться.
   – Кэсси? Кэсси, довольно. Тебе пора уходить. Возвращайся ко мне, пожалуйста.
   На мгновение ему показалось, что Кэсси собирается и дальше сопротивляться его призыву, но вот она прерывисто вздохнула и кивнула головой. А еще минуту спустя она медленно открыла глаза, еще более медленно повернула голову и взглянула на него.
   – Мэтт должен спешить, – прошептала Кэсси. Бен обнял ее, чувствуя, как она дрожит.
   – Мэтт успеет вовремя, не сомневайся, – сказал он, хотя в глубине души вовсе не был в этом твердо уверен.

* * *

   Полицейский автомобиль на повороте занесло, но Бишоп не стал напоминать шерифу, что надо бы притормозить. Он лишь уцепился за сиденье, пока машина не оказалась снова на своей полосе движения, после чего вновь принялся проверять свое оружие.
   – Сколько дверей? – отрывисто спросил он.
   – Только одна.
   В голосе шерифа прозвучало грозное спокойствие, взрывоопасное, как нитроглицерин. Бишоп быстро окинул его оценивающим взглядом.
   – Окна?
   – Никаких. Это подвал. Единственный вход – через массивную дубовую дверь у подножия деревянной лестницы.
   – Дверь запирается? – поинтересовался Бишоп.
   – Только не изнутри: это требование техники безопасности, потому что в помещении находится старый отопительный котел. Если, конечно, этот ублюдок не навесил свой собственный замок.
   – Не будем себя обнадеживать, что он этого не сделал, – заметил Бишоп.
   – Не будем об этом, – согласился Мэтт. – Будем считать, что он запер или забаррикадировал дверь изнутри. Это означает, что у нас есть один выстрел – и только один, – чтобы взять его на испуг. Если не войдем с первого захода, он будет знать, что мы за дверью, и успеет приставить нож к горлу Эбби.
   «Если уже не приставил», – подумал Бишоп, но вслух этого, конечно, не сказал.

* * *

   Он воспользовался ножом, чтобы отрезать от тяжелого мотка четыре куска толстой веревки, затем оставил нож на столе рядом с музыкальной шкатулкой. Операция заняла несколько минут, но теперь койка была готова: из веревки он сделал четыре петли для ее запястий и лодыжек. За это время ему пришлось несколько раз завести музыкальную шкатулку, но он ни разу не потерял терпения из-за задержки.
   Такая целеустремленность ужаснула Эбби больше, чем все остальное.
   Она отчаянно старалась освободиться от ремня, которым были стянуты ее запястья, но добилась лишь того, что содрала с них кожу.
   Майк снова направился к столу заводить музыкальную шкатулку. Он поднял было нож, озадаченно хмурясь, но тут же опять положил его рядом со шкатулкой и направился к ней.
   – Не надо…
   Не обращая внимания на ее мольбу, он наклонился и потянулся к ее запястьям. На мгновение ремень затянулся еще крепче, причинив ей острую боль, а затем столь же внезапно ослаб. Но Эбби сразу поняла, что она по-прежнему беспомощна: кровь, болезненно пульсируя, прилила к ее онемевшим пальцам, она даже не могла пошевелить ими. А когда Майк подхватил ее под мышки и с неожиданной силой поднял на ноги, колени у нее подогнулись, она рухнула прямо на него.
   – Майк, не надо, не трогай меня…
   Голос у нее дрожал от ужаса, и воплощенный в звуке страх мгновенной вспышкой высветил у нее в уме живые воспоминания о том, как она съеживалась под кулаками Гэри, умоляя его перестать, прекратить, больше не делать ей больно.
   Тогда никто не пришел ей на помощь.
   Никто не придет ей на помощь и теперь.
   Но когда Майк грубо пот; шил ее к койке, Эбби вдруг нашла в себе силы оказать сопротивление.
   – Нет, черт бы тебя побрал, так легко я не дамся!
   Она застала его врасплох и успела разок двинуть ему по челюсти, сама удивившись, когда удар попал в цель и его голова откинулась набок. На секунду его захват ослабел, и Эбби вырвалась из его рук.
   Но не успела она сделать и двух шагов, как его руки сомкнулись у нее на горле. Он рванул ее на себя, и она спиной ощутила напряженные мускулы – его грудь.
   – Сука, – проскрежетал он, стискивая ее горло пальцами. – Сука гребаная! Я тебе покажу! Я тебе покажу, как…
   Она отчаянно царапала его руки в безнадежной попытке разжать мертвую хватку. Чернота поплыла у нее перед глазами, и она опять осела, навалившись на него всем телом: чудом обретенные силы покинули ее окончательно.
   «Я видела, как он убивает вас, Эбби. Я не видела его лица и не знаю, кто он такой, но он был взбешен, сыпал проклятиями и держал вас за горло».
   Боже, боже… Александра Мелтон все-таки была права. Судьбу изменить нельзя…

* * *

   Было очень тихо, когда они подошли к толстой дубовой двери. Свет лампочки на площадке едва освещал деревянную лестницу у них за спиной. Мэтт остро ощущал тихий скрип каждой ступени под ногами своего помощника, спускавшегося следом за ним и Бишопом, хотя его глаза были прикованы к дубовой двери, а все внимание сконцентрировалось на том, что скрывалось за ней.
   Сдерживая дыхание, он прижался плечом к двери, осторожно обхватил пальцами круглую ручку и медленно повернул ее. Дверь не поддалась. Двигаясь все так же медленно, хотя все внутри у него клокотало от ярости, он отступил на шаг от двери.
   Бишоп нагнулся и при помощи маленького потайного фонарика принялся осматривать ручку двери. Потом он выпрямился и выдохнул:
   – Похоже, изнутри вставлен новый засов.
   Мэтт посмотрел на мощную винтовку в руках агента и понял, что другого пути у них нет.
   – Значит, будем прорываться с боем.
   – Если будем действовать быстро, выиграем несколько секунд. Главное – внезапность.
   Мэтт взглянул на оружие в своей руке, отстраненно удивляясь, почему рука не дрожит. Он спустил предохранитель и вскинул руку на изготовку.
   – Стреляйте в дверь. Я войду первым.
   Они поменялись местами, и Бишоп прицелился.
   – Готов?
   – Пли!
   Мужчины говорили шепотом, и в тишине, в тесном пространстве у подножия лестницы, выстрел из винтовки прозвучал подобно взрыву.
   Вслед за выстрелом Бишоп ударил в дверь ногой и мощным пинком распахнул ее настежь.
   Мэтт бросился вперед в тот же миг, как дверь с грохотом отлетела к стене, машинально фиксируя взглядом происходящее внутри и даже не отдавая себе отчета в том, что его худшие страхи воплотились в реальность.
   В середине комнаты он увидел безжизненно обмякшее тело Эбби. Майк Шоу сжимал мощными руками ее горло. Ее руки висели, как плети, колени подгибались, жизнь уходила из нее с каждой секундой.
   Раздался рев дикого зверя, в котором даже сам Мэтт не узнал собственного голоса. Он одним прыжком преодолел разделявшие их несколько футов. Его обезумевший взгляд был устремлен на Эбби, но краем глаза он заметил, как Майк обернулся. Лицо его выражало бешеную злобу.
   Мэтт не колебался ни секунды. Рука с револьвером описала стремительную дугу в воздухе и с размаху опустилась на лицо подонка. Майк взвыл от боли, его пальцы разжались. Выпустив горло Эбби, он схватился за свое лицо, но больше ничего сделать не успел. Мэтт сбил его подсечкой, и он во весь рост растянулся на полу.
   Шериф поручил его хлопотам Бишопа и помощников, а сам бросился на колени рядом с безжизненным телом Эбби и подхватил ее на руки. Его начала сотрясать дрожь, которую он всеми силами сдерживал раньше.
   – Эбби? Очнись, милая…

* * *

   Сначала Эбби подумала, что все кончено. Но вдруг до нее донесся какой-то грохот, она почувствовала, как дернулся Майк, его пальцы конвульсивно сжались. Воздуха больше не осталось, чернота заполнила все. Она падала… падала…
   – Эбби… Эбби! Милая, открой глаза. Посмотри на меня, Эбби!
   Голос Мэтта.
   Она попыталась сглотнуть и обнаружила, что горло у нее ужасно болит. Глаза никак не желали открываться, веки словно налились свинцом. Он укачивал ее на руках, а лицо у него было до того свирепое, что, будь на его месте кто угодно другой, она бы испугалась. Но это ведь был Мэтт! Эбби попыталась улыбнуться, но губы не слушались ее.
   – Привет, – прошептала она едва слышно.
   Он застонал и еще крепче прижал ее к себе. За его плечом Эбби увидела распростертого на полу Майка: один из помощников Мэтта как раз надевал на него наручники. Майк беспрерывно изрыгал проклятия. Лицо его было перепачкано кровью, Мэтт разбил ему нос.
   Агент Бишоп стоял у стола, задумчиво рассматривая музыкальную шкатулку, которая больше не играла, мясницкий нож, до которого Майк уже не смог бы дотянуться. В руках у агента была мощная винтовка, и Эбби догадалась, что они воспользовались тяжелым ружьем, чтобы высадить дверь… и отвлечь внимание Майка, пока вламывались в подвал.
   А еще говорят, что, когда ищешь полицейского, его вечно нет на месте.
   Эбби ухитрилась обнять Мэтта за шею и прошептала:
   – Ну надо же… На этот раз все-таки успел.

* * *

   1 марта 1999 г.
   – Самое удивительное, – сказал ей Бен на следующий день, положив трубку после телефонного разговора, – состоит в том, что Ханна Пэйн, судя по всему, спасла жизнь не только Эбби, но и себе тоже. Мэтт говорил, что они нашли множество моментальных снимков в доме Майка Шоу: там были все его жертвы до и после того, как они попали к нему в лапы. Среди прочих обнаружились снимки Эбби и Ханны. Она должна была стать следующей. Она рассказала Мэтту, что у нее тоже был позавчера странный телефонный звонок – в точности как у Эбби. Эбби думала, что это звонил Гэри, но он поклялся, что это не он.
   – Когда он поклялся? До того, как Мэтт его стукнул, или после?
   Бен засмеялся:
   – Думаю, после. Я бы сказал, что с этих пор Гэри Монтгомери будет кроток, как ягненок. Мэтт очень доходчиво растолковал ему, что, если в ближайшие тридцать-сорок лет Эбби пожалуется хотя бы на сломанный ноготь, Гэри может считать себя покойником. А так как Мэтт едва ли был полностью вменяем после того, как она побывала в руках маньяка и он чуть было ее не потерял, я не сомневаюсь, что Гэри поверил каждому его слову.
   – Я тоже в этом не сомневаюсь.
   Бен присел на диван рядом с ней и покачал головой.
   – Я все еще не могу в это поверить. Майк Шоу – серийный убийца! Господи, да он помогал мне во время избирательной кампании!
   – Он что-нибудь говорит? – поинтересовалась Кэсси.
   – Не слишком много. И поскольку государственный защитник, назначаемый судом, уже заявил, что скорее подаст в отставку, чем возьмется его защищать, а отец Майка отказывается нанимать ему другого адвоката, мы и допросить-то его толком не можем.
   – Как же решить эту проблему?
   – Поищем в другом округе кого-то, кому не придется здесь жить после процесса. Судья Хэйес уже связался по телефону с парой опытных адвокатов; один из них скорее всего согласится – хотя бы ради рекламы. А когда новости выплеснутся на страницы центральных газет, бьюсь об заклад – от желающих отбою не будет. Адвокаты обожают шумиху. На таких делах они делают себе имя.
   – Но ты будешь прокурором на процессе?
   – Безусловно. Его адвокат, конечно, будет настаивать на переносе слушания дела в другой округ, но, где бы ни состоялся суд, обвинение буду представлять я.
   – Понятно. Но ты мне ничего не сказал о Бишопе.
   – Мэтт говорит, что он еще какое-то время побудет здесь. Поделится опытом по сбору и систематизации доказательств. Они много чего обнаружили в доме Майка. – После небольшой паузы Бен осторожно добавил: – Это ведь не имеет никакого отношения к тебе? Я имею в виду его отъезд.
   – Ни малейшего, – ответила Кэсси, глядя на него с легкой улыбкой.
   Он подозрительно посмотрел на нее.
   – Что-то я тебе не верю.
   – Разве тебе не нужно быть сегодня в суде? Я, конечно, понимаю, что окружные прокуроры имеют довольно свободный график работы, но мне казалось, что по понедельникам им обычно полагается быть на рабочем месте.
   – Я взял несколько вполне заслуженных выходных, чтобы отдохнуть перед самым крупным процессом, когда-либо проходившим в этом округе. Колесо правосудия не остановится, если я устранюсь на несколько дней.
   Кэсси задумчиво кивнула:
   – Понятно. И это, разумеется, не имеет никакого отношения ко мне.
   – Конечно, нет! Все дело в Максе. Мысль о расставании с ним для меня невыносима.
   Она бросила взгляд на пса, мирно дремавшего на своем коврике у камина, и улыбнулась.
   – Да, верно. Он такой привязчивый.
   – В отличие от некоторых, – усмехнулся Бен. – Ну ладно, ладно, шучу. И я знаю, что тебе больше не угрожает опасность – даже от телефонных хулиганов, поскольку мэр готов вручить тебе ключи от города. Мэтт расписал ему, как ты спасла жизнь Эбби и помогла задержать убийцу.
   – Надеюсь, ты объяснишь уважаемому мэру, что ключи от города мне не нужны. – Кэсси стало явно не по себе при мысли о чествовании, к тому же она все больше убеждалась, что у Бена что-то на уме. – Я рада, что все-таки сумела помочь, но ведь в конечном счете ничего не изменилось, Бен.
   – Неужели?
   Его тон тоже стал другим: серьезным и настороженным.
   – Нет, не изменилось. Я не стала своей в этом городе. Я просто переехала сюда в поисках мира и покоя, в точности как моя тетя. – Кэсси пожала плечами. – Она сумела прожить здесь двадцать лет, оставаясь в стороне и ни во что не вмешиваясь. Смею надеяться, что у меня тоже получится.
   – Уже не получилось, Кэсси. Ты сделала то, чего Александра не делала никогда: ты рисковала своей жизнью ради местных жителей.
   – Но у меня же не было выбора! Уж тебе ли не знать!
   – У тебя был выбор. Ты могла бы уехать, чтобы избежать осложнений, переложить поимку Майка на нас. Вместо этого ты осталась и помогла нам.
   Она беспомощно развела руками:
   – Ты же знаешь, это был… исключительный случай, ничего подобного в этом городе никогда раньше не было и, надо надеяться, не будет.
   – Значит, ты собираешься похоронить себя в этом старом доме? Заглядывать в город только по необходимости? Занять место Александры в роли городской сумасшедшей?
   – Это еще не самый плохой удел, – пробормотала Кэсси.
   – А как же мы с тобой, Кэсси?
   Она отвернулась, посмотрела на огонь, разведенный в камине, и снова подумала о том, как ее тетя предсказала Эбби смерть от рук убийцы. Предсказание не сбылось. Она ошиблась. А может быть, и нет. Возможно, она знала, что, если предупредить Эбби заранее, та сумеет каким-то образом предотвратить то, что в противном случае непременно должно было случиться.
   Возможно, и насчет Бена она ошибалась. Да и сама Кэсси могла ошибиться, когда увидела свою собственную судьбу. Такую возможность нельзя было исключить.
   Разве не так?
   – Кэсси?
   Ей страшно было посмотреть ему в глаза.
   – Я не знаю. Наверное, я просто решила, что это будет… ну… продолжаться какое-то время. Пока тебе не надоест.
   – Ты решила, что можешь мне надоесть? – Он положил руки ей на плечи и заставил повернуться лицом к себе. – Кэсси, ты что вообразила? Что у нас краткосрочный романчик?
   Кэсси взглянула на него с удивлением:
   – А чем же еще это может быть?
   – Чем-то куда более постоянным. – Бен ласково провел пальцами по ее лицу, откинул назад прядь шелковистых черных волос. – Я на это очень надеюсь.
   Из всех возможных вариантов, когда-либо приходивших ей в голову, этот казался самым неправдоподобным: она о нем даже не задумывалась. Кэсси была поражена, услыхав, что эта мысль пришла в голову ему.
   – Я думаю, пока еще рано говорить о постоянных отношениях, – осторожно начала она. – Разве тебе так не кажется? Ведь ни один из нас не собирался брать на себя какие-то серьезные обязательства.